CC BY
199
НАРОДЫ КАВКАЗА: тРАДИцИИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
РАННИЕ АЛАНЫ: пРОБЛЕМА ЭтНИЧНОСтИ
и этапы этногенеза
Н.Н. Лысенко
Этногенетическая сущность племенной таксономии сармато-аланов -это отдельная и достаточно сложная тема, которая до сих пор практически не изучена. Между тем динамика исследований аланского феномена, существенно ускорившаяся в последнее время, неизбежно ставит исследователей перед проблемой использования понятийного аппарата теории этноса при изучении явлений сармато-аланской истории. Специалисты по древней истории германских народов уже находились в аналогичном положении в связи с готской проблемой. В результате историю готских племен сегодня уже практически не рассматривают вне контекста этничности [1].
Рубеж первого вторжения сарматов в Скифию (достаточно мощного, чтобы о нем могли узнать греки) приходится на промежуток времени между 325 и 290 гг. до н.э. Мы можем судить об этом потому, что еще Ски-лак Кариандский ничего о сарматах не знает. Сохранившееся под его именем сочинение "Описание моря, прилегающего к населенной Европе, Азии и Ливии" было написано между 356 и 335 гг. до н.э. и отражает ярко выраженный интерес автора к восточной части Северного Причерноморья. "70. Савроматы. От реки Танаиса начинается Азия, и первый народ ее на Понте - савроматы. Народ сав-роматов управляется женщинами. 71. Меоты. За женоуправляемыми живут меоты" [2]. Скилак отмечает, что восточнее савроматов находятся меоты, следовательно около 335 г. до н.э. сарматы еще не пересекли рубежей Скифии. К 300 г. до н.э. этнополитическая панорама Северного Причерноморья резко изменилась: Теофраст (372-287 гг. до н.э.),
Лысенко Николай Николаевич - кандидат исторических наук, заведующий научной лабораторией ислама и Востока Российского государственного торгово-экономического университета.
ученый-естествовед и ученик Аристотеля, уже знал о стране "Сарматия". В своем сочинении "О водах" он упоминает "Скифию" и "Сарма-тию", четко разделяя эти две страны, населенные разными народами. Со времени Птолемея Сарматия подразделяется на Европейскую и Азиатскую, за которой от Волги и Каспийского моря вплоть до Индии и Китая простиралась Азиатская Скифия [3]. Видимо, в период 11-1 вв. до н.э. для Азиатской Сарматии были характерны какие-то процессы этногенетиче-ского смешения волго-приуральского сарма-тоидного населения с пришлым раннеаланс-ким. Эти процессы привели к возникновению достаточно обширной, но в основных чертах (язык, верования, культура, социальный строй) единой аланской генетико-культурной общности, осознающей свое единство и отличие от других этнических сообществ.
Механизм постепенного слияния различных сармато-аланских племен в единый алан-ский этнос детально показан А. Марцеллином в его "Истории": "Аланы занимают простирающиеся на неизмеримое пространство скифские пустыни. Имя их происходит от названия гор. Мало-помалу они подчинили себе в многочисленных победах соседние народы и распространили на них свое имя, как сделали это персы. ...Аланы, разделенные по двум частям света, раздроблены на множество племен, перечислять которые я не считаю нужным. Хотя они кочуют как номады, на громадном пространстве на далеком друг от друга расстоянии, но с течением времени они объединились под одним именем и все зовутся аланами вследствие единообразия обычаев, дикого образа жизни и одинаковости вооружения" [4. 13, 17].
некоторое время назад А.О. наглер и Л.А. Чипирова выступили с оригинальной версией социополитического происхождения аланов, усмотрев в последних не этнос, а "социальный слой сарматского общества, из
которого формировалась военная знать" [5]. Эта любопытная версия противоречит письменным источникам об аланах, в которых неоднократно говорится о них как о "народе" и "племенах", но нигде - как о "прослойке", "роде" или "знати (элите)". Весьма вероятно, что мнение А.О. Наглер и Л.А. Чипировой так и осталось бы единичным частным мнением исследователей, если бы не наличие концептуальной поддержки со стороны некоторых известных исследователей-археологов. Так, М.Б. Щукин пришел к заключению, что аланы не были «... ни особым народом, ни племенем. Это могла быть группа, дружина аристократов, потомственных воинов-профессионалов... своего рода "рыцарский орден", имеющий при этом родственные связи с аристократическими домами. от Гин-дукуша до Дуная. Аланы могли представлять собой особую социальную надплеменную прослойку сарматского общества» [6]. Эта точка зрения получила поддержку украинского археолога А.В. Симоненко [7, с. 55-57]. Как своего рода незавершенную версию этой же гипотезы можно расценить этногенети-ческую концепцию С.А. Яценко, считающего, что «. "Аланами" называли совершенно разные народы с весьма сильно различавшейся культурой, происходившие в разное время из ираноязычного мира разных частей Западного туркестана, а потом подчас частично смешивавшиеся в Европе» [8].
традиционно считается, что вышеуказанная гипотеза (назовем ее, вслед за А.В. Си-моненко, "надэтнической") имеет реальное археологическое основание. Его суть состоит в следующем: аланские инновационные признаки в сарматской культуре отличаются элитарностью. Восточное, зачастую богато украшенное оружие, "бирюзово-золотой" стиль, особый ритуал могил знати, китайские и "бактрийские" зеркала, тамговая эпиграфика, парные курильницы, котлы и кубки с зооморфными ручками - почти все указанные артефакты не имеют аналогов в синхронных рядовых захоронениях сармато-аланов. отсутствие привычного понятийного инструмента в виде осязаемой археологической культуры подчас расценивается специалистами-археологами как неодолимое препятствие в процессе идентификации аланского этноса. А.В. Симо-ненко, например, обращает внимание на то, что "большинство аланских признаков связано с погребениями знати и представляют собой
те или иные инновации круга драгоценных вещей и предметов военного обихода". Совершенно справедливо полагая затем, что ".племя не может состоять исключительно из аристократов - это нонсенс", исследователь тем не менее констатирует, по-видимому, археологически непреодолимый итог: "... памятники рядовых аланов по тем же инновационным признакам (курсив мой. - Н.Л) почти не выделяются" [7, с. 56]. Считая, вероятно, логически завершенным данный круг размышлений, исследователь далее высказывает предположение, что гипотеза о "надэтничном" характере аланского феномена может быть вариантом решения проблемы происхождения аланов.
Как представляется, в данном случае мы сталкиваемся не с неодолимой природой реального исторического факта, а с очевидным изъяном конкретной методики исторического познания. И дело здесь даже не в том, что трудно ожидать в захоронениях рядовых аланов "те же инновационные признаки", какими отличаются могилы аланской знати. Вопрос в самой природе археологического источника, которая при узкоспециализированном его изучении способна создавать неразрешимые с историко-этнологической точки зрения парадоксы. Иллюстрацией к сказанному может служить, например, археологический анализ захоронений XVIII в. у русских, украинцев, крещеной мордвы, удмуртов, карелов и вепсов. Во всех этих случаях существующая археологическая методика покажет наличие единого этноса, в то время как историческая и этнографическая реальность окажется противоположной. Противоположный историческому факту результат даст и специализированное археологическое заключение об этнической природе татар-кряшен и татар-исламистов в Поволжье. Список подобного рода "неодолимых" археологических парадоксов может быть весьма длинным.
Аланы не являлись, конечно, неким орденом сухопутных корсаров и этнос их, разумеется, не состоял из одной элиты. В степи немало так называемых "кочевнических захоронений среднесарматского времени", которые никак не идентифицируются этнически в археологических публикациях. Археологи не обладают пока соответствующим инструментарием для этнической идентификации этих "могил рядовых скотоводов с нищенским инвентарем" [9]. Но ведь отсутствие необхо-
димого инструментария не означает отсутствия самого объекта изучения. К сожалению, приходится констатировать, что само возникновение гипотезы о "надэтничности" аланов, нисколько не приближая исследователей к постижению подлинной природы аланского феномена, в то же время (подчеркнем - вне намерений конкретных исследователей) исправно служит делу абсолютизации частной методики исторического познания.
Аланское общество в социальном отношении было очень сильно поляризовано. Существовала элита - та самая, которая оставляла самые богатые захоронения в истории кочевых народов. на другом полюсе этноса были рядовые аланы, лично свободные, но весьма бедные люди, которые не могли положить в могилы своих родственников украшенное золотом оружие, предметы роскоши в "бирюзово-золотом" стиле, китайские зеркала просто потому, что в их повседневном обиходе не было этих предметов. В интересующую нас эпоху среди кочевых народов, по-видимому, только хун-ны имели столь же стратифицированное в социально-политическом плане общество. В хуннуской степи столь же обычны могилы рядовых скотоводов с нищенским инвентарем. Погребения кочевой аристократии и вождей хуннов совершенно иные: редкое оружие, ювелирные изделия и золотые пластины с высокохудожественными изображениями животных, украшения для колесниц, специальные предметы для вождей (жезлы, навершия знамен, пластины с титулованием "шао фу", украшения для церемониальных шапок). Только в могильнике Алучжайдэн - аймак Ханцзинь Внутренней Монголии - было найдено 218 предметов из золота и бронзы общим весом более четырех килограммов [10].
Практически весь корпус письменных источников об аланах свидетельствует об этнической субъектности последних; в то же время в пользу аланской "надэтничности" здесь мы не найдем ни слова. Схолия в поэме лукана описывает аланов как "народ у Понта, не знающий покоя среди непрерывных войн" [11]. О трофейном коне императора Проба сказано, что он находился "среди добычи, взятой у аланов или у какого-то другого племени" [12]. Дионисий Периегет в своем "Описании населенной земли", написанном в 124 г., перечисляет: "К северу от этой реки (речь идет о Дунае. - Н.Л) вплоть до устья
Меотийского озера широко рассеяно множество племен: германцы и сарматы, геты и бастарны, необъятная земля даков и отважные аланы, и тавры, что населяют обрывистые кручи длинного и узкого Ахиллова Бега до самого устья озера" [13]. Тацит указывает, что у роксоланов "вожди и вся знать носят панцири, составленные из железных пластин или самой твердой кожи" [14]. Это уточнение не имело бы никакого смысла, если бы все роксоланы представляли собой "дружину аристократов".
Мнение С.А. Яценко, что аланами "называли совершенно разные народы с весьма сильно различавшейся культурой", помимо очень больших сомнений относительно упомянутой силы этих различий, очень уязвимо с этнологической точки зрения. М.В. Крюков высказал верную мысль о том, что «... этнос продолжает существовать до тех пор, пока не перестает осознавать себя как таковой. Трансформирующиеся этносы могут утратить все свои объективно прослеживаемые признаки, но представление о единстве и "самости" группы исчезает в последнюю очередь» [15]. Размышляя над этой мыслью, мы неизбежно придем к заключению, что в основе анализа этничности должно находиться определение специфики самосознания и самоназвания народов.
Конечно, в истории неоднократно случалось, когда какие-либо этнические сообщества или их группы получали у других народов какое-либо наименование. Однако исторический факт, что русские назвали и доныне называют германское этническое сообщество "немцами", никак не сказался на внутриэт-ническом функционировании слова "deutsch". Письменные народы античности действительно могли назвать (и, вероятно, называли) аланами какие угодно кочевые племена, но почему же сами аланы называли себя так же? Внутриэтническую функцию этнонима Roxolani (роксоланы) невозможно оспорить. По В.И. Абаеву, это этническое наименование означает буквально "светлые аланы", и если прилагательное "светлые" может еще трактоваться в неком сакральном, духоподъемном аспекте, то ведь существительное "аланы" не имеет и не может иметь никаких иных функций, кроме этнонимической [16, с. 433. Прим. 7]. Кроме того, "совершенно разные народы с весьма сильно различавшейся культурой", которые с.А. Яценко называет "аланами"
в кавычках, по логике должны были иметь собственные внутриэтнические представления о своих этнических наименованиях. Судя по материалам захоронений, эти "народы" были весьма сильны в военно-политическом аспекте. Так что же помешало им тогда донести сведения о своих собственных этнонимах до просвещенных греков и римлян? Греко-латинский мир, кажется, не испытывал особой нужды в неком новом надэтническом титуле ""аланы", которым можно было бы обозначить племена иранских кочевников вообще. Эту функцию исправно исполняли термины: "скифы", "савроматы", "сарматы", наконец, "гамаксобии".
Итог наших размышлений таков: раз существовал этноним "аланы" (причем с внятно заявленной внутриэтнической функцией), значит, существовал и сам этнос. В истории народов мира еще не было случая, когда этнос существовал бы без осознанного им самим этнонима. И напротив, имеются примеры, когда единство и субъектность этноса являются практически утраченными, однако феномен этнического самосознания, опираясь на этноним, становится единственным объединяющим данное сообщество признаком. этнообразующая функция самосознания отдельного социально-исторического организма, воплощаемая в этнониме, особенно характерна для эпохи образования вождеств. не случайно многие современные европейские этнонимы прямо восходят к племенным названиям этой эпохи [17, с. 17].
Еще большие возражения вызывает клановая версия "надэтнической" гипотезы аланского феномена, предложенная А.В. Симо-ненко. Исследователь считает, что ". ранние аланы - это немногочисленное, но сильное в военном отношении объединение - скорее всего, род.". Этот род юэчжийского или усуньского происхождения в течение одно-го-двух лет продвинулся из восточных областей Центральной Азии в Сарматию, где за короткий срок достиг политического господства, но затем "за два-три поколения (вторая половина I - середина II в. н.э.) растворился среди покоренного населения, утратив свои этнические черты (если таковые имелись)" [7, с. 56-57]. После аланов, полагает украинский археолог, осталась "культура господ" с присущими ей чертами: особый погребальный обряд, "бирюзово-золотой" стиль, мода на определенные типы золотых украшений, ро-
довые тамги и т.п. У Аммиана Марцеллина, по мнению А.В. Симоненко, имеется указание на "царское" самосознание поздних аланов, поскольку они "все одинаково благородного происхождения" [4. 25].
Клановая версия "надэтнической" гипотезы раннего аланского этногенеза очень уязвима по ряду соображений историко-этнологического характера. например, какой же численностью и военной силой должен был обладать этот так называемый "царский" аланский род, чтобы установить свое политическое господство над аорсами царя Спадина, способного выставить войско в двести тысяч всадников [18]? Многие важнейшие черты социально-хозяйственной организации, бытовых и даже ментальных особенностей кочевников восточноазиатских степей были детерминированы специфической экологией обитания подвижных скотоводов аридных зон и в своей основе мало изменились со времен глубокой древности вплоть до рубежа нового времени [19]. Численность хунну, живших на территории современной Монголии, и количество скота у них практически соответствовали аналогичным показателям для монголов накануне 1921 г. [20]. н.н. Крадин полагает, что общее количество кочевников империи хуннов в лучшие годы не достигало 1,5 млн человек [10]. В свете указанной статистики становится понятным, что каким бы многочисленным и в военном отношении сильным ни был этот якобы переселившийся из Азии в Сарматию "царский" аланский род, его совокупная военно-социальная мощь не могла бросить вызов консолидированным военным силам аорсов Спадина [18]. Достигнуть политического господства над консолидированными силами кочевого племени могло лишь другое племя, имеющее сопоставимую социальную массу и соответствующий военно-тактический потенциал, но никак не отдельный род, социальная масса которого, разумеется, не может идти ни в какое сравнение с социальной массой племени. неслучайно "гений степей" Чингисхан стал идти от успеха к успеху в деле военно-политической консолидации монгольских племен только после того, как обрел реальную социальную базу в племени кераитов (кэркитов), заключив военный союз с их вождем Тогроилом [21].
очень сомнительна правомерность использования для доказательства кланового
"царского" самосознания поздних аланов ссылки на А. Марцеллина, особенно в той ее усеченной редакции, которая приводится А.В. Симоненко. Приведем указанный фрагмент текста в завершенном по смыслу варианте: "О рабстве они [аланы] не имели понятия, все они благородного происхождения, а начальниками они и теперь выбирают тех, кто в течение долгого времени отличался в битвах" [4. 25]. На мой взгляд, эта фраза А. Марцеллина не имеет ни малейшего отношения к «намеку на "царское" самосознание аланов». Когда римский историк указывает в своей работе, что все аланы равно благородного происхождения, то делает он это, по-видимому, с единственной целью - показать, что в среде аланов имелось (или, по крайней мере, провозглашалось) полное социальное (в гражданском аспекте) равенство. В эпоху А. Марцеллина в общественном сознании людей имелось четкое представление о социальном благородстве, которое было, разумеется, несовместимо с рабским положением индивидуума или его предков.
Возможно, следует обратить внимание на то, что аргумент А.В. Симоненко о сценарии первичного завоевания с последующим растворением в этнической среде покоренных, подобном тому, который в разное время был реализован монголами Чингисхана, тюркютами, мадьярами Арпада и болгарами Аспаруха, работает против "клановой" версии исследователя. трудно признать этнологически тождественными "могучий, хотя и немногочисленный род" аланов (А.В. Симоненко) и социально стратифицированные, политически высокоорганизованные племена, коими являлись упомянутые выше народы в момент своего этнополитического взлета. С историческими параллелями А.В. Симоненко можно согласиться лишь в том случае, если бы он подразумевал под ранними аланами не отдельный немногочисленный род, а этнополи-тически субъектное кочевое племя или весьма значительную часть племени. однако исследователь совершенно отвергает возможность использования категорий "этнос", "племя", "племенное объединение" по отношению к ранним аланам, специально подчеркивая свое концептуальное расхождение с С.А. Яценко по вопросу использования этих категорий в ран-неаланских построениях [7, с. 56]. Между тем, в восточных источниках есть прямое указание на этнополитическую консолидированность
аланов вокруг одного конкретного племени. Ибн Руста в "Книге драгоценных украшений" свидетельствует: "Народ аланов состоит из четырех племен, но благородство и царская власть принадлежат племени, называемому D.hsas" [22, c. 343]. А. Алемань предлагает конъектуру D.hsas=*Ruhs-As='P®2pA,avoi (роксоланы). Однако третья часть конъектуры представляется сомнительной. Вместе с тем очевидно, что в данном фрагменте речь идет о племени Ас (асии-асиане), известном по античным и восточным источникам.
Каковы наименования остальных трех аланских племен? И корректно ли соотносить информацию источника X века о поздних аланах с этничностью раннеаланского феномена?
Как известно, одним из основных специфически этнических признаков, признаваемых всеми исследователями, является этническое самосознание, фиксируемое в этнониме [17, с. 20]. В ряде работ этот признак оценивается очень высоко. Еще в 1947 г. Нейдель высказал верную, на мой взгляд, мысль о том, что в ситуациях взаимопроникающей этнолингвистической мозаики, при чересполосице несхожих культур различных племен наименее двусмысленным, а иногда и единственным фактором в определении того, где кончается одна этническая общность и начинается другая, является самоидентификация, опирающаяся на этноним. "Культура и язык, - поясняет Нейдель, - не могут предоставить безошибочный критерий племенной принадлежности (identity), ибо культура и язык допускают степени и оттенки единообразия или различия, в то время как представление о племени (т.е. этническое самосознание. - Н.Л) имеет тенденцию к более резкой кристаллизации -некто либо является членом племени, либо нет" [23]. Некоторые исследователи рассматривают этническое самосознание как главный фактор, закрепляющий в исторической перспективе этничность конкретной общности, которая по сути есть "социальная идентичность, характеризуемая наличием метафорического или воображаемого родства" [24]. Указанное обстоятельство обеспечивает значительную историческую устойчивость представлений этноса о присущей только ему этнической индивидуальности и, соответственно, очень большую хронологическую глубину бытования традиционного этнонима. Например, коренные жители Карпатской Руси (Ужгород
и окрестности), оторванной от Руси Великой еще в XI в., до сих пор называют себя русинами и четко отделяют свою этническую общность от украинской.
Таким образом, представляется очевидным, что аланы в X в., имеющие собственную государственность, значительную стратификацию общества, институт наследственной власти, в полной мере сохраняли и представление о своей этничности (осознаваемой этнической индивидуальности), а значит, сохраняли воспоминания о традиционных этнонимах своих предков. И в исторической ретроспективе ранние аланы, несомненно, обладали этнично-стью, поскольку ее основой, по единодушному мнению всех исследователей, является осознаваемая оппозиция "свои - чужие". В конечном счете, этничность - это отражение в сознании групповых родственных связей, которые впоследствии трансформируются в более широкую социокультурную общность. Последняя окончательно закрепляет за данным сообществом феномен этноса. Известный этнолог С.Е. Рыбаков, исследуя свойства этноса, приводит в своей работе меткое определение М. нэша: этнос - это "постель, кровь и культ". Исследователь поясняет эту мысль указанием на изначальное популяционное единство этноса (свойственные и кровнородственные связи), над которым затем надстраивается социокультурная общность [25]. Нет никаких оснований думать, что ранние аланы не располагали во 11-1 вв. до н.э. вышеприведенной триадой М. Нэша, а значит, не обладали в той или иной мере свойствами этноса. Напротив, можно считать весьма вероятным, что в полиплеменной сармато-аланской среде на рубеже 11-1 вв. до н.э. резко усилились этнические свойства какого-то одного племени, этническая и социокультурная сущности которого стали восприниматься в аланской среде как некий общеарийский кочевнический эталон. Комплексный анализ нарративных источников древности дает возможность предполагать, что этим этническим сообществом стало "племя аланов и асов" (Ал-Бируни), т.е. племя асиев (асиан) античной традиции.
Вернемся к немаловажному вопросу, который был обозначен выше: какова этническая принадлежность трех других аланских племен, упомянутых в книге Ибн Руста?
этническая атрибуция одного из них не вызывает сомнений - это роксоланы, племя "светозарных аланов", народ, хорошо
известный по сведениям греко-латинских источников [26, с. 209]. Следующим племенем были, вероятно, аорсы. Сообщение Клавдия Птолемея об аланорсах [27] дает достаточно серьезное основание для такого предположения. А. Алемань считает этот этноним политическим термином, обозначающим конфедерацию аланов и аорсов, сформировавшуюся на территориях к востоку от Волги [22, с. 151]. Возможно, впрочем, и другое объяснение этнонимического генезиса 'АА^ораок с течением времени конфедеративный союз аланов и аорсов привел к возникновению аланской субэтнической общности - "белых аланов" [20, с. 19]. Редукция этнонима "аорсы" происходила, видимо, по схеме: аланы и аорсы^- аланорсы^- аланы, а сам этноним "аланы" в течение двух, максимум трех поколений стал абсолютно доминирующим как в общеаланской этносфере, так и среди аорсов. Иначе невозможно объяснить, отчего после блистательной победы над сираками в 49 г. н.э. аорсы покидают страницы античных анналов и нигде, кроме одной эпиграфической надписи (ок. 60-67 гг. н.э.), больше не упоминается их страна Аорсия [22, с. 163].
Четвертым племенем аланской конфедерации, помимо асов (асиев-асиан), роксоланов и аорсов (аланорсов), являлось, как нам представляется, племя туалов. В своде Ибн Руста читаем о народе Tйlas, живущем рядом с огромными горами, достигающими страны Тафлис [ЫШ ТаА^]. Территория народа Tйlas граничит со страной хазаров. А. Алемань предлагает верную, на наш взгляд, конъектуру: Tйlas = *Tuwal-As. Этнический след *Tuwal-As исследователь видит в Twaltm или, как ему представляется, южных осетинах [22, с. 344].
Этноним Tйlas имеется еще в одном восточном источнике - в своде персидской географии "Худуд ал-алам" ("Области мира"). В конце X в. (ок. 982-983 гг.) неизвестный персидский автор составил этот труд и посвятил его эмиру фаригунидской династии Гузганана в Северном Афганистане. Наиболее информативна в интересующем нас аспекте специальная глава свода "Рассуждение о стране Аллан и ее городах". Однако сообщение о народе Tйlas, который отличается воинственностью и имеет "много оружия", находится не здесь, а во вступлении к главе, посвященной "стране хазар" [п^уа^е Hazaran]. Можно присоединиться к мнению А. Алеманя, полагаю-
щего, что Ибн Руста и автор "Худуд ал-алам" свидетельствовали об одном и том же народе *Tuwal-Âs.
В.И. Абаев отмечает, что этноним Twal (мн.ч. Twaltœ) в осетинском языке происходит из груз. dvali. "Нет сомнения, - пишет исследователь, - что dval (груз. dvali, арм. dval-k) в древности было наименованием одной из местных, кавказских этнических групп, известных в "Географии" Птолемея как O'va^oi, у Плиния как Valli, на Tabula Peutingeriana как Divali" [28, c. 326]. С приходом аланов в Центральный Кавказ название dval, считает В.И. Абаев, закрепилось за той их ветвью, которая расселилась на территории древних двалов и смешалась с ними. Эта территория, по мнению исследователя, расположена на северных склонах Большого Кавказского хребта в верховьях реки Ардон.
"Двалетская" гипотеза В.И. Абаева не объясняет, к сожалению, два важных обстоятельства, которые отмечаются исследователем. Во-первых, древнегрузинские источники и важнейший их - свод "Картлис цховреба" - не упоминают народа двалов, но хорошо знают область Dvaleti и двалетский путь, которым приходят воинственные племена овсов [29]. двалетский путь - дарьяльское ущелье - Ворота аланов территориально не принадлежит верховьям реки Ардон (местожительство современных осетин-туальцев), а расположен восточнее, на расстоянии не менее 80 км. Во-вторых, кроме осетин-туальцев верховьев Ардона, существуют осетины urs-twaltœ - "белые туалы", живущие на южных склонах центрального Кавказа в верховьях реки Большая Лиахва [28, с. 19]. Если предположить, что ардонские осетины twaltœ - это потомки северокавказских аланов области Dvaleti, то чьи же тогда потомки осетины-кударцы (urs-twaltœ), живущие на южных склонах Кавказа близ исторического двалетского пути, который никак не соотносится с областью верховьев Ардона?
Проблема этнической атрибуции этнонима "двалы", несмотря на давнюю историю изучения, до сих пор имеет обширные белые поля. Традиционная версия о кавказском, автохтонном происхождении этого понятия, оставляет, к сожалению, больше вопросов, нежели дает ответов [30]. Возможно, что этноним Twal связан не с племенным названием неких кавказских автохтонов, которое аланы-завоеватели приняли на себя (почему
этого не произошло в других местах, с другими этносами, покоренными аланами?), а непосредственно с самими аланами. Можно предположить, что одно из племен алан-ской конфедерации - именно то, которое заняло область центрального Предкавказья Ардоз - имело исконное наименование *Tuwal-Âs, асы-туалы. В этом случае генезис этнонимов "двалы" и "Двалетия", органичная связь этих этнонимов с последующими нашествиями осов (овсов) на грузию, равно как и последующее присутствие осетин-туальцев по обе стороны Кавказского хребта, находят свое достаточное и непротиворечивое объяснение.
следует подчеркнуть, что в этническом наименовании *Tuwal-Âs этноним *Âs (Ас) выполняет, несомненно, основополагающую субъекто-фиксирующую функцию. назначение Tuwal совершенно иное; по-видимому, это прилагательное (или уточняющее существительное), значение которого мы, к сожалению, не знаем. В этом убеждает армянский источник VII в. Ашхарацуйц ("Карта мира"), где упоминается сарматия, которую населяет, в числе прочих, "народ аланов ас-дигор" (As-Digor) [22, с. 369]. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что все античные источники, содержащие указания на народ "Valli-Divali", относятся уже к новому времени (самый ранний источник - середина I в. н.э., наиболее поздний - Tabula Peutingeriana - середина IV в.). В хронологически более ранних источниках нам не удалось отыскать указания на какой-либо кавказский народ, который можно было бы соотнести с "Valli-Divali". Возможно, существует определенная связь указанного обстоятельства и факта продвижения аланов в регион центрального Кавказа в первой половине I в. н.э.
Итак, ранние аланы, как было показано выше, к середине I в. н.э. уже в полной мере обладали этничностью - основным признаком этноса, т.е. коллективным осознанием общих родственных связей и четким императивом противопоставления "свои - чужие". Все письменные источники периода ранней истории аланов свидетельствуют о них именно как об "аланах", фиксируя тем самым устойчивое этническое самосознание последних, прочно закрепленное в этнониме. Как уже говорилось, по этническому самосознанию и этнониму общности, которые обозначают как племя, народность или нацию, неразличимы. Различия, которые им подчас приписывают, всегда носят
экономический, социально-политический, а иногда и технический характер и указывают по сути не на свойства этносов, а на характеристики разных типов социальных организмов [17]. в свете последнего обстоятельства факт постепенной редукции исконных этнических наименований у сарматских (языги) и раннеаланских (роксоланы, аорсы) племен бесспорно свидетельствует о постепенном процессе перехода их племенной этничности в общеаланскую субэтничность. осознаваемая субэтничность отдельных племен аланской конфедерации не была, разумеется, некой постоянной величиной.
Уже к концу I в. н.э. аорсы (аланорсы) полностью растворяются в аланской среде, теряют какое-либо осознаваемое племенное своеобразие, а значит, перестают быть субэтносом аланского народа. отражая этот процесс обретения аорсами общеаланской этничности, античная традиция не упоминает об участии аорсов в каких-либо политических событиях второй половины I в. н.э. Роксоланы - наиболее этнополитически сильное ран-неаланское племя - сохраняли свою субэтнич-ность существенно дольше, вероятно, вплоть до середины IV в. н.э. По крайней мере, еще в конце III в. субэтничность роксоланов еще не была утрачена [31]. О субэтносе *Tuwal-Äs какие-либо обоснованные этногенетические заключения сделать трудно, однако нельзя усомниться в том, что в условиях горного Кавказа, т.е. в относительной изоляции от внешнеэтнических импульсов, субэтничность *Tuwal-Äs сохранялась очень долго. Лучшее свидетельство этому - сохранение самоназвания "туальцы" в территориально разграниченных обществах современных осетин. этноним "асии" в том или ином контексте известен античной традиции II-VII вв. н.э. [32]. Как представляется, асы являлись относительно немногочисленным, но наиболее политически привилегированным субэтносом аланов. Это качество аланской политической элиты асы сохраняли вплоть до нашествия монголов в XIII в. После ряда поражений в монголо-аланской войне 1222-1259 гг., в правление монгольских каанов Угэдэя и Мункэ, большая часть родовитых аланских фамилий (семейств, которые с полным основанием могли считать себя асами) была переселена в Китай. Эти родовитые асы, вынуждено став восточноазиатским этническим анклавом аланов, долгое время сохраняли свое привилеги-
рованное положение среди прочих войсковых структур империи Юань [22, с. 518].
Языги-сарматы, в отличие от аорсов и роксоланов, весьма долгое время сохраняли свою этническую субъектность. В основе этого факта - собственно сарматская этническая сущность языгов, отличная, по-видимому, в каких-то важных деталях от аланских этносоциальных и духовно-психологических императивов. Вплоть до конца V в. н.э. языги сохраняют собственное этническое лицо во всех этнополитических процессах, происходящих в Европе. Иордан упоминает вождей паннонских сарматов Бевку и Бабая, сражавшихся в рядах гепидо-геруло-сарматской коалиции против готов Тиудимера в битве при реке Болии [33]. Е.Ч. Скржинская, равно как и другие исследователи, справедливо считает этих сарматов Паннонии языгами [34]. Оставаясь политически самодостаточным этносом, языги вместе с тем были охвачены общим центростремительным движением всех ран-неаланских племен, постепенно обретающих общую аланскую этничность. Факт жесткого политического требования языгов к Риму после Маркоманнских войн об обеспечении межплеменных языго-роксоланских контактов через территорию Дакии красноречиво свидетельствует о том, в каком направлении трансформировалась их этничность [35].
Подводя итог нашим размышлениям, попытаемся реконструировать этапы раннего этногенеза сармато-аланских племен на основе известных нам археологических материалов и сведений нарративных источников.
генетико-культурным и этнополити-ческим ядром аланского этноса было племя усуней (асиев-асиан в античных источниках), первоначально обитавшее на востоке Центральной Азии в западной части ганьсуйского коридора (коридор Хэси), вдоль северной подошвы западного Наньшаня и хребта Алтынтаг. Около IV в. до н.э. усуни терпят ряд военных поражений от юэчжей - тохарского племени, занимавшего восточную часть коридора Хэси (от Дуньхуана до Увэя). Под натиском юэчжей большая часть усуньских кочевых родов покидает ганьсуйский коридор и переселяется в Восточный Тянь-Шань (район озера Баркуль). Однако юэчжи не прекращают военное преследование усуней и на рубеже ^-Ш вв. до н.э. принуждают последних к новому отступлению на север. Усуни переселяются в предгорья Алтая, где
начинают кочевать по довольно обширному степному региону - от монгольского Алтая и Кобдинской степи до верхнего течения Бух-тармы и Катуни [16, с. 179].
совокупная военно-политическая активность юэчжей и набиравших силу хуннов вызвала миграционные подвижки иранских кочевых обществ от Алтая до Приаралья. Этническими продуцентами этих событий стали раннепрохоровские племена предков аорсов и роксоланов, сместившиеся из степей Зауралья, соответственно, в нижнюю и среднюю части Волго-Донского междуречья [19, с. 220]. Можно предположить, что в эти этногенетические процессы были вовлечены и сарматские кочевые общества Волго-Уральского региона, на основе которых в IV-III вв. до н.э. сложился этнос языгов. значительная роль в этническом становлении языгов принадлежала, несомненно, племени яксаматов, населявшему левобережье дона от его восточного изгиба до впадения в Меотиду [36]. Таким образом, на рубеже III-II вв. до н.э. западные племена сармато-аланов обретают собственную военно-политическую субъектность, оставаясь при этом органичной частью евразийского сармато-аланского суперэтноса.
В первой половине II в. до н.э. племя усуней, окрепшее на Алтае и в Кобдинской степи под протекторатом державы хунну и ассимилировавшее в своей племенной среде алтайские племена "бома", входит в новую фазу этногенеза. Военно-политические события в этой фазе начинают нарастать почти лавинообразно. Около 165 г. до н.э. асы (асиане-усуни) наносят тяжкое поражение юэчжийской орде князя Кидолу, переселившейся в семиречье и получившей в древних китайских источниках наименование Большого юэчжи. Князь Кидолу был убит, а разгромленные юэчжи (наиболее мобильная часть племени) вынуждены были покинуть территорию семиречья. Выйдя к границам Греко-Бактрии, эта часть юэчжийской орды потерпела очередное военное поражение от войск бактрийского царя Евкратида и вынуждена была признать свой вассалитет по отношению к государству бактрийских греков. В это время асы князя лецяоми успешно завершили переселение своего племени в семиречье, включив в состав своей этнической системы оставшиеся здесь племенные кланы саков и юэчжи.
Во второй половине II в. до н.э. (145130 гг.) асы подчиняют область государства Кангюй, где воцаряется асская по происхождению царствующая династия, а также регионы Согда и Хорезма. В этот же период объединенное асиано-юэчжийское войско завоевывает греко-Бактрию. Авангардные части иранской племенной коалиции входят в Северный Афганистан (Тилля-тепе), активно участвуют в разного рода военных операциях на территории Парфии. В ходе этой глобальной военной кампании формируется единая арийская идеология восточноиранских кочевников, именовавших себя, вне зависимости от принадлежности к конкретному степному племени, агуапа (арийцы) [37]. В скифо-сакской этнической среде это слово вскоре стало звучать как а1апа-а1ап, что позволило ас-ским полководцам сплотить разноплеменный восточноиранский конгломерат в прочный этнополитический союз, который правомерно называть аланской конфедерацией.
Единые этносоциальные причины резкого усиления сармато-аланской суперэтнической общности закономерно приводят к схожим событиям в разных частях сармато-аланского этнополитического ареала. В западной части ареала окончательно уничтожается военная мощь скифов и принуждаются к данничеству греческие полисы Северного Причерноморья. В границах Азиатской, а затем и Европейской Сарматий абсолютно доминирующее военно-политическое положение приобретают роксоланы, которых уже с рубежа II—I вв. до н.э. следует рассматривать как субэтнос в составе единого аланского этноса. В центре сармато-аланской этносферы аланы около 70 г. до н.э. подчиняют своему политическому протекторату племена саков и массагетов, завоевывают и заселяют страну Яньцай в Мугоджарах, устанавливают новую границу с Парфией по северо-западных отрогам Копетдага и протоке Узбой. На востоке в 71-70 гг. до н.э. асы Усуни наносят решительное поражение хуннам, после чего держава хуннов теряет свою ведущую роль на востоке Азиатской Скифии, а хуннуский этнос распадается на ряд остро конфликтующих друг с другом кочевых орд. Подобно роксоланам на западной стороне этнополитического ареала, асы Усуни стали периферийным восточным субэтносом аланской суперэтнической системы.
Возможность более широкого и эффективного применения на западе своих военных и организационных способностей, а также засилье китайского этнического элемента в Усу-ни способствовали постоянному, а с 55 г. до н.э. - все более массовому оттоку этногене-тически активной части племени асов в центральные и западные части сармато-аланской этносферы. Это привело к существенному усилению военно-политического потенциала Кангюя, который, занимая центральное положение в границах сармато-аланского суперэтноса, к рубежу новой эры превратился в крупнейшую азиатскую кочевую империю. В этой связи представляет интерес предположение А.В. Симоненко о быстром, в течение одного-двух лет, перемещении какого-то иранского кочевого сообщества из восточных областей Центральной Азии в Сарматию (сам исследователь склонен видеть в этом сообществе усуньский или юэчжийский племенной клан) [7, с. 56-57]. Действительно, есть все основания полагать, что ближе ко второй половине I в. до н.э. на территорию Сарматии вторглось какое-то сильное в военном отношении племя (или его значительная часть), которое мы отождествляем с асами (усунями китайских источников). Исходная точка движения этого сообщества асов пока неясна, однако в любом случае это должны были быть либо пределы кочевого владения Усунь, либо главная аланская этнополитическая цитадель в Азии - Кангюй. В дальнейшем, как было показано выше, именно племенное сообщество асов (асиев-усуней) стало политическим ядром аланской конфедерации и структурообразующим стержнем аланского этноса.
Миграция этногенетически динамичной части социума на запад, а также негативные последствия внутриэтнической борьбы, резко усилившейся с разделом усуньской кочевой державы на два владения, привели к нарастанию кризисных явлений в этнической системе асов Усуни. Усилению этой негативной тенденции способствовали китайские эмиссары Хань, методично засылаемые в восточную часть Азиатской Скифии, которые инициировали и всемерно поощряли процесс самоуничтожения асской политической элиты. Все это, вместе взятое, привело к утрате асской Усунью того лидирующего положения среди кочевых держав востока Центральной Азии, которое страна асов по праву заняла после
разгрома кочевой империи хуннов в 71-70 гг. до н.э.
Замедлившись на востоке суперэтнического ареала, этногенез аланов по-прежнему полнокровно развивался на западе. В 35 г. н.э. армия аланов впервые вторглась через дарь-ял в закавказье, где разгромила армянские и парфянские войска. В 72 г. аланы Кангюя, пройдя по территории гиркании, вторглись в Мидию и Армению. Была захвачена богатейшая добыча, а парфянская армия во всех крупных сражениях неизменно терпела поражение. Продолжая методичные военные рейды в Парфию, аланы дошли в 135 г. до Каппадо-кии. Приблизительно в этот же исторический период (I в. н.э.) роксоланы энергично штурмуют линию римских оборонительных укреплений по дунаю, неоднократно вторгаются в пределы римской провинции Мезия. В 62 г. н.э. римскому легату Мезии Плавтию Силь-вану пришлось столкнуться на поле битвы уже непосредственно с аланами [38]. К концу I в. н.э. сармато-аланский суперэтнос в полной мере устанавливает свое военно-политическое господство в евразийских степях к западу от хребта тарбагатай.
Как убедительно показывают недавние обобщающие исследования, нет никаких объективных оснований к тому, чтобы рассматривать аланский этнос как некую этно-политическую скатерть, которую методично разворачивали на запад, но при этом почти синхронно сворачивали с востока [39]. Комплексный анализ центральноазиатских археологических материалов и нарративных источников древнего Китая позволяет говорить отнюдь не о кратковременном пребывании асов-аланов в Усуни, Кангюе или Яньцай, а напротив, о весьма длительном (не менее 4-5 столетий) сохранении аланского этнического массива на территории этих владений. Аналогичную картину устойчивого функционирования этноса мы наблюдаем и в западной части аланского этнического ареала.
Таким образом, рубеж I—II вв. н.э. следует, по-видимому, считать хронологической вехой завершения процесса формирования этничности в аланском кочевом сообществе. К этому же историческому времени приурочен финал раннего периода аланского этногенеза и переход к новому - среднему периоду аланской истории.
ЛИТЕРАТУРА
1. Буданова В.П. Готы в эпоху Великого переселения народов. М., 1999. С. 12.
2. Skylae. Car. 70-71.
3. Скрипкин А.С. К определению содержания "сарматская эпоха" // Проблемы истории и культуры сарматов: Тез. докл. междунар. конф. Волгоград, 1994. С. 29-30.
4. Amm. XXXI, 2.
5. Наглер А.О., Чипирова Л.А. К вопросу о развитии хозяйственных типов в древних обществах // Античность и варварский мир. Орджоникидзе, 1985. С. 90.
6. Щукин М.Б. Некоторые замечания к вопросу о хронологии Зубовско-Воздвиженской группы и проблеме ранних алан // мат-лы III археологического семинара "Античная цивилизация и варварский мир": В 2 ч. Ч. 1. Новочеркасск, 1992. С. 120.
7. Симоненко А.В. Китайские и центральноазиат-ские элементы в сарматской культуре Северного Причерноморья // Нижневолжский археологический вестник. 2003. Вып. 6.
8. Яценко С.А. Заметки по истории и культуре сармато-аланов // Нижневолжский археологический вестник. 2003. Вып. 6. С. 315.
9. Он же. Аланская проблема и центральноазиат-ские элементы в культуре кочевников Сарматии рубежа I—II вв. н.э. // Петербургский археологический вестник. 1993. Вып. 3. С. 68.
10. Крадин Н. Н. Структура и общественная природа Хуннской империи // ВДИ. 2003. № 4. С. 142, 151.
11. Adnot. super Luc. 223.
12. Vop. Prob. 8, 3.
13. Dion. Perieg. 302-307.
14. Tac. Hist. 1, 79, 1-4.
15. Крюков М.В. Обсуждение статьи З.П. Соколовой // Этнографическое обозрение. 1992. № 3. С. 81.
16. Лысенко Н.Н. Асы-аланы в Восточной Скифии (Ранний этногенез алан в Центральной Азии: реконструкция военно-политических событий IV в. до н.э. - I в. до н.э. по материалам археологии и сведениям нарративных источников). СПб., 2002.
17. Колпаков Е.М. Этнос и этничность // Этнографическое обозрение. 1995. № 5.
18. Strabo. XI. V, 8.
19. Хазанов А.М. Социальная история скифов. М., 1975. С. 265.
20. Таскин В.С. Скотоводство у сюнну по китайским источникам // Вопросы истории и историографии Китая. М., 1968. С. 41.
21. Ибятов Ф.М. Тохтамыш и Тимур: значение булгаро-татарского фактора в крупнейшей военной эпопее XIV века. Казань, 2003. С. 118.
22. Алемань А. Аланы в древних и средневековых письменных источниках. (Свод письменных источников об аланах). М., 2GG3.
23. Moerman M. Ethnic identification in a complex civilization: who are the Lue? II American Anthropologist. 19б5. V. б7. Р. 1219-122G.
24. Yelvington K.A. Ethnicity As Practice? A Comment on Bentley II Comparative Studies in Society and History. 1991. V. 33. № 3. Р. 1б8.
25. Рыбаков С.Е. Этнос и этничность II Этнографическое обозрение. 2GG3. № 3. С. 22.
26. Лысенко Н.Н. Роксоланы и аорсы: вновь о проблеме этногенеза и военно-политического статуса раннесарматских племен II в. до н.э. - I в. н.э. II Историко-археологические исследования в г. Азове и на Нижнем Дону в 2GG2 г. 2GG4. Вып. 19.
27. Ptol. Geog. б, 14, 13.
2S. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка: В 4 т. Т. 3-4. М., 199б. 29. Мровели Л. Жизнь картлийских царей. Извлечение сведений об абхазах, народах Северного Кавказа и Дагестана. М., 1979. С. 35, 39. 3G. Гамрекели В.Н. Двалы и Двалетия I-XV вв. Тбилиси, 19б1; Волкова Н.Г. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа. М., 1973. С. 113.
31. SHA: Aurel. 33.4; Ibid.: Pollion. Regilia-nus. 1G.2.
32. Ptolem. V. 8.1б; Arrian. Indic. 21.1; Idem. Tactic.19.4; Lib. gen. I. 2G5.4; 197.39; Cosm. Hieros. Col. 592; Julian. Conv. 329; Chron. Alex. 1б7, XXXVI; 17б, 4; Sulp. Sever. Chron. II. 25; Priscian. Per. v. 4G9; Isid. Etymol. IX. 1.8.
33. Iord. Get. 277.
34. Скржинская Е.Ч. Комментарий II Иордан. О происхождении и деяниях гетов. СПб., 1997. С. 349.
35. Cass. Dio. 72, 19, 2.
36. Максименко В.Е. Сарматы на Дону (археология и проблемы этнической истории) II Донские древности. Азов, 199S. Вып. б. С. 1б2.
37. Габуев Т.А. Ранняя история алан (по данным письменных источников). Владикавказ, 1999. С. 119 сл.
3S. Лысенко Н.Н. Аланский поход Нерона II Нижневолжский археологический вестник. 2GG2. Вып. 5. С. 111.
39. См., напр.: Туаллагов А.А. Сарматы и аланы в IV в. до н.э. - I в. н.э. Владикавказ, 2GG1; Цу-циев А.А. Аланы в Средней Азии (I-IV вв. н.э.): проблемы этногенеза: Дис. ... канд. ист. наук. Владикавказ, 1999.
26 января 2006 г.
