CC BY
144
История медицины
© БЛОХИНА Н.Н., 2014
РАНЕНИЕ И СМЕРТЬ РУССКОГО ПОЛКОВОДЦА П.И. БАГРАТИОНА. ЧАСТЬ 1
Блохина Н.Н.
ФБГУ «Национальный научно-исследовательский институт общественного здоровья» РАМН, Москва
В статье рассмотрена тактика оказания медицинской помощи раненому в Бородинском сражении полководцу князю П.И. Багратиону.
Кл ючевые слова: история медицины; ранение и смерть князя Багратиона.
Совсем недавно отмечалось 200-летие Отечественной войны 1812 г., и мы вспоминаем события, связанные с ранением и смертью русского полководца князя Багратиона.
Петр Иванович Багратион (1765—1812) — князь, генерал русской армии от инфантерии — происходил из древнего грузинского княжеского рода Багратиони. П.И. Багратион участвовал в Итальянском и Швейцарском походах А.В. Суворова. В Бородинской битве, которой командовал знаменитый полководец М.И. Ку -тузов, П. И. Багратион принял командование левым флангом русской армии, где ожесточенные бои происходили при укрепленных валах — флешах, которые в дальнейшем получили название «Багратионовы флеши». Во время восьмой атаки на флеши П.И. Багратион был тяжело ранен, но не покинул поля боя. Ему важно было увидеть исход сражения. Его унесли уже обессиленного от потери крови.
Многим любителям российской истории известно полотно художника- баталиста Петера Хесса «Сражение при Бородине» (1843). В центре картины изображен раненый генерал П.И. Багратион, к которому спешит на помощь Я.В. Виллие, главный медицинский инспектор армии. Далеко не каждый, однако, рассматривая это полотно, вспоминает имя другого врача, который 26 августа 1812 г. первым пришел на помощь раненому. Это был Яков Иванович Говоров (1779—1831) — доктор медицины, старший врач лейб-гвардии Литовского полка.
В 1815 г. Я. И. Говоровым была опубликована книга: «Последние дни жизни князя Петра Ивановича Багратиона». Это сочинение явилось важнейшим документом о последних днях жизни князя Багратиона.
Военный врач Я.И. Говоров явился участником Бородинского сражения. На страницах своего труда он смог дать картину этой битвы. «Итак, Бородинское дело есть первый и решительный шаг к ... совершенному истреблению неприятельской армии. Но оно лишило нас многих знаменитых полководцев и отличных храбростию воинов. В то время, когда с обеих сторон сражалось более трехсот тысяч пехоты и кавалерии, и гремело до полторы тысяч орудий, гибельное и страшное опустошение в рядах воинов ежеминутно умножа-
лось. Казалось, что сама бездушная природа содрогалась от ужасов сего кровопролитного и, может быть, ни с одним из бывших доселе несравненного сражения, около полудня многие наши полководцы и воины со-делались жертвою сего побоища» [1, с. 2, 3].
«Князь Петр Иванович Багратион, — вспоминал Я.И. Говоров, — защищавший второю Западною Ар-миею левый фланг, который был главным пунктом сильной и быстрой атаки и на который особенно все неприятельские силы были сосредоточены, ранен в переднюю часть правой берцовой кости черепком чиненного ядра. Князь оставил свою армию в такое время, когда отчаянная храбрость французской армии начинала уже колебаться и колонны оной, встречая непреодолимый отпор в груди русских воинов, готовы были отступить назад. Он, с болезненным чувством удаляясь с поля славы и чести, беспрестанно обращал свой взор на место сражения и, забыв опасность полученной им раны, среди ядер и картечей, заботился еще распоряжением битвы, посылая к оставшимся по нем старшим генералам разныя приказания и ожидая от них ответов. Он истекал кровью без перевязки раны, ожидая совершенной победы, которая долженствовала, наконец, увенчать наградою мужество и постоянство нашего воинства. Но гг. адъютанты, видя изнеможение его от потери большого количества крови, искали врача для подания ему помощи» [1, с. 3, 4].
И именно в этот момент и оказал ему необходимую медицинскую помощь лекарь лейб-гвардии Литовского полка Я.И. Говоров. Очевидец этих событий А.П. Буте-нев писал: «... адъютант сообщил нам, что еще утром кн. Багратион, отражая неприятельский натиск, получил тяжкую рану: пушечным выстрелом раздробило ему ногу, так что он без памяти упал с лошади, весь в крови, к ужасу окружавших и своих солдат, привыкших считать его неуязвимым, так как в течение почти четверти века, участвуя в стольких сражениях, он никогда не был ранен. Доктора тотчас же окружили его; он очнулся, был осторожно положен на носилки, под неприятельским огнем вынесен вне выстрелов и перевязан» [2, с. 124]. Давая в своих воспоминаниях подробные сведения обо всех обстоятельствах получения
князем ранения, А.П. Бутенев свидетельствовал о том, что профессиональный взгляд осматривающих раненого князя военных врачей сразу же определил ближайший прогноз полученного им ранения. В воспоминаниях А.П. Бутенева, который был очевидцем случившегося, мы наглядно видим ситуацию, когда полководец П.И. Багратион сразу принял безоговорочное решение — отказ от ампутации конечности: «Доктора объявили, что антонов огонь и кончина неизбежны, буде тотчас же не отнять нижнюю половину ноги, которую почти совсем оторвало от колена». Слова А.П. Бутенева «почти совсем оторвало от колена» наглядно демонстрируют нам всю тяжесть полученного князем огнестрельного ранения. Далее А.П. Бутенев писал: «Несмотря на страшные мучения, князь отвергал все представления и твердил, что ему лучше умереть, нежели остаться искалеченным. Не внимая убеждениям и просьбам князя М.И. Кутузова и генералов, поспешивших во время самого боя лично выразить раненому герою удивление и соболезнование, он стоял на своем, а настаивать было невозможно, зная его неукротимый и настойчивый нрав» [2, с. 124]. Важно отметить, что по свидетельству тех, кто в то время был рядом с М.И. Кутузовым, русский главнокомандующий был неколебимо спокоен во время Бородинского сражения и «лишь известие о тяжком ранении Багратиона заставило его ахнуть» [3, с. 50]. (Подчеркнем, что П.И. Багратион с момента получения ранения и до самого своего конца отказывался от ампутации.) На принятое П.И. Багратионом решение об отказе от операции не повлияли даже уговоры и доводы его сотоварищей-генералов и главнокомандующего русской армией М.И. Кутузова.
Я.И. Говоров вспоминал, что для него как для военного хирурга, когда он явился к князю Багратиону для оказания медицинской помощи, диагноз вполне был ясен: «Тогда я первый явился к нему на помощь. Осмотрев внимательно окровавленную рану и исследовав глубину и широту ея, нашел, что она сопряжена была с повреждением берцовой кости. Князь по ощущению боли, происходившей от зондирования, мог судить, что рана его была тяжела. Его Превосходительство Главный по Армии Медицинский Инспектор Я. В. Виллие обрадовал его своим приездом. Он вторично рассмотрел, очистил и перевязал рану, и Князь спокойно отправился в Москву. Едва проехал он несколько верст от Можайска, как на другой день, 27 числа, прислал за мною в армию своего адъютанта, чтобы я к нему явился ...» [1, с. 4].
«Повреждение берцовой кости» в трактовке Я.И. Го -ворова — это и есть «огнестрельный многооскольчатый перелом большеберцовой кости», хотя некоторые историки медицины считают, что этот диагноз поставлен не был. Во врачебном донесении, составленном позже, сказано, что Я.В. Виллие «рану несколько расширил и вынул из оной малый отломок кости». Производство ампутаций и удаление инородных тел из ран тогда было главным видом деятельности хирургов на перевязочных пунктах. К сожалению, неизвестно, предлагал
ли Я.В. Виллие ампутацию князю Багратиону? А если и предлагал, то, по-видимому, недостаточно настойчиво и встретил решительный отказ князя от ампутации. Но возникает новый вопрос: «Почему же врач-хирург Я.В. Виллие, в таком случае, не сделал глубокий разрез для лучшего отхождения гноя из раны?».
В первой четверти ХК века у европейских хирургов существовало мнение о необходимости ранних ампутаций и обязательности удаления инородных тел огнестрельного происхождения. У всякого раненого с огнестрельным переломом или повреждением сустава признавалась необходимой ампутация. Ампутацию считали единственным средством, позволяющим предотвратить осложнения смертельного септического характера (антонов огонь), чтобы обеспечить возможность скорейшей эвакуации раненых. При этом нужно вспомнить, что в то время совершаемые радикальные хирургические операции являлись следствием провозглашенного П. Пти, А. Перси, Д. Ларреем и другими европейскими хирургами конца ХVШ и начала ХГХ века принципа так называемого «предохранительного лечения». И в этом контексте огнестрельные раны уже в то время справедливо считали наиболее тяжелыми.
Я.И. Говоров не мог расценивать рану как «неважную», т. е. незначительную, только лишь руководствуясь величиной входного отверстия. Обстоятельства ранения были таковы, что он сразу же признал эту рану тяжелым ранением. Подобный взгляд характеризует его как врача, уже имеющего достаточный медицинский опыт. Раненого П.И. Багратиона с поля битвы принесли в полевой госпиталь, а затем перевезли в Можайск. А.П. Бутенев, находившийся в то время в Можайске, вспоминал: «... Уже было темно, когда подъехала к нам дорожная коляска, в которой везли князя один из его адъютантов и слуга, родом пьемонтец, находившийся при нем с Итальянского похода 1799 г. Для него отыскали более просторное помещение, и я не имел отрады увидать славного воина, который постоянно был ко мне благосклонен. Я слышал только его стоны, причиняемые раной и толчками закрытой со всех сторон кареты, в которую его уложили почти в бессознательном состоянии. С ним были его доктор и фельдшер» [2, с. 124, 125].
По выезде из Можайска 27 августа П.И. Багратион вызвал Я.И. Говорова, оставшегося при своем полку, и с этого времени тот оставался при раненом до его смертного конца. Я.И. Говоров и главный медик 2-й Западной армии И.И. Гангарт сопровождали раненого на всем пути до Москвы и далее — до владимирского села Симы. В Москве к ним присоединился проф. И.Д. Гильтебрандт».
Но когда Я.И. Говоров догнал карету с раненым П.И. Багратионом, то нашел ухудшение у раненого: «лихорадка открылась жестокая» и как следствие у него были и жар, и бессонница, и «колючие боли в ране», которые «беспрестанно мучили его». Начиная со второго дня ранения стало заметно быстрое, последовательное развитие процесса воспаления раны и
участка левой ноги вокруг нее, а также образования и накопления гноя. Несомненно, ранение, полученное князем Багратионом, было тяжелым, и состояние раненого усугубила транспортировка. Это четко видно из описания трудностей транспортировки раненого, данного Я. И. Говоровым в книге. Автор не приводит подробных сведений о том, каким образом совершалась транспортировка князя П. И. Багратиона и фиксировалась ли его поврежденная нижняя конечность лубком. Но нет сомнений, что иммобилизация левой ноги раненого производилась в обязательном порядке. Я.И. Го -воров как врач, несомненно, сделал все от него зависящее, чтобы обеспечить покой конечности, ограничить сотрясения раненого во время езды в карете и тем самым уменьшить боль и мучительные страдания. Не упоминает же он об этом в книге, по нашему мнению, не случайно. Для него как для врача иммобилизация с помощью лубка являлась вполне очевидной. Несомненно, подобную фиксацию раненой конечности для безболезненной транспортировки военные врачи того времени производили в обязательном порядке. Необходимо упомянуть о том, что начиная с 1809 г. Санкт-Петербургский инструментальный завод для иммобилизации переломов стал выпускать для русской армии лубки нового образца — шины из лубковых узеньких дощечек, вшитых между холстиною ... и длинные узкие мешки, наполненные песком.
Утром 27 августа 1812 г. князя Багратиона повезли из Можайска в Москву. Но поездка в тряской карете была довольно тяжела для раненого, поэтому П.И. Багратион вместе со своей свитой и врачами остановился на короткое время в 37 верстах от Москвы. Я.И. Говоров же при беседе с П.И. Багратионом заметил: «... настоящее состояние раны мне еще не совсем известно». На вопрос раненого: «Когда же рана моя вам совершенно известна будет?» [1, с. 5] Я.И. Говоров обещал сообщить об этом князю на первой же перевязке, т. е. 28 августа.
Исследование раны являлось болезненным для раненого, но необходимым медицинским действием. Во время перевязки, которую Я.И. Говоров производил с главным врачом 2-й Западной армии И.И. Гангартом, ими был произведен внимательный осмотр раны. Рана «найдена еще воспаленной», у больного была лихорадка (жар, сменявшийся ознобом). На другой день, 29 августа, при перевязке впервые пошел гной, и края раны распухли. Полученная П.И. Багратионом рана не была исследована по вполне понятным причинам: перевозка такого важного раненого лица, каким являлся П.И. Багратион, заставляла двигаться по дорогам довольно быстро. Остановки в пути были короткими, так как позади чувствовался напор авангарда французской армии. Постоянно сохранялась опасность попасть в плен такому важному лицу, каким был русский полководец П. И. Багратион.
30 августа П.И. Багратиона привезли в Москву. В Москве 31 августа в 9 ч утра к нему пригласили для консилиума профессора-хирурга Императорского Московского университета И. Д. Гильтебрандта. Состояние
раненого в то время уже было тяжелым: «... лихорадка с утомительным внутренним жаром продлилась почти целый день». И.Д. Гильтебрандт зондировал рану, но в сущности никаких наблюдений не сделал, сказав П.И. Багратиону, что «рана и здоровье вашего сиятельства обыкновенны», и, как пишет Я.И. Говоров, не дал никаких рекомендаций. Авторитетное медицинское светило, коим являлся проф. И.Д. Гильтебрандт1, одобрило все, что делали прежде Я.И. Говоров и И.И. Гангарт. «Хотя берцовая кость ноги его была перебита, но в Москве рана была весьма хороша и обещала спасение бесценного для нас военачальника» [4, с. 227, 228]. Когда проходила его консультация с И. Д. Гильтебрандтом, то П.И. Багратион обратился к нему: «Я не сомневаюсь в искусстве моих господ докторов, но мне желательно, чтобы вы все совокупно меня пользовали. Я желаю в теперешнем состоянии лучше положиться на трех искусных врачей, нежели на двух таковых» [1, с. 9].
Я.И. Говоров писал: «1 сентября в воскресенье полученное известие о сдаче Москвы неприятелю столько его расстроило, что он, от душевных огорчений, впал в ряд некоторого оцепенения чувств и, мало занимаясь физически своими страданиями, думал, кажется, об одном только благоденствии дражайшего Отечества. Под вечер посещали князя некоторые довольно близкие к нему особы, и хотя находили его в самом скучном и унылом расположении духа, однако же он занимался с ними разговором о многих весьма важных военно-политических вещах с большою откровенностию» [1, с. 10]. В глазах окружающих П.И. Багратион уже был героем войны. «Я на все решусь, чтобы только еще иметь счастье видеть славу России, и последнюю каплю крови пожертвую ее благосостоянию», — говорил знаменитый военноначальник. Он явился свидетелем стремительного разворота важнейших событий, следующих одно за другим: сражение под Бородиным — военный совет в Филях — оставление Москвы. Совершаемые события П. И. Багратиону казались важнее всего, и он с многочисленными своими посетителями заинтересованно обсуждал эти события. По-видимому, обсуждались дела государственной важности. Встречи с обычными посетителями были ограничены. Так, после приезда в Москву А.П. Бутенев вспоминал: «... очень усталый дошел я, наконец, до того дома, где находился раненый князь Багратион с некоторыми лицами своей свиты. Мне сказали, что переезд от Можайска еще больше растревожил его рану, что ему сделалось хуже, и в комнаты к нему никого не пускают» [2, с. 127].
П.И. Багратион глубоко переживал сдачу Москвы неприятелю. Его беспокоило не только отступление русской армии, но и вполне вероятная возможность заключения мира между русским императором Александром I и французским императором Наполеоном. Беспокойство от возможного мира с Наполеоном ис-
'Иван Дорофеевич (Иоганн Конрад) Гильтебрандт — доктор медицины, профессор анатомии и физиологии МХА в Москве, оператор Московского Главного военного госпиталя, почетный член Медицинской коллегии, в 1812 г. — коллежский советник.
пытывали многие русские офицеры. При этом было довольно много аспектов деятельной военной работы военноначальника П.И. Багратиона, которые в силу понятных причин были скрыты от посторонних глаз. В частности, в его руках были все нити проводимой партизанской войны в тылу у неприятеля.
«Я поспешил к нему, — вспоминал Ф.В. Ростопчин, — он был в полном сознании, страдал ужасно, но судьба Москвы не давала ему ни минуты покоя. Кость его ноги была разбита повыше щиколотки; но сделать ему немедленную ампутацию не рискнули, так как ему было уже около 50 лет и кровь у него была испорченная». Когда утром того дня, в который Москва впала во власть неприятеля, я приказал объявить ему, что надо уезжать, он написал мне следующую записку: «Прощай, мой почтенный друг. Я больше не увижу тебя. Я умру не от раны моей, а от Москвы» [5, с. 81].
1 сентября в ночь М. И. Кутузовым был отдан приказ об отступления русских войск через Москву на Рязанскую дорогу. А что происходило с Москвой в тот день, известно: русская армия, сопровождаемая толпой москвичей, уходила через Москву к Владимирской заставе, а авангард французов под командованием маршала Мюрата вступал в покинутый город. Надежда была на арьергард под началом генерала М.А. Милорадовича, который сделал все возможное и невозможное для того, чтобы армия спокойно покинула город. Нельзя не упомянуть при этом, что ранее арьергардом русской армии при многих военных компаниях, приходилось командовать П.И. Багратиону, и он имел в этом отношении колоссальный опыт.
При этом князь Багратион, глубоко уверовав в возможности медицины, неоднократно задавал Я.И. Гово -рову один и тот же вопрос: «Надеетесь ли вы скоро поставить меня на ноги?». Несомненно, П.И. Багратиону было известно о том, как удачно проводилось лечение военным врачом М.А. Баталиным полученного русским полководцем Барклаем-де-Толли огнестрельного ранения правой руки.
При этом, как свидетельствовал Я.И. Говоров, получив известие о сдаче Москвы неприятелю, П.И. Ба-
ЛИТЕРАТУРА
1. Говоров Я.И. Последние дни жизни князя Петра Ивановича Багратиона. СПб.; 1815.
2. Воспоминания А.П. Бутенева о 1812 годе, изданные его сыном // Отечественная война 1812 г. в воспоминаниях современников. 2-е изд (К 200-летию Отечественной войны 1812 года). М.; 2011.
3. Великая Отечественная война (по поводу 100-летнего юбилея) / Сост. П.М. Адрианов. СПб.; 1912.
гратион был душевно огорчен и «впал вроде некоторое оцепенение чувств, думая об одном только благодеянии дражайшего Отечества» [1, с. 10]. Но если утром, как сообщал И.И. Гангарт, «рана была весьма хороша», то Я.И. Говоров при перевязке вечером 1 сентября свидетельствовал, что рана оказалась «не в лучшем состоянии против прежнего».
В сложившихся обстоятельствах мы видим ответ на вопрос: «Что мешало сделать ампутацию в Москве раненому генералу?». И хотя П.И. Багратион находился в Москве двое суток, а не несколько часов, к нему выстраивалась очередь посетителей, которым необходимо было получить от князя необходимые распоряжения, так как в его руках были нити многих совершаемых в то время дел. В этом и ответ на заданный вопрос.
2 сентября перед выездом из Москвы была произведена перевязка раны. «Рана его в перевязке представила весьма количественное нагноение и скрывающуюся под оным глубокую полость, из которой вытискивался смердящий гной» [1, с. 12].
На страницах своей книги Я.И. Говоров повествует о изменениях в состоянии князя Багратиона: «При перевязке вечером 3 сентября, — отметил Я.И. Гово -ров, — ощутительно было зловоние. Самый гной в качестве своем изменился» [1, с. 13]. Это, несомненно, важные свидетельства, вполне понятные и много говорящие врачам того времени. Врачи полностью отдавали себе отчет в том, что возникшее и развившееся нагноение, сопровождающееся скапливанием гнойных масс, чревато осложнением — возникновением антонова огня (гангрены) и гнилой лихорадкой — общим заражением, т. е. сепсисом. Все описанное Я.И. Говоро -вым свидетельствовало уже о развитии этого септического процесса.
К несчастью, князь Багратион почему-то продолжал не обращать внимания на состояние раны. Не считая рану опасной, он был уверен, что врачебное искусство военных медиков (прием порошков, снадобий, использование лечебных примочек) поставит его на ноги. Несмотря на надежды, его ждали впереди нелегкие испытания.
4. Гангарт И.И. Воспоминания о 1812 годе // Сын Отечества. 1813. Часть 4. № 11. 13 марта.
5. Тысяча восемьсот двенадцатый год в «Записках» гр. Ф.В. Ростопчина. Отечественная война 1812 г. в воспоминаниях современников. 2-е изд. стер. Перевод с французской рукописи Н.Н. Ореуса // Отечественная война 1812 г. в воспоминаниях современников. 2-е изд (К 200-летию Отечественной войны 1812 года). М.; 2011.
Поступила 20.05.13
