CC BY
74
А.С. Сулейманова
РАМОЧНЫЕ КОМПОНЕНТЫ В СТРУКТУРЕ ПОСТМОДЕРНИСТСКОГО РОМАНА (о переводе эпиграфа к 14-й главе романа турецкого писателя О. Памука «Черная книга»)
Эпиграф - один из дополнительных компонентов произведения, сопровождающих основной текст. На него возлагается функция «установления контакта» между читателем и книгой.1 Как правило, строки, взятые в качестве эпиграфа, выполняют прогнозирующую функцию. Они еще до знакомства читателя с текстом сообщают о главной теме или идее произведения, ожидаемых сюжетных ходах, эмоциональной доминанте. Эпиграф связывает вновь созданное произведение с источником цитаты. Один из характерных примеров такой связи - подключение произведения к определенной литературной традиции. Эпиграфы подчеркивают открытость границ текста, его соотнесенность (иногда через иронию и отрицание) с текстами других авторов и других эпох2.
В широкий литературный оборот эпиграф был введен в начале XIX в. писателя-ми-романтиками. И сегодня он относится к основным инструментам, набору художественных приемов, с помощью которых создается текст художественного произведения. Без эпиграфов не обходится и современная постмодернистская литература, которая возвела цитирование в ранг одного из своих основных принципов.
Хаотичная, разрозненная структура постмодернистских текстов объясняется тем, что писатели этого направления понимают творчество как стихийный, инстинктивный процесс, обусловленный несовершенством самой жизни, непостижимостью опыта. Но, несмотря на свою «расчлененность», постмодернистские произведения обладают своеобразной гармонией. Кому-то они могут напоминать математические модели, все составляющие элементы которых тщательно просчитаны. Для других постмодернистское произведение - своего рода интеллектуальная игра между автором и читателем, «игра в бисер», в которой они оба могут выступать в роли мастера. Писатель предлагает набор деталей и некий вариант сборки модели, в то время как только фантазия и опыт читателя позволяют ему создать истинное в его представлении произведение. В этой игре прежде всего эпиграф несет смысловую нагрузку и играет роль подсказки, создающей определенную установку у читателя. Ироническая же природа постмодернистского текста позволяет эпиграфу быть ложной подсказкой.
В настоящей статье делается попытка показать на конкретном примере, каким важным звеном постмодернистского произведения может стать эпиграф. Для этого будет сопоставлен эпиграф к 14-й главе оригинального текста романа «Черная книга» турецкого писателя Орхана Памука с соответствующим эпиграфом, который предпочла использовать переводчица русскоязычного варианта этого произведения.
© А.С. Сулейманова, 2006
Перевод этого романа был опубликован в 6-м номере журнала «Иностранная литература» за 1999 г. Он выполнен В.Б. Феоновой. Через год появилось отдельное издание этого произведения. С тех пор оно переиздавалось несколько раз. Необходимо признать, что Орхану Памуку удалось завоевать неподдельный интерес к своему творчеству искушенного в литературных пристрастиях российского читателя. Безусловно, некая часть успеха любого писателя в иноязычной среде принадлежит и переводчику, чье искусство может быть сравнимо с сотворчеством. В случае с «Черной книгой» следует отдать должное В.Б. Феоновой, проделавшей трудоемкую и кропотливую работу по переводу этого романа, связанную прежде всего с преодолением своеобразного стиля этого писателя. Ведь и сам автор, Орхан Памук, в своих записках подчеркивает, что именно в этом произведении ему хотелось «воссоздать атмосферу запутанных стамбульских улочек, где и сейчас можно уловить дух Средневековья»3, вследствие чего он загромождает текст необыкновенно длинными, сложными предложениями с множеством подчинительных связей. Если еще учесть и склонность турецкого писателя к стилю Марселя Пруста, с присущими ему богатством образной системы и многослойными сравнениями, единством диалога и описательной части, когда одно незаметно перетекает в другое, то легко себе представить, с какими трудностями приходилось переводчику «продираться» сквозь оригинальный текст, усложненный, помимо стиля, и историческими или бытовыми национальными реалиями, часто известными лишь специалистам.
Видимо, перегруженность оригинального текста «Черной книги» информацией, историко-литературной или же просто бытовой, повлияла на то, что переводчица заменила эпиграф к 14-й главе. Как и все постмодернистские романы, это произведение настолько запутано, в нем столько загадок, что переводчица взяла на себя смелость облегчить участь читателя, разгадав одну из них. В оригинале эпиграфом к 14-й главе служит фраза: «Я страсть, как люблю таинственные вещи»'1 («Esrarli §eyleri deh§etli severim»), которую романист приписывает Ф.М. Достоевскому. В русском варианте она заменена цитатой из «Братьев Карамазовых»: «Поэма моя называется “Великий инквизитор”, вещь нелепая, но мне хочется тебе ее сообщить»5, - так обращается Иван Карамазов к Алеше.
«Черная книга» — сложное многоуровневое произведение, роман-путешествие, в котором автор искусно обращается к ближневосточной традиции вставного рассказа. Основной сюжет, который можно назвать и детективным, разбивается отдельными историями, на первый взгляд не связаными с главным сюжетом. Кроме того, все они принадлежат перу исчезнувшего героя - журналиста Джеляля. Так и 14-я глава представляет собой газетную статью, которая композиционно и тематически очень напоминает легенду о «Великом инквизиторе». Ее автор, т.е. один из главных героев романа, журналист Джеляль, предваряет ее небольшим историческим экскурсом с описанием второго Мессии, или Мехди, как его называют в мусульманском (османском) мире, описанием, чаще всего встречаемом в мусульманских (по большей части арабских) источниках. Наряду с реальными названиями источников и авторов, в текст введены и вымышленные имена и факты. Так, журналист Джеляль считает, что наиболее достоверное описание Махди было дано неким Феритом Кемалем, автором труда «Le Grand Pacha», изданном в Париже и, по словам Джеляля, даже немного ранее «Братьев Карамазовых» Ф.М. Достоевского. Как и журналист Джеляль, так и Ферит Кемаль - всего лишь придуманные романистом персонажи.
В целом сюжет повести «Le Grand Pacha» практически полностью повторяет сюжет легенды о Великом инквизиторе. Однако смысловая нагрузка и цель данной повес-
ти в структуре романа «Черная книга» несколько иная, нежели в «Братьях Карамазовых». Легенда о Великом инквизиторе, как и сам роман Достоевского, представляет некие убеждения и взгляды этого писателя, которые некоторые исследователи, такие, как
В. Шмид, трактуют как религиозный «надрыв» Достоевского, другие, например Н. Бердяев, находили в ней зерно философского и религиозного мировоззрения, критику католической церкви с точки зрения православия и т.п.
Относительно вставной повести «Le Grand Pacha» в «Черной книге», дублирующей легенду о Великом инквизиторе, можно сказать, что она является в первую очередь художественным приемом. Не следует забывать, что в данном случае мы имеем дело с постмодернистским текстом, существующим по своим законам. Орхан Памук относится к последователям Умберто Эко, известным как «рассказчики», создающие бестселлеры. Если его европейские коллеги тяготеют к мистической трактовке своей культуры, своего прошлого, опираясь на традиции, к примеру, готического романа6, то турецкому романисту приходится обращаться к ближневосточным литературным традициям, например к приему рамочного или обрамленного рассказа в «Черной книге». Как и европейские писатели постмодернистского направления, он видит настоящее в сплаве истории и тайны. Герои западных романов с детективными сюжетами, где все подчинено идее карнавализованного возвращения прошлого, находятся в поиске старых трактатов, картин, дневников, формул7. Галип, герой Орхана Памука, бродит по лабиринтам Стамбула в поисках своей пропавшей жены - Рюйи, имя которой символично и переводится как сон, мечта, грёза. Это может говорить о том, что для Орхана Памука история Турции, ее предшественницы Османской империи, не имеет материальной формы. Она подобна фантазии, полна мистического смысла, как и сновидение.
Как отмечалось выше, Орхан Памук в своем творчестве обращается к постмодернистскому переосмыслению прежде всего восточной культуры, существовавшей в пределах Османской империи. Таким образом ему удается удержать внимание турецкого читателя и одновременно завоевать интерес западной публики, поддерживая ее увлечение ориентализмом, наблюдаемое в последнее время. Ведь если бы писатель сделал ставку только на цитирование западного культурного контекста (и русской классики в том числе), то с большой долей уверенности можно было бы утверждать, что он потерял бы своих турецких почитателей, не владеющих подобными знаниями, само творчество смотрелось бы бледным на фоне творчества его европейских коллег.
Как представляется, цитирование легенды о Великом инквизиторе, ее своеобразное изложение турецким писателем не является слепым подражанием модной в Европе тенденции, так же как оно не является прямой трансляцией или адаптацией мыслей Ф.М. Достоевского, скорее - это дань уважения турецкого романиста русскому классику. Как и все истории, которые принадлежат перу героя турецкого романа - журналисту Джелялю, и обрамлением к которым служит мотив поиска Галипа, 14-я глава, содержащая реминисценцию Достоевского и его легенды о Великом инквизиторе, - ключ к разгадке некой тайны.
Следует также учесть, что роман «напичкан» множеством деталей, принцип действия которых подобен принципу чеховского ружья на сцене, которое должно непременно выстрелить. То есть рассказ-вставка обязательно проявляется в основной канве романа «Черная книга». Например, герой проходит мимо галантерейной лавки, в витрине которой выставлены перчатки, надетые на манекены, и именно эти манекены были главными героями одного из вставных рассказов. Монолог Grand Pacha, а следовательно, и Великого инквизитора из «Братьев Карамазовых», дублируется в двух последних
главах самого романа. Обвинительная речь Великого инквизитора в более развернутой форме звучит из уст некоего Мехмета, фанатичного поклонника творчества журналиста Джеляля, которого тот возомнил Мехди, вторым Мессией. «Я убью тебя не из-за животной злости и чувства мести, как большинство обманутых мужей, а потому, что я не хочу вступать в тот новый мир, в который ты меня тащишь»8, - эти слова Мехмета, особенно указание на «новый мир», отсылают читателя к 14-й главе «Черной книги», в которой Grand Pacha объявляет приговор Мехди - Спасителю, приговор, который прозвучал ранее из уст Великого инквизитора у Ф.М. Достоевского.
Оригинальный вариант эпиграфа к 14-й главе настраивает читателя на постмодернистский игровой принцип, на разгадывание. Сумеет ли он догадаться, что имеет дело с цитатой из Ф.М. Достоевского или нет - не принципиально, поскольку это всего лишь игра между автором и читателем. Читатель, обладая знанием, что фраза «Я страсть как люблю таинственные вещи» принадлежит Достоевскому, будет искать в этой главе то, что похоже на мотивы произведений Достоевского, в то время как читатель, ограниченный по воле переводчика цитатой из «Братьев Карамазовых», будет ограничен в выборе вариантов построения модели. Он пойдет по указанному пути и будет искать, в какой степени эти два отрывка похожи. Ход мысли ограничивается, что совершенно недопустимо в постмодернистском произведении.
Судя по всему, оригинальный вариант эпиграфа к 14-й главе соответствует постмодернистской структуре романа, его игровому принципу в большей степени, чем вариант, предложенный В.Б. Феоновой. Поддавшись иллюзии разгадки текста, переводчица, таким образом, проигнорировала предупреждение автора, выраженного эпиграфом, которым собственно и начинается роман: «Не пользуйтесь эпиграфами, ибо они убивают тайну написанного»9.
1 Ламзиш А.В. Рама произведения //Литературная энциклопедия терминов и понятий / Гл. ред. и сост. А.Н. Николюкии. М., 2001. С. 850.
2 Там же. С. 850.
3 Pamuk О. Oteki renklcr. Se?me yazilar ve bir hikaye. istanbul, 1999. S. 138.
4 Pamuk 0. Kara Kitap. istanbul, 1999. S. 145.
5 Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы // Собр. соч. М., 1998. Т. 3. С. 253.
6 Красавчеико Т.Н. Готический роман //Литературная энциклопедия ... С. 183-186.
7 Мапьковская Н.Б. Эстетика постмодернизма. СПб., 2000. С.186.
8 Памук О. Черпая книга / Пер. с турец. В.Б. Феоновой. СПб., 2000. С. 482.
9 Там же. С. 7.
Статья поступила в редакцию 13 июня 2006 г.
