CC BY
24
ИНФОРМАЦИОННЫЕ ТЕХНОЛОГИИ В МУЗЫКАЛЬНОМ ИСКУССТВЕ И ОБРАЗОВАНИИ
УДК 78.072.2
Л. Л. Пыльнева
РАБОТА НАД БАЗОЙ ДАННЫХ В КОНТЕКСТЕ ИСТОРИИ ИЗУЧЕНИЯ МУЗЫКАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ СИБИРИ1
-щ-п настоящему времени накопился XV большой массив данных по музыкальной культуре Сибири. По сути, процесс ее изучения продолжается уже не одно столетие, и информация продолжает прирастать. При этом на протяжении длительного временного отрезка к исследованию музыкальной культуры региона подходили с различных позиций. Очевидно, что ранние стадии появления информации о музыкальных явлениях на территории региона не имели специальных исследовательских целей. Это был период «географического» и бытового освоения Сибири, связанный с изучением различных условий существования жителей обширного края и с возможностью его освоения. Во внимание принимались климатические, географические, исторические, ландшафтные, геодезическо-топографические данные и пр. Сведения о музыкальной культуре, бытующей в рамках коренных и переселенческих сибирских ритуалов, в конфессиональных обрядах, в традиционном бытовом музицировании, являлись фрагментами общегуманитарных описаний, а порой и трудов, в основном преследующих естественнонаучные цели (см. об этом подробнее: [13]).
Полезными источниками можно также считать различные документы, деловые бумаги (указы, грамоты, переписку, ревизские сказки, окладные книги), в которых фиксировались действия переселенческого населения и государственные деяния по освоению края, включавшие и внедрение музыкальных реалий европейского происхождения в сибирскую среду. Сохранились записки ряда путешественников, особый пласт составили летописи, которые отличались от всего массива манускриптов направленностью на приращение исторического знания. Достоверность сибирских ле-
© Л. Л. Пыльнева, 2018
тописей в основном не подвергается сомнению со стороны исследователей, поскольку изложение основных событий в различных источниках во многом совпадает, однако некоторые нюансы в них разнятся, в том числе и касающиеся культурных и собственно музыкальных реалий. Например, Р. Г. Скрынников весьма скептически относился к сохранившимся данным о музыкальных инструментах и официальных церковнослужителях в отряде Ермака. Так, ученый пишет, что С. Ремезов зафиксировал следующую информацию: «были полковые писари, трубачи, сотники, знаменщики, наконец, три попа. Эти сведения носят, скорее всего, вымышленный характер. Но среди них мелькают подробности, поражающие своим реализмом и, вероятно, заимствованные из казачьих "сказов". Был у Ермака, писал С. Ремезов, "старец бродяга, ходил без черных риз, а правило правил и каши варил, и припасы знал, и круг церковной справно знал"» [11, с. 188]. Тем не менее, несмотря на разночтения и сложность в установлении истины на столь отдаленном временном расстоянии от событий, ценность подобных сведений весьма велика.
В целом документы доколонизационно-го и раннего колонизационного периодов информируют о наличии шаманских обрядов (заметки Адама Бранда [1, с. 437], ♦Кунгурская летопись» [11, с. 246]), языческих культов и посвященных им «мольбищ» (С. Герберштейн, М. Меховский [1, с. 44, 69, 90]), музыкальных инструментов («Сокровенное сказание монголов», «Золотой изборник» Лувсан Данзана [12]), имеются данные о постройке и оснащении православных церквей (например, Грамота царя Федора Ивановича от 1592 г., июля 5 [5, с. 342]; Грамота царя Бориса Федоровича в Туринск голове Федору Янову о построении и освящении храма в новом остроге от 1600 г., октября 12; Грамота на Верхотурье
1604 г., марта 18 [6, с. 213-214]; «Есипов-ская летопись»), о наличии мечетей «Путешествие в Сибирь в 1666 г.» [1, с. 287-288]).
Представление о точных звуковых реалиях отсутствует, однако многие из них можно восстановить с большей или меньшей долей определенности, исходя из аналогии с явлениями, имевшими хождение в других российских областях того времени. Учитывая возможность сравнения с более поздними данными, информация о коренных устных традициях также позволяет сделать приблизительные выводы, базирующиеся на постулате о большом консерватизме и слабой изменчивости подобных культур.
С началом изучения музыкальной культуры как самостоятельного явления связан рубеж ХУШ-ХГХ вв. Это было время осознания музыкального искусства как одного из изящных искусств (или, по характерному выражению того времени, «художеств»), бытующего в ряду прочих2. Факт нового видения подтверждается публикациями в сибирской прессе (в том числе известные статьи в журналах «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» и «Библиотека ученая, экономическая, нравоучительная, историческая и увеселительная в пользу и удовольствие всякого звания читателей», трактат «Поэзия и музыка» А. П. Степанова, опубликованный в «Енисейском альманахе», 1828), письмами и записками путешественников, а также очерками и заметками региональных краеведов, в которых содержались данные о специфике музыкального быта на территории Сибири. В их числе назовем описания святочных и рождественских обрядов и представлений, проводов Масленицы, бытования вертепного театра в городской среде (Е. А. Авдеева (Полевая), Н. С. Щукин, А. П. Щапов и др.), данные об обрядах нехристианского населения (П. А. Словцов), информацию о театральных и светских мероприятиях и прочих подобного рода начинаниях. Как и в европейской части России, с середины XIX столетия к подобных трудам добавились важные источники в прессе, не носившие исследовательских целей, но важные для воссоздания общей картины музыкального искусства в светской городской культуре. Отметим, что наряду с информационными заметками (анонсы, афиши), появлялись аналитические и полемические статьи, авторы которых ставили вопросы о качестве исполнительского искусства
и образования, о репертуарной политике любительских обществ, государственных и муниципальных организаций, театральных коллективов, о воспитании музыкаль-но-эстетического вкуса в слушательских рядах. Образцы статей подобного рода приводит Т. А. Роменская в главе «Сибирская музыкальная пресса (1861-1917 гг.)» [7, с. 191-236].
Исследовательская линия получила новый виток развития благодаря основанию Русского географического общества (РГО, ИРГО). Как и на раннем («географическом») этапе постижения края, целенаправленного профессионального изучения музыки как самостоятельного искусства предпринято не было, но интерес к фиксированию обрядов, этнографических подробностей и собственно музыкального фольклора значительно возрос. В частности, полезные труды, до сих пор представляющие ценность для исследователей региона, в том числе Восточной, Южной Сибири и Монголии оставили Г. Н. Потанин, А. В. Потанина, Н. М. Ядринцев, Г. Ц. Цыбиков, А. В. Анохин, среди важных работ «Мелодии монгольских племен» А. Д. Руднева [9], «Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии» А. М. Поздеева [8].
Фактически можно утверждать, что к концу XIX в. сложилось два подхода к описанию музыкальных реалий региона. Один из них касался традиционной культуры и быта разнонационального населения, второй — бытования светской концертной и театральной деятельности, т. е., академической культуры. При этом, если по отношению к традиционным культурам комплексность описаний, как правило, определялась спецификой целостности и нераздельности существования самого вида искусства, то в области изучения академического искусства стали выделяться специальные направления. Поскольку к началу XX в. на территории Сибири в известной мере сформировались музыкально-театральное, инструментальное, хоровое и вокальное исполнительство, а также музыкальное образование, именно они вызывали большой интерес, третий же компонент академической культуры, собственно авторское творчество, был столь незначителен, что не удостаивался внимания даже в сфере музыкальной критики. Таким образом, архивные документы учреждений
и организаций, а также пресса в основном сохранили данные о концертной и театральной деятельности сибиряков и гастролеров, функционировании музыкальных образовательных заведений (кружков, классов, школ и др.). Образцами подобных заметок могут служить статьи в «Русской музыкальной газете», «Томском листке», «Восточном обозрении»3, и пр. Кроме того, пресса стала важнейшим источником научной информации. В «Томских губернских ведомостях», в частности, печатались выдержки из архивов, очерки о народах Сибири. Писали и о технических новинках, принципиальных для музыкальной науки, например, о фонографе Эдисона («Сибирский вестник», 1892, 6 ноября; 1896, 18 января; «Томский листок», 1896, 10, 12, 15, 19 марта, 10 апреля). Творчество же композиторов пока делало первые шаги на территории региона и занимало весьма малый сегмент в контексте сибирского музыкального искусства.
В первой половине XX столетия тенденция продолжилась: региональному музыкальному искусству также посвящались различные критические статьи и заметки в прессе. В то же время были созданы и отдельные очерки научного характера (например, П. М. Берлинский — «Перспективы музыковедческой работы и музыкального строительства в Бурятии» [2], «Монгольский певец и музыкант Ульдзуй-Лубсан-Хурчи» [3], Г. Д. Санжеев - «Песнопения аларских бурят» [10], М. Н. Жирков -«Якутская народная музыка» [4]). Но, как известно, серьезным сдвигом исследовательского плана стала середина XX в. Почва для этого была явно подготовлена. Напомним, в данный период начались следующие процессы:
1. Оформление в самостоятельные организации СК региональных композиторов (СК Бурятии, 1940; СО СК, 1942).
2. Активное становление музыкально-театральных коллективов (например, Иркутский областной музыкальный театр, 1941; Якутский музыкальный театр-сту-дия, 19444; Новосибирский театр оперы и балета, 1945; Омский государственный музыкальный театр, 1946; Музыкальный театр Кузбасса, Кемерово, 1947; Бурятский театр оперы и балета, 1949; Северский музыкальный театр, 1957; Алтайский театр музыкальной комедии, Барнаул, 1960).
3. Организация новых учебных заведений (Иркутское областное музыкальное
училище, 1936; Новосибирское областное музыкальное училище, 1945; Новосибирская государственная консерватория им. М. И. Глинки, 1956).
Помимо приращения учреждений культуры, состояние науки о музыке было обусловлено фактором активного развития Сибири в целом, а также общим движением отечественного музыкознания. С этого времени определись основные направления исследования музыкальной культуры Сибири (МКС): 1) изучение традиций коренных народов; 2) изучение традиций переселенцев; 3) сибирское музыкальное краеведение; 4) анализ академического музыкального искусства (в основном, творчества композиторов).
Основным центром стала Новосибирская консерватория, в которой оказались сконцентрированы ведущие специалисты, обеспечивающие развитие как исследовательских линий, так и подготовку исследовательских кадров Сибири. В каждом из направлений определились приоритетные методы и подходы, была выработана самостоятельная методология, сформировавшая исследовательские школы. Был сделан акцент на углубленное изучение ряда наиболее значимых явлений в рамках каждого из направлений. В результате многие ранее неизученные области музыкального искусства оказались проанализированы и описаны с большой полнотой. Внимание было уделено и историко-контекстным аспектам, что позволило вписать наиболее значительные объекты сибирской культуры в общие процессы формирования и развертывания отечественного музыкального искусства.
Необходимо отметить следующую тенденцию: если ранее музыкальному искусству региона уделяли внимание как местные энтузиасты и просветители, так и представители столичных городов Европейской России, то теперь основными исследователями региона стали, как правило, сибирские музыковеды. В области изучения традиционного искусства надо назвать имена А. М. Айзенштадта5, Ю. И. Шейкина, Д. С. Дугарова, Э. Е. Алексеева, Н. В. Леоновой, В. В. Мазепуса, Н. М. Кондратьевой, О. Э. Добжанской, С. П. Галицкой, Г. Б. Сыченко, Г. Г. Алексеевой, А. С. Ларионовой, В. Ю. Сузукей. В сфере исследования конфессиональных старо- и новооб-рядческих музыкальных реалий - отметить сформированную школу, возглавляемую
Б. А. Шиндиным (И. В. Ефимова, Т. Г. Казанцева, С. Г. Тосин, Н. С. Мурашова). Разработки в области изучения академического искусства связаны с именами Я. Н. Фай-на, С. С. Гончаренко, Н. И. Головневой, А. А. Асиновской, С. В. Серебренниковой, А. П. Ментюкова, К. М. Курлени, Г. А. Осипенко, О. И. Куницына. Фундаментальное исследование с целью восстановления основных процессов развития музыкальной культуры переселенцев в Сибири XVI - начала XX вв. создано Т. А. Роменской.
Обозначившаяся преемственность обеспечила появление нового поколения музыковедов, интересующихся музыкальной культурой региона: О. А. Светлова, Е. Г. Червякова (конфессиональная культура), О. В. Новикова, Л. Д. Дашиева (традиционная культура), Е. К. Карелина, И. А. Цыбикова-Данзын, О. Ю. Колпецкая, О. Н. Полякова, Т. В. Павлова (академическое музыкальное искусство), Е. В. Прыгун, И. В. Белоносова, Е. С. Царева (историко-краеведческий ракурс). В результате общих усилий был сформирован большой пласт знаний, позволивший перейти к решению задач следующего порядка, т. е. приступить к систематизации и обобщению материалов. Постепенно за эти полвека из точечных знаний прорисовалась в известной степени целостная картина бытования музыкального искусства в регионе.
Новейшим этапом стало создание электронной информационной базы данных, предпринятое коллективом НГК в рамках проекта РГНФ (грант № 14-04-12011). Работа над базой знаменовала: 1) систематизацию и структурирование знаний о музыкальной культуре Сибири; 2) выявление блоков информации, характерных для каждого из явлений; 3) определение преобладающих типов источников в каждый из периодов; 4) понимание новых направлений исследования, связанных с пробелами в знаниях о регионе.
Были сформулированы единые принципы описания источников, персоналий, коллективов, учреждений, организаций, связанных с музыкальным искусством, учтены перспективы приращения знаний. Это обеспечило возможность дальнейшего расширения информационных ресурсов. Проведен анализ данных, выявивший недостаточность информации в ряде сфер музыкального искусства. Также база позволила сделать
достоянием широкого круга пользователей фото-, аудио- и видеоматериалы.
В результате работы обнаружено, что в области академической культуры в основном изучены крупные региональные явления композиторского творчества, описано создание и функционирование учебных заведений, театров и концертных организаций. Пробелы наблюдаются в направлении изучения исполнительства: недостаточно проанализирована деятельность многих крупных фигур, в том числе музыкантов, оставивших заметный след в сибирском (отечественном, мировом) искусстве, а также создавших школы, внесшие весомый вклад в музыкальное образование. Не освещена творческая работа многих сибирских коллективов, мало информации о таком крупном пласте культуры, как любительское музыкальное искусство в XX столетии. Если деятельность различных обществ и отдельных музыкантов-любителей в XIX - начале XX в. подробно изучена Т. А. Роменской, то более поздний этап по большей части оставлен без внимания. Специального исследования не удостоены и музыкально-критические работы музыковедов и журналистов второй половины XX в. Представляется, что изучение названных реалий позволило бы выявить новые значимые имена и внести необходимые коррективы в общую картину бытования сибирской музыки.
В сфере традиционной культуры также определены аспекты, нуждающиеся в исследовании. Музыковеды отмечают недостаточность работ по такому крупному явлению, как шаманизм, недостаточность изучения музыкальной составляющей буддизма. Спорной является жанровая классификация в рамках традиционных культур, имеются пробелы в фиксации и изучении традиционных обрядов. Например, в Тыве и Бурятии еще мало изучены буддийские песнопения и мистерии, в Тыве -скотоводческие заговоры, инструментальная музыка, региональные особенности стилей горлового пения, в Хакасии - инструментальное музицирование, в Якутии -возникновение и бытование инструментальных традиций и т. д.
Говоря о пробелах в знаниях, отметим, что подобная исследовательская ситуация существует не только в Сибири. Если обратиться к материалам по культуре регионов Европейской России, в исследовательских
линиях также обнаруживаются пробелы в знаниях в аналогичных сферах. Это в принципе подтверждает единство направлений исследования и методологий и, в то же время, позволяет четче обозначить проблему. Нет исчерпывающих данных по следующим направлениям: исполнительские инструментальные и вокальные школы, любительское музицирование, национальные традиционные культуры, локальные конфессиональные традиции, музыкально-критическая деятельность. Однако недостаток изученности состояния культуры - лишь одна сторона проблемы. Наблюдается и другая тенденция.
Во-первых, очевидно, что развивающиеся культуры регулярно пополняют новые материалы для анализа, поэтому достижение абсолютной изученности невозможно, а во-вторых, изменяются взгляды и исследовательские подходы к ним, что порой приводит к пересмотру ранее проанализированных объектов. Именно этот факт делает интерактивную базу данных наиболее современным, актуальным инструментом, позволяющим не ограничивать внедрение все новых реалий. Такое понимание дает возможность планировать восполнение необходимых знаний в процессе научно-ис-следовательской и научно-методической
работы педагогического и студенческого состава.
Еще одна задача, выполненная в ходе создания базы данных, - более широкая информационная освещенность не только музыкантов-профессионалов о специфике музыкальной культуры региона, но и широкого круга пользователей. Доступность информационного ресурса электронной базы позволяет обеспечить более удобный поиск для аудитории и привлечь возможно большее количество любителей музыки к проблемам культуры Сибири. Наличие обратной связи и учет поисковых запросов за время функционирования базы позволяет выявить потребности в знаниях об МКС основного массива населения Сибири (и не только Сибири), и своевременно пополнить ее.
Работа над информационной базой данных «Музыкальная культура Сибири», безусловно, требует продолжения по наполнению контента, и, в то же время, она дала возможность перейти к следующему этапу обобщения - к работе над историей исследования сибирской музыкальной культуры в рамках проекта РФФИ: грант №17-04-00443а «Музыкальная культура Сибири: источники, исследовательские центры и направления». Обозначенная деятельность начата в 2017 г. и планируется до 2020 г.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Работа выполнена по проекту грант РФФИ №17-04-00443а «Музыкальная культура Сибири: источники, исследовательские центры и направления».
2 См. об этом подробнее: [13, с. 10].
3 Например, появлялись заметки следующего плана: «Концерт 23 января был далеко не так удачен, как прежние концерты общества пособия учащимся: несколько билетов осталось непроданными, тогда как прежде обыкновенно билетов недоставало. Концерт, вместо объявленных 7 часов, пришлось начать только в половине 9-го, потому что раньше в театре г. Вольского была репетиция или даже две репетиции, и артисты не могли вовремя поспеть на концерт. Некоторые из исполнителей, вместо объявленных пьес, исполнили другие; некоторые, как например, г-жа Вейман, пение которой многие из публики желали послушать, не могли присутствовать в концерте по причинам, лично от них не зависящим. То, что исполнялось, было исполнено хорошо. Особенно хорошо
прошли пьесы, выполненные струнным оркестром любителей. Даже не только хорошо, а безукоризненно и великолепно. Г. Вольский очень недурно прочел стихи. Общее одобрение заслужило пение г-жи Даманиной и г. Доверина-Кравченко. Выбор пьесы для пения г. Довериным-Кравченко был не особенно удачен, но он провел его безукоризненно. Раздался гром рукоплесканий и крики bis сверху, где помещалась молодежь, но эти крики bis как-то болезненно отзывались в душе людей, глубоко сочувствующих развитию наших молодых сил... Что-то фальшивое, подогретое, полное недоразумения, слышалось в этих криках... Вообще восторг юной публики, населявшей хоры, очень походил на дурачество и не давал высокого понятия о ее благовоспитанности. Концертная зала и гостиная были довольно слабо освещены. Мы слышали, что артисты г-жа Попова и г. Французов, давшие ряд концертов в Кяхте и Верхнеудинске при блестящем успехе и при почти полных сборах, направля-
ют свое tournée в Красноярск и во все те промежуточные города, которые будут лежать между Иркутском и Москвой... Пожелаем, чтоб и там они встретили тот же сочувственный прием и те же симпатии, которыми пользовались они у нас в Иркутске» (27 января 1895 г., «Вост. обозрение», № 12, с. 1).
«...Сибирский музыкальный вечер в Петербурге вместо обычного 26 октября устроился только 18 декабря и прошел очень оживленно. <...> Сибирские вечера последнего времени от прежних отличаются тем, что теперь публика на них стала больше состоять из сибиряков, чем прежде; число учащейся молодежи увеличивается, и в настоящее время учащихся сибиряков и сибирских девиц в Петербурге насчитывается до 400. Единственною грустною ноткой на вечере было воспоминание о Ник. Мих. Ядринцеве, учре-
дителе этих вечеров, на которых прежде он присутствовал каждый год, за исключением тех немногих лет, которые он провел в Иркутске. Нынешний вечер был первый после его смерти. <...> Концерт, составленный главным образом при участии артистов Па-наевского театра, сошел благополучно, публика осталась исполнением довольна, молодежь приветствовала и провожала артистов радушными аплодисментами» [29 января 1895 г., «Вост. обозрение», № 13, с. 1].
4 С 1971 г. - Государственный музыкальный театр, с 1991 г. - Театр оперы и балета, с 2001 г. - Государственный театр оперы и балета РС (Якутия) им. Д. К. Сивцева-Су-оруна Омоллоона.
5 Информация о называемых в статье музыковедах и о принадлежащих им публикациях содержится в ИС «Музыкальная культура Сибири» [14].
ЛИТЕРАТУРА
1. Алексеев М. П. Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и писателей ХШ-ХУП вв.: Введение, тексты и комментарий. - Новосибирск: Наука, 2006. -ЬХХП, 504 с.
2. Берлинский П. Перспективы музыковедческой работы и музыкального строительства в Бурятии. - Верхнеудинск: Бургосиздат, 1931. - 16 с.
3. Берлинский П. Монгольский певец и музыкант Ульдзуй-Лубсан-Хурчи. - М.: Огиз-Музгиз, 1933. - 128 е.: 53 нот., ил.
4. Жирков М. Н. Якутская народная музыка / Сост. Г. Г. Алексеева. - Якутск, 1981. - 120 с.
5. Миллер Г. Ф. История Сибири: В 3 т. - М.: Вост. лит. РАН, 2005. - Т. 1. - 630 с.
6. Миллер Г. Ф. История Сибири: В 3 т. - М.: Вост. лит. РАН, 2000. - Т. 2. - 796 с.
7. Музыкальная культура Сибири: В 3 т. -Новосибирск, 1997. - Т. 2, кн. 2. - 510 с.
8. Поздеев А. Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии. - СПб., 1897. - 300 с.
9. Руднев А. Мелодии монгольских племен // Записки ИРГО по отделению этнографии. - СПб., 1909. - Т. 34. - С. 395-430: нот., ил.
10. Санжеев Г. Песнопения аларских бурят // Записки Коллегии востоковедов. - М.; Л., 1928. - Т. 3, вып. 2. - С. 459-552.
11. Скрынников Р. Г. Сибирская экспедиция Ермака. - 2-е изд., испр. и доп. - Новосибирск: Наука, 1986. - 320 с.
12. Чингисиана: Свод свидетельств современников / Пер., сост. и коммент. А. Мелехи-на. - М.: Эксмо, 2009. - 728 с.
13. Шиндин Б. А., Пыльнева Л. Л. Формирование музыкального знания в контексте процессов географического открытия Сибири: опыт историографического исследования // Вестн. муз. науки. - 2017. - № 4. -С. 5-13.
14. ИС «Музыкальная культура Сибири». -URL: www.media-nsglinka.ru/ (дата обращения: 27.02.2018).
REFERENCES
1. Alekseev M. P. Sibir v izvestiyakh zapadnoevropejskikh puteshestvennikov i pisatelej XIII-XVII vv.: Vvedenie, teksty i kommentarij [Siberia in the news of Western travelers and writers XIII-XVII centuries.: Introduction, texts and commentary]. Novosibirsk, 2006. LXXII, 504 p.
2. Berlinskij P. Perspektivy muzykovedcheskoj raboty i muzykalnogo stroitelstva v Buryatii [The prospects of musicological works and music construction in Buryatia]. Verkhneudinsk, 1931. 16 p.
3. Berlinskij P. Mongolskij pevets i muzykant Uldzuj-Lubsan-Khurchi [Mongolian singer and
musician Ulzduj-Lubsan-Khurchi]. Moscow, 1933. 128 p.: 53 not., ill.
4. Zhirkov M. N. Yakutskaya narodnaya muzyka [Yakut folk music]. Yakutsk, 1981. 120 p.
5. Miller G. F. Istoriya Sibiri: V 3 t. [History of Siberia: In 3 vol.]. Moscow, 2005, Vol. 1. 630 p.
6. Miller G.F. Istoriya Sibiri: V 3 t. [History of Siberia: In 3 vol.]. Moscow, 2000, Vol. 2. 796 p.
7. Muzykalnaya kultura Sibiri: V 3 t. [Musical kulture of Siberia: In 3 vol.]. Novosibirsk, 1997, Vol. 2, B. 2. 510 p.
8. Pozdeev A. Ocherki byta buddijskikh monastyrej i buddijskogo dukhovenstva v Mongolii [Essays on everyday life of Buddhist monasteries and Buddhist clergy in Mongolia]. Saint Petersburg, 1897. 300 p.
9. Rudnev A. The melodies of Mongolian tribes. Zapiski IRGO po otdeleniyu ehtnografii [Notes of the IRGS on the Department of
Ethnography]. Saint Petersburg, 1909, Vol. 34, pp. 395-430: not., ill .
10. Sanzheev G. The chants of Alar Buryats. Zapiski Kollegii vostokovedov [Notes of the College of Orientalists]. Moscow; Leningrad, 1928, Vol. 3, Iss. 2, pp. 459-552.
11. Skrynnikov R. G. Sibirskaya ekspeditsiya Ermaka [The Siberian expedition of Ermak]. Novosibirsk, 1986. 320 p.
12. Chingisiana: Svod svidetelstv sovremennikov [Chingishana: a set of contemporaries]. Moscow, 2009. 728 p.
13. Shindin B. A., Pylneva L. L. Formation of musical knowledge in the context of the processes of geographical discovery of Siberia: the experience of historiographie research. Vestnik muzykalnoj nauki [Journal of musical science]. 2017, (4): 5-13.
14. IS "Muzykalnaya kultura Sibiri" [Information system «Musical culture of Siberia»]. Available at: www.media-nsglinka.ru/ (Accessed 27 February 2018).
Работа над базой данных в контексте истории изучения музыкальной культуры Сибири
Изучение музыкальной культуры Сибирского региона прошло несколько этапов. Ранние периоды были связаны со становлением науки о Сибири как нового, ранее неизвестного явления. Сведения о музыке в ХУП-ХУШ вв. составили лишь небольшую часть общегуманитарных и естественно-на-учных трудов. С начала XIX в. произошло осознание музыкального искусства как самостоятельного явления, что отразилось в работах сибирских краеведов, музыкальных критиков, а также ученых - представителей Русского географического общества. Первая половина XX столетия характеризовалось продолжением намеченных тенденций, обеспечивая приращение информации о традиционной и академической музыкальной культуре региона. Важным этапом стала вторая половина XX в., связанная с интенсивным развитием науки и культуры в Сибири. Вклад сибирских ученых данного периода позволил накопить большой массив сведений, определить приоритетные направления, организовать исследовательские центры, важнейшим из которых стала Новосибирская государственная консерватория. В результате из точечных знаний о регионе сформировалась целостная картина бытова-
Work on the database in the context of the
history of the musical culture of Siberia
The study of the musical culture of the Siberian region passed several stages. Early periods were associated with the emergence of the science of Siberia as a new, previously unknown phenomenon. Information about music in the XVII-XVIII centuries, constituted only a small part of general humanities and natural sciences. Since the beginning of the XIX century, there was an awareness of musical art as an independent phenomenon, which was reflected in the works of Siberian local historians, music critics, as well as scientists - representatives of the Russian Geographical Society. The first half of the XX century was characterized by the continuation of the planned tendencies, providing an increment of information about the traditional and academic musical culture of the region. An important stage was the second half of the last century, associated with the intensive development of science and culture in Siberia. The contribution of Siberian scientists of this period made it possible to accumulate a large body of information, identify priority areas, organize research centers, the most important of which was The Novosibirsk State Conservatory. As a result, from the point of knowledge about the region, an integral picture of the existence of
ния музыкального искусства в Сибири. Новым шагом стало создание интерактивной информационной базы данных, позволяющей учесть не только известный массив сведений, но выявить пробелы и прогнозировать дальнейшее приращение знаний.
Ключевые слова: информационная база данных, музыкальная культура Сибири, изучение сибирской музыки, Новосибирская консерватория.
musical art in Siberia was formed. A new step was the creation of an interactive information database that allows to take into account not only a known array of information, but to identify gaps and predict further knowledge increment.
Keywords: information database, musical culture of Siberia, the studying of Siberian music, Novosibirsk conservatoire.
Пыльнева Лада Леонидовна, доктор искусствоведения, доцент кафедры теории музыки Новосибирской государственной консерватории имени М. И. Глинки E-mail: [email protected]
Pylneva Lada Leonidovna, Doctor of Art Criticism, associate professor of the Music Theory Department at the Glinka Novosibirsk State Conservatoire E-mail: [email protected]
Получено 15.03.2018
