CC BY
41
УДК 94-058.14 (47+57) «1920/1940» : 622 ББК63.3 (2)6-282.1
Т. В. Юдина
Волгоградский государственный университет
«РАБОЧИЙ ВОПРОС» НА ЯПОНСКИХ ГОРНОДОБЫВАЮЩИХ КОНЦЕССИОННЫХ ПРЕДПРИЯТИЯХ В СССР (1920-1940-е гг.)
В статье проанализированы вопросы условий труда, найма и увольнения советских рабочих, соотношения советских и иностранных рабочих на японских концессиях в горнодобывающей промышленности. Автор обращается к предыстории «рабочего вопроса» в Российской империи в XIX в., просматривает его развитие в XX веке. Выяснено, что, несмотря на недостаточно приемлемые жилищно-бытовые условия и вопросы снабжения продовольствием и товарами первой необходимости на японских концессиях, советские рабочие предпочитали наниматься к концессионерам, чем трудиться на однородных государственных предприятиях Дальнего Востока. Освещаются хронологические рамки функционирования японских концессий и роль концессионных предприятий во внешнеполитических интересах СССР и Японии.
Ключевые слова: СССР, Дальний Восток, Япония, японские концессионеры, концессионные договоры, рабочие, условия труда и быта, рабочая сила, советские государственные органы, профсоюзы.
Т. V. Yudina
Volgograd State University
«LABOR QUESTION» AT THE JAPANESE MINING CONCESSIONAL ENTERPRISES LOCATED IN USSR IN 1920-1940s
The article analyzes labor conditions, hiring and firing process of Soviet workers, the balance between Soviet and foreign workers at the Japanese mining concessions. The author investigates genesis of the «labor question» in the Russian Empire in the XlX-th century and its evolution in the USSR in the XX-th century. Despite insufficient living conditions, food and basic necessities supply, some Soviet people preferred to work for concessioners instead of being hired by national Far East enterprises in the same economic sector The article deals with chronological working framework of Japanese concessions as well as the role of concessions in USSR s and Japan s foreign policies.
Keywords: USSR, Russian Far East, Japan, Japanese concessioners, concession agreement, workers, living and working conditions, labor force, Soviet authorities, labor union.
Исследуя историю «рабочего вопроса» на концессионных предприятиях России, следует отметить, что еще в Российской империи при наличии свободного рынка наемной рабочей силы вопрос взаимоотношений между рабочими и предпринимателями мог быть прописан в уставах акционерных обществ. При этом отдельные предприниматели, несмотря на дешевую рабочую силу в стране, заключали индивидуальные контракты с рабочими, оговаривавшие условия их труда и быта. Но такая практика носила исключительный характер. Несмотря на то, что на государственном уровне правительство, опираясь на законодательные акты, регулирующие трудовые отношения в фабрично-заводской промышленности, обсуждало с концессионерами такие вопросы, как условия найма, численность, соотношение количества российской и иностранной рабочей силы, оплату труда рабочих, безопасность их труда,
санитарно-гигиенические условия труда, предоставление медицинской помощи, отдельного законодательного оформления, нормативно-правового, договорного или уставного в Российской империи, данные вопросы не получили.
С весны 1917 г. практически на всех предприятиях (концессионные фирмы не стали исключением) урегулированием взаимоотношений между рабочими и предпринимателями стали заниматься фабрично-заводские комитеты.
В концессионных договорах советской России, которые стали подписываться с 1921 г., одним из самых актуальных и спорных вопросов являлся «рабочий вопрос». Концессионные и коллективные договоры регламентировали условия труда, порядок найма и увольнения советских рабочих. Концессионер во всех трудовых вопросах обязан был подчиняться требованиям советского Кодекса законов о Труде и действовать согласно условиям коллективных договоров с соответствующими профессиональными союзами. Положения Кодекса должны были распространяться на всех работников концессионного предприятия, независимо от их гражданства или подданства [16, с. 41, 129, 190].
Концессионные предприятия создавались в различных отраслях советского народного хозяйства - обрабатывающей, торговой, горной и других. Иностранные соискатели концессий привлекали капитал в советскую экономику из Германии, Польши, США, Швеции, Англии, Дании, Японии и т.д.
В горнодобывающей отрасли концессионные договоры с японскими предпринимателями были подписаны в 1925/1926 операционном году. Концессионные предприятия «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайша» и «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайша» занимались разработкой и добычей угля и нефти на Дальнем Востоке. Удаленность концессионных предприятий от центра страны вносила определенные коррективы в концессионную политику и практику. Так, процент занятых иностранных рабочих на горных концессиях Дальнего Востока был выше, чем на других концессиях отрасли. Японским концессионерам в этой отрасли было официально разрешено иметь до 50 % иностранных рабочих средней и низшей квалификации, чернорабочих -не более 25% [4, л. 43]. Так, в 1927/1928 операционном году среди 1093 рабочих и служащих угольной концессии «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайша» удельный вес иностранцев составлял 39,9 %, а среди 1484 рабочих и служащих нефтяной концессии «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайша» соответствующий показатель выражался уже в 56,5 %.
Высокий удельный вес иностранных рабочих на японских концессиях оставался на протяжении всего периода их функционирования в СССР. Например, на 1 января 1943 года среди 178 рабочих «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайша» (массово сокращать рабочих данной концессии стали с 1937 года, так в 1937 году было уволено 656 рабочих) удельный вес японских рабочих был выше, чем в конце 1920-х годов, и составлял 44,3%. Японская рабочая сила на Дальнем Востоке привлекалась не только на предприятия концессионеров. Ее услугами пользовались и советские государственные предприятия региона. По данным газеты «Хакодате-симбун» от 7 июля 1929 года, японские рабочие привлекались на советские рыболовные промыслы (7,4 тыс. человек) [16, с. 135-137].
Столь масштабное привлечение иностранной рабочей силы в этот регион объясняется в первую очередь острой нехваткой там советской рабочей силы и ее переизбытком в сопредельных с Советским Союзом государствах. Важно и другое. Квалификация и качество имевшейся советской рабочей силы оставляли желать лучшего. Вербовкой занимались советские органы труда, которым концессионеры подавали заявки. В результате, на японских угольной и нефтяной концессиях на Северном Сахалине оказались
лица с уголовным прошлым, алкоголики, хулиганы, а около 15-20 % набранных рабочих до этого вообще никогда не работали. В своем отчете Дальневосточная концессионная комиссия откровенно называла такого рода рабочих «сбродом», которых Владивосток якобы умышленно стремился выслать на Северный Сахалин.
Также на концессионных предприятиях оказалось много так называемых «бывших людей» - представителей бывшей буржуазии, дворянства, духовенства, купечества и офицерства, не имевших в условиях советской власти возможности получить работу. Привлечение советских рабочих на Дальний Восток давало Советскому государству возможность осуществлять колонизацию отдаленных и неосвоенных районов, а также ликвидировать угрозу массового применения труда граждан стран азиатского зарубежья путем ограничения концессионеров «в их праве привлекать рабочую силу из заграницы» [4, л. 43; 5, л. 45]. В 1927 г. предполагалось «по пятилетнему плану развертывания государственной промышленности в Дальне-Восточной области увеличение количества рабочих примерно на 85%». В 1925-1926 гг. их насчитывалось 34815 человек [4, л. 44].
Безусловно, важнейшим для рабочих являлся вопрос оплаты их труда. Почти на всех концессионных предприятиях она была выше, чем на одноотраслевых государственных предприятиях. Так, эта разница в зарплатах не просто колебалась от 1 до 60%, но и имела тенденцию к росту [16, с. 140].
Советские государственные органы, профессиональные организации не только отстаивали вопросы оплаты труда советских рабочих на концессионных предприятиях, но и предъявляли японским концессионерам достаточно претензий, особенно в соблюдении на предприятиях вопросов продолжительности рабочего дня, режима труда и отдыха, техники безопасности, охраны труда. При этом Всесоюзный Центральный Совет профессиональных союзов предостерегал первичные профсоюзные организации: «при предъявлении всякого рода требований к владельцам частных и концессионных предприятий союзы должны воздерживаться от таких требований, которые могут привести к ликвидации предприятия» [2, л. 7], подчеркивая, что «концессионные предприятия - один из важных участков фронта союзной работы, но вместе с тем и один из самых трудных по условиям работы» [3, л. 11].
Обследование условий труда комиссии проводили, анализируя положение и советских и иностранных рабочих. К иностранным рабочим Главный концессионный комитет относил рабочих, приглашаемых из-за границы, а также тех «иностранцев-трудящихся, которые законно, но временно проживали на территории СССР» [1, л. 8]. Приведем пример работы комиссии, связанный с анализом оплаты труда на концессионных предприятиях. На «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайша» комиссия выявила, что с февраля 1939 г. по март 1940 г. 29 советским рабочим-кочегарам была произведена доплата за дежурство в ночное время в размере от 44 коп. до 29 руб. 14 коп., в зависимости от количества ими отработанных смен и часов в общей сумме 233 руб. 98 коп. [14, с. 211-212]. Другой пример: 19 марта 1937 г. комиссия в составе инспектора труда Западно-Сахалинского горного Округа И. Д. Сорокина, председателя рудничного комитета «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайша» И.Н. Вагина, члена рудничного комитета Домницкого, представителей «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайша» - горного инженера Т. Айми и заведующего шахтой № 8 Кобаяси установила, что с ноября 1936 г. по март 1937 г. японские рабочие работали по 10-12 часов в сутки вместо 8-ми часов и в общеустановленные выходные дни [7, л. 215; 10, л. 271]. Однако немедленного устранения нарушений в отношении японских рабочих комиссия не потребовала.
Совсем иной была реакция советских органов на нарушения концессионера в отношении советских рабочих. Так, акты о несчастном случае от 12 августа 1936 г. и 8 декабря того же года, произошедшего с советским рабочим Ф.И. Росимовичем на вышеуказанной концессии, свидетельствуют о требованиях, предъявленных советской стороной концессионеру по немедленному устранению нарушений в вопросах условий труда и проделанной работой представителей концессионера на предприятии [8, 9]. К тому же советская сторона требовала привлечения японского инженерного состава к уголовной ответственности за происходившие несчастные случаи на концессионных предприятиях.
«Лишение свободы за несчастные случаи» было одной из причин массового отъезда японских рабочих и служащих «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайша» на родину осенью 1937 года (согласие остаться изъявили только 4% японских рабочих, т.е. 20 человек). Среди других причин массового отъезда директор «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайша» Мураяма в переговорах с начальником Западно-Сахалинского горного округа Вовченко от 9 сентября 1937 г. называл: а) арест японского служащего Баба без указания причин, б) отсутствие разрешения хождения по берегу концессионного отвода японских рабочих и служащих без пропусков, в) запрещение продажи продуктов для японских рабочих. Также Мураяма выражал обеспокоенность проживанием в одном населенном пункте 20 японских рабочих, изъявивших желание остаться в СССР, и 100 советских рабочих (такое количество должно было насчитываться после предполагаемого сокращения концессионером рабочей силы на предприятии - Т.Ю.) из-за «боязни 20 японских рабочих жить вместе» с советскими гражданами [11, л.298-298 об.]. Следует заметить, что концессионер при вопросах сокращения советских рабочих брал на себя обязательство выдачи пособий увольнявшимся рабочим в соответствии с советским трудовым законодательством. При этом Мураяма извещал руководство Западно-Сахалинского горного округа о невозможности выполнить производственный план из-за недостатка рабочей силы (для выполнения плана рабочих на предприятии должно было насчитываться, по данным концессионера, 854 человека - Т.Ю.) [12, л. 302]. Численность рабочей силы уменьшалась не только из-за сокращений, но и из-за увольнений рабочих по собственному желанию и другим причинам. Так, с 1 апреля по 2 сентября 1937 г. на «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайша» было уволено 667 человек: 346 чел. - по своему желанию, 310 чел. - за прогулы, 11 чел. - за «хулиганство и по смерти» [13, л. 303]. Тем не менее уменьшение численности рабочей силы на указанной концессии не привело к остановке предприятия. Так, на 1 января 1943 г. японских рабочих и служащих на «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайша» насчитывалось 80 человек [14, с. 213-215]. Среди них-те, кто работал на концессии с 1925 г., и те, кто был принят на работу в 1937-1938 и 1942 годах. Японцы нанимались кузнецами, возчиками, крепильщиками, отгребщиками, плотниками, слесарями, кочегарами, чернорабочими и т.д.
Таким образом, численность японских рабочих не уменьшалась. В качестве средства обоснования сохранения повышенного процента иностранной рабочей силы на «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайша» концессионер использовал не только наличие высокой производственной квалификации японских граждан, но и факты непристойного поведения советских рабочих - пьянство, массовые прогулы, кража разного оборудования, пренебрежение санитарным состоянием своих жилищ. Несмотря на государственную законодательную и нормативную базу в сфере охраны труда, распространявшуюся на все концессионные предприятия, в том числе и на
вышеуказанное, и способствовавшую созданию на рабочих местах здоровых условий, советские рабочие не всегда добросовестно исполняли должностные обязанности, соблюдали правила безопасности на производстве.
Попытки советских властей улучшить качество вербуемой на японские концессии отечественной рабочей силы были малоэффективны. В 1933 г. органы концессионного надзора отмечали, что не прекращаются похищения имущества, пьянство, хулиганские действия со стороны советских рабочих. Однако нераскрытыми оставались до 80% правонарушений и преступлений. К тому же концессионер стремился всеми возможными способами избавиться от русских рабочих, как неоднократно подчеркивали органы концессионного надзора. Рабочих переводили с одного места на другое, материально притесняли. Получая от них заявления об увольнении по собственному желанию, концессионер отказывал им, тем самым принуждая к прогулам, чтобы уволить их как прогульщиков. К примеру, в 1934 г. по этой причине было уволено 112 человек [6, с. 5-6].
Особое место в проблеме охраны труда рабочих концессий занимало снабжение их продуктами и товарами первой необходимости концессионерами. Концессионеры снабжали советских рабочих продуктами и товарами первой необходимости, включая отдельные пункты по снабжению в коллективные договоры по определенным ценам, согласованные с советскими органами власти и профессиональными союзами. Однако советские контролирующие органы, требуя неукоснительного соблюдения принятых обязательств концессионерами в социальной сфере, в том числе в вопросах снабжения, не всегда поддерживали предпринимателей, уменьшая заявки концессионеров на продукты и товары, одновременно критикуя их за недостаточное снабжение рабочих своих предприятий. При этом сами концессионеры постоянно снижали завоз продовольствия и товаров первой необходимости, увеличивая ввоз предметов роскоши и парфюмерии [16, с. 155]. Также советские органы власти пресекали попытки концессионеров продавать продукты и товары для рабочих по завышенным ценам. Однако, несмотря на отмеченные нарушения, концессионеры разрешали вопросы снабжения продуктами и товарами первой необходимости рабочих, занятых на их предприятиях, тем самым создавая условия для обеспечения социального благополучия советских людей [16, с. 158].
Очень сложным на японских концессионных предприятиях являлись жилищно-бытовые условия рабочих. В середине 1920-х гг. рабочие были обеспечены жильем только на 50 % от потребностей. Многие жили в палатках и бараках, построенных самими рабочими. Несмотря на строительство концессионерами жилых домов и бараков, жилищный вопрос для рабочих так и не был решен полностью. К 1934 г. на каждого работника концессии «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайша» приходилось 4 кв.м. вместо положенных 6 кв.м. В бараках не было комнат для стирки белья, кладовых. Всё это приводило к скученности, грязи, стирке на кухне, хранению вещей в коридорах и т.д. [6, с. 8]. Одна из причин несвоевременного выполнения обязательств концессионерами по жилищному вопросу заключается в том, что осуществлять строительство, проводить ремонты в жилых помещениях концессионеры должны были самостоятельно, за свой счет, не имея возможности получить даже кредит. Средства на строительство жилья выделялись правительством только для рабочих, занятых на государственных предприятиях [16, с. 180-181].
Условия труда и быта на японских концессионных предприятиях, тем не менее, были для рабочих более приемлемыми, чем на однородных государственных предприятиях. Об этом свидетельствует следующий факт: для государственного уголь-
ного треста ежегодно завозили рабочих из Владивостока, и каждый год основная часть рабочих переходила на «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайша» «в силу плохих жилищ, а главное плохого снабжения» на государственном предприятии «Дальуголь» [6, с. 9].
Помимо создания здоровых условий труда и быта, советское правительство возложило на концессионеров предоставление лечебного обслуживания советских рабочих на их предприятиях. Представители советской власти и профсоюзов рекомендовали создавать на всех концессионных предприятиях медицинские пункты, в то время как на государственных предприятиях медпункты создавались только тогда, когда число рабочих превышало 100 человек. К тому же основные суммы затрат на медицинское обслуживание рабочих государственных предприятий финансировались из бюджета государства и профсоюза, на концессионных предприятиях - концессионерами. Но медицинское обслуживание советских рабочих на концессиях было организовано концессионерами не на всех предприятиях. Например, на рудниках Владимировка и Большие Мачи концессии «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайша» не было амбулаторных пунктов. На руднике Дуэ указанной концессии еще с 1920-х гг. имелась небольшая больница, рассчитанная на 15 стационарных коек, расположенная в ветхом бараке. Одна палата на 3 койки была отведена для японских рабочих [16, с. 181]. К строительству необходимой новой больницы концессионер так и не приступил.
Закрытие концессионных предприятий в СССР началось в конце 1920-х гг. одновременно со свертыванием нэпа. Несмотря на ликвидацию всех концессий в СССР в 1930-е гг., японские концессионные предприятия продолжали действовать на Дальнем Востоке до середины 1940-х годов. Заинтересованность в функционировании японских концессионных предприятий наблюдалась и со стороны СССР, и со стороны Японии. Для Японии Северный Сахалин являлся поставщиком нефти и угля для японской милитаризованной экономики, производственная и транспортная инфраструктура для освоения и вывоза топлива создавалась японскими служащими и рабочими. Для СССР (Советский Союз сумел «вычислить» теснейшую связь, которая существовала между японскими политическими, военными и деловыми кругами в период до и во время Второй мировой войны) японские концессии «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайша» (нефтяная), «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайша» (угольная) явились фактором сдерживания Японии от военного вторжения на советский Дальний Восток [15, с. 111].
Таким образом, «рабочий вопрос» на японских концессионных предприятиях горнодобывающей промышленности являлся важным вопросом. Но в условиях массовой ликвидации концессионных предприятий в СССР, в том числе и по причине нарушений в «рабочем вопросе», что наблюдалось на «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайша» и «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайша», «политические соображения» межгосударственного уровня оказались преобладающими. Деятельность японских угольной и нефтяной концессий на Дальнем Востоке продолжалась и в 1940-е годы.
Список литературы
1. Государственный архив Российской Федерации (далее ГА РФ). Ф. Р-8350. Оп. 1. Д. 90. Л. 8-10.
2. ГА РФ. Ф. Р-8350. Оп. 1. Д. 327. Л. 7-8.
3. ГА РФ. Ф. Р-8350. Оп. 1. Д. 327. Л. 11-13.
4. ГА РФ. Ф. Р-8350. Оп. 1. Д. 327. Л. 43-44.
5. ГА РФ. Ф. Р-8350. Оп. 1. Д. 327. Л. 45-53.
6. Осташев А.Е. Угольная промышленность Северного Сахалина в период советизации, первых пятилеток и Великой Отечественной войны - Электрон.текстовые дан. -Режим доступа: http : //alexsakh. narod. ru/G 14Pr 1. htm (дата обращения 6.07.2009). -Загл. с экрана
7. Российский государственный архив экономики (далее РГАЭ). Ф. 8225. Оп.1. Д. 5269. Л. 212-215.
8. РГАЭ. Ф. 8225. Оп.1. Д. 5269. Л. 230-235.
9. РГАЭ. Ф. 8225. Оп.1. Д. 5269. Л. 237-238.
10. РГАЭ. Ф. 8225. Оп.1. Д. 5269. Л. 267-271.
11. РГАЭ. Ф. 8225. Оп.1. Д. 5269. Л. 298-299 об.
12. РГАЭ. Ф. 8225. Оп.1. Д. 5269. Л. 302-302 об.
13. РГАЭ. Ф. 8225. Оп.1. Д. 5269. Л. 303-303 об.
14. Труд на концессионных предприятиях Российской империи и СССР (1900-1940-е годы): Документы и материалы / сост. Т.В. Юдина и др.; под общ.ред. Т.В. Юдиной. -Волгоград: Изд-во ВолЩ 2015. - 480 с.
15. Юдина Т.В. Концессионная политика и практика на Дальнем Востоке в 1920-1940-е гг.: компромиссы и результаты // Вестник Волгоградского государственного университета. - Волгоград. Изд-во ВолГУ, № 3. Том 21. 2016. -С. 107-113.
16. Юдина Т.В., Булатов В.В., Фурман Е.Л. Рабочие на концессионных предприятиях Российской империи и СССР (1900-1940-е гг.). - Волгоград: Изд-во ВолГУ 2015. - 210 с.
