CC BY
12Аркадий Ковельман
(Москва)
Рабби Меир - плут и мессия
Идеи имеют свою историю. В конце девяностых - начале нулевых годов я попытался доказать, что Устная Тора - часть серьезно-смеховой литературы (спудогелойон) поздней античности1. Само собой разумеется, понятие спудогелойон я взял у Бахтина. На мой взгляд, серьезно-смеховая литература была порождением «массового общества» I-IV вв. Греческий и римский роман (особенно плутовской роман) рисовал портрет этого общества. В романе соединялись и насмешка элиты над вкусами толпы, и сами эти вкусы. В Талмуде нет плутовского романа, но есть плутовские новеллы, вполне схожие с «Сатириконом» Петрония и «Метаморфозами» Апулея. Героем этих новелл часто выступает рабби Меир - знаменитый таннай второго столетия христианской эры. Большая часть моих статей, написанных по-русски и по-английски на эту тему, вошли затем в монографию «Между Александрией и Иерусалимом», опубликованную на английском языке в Лейдене и Бостоне издательством «Brill» в 2005 г.
В 2009 г. в книге «Сократ и жирные рабби»2 Дэниел Боярин повторил многое из того, что написал я. Он отнес Вавилонский Талмуд к серьезно-смеховой литературе и назвал рабби Меира героем плутовского романа. Но его трактовка спудогелойон резко отличается от моей. По мнению Боярина, комизм Талмуда и комизм Платона возникают из самокритики ученой элиты. Талмуд критикует рабби Меира, а Платон критикует Сократа. Сократ регулярно заманивает оппонентов в ловушку, побивает их ложными аргументами, использует фальшивую логику и т.п. Разве Платон мог не видеть всего этого, раз уж он сам писал диалоги, сам рисовал образ Сократа? Ведь Боярин все это видит! «Как могу я критиковать Платона за игнорирование грехов его героя, Сократа, если мое собственное знание этих
10
А. Ковельман
3
грехов предоставлено мне Платоном?» Следовательно, «.. .либо Платон - дурак и прохвост, либо он - критик Сократа»4 и, более того,
«самокритичный критик своих собственных наиболее искренних убеждений»5. Иными словами, «сам Платон размышляет о границах
своей интеллектуальной практики - философии, и своего собственного института - Академии»6.
Боярин упоминает Ницше как своего предшественника по критике Сократа7. В действительности, критика Боярина диаметрально противоположна критике Ницше. Для Ницше Сократ - мещанин с головы до ног, демократ. Софисты же - аристократы, склонные не доказывать, а повелевать. Зачем доказывать, когда и так все ясно? В книге Боярина все обстоит ровным счетом наоборот. Сократ - враг демократии, а софисты - ее друзья. Софисты учили афинян искусству спора в народном суде и в народном собрании. Сократ же видел в народе собрание глупцов, взявшихся судить о том, чего не знают. И потому, считает Боярин, Сократ избегал публичных споров, длинных речей. Он предпочитал диалог речам, диалектику - риторике. В таком «переворачивании» Ницше нет ничего удивительного. Переворачивание - классический прием деконструкции. Но обычно принято предупреждать читателя о том, что такой прием применяется. Иначе можно подумать, что Боярин попросту поменял плюс на минус, исходя из своей ценностной ориентации. Ведь то, что для немецкого философа жизни и ненавистника демократии - плюс, для американского либерала и сторонника демократии - минус.
Удивительным образом Боярин не ссылается на источник гораздо более близкий нам по времени, чем Ницше. В своем знаменитом эссе «Фармация Платона» Жак Деррида пишет о «колдовстве» Сократа. Диалектика Сократа - фармакон, отравленный напиток, завораживающий слушателя. У Платона, по мнению Деррида, речь идет вовсе не о различении между честным логосом Сократа и шарлатанством софистов (как принято думать). Речь идет о жертвенности Сократа, о его способности умереть за диалектику. Колдовство Сократа оплачивается его смертью8. Смерть Сократа - не что иное, как искупительная жертва, катарсис, изгнание козла отпущения. Еще во времена Сократа и Платона, замечает Деррида, афиняне, преследуемые чумой и прочими бедствиями, изгоняли из города, убивали и сжигали двух уродов (мужчину и женщину). Имя такого урода - фармак. Этого слова у Платона нет, но он его знал. Более того, было извест-
Рабби Меир - плут и мессия
11
но, что Сократ родился в тот день, когда совершался ритуал изгнания фармаков (в шестой день месяца фаргелиона).
Шутовство Сократа, его уродство (сходство с силеном) оказывается лишь оборотной стороной его жертвенности. Шут - козел отпущения. В связи с этим нельзя не вспомнить старую теорию Карла Кереньи о происхождении греческого эротического романа из мисте-риальной драмы9. Еще более это можно было бы сказать о плутовском романе. Плутовство плута оборачивается жертвой. Его бегство, изгнание и казнь - элементы мистериальной драмы. Нет ничего удивительного в том, что рабби Меир, беглец и плут, разыскиваемый римлянами, путешествующий по борделям, общающийся с тюремщиками, умирает в изгнании и перед смертью объявляет себя мессией.
В трактате «Килаим» (9: 3) Иерусалимского Талмуда мы читаем фразу, сказанную рабби Меиром накануне смерти, настигшей его в римской провинции Азия: «Скажите сынам Земли Израиля, что вот мессия их». Рабби Меир просил учеников отнести его погребальное ложе на берег моря: «Отнесите ложе мое на берег моря, ибо сказано [о Земле Израиля], "Он на морях основал ее и на реках утвердил ее" (Псалмы 24: 2)». Очевидно, что это - странное мессианство. Рабби Меир, насколько мне известно, не упоминается ни в каких исследованиях, посвященных мессианским движениям в период Мишны и Талмуда. Он и не возглавлял мессианское движение, не вел своих сторонников восстанавливать Храм, не числил свое происхождение от Давида. Основные мотивы мессианства рабби Меира - искупление, страдание и свет.
О связи рабби Меира со светом я уже писал в своей книге10. Эта связь возникала из имени «Меир» - «светящийся», «сияющий». Вавилонский Талмуд (Эрувин 13б) говорит о нем: «Не рабби Меир имя его, а рабби Негорай. Зачем же звали его рабби Меир? Затем, что он просвещал (меир) в галахе глаза мудрецов. И не Негорай имя его, а рабби Нехемья, другие же говорят, что звали его рабби Эльазар бен Арах. Зачем же называли его рабби Негорай? Затем, что он просветлял (мангир) в галахе глаза мудрецов». Иерусалимский Талмуд (Бейца 5: 2) донес до нас странную историю. Иуда Князь женил своего сына. В Римской империи аплодировали на свадьбах, но эта свадьба была в субботу. И потому гости аплодировали тыльной стороной рук. Рабби Меиру (не приглашенному на свадьбу) и такие аплодисменты показались нарушением галахи. Он проходил мимо и,
12
А. Ковельман
услыхав хлопки, сказал: «Господа! Разве суббота отменена?» Услышал Иуда Князь и воскликнул: «Это кто явился в нашем доме нас стыдить?» Услышал рабби Меир и пустился в бегство. Гости выскочили и один за другим погнались за ним. Раздул ветер чалму на раб-би Меире и обнажил ему шею. Выглянул Иуда Князь из окна, увидел шею рабби Меира и сказал: «Потому лишь удостоился я знания Торы, что видел шею рабби Меира сзади». Вавилонский Талмуд (Эру-вин 13 б) передает слова Рабби так: «Я мыслю яснее своих товарищей потому, что видел рабби Меира со спины, а если бы созерцал лик его, то мыслил бы еще яснее, ибо сказано: "Да будут глаза твои видеть учителя твоего" (Исайя 30: 20)». Иерусалимский Талмуд завершает рассказ словами рабби Йоханана и рабби Шимона бен Ла-киш: «Потому лишь удостоились мы знания Торы, что видели пальцы рабби Иуды Князя, выглядывающие из его сандалий».
По мнению Раши, Иуда Князь сидел в ряду позади рабби Меира, когда учился, а потому и видел его со спины. Но почему он из-за этого поумнел? И почему он поумнел бы еще более, если бы видел лицо рабби Меира? Я предположил (со ссылками на толкования Филона и его метафору познания), что весь эпизод - аллюзия на Исход 33: 22-23. Господь говорит Моисею: «Вот место у Меня, стань на этой скале. И вот, когда проходить будет слава Моя, помещу Я тебя в расселине скалы и покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду. И, когда сниму руку Мою, ты увидишь Меня сзади, а лицо мое не будет видно». Почему же не будет видно лицо Господа? «Ты видеть Моего лица не можешь, ибо человек не может видеть Меня и остаться в живых» (Исход 33: 20). Иуда Князь мыслил яснее своих товарищей потому, что видел рабби Меира со спины, а если бы созерцал лик его, то мыслил бы еще яснее. Но видеть его в лицо он не мог: мешало сияние!
А при чем же здесь чалма рабби Меира, которую раздул ветер? И здесь мы находим световую символику. Когда Моше сходил с горы Синай, от лица его исходили лучи света. На лицо свое Моше налагал покрывало, ибо сыны Израилевы боялись подойти к нему (Исход 34: 29-35). Разве не напоминает чалма рабби Меира покрывало Моисея? Ведь и она загораживает сияние истины: Иуда Князь знает Тору, потому, что видит непокрытую шею рабби Меира. По-гречески и по латыни Меир - Лукий, Луций («сияющий», «световой»). А его жена Брурья по-гречески - Фотида («светлая», «сияющая»).
Рабби Меир - плут и мессия
13
Читавшие «Метаморфозы» Апулея немедленно узнают эту светоносную парочку. «В этой паре мы имеем две одинаковые солнечные сущности...» - писала Ольга Фрейденберг о Луции и Фотиде в своей знаменитой работе «Въезд в Иерусалим на осле»11. Замечу (в скобках), что Боярин согласился с моей трактовкой эпизода о рабби Меире12.
Возможно, рабби Меир в своих собственных толкованиях обыгрывал световую символику своего имени. Мы читаем в «Берешит Рабба» (20: 12): «Нашли в Торе р. Меира: Одежды из света (катонет ор) - это одежды Первого Адама, которые походили на лампаду: широкие снизу и узкие сверху». Рабби Меир истолковал написанное в Торе (Бытие 3: 21): «И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды из кожи (катонет ор) и одел их». Если букву аин в слове ор (кожа) заменить алефом, как сделал рабби Меир, то получится «одежды из света» вместо «одежды из кожи». Но само имя рабби содержит корень ор (через алеф).
Мотив искупления очевиден в рассказе из Иерусалимского Талмуда (Хагига 2: 1) о смерти рабби Элиши бен Авуйя, прозванного Ахером («другим») за отступничество. Элиша бен Авуйа был учителем рабби Меира. Когда умер Ахер и похоронили его, упал небесный огонь на его могилу. Прибежали к рабби Меиру и сказали: «Горит могила твоего учителя!» Рабби Меир укрыл могилу своим талесом и сказал Ахеру, лежащему в земле: «Переночуй эту ночь, а утром, если Он выкупит тебя, хорошо, а если не захочет выкупить, то я тебя выкуплю, как жив Господь!» Слова эти - цитата из Книги Руфи (3: 13), и там сказал их бедной моавитянке Руфи ее родственник Боаз, обещая утром выкупить ее, жениться на ней. Но рабби Меир истолковал иначе: Учитель, переночуй эту ночь, пока не наступит Будущий мир, который весь - утро. Если Господь искупит твой грех - хорошо. Если же нет - я сам принесу тебе искупление.
У Руфи был родственник, более близкий, чем Боаз, и имевший на нее право (и обязанность) первенства. Когда же этот безымянный «более близкий родственник» отказался от Руфи в пользу Боаза, то Боаз сам женился на Руфи. И отсюда - толкование рабби Меира. Себя рабби Меир уподобил Боазу, а «более близкого родственника» - Богу. Тот, кто выкупает, искупает (гоэль), это - сам Господь. Господу принадлежит искупление, спасение (геула). Если искупит Господь вину Ахера, хорошо. Если нет - рабби Меир принесет Ахе-
14
А. Ковельман
ру искупление, совершит геулу вместо Господа. Ведь и Боаз сказал Руфи: «Хотя и верно, что я - близкий твой родственник, но есть еще родственник, более близкий, чем я. Переночуй эту ночь, а утром, если он выкупит тебя, хорошо, а если не захочет выкупить, то я тебя выкуплю, как жив Господь!» Рабби Меир выступает как гоэль (искупитель)!
Образ рабби Меира как «страдающего искупителя» мы находим в «Ваикра Рабба» (9: 9) и в трактате «Сота» Иерусалимского Талмуда (1: 4). Оба рассказа опираются на библейские законы о соте. Со-та - жена, подозреваемая мужем в неверности. Она должна пройти испытание, выпить горькую воду. В воде растворено проклятие, содержащее Имя Бога. Священник смывает проклятие вместе с Именем! Святой, благословен Он, велел смывать свое святое Имя, написанное в святости, чтобы помирить мужа с женой. Так учил рабби Ишмаэль. И отсюда рассказ о рабби Меире, который с наступлением субботы сидел и толковал в синагоге Тору. Была там одна женщина, что всегда слушала толкования. Как-то раз беседа затянулась допоздна, так что дома у женщины успел погаснуть светильник. Муж спросил ее: «Где ты была?» - «Слушала толкования». - «Так не войдешь же ты в дом, пока не плюнешь толкователю в лицо!» Прошла неделя, и вторая, и третья. Сказали ей соседки: «До сих пор вы в ссоре! Пойдем к толкователю!» Когда увидел их рабби Меир, он в Духе Святом все понял. Спросил: «Есть ли здесь женщина, умеющая заговаривать больной глаз?» - Женщина испугалась и ответила: «Рабби, я не умею». - «Плюнь мне семь раз в лицо и я излечусь!» Она так и сделала. Сказал ей рабби Меир: «Иди и скажи мужу: "Ты велел плюнуть один раз, а я плюнула семь"». Сказали ему ученики: «Рабби! Разве позволительно унижать Тору?» Ведь унижающий мудреца унижает Тору. Ответил он им: «А разве не довольно для Меира, что он равен своему Создателю? Ведь учил рабби Ишмаэль, что Имя Великое, написанное в святости, велел Святой, благословен Он, стереть над водой, чтобы помирить мужа с женой».
Ради мира мужа с женой Господь унижает себя, и рабби Меир унижает себя. Муж изгнал из дома жену, а рабби Меир искупил ее своим унижением, был оплеван. Как был оплеван Раб Божий в знаменитом пророчестве: «Спину свою я отдал бьющим меня и щеки мои - дерущим бороду, лицо свое не скрыл от поругания и оплевывания». И все ради чего? Ради того, чтобы отменить разводное
Рабби Меир - плут и мессия
15
письмо, вернуть домой жену. Что же это за жена такая? Это Израиль, жена неверная, получившая разводное письмо, но возвращенная. «Так говорит Господь: Где разводное письмо вашей матери, с которым Я отослал ее? ... Вот, вы проданы за грехи ваши, и за преступления ваши отослана мать ваша». Так у Исайи (50: 1, 6). Аналогичная аллюзия есть в Евангелии от Матфея (26: 67): «Тогда плевали ему в лицо и колотили его; другие же били его по щекам».
Очевидно, рабби Меир не умирает не кресте, не пьет цикуту, не подвергается бичеванию. Он только принимает плевки и скрывается от погони. Его образ мессии-искупителя, светоносного страдальца, кажется блеклым и неясным. В еврейской традиции последующих веков такие «неясные», «непроявленные» мессии - не редкость. Авраам Абулафия и рабби Нахман из Брацлава могут служить примерами. Но они же - примеры юродства и плутовства. Плутовство легко обнаружить у Иисуса и у Павла, как и у Сократа, конечно. Вряд ли все это - следы «критики» или «самокритики» (критика Сократа Платоном или Павла Лукой!). Серьезное и комическое соединяются на очень высоком позитивном уровне, так что комическое не отрицает серьезное, но придает ему совершенно особую, смертельную цену.
Примечания
1 Kovelman A. Greco-Roman Picaresque Novel and Aggadic Literature // Proceedings of the Fifth International Annual Conference on Jewish Studies. Moscow, 1998. P. 198-201; Ковельман А.Б. «Милетская история о Берурье» // Вестник еврейского университета. М., 1999. № 1 (19). С. 8-23; Kovelman A. «In a Place, Where There are No Men...» Hatred of Humankind in Roman Philosophy and Early Rabbinic Literature // The Review of Rabbinic Judaism. 2001. Vol. 4, 1. P. 45-58; он же. Farce in the Talmud // The Review of Rabbinic Judaism. 2002. Vol. 5. P. 8692; он же. Continuity and Change in Hellenistic Jewish Exegesis and in Early Rabbinic Literature // The Review of Rabbinic Judaism. 2004. Vol. 7, 1. P. 123-146; он же. A Clarification of the Hypothesis // The Review of Rabbinic Judaism 2004. Vol. 7, 1. P. 162-168; он же. Between Alexandria and Jerusalem: the Dynamic of Hellenistic an Jewish Culture. Leiden, 2005 (The Brill Reference Library of Judaism, 21).
2 Boyarin D. Socrates and Fat Rabbis. Chicago and London, 2009.
3 Там же. С. 17.
4 Там же. С. 128.
16
А. Ковельман
5 Там же. С. 132.
6 Там же. С. 336.
7 Там же. С. 16, 81.
8 Деррида Ж. Диссеминация / Пер. с франц. Д.Ю. Кралечкина. Екатеринбург, 2007. С. 149-150.
9 Kerenyi K. Die Griechisch-Orientalische Romanliteratur in religionsgeschichtlicher Beleuchtung. Tübingen, 1927.
10 Kovelman A. Between Alexandria and Jerusalem. P. 81-87. См. также мои эссе, публиковавшиеся в журнале «Лехаим» с февраля 2009 по апрель 2011 г.
11 Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 1978. С. 514.
12 Boyarin D. Socrates and Fat Rabbis. P. 276.
