CC BY
115
ПЯТАЯ КНИГА «ТИХОГО ДОНА»
Почти наверняка каждый из нас, дочитывая последние страницы романа «Тихий Дон», задавал себе вопрос: как же в дальнейшем сложилась судьба главного героя Григория Мелехова? Расстреляют его после возвра-
щения домой или дадут возможность трудиться на земле и растить сына? Нелегко было получить ответ на этот вопрос.
В одном из следственных дел архива Управления ФСБ по Ростовской области под номером 246 хранится автограф письма Михаила Шолохова:
«Москва, 6. 4. 26 г.
Уважаемый тов. Ермаков!
Мне необходимо получить от Вас некоторые дополнительные сведения относительно эпохи 1919 года. Надеюсь, что Вы не откажете мне в любезности сообщить эти сведения с приездом моим из Москвы. Полагаю быть у Вас в мае - июне с.г. Сведения эти касаются мелочей восстания Верхне-Донского.
Сообщите письменно по адресу - Каргинская, в какое время удобнее будет приехать к Вам? Не намечается ли у Вас в этих месяцах отлучки?
С приветом М. Шолохов».
Кто этот человек, к которому обращается с такой просьбой Шолохов? История его жизни позволяет в какой-то степени получить ответ на вопрос, как сложилась бы судьба Григория Мелехова. Ведь Харлампий Васильевич Ермаков - его прототип.
Долгие десятилетия, пока не открылась возможность увидеть следственное дело № 246, практически ничего не было известно о трагической судьбе этого человека. То, что в романе «Тихий Дон» должно было ждать Мелехова после возвращения, Ермакова настигло почти сразу же.
Он, как и Григорий, заканчивал Гражданскую войну в 1-й Конной, занимал высокие посты, вплоть до командира полка. Правда, никогда не был в бандах. Вернулся домой в феврале 1923 г., а уже в апреле был арестован в первый раз.
В чем же он оказался виноват перед Советской властью? Чтобы это понять и увидеть, как много общего у него с главным героем шолоховского романа, обратимся к его биографии.
Итак, Ермаков Харлампий Васильевич, 1891 г. рождения, казак станицы Вешенской, образование низшее, военное, окончил учебную команду, беспартийный, до войны занимался хлебопашеством, кавалер четырех Георгиевских крестов и четырех медалей.
Из протокола допроса от 24 мая 1923 г.:
«Вопрос. Скажите, Ермаков, когда вы первый раз пошли на военную службу в старой армии и когда вы вернулись домой из старой армии?
Ответ. В 1913 я был взят на действительную службу рядовым. Освободился от военной службы в 1916 по ранению. Имел чин подхорунжего. Про-былядомадо 1 июля 1917 года, потом был направлен во 2-й запасной полк, в котором прослужил до Октябрьской революции. В это время я уже был хорунжим.
26 января 1918 года я добровольно пошел в отряд Подтелкова и Кри-вошлыкова. У Подтелкова я служил до 20/3-18 г, т.е. до тех пор, пока отряд попал к белым, а я бежал ранен в Воронежский военшспиталь...»
В этих показаниях так много несуразностей, что трудно понять, как мимо них прошло следствие. Прежде всего почти на два месяца сдвинуто время пленения отряда Подтелкова. Понятно, что Ермаков был заинтересован скрыть сведения о себе, так как от этого зависела его жизнь. Где он в действительности находился тогда, следствие так и не установило. Но если считать, что Харлампий Ермаков является прототипом Григория Мелехова, то трудно поверить, что рассказ о том, как Григорий оказался на месте казни подтелковцев, всего лишь художественный вымысел.
Эту точку зрения подтверждает и рассказ ординарца Ермакова - Якова Федоровича Пятакова, записанный Константином Приймой, исследователем творчества Шолохова:
«...Когда мы верхи мчались в Пономарев, мой командир Ермаков и подумать не мог, что будет такое смертоубийство... Он более всего опасался, что в хуторе по поводу Пасхи и в знак примирения подтелковцы и спи-ридоновцы-беляки разопьют весь самогон и нам ничего не останется. Скачем в хутор, а там!.. Виселица, черный бугор земли перед огромной ямой, толпа народу. И тут встретились... Ермаков и Подтелков. Встретились в упор. Подтелков узнал Ермакова, назвал его иудой. Ермаков тожеть отвечал ему что-то дюже грозное. Но когда Спиридонов крикнул Ермакову: “Давай своих казаков-охотников!”, Ермаков крикнул: “Нету у меня палачей-охотников!” А тут вдарил второй залп...
Я схватил Ермакова за пояс, волоку к лошадям, а Спиридонов услед кричит: “Вернись, гад, а то мы и тебя в эту яму скинем... Задержите его!”.
Но Ермаков обнажил шашку... И я тоже. Казаки расступились. “По-конь!” - закричал Ермаков и повел хуторян в Базки».
Поразительно, как этот рассказ напоминает описанное в романе. Мало сомнений в том, что Ермаков успел рассказать о расстреле подтелковцев Шолохову. Но каким-то непостижимым образом эти сведения прошли мимо следствия. Вообще весь этот отрезок времени - от начала 1918 и до начала 1919 гг. - крайне запутан, и понять, где был Ермаков, и что он делал, трудно. По всему видно, что он действительно не стремился помочь следствию в выяснении истины.
А вот как он рассказывал на допросе о своей дальнейшей жизни:
«...После двухмесячного выздоровления я возвратился домой в станицу Вешенскую. В Вешенской я был избран предисполкома ст. Вешенской. На этой должности я был четыре месяца, т.е. до октября 1918 года. После этого ст. Вешенская была занята белыми. Я не успел уехать и был взят в плен белыми со всем исполкомом, после чего был арестован и предан военно-полевому суду. По суду был приговорен к расстрелу.
По ходатайству моего отца и ответственных работников белой армии я был вместо расстрела отправлен на фронт вместе с ультимативным поста-
новлением, в котором говорилось, что если я перейду на сторону Красной Армии, то все мое семейство будет расстреляно и имущество будет конфисковано. После этого армия белых начала отступать за Донец, и мне удалось из части убежать и скрывался дома.
Когда проходили через Вешенскую части Красной Армии, я поступил в артсклад 15-й Инзенской дивизии и находился в хут. Базках.
В 1919 году в феврале месяце в станицах Казанской, Мигулинской, Вешенской, Еланской было восстание против Соввласти.
...Ив это время я был захвачен вторично в плен. Меня направили на правую сторону Дона».
Даже из этих нескольких строк видно, как покрутила Ермакова жизнь всего за один год. А ведь наверняка он говорил далеко не все: что-то скрывал, а в чем-то и сам не мог разобраться. Да и мы сегодня во многом не можем понять этот один из самых страшных периодов в истории донского казачества. Ведь в него вместилась и Донская Советская республика, когда фронтовые казаки поддержали большевиков, и атаманство П.Н. Краснова, когда в пределы земель Войска Донского вошли немцы и под их прикрытием формировалась Донская армия, и поход Добровольческой армии на Кубань и Терек, и дикие эксперименты Советской власти над исконными жителями донской земли. Что мы знали о Вешенском восстании 1919 г., кроме того, что оно носило, по официальной советской трактовке, «контрреволюционный характер»? А что толкнуло донских казаков на это выступление? Сохранилась листовка восставших с обращением к бойцам Красной армии:
«Братья-красноармейцы, знаете ли вы, во имя чего мы, казаки, подняли знамя восстания против коммунистов? Мы восстали потому, что вслед за вами являлись коммунисты, являлись чрезвычайные комиссии, которые начали арестовывать и расстреливать не повинных ни в чем наших и ваших братьев-казаков и крестьян, начали заниматься грабежом и насилиями.
Знаете ли вы, что коммунисты издали секретный тайный циркуляр о поголовном истреблении донских казаков и крестьян?
Можно ли придумать большее злодеяние - стереть с лица земли население целой области!
Долой коммуну и расстрелы! Да здравствует народная власть! Вперед за правое дело народа!
Окружной совет Верхне-Донского округа».
Может показаться, что в тексте - одни пропагандистские призывы. Но даже глава Донбюро РКП(б) С.И. Сырцов в объяснительной записке в Секретариат ЦК писал: «Цифры расстрелянных в Вешенском районе около 600 человек». А судя по документам - прежде секретным, а ныне доступным для исследователей, - эта цифра сильно преуменьшена. Среди тех, что
хранятся в Российском государственном военном архиве (бывший Центральный государственный архив Советской Армии) есть просто жуткие: например о том, что в станице Морозовской ревкомовцы рубили шашками заложников - стариков и женщин, как ставили казака голыми ногами на раскаленную сковороду.
Можно ли поверить, что донской казак Харлампий Ермаков, оказавшись в самом эпицентре народного восстания, действовал только по принуждению? Нет, конечно. О том говорит и протокол общего собрания граждан села Базковского Вешенской волости Донецкого округа от 17 мая 1923 г.:
«...Мы, нижеподписавшиеся, граждане села Базковского, ввиду ареста гражданина нашего села Ермакова Х.В. считаем своим долгом высказать свое мнение.
...Случилось восстание, и Ермаков, как и все, вынужден был участвовать в нем, хотя и был избран восставшими на командную должность, но все время старался как можно более уменьшить ужасы восстания. Очень и очень многие могут засвидетельствовать о том, что остались живы только благодаря Ермакову.
...Восстание вообще носило характер стихийный. Как лошадь, когда ее взнуздают первый раз - первое движение ринуться вперед и все порвать, так и в Верхне-Донском округе слишком непривычными показались мероприятия Советской власти, и народ взбунтовался и только после довольно крупных мер убедился в пользе действия Советской власти. Советская власть, видно, так и поняла Верхне-Донское восстание 1919 года и объявила полное за него прощение. Руководствуясь этим прощением власти, граждане села Базки и сочли нужным обратиться к власти со своим отзывом о Ермакове».
Возымело ли действие это обращение - трудно понять. Ермакова продержали без суда с февраля 1924 г. по конец мая 1925 г., то есть явно рассчитывая в конце концов наказать. Но через год Ермаков был выпущен на поруки. Решение об освобождении выглядит и странным, и вместе с тем показательным для той эпохи, царивших тогда порядков.
«Выписка из протокола Распорядительного заседания Угсудотдела Севкавкрайсуда от 29 мая 1925 года.
...Имея в виду, что обвиняемые не были активными добровольными участниками восстания и призваны по мобилизации окружным атаманством, что избиение и убийство граждан происходило не на почве террористических актов, как над приверженцами Соввласти, а как над лицами, принимавшими участие в расхищении их имущества, носили форму самосудов, что с момента совершения преступления прошло более 7 лет, обвиняемые за назначенное время находились на свободе, занимались личным трудом, не будучи ни в чем замешаны, большинство из них служили в Красной армии и имеют несколько ранений - определил:
На основании статьи 4а УПК настоящее дело производством прекратить по целесообразности. Избранную меру пресечения в отношении всех обвиняемых отменить».
То есть, с одной стороны, обвиняемый как бы убивал, а с другой -не несет за это ответственности. Так как делал это не с политическими целями.
Весьма многозначительна формулировка «дело прекратить по целесообразности». Это значит, что тогда и расстреливали, и освобождали «по целесообразности». То есть не по закону.
Во всяком случае, в тот раз Ермакову повезло, и он оказался на свободе. Видимо, тогда и состоялись его встречи с Шолоховым.
Какие бы испытания ни пришлось ему уже пережить, жизнь продолжалась. И если бы не было известно дальнейшее, можно было посчитать, что судьба оказалась благосклонной к Григорию Мелехову. Но не могло в ту эпоху, в реальной жизни быть на донской земле счастливых эпилогов.
20 января 1927 г. Харлампия Ермакова вновь арестовывают. Что же на этот раз послужило причиной?
В 1972 г. Шолохов обратился в КГБ с просьбой предоставить Прийме свое письмо Ермакову. В деле имеется большая переписка между высокими чинами о том, давать ли, как дать, что дать, чего не давать. Особенно интересна справка, поданная по этому поводу «на самый верх». В ней сочтено «целесообразным поручить управлению КГБ по Ростовской области ознакомить литературоведа Прийму с фотокопией письма Шолохова. В то же время, знакомить Прийму с архивными уголовными делами на Ермакова считаем нежелательным, поскольку уголовное дело на него за 1925 год прекращено, а дело за 1927 год было возбуждено на основании агентурных данных. Сосредоточенные в уголовных делах материалы по расследованию преступной деятельности Ермакова против Соввласти, по нашему мнению, всю сложность и противоречивость его жизненного пути не раскрывают».
В действительности «дело за 1927 год», в которое Прийме в начале 70-х гг. так и не дали заглянуть, очень многое раскрывает.
Судя по фразе «на основании агентурных данных», Ермакова и после освобождения не оставляли без внимания. Во-вторых, новое дело оказалось значительно серьезнее и велось совсем другими методами. Прежде всего в нем есть показания, данные новыми свидетелями, которые не фигурировали с1 деле 1925 г.. Новых же протоколов допросов самого Ермакова на удивление мало. Возникает ощущение, что теперь уже следователям ничего выяснять не требовалось и новые ответы обвиняемого их не интересовали. Но, повторюсь, обвинения были чрезвычайно серьезные.
Свидетели заявляли, что во время боев в 1919 г. донские части под командованием Ермакова потопили в реке Дон около пятисот красноармейцев, что сам Ермаков лично зарубил 18 матросов. Ермаков же виновным себя не признавал, заявляя, что антисоветских действий, служа Советской
власти, не совершал, а находясь у белых по принуждению, никого не убивал и подчиненным такого рода распоряжений не отдавал.
Показания свидетелей довольно путануы, многие даны с чужих слов. Но если вспомнить, как пересекаются события романа с реальной жизнью Ермакова, представить тот кровавый ад на Дону, вихри которого никак не могли миновать нашего героя, остается признать осторожно: могло и быть. Вообще при рассказе о событиях той эпохи и судьбах участвовавших в них людей не надо ничего приукрашивать или кого-то обелять. Те люди жили в свое время, были заложниками той трагедии, и путь от героя до жертвы был тогда удивительно короток.
К 1927 г. уже прошли времена, когда хотя и бюрократически, но шло расследование, а бывало, что и отпускали на поруки. Теперь, когда наступила эпоха коллективизации и уже готовился неслыханный по масштабу террор против своего народа, сантименты были ни к чему. Через пару месяцев (все-таки еще «расточительно долго» - скоро такие дела будут завершать за недели и даже дни) было готово обвинительное заключение отдела ГПУ Передали его, однако, не в суд: «Дело № 6 по обвинению Ермакова Харлам-пия Васильевича передать ст. помпрокурора ССК по Донецкому округу для дачи заключения на предмет передачи дела в Особое совещание Коллегии ОГПУ».
И далее все развивалось по уже отработанной системе решения судеб людей.
«Кому: ГПУ Секретно
Выписка из протокола № 2 заседания Президиума ЦИК СССР от 26 мая 1927 года.
Слушали: Постановили:
Ходатайство ОГПУ о Ходатайство ОГПУ удовлетворить
предоставлении ему прав
вынесения внесудебных
приговоров по делам 45529
на г-на Ермакова
Харлампия Васильевича.
Секретарь ЦИК Союза ССР А. Енукидзе
Особый уполномоченный коллегии ОГПУ Фельдман».
Через несколько дней, 6 июня 1927 г., судьбы Ермакова была решена.
«Заседание коллегии ОГПУ (судебное)
Слушали:
Постановили:
Дело № 45529 по обвинению Ермакова Харлампия Васильевича
гр-на Ермакова Харлампия расстрелять. Дело сдано в архив».
Васильевича по 58-11 и
58-18 ст. УК. Дело рассмотрено
в судебном порядке согласно
постановлению Президиума
ЦИК СССР от 26/5-27 г.
Человек еще жив, а дело уже сдано в архив, то есть все действительно завершено и осталось самое простое - убить. Что и было сделано:
«...1927 года, июня 17 дня составлен настоящий акт о том, что сего числа согласно распоряжения ПП ОГПУ от 15 июня сего года приведен в исполнение приговор коллегии о расстреле гр-на Ермакова Харлампия Васильевича».
И все... Окончена жизнь. Дело отправлено в архив. Для полного и вечного забвения.
Прошло семьдесят с лишним лет.
Постановлением президиума Ростовского областного суда от 18 августа 1989 г. было отменено постановление коллегии ОГПУ от 6 июня 1927 г. Дело прекращено за отсутствием состава преступления. Ермаков Харлам-пий Васильевич реабилитирован посмертно.
...Неизбежно встает вопрос: ну если бы не было письма Шолохова, если бы не просочились сведения, что Ермаков является прототипом Григория Мелехова, - узнали бы мы когда-нибудь о его жизни и трагической судьбе? И как ни прискорбно, нет на этот вопрос утвердительного ответа.
Много еще, очень много архивных дел, со страниц которых с глубокой болью и укором смотрят на нас погубленные люди. Смотрят и ждут, когда мы вернем их из небытия.
