CC BY
87
Т.Н. Волкова (Кемерово)
ПУТЕШЕСТВИЕ В ДРУГУЮ ЭПОХУ1
(особенности построения сюжета в пьесе Вадима Леванова «Про Сашу, четвертого волхва и Рождество)
Аннотация. Статья посвящена осмыслению роли циклической сюжетной схемы в современной пьесе-сказке, написанной для детей. В статье подробно рассматриваются закономерности сцепления событий пьесы, ее пространственная организация и интертекстуальные связи. Результатом анализа является вывод о сюжете произведения В. Леванова как символическом испытании, которое приводит читателей подростка и взрослого - к взаимопониманию.
Ключевые слова: авантюрная литература; интертекстуальные связи; хронотоп; циклический сюжет; читатель-взрослый; читатель-подросток.
T. Volkova (Kemerovo)
Journey to Another Era (the features of the construction of the plot in the Vadim Levanov's play "About Sasha, the fourth Magus and Christmas day")
Abstract. The article considers the role of the cyclic plot scheme in modern play-tale, written for children. The article examines in detail the events of the play patterns of the clutch, its spatial organization and intertextual connections. The result of analysis is the conclusion that the Levanov's play is a symbolic trial, which leads readers - teen and adult - to an understanding.
Key words: adult reader; adventurous literature; chronotope; cyclic plot; intertextual relations; teen reader.
Циклический сюжет представляет собой, как известно, «одну из универсальных сюжетных схем». Его отличительными особенностями являются трехчастность, возврат в финале к исходной ситуации, двоемирие и мотив испытания, «семантическое ядро которого - смерть-воскресение героя»2.
Циклическое построение сюжета можно обнаружить как в эпике, так и в лирике и драме. В классической трагедии, в комедии («Ревизор») и даже в новейшей драматургии. Например, в «Собирателе пуль» Ю. Клавдиева, финальная сцена которого недвусмысленно отсылает читателя к начальному кладбищенскому эпизоду3.
Сюжет драматической сказки для подростков Вадима Леванова «Про Сашу, четвертого волхва и Рождество»4 тоже демонстрирует очевидную принадлежность к циклическому типу структуры. Почему автор выстраивает невероятные события своей рождественской истории именно в циклической последовательности, нам и предстоит выяснить в статье.
Главным героем пьесы Вадима Леванова является мальчик по имени
Саша. Возраст Саши не назван, но его поведение, а также ситуации, в которые он попадает, указывают на то, что перед нами подросток десяти -тринадцати лет. Этот подросток сначала ничем не отличается от тех, что встречаются в обычной жизни: он конфликтует с родителями, ненавидит только что родившегося брата, не может найти общего языка с особами противоположного пола. Однако так продолжается недолго. Неожиданно для самого себя герой попадает в совершенно другое время: в тот момент истории, когда рождается младенец Иисус. Пребывание в абсолютно чужом времени-пространстве не может не отразиться на поведении героя. Все, что он здесь видит, провоцирует его на активные действия: Саше приходится принимать мгновенные решения, помогать другим, рисковать, сражаться, убегать и т.д. В конце концов он спасает жизнь своего новорожденного брата и возвращается домой. Однако теперь герой ведет себя совсем иначе: он не только не скандалит с родителями, но, напротив, просит у них прощения.
Сюжет пьесы Вадима Леванова, как видим, имеет четкую трехчаст-ную структуру. В семейную драму здесь вклиниваются «библейские» события. Они становятся залогом продуктивного разрешения конфликта отцов и детей в финале произведения. Возвращаясь к исходной ситуации в конце пьесы, автор намеренно подчеркивает изменения, произошедшие с главным героем и окружающим его миром. Вместо «просто-таки кричащих» родителей здесь появляется мама, которая хочет поговорить с сыном («я хотела поговорить с тобой»). Вместо обвинений произносятся слова прощения («Простите меня!», «А еще, милый, прости нас тоже»). Вместо «очень-очень» громко звучащей песни «Qveen» «Magic» «откуда-то возникает» «прекрасная мелодия» и «тихонько звенят колокольчики».
Трехчастное построение событийного ряда в пьесе Вадима Леванова базируется на ее пространственно-временном двоемирии. События начала и финала произведения происходят в квартире, события же центральной части сюжета - в пространстве древней Иудеи. Два хронотопа противопоставлены друг другу по целому ряду признаков.
Хронотоп квартиры имеет четко очерченную границу - входную дверь. Эта граница нарушается дважды: сначала соседи, потом гости попадают внутрь замкнутого мира. Сами обитатели не выходят за пределы квартиры, они перемещаются только внутри нее. Перемещение героев по своему миру строго закономерно. В комнату новорожденного, например, никогда не ходит Саша. В свою очередь и его комнату не посещает никто. Это пространство вообще существенно отличается от остального. Прежде всего тем, что у него нет смежных границ. Двери кухни и детской выходят в гостиную; там стоит наряженная рождественская елка и музыкальный центр. Двери сашиной же комнаты не упоминаются. Читатель «видит» героя или уже находящимся в ней, или выходящим из нее. Куда попадает мальчик, выходя из собственной комнаты, остается неизвестным. Его территория существует как бы автономно от всей остальной квартиры.
Расстановка героев в пространстве коренным образом меняется в фи-
нале пьесы. Действие здесь происходит уже только в комнате подростка: сюда входит сначала мама, а потом и папа со спящим Васенькой на руках. Эти обстоятельства указывают на то, что оба конфликта пьесы (и внутренний, и внешний) нашли свое благополучное разрешение. Семья впервые собирается вместе. Причем именно в той комнате, где два противоположных начала внутреннего мира главного героя (любовь и ненависть) обрели самостоятельность и воплотились в темного и светлого ангелов.
Хронотоп древней Иудеи во всем противоположен квартире семьи Саши. И дело здесь не только в разнице времен, позволяющей увидеть на фоне привычной современности экзотичность мира начала новой эры. Два хронотопа противопоставлены друг другу и как малое большому, внутреннее внешнему, замкнутое разомкнутому, однородное неоднородному, обыденное авантюрному, реальное ирреальному.
В самом деле, тот мир, в который попадает Саша, не имеет на первый взгляд ничего общего с его квартирой. Прежде всего, это мир, который не имеет внешних границ и включает в себя огромное множество самых разных локусов. Здесь есть город Иерусалим с воротами, рыночной площадью и узкой улочкой. Есть его окрестности с пустынной местностью и цветными шатрами лагеря принца Таора. Есть дворец царя Ирода с казематом в Свинцовой башне и Вифлеемская пещера-хлев. Все это разнообразие оказывается легко доступным для Саши. Герой может проникнуть в любое место и переместиться в любом направлении. Наконец, в этом мире действуют сказочные силы. В отличие от ангелов, появившихся в квартире, волшебные силы древнего мира видимы и осязаемы всеми без исключения.
Экзотичный древний мир, как это ни странно, тесно связан с современностью. Он представляет собой именно то прошлое, которое предшествовало настоящему, а значит определило его состояние. Связь времен в определенный момент становится очевидной для Саши, и потому он восклицает: «Надо что-то придумать!... А то две тыщи лет будет твориться такая фигня, что мало не покажется...».
Древний мир связан с современным и в другом отношении. Он творит событие рождества, которое будет воспроизводиться в истории многократно. Показательны в этом смысле эпизоды подмены и возвращения младенца. Пещера-хлев и комната Васеньки в этих эпизодах сосуществуют рядом («В дыму благовоний, скорее похожем на туман, возникает комната в доме Саши»; «В комнату с детской кроваткой неожиданно входит Сашина Мама. Она видит пустую кроватку, но пещеру-хлев и находящихся в ней, она не видит»). Это означает, что события древнего и нового времен не только последовательны, но и параллельны друг другу.
Связь двух миров, наконец, обнаруживается и в том, что оба они принадлежат и истории, и вечности одновременно. События, происходящие в древней Иудее, направляются Ангелом («Каждому из нас явился Ангел и велел следовать за звездой»; «Так говорят пророчества. И так сказал нам Ангел»), а участниками ссоры Саши с родителями оказываются существа,
явившиеся из потустороннего мира, Хар-Марут и Уриэль.
Путешествие в другой мир становится для мальчика Саши серьезным испытанием. Это испытание начинается в тот самый момент, когда два Ангела берут героя за руки и «взмывают вверх»: путь туда оказывается достаточно страшным («Я боюсь!.. Мне страшно!») и неприятным («Это было...как американские горки!»). Но неприятности «дороги» очень быстро сменяются более серьезными проблемами.
О серьезности обстоятельств, с которыми сталкивается герой, попав в древнюю Иудею, говорит их чреватость смертью. Уже самое первое приключение мальчика - погоня стражников за Сашей и Уриэль - подтверждает это. Отдавая команду поймать необычных пришельцев, Ирод говорит: «Поймайте их! Во что бы то ни стало! Живыми!». Не произнеси он последнего слова, ненужные свидетели были бы уничтожены. Но не только стражники желают Сашиной смерти, этого желает и сам Ирод. Он может «сгноить» мальчика в Свинцовой башне или «выдумать какую-нибудь страшную казнь» для него. Угрожает Саше смертью и торговец, когда «замахивается ножом».
Древний мир вообще тесно связан со смертью. В нем постоянно угрожают смертью, провидят ее, приказывают убить и боятся быть убитыми. Примеров этому множество:
Ирод: «.пусть он .придушит Царя царей в колыбели». «Ты умрешь».
ТАОР: «Ты хотел. хотел меня убить?! Покушался на мою жизнь?».
РОАТ: «.я приняла тебя и твою спутницу за убийц».
Саша: «.за мной гонятся, меня хотят убить». «Ирод послал киллера».
Иехония: «Ирод повелел истребить всех младенцев мужского пола в возрасте до двух лет!».
Мария: «Я видела плохой сон, Иосиф. Мне снилось, что Иисус, мой сын. что Он вырос... и Его распяли на кресте.».
Полюсу смерти в мире древней Иудеи, конечно же, противопоставлен полюс жизни. Он заявлен уже в центральном событии - в рождении Младенца. Появляющаяся на свет новая жизнь, безусловно, противостоит смерти; противостоит ей и сам ребенок, пришедший спасти человечество. Как абсолютный антипод смерти Младенец обладает способностью постоянно возрождаться в новых обликах. Вот почему каждому из трех пастухов он является совсем другим человеком: юношей, темнокожим зрелым мужем и старцем. Саша же и Роат обнаруживают в нем сверстника, с которым можно поиграть:
«- Саша. Мне приснился мальчик.
- Роат. И мне! Мне тоже снился отрок. У него были такие ясные глаза.
- Саша. Мы играли!»
«Великие чудеса» («Пастух. Чудны дела твои, Господи!»), творимые
Младенцем, обладают удивительной силой: они меняют всех тех, кто с ними сталкивается. Это касается, прежде всего, главного героя пьесы, большинство действий которого продиктовано ревностью к младшему брату. «Они его любят больше, чем меня!», - отмечает подросток «с горечью», возвращая Васеньку в современность. Совсем иначе оценивает он чувства своих родителей рождественским утром: «Мне показалось, что вы меня совсем не любите, что я вам больше не нужен.». Такую резкую перемену в оценке родительской любви нельзя не связать с открытием, которое совершает Саша во время встречи с Отроком. «Я теперь знаю, что ты есть. я знаю. Кажется, я кое-что понял.», - говорит он Младенцу на прощанье.
Как видим, путешествие в древнюю Иудею мальчика Саши имеет очевидный символический смысл. Это путешествие представляет читателю метафорические смерть и возрождение героя. Попадая в библейские времена, герой временно умирает для современности. Возвращаясь в свой мир, он возрождается к новой жизни. Интересно, что свои приключения герой называет сном, и что, проснувшись, он получает поздравление с Рождеством. Соседствуя друг с другом, мотивы сна-пробуждения и Рождества отсылают читателя к тому же древнему комплексу «смерти-воскресения».
Все вышесказанное позволяет сделать вывод о циклическом построении сюжета пьесы Вадима Леванова и, следовательно, о ее связи с волшебной сказкой и авантюрной литературой. Возникающий из древнего обряда инициации, циклический сюжет народной волшебной сказки наследуется, в частности, и литературой приключений и путешествий. Последняя «присутствует» в пьесе Леванова и в ином качестве, в качестве многочисленных аллюзий на самые разные приключенческие произведения. Среди них - «Королевство кривых зеркал» В. Губарева, «В стране невыученных уроков» Л. Гераскиной, «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» С. Лагерлеф и, конечно же, «Синяя птица» М. Метерлинка.
Кроме общей сюжетной схемы, с названными сказочными повестями пьесу Вадима Леванова объединяет образ проблемного ребенка: Саша, как и его литературные прототипы (Оля, Виктор Перестукин и Нильс), конфликтует со взрослыми, лентяйничает и хулиганит. Интертекстуальные связи можно обнаружить и в детализации левановского произведения: игра с буквами в именах Таор-Роат напоминает об именах в «Королевстве кривых зеркал», оживающие ангелы - ожившие учебники из «Страны невыученных уроков», мотив белых крыльев и перьев - домашнего гуся Мартина, на котором путешествовал маленький Нильс в сказке С. Лагер-леф.
Несколько иначе выстраиваются отношения произведения Вадима Ле-ванова с «Синей птицей» Мориса Метерлинка. В обеих пьесах сюжетоо-бразующую роль играют мотивы сна-пробуждения и Рождества. Развиваются эти мотивы в двух пьесах, конечно, по-разному, но нельзя все же не заметить некоторые перекликающиеся детали.
Прежде всего, обратим внимание на то, что пробуждение героев в обеих пьесах совпадает с Рождеством. Такое совпадение позволяет объяснить кардинальные перемены, произошедшие с детьми. Дети как бы рождаются заново, что позволяет им увидеть исходную ситуацию с принципиально другой точки зрения: Тильтиль находит синюю птицу там, где она быть не могла, а Саша обнаруживает родительскую любовь на месте равнодушия. Отметим, далее, сходную расстановку героев в событиях начала и финала двух пьес: в обоих случаях изображена семья, состоящая из двух детей и двух взрослых. В обоих же случаях близость матери детям подчеркивается ее присутствием при их пробуждении, а отношения с отцом заданы его более поздним появлением в детской комнате. Интересно, что Вадим Леванов, как и Морис Метерлинк, акцентирует внимание читателя на руках входящего отца. Ремарка «Входит папа. На руках у него - спящий Васенька» явно рифмуется с ремаркой «Входит ОТЕЦ, очень спокойно, с топором в руках»5. Наконец, отметим и сходство в поведении просыпающихся героев. И Тильтиль, и Саша рассказывают матери о своем сне как о невероятном путешествии, из которого они только что возвратились. Причем оба сообщают подробности о своей встрече с мертвецами. Тильтиль описывает умерших бабушку, дедушку и сестренку, а Саша - царя Ирода, Христа и волхвов.
Интертекстуальные связи пьесы Вадима Леванова указывают не только на собственно литературные «источники». Не менее важны в ней «источники» кинематографические. То, что все четыре названных произведения экранизированы, безусловно, не может быть случайным. «Серьезная» рождественская сказка обращается в том числе и к зрительной памяти читателя.
В произведении Вадима Леванова присутствуют две разные группы кинематографических интертекстов. Первую группу составляют экранизации тех детских произведений, которые рассматривались выше. Кроме них можно упомянуть и другие, например, фильм «Веселое сновидение, или Смех и слезы», снятый по пьесе «Смех и слезы» С. Михалкова. К этому фильму отсылает все тот же мотив сна-путешествия и образ принца, который оказывается переодетой принцессой.
Вторую группу объединяют не столько отдельные фильмы, сколько отсылки к самому жанру, боевику. В ряде сцен пьесы читатель-подросток, увлекающийся просмотрами экшен-фильмов, легко обнаружит так называемые «общие места», характерные для последнего. Таким «общим местом» можно считать поединок на мечах Хар-Марута и Уриэль: «В руке Хар-Марута появляется длинный изогнутый меч. Просвистев в воздухе, стальное лезвие чуть не задевает крыла Уриэль, которая едва успевает увернуться. Но в следующее мгновение мощный удар кривого меча Хар-Марута отбивает со звоном и искрами прямой обоюдоострый меч в руке Уриэль». На боевик указывает и другая сцена: «Саша: Ирод послал киллера! Роат: Кого? Саша: Убийцу! А еще он грозился отправить сюда отряд спецназовцев-сарматов». Здесь герой демонстрирует хорошее знание
«языка» экшен-фильма. Этот язык помогает Саше осмыслить происходящие вокруг него невероятные события.
Циклический сюжет в пьесе Вадима Леванова имеет две отличительные особенности. Во-первых, в противоположность сюжету рассмотренных авантюрно-приключенческих произведений, он оказывается «обрамленным»: пьеса начинается внесюжетной «интродукцией» и завершается внесюжетной же «прекрасной мелодией». Во-вторых, испытания, которым подвергается герой в «серьезной сказке», не являются собственно сказочными. В противоположность Нильсу или Вите Перестукину, Саша становится участником тех событий, которые представляют собой часть человеческой истории. Отмеченные особенности позволяют предположить, что циклический сюжет будет выполнять в пьесе Вадима Леванова какие-то специфические функции.
Основной задачей циклического сюжета в детской авантюрно-приключенческой литературе является испытание героя6. Эта задача имеет в том числе и «воспитательное» значение. Знакомясь с историей персонажей, которые становятся «хорошими», читатель получает заряд уверенности и в собственных силах. Это происходит от того, что он, читатель, попадает в «"психотерапевтическую" зону контакта с развивающимися событиями»7, а значит переживает вместе с героем и событие перерождения.
«Воспитательная» составляющая характерна, безусловно, и для сюжета пьесы Вадима Леванова. Однако распространяется она не только на читателя-ребенка, но и на читателя-взрослого. Последний является необходимым адресатом «серьезной сказки», ведь именно он хорошо знает кинематографические версии сказочных повестей. Читатель-подросток знаком скорее с литературными источниками: их в том или ином качестве изучают в школе. Фильмы же в школе не «проходят», а дома ребенок, безусловно, предпочитает смотреть современные картины, игнорируя просмотр устаревших киносказок из далекого прошлого.
Обращаясь к зрительной памяти взрослого читателя, пьеса Вадима Ле-ванова провоцирует его на временное выпадение из современности: читатель погружается в свое детство и переживает изображенные события с этой точки зрения. Изменение фокуса наблюдения влечет за собой вовлеченность в переживания героя: взрослый получает возможность «пройти» все те испытания, которые выпали на долю маленького героя.
Процесс погружения взрослого в детство протекает в пьесе параллельно с процессом приобщения подростка к взрослой жизни. На это указывает и само название «серьезная сказка», и те особенности сюжета, которые были отмечены выше. Уровень «серьезности» задается в рождественской истории с самого начала: диалог ангела и Марии предшествует развитию действия и, следовательно, демонстрирует читателю высокую степень достоверности чудесных библейских событий. Эти события осмысливаются, безусловно, не как детские (ср. со Страной невыученных уроков), а как взрослые. Они вписаны в человеческую Историю и зафиксированы в Библии.
Как видим, сказочное путешествие в древнюю Иудею становится для Саши испытанием на право быть живым, т.е. способным к изменениям. Этому же испытанию подвергаются и читатели пьесы. Переживая вслед за героем невероятные перипетии, читатель-взрослый и читатель-ребенок должны открыть в себе того «другого», который приведет их к взаимопониманию и согласию.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Тамарченко Н.Д., Стрельцова Л.Е. Путешествие в другую эпоху. М., 1998.
2 Тамарченко Н.Д. Циклический сюжет // Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий. М., 2008. С. 293.
3 Волкова Т.Н. Жанрово-родовые аспекты пьесы Юрия Клавдиева «Собиратель пуль» // Новый филологический вестник. 2015. № 3 (34). С. 20-30.
4 Леванов В. Про Сашу, четвертого волхва и Рождество. URL: http://www. theatre-library.ru/l/levanov/levanov_25.doc (дата обращения 2.09.13).
5 Метерлинк М. Синяя птица // Метерлинк М. Избранное / пер. с нем. М., 1999. С. 431.
6 Тамарченко Н.Д. Авантюрная литература // Тамарченко Н.Д. Стрельцова Л.Е. Путешествие в «чужую» страну. Литература путешествий и приключений. М., 1995. С. 230.
7 Лавлинский С.П. Технология литературного образования. Коммуникативно-деятельностный подход. М., 2003. С. 251.
References
(Articles from Scientific Journals)
1. Volkova T.N. Zhanrovo-rodovye aspekty p'esy Yuriya Klavdieva "Sobiratel' pul'" [Genre and Type Aspects in Yuriy Klavdiev's Play "The Bullet Collector"]. Novyy
filologicheskiy vestnik, 2015, no. 3 (34), pp. 20-30. (In Russian).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
2. Tamarchenko N.D. Tsiklicheskiy syuzhet [The Cyclical Plot]. Poetika: slovar' aktual'nykh terminov i ponyatiy [Poetics: Dictionary of Current Terms and Concepts]. Moscow, 2008, p. 293. (In Russian).
3. Tamarchenko N.D. Avantyurnaya literatura [Adventurous Literature].
Tamarchenko N.D., Strel'tsova L.E. Puteshestvie v "chuzhuyu" stranu. Literatura puteshestviy i priklyucheniy [Journey to the "Foreign" Country. The Literature of Travel and Adventure]. Moscow, 1995, p. 230. (In Russian).
(Monographs)
4. Tamarchenko N.D., Strel'tsova L.E. Puteshestvie v druguyu epokhu [Travel to Another Era]. Moscow, 1998. (In Russian).
5. Lavlinskiy S.P. Tekhnologiya literaturnogo obrazovaniya. Kommunikativno-deyatel'nostnyy podkhod [Literature Education Technology. Communicative Approach].
Moscow, 2003, p. 251. (In Russian).
Татьяна Николаевна Волкова - кандидат филологических наук, доцент кафедры гуманитарных и художественно-эстетических дисциплин Кузбасского регионального института повышения квалификации и переподготовки работников образования.
Автор монографии «Вводные жанры в романе: виды и функции (на материале русского классического романа XIX века)». Научные интересы: теория романа, современная драматургия, детская и подростковая литература.
E-mail: [email protected]
Tatiana Volkova - Candidate of Philology, Associate Professor at the Department for Humanitarian, Art and Aesthetic Disciplines, Kuzbass Regional Institute of Professional Development and Retraining of Educators.
The author of a monograph "Introductory Genres in a Novel: Forms and Functions (on the theory of the Russian novel of the 19 century)". Research areas: the theory of novel, the newest drama, teenager's literature.
E-mail: [email protected]
