CC BY
1426
К сожалению, не обошлось без мелких неточностей, содержащихся в основном в комментариях. Так, в примечании 130 (с. 700) название гитлеровской Национал-социалистической рабочей партии Германии (НСДАП) (ТЧа1юпа1-8ог1аИ5Й5с11е ОеШзсЬе АгЬсйсграПсм) переведено как «Нацио-нал-демократическая рабочая партия».
Однако в целом несомненно, что каждый выход очередного тома в серии «Русская военная эмиграция 20-40-х годов XX века» существенно обогащает источниковую базу нашей исторической науки. Но сказать так -значит сказать слишком мало. Гораздо более важно то, что с выходом в свет каждого тома мы приближаемся к пониманию того, о чем пророчествовал в парижском журнале «Галлиполиец» в 1927 г. Иван Шмелев: «Белые Воины - высокий и страшный пример национального Искупления. Они кровью своею ставят Россию - на высоту, делают бытие Ея - высшею целью жизни: они умирали за Нее, добровольно! Близится день Возврата. Не знаем срока, но срок идет. Белые Воины, истинные сыны России, войдут в Нее, в обретенную, свою Россию, не только с высокопочтенным значком первопоходника и галлиполийца, но и с нетленным знаком - кровью запечатленной любви к отечеству, обереженной национальной чести и упорно творящей воли. И Россия обнимет их».
У составителей многотомного собрания документов и материалов «Русская военная эмиграция 20-40-\ годов XX в.» большие планы, впереди еще много работы, но уже сейчас можно сказать: подготовленные ими и выпущенные в свет объемные тома - самые богатые, яркие и значимые из всех доныне изданных документальных сборников о Русском зарубежье.
М.Г. Гритиунъкина
Хпевнюк О.В. Хозяин: Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), Фонд Первого Президента России Б.Н. Ельцина, 2010.-479 с.
ПУТЬ К ВЕРШИНЕ ДИКТАТОРСКОЙ ВЛАСТИ:
ВВЕРХ ПО ЛЕСТНИЦЕ, ВЕДУЩЕЙ ВНИЗ
Олег Витальевич Хлевнюк - самый, пожалуй, плодовитый, серьезный и известный ныне исследователь сталинизма - представил на суд читателей свою новую книгу. Название он ей дал глубоко символичное -«Хозяин». Не «вождь» или «отец народов» - с этими эпитетами ассоции-
руется в массовом сознании имя И.В. Сталина (у профессиональных историков, немало поработавших с документами 1930-х гг., ассоциации совершенно иные - тиран, кровавый диктатор, инициатор репрессий), - а именно «Хозяин». То есть, с одной стороны, тот, кто управляет хозяйством, а с другой, учитывая вполне определенные реалии 1930-х гг., - еще и фактический владелец всего огромного хозяйства под названием «Советский Союз». Владелец, имевший априорное право казнить и миловать по одному слову и небрежному росчерку пера - и отдельных людей, и целые народы.
Условная «партийная демократия» начала 1920-х гг., направляемая твердой рукой В.И. Ленина, постепенно сменялась «коллективным руководством», в котором уже к концу 1920-х гг. в «первые среди равных» выдвинулся Сталин. Дальше - больше: оперируя этой терминологией, можно сказать, что он стал со временем еще «равнее», а точнее - «пер-вее», превращаясь не просто в полноценного диктатора, силу и власть которого признали даже формально равные ему соратники по Политбюро (из тех, конечно, кто остался в живых после кровавых расправ), а «супердиктатора» с чертами восточного деспота, заочно соперничать с которым в истории могут очень немногие персонажи. Утверждая мысль о том, что каждому диктатору потребна своя революция для становления и последующего упрочения, О.В. Хлевнюк рассматривает преимущественно политические аспекты сталинской революции и процесса утверждения сталинской диктатуры с конца 1920-х гг. вплоть до начала Великой Отечественной войны. Таков синопсис подготовленного им глубокого, капитального исследования, опирающегося на массивы неопубликованных документов из ГА РФ, РГАСПИ, а также материалов, опубликованных в вышедших за последнее десятилетие в издательстве РОССПЭН многотом-никах, содержащих самые различные документы сталинской эпохи.
Прекрасно фондированная книга представляет большой интерес для всех интересующихся сталинским периодом отечественной истории и феноменом сталинизма. Основываясь на новых фактических данных, автор скрупулезно и вдумчиво анализирует восхождение Сталина к власти, его отношения с соратниками по партии, выстраивание им строгой системы собственной диктатуры, устранение потенциальных конкурентов, жесткие наказания политических оппонентов за малейшие допущенные ошибки, многочисленные партийные чистки, показательные кампании и массовые репрессии с целью укрепления режима личной власти.
В методологических подходах О.В. Хлевнюк избегает упрощений. Подчеркивая многовекторность феномена сталинизма, он совершено справедливо отвергает тезис о его детерминированности в описываемых условиях, развенчивая, таким образом, миф о неизбежности наступления сталинизма как явления в данной стране в данный исторический период. Среди конкретных условий, повлиявших на складывание сталинской диктатуры в СССР, он отмечает следующие: сложное взаимодействие исторических
традиций, логика текущих событий, политические столкновения в верхах и социальное противодействие низов, личные качества лидеров (особенно диктатора), случайности. Последний фактор вызывает особый интерес, так как стало общим местом указание на то, сколь большую роль играет фактор случайности в исторических процессах, но с точки зрения научного изучения существенным является лишь то, что случайность сложно просчитать и предугадать - иначе бы она и не была случайностью, - то есть вписать ее в определенную закономерность и методологически обосновать.
Конечной точкой в сталинизации страны автор обоснованно считает принятие форсированного варианта индустриализации и массовой коллективизации сельского хозяйства, произошедших в результате победы Сталина над группой А.И. Рыкова, Н.И. Бухарина и М.П. Томского. Победы, давшейся Сталину далеко не просто, чем и объясняется более сдержанный характер дальнейшей борьбы: силы «высоких противоборствующих сторон» оказались небеспредельными.
Ключевым вопросом, по которому столкнулись эти две группы в партии, стали чрезвычайные меры в отношении деревни. Фракция, представляемая Рыковым, Бухариным и Томским, требовала отхода от «чрезвычайщины», даже если это будет связано с определенными экономическими и политическими потерями. А Сталин и его сподвижники, в свою очередь, настаивали на применении административно-репрессивных методов. Анализируя неудачу лидеров «правого уклона», О.В. Хлевнюк делает вывод, с которым нельзя не согласиться: поражение группы Бухарина было вызвано не только активной жесткой политикой Сталина, но и в не меньшей степени собственными серьезными ошибками «правых», тяжелейшей из которых стала встреча Бухарина с опальными лидерами разгромленной оппозиции - Г.Я. Сокольниковым и Л.Б. Каменевым. Такого «подарка» Сталин не мог не заметить, и он использовал его в полной мере для окончательной дискредитации своих противников, вызвав колоссальный политический скандал в 1929 г. и сделав этот пункт центральным в обвинении против «правых». Подмена Сталиным исходного тезиса о «чрез-вычайшине» в партийной дискуссии фактом «переговоров» предопределило поражение группы Бухарина на пленуме ЦК ВКП(б) в апреле 1929 г.
Карательные операции против советской деревни, послужившие Сталину полигоном для апробации модели репрессий, нашедшей постоянное применений в более поздней редакции сталинской политики, закономерно вызвали рост крестьянского недовольства. Его индикатором стало существенное увеличение количества выступлений в деревне, что негативно влияло на имидж высшей власти и было использовано Сталиным как формальный повод для поиска новых «врагов».
Показательным в этом плане стало «дело Сырцова-Ломинадзе», ясно продемонстрировавшее, что хотя бы часть партийной верхушки четко осоз-
навала пагубность увлечения сталинскими авантюрами для страны и пыталась найти некоторый «срединный» путь между все более радикализирующимся Сталиным и потерпевшим неудачу «правым уклоном». В этом же ряду стоит подготовка, а затем и устранение Сталиным Рыкова из Совнаркома в конце 1930 г., которое и завершило сталинизацию Политбюро.
В 1930-1931 гг. в специальные поселения в отдаленных районах страны было отправлено более 380 тыс. крестьянских семей общей численностью более 1,8 млн. человек. При этом главной причиной сельскохозяйственного кризиса и деградации деревни стала политика государства, посчитавшего деревню внутренней колонией, людские и материальные ресурсы которой следует использовать для нужд промышленности, не заботясь о разумном балансе и методах достижения поставленных целей. При этом колхозы самими крестьянами рассматривались как новое издание крепостного права.
Новая ситуация, сложившаяся в Политбюро после разгрома «правых», была использована Сталиным для проталкивания идеи о преодолении «разрыва между советским и партийным руководством». Рупором сталинских идей стал В .М. Молотов. Практика назначения членов Политбюро руководителями отдельных ведомств, ставшая основой «генеральной линии», приводила к вынужденному лоббированию ведомственных интересов и конфликтам внутри верхушки партии, которые неизбежно вспыхивали на этой почве. Одним из методов давления соратников на Сталина при лоббировании ведомственных (а следовательно, и собственных) интересов, были неоднократные заявления об отставке: этим «грешили» и А.И. Микоян, и В.В. Куйбышев, и другие (этот метод использовали еще при жизни Ленана). При таком положении вещей Сталин был высшим арбитром, старавшимся найти компромисс с соратниками по партии, однако его недовольство в «ведомственном вопросе» вызывали практически любые решения коллег, не согласованные с ним лично. В этой связи О.В. Хлевнюкубедительно показывает, что политическая гибкость Сталина имела характер «кризисного прагматизма», была ограниченной и непоследовательной.
Серьезные неудачи в политике - особенно голод 1932-1933 гг., обостренный хлебозаготовками и деятельностью «заградительных отрядов», не выпускавших крестьян из обреченных деревень, - провалы в индустриальных отраслях и обнищание большинства населения способствовали консолидации Политбюро вокруг фигуры «Хозяина» из-за угрозы краха политики и «круговой поруки». С другой стороны, подобные неудачи объективно ослабляли Сталина как лидера, поскольку наглядно иллюстрировали его неспособность в сжатые сроки решить стоящие перед страной острые проблемы.
О.В. Хлевнюк тщательно рассматривает исторические концепции причин и последствий голода. В частности - известного исследователя
Р. Конквеста, утверждавшего, что голод был прежде всего геноцидом, направленным на уничтожение украинского крестьянства на Украине и Северном Кавказе. А. Грациози считает, что, столкнувшись с голодом как следствием советской политики в деревне, Сталин на определенном этапе решил использовать его с целью укрепления диктатуры. Российские же историки придерживаются мнения об общесоюзном характере трагедии 1932-1933 гг., затронувшей все народы СССР. Автор книги, проанализировав имеющуюся литературу, пришел к выводу, что более детальному и последовательному рассмотрению проблемы голода в настоящее время препятствует дефицит серьезных комплексных исследований.
Тяжелая ситуация в стране и проведение Сталиным явно антикресть-янской политики не могли не привести к возникновению оппозиции «генеральной линии» партии - хотя бы «снизу». Одним из наиболее известных ее проявлений стало образование в августе 1932 г. «Союза марксистов-ленинцев». Распространяемые этой группой документы дают основание говорить о нарастании в среде «партийной общественности» антисталинских настроений.
В результате проведения чрезвычайных мер по изъятию излишков хлеба Сталин обнаружил, что хлеба в деревне все-таки не было, поэтому одержанная им при помощи голода победа над крестьянством была так похожа на поражение. Для маскировки собственных просчетов Сталин хотел переключить внимание на индустрию и в качестве доказательства достигнутых успехов объявил в январе 193 3 г. о якобы досрочном завершении пятилетки. Это было ложью: по всем ключевым параметрам пятилетка не была выполнена вообще, и Сталин, разумеется, знал об этом. В качестве примера «провальных цифр» О.В. Хлевнюк приводит показатели производства чугуна: в 1932 г. -6,2 млн т., а в 1933 г. -7,1 млн т. при плановом задании в 17 млн т. (Этого высокого показателя советская индустрия добилась только в 1949-1950 гг.).
Осознав, что ситуация в стране требует немедленной стабилизации, Сталин несколько уменьшил репрессии в 1934 гг., что получило название «умеренного поворота». Одной из причин нормализации внутренней жизни стал чрезвычайно высокий урожай. «Умеренные» начинания 1934 г. хорошо вписываются в модель, которую принято называть «мягким» сталинизмом. Ее появление было вызвано и внешнеполитическими факторами. Вместе с тем, феномен сталинизма 1930-х гг. состоит в том, что наряду с «умеренными» тенденциями проводилась иП репрессивная линия-после 1934 г.
Как и в случае с голодом, Сталин использовал сложившуюся после убийства С.М. Кирова ситуацию в свою пользу, прежде всего для окончательной расправы над бывшими лидерами и участниками «оппозиций» 1920-х гг. Убийство Кирова, одного из руководителей высшего партийного звена, само по себе стало весьма символичным, так как произошло в «свя-
тая святых» - в Смольном, штаб-квартире ленинградских большевиков. Поэтому и процесс, по замыслу Сталина, должен был стать громким и показательным. Обвиненные в терроризме, Каменев и Зиновьев проходили по сфабрикованному делу «Московского центра».
Как показано в книге, Сталин продолжал жестко контролировать все принимаемые Политбюро решения, даже когда находился в отпуске. Его визы сохранились на многих из принятых постановлений, а по его телеграммам неоднократно утверждались различные решения Политбюро. При этом он попытался перераспределить полномочия и роли в высшем партийном руководстве, сделать ставку на новых выдвиженцев. Одним из них стал Н.И. Ежов, используемый для непосредственного проведения террора силами созданного общесоюзного НКВД.
Нарастание кадровой чистки в Наркомате тяжелой промышленности стало причиной затяжного конфликта между Сталиным и Г.К. Орджоникидзе, который завершился самоубийством наркома. Однако даже эти непоследовательные попытки остановить Сталина были скорее исключением, чем правилом. Большинство соратников предпочли смириться и активно поддержать Сталина в его действиях. Таким образом, репрессивные кампании 1935-1936 гг. стали прологом «большого террора» 1937-1938 гг.
Говоря о его причинах, О.В. Хлевнюк выделяет две группы. Первая -общие причины, укладывающиеся в теорию «перманентной чистки», по которым террор и насилие были главным методом Советского государства на протяжении всего периода его существования, особенно с конца 1920-х и до начала 1950-х гг. Вторая: специфические причины именно этой кампании, главной из которых стала реакция сталинского руководства на угрозу новой войны.
Именно Сталин был инициатором всех ключевых решений по чисткам и массовым репрессивным операциям. Он не только отдавал приказы об арестах и расстрелах сотен тысяч людей, но и лично, с патологической тщательностью, контролировал этот процесс. Как показывает проведенный автором анализ многочисленных пометок и резолюций Сталина, в том числе и на протоколах допросов и различных докладных записках НКВД, он был одержим идеей заговора и вездесущности врагов, что красноречиво говорит о его психическом состоянии. По словам А.П. Розен-гольца, наркома внешней торговли СССР, арестованного 7 октября 1937 г., подозрительность Сталина в это время «доходит до сумасшествия».
Убежденность Сталина и его соратников в существовании «пятой колонны» опиралась на некоторые вполне реальные данные: прежде всего, по примерным подсчетам, только с 1930 по 1936 гг. репрессиям подверглись от 15 до 20 млн. человек, то есть шестая часть взрослого населения страны. Учитывая кровопролитную Гражданскую войну и «революционную традицию» мстить родственникам всех тех, кто мнимо или реально провинился перед Советской властью, можно считать, что общество в СССР
фактически было разбито на два лагеря - социально и политически близких большевикам и чуждых, враждебных им.
Следующей стадией террора стали массовые операции против «антисоветских элементов» и «контрреволюционных национальных контингентов», которые проводились в июле 1937 - ноябре 1938 гг., охватив значительную часть населения СССР. Логика проведения этих кампаний состояла в том, что, по мысли Сталина, они помогли бы расправиться с «пятой колонной» накануне возможной войны.
Очевидная централизация «большого террора» неизбежно подводит нас к вопросу о том, кто именно из высшего руководства был инициатором ужесточения политического курса. О.В. Хлевнюк справедливо отмечает, что сам Ежов вряд ли мог претендовать на роль самостоятельного политического деятеля (здесь уместно вспомнить процедуру его введения в Политбюро: она была инициирована Сталиным и оказалась исключительно технической, без всяких положительных характеристик) и был полностью подконтролен Сталину. Отстранен он был от дел в тот момент, когда это стало нужно «Хозяину». Бессилие наркома особенно подчеркивает то, как Сталин назначил его заместителем Л.П. Берию, которого сам Ежов своим замом никогда бы не выбрал, о чем он прямо пишет в письме Сталину. Это свидетельствует о том, что и сами репрессии, и отход от них были спланированы Сталиным, более того - жертвы очередных отходов от «генеральной линии» также были выбраны им заранее.
Временный, как обычно, отход от репрессий после 1938 г. был вызван как необходимостью стабилизации, так и желанием Сталина произвести обновление аппарата НКВД и партии вообще, так как наличие в партии людей, помнивших традиции «партийной демократии», «завещание Ленина», а также обстоятельства утверждения самого Сталина во власти, раздражали «Хозяина». «Козлом отпущения» за проведенные репрессии стал Ежов, тихо, без привлечения внимания, взятый под арест после снятия с должности и позже расстрелянный.
Сохраняя костяк старого Политбюро, Сталин сделал все необходимое, чтобы полностью подчинить себе соратников, запугать их, лишить воли к сопротивлению и политической самостоятельности. По этой причине, как отмечает О.В. Хлевнюк, Сталин целенаправленно внедрял среди членов Политбюро своеобразную идеологию «приоритета долга над личными привязанностями», жестко отвергая попытки членов Политбюро вмешиваться в деятельность НКВ Д. Показательной в этом отношении была резко негативная реакция Сталина на переговоры между Ежовым и С.В. Косиором по поводу судьбы родного брата Косиора, Владимира.
По мнению О.В. Хлевнюка, окончательное утверждение диктатуры Сталина было связано не только с кардинальными изменениями в его отношениях с соратниками, но и с разрушением прежней и созданием новой системы принятия решений. Так, в 1937 г. по инициативе Сталина при
Политбюро была создана постоянная комиссия из пяти членов («пятерка»), существенно ограничившая роль Политбюро и сузившая круг лиц, могущих принимать решение. Таким образом, сосредоточив в своих руках не только реальные, но и формальные рычаги политического руководства и оперативного управления, Сталин создал накануне войны специфическую систему «управляющего диктатора», главной чертой которой была подконтрольность Сталину всех внутри- и внешнеполитических вопросов. В последние предвоенные годы Политбюро фактически было заменено узкими руководящими группами, процедуру деятельности которых определял сам Сталин. Самоназначение Сталина в мае 1941 г. председателем СНК положило начало новой реконструкции сфер ответственности и порядка взаимодействия партийных и правительственных органов.
Итак, новая книга О.В. Хлевнюка вносит очень серьезный, существенный вклад в изучение феномена сталинизма и выстроенной Сталиным репрессивной системы. А также, хочется надеяться, вызовет новый всплеск интереса к сталинизму, стимулирует изучение некоторых его аспектов, которые, по справедливому замечанию автора, до настоящего времени остаются неисследованными.:
М.М. Мейер
Ерегина Н.Т. Высшая медицинская школа России, 1917-1953. Ярославль: ИПК «Индиго», 2010. - 640 с.
На протяжении десятилетий советская историография писала об уве-ренно-торжестЕующей поступи государства в деле подготовки медицинских кадров, а официальная статистика «весомо и зримо» подтверждала достижения страны Советов. Контрастные цифры того, что было и того, что стало, впечатляли: менее чем за четыре десятилетия Советской власти численность врачей в России в сравнении с 1914 г. возросла более чем в 14 раз. К моменту принятия Конституции 1977 г. уровень обеспеченности населения СССР врачебной помощью являлся самым высоким в мире: на каждые 10 тыс. жителей приходилось 33,4 врача (в Великобритании - 15,7; в Италии -18,4; в США - 20,2).
И это действительно так. За сравнительно небольшой (по меркам истории) отрезок времени Россия решила важнейшую для характеристики социально-культурных сдвигов задачу. Но какой ценой мы этого доби-
