CC BY
5П. ОБЗОРЫ
О. А. ПИНИ
ПУШКИНИАНА В ПЕРИОДИКЕ И СБОРНИКАХ СТАТЕЙ (1962-1963)
Литература о Пушкине увеличивается непрерывно как в СССР, так и за рубежом; следить за ней становится все более затруднительно, в особенности потому, что многочисленные статьи, сообщения, заметки, имеющие непосредственное отношение к биографии поэта или к его творческому наследию и представляющие интерес для пушкиноведения, появляются в самых разнообразных изданиях, куда не всегда заглядывают специалисты-литературоведы; в силу этого, как это не раз подчеркивалось, весьма необходимы систематические обзоры этих материалов, ставящие своей целью предварительно разобраться в них и учесть все наиболее существенное для науки о Пушкине.
Настоящий обзор продолжает тот, который был помещен в предыдущем выпуске «Временника Пушкинской комиссии»,1 и охватывает статьи и заметки о Пушкине, помещенные в журналах, серийных изданиях и сборниках, вышедших в СССР в 1963 г.; 2 к нему присоединены также данные о тех статьях и публикациях, которые вышли в свет в конце 1962 г. и не могли быть включены в предшествующий обзор; книги о Пушкине за тот же период учтены в особом перечне.3
Некоторые итоги и основные задачи пушкиноведения освещаются в редакционной статье, опубликованной в сборнике «Пушкин. Исследования и материалы».4 В статье приводится и развивается ряд положений, содержащихся в проблемной записке по
1 «Временник Пушкинской комиссии. 1962», Изд. АН СССР, М.—Л., 1963, стр. 63—83.
2 Обзор исследований языка и стиля Пушкина за 1958—1963 гг., сделанный О. В. Твороговым, напечатан в настоящем издании.
3 См. стр. 103 настоящего издания.
4 К новым успехам в изучении Пушкина. «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, Изд. АН СССР, М.—Л,, 1962, стр. 4—15.
пушкиноведению,5 составленной коллективом авторов по поручению Пушкинской комиссии.
В статье Б. С. Мейлаха 6 ставится вопрос о биографии писателя как самостоятельной проблеме в науке и литературе. Подчеркивая, что биография как научная проблема ничего общего не имеет с так называемым биографическим методом в литературоведении, Б. С. Мейлах ставит и вопрос о биографии как жанре, как особом типе литературоведческого исследования, задачей которого является освещение личности писателя и в ее социально-исторической обусловленности и индивидуальном своеобразии.
Неясным местам жизненного и творческого пути Пушкина посвящено исследование Т. Г. Цявловской.7 В статье намечаются некоторые задачи по разысканию новых архивных материалов, которые могут способствовать изучению жизни Пушкина.
Спорным вопросам интерпретации дневника Пушкина посвящены статьи Л. В. Крестовой8 и А. В. Предтеченского.9 Привлекая материалы, доказывающие, что «Мемуары» французского мемуариста Данжо воспринимались современниками Пушкина не как регистрация фактов эпохи Людовика XIV, а как обличительный материал, позволяющий исследователю сделать выводы, имеющие историческое и политическое значение, Л. В. Крестова приходит к заключению, что, называя себя «русским Данжо», «Пушкин сознательно выполнил в своем „Дневнике" ту роль, которую Данжо осуществил непреднамеренно»,10 и что его записи, предназначенные для потомства, далеко выходят за рамки бесстрастного описания действительности.
Иной точки зрения придерживается во взгляде на дневник Пушкина А. В. Предтеченский. Он считает, что Пушкин обратился к дневнику не в поисках какой-то новой формы для нового литературного и общественного содержания, а сделал это для себя, т. е. он «ведет дневник, а не пишет историю»,11 что это «обыкновенный дневник со всей спецификой, присущей этому историко-литературному жанру... и попытки видеть в нем нечто качественно
5 Основные проблемы пушкиноведения на современном этапе, «Известия АН СССР, Отделение литературы и языка», т. XXI, вып. 1, 1962, стр. 14—33.
6 Б. С. Мейлах. О задачах и принципах построения биографии Пушкина. (Доклад на XIII Всесоюзной пушкинской конференции). «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 16—30.
7 Т. Г. Цявловская. Неясные места биографии Пушкина. «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 31—49.
8 Л. В. Крестова. Почему Пушкин называл себя «русским Данжо», «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 267—277.
9 А. В. Предтеченский. Дневник Пушкина 1833—1835 годов. «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 278—286.
10 Л. В. Крестова. Почему Пушкин называл себя «русским Данжо», стр. 276.
11 А. В. Предтеченский. Дневник Пушкина 1833—1835 годов, стр. 284.
отличное от Дневника не Могут, по-видимому, привести к положительным результатам».12 В статье содержится ряд тонких наблюдений, однако точка зрения автора является несколько односторонней. Следует признать, что при всей противоположности выводов обе статьи по существу дополняют одна другую.
Письмо Прасковьи Александровны Осиповой из Тригорского, написанное А. И. Тургеневу вскоре после похорон Пушкина, публикует О. И. Попова.13
Ряд подробностей, относящихся к периоду пребывания Пушкина в Киеве в начале 1821 г., которые содержатся в найденных воспоминаниях В. И. Бухариной-Анненковой, сообщает И. Андроников.14 Особый интерес представляет приводимое В. И. Бухариной-Анненковой замечание Пушкина о Соединенных Штатах Америки, сделанное поэтом за несколько дней до смерти, которое дополняет известные нам высказывания Пушкина об американской демократии.
Н. А. Раевский 15 расказывает о впечатлениях, полученных им от посещения замка Бродяны и о находящемся там семейном архиве с портретами Пушкиных, Гончаровых и Ланских.
«Хроника преддуэльных дней» Михаила Яшина16 представляет собой добросовестное и тщательное изучение событий, относящихся к последним месяцам жизни Пушкина и приведших его к роковой гибели. Автор основывается не только на известных печатных, но и на рукописных источниках; им приведены данные, впервые извлеченные из 1) книги приказов кавалергардского полка (ЦГВИА), 2) дневника княгини М. И. Барятинской в Государственном литературном музее, 3) воспоминаний Т. О. Неми-ровской-Ситниковой в Горьковском литературном музее, 4) камер-фурьерских журналов и др. Между прочим, М. Яшин широко пользуется дневником императрицы Александры Федоровны (в ЦГАОР) по подлиннику, предлагая свои, по его утверждению, более точные чтения и переводы (с немецкого) всех мест, относящихся к Пушкину, чем Э. Герштейн (в статье «Вокруг гибели Пушкина» — «Новый мир», 1962, № 2).
Многое из того, что сделано М. Яшиным, займет свое место в летописи жизни и творчества Пушкина и прольет новый свет на трагедию, продолжающую волновать сердца многих людей и в наше время.17 В статье М. Яшина затрагивается такой серьез-
12 Там же, стр. 285.
13 О. И. Попова. Неопубликованное письмо П. А. Осиновой к А. И. Тургеневу. «Пушкин. Исследования и материалы», стр. 366—370.
14 Ираклий Андроников. Утраченные записки. Сб. «День поэзии. 1963». Изд. «Советский писатель», М., 1963, стр. 278—290.
15 Н. А. Раевский. В замке А. Н. Фризенгоф-Гончаровой. «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 379—393.
16 «Звезда», 1963, № 8, стр. 159—184; № 9, стр. 166—187.
17 Уместно отметить, что автор статьи не является ни филологом, ни историком.
ный и важный для понимания трагедии Пушкина вопрос, как вопрос об анонимных письмах, полученных Пушкиным за несколько дней до дуэли. Как справедливо отмечает М. Яшин, «высказывания современников об анонимных письмах принимались исследователями как высказывания об анонимном „дипломе"».18 Работа М. Яшина вносит ряд исправлений и дополнений в датировку преддуэльных событий, устанавливает новые даты писем к Пушкину. Так, например, вполне убедительно доказывается, что Пушкин послал свой вызов Геккерну 4, а не 5 ноября, как считалось ранее. Несомненный интерес представляют привлеченные М. Яшиным архивные документы, дающие ему основание утверждать, что устроенный по приказу Николая I после отпевания Пушкина военный парад объясняется проявлением страха со стороны правительства перед народным волнением, вызванным гибелью поэта. Материалы, которыми оперирует в своем исследовании М. Яшин, настолько обширны, опираются на многочисленные архивные данные — многие из них привлечены впервые, — что, как нам представляется, некоторые выводы М. Яшина требуют специального разбора. Это тем более желательно, что не все у М. Яшина является бесспорным и убедительным. Так, например, недостаточно аргументирована выдвинутая М. Яшиным версия о вмешательстве Николая I в судьбу Дантеса и о высочайшем указании («принуждении», как пишет М. Яшин) Дантесу жениться на Екатерине Гончаровой, хотя эта версия и соблазнительна, так как разрешает до сего времени остающиеся непонятными мотивы этой, по словам современников, «невероятной женитьбы Дантеса».19 До тех пор пока не будут представлены веские доказательства, версия останется лишь гипотезой. Попутно отметим в связи с этим и неверное заключение М. Яшина. Пытаясь опровергнуть вывод П. Е. Щеголева о том, что слухи о возможной женитьбе Дантеса дошли в Москву уже во второй половине октября, М. Яшин утверждает, что письмо Ольги Сергеевны Павлищевой к С. Л. Пушкину от 3/15 ноября 1836 г., где говорится о браке Гончаровой, датируется неверно, что «письмо, несомненно, написано позднее».20 Однако дата этого письма не вызывает сомнений и установлена не предположительно, а совершенно точно из письма Ольги Сергеевны к отцу от 24 декабря 1836 г.21 На наш взгляд, недостаточно аргументирован вывод М. Яшина об имевшем место 9 октября 1836 г. свидании Николая I с Дантесом. Неверно и утверждение, что в обвинении Гек-керна в сводничестве Дантесу исследователи пришли «к еди-
18 «Звезда», 1963, № 9, стр. 176.
19 Письма Пушкина к Е. М. Хитрово. 1827—1832. Изд. АН СССР, Л., 1927, стр. 200.
20 «Звезда», 1963, № 8, стр. 169.
21 «Пушкин и его современники», вып. XII, СПб., 1909, стр. 86 и 92.
нодушному выводу — к полному оправданию нидерландского посланника».22
Тематически к работе М. Яшина примыкают статьи В. Гольди-нера 23 и В. Сафронова,24 в которых оба автора вновь затрагивают один и тот же вопрос—почему Дантес на дуэли с Пушкиным получил лишь легкое ранение. Как известно, эта «загадка» занимала ранее и инженера М. Комара, статья которого25 заслужила одобрение В. В. Вересаева, и писателя И. Рахилло,26 и некоторых других авторов. Если В. Гольдинер вновь только ставит этот вопрос, то судебный эксперт, врач В. Сафронов, пытается его разрешить. Развивая версию М. Комара, полагавшего, что на Дантесе в момент дуэли была надета кольчуга или панцирь, В. Сафронов делает ряд новых предположений и умозаключений, на основании которых приходит к выводу, что пуля из пистолета Пушкина попала или в случайный предмет большего, чем пуговица, размера, или в «специальные металлические пластины», предохранившие Дантеса от более серьезного ранения, чем то, которое он получил. Окончательным выводом, который делает В. Сафронов, является утверждение, что эту дуэль нужно рассматривать «как умышленное и заранее обдуманное убийство А. С. Пушкина».27 Однако выводы В. Сафронова представляются нам ошибочными. Многие из них построены лишь на догадках и должны быть подвергнуты не только сомнению, но и опровержению.28
22 «Звезда», 1963, № 8, стр. 172. В вопросе.о предательской роли Гек-керна далеко не все исследователи пришли к единому мнению. Если Ще-голев придерживается мнения о непричастности нидерландского посланника к сводничеству, то JL Гроссман, например, противоположного мнения.
23 В. Гольдинер. Факты и гипотезы о дуэли А. G. Пушкина. «Советская юстиция», 1963, № 3, стр. 22—24.
24 В. Сафронов. Поединок или убийство? «Нева», 1963, № 2, стр. 200—203.
25 М. Комар. Почему пуля Пушкина не убила Дантеса? «Сибирские огни», 1938, № 1, стр. 134—137.
26 И. Рахилло. Рассказ об одной догадке. «Москва», 1959, № 12, стр. 171—178.
27 В. Сафронов. Поединок или убийство? стр. 203.
28 В адрес Пушкинской комиссии при Отделении литературы и языка АН СССР поступило письмо доктора юридических наук Я. Давидовича, кандидата исторических наук JI. Ракова и писателя В. Глинки, которые решительно опровергают ряд аргументов В. Сафронова. Авторы письма, в частности, пишут: «Элементарное знакомство с историей русского военного костюма убеждает в том, что никаких офицерских однобортных сюртуков с пуговицами, расположенными в один ряд по средней линии груди, не существовало... Указанная неточность уничтожает всю концепцию тов. Сафронова, согласно которой „линия пуговиц далеко отстояла от места удара пули в грудь Дантеса". В действительности же пуговицы на двубортном сюртуке находились именно на боковых линиях груди, почему не случайно современники дуэли соглашались с существовавшей версией, объяснявшей попаданием пули в пуговицу легкость ранения и контузию Дантеса». «Выводы автора, — говорится далее в письме, — основываются не на использовании каких-либо новых фактов и не на установлении новых данных в результате глубокого анализа известного материала, а лишь на
С сожалением нужно отметить, что появившаяся на страницах журнала «Нева» гипотеза В. Сафронова стала преподноситься в нашей печати как установленный факт,29 причем факт, «установленный» будто бы не одним только В. Сафроновым, но целой группой ленинградских «экспертов», что уже совершенно не соответствует истине.30
Нельзя не согласиться с автором рассказов о криминалистике, что «экспертиза, обращенная в прошлое, лишь тогда имеет значение для науки, когда она проводится с той же тщательностью и объективностью, что и „обычная" судебная экспертиза. Иначе она никому не нужна, более того, вредна, ибо создает иллюзию науч-
априорных предположениях, которые не подтверждаются никакими доказательствами. Подбор подобных „умозаключений" и подводит к выводу, который должен был бы рассматриваться также в виде предположения, но преподносится как факт... Примером „метода" нашего автора может служить хотя бы следующее рассуждение, которое должно подготовить читателя к тому выводу, что Дантес и его секундант нарушали правила дуэли: „Как родственник, д'Аршиак мог дать Дантесу пистолеты для пристрелки. А это уже было бы не только нарушением дуэльного кодекса, но и преступлением". Но ведь в нашем распоряжении нет и намека на то, что д'Аршиак давал Дантесу пистолеты для пристрелки, как нет и других данных, порочащих секунданта Дантеса».
29 Так, под заглавием «Эксперты обвиняют Дантеса» сообщение о выводах В. Сафронова было напечатано в некоторых центральных и республиканских газетах (см.: «Известия» и «Советская Россия» от 25 апреля 1963 г., «Вечерняя Москва» от 24 апреля 1963 г. и др.) и журналах («Знание—сила», 1963, №7, стр. 38; «Советский Союз», 1964, № 1, стр. 48). В этих публикациях приводится даже какое-то голословное сообщение о том, что по ходу экспертизы было объективно проанализировано 1500 первоисточников. В вышедшем недавно сборнике рассказов о криминалистике Аркадия Ваксберга «Преступник будет найден» (изд. «Знание», М., 1963) также безапелляционно заявляется, что «Загадки пушкинской гибели больше не существует» (стр. 98).
30 В распоряжение бюро Пушкинской комиссии поступил еще один красноречивый документ — решение кафедры судебной медицины Ленинградского государственного ордена Ленина института усовершенствования врачей им. С. М. Кирова (протокол № 42 от 24 октября 1963 г. заседания кафедры, на котором были подведены итоги научной конференции, проведенной кафедрой и посвященной работе В. А. Сафронова). Решение кафедры целиком совпадает с приведенными выше выводами, которые ставят под сомнение научную достоверность экспертизы В. Сафронова. В решении кафедры говорится, что, «желая ознакомиться с экспертными данными работы В. А. Сафронова, кафедра попросила его выступить с соответствующим сообщением на конференции, куда, как обычно, были приглашены представители всех судебно-экспертных учреждений Ленинграда... Заседание кафедры констатирует, что доклад В. А. Сафронова не носил характера научного сообщения специалиста — судебного медика. В большей части это было изложение известных биографических данных великого поэта, его трагической гибели, гнусной роли в его смерти проходимца Дантеса. К сожалению, В.' А. Сафронов почти ничего не сообщил о своих экспертных исследованиях». Резюмируя свое заключение, кафедра судебной медицины приходит к следующему выводу: «Следует полагать, что каких-либо новых экспертных данных, новых фактов, которые позволили бы перейти к научным доказательствам (криминалистическим, судебномеди-цинским и т. д.), В. А. Сафронов в своем сообщении не привел».
ной достоверности там, где есть только предположение и догадки».31 Это последнее обстоятельство и вынудило нас остановиться на статье В. Сафронова несколько подробнее, чем она того заслуживает.
Привлекает внимание публикация некоторых «пушкинологических этюдов» Н. О. Лернера, являющихся продолжением его этюдов, напечатанных в «Звеньях»,32 и публикация, сделанная на основе подготовительных материалов к несостоявшемуся, третьему изданию книги Н. О. Лернера «Труды и дни Пушкина» в виде дополнений к первому тому «Летописи жизни и творчества А. С. Пушкина» М. А. Цявловского. И те и другие материалы Н: О. Лернера подготовлены для печати М. И. Гиллель-соном.33
Ряд новых архивных материалов содержится в публикациях К. Я. Грота,34 Р. Б. Заборовой,35 Н. А. Малеванова36 и Э. С. Паиной.37
Ряд работ пушкинианы посвящен анализу социально-политических и исторических воззрений Пушкина. Здесь необходимо назвать статью В. В. Пугачева, посвященную предыстории Союза благоденствия и пушкинской оде «Вольность».38 Автор считает, что датой создания оды «Вольность» является 1817 г., и полагает, что возникновению Союза благоденствия предшествовало созданное Н. И. Тургеневым и М. Ф. Орловым ядро задуманного ими тайного общества, во многом предвосхищавшего программу, тактику и структуру Союза. В. В. Пугачев считает, что под тургеневским воздействием была создана пушкинская ода «Вольность» как «стихотворная прокламация», в которой пропагандировались идеи «программы-минимум» Н. И. Тургенева.
Немало новых и интересных наблюдений делает С. Л. Абрамович,39 анализируя статью Пушкина «Путешествие из Москвы в Петербург» с критикой крепостного права.
31 Аркадий Ваксберг. Преступник будет найден, стр. 158.
32 «Звенья», кн. V, М.—Л., 1935.
33 Из материалов к III изданию книги Н. О. Лернера «Труды и дни Пушкина». «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 394—400.
34 К. Я. Г р о т. Пушкин в Лицее летом 1831 г. «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 401—404.
35 Р. Б. 3 а б о р о в а. Об издании Пушкиным мистерии Кюхельбекера «Ижорский». «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 405—407.
36 Н. А. Малеванов. К биографии А. П. Ганнибала. «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 408—411.
37 Э. С. П а и н а. Об обстоятельствах отставки А. П. Ганнибала. «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 412—414.
38 1?. В. П у г а ч е в. Предыстория Союза благоденствия и пушкинская ода «Вольность». «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 94—139.
39 С. Л. Абрамович. Крестьянский вопрос в статье Пушкина. «Путешествие из Москвы в Петербург». «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 208—236.
5 Временник
65
Историческим воззрениям Пушкина посвящены статьи покойного академика Е. В. Тарле40 и Л. В. Черепнина.41 В статье Е. В. Тарле «Пушкин как историк» рассматриваются воззрения Пушкина на исторических деятелей и на некоторые факты истории. Статья является стенограммой доклада Е. В. Тарле, читанного на IV Всесоюзной пушкинской конференции в июне 1952 г. и напечатанного в «Новом мире» с незначительными сокращениями. Эта стенограмма сохранилась в Пушкинском кабинете Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР (и в копии — в Московском отделении архива Академии наук СССР). Статье предпослано предисловие акад. М. В. Нечкиной, отмечающей, что доклад полон свежих мыслей и оригинальных авторских выводов и что он интересен не только специалисту, но и читателю-неспециалисту. Напрасно, однако, М. В. Нечкина утверждает, что Пушкина как историка мало кто изучал и что литература по этому вопросу очень невелика. Стоит напомнить, что Пушкину как историку посвятили свои работы виднейшие русские и советские историки от В. О. Ключевского до Б. Д. Грекова. Заметим попутно, что краткое изложение доклада акад. Е. В. Тарле своевременно 42 было сделано в печати. Статья Л. В. Черепнина содержит очень беглый анализ высказываний Пушкина по вопросам истории; целью ее, по словам автора, являлось «обратить внимание на те стороны творчества великого поэта, которые помогут укрепить содружество историков и писателей для наиболее полного и глубокого овладения опытом прошлого и его широкой пропаганды».
Вопросы художественного метода Пушкина и пути его творческого развития в соотношении с развитием современной ему отечественной литературы рассматриваются А. Н. Соколовым,43 который развивает мысль о том, что Пушкин, решая поставленную декабристами задачу создания высоких поэтических жанров, идет дальше и в своей «Полтаве» дает первый образец исторической поэмы нового типа — поэмы реалистической. Пушкин, создавая «Полтаву», стремился понять объективные закономерности исторического развития, осознать роль народа как движущей силы истории, определить место и значение ее деятелей. Некоторые аспекты темы, охватывающей вопрос об образе автора в лирике Пушкина, затрагивает Л. Я. Гинзбург.44 Вопросы творче-
40 Е. В. Тарле. Пушкин как историк. «Новый мир», 1963, № 9, стр. 211—220.
41 Л. В. Ч е р е н н и н. История в творчестве А. С. Пушкина. «Вопросы истории», 1963, № 9, стр. 25—44.
42 «Известия АН СССР, Отделение литературы и языка», т. XI, вып. 6, 1952, стр. 570.
43 А. Н. Соколов. «Полтава» Пушкина и жанр романтической поэмы. «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 154—172.
44 Л. Я. Гинзбург. Пушкин и лирический герой русского романтизма. «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 140—153.
ского использования Пушкиным античной литературы и его критические оценки римских писателей Вергилия, Горация и Овидия освещаются Вл. Вансловым.45
Ценные материалы по истории арзамасского братства публикует М. И. Гиллельсон.46 Литературно-критическая деятельность арзамасцев, оказавшая немалое воздействие на возмужание творчества Пушкина, рассматривается в нескольких аспектах: обоснования первостепенной роли литературной критики, историзма, нового восприятия античной культуры, расширения рамок мирового историко-литературного процесса, народности литературы.
Вопросам о времени возникновения реализма Пушкина, его литературного генезиса, художественного состава пушкинского реалистического синтеза, его особых качеств, связей с другими литературными направлениями, художественными методами и идейно-эстетическими системами отечественной и мировой литературы посвящена статья Д. Д. Благого.47 Д. Д. Благой рассматривает ход творческого развития Пушкина от его ранних стихов до начала работы над «Евгением Онегиным» и приходит к выводу, что реальная действительность — общественные и политические события на Западе и в России, связь Пушкина с прогрессивными идеями современности, желание понять процессы, совершавшиеся в современном ему обществе, и постичь существо «века» — требовала для своего полноценного осуществления нового пути, отличного и во многом противоположного прежнему, романтическому — пути реалистического, на который вступил Пушкин с самого начала работы над первой главой романа в стихах «Евгений Онегин». «Вступая на совсем новый литературно-художественный путь, Пушкин по существу отталкивался, — пишет Д. Д. Благой, — от всех, как существовавших ранее, так возникших и продолжающих существовать и в его время литературных методов, направлений, навыков, штампов, канонов».48 Развитие пушкинского реализма, его «поэзии действительности», происходило на основе всего доступного Пушкину опыта развития мировой литературы. Но то или иное воздействие трех основных начал, различимых отчетливо в его раннем творчестве, — «легкой поэзии», «сатирического направления», предреализма и
45 Вл. В а н с л о в. А. С. Пушкин о «золотом веке» римской литературы. «Ученые записки Калининского государственного педагогического института имени М. И. Калинина», т. 36, Кафедра русской и зарубежной литературы, 1963, стр. 3—47.
46 М. И. Гиллельсон. Материалы по истории Арзамасского братства. «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 287—326.
47 Д. Д. Благой. Реализм Пушкина в соотношении с другими литературными направлениями и художественными методами. Сб. «Реализм и его соотношения с другими творческими методами», Изд. АН СССР, М., 1962, стр. 96—141.
48 Там же, стр. 132.
5* 67
романтизма в творческом развитии Пушкина никогда не прекращалось, утверждает Д. Д. Благой.
Значительное место уделено Пушкину в другой работе Д. Д. Благого, рассматривающей закономерности развития русской литературы XIX—начала XX в.49
Реалистические тенденции в творчестве Пушкина и Грибоедова прослеживает в своей статье Н. К. Пиксанов.50 Основным тезисом работы является положение о том, что перводвигателем идейных исканий и творческих опытов Пушкина и Грибоедова были мысли о народе. Для генезиса социально-политических и эстетических воззрений Пушкина огромным было влияние революционных движений 20-х годов на Западе, оставившее неизгладимый след в духовной жизни поэта. Важным моментом в интеллектуально-творческой истории как Пушкина, так и Грибоедова, по мнению Н. К. Пиксанова, является их переход от политического скептицизма к политическому и поэтическому реализму. В этом движении вперед вера Пушкина и Грибоедова в народ была звеном, которое связало политический скептицизм поэтов с их политическим и поэтическим реализмом. Следующим этапом для них явился переход к реализму художественному. Отмечая творческий параллелизм «Евгения Онегина» и «Горе от ума», Н. К. Пиксанов считает, что если в романе шире, чем в комедии, раскрыт реализм психологический, то в комедии сильнее разработан реализм социальный. Начало восхождения Пушкина к высотам реализхма знаменуется «Борисом Годуновым», который создан реалистическим методом.
В статье П. Н. Беркова «Пушкинская концепция истории русской литературы XVIII века» 51 освещается декабристское понимание историко-литературного процесса XVIII в. Излагая взгляды Кюхельбекера и А. А. Бестужева на историю русской литературы XVIII в. и отмечая общность взглядов Пушкина и декабристов, П. Н. Берков показывает, насколько Пушкин опередил декабристов во взглядах на важнейшие вопросы литературного процесса, и в том числе на литературу XVIII в. Главной заслугой Пушкина как историка русской литературы XVIII в. было, по мнению П. II. Беркова, то, что он признал русскую литературу второй половины XVIII в. явлением общественно независимым, отказавшимся следовать за Екатериной И, показал противоположность интересов русской прогрессивной литературы и самодержавия и наметил линию литературного
49 Д. Д. Б л а г о й. От Пушкина до Маяковского. Сб. «Закономерности развития русской литературы XIX—начала XX века». Изд. АН СССР, М., 1963, стр. 13-36.
50 Н. Пиксанов. К социальному генезису литературного направления. Становление реализма в творчестве Пушкина и Грибоедова. «Русская литература», 1963, № 2, стр. 30—52.
51 П. Н. Берков. Пушкинская концепция истории русской литературы XVIII в. «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 75—93.
развития от Фонвизина и Радищева к реалистическому творчеству 30-х годов XIX в.
По-прежнему продолжает привлекать интересы исследователей роман «Евгений Онегин», которому посвящено несколько работ. Рассматривая первый этап работы Пушкина над «Евгением Онегиным» и основываясь на известных воспоминаниях М. В.. Юзефовича, В. И. Глухов 52 утверждает, что пушкинисты (Б. В. Томашевский, С. М. Бонди, Б. С. Мейлах) допускают «большой просчет» в вопросе о том, как Пушкин предполагал завершить свой роман в 1829—1830 гг. Как и в ранней своей работе,53 В. И. Глухов относит сообщение Юзефовича о двух вариантах развязки романа к первоначальному замыслу Пушкина, т. е. 1823—1825 гг., который, по мнению В. И. Глухова, был Пушкиным оставлен. Утверждения В. И. Глухова, что происшедший в работе над романом еще до полного завершения первой главы серьезный перелом привел к значительному изменению идейно-художественной концепции всего романа, требуют дальнейшей аргументации.54
В содержательной статье И. Дьяконова «О восьмой, девятой и десятой главах „Евгения Онегина"» 55 снова поднимается вопрос о зашифрованном тексте «декабристских строф», прочтенных впервые в 1910 г. П. О. Морозовым и отнесенных в 1915 г. Н. О. Лернером к началу до того неизвестной X главы «Евгения Онегина», которая с тех пор прочно вошла в пушкиноведение в качестве «Отрывков из десятой главы». И. Дьяконов утверждает, что зашифрованные «декабристские строфы» не содержали данных о событиях 1825 г. и не составляли начала какой-либо главы, т. е. не могли быть и началом незаконченной X главы, действие которой должно было начинаться в 1825 г. И. Дьяконов стремится показать, что «декабристские строфы» «вполне могли» принадлежать к VIII главе, и на этом основании делает вывод, что нельзя публиковать шифрованные строфы под названием «Главы десятой» или «Отрывков из главы десятой», так как это, по мнению И. Дьяконова, отрывок не из несущест-вовавшей X главы, а из реальной VIII главы романа, а обозначение «X глава», употребленное несколько раз Пушкиным, относится к кратковременному и неосуществленному замыслу. Под-
52 В. И. Глухов. Первый этап работы Пушкина над «Евгением Онегиным». «Ученые записки Липецкого государственного педагогического института», вып. 3, 1963, стр. 171—199.
В. Глухов. Из творческой истории романа Пушкина «Евгений Онегин» (статья первая). «На берегах Великой». Псковский литературный альманах, вып. 8, 1957, стр. 226—243.
54 Более подробно об этом см.: Я. Л. Л е в к о в и ч. Литература о Пушкине за 1956—1957 годы. «Пушкин. Исследования и материалы», т. III,
1960, стр. 487—488.
56 «Русская литература», 1963, № 3, стр. 37—61,
нятым в статье И. Дьяконова вопросам и выводам, к которым он приходит, должно быть уделено особое место.
Однако уже сейчас, по-видимому, можно говорить о том, что не все в этой интересной работе бесспорно. Если предположение И. Дьяконова о том, что зашифрованные, так называемые декабристские строфы должны были войти в состав VIII главы, и убедительно, то трудно согласиться с его доводами в пользу того, что X главы вообще не существовало, что были только ее заготовки в виде изъятых из VIII главы «крамольных» строф. Эти доводы пока еще только гипотеза. Что же касается предположения И. Дьяконова о том, что вместо «фактически несущество-вавшей» X главы следовало бы публиковать сводку рукописных материалов по VIII главе («Путешествию»), включая как все сохранившиеся в последней чистовой рукописи незашифрованные строфы, так и реконструкцию примыкающих к ним «декабристских строф», то думается, что такой путь гипотетической реконструкции главы при отсутствии необходимых для этого фактических материалов не может быть принят.
В работе, посвященной композиции «Евгения Онегина», В. Маркович 56 рассматривает основу стилистической и жанровой многосложности романа, в котором, по мнению автора, «оказывается существование... несозпадающих планов осмысления действительности, определяемых наиболее распространенными в ту пору литературными и философскими концепциями, воплощенными в сознании героев и входящими в авторское повествование на равных правах с мировоззрением самого автора».57
Гипотетическое решение вопроса о пропуске строф о военных поселениях в VIII главе романа предлагает А. И. Гербстман.58
Е. Эткинд59 обратил внимание на четыре наброска, написанных Пушкиным в ответ на предложение П. А. Плетнева продолжить «Евгения Онегина» и позволяющих увидеть динамику процесса создания поэтического образа, в котором содержание и форма составляют диалектическое единство.
Обзор Милорада Живанчевича60 посвящен переводам «Евгения Онегина» в югославских литературах. В обзоре приводятся
56 В. Маркович. Из наблюдений над композицией «Евгения Онегина». «Известия АН Казахской ССР, Серия общественных наук», вып. 1, 1963, стр. 84-94.
57 Там же, стр. 93.
58 А. И. Гербстман. К вопросу о пропуске строф о военных поселениях в главе «Странствие» романа «Евгений Онегин». «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 336—353.
59 Е. Эткинд. Поучительный опыт. «Вопросы литературы», 1963, № 6, стр. 175—178; в сокращении вошло в его книгу: Поэзия и перевод. Изд. «Советский писатель», М.—JL, 1963, стр. 12—16.
60 Милорад Живанчевич. Переводы «Евгения Онегина» в литературе народов Югославии. «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 371—378.
также некоторые сведения о вышедшей в Югославии литературе о Пушкине за время с 1937 по 1958 г.
Идейная структура «Капитанской дочки» привлекает внимание Ю. М. Лотмана,61 который считает, что художественная ткань «Капитанской дочки» распадается на два идейно-стилистических пласта, подчиненных изображению миров — дворянского и крестьянского. По мнению Ю. М. Лотмана, коренным вопросом в проблематике повести является определение отношения автора к изображаемым им лагерям. Пушкин видит роковую неизбежность борьбы между обеими враждующими сторонами, историческую обоснованность крестьянского восстания, но он не находит пути от идей и действий любого из борющихся лагерей к тому обществу человечности и братства, которое неясно представлял себе Пушкин. Ю. М. Лотман считает, что отсвет пушкинской мечты о подлинно человеческих общественных отношениях отражается на Гриневе, человечность которого шире границ дворянской этики своего времени, и здесь Ю. М. Лотман не соглашается с оценкой образа Гринева, данной Ю. Г. Оксманом.
Идейный смысл поэмы «Медный всадник» продолжает быть предметом спора исследователей. А. М. Гуревич,62 возражая против рассмотрения М. Харлапом63 поэмы как выражения революционной политической программы Пушкина и предсказания революции в 1833 г., считает, что во вступлении к поэме высказана надежда поэта на прогрессивное развитие России под эгидой самодержавия — настроения, свойственные Пушкину в известный период, но не означавшие измену его революционным взглядам. Поисками реальных путей освобождения народа, основанный на познании социально-исторических закономерностей, следует, по мнению А. М. Гуревича, рассматривать создание поэмы «Медный всадник», критический пафос которой заключен в изображении конфликта личного начала с началом государственным. В условиях же самодержавия личное начало трагически обречено на поражение, так как в политическом отношении их силы несоизмеримы. Свою попытку интерпретировать идейный смысл поэмы предлагает А. Гербстман,64 который останавливается на образе Александра I, занимающего, по мнению А. Герб-стмана, существенное место в развитии сюжета, в системе образов и в композиции поэмы. А. Гербстман считает, что Пушкин вовсе не противопоставил своего героя Евгения Петру, а только изобразил, как Евгений сам себя ему противопоставляет, и что
61 Ю. М. Лотман. Идейная структура «Капитанской дочки». «Пушкинский сборник», Псков, 1962, стр. 3—20.
62 А. М. Г у р е в и ч. К спорам о «Медном всаднике». «Научные доклады высшей школы», Филол. науки, 1963, № 1, стр. 135—139.
63 М. X а р л а п. О «Медном всаднике» Пушкина. «Вопросы литературы», 1961, № 7, стр. 87—101.
64 А. Гербстман. О сюжете и образах «Медного всадника». «Русская литература», 1963, № 4, стр. 77—88.
сам поэт противопоставил Петру Александра I, а это и образует идейную ось поэмы, ее сердцевину. Можно предположить, что и это толкование должно вызвать новое продолжение полемики вокруг понимания поэмы.
Историческая достоверность трагедии Пушкина «Моцарт и Сальери» является предметом статьи И. Ф. Бэлзы,65 в которой используются материалы, получившие ранее отражение в книге того же автора;66 в статье приводятся некоторые новые соображения в пользу давней версии о реальности отравления Моцарта композитором Сальери. Как известно, за последние годы вопрос о причинах смерти Моцарта является предметом спора целого ряда исследователей, главным образом за рубежом. В статье находит отражение полемика, возникшая в советской печати в связи с выходом книги И. Ф. Бэлзы. Работа И. Ф. Бэлзы вызвала полемический отклик Б. Штейнпресса,67 который приводит ряд высказываний современных музыковедов, и в частности «моцартоведов», свидетельствующих, что к легенде об отравлении Моцарта они относятся с сугубой осторожностью или отрицают ее вовсе. Следует, однако, отметить, что полемика по поводу этой легенды между указанными советскими музыковедами продолжается уже не один год и уже давно вышла за пределы компетенции пушкинистов: вопрос о реальных причинах смерти Моцарта подлежит решению биографов композитора и историков венской общественной жизни. Было бы, например, весьма странным и бесполезным делом, говоря о «Борисе Годунове», упрекать Пушкина в ошибке при характеристике Самозванца или ссылаться на новейшие исторические изыскания о Гришке Отрепьеве: пушкиноведа может интересовать лишь вопрос об историческом правдоподобии поэта и о творческой обработке им сведений об изображаемых лицах.
Рассмотрению материалов Поволжья, лежащих в творчестве Пушкина, посвятил свое исследование М. И. Мальцев.68
О художественном воплощении черкесов (адыги) в творчестве Пушкина пишут Л. Голубева и А. Хоретлев.69 Авторы не ограничиваются только освещением интереса Пушкина к кавказскому народу и места, которое черкесы заняли в творчестве Пушкина,
65 И. Ф. Б э л з а. Моцарт и Сальери. «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 237—266.
66 И. Ф. Б э л з а. Моцарт и Сальери. Трагедия Пушкина. Драматические сцены Римского-Корсакова. Музгиз, М., 1953.
67 Б. Штейнпресс. Миф об исповеди Сальери. «Советская музыка», 1963, № 7, стр. 130-137.
68 М. И. Мальцев. Поволжье в творчестве А. С. Пушкина. «Доклады и сообщения (по материалам I и II научных конференций)», вып. I, Казань—Чебоксары, стр. 111—122.
69 М. Голубева и А. Хоретлев. Адыги в творчестве А. С. Пушкина. «Дружба». Литературно-художественный альманах, N° 11, Адыгейское книяшое и-зд,, Майкоп, 1962, стр. 136—142.
но останавливаются и на переводах произведений поэта на адыгейский язык. Упоминается, что народный поэт Адыгеи Цуг Теучеж признавался, что его лучшая поэма «Восстание бжедугов» написана под сильным воздействием пушкинской «Полтавы».
О трех карандашных надписях, сделанных Пушкиным на документах, относящихся к восстанию Пугачева, сообщает Р. В. Овчинников.70
Другая работа Р. В. Овчинникова 71 представляет собой как бы свод находящихся в пушкинском рукописном архиве пугачевских документов, собранных поэтом в связи с его работой над историей пугачевского движения. Помимо копий, снятых лично Пушкиным, здесь перечисляются писарские копии с бумаг Военной коллегии Военного министерства. Р. В. Овчинников полагает, что сведения о наличии пугачевских дел в архиве Военного министерства поэт мог получить от чиновника канцелярии Военного министерства, выпускника Царскосельского лицея и приятеля Пушкина М. Д. Деларю. Что касается двух подлинных пугачевских указов, сохранившихся в бумагах Пушкина, то Р. В. Овсянников считает, что они попали к Пушкину вместе с другими материалами для «Истории Пугачева» от историка Д. Н. Бантыш-Каменского.
Обнаруженным спискам «Вольности», «Деревни», «Сказок. Noël» и других стихотворений Пушкина, находящихся в рукописных материалах директора библиотеки М. А. Корфа, товарища Пушкина по лицею, и до сих пор остававшихся вне поля зрения пушкиноведов, посвящена публикация Н. Калашниковой и Э. Найдича.72 Как отмечают авторы, наиболее важной особенностью списка оды «Вольность» является наличие подзаголовка.
Подзаголовок позволяет считать, что современники связывали пушкинскую оду с именем поэта Французской революции Эку-шара Лебрена. По мнению авторов, такой подзаголовок мог появиться в списке Корфа лишь потому, что ему должно было быть известно от людей, близко знавших Пушкина, кого имел в виду поэт, когда писал в оде «Вольность»:
Открой мне благородный след Того возвышенного галла, Кому сама средь славных бод Ты гимны смелые внушала.
70 Р. В. Овчинников. Три надписи Пушкина на «пугачевских» документах. «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 362—365.
71 Р. В. Овчинников. Пугачевские бумаги в архивных тетрадях А. С. Пушкина. «Археографический ежегодник за 1962 год», Изд. АН СССР, М., 1963, стр. 304-311.
72 Н. Калашникова, Э. Найдич. Новые материалы о вольнолюбивой лирике Пушкина, «Вопросы литературы», 1963, № 4, стр. 139—144.
На основании такого заключения авторы считают, что высказанное Б. Томашевским в его статье «Пушкин и французская революционная ода» 73 предположение, что Экушар Лебрен и есть тот «возвышенный галл», находит свое документальное подтверждение. Однако нам представляется, что этот аргумент еще недостаточен, чтобы таким образом решить давний спор. Ведь известно, что имя Экушара Лебрена называлось и ранее, в 1917 г., когда оно было найдено в трех копиях, восходивших, возможно, к одной и той же копии.74
Спорный вопрос о том, кого из французских поэтов подразумевал Пушкин под «возвышенным галлом» в оде «Вольность», пытается разрешить и А. Л. Слонимский,75 который приходит к выводу, что «возвышенный галл» — это Андре Шенье. Несмотря на сильную аргументацию, спор этот не может считаться решенным.76
Другой список, обнаруженный в архиве Корфа Н. Калашниковой и Э. Найдичем— «Сказки. Noël», имеет заглавие, не встречавшееся в известных ранее списках: «На рождение порфироносного отрока», что придает стихотворению Пушкина, как устанавливается авторами данной публикации, дополнительное значение и позволяет сделать вывод, что оно было направлено не только против политики Александра I, но задевало и частную жизнь царской семьи, а это делало его более острым для современников.
О. Демиховская и К. Демиховский обнаружили и опубликовали донос учителя А. Ф. Леопольдова шефу жандармов А. X. Бенкендорфу на отрывок из элегии Пушкина «Андрей Шенье».77 Отысканное в делах III отделения письмо Леопольдова представляет несомненный интерес, так как проливает новый свет на историю с запрещенным пушкинским отрывком из «Андрея Шенье».
Попытку лишить такие стихотворения, как «Вольность» и «К Чаадаеву», их революционного звучания делает С. Я. Проскурин.78 Он же дает спорное истолкование последнего четверостишия стихотворения «Деревня», лишая его того смысла, который в него вложен.
73 «Известия АН СССР, Отделение литературы и языка», 1940, № 2, стр. 25—55.
74 «Пушкин и его современники», вып. XXVIII, Пгр., 1917, стр. 71—72.
75 A. JI. Слонимский. О каком «возвышенном галле» говорится в оде Пушкина «Вольность». «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 327—335.
76 См., например, в статье В. В. Пугачева, считающего, что это Руже де Лилль (Предыстория Союза благоденствия и пушкинская ода «Вольность», стр. 133).
77 О. Демиховская, К. Демиховский. Тайный враг Пушкина. «Русская литература», 1963, № 3, стр. 85—89.
78 С. Я. Проскурин. Ранняя политическая лирика А. С. Пушкина. «Ученые записки гуманитарных кафедр (Орского педагогического института)», вып. 4, 1962, стр. 169—178.
Стилистическому анализу подвергает стихотворение «Погасло дневное светило» Э. В. Попова.79
Пять стихотворений 1823—1824 гг. («Простишь ли мне ревнивые мечты...», «Ненастный день потух...», «Ты вянешь и молчишь», «Все кончено: меж нами связи нет» и «Пускай увенчанный любовью красоты») анализирует О. В. Астафьева.80 По мнению автора, исследуемые стихотворения «образуют не только идейно-тематический цикл, но и цикл элегий, объединенных единой поэтикой с характерными для нее стилистическими и композиционными чертами».81 В другой работе О. В. Астафьевой анализируются стихотворения «Демон», «Свободы сеятель пустынный» и набросок «Кто, волны, вас остановил».82
В текстологическом исследовании В. Б. Сандомирской83 определяется время написания стихотворения «Когда в объятия мои...», которое датируется ею 1828 годом и относится к неизвестной женщине, а не к Наталии Николаевне Гончаровой, как это считалось до сих пор.
Л. С. Сидяков в статье «К изучению „Египетских ночей"» 84 приводит ряд новых дополнительных соображений о связи повести «Египетские ночи» Пушкина с циклом его стихотворений о поэте и поэзии. Д. А. Гарибян занимается стилистическим разбором этой же незаконченной поэмы Пушкина и ее окончания, написанного В. Брюсовым.85
Недоказанной представляется нам попытка М. Салупере86 связать XXXIII строфу первой главы «Евгения Онегина» («Я помню море пред грозою...») с Е. К. Воронцовой. Попытка же сузить датировку «Песен о Степане Разине» пределами «осень 1824—осень 1825» вместо датировок «сентябрь 1824—август 1826» в академическом «Полном собрании сочинений» Пушкина или «конец июля—август 1826», предложенных
79 Э. В. Попова. Элегия А. С. Пушкина «Погасло дневное светило». «Пушкинский сборник», Псков, 1962, стр. 88—94.
80 О. В. Астафьева. Об одном цикле элегий Пушкина 1823—1824 гг. «Доклады VI научно-теоретической конференции. Таганрогский государственный педагогический институт», Таганрог, 1962, стр. 247—259.
81 Там же, стр. 248.
82 О. В. Астафьева. Об одном цикле политических элегий Пушкина. «Доклады VII научно-теоретической конференции. Таганрогский государственный педагогический институт», Таганрог, 1963, стр. 3—22.
83 В. Б. Сандомирская. О датировке стихотворения Пушкина «Когда в объятия мои.. .». «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, 1962. стр. 354-361.
84 Л. С. Си д як о в. К изучению «Египетских ночей». «Пушкин. Иссле-
дования и материалы», т. IV, стр. 173—182.
86 Д. А. Гарибян. Некоторые стилистические наблюдения над текстами «Египетских ночей» Пушкина и Брюсова. «Брюсовские чтения 1962 года», Армянское гос. изд., Ереван, 1963, стр. 232—245.
86 М. Салупере. Из комментариев к текстам А. С. Пушкина. — «Русская филология. Сборник студенческих р^бот Тартуского государственного университета», вып. 1, Тарту, 1963, стр. 49—51.
Д. Д. Благим, и аргументация в пользу этой новой датировки, выдвинутая М. Салупере,87 представляют интерес и заслуживают внимания. Но предложенная датировка, как и предыдущие, остается предположительной.
О некоторых чертах пушкинской лирики пишет Вс. Рождественский.88 Заметим, что автор ошибается здесь, когда считает, что «тайной поэта» осталось то, кого он имел в виду в стихотворении «Я вас любил...», и что будто бы «пушкиноведы спорят до сих пор о том, к кому обращено пушкинское признание — к Олениной? к Наталии Гончаровой?». Вдохновительницей этого шедевра пушкинской лирики, как это установлено Т. Г. Цявлов-ской,89 является Каролина Собаньская.
Анализ лексики, звукописи, композиции стихотворения «Цветок» сделан Д. Благим.90
О цикле стихотворений, посвященных лицейским годовщинам, пишет В. Г. Костин.91
Стихи и проза Пушкина, связанные с именем М. С. Воронцова, привлекли внимание Е. А. Акуловой.92
Исследование М. П. Алексеева93 посвящено одному из наиболее значительных стихотворений творческого наследия Пушкина «Я памятник воздвиг себе нерукотворный...». М. П. Алексеев делает критический обзор, анализируя важнейшие работы, посвященные «Памятнику», в советской и зарубежной литературе последнего двадцатипятилетия.
Е. А. Тудоровская94 на материале баллад Пушкина «Жених», «Утопленник», «Песнь о вещем Олеге» и «Песня о Георгии Чер-
87 Там же, стр. 51—55.
88 Вс. Рождественский. И дружба и любовь... «Литература в школе», 1963, № 6, стр. 20—25.
89 Два черновых письма К. А. Собаньской. Сб. «Рукою Пушкина», Изд. «Academia», М.—Л., 1935, стр. 179—208; см. также: Т. Г. Цявловская. Дневник Олениной. «Пушкин. Исследования и материалы», т. II, 1958, стр. 289—292.
90 Д. Благой. «Цветок засохший, безуханный...». «Литературная Россия», 1963, И октября, № 41, стр. 15. В редакционном уведомлении говорится, что печатаемый анализ является отрывком из законченной автором книги «Творческий путь Пушкина (1826—1837)».
91 В. Г. Костин. Стихотворения Пушкина, посвященные лицейским годовщинам. «Ученые записки Калининского государственного педагогического института имени М. И. Калинина», т. 36, Кафедра русской и зарубежной литературы, 1963, стр. 48—76.
92 Е. А. Акулова. Сатира А. С. Пушкина на Воронцова. Из истории русской литературы. «Ученые записки Ленинградского государственного педагогического института им. А. И. Герцена», т. 245, 1963, стр. 197—215.
93 М. П. Алексеев. «Памятник» Пушкина по исследованиям последнего двадцатипятилетия. Критические заметки. «Ученые записки Горьков-ского государственного университета. Серия историко-филологическая», вып. 57, 1962, стр. 229—301.
94 Е. А. Тудоровская. Становление жанра народной баллады в творчестве А. С. Пушкина. «Русский фольклор. Материалы и исследования», т. 7, М.—Л., 1962, стр. 67—83.
ном» делает некоторые наблюдения над идейным и тематическим содержанием этих баллад, их лексикой, стихосложением, связью с народным творчеством и историческими преданиями. Говоря о сюжете «Песни о вещем Олеге», Е. А. Тудоровская, как нам кажется, без достаточных оснований упрекает Г. А. Гуковского, Р. М. Волкова и других исследователей в том, что они не видят в балладе собственного отношения Пушкина к историческому преданию и «ставят мировоззрение поэта на один уровень с наивными взглядами летописца».95 Е. А. Тудоровская цитирует, например, Р. М. Волкова, писавшего, что «Пушкин избрал для своей баллады летописный рассказ о неудачной попытке вещего князя перехитрить судьбу, возникший из представления о судьбе, которое держалось в народном мировоззрении еще прочно и во времена Пушкина и нашло свое выражение в народной пословице: „От судьбы не уйдешь"».96 Однако из этого никак нельзя прийти к выводу, который делает Е. А. Тудоровская, тем более что в той же работе Р. М. Волкова говорится: «Сохраняя традиционный для баллады фантастический колорит, Пушкин реалистически трактует фантастику, раскрывая корни народного мировоззрения, народных верований и народной психологии, „образ мыслей", на основе которого слагается данный фантастический сюжет».97
В работе Ф. Я. Приймы98 рассматриваются такие вопросы, как вопрос о связи «Песен западных славян» с другими поэтическими и историко-филологическими трудами поэта, вопрос о датировке цикла (Ф. Я. Прийма здесь присоединяется к соображениям, высказанным Б. В. Томашевским, о том, что началом работы Пушкина над «Песнями» следует считать 1828 г.), о воздействии на Пушкина подлинных сербских народных песен, собранных Вуком Караджичем, и другие вопросы, связанные с историей создания «Песен западных славян». В заключении своей работы Ф. Я. Прийма останавливается на вопросе о месте, которое занимают «Песни западных славян» в эволюции славяноведческих взглядов Пушкина и в его творчестве.
Нельзя не согласиться с мнением, высказанным Е. А. Майми-ным,99 что изучению стилистики писем Пушкина до сих пор уделялось недостаточно внимания. Делая некоторые наблюдения
95 Там же, стр. 77.
96 Р. М. Волков. Народные истоки творчества А. С. Пушкина. «Ученые записки Черновицкого государственного университета», том ХЫУ, вып. 13, 1960, стр. 15.
97 Там же, стр. 16.
98 Ф. Я. Прийма. Из истории создания «Песен западных славян» А. С. Пушкина. Сб. «Из истории русско-славянских литературных связей XIX в.». Изд. АН СССР, М.—Л., 1963, стр. 95—123.
99 Е. А. М а й м и н. Дружеская переписка Пушкина с точки зрения стилистики. «Пушкинский сборник». Псков, 1962, стр. 77—87.
предварительного характера над стилем писем Пушкина, Е. А. Маймин приходит к спорному, по нашему мнению, выводу о том, что «повествовательный язык Пушкина, при всех его достоинствах, ощущается нами как достаточно традиционный».100 Вместе с тем автор считает, что эпистолярный стиль Пушкина непринужденностью речевых конструкций превосходит синтаксические конструкции Гоголя и Тургенева, которые в сравнении с пушкинскими кажутся излишне тяжеловесными и книжными.
Антирелигиозная тема в творчестве Пушкина, главным образом на материале его лирики, привлекает Н. Степанова.101 Дополняют эту статью некоторые наблюдения над атеизмом поэта, сделанные А. Ф. Тепловым.102
Вопросам изучения творческих взаимосвязей и пушкинских традиций в последующей русской литературе уделено место в ряде работ. В плане изучения творческих взаимосвязей построена статья Д. Д. Благого,103 посвященная сравнительному изучению трех произведений: «Паломничество страннпка» английского писателя эпохи английской революции XVII века Джона Беньяна, пушкинского стихотворения «Странник» и неоконченной повести «Записки сумасшедшего» Л. Толстого.
О проблеме «Белинский и Пушкин в биографическом, историко-литературном и идеологическом аспектах» пишет М. И. Мальцев.104
Вопросы взаимоотношений Пушкина и О. М. Сомова освещает 3. В. Кирилюк.105 Автор оспаривает существующие мнения о том, что в конце жизни О. М. Сомова между ним и Пушкиным произошел конфликт. В другой статье 3. В. Кирилюк106 довольно убедительно доказывается, что автором анонимных статей о III главе «Евгения Онегина» и о «Цыганах», появившихся в «Северной пчеле» в 1827 г., был О. Сомов. Высказанные 3. В. Кирилюк предположения относительно принадлежности О. Сомову других анонимных статей, помещенных в «Северной пчеле», нуждаются, как это признается автором, в дополнительных доказательствах.
100 Там же, стр. 86.
101 Н. Степанов. Антирелигиозная тема у Пушкина. Сб. «Русская литература в борьбе с религией», Изд. АН СССР, М., 1963, стр. 55—78.
юг д. Ф. Тепло в. Атеистическая тема в «Борисе Годунове». «Пушкинский сборник», Псков, 1962, стр. 21—32.
103 Д. Д. Благо й. Джон Беньян, Пушкин и Лев Толстой. «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 50—74.
104 М. И. Мальцев. Белинский и Пушкин. «Доклады и сообщения (по материалам I и II научных конференций)», вып. I. Казань—Чебоксары, 1963, стр. 145-160.
105 3. В. Кирилюк. Пушкин и О. Сомов. «Вншик Кшвського ушвер-ситету», № 5, сер1я фшологп та журналктики, вип. 2, 1962, стр. 29—36.
106 3. Кирилюк. Об авторстве некоторых статей о произведениях Пушкина. «Русская литература», 1963, № 4, стр. 114—118.
Проблема «Пушкин и Радищев» рассматривается в статьях А. М. Куканова107 и В. А. Малинина.108 Первая представляет собой критический обзор, в котором прослеживается более чем столетняя история изучения темы «Пушкин и Радищев». Автор подводит итоги и намечает некоторые принципы при рассмотрении проблемы преемственности традиций Радищева в творчестве Пушкина. Наряду с интересными и верными оценками в обзоре содержится и ряд спорных выводов и утверждений. Раздел, посвященный обзору работ на тему «Пушкин и Радищев», принадлежащих советским исследователям, отличается неполнотой — в нем отсутствуют, например, работы Б. П. Городецкого,109 Ю. М. Лотмана,110 Б. С. Мейлаха 111 и др. В статье В. А. Малинина данная проблема рассматривается в ее философском аспекте. Известный интерес в статье представляет краткая оценка высказываний современных буржуазных историков русской философии об отношении Пушкина к Радищеву.
Статья Ф. И. Берелевича 112 освещает взаимоотношения Чаадаева и Пушкина в свете биографии Чаадаева, она примыкает к опубликованным ранее работам автора, посвященным деятельности видного русского мыслителя первой половины XIX в.113
Проблему соотношения Пушкина и Лермонтова как части общего литературного процесса ставит Э. Э. Найдич.114 Другой аспект этой же проблемы рассматривает М. Т. Ефимова.115
107 А. М. Куканов. Проблема «Пушкин и Радищев» в дореволюционном и советском пушкиноведении. «Ученые записки Мордовского государственного университета», № 21, Саранск, 1962, стр. 27—87.
108 В. А. М а л и н и н. Пушкин и Радищев. (К одному из вопросов о русской материалистической традиции). «Вопросы философии», 1963, № 8, стр. 125—130.
109 Б. П. Городецкий. «Путешествие из Москвы в Петербург» А. С. Пушкина. «Пушкин. Исследования и материалы», т. III, стр. 218—267.
110 Ю. М. Лотман. Источники сведений Пушкина о Радищеве. Сб. «Пушкин и его время», вып. 1, Изд. Гос. Эрмитажа, Л., 1962, стр. 45—66.
111 Б. С. Мей л ах. Пушкин и его эпоха. М., Гослитиздат. 1958, стр. 393-408; 516-517.
112 Ф. И. Берелевич. П. Я. Чаадаев и А. С. Пушкин. «Ученые записки Тюменского государственного педагогического института», т. XVIII, кафедра истории, вып. 5, 4962, стр. 121—147.
из ф И. Берелевич. 1) П. Я. Чаадаев и польское восстание 1830 г. «Доклады и сообщения исторического факультета Московского государственного университета», вып. 8, 1948, стр. 27—32; 2) П. Я. Чаадаев и декабристы. «Ученые записки Тюменского государственного педагогического института», т. V, кафедра истории, вып. 2, 1958, стр. 157—177.
114 Э. Э. Найдич. Лермонтов и Пушкин. (К вопросу об эволюции творчества Лермонтова в 1834—1837 гг.). Сб. «М. Ю. Лермонтов. Вопросы жизни и творчества», Северо-осетинское книжное изд., Орджоникидзе, 1963, стр. 88—103.
115 М. Т. Ефимова. Традиция Пушкина в реалистических поэмах Лермонтова. «Пушкинский сборник», Псков, 1962, стр. 44—56.
Продолжает и развивает тему творческих связей Пушкина и Гоголя, намеченных в исследованиях В. Гиппиуса, Д. Д. Благого, Г. А. Гуковского, М. А. Цявловского и других исследователей, Н. Фридман.116
Рассматривая связь «Портрета» Гоголя с художественным наследием Пушкина, автор останавливается на эстетических позициях обоих писателей в борьбе с реакционной журналистикой за реалистическое искусство. Отмечая сходство взглядов Пушкина и Гоголя в литературной борьбе 30-х годов, Н. В. Фридман подчеркивает воздействие Пушкина на формирование эстетичен ских взглядов Гоголя. На основании анализа «Портрета» Гоголя Н. Фридман подчеркивает связь этой повести с такими пушкинскими произведениями, как «Чернь», «Египетские ночи», «Демон», «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», и отмечает сходство образа художника Чарткова из «Портрета» с рядом пушкинских образов. Особенно возрастает, как показывает Н. Фридман, роль пушкинских тем во второй редакции «Портрета», в которой проблема художественного творчества, поставленная в повести, ставится более углубленно, чем в первой редакции. Н. Фридман останавливается также на влиянии Пушкина на художественный метод и стиль «Портрета», отмечая отход Гоголя от пушкинской традиции в реалистической мотивировке фантастики.
На материале биографии и творчества Тютчева Н. В. Королева117 приводит доказательства идейно-художественной близости Тютчева к Пушкину, которая имела место, несмотря на различие творческих индивидуальностей, мировоззрения, направлений обоих поэтов.
На примере сопоставления «Станционного смотрителя» Пушкина, «Шинели» Гоголя и «Бедных людей» Достоевского Н. А. Пауков 118 прослеживает некоторые особенности стиля Пушкина, Гоголя и Достоевского и своеобразие в развитии реализма в русской литературе 30—40-х годов XIX в.
Рассматривая выступление Достоевского по поводу историко-философского содержания «Египетских ночей», В. Кирпотин119 развивает и дополняет В. Комаровича, в 1916 г. установившего связь между критическим этюдом Достоевского о «Египетских ночах» и его дальнейшим творчеством.120 В. Кирпотин считает,
116 Н. Фридман. Пушкинские темы в «Портрете» Гоголя. «Русская литература», 1963, № 1, стр. 105—122.
117 Н. В. Королева. Тютчев и Пушкин. «Пушкин. Исследования и материалы», т. IV, стр. 183—207.
118 Н. А. Пауков. Тема «маленького человека» у Пушкина, Гоголя и Достоевского. «Ученые записки Кишиневского государственного университета», т. 60 (литературоведческий), 1962, стр. 92—100.
119 В. Кирпотин. Достоевский о «Египетских ночах» Пушкина. «Вопросы литературы», 1962, № И, стр. 112—121.
120 В. К о м а р о в и ч. Достоевский и «Египетские ночи» Пушкина. «Пушкин и его современники», вып. XXIX, Пгр., 1916, стр. 1—13.
что мысли Достоевского об историко-философском смысле «Египетских ночей» были «навеяны герценовскими аналогиями между положением Западной Европы после 1848 г. и кризисом античной цивилизации, статьей Чернышевского „О причинах падения Рима", в которой последний отвечал Герцену».121
В небольшой заметке Б. Ф. Егорова 122 дается сжатый обзор некоторых высказываний Добролюбова о Пушкине с точки зрения их нормативности, т. е. подхода к событиям прошлого с нормами настоящего. Работу Н. Г. Чернышевского над циклом его статей, посвященных изданию Анненковым «Материалов для биографии А. С. Пушкина», освещает Д. К. Мотольская.123 О двух неопубликованных лекциях В. Брюсова о Пушкине сообщает Е. П. Тиханчева.124 Осмысление в некоторых общих чертах характера влияния Пушкина на поэзию и эстетические взгляды Блока делает В. Голицина.125 О пушкинских традициях в лирике С. Есенина пишет А. 3. Жаворонков.126
Л. Полещук,127 сопоставляя трагедию «Каменный гость» Пушкина и драму Леси Украинки «Каменный хозяин», приходит к выводу об идейно-тематической близости обоих произведений и считает, что «Маленькие трагедии» Пушкина с их «необычайной концентрирующей силой» послужили образцом для Леси Украинки при создании ее драмы «Каменный хозяин». Л. Поле-щук усматривает при этом стремление поэтессы следовать и пушкинской манере письма. Необходимо различать при внешнем сходстве обоих произведений их контрастность, вследствие этого было бы правильнее говорить о том, что «Каменный гость» Пушкина, послужив известным толчком к обращению украинской поэтессы к теме Дон-Жуана, разработан ею не только оригинально, но и полемично по отношению к разработке этой темы Пушкиным.128
121 В. К и р п о т и н. Достоевский о «Египетских ночах» Пушкина, стр. 121.
122 Б. Ф. Егоров. О некоторых особенностях высказывании Добролюбова о Пушкине. «Пушкинский сборник», Псков, 1962, стр. 74—76.
123 Д. К. Мотольская. Работа Н. Г. Чернышевского над анненков-скими «Материалами для биографии А. С. Пушкина». «Ученые записки Ленинградского государственного педагогического института им. А. И. Герцена», т. 245, 1963, стр. 261—282.
124 Е. П. Тиханчева. Две лекции В. Я. Брюсова о Пушкине. «Брю-совские чтения 1962 года», Армянское гос. изд., Ереван, 1963, стр. 366—400.
125 В. Голицина. Пушкин и Блок. «Пушкинский сборник», Псков, 1962, стр. 57—73.
126 А. 3. Жаворонков. С. А. Есенин и А. С. Пушкин. — «Ученые записки Новгородского государственного педагогического института», т. IX, кафедра русской литературы, 1963, стр. 37—55.
12/ Л. Полещук. «Каменный гость» А. Пушкина и «Каменный хозяин» Леси Украинки. «Труды Тбилисского государственного педагогического института», т. 16, 1962, стр. 193—208.
128 См. об этом в статье: А. И. Белецкий. Пушкин и Украина. «Пауков! записки. Кшвськин держ. ушверситет 1м. Т. Г. Шевченка», т. 13, вин. 2, № 6, 1954, стр. 114—115.
6 Временник
81
Е. М. Черницкий рассматривает круг вопросов, связанных с проблемой «Пушкин и Франко» и не получивших еще должного освещения в литературе.129
В заключение следует упомянуть и ряд других работ, затрагивающих различные темы пушкинианы.
О библиотеке, находившейся в Тригорском у друзей Пушкина Осиповых-Вульф, о книгах этой библиотеки, которыми мог интересоваться и пользоваться Пушкин, живя в Михайловском, говорится в статье Т. Мальцевой.130 Литература о Пушкине-читателе невелика, поэтому появление даже небольшой статьи Т. Мальцевой, дополняющей сведения о круге чтения поэта, заслуживает внимания.
Изложив вкратце историю библиотеки Пушкина, П. Н. Берков полагает, что изучение библиотеки Пушкина находится в начальном периоде и ждет своих исследователей.131 Однако с таким утверждением трудно согласиться, так как давно начатое изучение библиотеки Пушкина — один из наиболее полно разработанных разделов пушкиноведения. Помимо капитальных трудов Б. Л. и Л. Б. Модзалевских в этой области, достаточно упомянуть разыскания М. П. Алексеева, Г. Г. Ариэль-Залесской, Д. И. Белкина, К. Н. Григорьяна, М. Н. Куфаева, Э. Э. Найдича, Б. Г. Реи-зова, И. Л. Фейнберга, Н. В. Цейтц, Б. В. Шапошникова, Д. П. Якубовича, Я. И. Ясинского и ряда других авторов, чтобы убедиться в обратном.132 Краткие сведения о библиотеке Пушкина можно найти в книге Б. Горбачевского.133
В заметке Ю. Лошица134 идет речь о «книге как способе характеристики персонажа в „Евгении Онегине"».
Следует отметить публикацию статьи Юрия Олеши «Незавершенные работы Пушкина»,135 посвященной книге И. Фейнберга под тем же названием. Как говорится в редакционном предисловии, данная статья покойного советского писателя является естественным развитием мыслей Олеши, изложенных в двух этю-
129 Е. М. Ч е рни^кий. Пушкии и Франко. «Дрогобицький державний педагопчний шститут. Тези доповщей V зв1тно1 науково!' конференцп шсти-туту за 1962 рш», секщя гумаштарних наук, 1963, стр. 77—81.
130 т. Мальцева. Пушкин — читатель Тригорской библиотеки. «Пушкинский сборник», Псков, 1962, стр. 33—43.
131 П. Н. Б е р к о в. Личные библиотеки трех русских писателей (Ломоносова, Пушкина, М. Горького). Сб. «Исследования и материалы», т. VIII, Изд. Всесоюзной книжной палаты, М., 1963, стр. 349—376.
132 Библиографию работ см.: Г. Г. Ариэль-Залесская. К изучению истории библиотеки А. С. Пушкина. «Пушкин. Исследования и материалы», т. II, стр. 334—335.
133 Б. Горбачевский. Научно-популярные очерки. Люди, книги, библиотеки. Изд. Всесоюзной книжной палаты, М., 1963, стр. 144—147.
134 Ю. Лошиц. Книга —герой романа. «В мире книг», 1962, № 1, стр. 33.
135 Юрий Олеша. Незавершенные работы Пушкина. «Знамя», 1963, № 8, стр. 214-218.
дах о Пушкине, помещенных в его однотомнике «Избранные сочинения».
О статьях С. М. Бонди, посвященных роману Пушкина «Евгений Онегин», пишет Н. Я. Соловей.136 Он дает характеристику ряда точек зрения на пушкинский роман, высказанных в работах Б. В. Томашевского, Г. А. Гуковского, Б. Бурсова, Д. Благого, Г. Макогоненко. Н. Я. Соловей приходит к выводу, что статьями С. М. Бонди, содержащими решение многих проблем романа, ставших за последнее время предметом полемики между советскими литературоведами, открывается новый этап в изучении романа «Евгений Онегин».
М. Г. Альтшуллер 137 приводит сообщение о Пушкине, напечатанное в английском журнале «Westminster Review» за 1825 г., принадлежащее редактору этого журнала Джону Баурингу (John Bowring).
Некоторым работам о Пушкине, вышедшим в Англии в 1943— 1960 гг., посвящен обзор А. И. Голышевой.138
В разделе «Письма в редакцию» журнала «Вопросы литературы» была опубликована статья Е. И. Прохорова,139 в которой по адресу академического «Полного собрания сочинений» Пушкина предъявляется ряд требований. Одним из главных недостатков этого издания, по мнению автора письма, является отсутствие в нем, так же как и в вышедшем недавно справочном томе, текстологических комментариев. Участник академического издания «Полного собрания сочинений» Пушкина, изданного в 1937— 1949 гг., С. М. Бонди в своем ответе 140 признает многие существенные недостатки данного издания и объясняет причины неполноты, незаконченности академического издания, происшедшие не по вине «пушкинистов-редакторов». Вместе с тем С. М. Бонди называет ряд давно подготовленных, но неопубликованных материалов, среди которых — комментарии М. Цявловского ко всем лицейским стихам Пушкина, Б. Томашевского к «Гавриилиаде», Г. Винокура к «Бахчисарайскому фонтану» и «Цыганам», Б. Эйхенбаума к «Графу Нулину» и др. В заключающем статью С. М. Бонди резюме редакции журнала говорится о необходимости постановки в Академии наук СССР, Союзе писателей
136 Н. Я. Соловей. Новый этап в изучении «Евгения Онегина». «Ученые записки Латвийского государственного университета им. Петра Стучки», т. 46, 1963, стр. 377—391.
137 М. Г. Альтшуллер. Упоминание о Пушкине в английском журнале. «Вестник Ленинградского университета», 1963, № 2, стр. J33—135.
138 А. И. Голышева. К вопросу об изучении творчества А. С. Пушкина в Англии. — «Пушкинский сборник», Псков, 1962, стр. 110—122.
139 Е. И. Прохоров. Издание остается незавершенным. «Вопросы литературы», 1962, № 6, стр. 187—191.
140 С. М. Бонди. Об академическом издании сочинений Пушкина. «Вопросы литературы», 1963, № 2, стр. 123—132.
6* 83
СССР, их Пушкинских комиссиях вопросов, связанных с дальнейшей работой над академическим «Полным собранием сочинений» Пушкина.
Известный интерес представляет сообщение М. Константиновой 141 о существовании в Туркестане в начале 900-х годов Пушкинского общества, деятельность которого не ограничивалась только кругом общеобразовательных задач, но характером своей противоправительственной работы содействовала пробуждению сознания рабочей массы Туркестанского края.
О непубликовавшемся портрете Пушкина (миниатюра) из фондов Государственного исторического музея рассказывает Л. Черейский.142 К сожалению, Л. Черейский не сообщает никаких данных об авторе миниатюры А. Линеве, о котором до сих пор отсутствуют какие-либо сведения. Недоказанным остается и утверждение Л. Черейского, что второй портрет Пушкина того же Линева (находится в музее-квартире Пушкина) следует считать «повторением, выполненным вскоре после смерти Пушкина». Во всяком случае происхождение того и другого портретов поэта, так же как и история его автора, остается до сих пор не выясненным.
В связи с исполнившимся в 1963 г. 125-летием со дня рождения А. М. Опекушина появился ряд заметок и статей, посвящен-пых автору первого памятника Пушкину.143 Особо следует остановиться на сообщении, помещенном в журнале «Огонек»,144 в связи с тем, что оно вводит в заблуждение читателей. В сообщении скульптуре Пушкина, установленной в Ярославле, приписывается авторство А. М. Опекушина. На самом же деле скульптура выполнена советским скульптором Н. Альтшулером, одна из гипсовых отливок этой скульптуры была в 1957 г. установлена на Полотняном Заводе,145 а другая приобретена в 1956 г. Ярославским заводом синтетического каучука и летом 1957 г. установлена в Ярославле.146 Достаточно сличить фотографии этих скульптур, помещенные в журнале «Огонек» и в газете «Советская культура», чтобы установить, что они принадлея^ат одному автору.
141 М. Константинова. Пушкинское общество в Ташкепте. «Звезда Востока», 1963, № 9, стр. 155—160.
142 Л. Черейский. Портреты Пушкина работы Линева. «Нева», 1963, № 1, стр. 218-219.
143 См., например: А. Самойлов. Поэзия, воплощенная в бронзе. «Художник», 1963, № 12, стр. 42—49.
144 А. Скребков. О неизвестном скульптурном изображении Пушкина. «Огонек», 1963, № 48, стр. 4.
145 См.: «Советская культура», 1957, 8 июня, № 76. См. также снимок той же скульптуры, поставленной в городском саду г. Ижевска. («Удмуртская правда». Ижевск. 1957, 26 мая, № 105).
146 См.: Д. Смирнов. Любимому поэту. «Северный рабочий», Ярославль, 1960, 3 июня, № 13.
О работе азербайджанского скульптора П. В. Сабсая над мраморным изображением Пушкина рассказывает Д. Новрузова.147 О новых иллюстрациях к «Маленьким трагедиям» Пушкина, выполненных художниками И. Старосельским и В. Фаворским, пишут Т. Цявловская148 и Е. Левитан.149 Иллюстрации Е. Кибрика к «Борису Годунову», выполненные художником в 1959— 1963 гг., анализирует В. Ракитин.150 Своим опытом работы над использованием иллюстраций А. М. Герасимова и М. В. Добу-жинского к «Евгению Онегину» на уроках литературы делится А. Т. Сотников.151 И. Андроников рассказывает об экспонатах московского музея А. С. Пушкина, многие из которых поступили в музей от частных дарителей.152
О мастерах художественного слова Д. Журавлеве, Я. Смоленском, П. Вишнякове, А. Кутепове, исполнявших произведения Пушкина и отрывки из романа Ю. Тынянова «Пушкин» в московском музее А. С. Пушкина, сообщает А. Крейн.153 В музее были организованы и выступления непрофессиональных чтецов — участников коллективов, созданных при Государственном литературном музее и музее А. С. Пушкина.
Статья А. Свободина154 посвящена телевизионной передаче, показанной объединенной телевизионной сетью Советского Союза, которую смотрели миллионы телезрителей. А. Свободин сообщает здесь об одном из «устных рассказов» Ираклпя Андроникова — «Тагильской находке», т. е. письмах семейства Карамзиных (1836—1837 гг.) о Пушкине. В этом рассказе Андроникова центральное место занимает образ поэта.
Несколько работ, предназначенных для учителей, посвящено вопросам изучения Пушкина в средней школе. Среди них назовем статьи В. Н. Горшковой,155 и И. И. Черновой,156 Т. Ф. Курдю-
147 Д. Новрузова. Творчество П. Сабсая. «Искусство», 1963, № 10, стр. 23—24.
148 Т. Цявловская. Новые иллюстрации к «Маленьким трагедиям», «Нева», 1963, № 6, стр. 213—215.
149 Е. Левитан. Гравюры В. Фаворского к «Маленьким трагедиям» Пушкина. Сб. «Искусство книги 1958—1960», вып. 3, М., 1962, стр. 205—216.
150 В. Ракитин. Евгений Кибрик. «Искусство», 1963, N° 7, стр. 25—27.
151 А. Т. Сотников. Из опыта работы с художественной иллюстрацией на уроках литературы. — «Доклады и сообщения (по материалам I и II научных конференций)», вып. I, Казань—Чебоксары, 1963, стр. 362—378.
152 Ираклий Андроников. Музей, созданный народом. «Наука и жизнь», 1963, № 10, стр. 38—45.
153 А. Крейн. Читают Пушкина. «Театр», 1963, № 6, стр. 112—114.
154 А. Свободин. Пушкинская роль Андроникова. «Театр», 1963, № 1, стр. 73—82.
165 В. Н. Горшкова. Опыт правственно-эстетического воспитания, объединенного темой «А. С. Пушкин». «Пушкинский сборник», Псков, 1962, стр. 104—109.
156 И. И. Чернова. Использование наглядных пособий на уроках по биографии А. С. Пушкина. «Пушкинский сборник», Псков, 1962, стр. 95—109.
мовой.157 В последней статье делаются некоторые наблюдения над пейзажем в лирике и романе «Евгений Онегин». Однако здесь содержится очень мало свежих и интересных наблюдений, и статья едва ли что может дать учителю-словеснику. Ничего нового не содержится и в статье Л. И. Лениной.158 В педагогической библиотеке учителя напечатана статья Л. В. Тодорова.159
157 т. ф. К у р д ю м о в а. Изучение творчества Пушкина в старших классах и анализ пейзажных описаний. «Ученые записки Московского педагогического института им. В. И. Ленина», № 185, 1962, стр. 145—170.
158 Л. И. Ленин а. Сатирическое изображение дворянства в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин». «Ученые записки кафедр русского языка и литературы Архангельского государственного педагогического института им. М. В. Ломоносова», вып. 3, 1963, стр. 70—83.
159 Л. В. Т о д о р о в. Об анализе лирических стихов А. С. Пушкина в старших классах. Сб. «За творческое изучение литературы в школе». Изд. Акад. педагогических наук, М., 1963, стр. 208—236,
