CC BY
45
УДК 821(4)»19/20» ББК 83.3(4)6 Х 14
Хаджиева Л.Л.
Кандидат филологических наук, доцент кафедры литературы и методики преподавания Чеченского государственного педагогического университета, e-mail: luna6677@mail.ru
Хорольский В.В.
Доктор филологических наук, профессор кафедры истории журналистики и литературы Воронежского государственного университета, e-mail: khorolbox@mail.ru
ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЙ ДИСКУРС В ПОСТМОДЕРНИСТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ЕВРОПЫ РУБЕЖА XX-XXI ВВ.: СПОРЫ ОБ ИДЕАЛАХ И МЕТОДЫ ИЗУЧЕНИЯ
(Рецензирована)
Аннотация:
Впервые рассматривается проблема методологических предпочтений в процессе создания текстов в условиях информационного общества, распространения гедонистических потребительских идеалов, преобладания в массовой культуре развлекательно-иронических, игровых паттернов эпохи Постмодерна. Цель исследования - изучение взглядов представителей постмодернизма, рассмотрение методологии, повлиявшей на литературное и публицистическое творчество авторов, близких к канону постмодернизма, а также уточнение особенностей их научно-популярной публицистики (НПП) как отражения неизбежности «смены вех», трансформации канона модернизма. Анализ НПП и прозы Дж. Барнса, в меньшей мере - П. Акройда, взятой в контексте изучения симбиотических отношений художественного и публицистического дискурсов, позволил сделать выводы о противоречивости художественных и научно-популярных текстов, созданных под влиянием идей ризоматичности и релятивизации ценностей, что значимо для создания обобщающе-оценочных критериев при характеристике современного литературного процесса. Метод информационно-культурологического анализа текстов релевантен при обобщении фактов медиатизации продуктов масскульта, популяризирующих неоднозначные этические идеалы. Результаты исследования применимы в работе культурологов и медиакритиков, интерпретирующих тексты западных авторов, соединивших в своей деятельности журналистский документализм и художественную условность, «фикциональность». Ключевые слова:
Постмодернизм, массовые коммуникации, медийный текст, ризоматичность, симулякр, методологические предпочтения, амбивалентность методологии.
Khadzhieva L.L.
Candidate of Philology, Associate Professor of Department of Literature and Technique of Teaching, Chechen State Pedagogical University, e-mail: luna6677@ mail.ru
Khorolsky V.V.
Doctor of Philology, Professor of Department of History of Journalism and
Literature, Voronezh State University, e-mail: khorolbox@mail.ru
PUBLICISTIC DISCOURSE IN THE POSTMODERN LITERATURE OF EUROPE AT A BOUNDARY OF THE 20TH AND 21ST CENTURIES: DISPUTES ON THE IDEALS AND METHODS OF STUDY
Abstract:
The article is aimed at scrutiny of the world outlook of some authors close to postmodern aesthetics, at investigation of their methodological ambivalence, that influences literary texts and contemporary public writing (e.g. J. Baudrillard, J. Barnes, P. Ackroyd), popular scientific texts (PST), created under the influence of rhizome-structured textual models; value relativization patterns being the core of "transitional period" problem. The article deals with the unsolved problems of methodological preferences in postmodern literature in the context of symbiotic relationships of artistic and journalistic texts in the framework of information age ideology and predominance of hedonistic consumerism ideals. Dominating entertainment (playful) strategies and patterns of Postmodern mass culture determine imagery of both literary and journalistic texts. Contextual analyses of J. Barnes and - to a lesser extent - P. Ackroyd's PST and artistic discourses, investigated in the realm of artistic and non-fiction narration symbiotic unity, make it possible to draw conclusions about contradictory gist of such texts that are created under rhizomatic and relativistic ideals impact. This conclusion is important for creating generalized value-aspect criteria of contemporary literary process. Cultural-informational approach to PST analyses is relevant for mediatization of mass culture products bringing forth ambivalent ethical ideals. The article can be used during lecturing on foreign literature history. Also it can be used for cultural studies and media critical interpretation of texts that joins together fictional, documentary, popular scientific and other strategies.
Keywords:
Postmodernism, mass communications, media text, rhizome-structured textual models, simulacrum, methodological preferences, methodological ambivalence.
Почему актуально изучение публицистики писателей, близких к постмодернизму, почему в науке, несмотря на обилие работ по теме, до сих пор не исчерпана проблематика данного литературного движения и социального настроения, определившего многие тренды современной культуры? Почему мода на постмодерн в искусстве и философии, вопреки прогнозам и вердиктам, никуда не ушла?
Европейские постмодернисты не считали своей первоочередной задачей создание теорий и публицистических произведений. Но их теоретическую саморефлексию легко обнаружить не только в эссеистике,
но и в литературных произведениях, в письмах, интервью, в медийной практике. Очевиден публицистический пафос и тех авторов, которые вовсе выступают против теорий и любых «умствований» в искусстве [1: 323, 11]. Интернет-революция последних трех десятилетий (с ее девятым валом интернет-коммуникаций и «дигитальным разрывом» Севера и Юга планеты) особенно заметно повлияла на литературу и искусство постмодернизма и так называемого постпостмодернизма (еще один вариант термина - «а^ег-постмодернизм»), когда критика постмодернистского «плюрализма без берегов» стала в
науке о литературе нормой, на что справедливо указывали исследователи Ф.Б. Бешукова, М.А. Куч-менко, З.Р.Хачмафова и др. [2: 5]. Как правило, ученые, разграничивая термины «модерность» и «пост-модерность», указывают на отказ художников слова от принципов ценностной иерархии, заменяя её децентрацией и деконструкцией художественного мира как Текста, при этом часто толкуя отрицание серьезности и системности как протест против «тотального способа высказывания» (Ж. Лиотар), против «обанкротившейся тоталитарной эстетики» [3: 160].
Цель данного исследования -рассмотреть взгляды на публицистическое наследие ряда авторов, близких к канону литературного постмодернизма (напр., Ж. Бо-дрийара, Дж. Барнса, П. Акройда), особо учитывая значение паттернов научно-популярной публицистики (НПП), а также понимание этими авторами неизбежности «смены вех», трансформации канона модернизма. Для ученых-филологов, изучающих Постмодерн как литературную эпоху и этап эволюции мировой словесности, думается, интересен момент перехода в сфере методологии и теории литературы от примата изучения художественного текста (ХТ) к обсуждению художественных дискурсов (ХД) и социокультурных контекстов, о чем свидетельствуют труды таких ученых, как Ф.Б. Бешукова, У.М. Панеш и др. [3: 215]. Историко-культурный фон вновь приобретает первостепенное значение, но уже не как противодействие канону «новой критики» в её элиотовском изводе, но как бунт против метанар-ративов классики. Об этом и пойдет речь далее.
Еще в начале ХХ столетия были предсказаны глобальные перемены, ведущие к кризису техногенной цивилизации с ее культом рациональности, прогресса, либеральных ценностей. Представляется
оправданной следующая гипотеза: постмодернизм как источник радикального плюрализма идей и форм, как фермент медийной игры стал популярен благодаря глобальной эстетической революции в масс-медиа, порожденной интернет-коммуникациями и тотальной конвергенцией в искусстве, приводящей к слиянию жанров и форматов, к отказу от системности в литературе. Резонанс-эффект социальных и имманентно-культурных сдвигов, будучи во многом медийной реверберацией виртуально-знаковых ценностей, во многом и породил, на наш взгляд, постмодернистскую ситуацию в искусстве слова, породил очередную (хотя и более радикальную, по сравнению с началом ХХ в.) переоценку ценностей в художественных дискурсах.
Постмодернизм предполагает «атомизацию» картины мира, отказ от традиции детального анализа социальных явлений, что подтверждают и высказывания теоретиков Запада [4: 119]. Усложнился стиль суггестивной мысли авторов. Прочитать написанное интеллектуалами стало не под силу «даже профессорам Сорбонны» [5: 32]. Рядовой читатель, влекомый автором-релятивистом, ушел в мир мас-скульта, гедонизма и самоцельной игры. Западная публицистика, не без влияния НТР, ускорила взрыв интереса к фактографии. Постмодерн в лице авторов как «фикцио-нальных» текстов, так и авторов текстов, тяготеющих к научному модусу познания мира, к НПП, не только пересмотрел, но и осмеял многие ценности традиционной науки [6: 201]. Смех, ироническая стилистика подчеркивали тяготение к гедонистической философии.
Научно-популярный дискурс в Европе ХХ в. часто отличался глубокой философичностью. Для литературы и публицистики XX века, как известно, рассуждения об абсурде бытия стали общим местом. Философия экзистенциализма,
развиваясь в конце прошлого века, возродила НПП как переоценку опыта отцов-основателей, причем нео-экзистенциалистская нарра-ция, вновь фундируя вечные вопросы, способствовала появлению ряда самопародийных квазинаучных текстов, что наблюдалось в Великобритании и США. Логика Дж. Барнса, автора не только романов, но и статей о политике, к примеру, перекликается с эссеистикой А. Камю, когда речь заходит о тщете наших усилий навести порядок в социуме, но в то же время, НПП английского автора явно отличается от культурософского стиля экзистенциалистов. Он, рисуя в прозе и статьях нашу современность, создавая «кошмарный образ небытия», близок к пониманию абсурда, которое есть у А. Камю, порой прямо повторяя знакомые максимы. Его философскую идею можно сформулировать следующим образом: Бога нет, но абсурд тут, в душе каждого из нас, но его не надо бояться. В романе Дж. Барнса «История мира в десяти с половиной главах», ставшем вехой в истории Постмодерна, в нём мотив преодоления страха - один из ключевых. Что делать с насилием, войнами, агрессией? Мемуарно-публицистическая книга Барнса «Нечего бояться», где речь идет о страхе перед процессом умирания, о смерти и сыпучей незаметности (невидимости) утека-ния времени [8: 384], подтверждает мысль о страхе и трепете героев перед лицом неизбежной смерти, но выход, предлагаемый постмодернистами, похож на позицию страуса, засунувшего голову в песок.
Сизиф у обоих авторов справедливо наказан, он безропотно тащит свой крест, не думая о побеге. Но... он больше смеётся у Барнса, а у Камю плачет и изредка улыбается. Барнс ёрничает, скрывая слёзы хроникёра кризисной эпохи, но не пытается угнаться за мыслью предшественников - философов. Подобные приёмы наррации стали не только
частью авторского репертуара, но и методом анализа противоречий нашей эпохи. Самоирония также становится аксиоматическим постулатом в размышлениях писателей о жизни последних десятилетий, о своем творчестве. Клиповость восприятия и стилевая мозаичность делают в одно и то же время ХТ живыми, но и далёкими от целостности [7: 6]. Текучесть картины мира, почти не знающей аксиом здравого смысла, становится ферментом переоценки ранее осуществлённых переоценок. Традиция Сартра, Камю и Мальро была перетолкована в духе масскульта, внешняя связь с экзистенциализмом и модернизмом середины ХХ в. обернулась вторичной и внешней по отношению к пониманию глубинных основ нашего существования, парадоксальностью построений, «игрой в игру» автора и читателя.
Читая Бодрийара, Ги Дебора, Ж. Лакана, М. Фуко, Ж. Делеза и т.п., легко увидеть установку на отказ от стандартного философствования, склонность к анализу неклассических и постклассических вопросов, скажем, контроверзы феминизма и антифеминизма, де-виантного поведения героев в личной, особенно в интимной жизни. Как и в творчестве многих модернистов (Т. Тцара, С. Беккет, Э. Ионеско), у современного автора (того же Барнса), ориентирующегося на эстетику постмодернизма, ирония становится эффективным способом соединения прошлого и настоящего, интересным приемом выражения авторской позиции. В романе Дж. Барнса «История мира в десяти с половиной главах», ставшем вехой в истории Постмодерна, мотив преодоления страха - один из ключевых. Смех сквозь слёзы не связан с терзаниями духа. Что делать, например, с насилием, войнами, агрессией и другими атрибутами цивилизации, грозящими самоуничтожением роду людскому? Вопрос есть, а ответ подобен улыбке Чеширского кота.
В статьях Дж. Барнса и Д. Рей-филда мы видим Англию-вымысел, как она предстаёт перед повествователем, который рисует вслед за Э. Ионеско шаржи-гротески. Образо-созидание для Барнса - «нормальное несовершенство» [10: 221, 8, 9], свободный полёт фантазии, без установки на постижение законов бытия, хотя интуитивно он может в форме уайльдовского афоризма сделать немало глубоких замечаний о природе человека. В этом Барнс близок Д. Рейфилду, Дж. Фаулзу, и особенно П. Акройду. Не случайно героем Акройда стал О. Уайльд - художник, поставивший эстетику выше этики. «Завещание О. Уайльда» - это роман, где игра становится и формой и содержанием, а «интертекстуальность», перекличка эпох и произведений превращается в основной принцип повествования-пастиша. Диалог автора и героя у П. Акройда, споры персонажей, пронизанные духом «деконструкции», радикальной переоценки традиции, как и позиция авторов, близких к поэтике игры в научно-популярной публицистике (Дж. Деррида, Ж. Бо-дрийар, П. Рикёр, Ж. Лиотар, П. де Ман и др.), помогает выявить изначальный абсурд мира, утратившего глубину понимания, нормальность коммуникации между людьми. Авторы-постмодернисты часто не видят альтернативы ущербному дискурсу эпохи. Отсюда и стиль ядовитой иронии, включающий самоиронию.
Идея ризоматичности, антисистемности ХТ, популяризируемая названными авторами, в конце прошлого века стала когнитивным компасом эпохи Постмодерна, эта категория позволяет зафиксировать отход от гегелевской гносеологии, чему пример - НПП Ж. Бодрийара. Популярность французского ученого и публициста делает его классиком жанра околонаучного дискурса, завлекательного разговора с широкими кругами читателей, т и в то же время автором серьёзных
статей и эссе о нашем времени, когда массмедиа стали заменой литературным творениям и духовной пищей миллионов. Бодрийар анализирует зигзаги истории истории, в которой было много войн, революций, обмана и страданий. В сборнике эссе «Америка» он нарисовал США как дурную копию Англии: «Америка - не сновидение, не реальность, Америка - гиперреальность ... Возможно, истина Америки может открыться только европейцу, поскольку он один в состоянии найти здесь совершенный симулякр, симулякр имманентности и материального воплощения всех ценностей» [15:283]. Постмодернистская чувствительность помогает автору взглянуть на мир по-новому. Просторы Юты и Невады (desert for ever!) представляются Бодрийару воплощенной утопией, и он задает роковой вопрос: What are you doing after the orgy? «что будем делать после оргии?)». Что делать, когда все доступно: еда, вещи, секс, творчество? Отсутствие мотивации к ежедневному труду для многих зажиточных американцев становится драмой: «Вот в чем проблема Америки, которую унаследовал весь остальной мир» [15: 35], - пишет автор «Америки».
Читая статьи и эссе упомянутых авторов, можно сделать принципиальный вывод: никакой жесткой границы между «модернити» и «постмодернити» нет и быть не может. Модернизм был вчера, он существует сегодня, но и постмодернизм (как литературное явление) существует в зародыше уже в первые десятилетия прошлого века. А это заставляет говорить о необходимости отказа от привычной последовательности смены направлений в литературе XX века. На наш взгляд, постмодернистский публицистический текст - это разветвленный, как и сам постмодернистский дискурс, «лабиринт значений»: из него легко выбраться, но найденный выход может быть неправильным,
в том числе из-за частого применения языковых игр. Тексты, созданные учеными-популяризаторами (Ж. Бодрийар, Дж. Барнс, С. Хо-кинг, Р. Докинз и др.), часто отдают
инфотейнментом, эстрадой. Но это всегда популяризация знания, защита серьёзного обсуждения истины в СМИ и литературе.
Примечания:
1. Франк М. Политические аспекты нового французского мышления // Логос. 1994. № 6. С. 323-326.
2. Бешукова Ф.Б. Постмодернистский дискурс современной медиакультуры // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствознание. 2007. № 2. С. 150-157.
3. Панеш У.М. Изучение истории литературы сегодня: традиционные ориентиры, новые тенденции, базисные концепции // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствознание. 2006. Вып. 1. С. 213-216.
4. Хорольский В. Деконструкция и современная западная научно-популярная публицистика // Проблема национальных идентичностей в литературах Старого и Нового света: материалы Международ. науч. конф. Минск, 2002. С. 119-122.
5. Гонтар М. Постмодернизм во Франции: определение. Критерии, периодизация // Постмодернизм: парадоксы бытия. Ежегодник «Человек. Образ и сущность». М.: ИНИОН РАН, 2006. С. 32-45.
6. Бегбедер Ф. Лучшие книги XX века. Последняя опись перед распродажей. М.: ФЛЮИД (FreeFly), 2006. 201 с.
7. Чубарова В. Современное литературоведение: теоретические лики // Филологический вестник Ростовского государственного университета. 1998. № 1. С. 6-12.
8. Барнс Дж. Нечего бояться. М.: Эксмо, 2012. 384 с.
9. Барнс Дж. Письма из Лондона. М.: Хранитель, 2008. 446 с.
10. Барнс Дж. Лимонный стол: сборник / пер. с англ. И. Гуровой, Л. Мотылева. М.: АСТ: Транзиткнига, 2006. 221 с.
11. Постмодернизм: энциклопедия / под ред. А.А. Грицанов, М.А. Можейко. Минск, 2001. URL: http://infolio.asf.ru
12. Бодрийар Ж. Фрагменты из книги «О соблазне» // Иностранная литература. 1994. № 1. С. 62-74.
13. Землянова Л.М. Зарубежная коммуникативистика в преддверии информационного общества: полковый словарь терминов и концепций. М., 1999. 345 с.
14. Эко У. Заметки на полях "Имени розы" // Иностранная литература. 1988. № 10. С. 134-142.
15.Бодрияр Ж. Америка. СПб.: Амфора, 2000. 283 с.
References:
1. Frank M. Political aspects of new French thinking // Logos. 1994. No. 6. P. 323-326.
2. Beshukova F.B. Postmodern discourse of modern media culture // Bulletin of the Adyghe State University. Ser. Philology and he Arts. 2007, No. 2. P. 150-157.
3. Panesh U.M. Study of the history of literature today: traditional trends, new tendencies, basic concepts // Bulletin of the Adyghe State University. Ser. Philology and he Arts. 2006, No. 1. P. 213-216.
4. KhorolskyV. Deconstruction and contemporary Western popular scientific journalism // Problem of national identities in the literatures of the Old and New World: proceedings of the International scient. conf. Minsk, 2002. P. 119-122.
5. Gontar M. Postmodernism in France: definition, criteria, periodization // Postmodernism: paradoxes of existence. A yearbook of People. Image and essence. M.: INION, 2006. P. 32-45.
6. Begbeder F. Best books of the 20th century. The last inventory before a sellout. M.: Fluid (FreeFly), 2006. 201 pp.
7. Chubarova V. Modern Literature Studies: Theoretical Glimpses // Bulletin of Philology of Rostov State University. 1998. No.1. P. 6-12.
8. Barnes J. There is nothing to fear. M.: Eksmo, 2012. 384 pp.
9. Barnes J. Letters from London. M.: Khranitel, 2008. 446 pp.
10. Barnes J. The Lemon Table: collection / transl. from English by I. Gurova and L. Motyleva. M.: AST: Tranzitkniga, 2006. 221 pp.
11. Postmodernism. Encyclopedia / ed. by A.A. Gritsanov, M.A. Mozheiko. Minsk, 2001. URL: http://infolio.asf.ru
12. Baudrillard J. Fragments from the book Seduction // Foreign Literature. 1994, No.1. P. 62-74.
13. Zemlyanova L.M. Foreign communication studies on the on the threshold of information society: explanatory dictionary of terms and concepts. M.,1999. 345 pp.
14. Eco U. Notes in the margins of The Name of the Rose // Foreign Literature, 1988. No. 10. P. 134-142.
15.BaudrillardJ. America. SPb.: Amphora, 2000. 283 pp.
