CC BY
289
ТОПОНИМИКА СЕВЕРО-ЗАПАДА
А. Г. Манаков
ПСКОВСКО-НОВГОРОДСКАЯ ТОПОНИМИЯ В СВЕТЕ «ТЕОРИИ ФОРМАНТОВ»
(К ДИСКУССИИ ОБ ЭТНИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ РЕГИОНА)
Дославянская топонимия ПсковскоНовгородского региона
В начале нашей эры всю северную часть Восточно-Европейской равнины, занятую в основном таежными лесами, заселяли финноугорские народы. К югу от них проживали балтские племена: на языках летто-литовской (балтийской) группы слово «balts / baltas» означает «белый» (скорее всего, от той же основы произошло литовское bala /pala - «болото»). Но название Балтийское море, ныне переводимое как «белое», вероятно, имеет не балтское, а северогерманское происхождение
- от общескандинавского слова balte («пояс») [26, с. 54; 44]. До появления здесь славян бал-тские племена заселяли территорию в форме длинной узкой полосы, преимущественно в зоне смешанных и широколиственных лесов. Полоса постепенно сужалась при удалении от Балтийского моря и обрывалась к югу от современного местоположения Москвы [40].
По данным археологии, обширные области бассейнов озер Ильменя и Псковского до середины I тыс. н.э. принадлежали носителям культуры текстильной керамики, которую отождествляют с прибалтийско-финс-
ким населением. Проследить границу между территориями расселения финно-угорских и балтских племен можно, опираясь на данные по гидронимии. В настоящее время финноугорская гидронимия обнаружена во всех регионах севера Европейской России, включая также почти всю территорию Тверской области. Древние финно-угорские гидронимы можно встретить почти на всей современной территории Латвии, особенно к северу от реки Даугавы.
Недавно было доказано присутствие древней финно-угорской гидронимии в северной части Белоруссии - в бассейне Западной Двины и верховьях Днепра [49]. Именно здесь балтская и прибалтийско-финская гидроними-ческие зоны накладываются одна на другую, создавая переходный пояс, который можно рассматривать как древнейшую зону этнического контакта балтийских и финно-угорских народов.
Хотя до наших дней не дожило большинство финно-угорских племен, ранее обитавших здесь, но сохранились народы, родственные им: эстонцы, финны, вепсы, карелы, ижорцы и ряд других. Также при изучении
дославянской топонимии можно опираться на языки двух почти полностью исчезнувших к началу XXI в. прибалтийско-финских народов
- ливов и води, которые наиболее близки языкам древнейшего финно-угорского населения.
Финно-угорское происхождение имеют названия таких известных географических объектов региона, как возвышенность Валдай (эстонское vald или ливское valda - «волость, область»), озёра Ильмень (в первоначальной форме «Илмер»: эстонские ilm - «погода» и jerv - «озеро») и Селигер (эстонские selg -«плёс» и jerv - «озеро»). Прибалтийско-финское население дало название ряду крупных рек региона: Нева (финское neva - «моховое болото»), Мста (эстонское must или финское musta - «чёрный») и др. К этой же категории относятся многочисленные гидронимы с основой «кур-» (kurja - «проток, маленькая речка»; эстонское kuru - «ущелье, узкий проход», финское kura - «грязь, слякоть»): река Курья, озеро Куровское, деревни Курско, Курицко и т.п. Считается, что финно-угры дали имена ряду притоков крупнейших рек Псковской области - Великой и Ловати: Исса (финское isoisa - «большой отец»), Насва (эстонское nasv - «мель») и др. [25].
Обобщающее имя финно-угорских народов севера Восточно-Европейской равнины присутствует в названии озера Чудское. Филологи полагают, что этническое имя чудь, используемое в средние века славянами по отношению к прибалтийским финно-уграм, соответствует слову «чужой» и является одним из ранних заимствований из готского языка. Общеславянское слово *tjudjь считается производным от готского рiuda - «народ» (например, древневерхненемецкое thioda, прусское tauto и литовское tauta также переводятся как «народ»). Индоевропейская основа *teu-t-а означает «земля, народ», и имеет корень *tеu-«расширяться» (производным от него является также *teutonos - «хозяин земли») [48, с. 395]. Данное заимствование из готского языка приводит нас к интересному выводу, что первые славяне, обосновавшиеся в ПсковскоНовгородском регионе, должны были иметь до того непосредственный контакт с герман-цами-готами, т.е. были выходцами с Южной Прибалтики!
Второе название Чудского озера, исполь-
зуемое ныне в Эстонии и других европейских неславянских странах - Peipsi Jarv (на старых картах - Lacus Peipus). Филолог М. Фасмер высказывал версию о происхождении данного названия озера от эстонского *рeib(o)se(n) jarv - «озеро зябликов» [46, с. 378]. Однако в топонимической науке эта версия считается спорной, и потому господствует представление, что гидроним принадлежит древнему до-эстонскому населению [26, с. 466]. В этой связи следует обратить внимание на санскритскую основу paya- («вода, питьевая вода»), которая вполне могла быть использована для получения первоначального, дофинно-угорс-кого имени озера. Кстати, эта основа должна была получить завершение, в качестве которого мог выступить древнеевропейский аналог западнобалтского слова apus («источник, колодец»; сравн.: древнепрусское ape - «речушка, ручей», летто-литовское upe - «река» [41, с. 97-100]).
На картах XVI-XVIII вв., изданных в Германии, Нидерландах и Франции, Чудское озеро чаще всего обозначается как Lacus Peipus (Peipis) [51], где четко просматривается современная летто-литовская концовка pus. На языках балтийской группы pus переводится как «половина, сторона» (например, латышские puse - «сторона, половина» и pus -«пол-, полу-», литовское pusе - «половина»). Также иногда на старинных картах Чудское озеро именуется Lacus Peibas (Pei Bas, Peibus), что, вероятно, является переосмыслением второй части названия на латыни (basis - «основание, подножие»), или же отождествление с латинским падежным окончанием -bus (обозначающим, в частности, место, откуда происходит движение или к которому адресовано действие).
Несколько сложнее в летто-литовских языках найти соответствие первой части названия Peipus. Но и в данном случае можно привести примеры слов, имеющих близкую основу: в латышском языке - paeju, производное от paiet («пройти, проходить, миновать»), в литовском языке -pajudеti («двигаться»). А далее, по аналогии с латышским словом lejpus («ниже по течению», от lejа - «внизу, спускаться вниз», leja - «долина»), слово peipus можно перевести как «полпути, по пути, по движению».
Выходит, что древнеиндоевропейское (возможно, протобалтское) население могло дать первоначальное название Чудскому озеру Рауа-ари^' («источник питьевой воды»), которое было воспринято более поздними бал-тскими пришельцами как «озеро на середине пути» или «попутное озеро». Это название можно интерпретировать и как «путеводное озеро», учитывая то обстоятельство, что Чудское озеро позволяло выйти через реку Нарву к Финскому заливу Балтийского моря.
До недавнего времени в топонимической науке господствовала точка зрения, что северная граница древней балтской гидрони-мии протягивается по линии Рига - Великие Луки - Тверь, а южная - по реке Припять [40]. Однако в настоящее время обращено внимание на распространение западнобалтской (ят-вяжской) топонимии намного севернее этой линии, а именно в южном Приильменье и на большей части территории Псковской области [2].
Об этом же свидетельствуют и местные топонимические концовки, имеющие балтс-кое происхождение: -ать, -еть, -оть (реки Ло-вать, Полометь, Сороть), -ель, -ели, -оля (реки Алоля, Смердель, деревни Скачели, Хотоля), -ло, -ля (озёра Цевло, Яймля). Приведем для примера названия, возникшие несколько южнее, т.е. в поясе изначального господства балтской топонимии. Сюда относятся, в частности, и внешне славянские названия деревень с формантами -аты, -яты: Си моняты, У святы, Удвяты и др. Концовки -аты, -яты вполне могли стать результатом «славянизации» балтских топонимов (к примеру, носящих литовский формант -гсгаг, т.е.- ёчай) [50, с. 85].
Приведем иные топонимические факты, которые являются доказательством значительного присутствия балтских племен на Псковско-Новгородских землях в эпоху раннего средневековья. Одни примеры имеют подтверждение в современной топонимической науке, другие примеры зачастую опровергают гипотезы финно-угорского происхождения названий в пользу их балтского происхождения.
Так, официально признается, что названия реки Тосна и города Тосно произошли от балтийской основы *(и^па (древнепрусское слово Шпап означает «спокойный», авестий-
ское tusna — «спокойный, тихий»). А вот названия рек Луга и Нарва принято раскрывать на финно-угорской «почве»: Луга - от эстонского laugas («яма, лужа»), Нарва - от вепсского narvaine («порог»). Однако можно предложить и балтские версии происхождения этих гидронимов, тем более что у реки Нарвы имелась другая финно-угорская форма названия Ругодив - от имени местного божества Rukotivo («дух - покровитель ржи») [45, с. 513].
Название реки Луга вполне могло произойти от балтийско-иллирийского корня 1ща^} - «болото» (с индоевропейским корнем *leu-g, *lou-g - «чёрный»; например, литовское lrng(n)as - «лужа, топь»). Кстати, данную версию (от балтийских слов luga, liugas
- «болото, лужа, заболотившийся рукав реки, трясина») не отвергает и известный топони-мист Э. М. Мурзаев [18, с. 51]. Не исключено, что гидроним Нарва (Нарова) имеет балтийский корень nar-/ner- (nara - «поток», narus -«глубокий», nerti - «нырять, погружаться»). Об этом свидетельствует большое количество балтийских гидронимов, образованных от данной основы: реки Нярис (Вилия), Нарев (в прошлом - Наурве), Нарус, Нара, озёра Нарутис, Нарочис и т. п.
Также можно назвать не один десяток гидронимов на территории Псковской области, которые могут иметь балтийское происхождение. Во-первых, это реки: Плюсса (первоначальная форма Плюса) - от балтийского корня plrn- (латышские слова phist «течь, литься», plrnma «поток»); Сороть - от западно-баптмйской (прусской) основы *ser-/*sr- -«плыть»; Исса - от балтийского корня is- (латышские iss - «короткий», isinаt - «укорачивать, сокращать»); Ловать (в прошлом - Ло-воть) - от балтийского корня lob- (литовское lobas - «долина, русло реки, углубление», к примеру, реки Лобня, Лабунь, Лабеха и т. п.) и др.
Во-вторых, это озёра: Алё - от балтийской основы al-(el-), означающей «течение, сырое место» (например, латышские aluots -«родник», alus - «пиво», летто-литовское alksna - «лужа, болотистое место»); Себежс-кое (а также город Себеж) - от балтийского корня sabiez- (латышское sabiezet - «густеть»); Усвоя, Усвятское, а также реки Усвята, Ус-
веча, поселок Усвяты - от латышского uzvija
- «избыток» (отметим также, что существует гипотеза финно-угорского происхождения данных гидронимов, например, от финского usva - «туман») и др. Даже казалось бы «бесспорно» финно-угорское название Невель (озеро и город), носит балтскую концовку -ель и имеет свои заведомо не финно-угорские аналоги: литовский город Паневежис на реке Невежис (Nevezis) и село Невель на белорусско-украинской границе в Полесье.
Вероятно, что с племенами балтов на северо-запад Восточно-Европейской равнины проникли древние индоевропейские топонимические концовки -исто, -исть (озеро По-листо, реки Полисть, Кересть, деревня Добрости). Особого внимания заслуживают названия озера Полисто и реки Полисть, которые образованы при помощи индоевропейского суффикса -ist- от балтийского корня pal-(литовское palios - « моховое болото», латышское pali - «половодье, паводок»; сравн. palvalam на санскрите - «пруд, болото», латинское palus - «болото, трясина, стоячая вода» [38]). От той же балтийской основы произошло название реки Пола в Новгородской области, которая образует единую дельту с реками Полисть и Ловать при впадении в озеро Ильмень.
Балтийская топонимия встречается повсеместно к востоку от Чудского озера и вокруг Псковского озера, в том числе и к югу от последнего. Так, можно предложить версии балтского происхождения таких известных топонимов, как село Кривск на южном берегу Псковского озера (в устье реки Обдех) - не от имени славянского племени кривичей, а от балтийской основы griv- (латышское griva -«устье реки», литовское grwvys - «ров, канава»); село Гверстонь в Печорском районе и село Гверздонь в Гдовском районе - от балтийского zvirgzdas, zvigzdras («гравий, грубый песок»); остров Семский на Псковском озере
- от балтийского корня zem- (латышское zeme
- «земля», литовское zеme - «земля, почва»).
Название одного из древнейших русских городов Изборск принято производить от славянского антропонима Избор [31], или же от древнерусского слова избор («выбор»; отсюда Изборск - «место, выбранное для поселения»). По другой версии, название родствен-
но белорусскому Зборск, т.е. «город (поселение) с бора, у бора» [39, с. 127]. Существует также гипотеза финно-угорского происхождения этого топонима: от корня iso - «великий, высокий, длинный» или isa - «отец» [23]. Но в этой связи можно обратить внимание и на старобелорусское слово узворъ («край поля»), которое, скорее всего, произошло от литовского uzvaras с тем же значением [10, с. 129].
Также отметим возможность возникновения данного названия от южнославянской основы извор («водный источник»; вспомним, например, о Славенских ключах под Изборс-ком) с помощью балто-славянского суффикса
-sk- (-ск-). Заметим, что данный суффикс, древнеславянской формой которого является - bskb, не применялся при создании названий поселений от личных имен. А значит, топоним Izborbsкъ может означать «(город), расположенный при водном источнике».
Вероятно, что название средневековой исторической области на северо-востоке современной Латвии (на севере Латгалии) Та-лава произошло от балтийского корня tal- (латышские tale - «даль», talak- «далее») и древнеиндоевропейской концовки -ava («вода»). Отсюда же название реки Толба (Толва), впадающей в Псковское озеро напротив Талабс-ких островов. Кстати, в Изборской крепости XIV-XVI вв. одна из башен с захабом именуется Талавской [32] (второе ее название -Плоская).
Но какие же балтские племена оставили здесь свою достаточно многочисленную гидронимию и даже ойконимию? Ведь известно, что до прихода сюда переселенцев из Центральной Европы в середине I тыс. н.э. бассейны рек Великой, Луги, Ловати, Мсты и Волхова охватывала культура сетчатой керамики Ильменского региона, носители которой отождествляются археологами с финно-угорским населением. С появлением здесь сред-невропейских переселенцев местная культура прекращает свое развитие. Зарождается и развивается новая археологическая культура
- псковских длинных курганов, эволюционно никак не связанная с предшествующей [30].
Венедская и балто-славянская
топонимия Псковской земли
Согласно представлениям известного
11в
археолога В. В. Седова, основным исходным регионом миграции славян-венедов на север Восточно-Европейской равнины было Среднее Повисленье. Из Среднего Повисленья миграционные потоки через Мазурское Поозерье, средний Неман, бассейн Няриса-Ви-лии направлялись в северо-восточном направлении вплоть до Валдайской возвышенности [37, с. 348-354].
О том, что первыми славянами на этих землях были именно венеды, свидетельствует тот факт, что прибалтийско-финские народы пользуются названием славян, производным от этнонима «венеды». Например, эстонцы называют русских vene, venelane, venelainen, а Россию - Venemaa (а в фольклоре иногда даже Venedemaa). Аналогичное название русских используется и в финском языке - venaja или venalainen.
Ареал концентрации псковских длинных курганов южнее Псковского озера в полной мере соответствует обширному массиву топонимов с венедскими концовками -ово, -ево, -ино, где их доля сейчас превышает 50-60% (рис. 1). Этот массив охватывает Бежаницкую возвышенность, запад Судомской возвышенности и почти полностью бассейн реки Великой [14].
Понижение доли топонимов данной группы до 30-40% в других частях ареала псковских длинных курганов (в северной части Псковской области, в бассейне Мсты и на Валдайской возвышенности в Новгородской области) увязывается с перемещениями на эти земли другой группы славян.
Но даже в пределах обширного массива венедской топонимии наблюдается интересное явление: названия рек и озер здесь достаточно редко имеют венедские завершения (исключения составляют реки Пскова, Обнова, Макова, озёра Велино, Витьбино, Локново и ряд др.). Зато в гидронимии здесь широко представлены концовки -ье, -ья (озёра Двинье, Велье, Вялье, Наговье, Завердужье и др., реки Веребье, Кунья, Робья, Мурочья, Редья и др.) и -но, -ня, -на (озёра Локно, Лучно, Песно, Выскодно, Хвошня и др., реки Локня, Дубня, Мошня, Угорня, Опочна и др.).
То есть вероятно, что несколько раньше в бассейне реки Великой обосновались переселенцы, являющиеся носителями топонимии
с концовками -ье, -ья и -но, -ня, -на, а затем уже их вытеснили на более северные земли славяне-венеды. И действительно, к северу от линии Печоры - Псков - Порхов простирается область повышенной концентрации топонимов с перечисленными выше формантами. Но кто же был носителем этих топоформан-тов?
Но интересно, что поиск района становления топоформантов -ье, - ья заставляет взглянуть на современную карту Польши. Пояс повышенной концентрации топонимов с концовками -¡в, -¡а (и заметно реже -¡в, -¡а) протянулся по северу Польши от устья реки Одры (Одера) через все Польское Поморье в Мазо-вию, и далее закручивается в Малую Польшу и Верхнюю Силезию.
Обратим внимание на некоторое подобие распространенных на севере Польши топонимических концовок -¡в, -¡а и популярных в Древней Греции топоформантов -ия (древнегреческое ¡а - «одна»): достаточно вспомнить названия известных эллинских областей Лакония, Фессалия, Македония и др. Можно предположить, что на южное побережье Балтийского моря эти суффиксы проникли с греческими торговцами и даже колонистами по знаменитому «янтарному пути».
Причем, даже в «почвеннической» концепции становления славянских суффиксов признается, что праславянский суффикс -¡ь был унаследован из праиндоевропейского языка, но лишь на славянской территории получил особую словообразовательную функцию - с его помощью производятся прилагательные, «которые специфическим образом входят в парадигму имени существительного» [15, с. 124]. Но заметим также, что аналогичное явление могло происходить на определенном этапе и в балтийских языках, тем более, что пояс топонимов с данными формантами протянулся по землям, ранее заселенных бал-тскими племенами. Так, в современных языках балтийской (летто-литовской) группы существует местный падеж, который отвечает на вопрос где? и обозначает место: в литовском языке существительные единственного числа в местном падеже носят концовку -¡в.
Но вернемся к географии распространения топонимических концовок -ье, -ья (рис. 2). Через Мазовию и Подлясье этот топонимичес-
Рис. 1. Основные топонимические форманты Запада России и Белоруссии
кий пояс выходит на Волынь и Припятское Полесье, где наблюдается не только наличие данных формантов, но и первый район повышенной концентрации топонимов, образованных одновременно формантами за- и -ье (до 5-7% от всех топоназваний). Этот пояс соответствует ареалу вельбарской археологической культуры, образовавшейся под влиянием гер-манцев-готов, но в дальнейшем представленной преимущественно местным балто-славян-ским населением.
Западное Полесье (как белорусская его часть, так и украинская) послужило началом для нового пояса топонимов с формантами за-+-ье и -ье, -ья, протянувшегося на северо-восток Белоруссии вдоль возвышенностей Белорусской гряды. Не исключено, что славяне вельбарской культуры, являющиеся носителями данных топоформантов, появились здесь уже в середине I тыс. н. э., т. е. в период первой волны славянского переселения.
На северо-востоке Белоруссии доля топонимов с формантами -ье, - ья достигает своего максимума в Полоцком Поозерье, к югу от Западной Двины (до 12-15% от всех топо-названий). В соседнем Смоленском Поднеп-ровье доля аналогичных топонимов достигает только 7-10%. Однако, названный район повышенной концентрации данных топонимов мог сформироваться и в более позднее время, например, в эпоху формирования культуры смоленско-полоцких длинных курганов, т.е. с VIII в. [14].
Следующий район концентрации топонимов с формантами за-+-ье и - ье, -ья приходится на Псковско-Новгородский регион, причем охватывает преимущественно северную и восточную часть ареала культуры псковских длинных курганов, где в дальнейшем произошло становление культуры новгородских сопок. Носителей данных топоформантов можно вполне назвать балтийскими славянами или даже балто-славянами, тем самым, подчеркнув наличие в них крови балтов, в первую очередь, западных. Вполне вероятно, что данные славяне впервые занесли на эти земли предметы среднеевропейского (провинциально-римского) происхождения.
Еще более тесно связаны с Польским Поморьем топонимы, образованные с помощью формантов -но, - на, -ня. Но, в отличие от
топонимических концовок -ье, -ья, топофор-манты -но, -на, -ня совершили свое «путешествие» из Польши не по территории современной Белоруссии, а через западнобалтийские земли - Пруссию и западную Литву.
Известно, что среди переселенцев, участвовавших в великой славянской миграции, кроме славян, были представители разных этносов, прежде всего разноплеменные бал-ты и германцы [36]. Но, расселившись на одной территории со славянами, они включились в общий этногенетический процесс, который завершился становлением восточнославянского этноса и языка. Именно к таким этнически смешанным группам переселенцам следует отнести и носителей топоформантов
-но, -на, -ня. Пройдя через западнобалтские (прусские) земли, они должны были принять много элементов балтской культуры (не исключено даже, что именно они заимствовали у западных балтов курганную обрядность).
На новых землях балто-славяне в итоге обосновались между тремя озерами (Ильмень, Псковско-Чудским и Ладожским) к северу от славян-венедов, осевших в бассейне реки Великой. Это очень напоминает их расселение перед началом великой миграции, когда они проживали в Польском Поморье к северу от венедов, заселявших тогда бассейн реки Вислы.
Не исключено, что носители топофор-мантов -но, -на, -ня на новых землях со временем получили этническое имя прусы (пруссы). Это, с одной стороны, напоминало о землях изначального проживания переселенцев, а с другой стороны, подчеркивало их заметную западно-балтийскую этническую составляющую. Кстати, названия деревень Прусси, Пруссы, Прусово и Прусы можно и сейчас встретить на севере и северо-востоке Псковской области, а в Новгородской области к западу от Великого Новгорода располагается деревня Прусско. Да и в самом Великом Новгороде в средние века существовала Прусская улица в Людином конце, находящемся к западу от Волхова.
Также отметим, что археологи нашли аналогии между древностями псковских длинных курганов и памятниками суковско-дзед-зицкой культуры [33, с. 213]. Территория су-ковско-дзедзицкой культуры охватывала зна-
чительную часть бассейна Одера со смежными землями Среднего Повисленья, а на западе - междуречье Одера и нижней Эльбы. Таким образом, даже по представлениям археологов, прародину носителей культуры псковских длинных курганов нужно искать не только в Среднем Повисленье, но и на северо-западе современной Польши или даже северо-
востоке Германии.
Словене ильменские
С конца VI - начала VII вв. в Европе наступает потепление, что привело к значительному уменьшению увлажненности, понижению уровней озер и рек, усыханию и сокращению болот. Соответственно, складываются благоприятные условия для земледельческого освоения речных пойм [37, с. 370]. В этот период в Псковско-Новгородском регионе формируется новая археологическая культура, получившая название - культура сопок Приильменья (новгородских сопок).
Для обозначения потомков носителей культуры сопок в последующем закрепился этноним словене ильменские (или словене новгородские). Носители культуры сопок выбирали для мест своего обитания участки, наиболее привлекательные для пашенного земледелия. Так, на Северо-Западе России районы концентрации сопок привязаны к дерново-карбонатным почвам, или к плодородным аллювиальным землям речных и озерных долин [8; 11]. Данные славяне, являющиеся носителями культуры сопок, не только создавали свои собственные поселения на этих землях, но и, как свидетельствуют археологи, вытесняли местное население - носителей культуры псковских длинных курганов.
Согласно самым последним представлениям В. В. Седова, предки словен ильменских прибыли в Псковско-Новгородский регион в результате миграционного передвижения славян в середине I тыс. н.э. И хотя культура новгородских сопок сформировалась несколько позже, она имела местные корни. Как и носители культуры псковских длинных курганов, данная группа славян вышла, предположительно, из земель Среднего Повисленья, и продвигалась почти теми же путями и направлениями [37, с. 372].
Ареал расселения носителей культуры сопок частично наложился на территории, ранее заселенные носителями культуры псковских длинных курганов. Первоначально славяне культуры сопок проживали чересполосно с предшествующим им славянским населением, но со временем носители культуры длинных курганов были вынуждены принять культуру сопок. Кроме того, в этногенезе словен новгородских приняли участие местные финноязычные племена, особенно по мере расселения словен далеко за пределы ареала культуры длинных курганов.
Основным районом распространения новгородских сопок является бассейн Ильменя, а также верховья рек Луги и Плюссы. Также сопки встречаются в отдельных пунктах в бассейнах рек Великой, Мологи и верховьях Западной Двины [33, с. 239]. Данный район в значительной степени соответствует ареалу повышенной концентрации топонимов с формантами -ицы, -ица, и, кроме того, -ск,
-ско (-цк, -цко). К примеру, на заселенном словенами новгородскими севере современной Псковской области, в бассейнах Шелони и Плюссы, а также рек, берущих начало на Луж-ской возвышенности, доля названий с крайне редкими для сельских поселений формантами -ск, -ско, -цко составляет от 3 до 10%.
Здесь же высока доля топонимов с формантами за-+-ье, где она почти повсеместно превышает 8-10%, а в ряде местностей достигает даже 20-25%. Также необходимо добавить, что топонимы с формантами -ье, - ья, за-+-ье приурочены в основном к районам контакта носителей культуры сопок и культуры длинных курганов (те. словен новгородских и предков псковских кривичей). Поэтому вполне вероятно, что некоторые группы псковских кривичей в дальнейшем сами стали носителями данных топонимических формантов.
Несколько более позднему ареалу расселения новгородских словен (к концу XIII в.) соответствуют районы повышенной концентрации то понимов с формантами -ицы, -ица, наиболее часто встречающихся на Ижорской возвышенности (до трети местных топоназ-ваний), а также в бассейнах Плюссы и Луги (до 10% топонимов). Причем появление в Приильменье топонимических концовок -ица,
-ицы можно действительно связывать с племенем, носящем этническое имя славене (=словене) - именно так называло себя население пражско-корчакской археологической культуры в Центре Европы, сформировавшейся в течение У-'УП вв.
После того, как значительная часть венедов в середине I тыс. н.э. покинула Среднее Повисленье, пустующее пространство заняло население новой славянской культуры — пражско-корчакской. Именно славя -
не этой археологической культуры отождествляются нами с носителями топонимических концовок -ица, -ице (рис. 3). В Восточной Европе пражские концовки -ице преобразовались в -ицы и, вероятно, по причине контакта с восточными балтами, в - ичи. Возможно, что благодаря славянам пражс-ко-корчакской культуры в Среднем Повисленье место венедских топоформантов -ово, -ево, -ино заняли топонимические суффиксы -ов, -ев, -ин.
Рис. 3. Распространение в Белоруссии топонимов с формантами «-ица, -ицы»
Таким образом, на Псковско-Новгородских землях названия с формантами -ичи и -ицы (производных от *-ії]і) объединяются в один класс топонимов. Но возможна и модель топонимов, заканчивающихся на -ица/-ицы (образованных из *-ік-), исконно реализующаяся в форме единственного числа [4, с. 229]. Топонимам с формантом -ица параллельны образования на -ец (на Новгородчине чаще выступающие гидронимами), отличающиеся от первых только мужским морфологическим родом. Как считает филолог В. Л. Васильев, в новгородской топонимии формы на -ец обычно появлялись не самостоятельно, а в качестве вариантов к устойчивым исконным формам на
-ичи/-ицы, или на -ица [4, с. 282-283].
Новгородская Русь
Но какая же группа переселенцев из Центральной Европы являлась носителями топонимических концовок -ск, -ско (-цко)? Некоторые археологические наблюдения, подтвержденные антропологическими данными, указывают на связи Приильменья с Польским Поморьем [3; 6; 29]. Кстати, именно с переселенцами из Польского Поморья могло быть занесено в Приильменье название Новгород. Города с именами Старгород и Новгород (Бїаг^агсі, Starogard, Nowogard, Nowogrod и др.) встречаются в Польском Поморье фактически повсеместно. В этой связи вспомним одну из легенд об истории возникновении Великого Новгорода.
Так, известный русский историк Н. И. Костомаров рассказывал: «Два брата - Словен и Рус вместе со своими приближенными решили найти новое отечество. Продвигаясь на север, дошли они до озера, которое назвали Мойско. Из озера вытекала река. Гадание предсказало им, что следует остановиться здесь на жительство. У истока реки они и поселились.
Озеро было переименовано в честь дочери Словена в Ильмень, а реку по имени сына Словена Волхва назвали Волхов. Именем меньшого сына Словена был назван Волховец. А основанному ими городу дали наименование Словенск. Рус поместился у соляного колодца и основал город по имени Руса (имеется в виду Старая Русса). Одной из рек он дал
имя жены - Порусья, а другой реке - имя своей сестры - Полисть.
Много лет жили они, распространив свои владения до Ледовитого океана. Затем Приильменский край постигла беда - моровая язва. Жители разбежались. Опустели и Словенск и Руса. Прошли годы. Услышали славяне про землю предков своих, лежащую в запустении, и отправились туда. Снова завоевали они берега Ильменя, поставили новый город, но не на прежнем месте, а на новом, выше старого, и назвали его Великий Новгород» [12, с. 16-17; 13].
Конечно же, трудно сказать, где в этой легенде правда, а где - вымысел. Но если имя Словен является отражением этнического названия словены, то может и имя Рус также является названием какого-то племени? Напомним, что Приильменье, в особенности южное, действительно является районом концентрации «русской» топонимии: озеро Русское и река Порусья, город Старая Русса (первоначально - Руса), деревни Русса (на реке Волхов), Новая Русса, Русска, Русски и т. п.
Сравнительно недавно топонимисты выдвинули гипотезу, что «русские» названия Приильменья имеют балтское происхождение [2]. Аналогию нашли в Подмосковье, где названия рек Руза (Руса) и Русса (Русца, Рузца) производят из балтийского ruosa «узкий луг с ручьем» или же «залуженная речная долина». Вероятно, что эти топонимы имеют индоевропейский корень *ms-, *ms- («течь, истекать, литься»), который присутствует также в латинском ms («роса, влага»), литовском rasa, латышском rasa и славянском слове «роса» [48, с. 123].
К этому добавим, что исследователь псковской топонимии С. Е. Мельников предложил следующую трактовку топонимов с основой «рус-» - «ключ, источник, родник». Считается, что тот же корень присутствует и в славянском слове «русло» [17]. Выходит, что название области Порусье в Южном Приильменье может означать то же самое, что и Пруссия в Прибалтике, т. е. «Водный край» или даже «Озерный край» («Поозерье»)!?
С гипотезой балтского происхождения «русской» топонимии можно согласиться и по другой причине. Дело в том, что в Южном
Приильменье широко распространены топонимы с «балтскими» концовками -ать, -оть (реки Ловать, Верготь), -ле, -ля (деревни Реп-ле, Конопле, Тулебля) и др. С другой стороны, в Приильменье повышена доля топонимов с суффиксами -ск, -ско, -цк, -цко (и производных от них -ское, -цкое). Такую же топонимическую суффиксацию можно встретить в Польском Поморье, связав ее формирование с результатом смешения западных балтов (возможно, пруссов), германцев-готов и прибалтийских славян-венедов.
Наиболее вероятный район становления вышеназванных формантов, в особенности топонимических концовок -ско, находится в северо-западной части современной Польши. При этом пояс повышенной концентрации топонимов с формантами -ск, -ско (от 3% до 5% топонимов) почти полностью накладывается на основной пояс топонимов с формантом -ье, протягиваясь от междуречья Варты и Одры через Польское Поморье и Мазовию в Подлесье и Малую Польшу. Этот пояс, в полном соответствии с восточным направлением расширения ареала вельбарской археологической культуры, имеет ответвление на Волынь и Припятское Полесье, где доля топонимов с данными формантами в ряде местностей достигает 6% и более.
Припятское Полесье служит началом сразу двух поясов с повышенной долей топонимов с формантами -ск, -ско, -цк, -цко (рис. 4). Первый из них тянется в северо-восточном направлении вдоль Белорусской гряды, однако прерывается в южной части Полоцкого Поозерья и «проявляется» вновь только в При-ильменье. Второй пояс протянулся из Полесья в восточном направлении - на Брянщину и далее, постепенно рассеиваясь. В Прииль-менье ареал наибольшего распространения топонимов с данными формантами расположен внутри крупного массива топонимов с формантами за-, -ье, -ья, и при этом соответствует самому западному району концентрации новгородских сопок (в бассейне Шело-ни, в верховьях рек Луги и Плюссы).
Напомним, что суффиксы -ск, -ско, родственные греко-фракийским -iskas, -iskus, были приняты одновременно балтами (в формах -isk, -iskas, -iskеs, -iskis, -ska) и скандинавами, в т. ч. готами (в формах -isk, -sk). В на-
чале нашей эры готы в Польском Поморье подчинили себе германцев-ругов (русов), которые стали частью этого народа, но могли сохранить свое этническое имя. В пределах созданной готами вельбарской археологической культуры русы-германцы смешались с западными балтами и славянами-венедами, и вполне могли стать носителями данных топо-
формантов.
На территории современной Белоруссии, до славян заселенной балтами, эти суф -фиксы в формах -еск, -ьск, позже видоизменившиеся в -ск, -цк, стали обозначать города: Волковыеск (Волковыск), Клеческ (Клецк), Случеск (Слуцк), Пиньск (Пинск), Меньск (Минск), Дрютеск (Друцк), Видбеск (Витебск), Полотеск (Полоцк) и др.
В Псковско-Новгородском регионе, а точнее, в ареале археологической культуры новгородских сопок, суффиксы -ск, -цк, -ско,
-ска, -цко ныне используются преимущественно в названиях сельских поселений: Изборск, Сумск, Щирск, Которск, Любенск, Шимск, Голуб ско, Марьинско, Русско, Русска, Прус-ско, Курско, Чудско, Курицко, Верясско и др. Гидронимы же обычно носят концовки -ское,
-цкое: озеро и болото Куровское, озёра Русское, Межницкое, Рдейское, Велинское и др.
Таким образом, вполне возможно, что появление топоформантов -ицы, -ица, а также -ск, -ско (-цко) на Северо-Западе России связано с расселением здесь предков словен новгородских, а точнее, носителей археологической культуры сопок Приильменья. Судя по всему, хорошо известные по русским летописям словене новгородские были разноплеменным образованием, о чем свидетельствуют как их обобщающий этноним (словене =сла-вяне), так и множественность топонимообразующих форматов в Приильменье, имеющих, к тому же, различное происхождение.
Однако этноним словене мог относиться и к одной из групп переселенцев из Центральной Европы, а именно к славянам праж-ско-корчакской группы (вспомним, например, имена народов, являющихся их прямыми потомками - словаков и словенцев). Именно славяне этой группы были носителями топонимических суффиксов -ица, -ицы. Кстати, в центральной части Польского Поморья есть
Рис. 4. Распространение топонимов с формантами «-ск, -ско, -цк, -цко» на Западе России и в Белоруссии
район, называемый Словинское Поозерье, куда дотянулся с юга пояс топонимов со пражскими формантами -ица, -ице, и где широко представлена «словенская» топонимия (поселения 81амтв, Slawsko, 81вм>1по и др.). Можно даже предположить, что словене ильменские были как раз выходцами из этих земель.
Носителями же топонимических суф -фиксов - ск, -ско (-цко) могли стать переселенцы из любой части Польского Поморья и Мазурского Поозерья, связываемые с вельбарс-кой археологической культурой. Они вполне могли называться руссами (как, впрочем, и пруссами) Заметный неславянский компонент в топонимии Приильменья подчеркивает и повышенная концентрация здесь топоназва-ний с концовками -ек, -ик, являющимися аналогом раннеславянского суффикса -ец. Эти топонимические суффиксы так и не приобрели собственно славянскую форму, т. е. не прошли перехода звука к в ц, характеризующего третью палатализацию в славянских языках (смягчение согласных к, г, х после гласных звуков и, е).
Вероятно, переселение носителей топонимических формантов -ье, -ье, -ья; -но,
-на, -ня; -ск, -ско из Польского Поморья и Мазурского Поозерья в Псковско-Новгородский регион происходило в несколько этапов в течение второй половины I - начала II тыс. н.э. Последняя миграция западнобалтского населения, связываемая В. В. Седовым с переносом из Мазовии и Подляшья на Псковско-Новгородские земли традиции сооружать жаль-ничные могильники (от древнерусского слова жальник - «кладбище, погост»; сравн. польские 2а1 - «скорбь, плачь» и zalnik - «кладбище», а также прусское galan - «смерть»), произошла в Х1-Х11 вв. [35].
В заключение данного раздела сделаем важный историко-географический вывод: носители германско-западнобалтской топонимии (русы или прусы) обосновались на Северо-Западе Русской равнины главным образом между озерами Ладога, Ильмень и ПсковскоЧудским. Этот Озерный край в природном отношении схож с районом их первоначального проживания в Польском Поморье и Мазурском Поозерье. А вот к югу от них, в бассейне реки Великой, поселились славяне-венеды. И это также неслучайно, т. к. славяне-
венеды были выходцами из Среднего Повис-ленья, расположенного южнее Польского Поморья и Мазурского Поозерья.
От Палатина до Плескавы
И все же как произошло название города Псков и реки Псковы? В современной топонимической науке до сих пор по этому поводу нет единой точки зрения. Псков впервые упоминается в Повести временных лет под 903 г. в форме Пьсков; под разными датами Х-Х1У вв. Плесков, Пльсковъ, Пьсковъ. Причем в качестве исходной большинство исследователей признает форму Плесков [26, с. 343], отсюда
- родство с названиями городов Pszczyna (*Р1ы^па) в Верхней Силезии и Плиска в Болгарии. Выпадение -ль- объясняется польским влиянием [45, с. 397].
Обратим также внимание на балтийско-немецкое название города Pleskau (от реки Pleska=Пскова), финское и эстонское -Pihkava, Pihkva (от финского pihka «смола» и эстонского р№ «липкая масса»). Топонимист А. И. Попов реконструировал гипотетическое название реки Пскова на языке прибалтийско-финского народа ливов как Piiskva, где pH «смола», а -va - некий финно-угорский суф -фикс [25, с. 72]. Тогда намечается своеобразная топонимическая «цепочка»: Piiskva - река Пскова - город Псков. В этом случае первичной признается форма Пьсковъ, а звук «л» считается более поздним образованием, возникшим после мягкого губного «п» [39, с. 275]. Аналогичной точки зрения придерживался археолог В. В. Седов, считавший, что название Плесков использовали новгородцы, сами же псковичи изначально называли свой город Псков [34]. Тем не менее, первичность формы Пьсковъ по отношению к Пльсковъ в полной мере не доказана, поэтому происхождение топонима нельзя считать окончательно выясненным.
Доказанным сейчас следует признать лишь то, что первичным для топонима Псков является название реки, на которой был основан город. Причем очевидно, что Пскова -относительно более позднее название реки. Возможно несколько вариантов первоначальной формы гидронима, но до нашего времени дошли только сравнительно более ранние
названия Плеска и Плескава. Если принять в качестве исходной формы название города Плесковъ, образованное с помощью славянского притяжательного суффикса -овъ, то название реки, давшее ему такое имя, должно звучать как Плескава (с привычной для бал-тов и западных славян концовкой -ава - в значении «вода»). Так, если бы река в момент основания поселения носила имя Плеска, то город при ней стал бы называться Плескинъ.
Заметим, что в названии Плескава, как и Плеска, сочетание -еск- вовсе не обязано выступать в качестве части гидронимической основы, а может являться типичным балто-славянским суффиксом (позже замененным на суффикс -ск- и сросшимся с основой в названии Пск-ов). Выходит, что топонимической основой в современном названии города является только первая буква?! Но в ранних вариантах названия города мы видим основу «пл-», при этом вторая буква («л») в местной языковой среде со временем выпала. Но что же означает эта топонимическая основа, и могла ли она использоваться на ПсковскоНовгородских землях, учитывая их этническую историю в дописьменную эпоху?
Найдем схожие названия по пути продвижения славян-венедов с территории современной Польши через прибалтийские земли на Северо-Запад России. Такими названиями являются города Плоцк (Польша) и Полоцк (Белоруссия), а также река Пола, впадающая в озеро Ильмень. Считается, что все эти названия образовались от индоевропейской основы pal- ( *pol-t-) « болото, топь, трясина». От этой основы произошли: литовские pala («болото») и palios («заболачиващееся озеро»), древнелатышское paltis («дождевой ручей») и латышское palte («лужа, дождевой поток»). Как и балты, славяне стали использовать эту основу для обозначения понятий, связанных с влажностью и сыростью. Кстати, данная основа представлена и латинском языке, где palus означает «застойная вода, болото», а paluster, palustris, paludosus - «болотный, болотистый».
Таким образом, названия польского Плоцка (известен с XI в.) и белорусского Полоцка (в 862 г. упоминается как Полотеск, назван так от реки Полоты; позднее Полтеск, Полоцк) имеют абсолютно идентичное про-
исхождение, однако по причине выпадения гласного звука «о» корень сократился до двух букв - «пл». Возможно, что к той же основе восходят литовское plava - «моховое болото, болотистый приозерный луг, плавучий остров» и латышское plava - «луг» [39, с. 261].
Но оказывается, что топонимическая основа pal- широко распространена и на итальянской родине венетов (оставивших свое имя в названии области Венето и города Венеция на Адриатике) и этрусков. Не исключено, что к образованию данной топонимической основы причастно название одного из семи римских холмов Palatium (отсюда - дворец римских императоров Палатин и древнерусские «палаты»). Богине-хранительнице Палатинского холма римляне дали имя Palatua. Считается, что название этого римского холма происходит от имени древне-италийской богини пастухов и скота Pales, в честь которой 21 апреля проводился праздник Palilia, когда, после принесения жертвы, устраивали костер из соломы и сена. Также здесь не исключена связь со словом palatum -«нёбо» (или же «небесный свод»).
Возвращаясь к происхождению названий города Псков (Плесков) и реки Пскова (Плеска, Плескава), отметим, что эти географические объекты расположены на границе раннесредневековых групп населения славя-но-венедского и балто-прусского происхождения, что вполне могло привести к совместному топонимообразованию: балтийский корень «пл-/пол-/пал-» от индоевропейской основы pal- («болото»), балто-славянский суффикс -еск-/-ск- и венедо-славянский суффикс -ов-(в данном случае заменивший балтийскую топонимическую концовку -ава в значении «вода»). Согласно предлагаемой гипотезе можно реконструировать первоначальные названия: река Pal-esk-ava (т. е. «болотная вода», что равнозначно современным гидронимам Полисто и Полисть) - Плескава - Плеска -Пскова (последнее - уже от современного названия города) и город Pal-esk-ov - Пльсковъ
- Псков.
От Велино до Великой
Город Псков стоит не только на реке Пскове, но и на реке Великой, название кото-
рой имеет внешне очевидное славянское происхождение. Хотя в данном случае следует отметить, что форма названия «Великая» может и не являться первоначальной. Не исключено, что ранее река называлась Велья (или Велия), что соответствует названиям многих гидронимов в Псковской области и на всем Северо-Западе России.
Происхождение этого названия бесспорно славянское - в старославянском языке «большой» образует сравнительную степень велий («самый большой»: сравн. белорусское слово вельм1 - «очень»). В польском языке и сейчас есть слово wiele («много»), производным от которого является wielki («большой, великий»). Причем интересным может оказаться факт, что в немецком языке слово viel также означает «много, многое», а в эстонском языке существуют созвучные слова valja, valjas - « наружу, вне» ( производные от valine, valis- «внешний, наружный») и vali (valja), valu, valjak - «поле, поляна, площадь».
Напомним, что топонимы с основой «вел-/вол-» очень популярны в пределах всего «венетского мира». Филологи считают, что слова с корнем vel- (а иногда и val-) имеют индоевропейскую основу *uel- - « давить, теснить, угнетать». Также ей близка другая индоевропейская основа *ual-d- (корень *ual- -«иметь силу, быть сильным»), которая дала начало славянским словам «владеть», «власть», «волость» и т. п. [47]. Можно, например, обратить внимание и на то, что в латинском языке существуют слова volgo (vulgo)
- «повсюду, вообще», volgus (vulgus) - «множество, толпа, народ» и volgaris (vulgaris) -«общенародный, всеобщий, всем известный».
Топонимическая основа «вел-» встречается на всем пути продвижения славян-вене-дов на современный Северо-Запад России. Во-первых, это река Вилия (первично славянское Велья [44, с. 315]; литовское название - Ня-рис), на которой стоит Вильнюс, получивший название именно от этой реки. Во-вторых, по мнению известного белорусского топоними-ста В. А. Жучкевича, название Велья использовалось в ранее средневековье для верхнего течения реки Западной Двины (Даугавы в Латвии). Как и многие другие крупные реки, Западная Двина в прошлом на разных участках течения имела различные названия. В под-
тверждение своей гипотезы ученый привел ряд названий, встречающихся в верховьях этой реки: город Велиж, селения Велищи, Привелье, Завелье [9, с. 30].
Иногда топонимическую основу «вел-» равняют с праславянским корнем «вол(г)-» в значении «мокрый, влажный». Эти основы произошли от индоевропейского *uel-g- (*uol-g-), который трансформировался в общеславянский *volg- («влага», «сырость»). Отсюда произошли диалектные слова «волглый» («влажный»), «волгнуть» («сыреть») и т. п. Многие филологи полагают, что именно в эту категорию попадает и название реки Волга (по аналогии с двумя польскими реками Wilga: от польского wilgoc - «влажность»). Та же основа используется в балтийских языках: литовское vilgyti - «мочить», латышское velgme -«влага» (velgans - «влажный») [47, с. 156].
Правда, существует еще и другая версия происхождения названия реки Волга - от балтийского корня jig- (ilg-), который дал начало литовским jilgas, ilgas - «длинный» и ilgoji -«самый длинный» [5]. С другой стороны, то-понимист Б. А. Серебренников обращал внимание на широкое распространение в ВолгоОкском междуречье гидронимов с концовкой -га, относящихся к дофинно-угорскому населению. Однако не менее убедительной выглядит гипотеза финно-угорского происхождения названия реки - от корня *valg- в значении «белый, светлый» [43].
От основ «вел-/вол-» в значении «мокрый, влажный» производят названия историко-географической области в бассейне Западного Буга и южных притоков Припяти Волынь (или Велынь; ныне Волынская область на северо-западе Украины). Почти аналогичное название, а точнее Волин (город прибалтийских славян-венедов на одноименном острове), сохранилось с эпохи раннего средневековья на северо-западе Польши. Западные славяне, проживавшие в округе острова Волин, подобно своим восточнославянским тезкам, носили имя волыняне.
Впрочем, в данном случае более предпочтительным выглядит собственно топонимическое значение основы «вел-/вол-» - «пространство, свобода, воля» (от индоевропейского корня *uel-/*uol- в значении «хотеть, желать»), которое все же ближе к понятиям
«власть, волость». Например, в польской топонимии очень распространены названия сёл wola, что дословно переводится как «воля». А в эстонском языке слово voll, также заимствованное из индоевропейских языков, означает не только «воля», но и «право, власть» (отсюда volitus «полномочие» и volikogu «дума, совет, собрание»). В немецком языке слово voll имеет такие значения, как «весь, целый» и «полный, наполненный». И, наконец, немецкие Volk, Volker означают «народ, нация».
Но еще более интересны топонимические параллели, возвращающие нас опять же на итальянскую родину этрусков и венетов. Напомним, что соседнее с Палатинским холмом возвышение в Риме, где стоял храм Весты и откуда начиналась «Священная дорога» (Via Sacra) к Форуму, носила название Velia (по сути, vel- здесь означает «в высшей степени, особенно, весьма»). Также имя Velia в римское время использовалось для названия греческой колонии Elia, расположенной на побережье Тирренского моря в Лукании (близ современного городка Ашеа на востоке области Кампания).
Недалеко от Рима, на границе итальянских областей Лацио и Умбрия, протекает река Велино (Velino), образующая при впадении в реку Нера (левый приток Тибра) уникальный водопад Марморе. В доримское время река Велин (Velinus) не достигала Неры и образовывала огромное Велинское озеро (lacus Velinus). Река и озеро ежегодно заливали обширную долину, образуя болота. На это обратил внимание один из римских консулов, который повелел пробить брешь в известняковых утесах, открывшую водам Велинского озера свободный путь в реку Нера [27, с. 400]. А образовавшийся водопад Марморе стал крупнейшим искусственным водопадом Европы, существующим еще с античной эпохи.
Многие топоназвания в Центральной Италии с основами vel-/vol- носили в этрусско-римскую эпоху сакрально-религиозный оттенок. Это, например, храм Voltumna (богини этрусков), где проходили собрания союза этрусских государств. Возможно, существует прямая связь между именем этрусского божества и живущим в области Лацио племенем вольсков (volsci), а также столицей эт-
русских городов-государств Velzna (римское название - Volsinii, ныне Bolsena, Больсена) и расположенным поблизости озером Volsiniensis (сейчас - Lago Bolseno, озеро Больсена). Отметим также этрусский город Velathri (римское название - Volaterrae, ныне Volterra, Вольтерра). Имена с основами vel-/vol- были очень популярны у этрусков: Veles, Velusna, Velusina, Volusius, Volusenus и др. [16].
Такой же сакральный смысл приобрели основы «вел-/вол-» и в Прибалтике - у балтов и поморских славян. У язычников-балтов слова veles, velnias обозначали умерших и, вместе с тем, злых духов [5, с. 197]. Литовское слово veles и поныне переводится как «душа» (от -сюда производят старое название города Зна-менска в Калиниградской области - Велау / Велов). В сказках прибалтийских народов в качестве противника бога Перкунаса часто выступает Велинас или Вельняс (velnias по-литовски, velns по-латышски), убегающий от грозного Громовержца [28, с. 405].
Восточные славяне почитали Велеса -бога стад и покровителя пастухов, бога богатства, мудрости и поэзии. Древнеримским аналогом Велеса является уже известная нам богиня Палес. Очень вероятно, что именно имя бога Велеса задолго до появления собственно славян, еще в эпоху господства в Европе венетов, воспринималось в их среде как «большой, великий», так и «власть» (от индоевропейской основы *uel-/*uol-/*ul- произошли также слова «вол», «волна» и «вал»). Отсюда и широкое распространение на ранее венетс-ких землях топонимических основ вел-/вол-. В этой связи можно вспомнить западнославянское племя велетов-лютичей, проживавшее в раннем средневековье в междуречье Одры и Эльбы и, вероятно, особо почитавшее бога Велеса.
Также заметим, что аналогичную индоевропейскую основу, кроме реки Волги, имеет вытекающая из озера Ильмень река Волхов, происхождение названия которой до сих пор считается спорным. Напомним, что бассейн Волхова и верховья Волги были наиболее ранними местами оседания славян-вене-дов, переселившихся с современной территории Польши в результате великой славянской миграции. И кстати, имя расположенного на Верхней Волге города Тверь имеет удивитель-
ное созвучие с принятым в Италии названием реки Тибр - Теуеге (в античное время - Tiberis). Вероятно, в обоих случаях в качестве индоевропейской основы выступает ^иег - «хватать, охватывать, обрамлять», сохранившее свой первоначальный смысл в балтийских языках (например, латышское ^еН - «ловить, хватать», литовское ^епи - «огораживать»).
Так кто же такие псковские кривичи?
Л. Н. Гумилев предполагал, что кривичи появились в Восточной Европе в результате второй славянской переселенческой волны с берегов Лабы (Эльбы) на рубеже УШ-1Х вв. Об этом, по его мнению, свидетельствуют этнонимы: имена старых славянских племен оканчиваются на -яне (поляне, древляне, северяне), а вновь прибывших - имеют формант
-ичи (кривичи, радимичи, дреговичи) [7].
Вопрос о происхождении названия «кривичи» до сих пор не является решенным и вызывает горячие споры в научных кругах. В начале ХХ в. русский историк А. Нечволодов констатировал, что «в Волковском лесу, на возвышенной местности, откуда берут начало почти все великие Русские реки, было расселено племя Кривичей, так называвшееся по причине большой кривизны рек, на которых они жили» [20, с. 78]. Белорусские источники предлагают версию, связывающую этноним «кръшчы» со словом «крэуныя» («близкий по крови, родственник») [19]. Славянское слово «кровь» является производным от индоевропейской основы *^еи-, *кги- [47, с. 444].
Имя «кривичи» соответствует латышскому названию русских (krievs), или же всех восточных славян, в частности, белорусов (baltkrievs). В Латвии существуют древние местные названия, связанные с этим именем, например, высшая точка Курземе - гора Кри-еву-калнс («Русская гора») [24, с. 41]. Этот этноним свидетельствует о давнем соприкосновении балтских племен (предков латышей и литовцев) с кривичами.
Существует даже балтские версии происхождения племенного названия «кривичи»: от литовского слова kirba («топь, трясина») [10, с. 87], от имени легендарного родоначальника Крива или же верховного жреца древних
пруссов КгV [42, с. 196-205]. При этом историки иногда обращают внимание на отсутствие кривичей в летописном списке славянских племен, якобы пришедших с Дуная. К тому же кривичи не попали ни в перечень племен, чей язык «словенск есть», ни в список племен, говорящих «на своих языках» [1, с. 96]. И действительно, в «Повести временных лет» кривичей нет в списке племен со словенским языком, в котором упомянуты поляне, древляне, новгородцы, полочане, дреговичи, северяне и бужане (волыняне).
Впрочем, В. В. Седов, который категорически выступал против неславянской (бал-тской) принадлежности кривичей, не отрицал смешения их с балтским населением. Дело в том, что предки кривичей в ходе своего переселения из Центральной Европы (с территории современной Польши или востока Германии) прошли через земли, заселенные балтс-кими племенами, и даже частично осели на ранее балтских территориях.
Из всего разнообразия предположений о происхождении названия «кривичи» особо выделим одну версию, которая, по нашему мнению, является наиболее интересной. Согласно этой версии этноним «кривичи» имеет балто-славянский корень кгешо- (от индоевропейской основы *(s)krei-, *^)Ы- - «резать», «разрезать», «отделять»). В качестве аналогов выступают: литовское слово Ые^ - «расширять, развивать, раскидывать, простирать», общегерманский корень *krei-, греческое kрivw - «разделяю, отделяю, различаю» [47, с. 438-439]. Соответственно, данное племенное название означает «живущих на окраине» [22, с. 171].
Причем сторонники данной версии обращают внимание на то, что славянские племенные союзы, в названии которых используется формант -ичи (кривичи, дреговичи, радимичи, вятичи), в процессе своего расселения на территории Восточно-Европейской равнины в значительной степени смешались с балтским населением. Мы в полной мере принимаем данный аргумент, и добавим, что этот этноним мог возникнуть не ранее У1-УП вв., т. к. форманты -ица, -ице, -ицы, -ичи стали широко использоваться в топонимии и этнонимии только в результате формирования пражско-корчакской археологической культу-
1 32
ры, население которой В. В. Седов отождествлял с собственно славянами.
Последнее означает, что название кривичи могло проникнуть на территорию современной Белоруссии и оттуда в Псковско-Новгородский регион только с переселенцами из ареала пражско-корчакской культуры, к которым относились и словене ильменские. Выходит, что кривичи вовсе не были носителями культуры псковских длинных курганов (с У-У1 вв.), а являются сверстниками словен новгородских, создателями культуры круглых сопок При-ильменья (с УП-УШ вв.).
Не исключено, что это название является экзоэтнонимом (т. е. внешним этническим именем), данным соседними славянами, возможно даже и будущими новгородскими словенами при их переселении в Приильменье. С точки зрения движущихся к северу словен живущие там племена славян-гудов (на территории современной Белоруссии) и славян-венедов (в бассейне реки Великой) должны были быть «крайними», т. е. «кривичами». Топонимическим доказательством данной гипотезы является обилие «кривичских» названий только по границе массива «венедской» топонимии (с концовками -ово, -ево, -ино), охватывающего среднюю часть современной Псковской области.
К северу, востоку и югу от «венедского» ареала обнаруживаются две деревни Криви-цы, две деревни Кривец, деревни Кривица, Кривково, Кривцы, Кривичи и т. п. Внутри же «венедского» топонимического массива «кривичские» названия фактически отсутствуют, зато широко представлены ойконимы с основой «ван-», которые можно представить и как производные от имени «Иван»: Ванец, Ванино, Иваново, Ивахи и т. п. Так, к примеру, от имени Иван образованы названия шестидесяти деревень Псковской области. К этому следует добавить озёра Большой Иван и Малый Иван, находящиеся в южной части области -опять таки на границе «венедской» топонимии!
Надо заметить, что такое число «ваниных» названий в Псковской области является рекордным в России. Наверное, и этот
факт нельзя считать случайным. Приведем еще один пример, но теперь уже из «Географии фамилий» В. А. Никонова [21]. Оказывается, на территории современных Псковской, Новгородской, Ленинградской, и частично Тверской и Смоленской областей, а также в Москве преобладающей фамилией является Иванов. Эти земли удивительным образом совпадают с ареалом археологической культуры длинных курганов псковского и смоленского типов, а в дальнейшем - с территорией расселения кривичей. На соседних землях господствуют уже другие фамилии: Попов - на севере, Смирнов - на востоке, Кузнецов - на юге [21, с. 40].
Но какое отношение к этнониму «венеды» имеет фамилия Иванов, образованная не ранее XVI в. от христианского имени Иван, а точнее Иоанн (от древнееврейского Иоханнан), которое на Руси могло появиться только в конце Х в. (с принятием православной религии)?
Как заметили топонимисты, древние этнонимы перед своим угасанием почти всегда успевали оставить заметный след в ой-конимии региона проживания своих последних представителей. Дело в том, что именно малочисленность людей, носящих исчезающие этнонимы, заставляет господствующую часть населения называть их деревни этническими именами. Например, по этой причине на бывших славянских землях в Восточной Германии достаточно часто встречаются названия поселений с основой Wend-.
По-видимому, в данном случае в качестве популярной топонимической и одновременно антропонимической основы (Ваня, Иван - от Иоанн) выступило собственное этническое имя (эндоэтноним) ранних славян на Псковско-Новгородской земле - «вене» (или ване, вани). Именно в таком виде (vene) этот этноним в отношении русских сохранили эстонцы - потомки финно-угров, для которых венеды (вене) выступили в качестве первых славянских соседей.
Литература
1. Авдусин Д. А. Ключ-город // Путешествия в древность. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983.
2. Агеева I! А. Гидронимия Русского Северо-Запада как источник культурно-исторической информации. -
М., 1989.
3. Алексеева Т. И. Этногенез восточных славян по данным антропологии. - М., 1973.
4. Васильев В.Л. Архаическая топонимия Новгородской земли (Древнеславянские деантропоним-ные образования) / НовГУ имени Ярослава Мудрого. - Великий Новгород, 2005.
5. Гимбутас М. Балты. Люди янтарного моря / Пер с англ. С. Федорова. М.: ЗАО
Центрполиграф, 2004.
6. Гончарова Н. Н. Население Новгородской земли по данным антропологии // Этногенез и этнокультурные контакты славян. Труды VI Международного Конгресса славянской археологии.
Том 3. - М., 1997. - С. 53-63.
7. Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. - М.: Товарищество Клышников, Комаров и К° совместно с издательством «Лорис», 1992.
8. Долуханов П. М. Палеоландшафты и древнее заселение территории Северо-Запада европейской части СССР // Палеогеография озёрных и морских бассейнов северо-запада СССР в плейстоцене. - Л.: АН СССР, ГО СССР, 1989. - С. 80-91.
9. Жучкевич В. А. Гидронимические исследования в историко-географических реконструкциях топонимического ландшафта // Питання пдрошмжи. - Кшв, 1971.
10. Карский Е. Ф. Белорусы: 3 т. Т. 1. - Мн.: БелЭн, 2006.
11. Конецкий В. Я. Некоторые вопросы исторической географии Новгородской земли в эпоху средневековья // Новгородский исторический сборник. 3 (13). - Л.: Наука, 1989. - С. 3-19.
12. Костомаров Н. И. Собрание сочинений. Т. 13, кн. 5. - СПб., 1904.
13. Кушнир И. И. Архитектура Новгорода. - Л.: Стройиздат, Ленингр. отд-ние, 1991.
14. Манаков А. Г. На стыке цивилизаций: Этнокультурная география Запада России и стран Балтии. - Псков: Изд-во ПГПИ, 2004.
15. Мароевич Р. К реконструкции праславянской системы посессивных категорий и посессивных производных // Этимология. 1986-1987: Сб. статей / Ин-т рус. яз. АН СССР; Отв. Ред. О. Н. Трубачев. -М.: Наука, 1989. - С. 121-139.
16. Маяк И. Л. Рим первых царей (Генезис римского полиса). - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983.
17. Мельников С. Е. О чем говорят географические названия: Историко-лингвистические и краеведческие заметки. - Л.: Лениздат, 1984.
18. Мурзаев Э. М. География в названиях. - М.: Наука, 1982.
19. Нарысы гюторьн Беларуси У 2-х ч. Частка 1 / М. П. Касцык, У. Ф. Исаенка, Г. В. Штыхау. - Мн.: Беларусь, 1994.
20. Нечволодов А. Сказания о Русской земле / Репринтное издание 1913 г в четырёх книгах. Книга первая. - Кемерово, 1991.
21. Никонов В. А. География фамилий. - М.: Наука, 1988.
22. Петрухин В. Я., Раевский Д. С. Очерки истории народов России в древности и раннем средневековье. 2-е изд. - М.: Знак, 2004.
23. Плоткин К. М. Об Изборске-Исборге и р. Исе // Археология и история Пскова и Псковской земли. Тезисы докладов научно-практической конференции. Под ред. В. В. Седова. - Псков, 1990. - С. 27-28.
24. Попов А. И. Названия народов СССР. Введение в этнонимику. - Л.: Издательство «Наука». Ленинградское отделение, 1973.
25. Попов А. И. Следы времён минувших: Из истории географических названий Ленинградской, Псковской и Новгородской областей. - Л.: Наука, 1981.
26. Поспелов Е. М. Географические названия мира: Топонимический словарь. - М.: Русские словари: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2002.
27. Реклю Э. Земля и люди. Всеобщая география. 19 томов в 10 книгах. Книга первая. Том 1 и 2. Пер. под ред. С. П. Зыкова. - С.-Петербург, 1898.
28. Свято-Русские Веды. Книга Велеса / Перевод, пояснения А. И. Асова. 3-е изд. - М.:
ФАИР-ПРЕСС, 2005.
29. Седов В. В. Антропологические типы населения северо-западных земель Великого Новгорода // Краткие сообщения Института этнографии. Вып. ХУ. - М., 1952. - С. 72-85.
30. Седов В. В. Об этнической принадлежности псковских длинных курганов // Краткие сообщения Института археологии. Вып. 166. - М., 1980. - С. 5-10.
1 34
31. Седов В. В. Топоним Изборск // Археология и история Пскова и Псковской земли. Тезисы докладов научно-практической конференции / Под ред. В. В. Седова. - Псков, 1990. - С. 24-26.
32. Седов В. В. Толова // Археология и история Пскова и Псковской земли. Материалы семинара. Под ред. В. В. Седова. - Псков, 1994. - С. 36-40.
33. Седов В. В. Славяне в раннем средневековье. - М., 1995.
34. Седов В. В. Топоним Псков // Археология и история Пскова и Псковской земли: Материалы семинара. - Псков, 1996. - С. 64-68.
35. Седов В. В. Жальники: ареал и общая характеристика // Археология и история Пскова и Псковской земли. Материалы научного семинара 1996-1999. Псков, 2000. - С. 183-190.
36. Седов В. В. Ранний этап славянского расселения в лесной зоне Восточной Европы // Археология и история Пскова и Псковской земли. Материалы научного семинара 1996-1999. - Псков, 2000. - С. 200-202.
37. Седов В. В. Славяне: Историко-археологическое исследование / Ин-т археологии РАН. - М.: Языки славянской культуры, 2002.
38. Сейбутис А. А. Палеогеография, топонимика и этногенез // Известия АН СССР. Серия географическая, 1974, № 6. - С. 40-53.
39. Смолицкая Г. П. Топонимический словарь Центральной России. - М.: Армада-пресс, 2002.
40. Топоров В. Н. Некоторые задачи изучения балтийской топонимии русских территорий // Вопро-
сы географии, № 58. Географические названия. - М.: Географгиз, МФ ГО СССР, 1962. - С. 41-49.
41. Топоров В. Н. Прусский язык: Словарь: A-D. - М.: Наука, 1975.
42. Топоров В. Н. Прусский язык. - М.: Наука. Т. 4, 1984.
43. Улуханов И. С. Происхождение названия В о л г а // Вопросы географии. Сб. 70. Изучение географических названий / Отв. ред. Э. М. Мурзаев, В. А. Никонов. - М.: Мысль, 1966. - С. 105-107.
44. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. 1. - М.: Прогресс, 1986.
45. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. 3. - М.: Прогресс, 1987.
46. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. 4. - М.: Прогресс, 1987.
47. Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2 т. - М.: Рус. яз., 1999. Т. 1.
48. Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2 т. - М.: Рус. яз., 1999. Т. 2.
49. Шадыро В. И., Овчинникова Р. И. О финно-угорском субстрате на севере Белоруссии (гидрони-мия и археология) // Археология и история Пскова и Псковской земли. Материалы семинара. Под ред. В. В. Седова. - Псков, 1992. - С. 60-62.
50. Шур В. В. Из истории имён собственных (на бел. яз.). - Мн., 1993.
51. Tabula Livonia. Toni Raid. - Tallinn, 2002.
А. А. Соколова
ХРИСТИАНСКАЯ ОЙКОНИМИЯ ВОЛОГОДСКОЙ ОБЛАСТИ (ОПЫТ ИНФОРМАЦИОННО-ГЕОГРАФИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ)
Обращение к информации как базовому понятию закономерно в обществе, вступившем в постиндустриальную (информационную) стадию развития. В географической науке постмодернистская концепция глобального информационного пространства -информосферы - нашла широкое применение и способствовала становлению нового информационного направления. В задачи информационной географии входит пространственный анализ содержания, структуры и объема пространственной информации са-
мого разного типа. Основу геоинформосферы составляют топонимические и понятийно-терминологические системы, на разной основе упорядочивающие образы географической реальности. Сама же геоинформосфера представляет собой колоссальный массив в той или иной степени структурированного теоретического и прикладного знания, справочных и случайных сведений, при этом содержание информации не исчерпывается географией и включает большой объем знания, накопленного в смежных науках, т. е. имеет межпред-
