CC BY
100
И. Г. Подгайская
ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ОБРАЗОВ РОДИТЕЛЕЙ В КЛИНИКЕ АДДИКТИВНЫХ РАССТРОЙСТВ
Героиновая зависимость, наряду с алкоголизмом, является наиболее распространенной и социально значимой болезнью аддиктивного круга. По оценкам экспертов, только в 2008 г. в России насчитывалось более 3,5 миллионов наркозависимых, большинство из которых — молодые люди. По данным ВОЗ, в мире 10-12% мужского населения и 3-5% женского являются зависимыми от алкоголя. От заболевания страдает не только сам индивид, но и его ближайшее окружение, прежде всего семья, что еще более расширяет круг лиц, косвенно вовлеченных в болезнь. Несмотря на существующие программы по лечению и реабилитации, число зависимых от психоактивных веществ с каждым годом растет. Этот факт, а также влияние заболевания на социальное и экономическое положение больного, недостаточная эффективность программ по лечению и реабилитации обусловливают актуальность обращения к теме химических аддикций.
В настоящее время отсутствует единая психологическая теория возникновения химических зависимостей. Исследования, посвященные этой теме, связаны главным образом с изучением предрасположенности к злоупотреблению психоактивными веществами. До недавнего времени акцент делался на биологических и социальных факторах формирования аддикции, сейчас все более принимаются во внимание психологические составляющие.
Среди психо-социальных факторов большинство исследователей выделяют семью.
Значительная роль родителей в последующем формировании психопатологии индивида подчеркивается представителями многих психологических школ. В нашем кратком обзоре ограничимся рассмотрением взглядов последователей психодинамического направления.
В психоаналитическом подходе основное внимание уделяется матери, фигура отца рассматривается, в основном, когда речь идет об эдиповом комплексе. В теории З. Фрейда [1] и мать, и отец являются для индивида неким вместилищем энергии базовых влечений, идеализирующих и агрессивных проекций, а личность каждого из них практически не принимается во внимание. Последующие психоаналитические теории все более подчеркивают роль личностных особенностей матери в формировании личности индивида на ранних этапах развития, возможно, даже переоценивая ее вклад.
R. Spitz [2], исследуя эмоционально депривированных детей, констатирует тот факт, что особенности материнского поведения служат источником нарушений в сфере здоровья ребенка. M. Mahler [3] описала формирование личности ребенка в процессе диадных отношений «мать—дитя». С ее точки зрения, несвоевременная сепарация ребенка от матери, обусловленная ее неудачной адаптацией к его меняющимся потребностям, может привести к развитию серьезной психопатологии.
© И. Г. Подгайская, 2011
|. Bowlby [4] рассматривает мать как незаменимый объект привязанности. Стереотипы взаимодействия, сформированные в детстве при общении с ближайшим окружением, особенно с матерью, усваиваются индивидом как внутренние модели отношений и сохраняются в его последующих взрослых интеракциях.
R. Fairbaim [5] рассматривает реальные взаимодействия с первичными объектами как детерминанту внутренних объектных отношений индивида и его дальнейшего поведения в социуме.
Н. Loewald [6] пишет о важности для индивида представлений себя и внешних объектов, развивающихся из интернализации моделей взаимодействий матери и ребенка на ранних этапах своего развития. Интернализованные модели и составляют основу психической структуры индивида.
М. Кляйн [7] считает, что интернализация у младенца образа «плохой» или «хорошей» матери приводит к появлению внутренних объектов. В построении объектных отношений, по Кляйн, первична внутренняя динамика индивида, а не актуальные отношения с ближайшим окружением.
Согласно Х. Кохуту [8], искажения, присутствующие на ранней стадии объектных отношений, ведут к формированию патологии личности и не позволяют перейти к эдиповым желаниям и конфликтам. Для нормального развития личности необходим достаточно высокий уровень эмпатии в отношениях матери с ребенком, подчеркивает Кохут.
Некоторые авторы полагают, что при общении с матерью ребенок учится конструктивно проживать различные эмоции. Ш. Вюп [9] считает, что матери необходимо уметь адекватно отражать все разнообразие человеческих эмоций, научая ребенка справляться с ними. Иначе непереработанные эмоции могут становиться источниками психопатологии, в частности привести к развитию аддикций.
Как пишет Э. Сэбшин [10], «использование химических веществ может временно изменить регрессивное состояние, усиливая защиты Эго, направленные против мощных аффектов, таких как гнев, стыд и депрессия».
Л. Додс [11] утверждает, что при аддиктивном поведении человек сознательно и бессознательно активно пытается восстановить чувство внутреннего могущества и контроля. То есть употребление психоактивных веществ можно рассматривать как своеобразный способ «самолечения» для аддиктивных больных.
S. В1аИ [12] выделяет в качестве приобщения к употреблению психоактивных веществ такие факторы как потребность в контейнировании агрессии, желание удовлетворить стремление к симбиотическим отношениям с материнской фигурой, желание ослабить депрессивное состояние.
Х. Гартманн [13] считает, что определенные функции Эго (процессы восприятия, мышления, речи, памяти, творчества, моторное развитие и многое другое) доступны с рождения, а не рождаются из конфликта с матерью и что они принадлежат «свободной от конфликта зоне». Адаптация, согласно Гартману, включает как процессы, связанные с конфликтными ситуациями, так и те процессы, которые входят в свободную от конфликтов сферу Эго. Он указывает, что иногда позднее развитие Эго компенсирует «плохие» ранние объектные отношения, и наоборот, так называемые «хорошие» объектные отношения могут стать препятствием для развития, если ребенок не использует их для укрепления Эго, а остается зависимым от объекта. Адаптивный процесс регулируется со стороны Эго. В этой связи аддиктивное поведение может рассматриваться
как средство, повышающее уровень адаптированности, путем разрядки напряжения, возникающего под давлением влечений.
Все упомянутые выше авторы подчеркивают существенное влияние интернали-зованного материнского образа на особенности адаптации индивида в социуме в течение всей жизни. Зависимость, с их точки зрения, возникает в качестве компенсации проблем с адаптацией индивида.
Фигуре отца, как уже отмечалось, уделяется в литературе гораздо меньше внимания, чем фигуре матери, хотя его вклад в развитие и последующее функционирование индивида оценивается как значительный. М. Mahler [3] подчеркивает, что младенец воспринимает отца еще с доэдипального периода, а именно с первых месяцев жизни. Насколько дистанцированной фигурой будет для ребенка отец, зависит прежде всего от его личностных характеристик, а также от взаимоотношений в системе «отец — мать». Отец играет важную роль в эмоциональном и когнитивном развитии ребенка, он помогает ему в процессе отделения от матери, поощряя его растущее стремление к самостоятельности.
D. Rosenfeld [14] видит роль отца в структурировании внутреннего мира ребенка, контейнировании детских страхов.
E. Abelin [15] отметил, что обращение к отцовской фигуре происходит у ребенка в конце первого года жизни. В это время отец становится вторым после матери отдельным значимым объектом, возникают триадические и диадические отношения («мать — отец», «мать — дитя», «отец — дитя»), что чрезвычайно важно для формирования образа «Я» ребенка, его идентичности.
R. Furman [16] считает значительным вклад отца в формирование более гибкого и реалистичного суперэго ребенка. Отец моделирует для ребенка позитивное отношение к труду, творчеству. В отсутствие отца снижается самооценка ребенка.
Интернализованный образ отца, по мнению авторов, обусловливает дальнейшее поведение индивида в социуме, его стремление к саморазвитию, творчеству, формированию идентичности.
В свете рассмотренных выше точек зрения становится понятной важность родительских образов в представлениях зависимого больного и их влияние на его жизнь. Несмотря на то, что аддикт строит свои отношения с внешним миром, опираясь на имеющиеся у него внутренние устойчивые паттерны, актуальные отношения с родителями могут модифицировать этот процесс, создавая существенные помехи для процесса лечения и реабилитации, вызывая у больных сильные негативные эмоции, провоцируя их на возобновление употребления психоактивных веществ. Для успешности реабилитационного процесса необходим учет актуальных отношений больных с их родителями.
В литературе такие отношения описываются как феномен созависимости, или один из видов симбиотических отношений в семьях зависимых. Имеются два полярно противоположных взгляда на роль симбиотических отношений во взаимодействии родителя и ребенка. С. В. Березин [17] рассматривает наличие симбиоза как необходимое условие для установления эмоциональной близости и взаимопонимания в семье. Г. Аммон [18] считает симбиотические отношения индивида после определенного возраста препятствием к формированию границ «Я» ребенка. Несформированность внешних границ «Я» обусловливает последующую дезадаптацию индивида в социуме и его склонность к поддержанию симбиотических отношений. Е. В. Емельянова [19] выделяет четыре вида симбиотических отношений:
— растворение своей психологической территории в территории партнера;
— поглощение психологической территории партнера;
— разрушение психологической территории объекта любви;
— необходимость «отражения» в значимом другом.
Созависимость родственников препятствует выздоровлению зависимого больного. Даже когда источник стресса прекращает свое влияние, считает И. А. Горьковая [20], созависимый человек продолжает действовать в окружающей его среде так же, как если бы угроза угнетения продолжала существовать. Приобретаются вторичные выгоды, которые выступают в качестве мощных детерминант внутрисемейных отношений. У больного, в зависимости от ситуации в семейной системе, может возникнуть потребность либо в разрыве симбиотических отношений, либо в их поддержании. Если эти потребности будут фрустрированы членами семьи, вероятно прерывание ремиссии в период реабилитации.
Необходимость учета отношений зависимого с родителями подтверждается исследованиями эффективности семейной терапии в лечении химических аддикций. M. Stanton [21] отмечает, что программы по лечению наркозависимых, включающие семейную психотерапию, более эффективны, чем программы, исключающие семью из процесса терапии.
Изучив результаты исследований эффективности психотерапии, H. Liddle и G. Dakof [22] обнаружили, что различные виды семейных интервенций способствуют вовлечению и удержанию пациента и его семьи в терапевтическом процессе, значительно снижают употребление психоактивных веществ и другое проблемное поведение, улучшают социальное функционирование. Авторы делают вывод о том, что семейная терапия более эффективна, чем терапия без семьи, но предостерегают от переоценки данного открытия, ссылаясь на методологические ограничения и небольшое количество исследований.
Апробация психообразовательной программы реабилитации на родителях подростков с героиновой наркоманией, описанная С. Б. Ваисовым [23], показала, что эффективные результаты, проявляющиеся у пациентов в виде ремиссии длительностью больше 1 года, достигались в семьях, где родители принимали участие в лечении на всех этапах программы.
Таким образом, с нашей точки зрения, строить эффективные программы реабилитации, в частности, связанные с гармонизацией микросоциального взаимодействия зависимого больного, можно, только опираясь на понимание существующих представлений о родителях у зависимых больных.
В исследовании представлений о родителях целесообразно использовать клиникопсихологический и экспериментально-психологический методы. Клинико-психологические данные позволяют выявить такие устойчивые характеристики как актуальные отношения родителя и ребенка, характер семейных отношений, наличие семейного конфликта и др., противопоставив их ситуационным трудностям, возникающим у зависимого и его родителей на различных этапах ремиссии.
В экспериментально-психологическом исследовании возможно использование проективных методов, например, «Семантический дифференциал», «Незаконченные предложения», «Цветовой тест отношений», «Рассказ о родителях», что позволяет в большей степени вскрыть глубинные отношения больных с родительскими фигурами, избежать влияния социально желательных установок больных, а также мотивационных искажений.
Литература
1. Фрейд З. Три очерка по теории сексуальности // Психология бессознательного: Сб. произведений / сост., науч. ред. М. Г. Ярошевский. М.: Просвещение, 1990. С. 123-199.
2. Spitz R. The First Year of Life. New York: Int. Univ. Press, 1965. 318 p.
3. Mahler M. S., Pine F. & Bergman A. The Psychological birth of the human infant. New York: Basic Books. Main TF, 1975. 120 p.
4. Bowlby J. Loss, Sadness and Depression // Bowlby J. Attachment and Loss. New York: Basic Books, 1980. Vol. III. 462 p.
5. Fairbairn R. W. An Objekt-Relations Theory of the Personality. New York: Basic Books, 1952. Р. 3-27.
6. Loewald H. Instinct theory, object relations and psychic structure formation // Journal Am. Psychoanal. Assoc. 1978. Vol. 26. P. 493-506.
7. Кляйн М., Айзекс С., Райвери Дж., Хайман П. Развитие в психоанализе. М.: Академический проект, 2001. 512 с.
8. Кохут Х. Восстановление самости. М.: Когито-Центр, 2002. 316 с.
9. Bion W. R. Learning from Experience. London: Karnac Books, 1962. 116 p.
10. Сэбшин Э. Психоаналитические исследования аддиктивного поведения: обзор // Психология и лечение зависимого поведения / под ред. С. Даулинга, пер. с англ. Р. Р. Муртазина. М.: Класс, 2000. С. 13-27.
11. Додс Л. М. Психическая беспомощность и психология аддикции // Психолгия и лечение зависимого поведения / под ред. С. Даулинга, пер. с англ. Р. Р. Муртазина. М.: Когито-Центр, 2000. С. 151-164.
12. Blatt S. J. Psychological assesment of psychopatology of opiod addicts / Blatt S. J., Berman W., Bloom-Feshback S., Sugerman A., Wilber C., Kleber H. // Journal New Ment. Dis. 1984. Vol. 172. P. 937-971.
13. Хартман Х. Эго-психология и проблема адаптации. М.: Институт общегуманитарных исследований, 2002. 160 с.
14. Rosenfeld D. Psychic changes in the paternal image // Int. Journal Psychoanal. 1992. Vol. 73. P. 757-771.
15. Abelin E. Triangulation, the role of the father and the origins of core gender identity during the rapprochement subphase // Rapprochement: The Critical Subphase of Separation-Individuation / eds R. F. Lax, S. Bach, J. A. Burland. New York, 1980. Р. 151-169.
16. Furman R. A. The Father-child relationship // The Course of Life / eds S. I. Greenspan, G. H. Pollack. Madison, 1991. Vol. III. Р. 221-234.
17. Березин С. В., Лисецкий К. С., Назаров Е. А. Психология наркотической зависимости и соза-висимости. М.: МПА, 2001. 191 с.
18. Аммон Г. Динамическая психиатрия. СПб.: Изд-во Психоневрологического ин-та им. В. М. Бехтерева, 1995. 200 с.
19. Емельянова Е. В. Кризис в созависимых отношениях: принципы и алгоритмы консультирования. СПб.: Речь, 2004. 368 с.
20. Горьковая И. А. Влияние семьи на формирование делинквентности у подростков // Психол. журнал. 1994. № 2. С. 57-65.
21. Stanton M. D., Shadish W. R. Outcome, attrition, and family-couples treatment for drug abuse: A meta-analysis and review of the controlled, comparative studies // Psychological Bulletin. 1997. Vol. 122, N 2. P. 170-191.
22. Liddle H. A., Dakof G. A. Efficacy of family therapy for drug abuse: Promising but not definitive // Journal of Marital and Family Therapy. 1995. Vol. 21. P. 511-543.
23. Ваисов С. Б. Психообразовательный подход в реабилитации родителей подростков с героиновой наркоманией: автореф. дисс ... канд. психол. наук. СПб., 2003. 18 с.
Статья поступила в редакцию 28 декабря 2010 г.
