CC BY
346
А. Г. Маклаков, С. В. Чермянин
ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ПРОГНОЗИРОВАНИЕ В ЭКСТРЕМАЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Проблема прогнозирования поведения людей в экстремальных условиях деятельности, а также оценка вероятности сохранения их здоровья и работоспособности после воздействия экстремальных факторов привлекают пристальное внимание многих исследователей. Подобное внимание к данной проблеме обусловлено ее исключительной актуальностью для человечества. В настоящее время имеется значительное количество свидетельств о негативных последствиях воздействия экстремальных факторов среды и условий деятельности на человека [1]. Причем стихийные бедствия и технологические катастрофы сопровождаются не только санитарными потерями, но и психотравмирующими воздействиями, которые приводят к психическим нарушениям разнообразной нозологии. Так, в момент воздействия острые реактивные психозы возникают у 10-25% пострадавших, а на последующих этапах катастрофы нарушения возникают у 35% и могут сохраняться на протяжении всей жизни [16].
Как известно, прошедший ХХ в. и начало XXI в. характеризуются значительным количеством социальных катастроф. Под социальными катастрофами следует понимать результаты общественно-политической деятельности группы лиц (политических деятелей, партий, сообществ и др.) или государственной власти, обусловившие снижение социально-политической стабильности в обществе или экономического благополучия населения, а в крайних случаях приведшие к массовой гибели людей. К категории социальных катастроф в первую очередь следует относить войны и военные локальные конфликты, сопровождающиеся ведением активных боевых действий, а также революции и всевозможные экономические кризисы. Последствия социальных катастроф наиболее трагичны как для соматического, так и для психического здоровья человека.
Как известно, психологические и медицинские последствия воздействий психогенных факторов военных конфликтов обусловливают широкий круг нарушений, которые были описаны как посттравматическое стрессовое расстройство [15]. Исследования в этой области отличаются разнообразием теоретических и экспериментальных подходов [6, 7, 13].
Исследование последствий социальных катастроф началось с изучения последствий войн и военных конфликтов. В 1941 г. проявление ряда психических нарушений, которые наблюдались после участия людей в военных конфликтах, А. Кардинер [21] назвал «хроническим военным неврозом». По его мнению, участие в военном конфликте может способствовать осложнению психической регуляции и стать причиной нарушения ряда личностных функций, обеспечивающих успешную адаптацию. В 1970 г. были опубликованы результаты одного из первых обобщенных исследований, посвященных проблемам ветеранов военных конфликтов [19], а к середине 70-х гг. стало ясно, что эта проблема для современного общества является одной из самых актуальных [20, 22, 23]. Поэтому с 1980 г. начали официально говорить о существовании посттравматического стрессового синдрома [14, 17].
До настоящего времени не существует и общепринятых способов прогнозирования
© А. Г. Маклаков, С. В. Чермянин, 2009
последствий воздействия экстремальных факторов среды и условий деятельности для здоровья и работоспособности человека. По нашему мнению, решение задач по прогнозированию эффективности деятельности в экстремальных условиях и оценке последствий воздействия экстремальных факторов на человека целесообразно осуществлять, исходя из основных положений теории адаптации и концепции функционального состояния организма.
Понятие «адаптация»—одно из основных в научном исследовании организма, поскольку ее механизмы, выработанные в процессе эволюции, обеспечивают возможность существования организма в постоянно изменяющихся условиях среды. Благодаря процессу адаптации достигается оптимизация функционирования систем организма и сбалансированность в системе «человек — среда» [4]. С этой точки зрения, воздействие экстремальных факторов внешней среды на человека является лишь особенностью осуществления адаптационных процессов.
Несмотря на существование многочисленных определений понятия адаптации, объективно существует несколько форм проявлений этого феномена. С одной стороны, адаптация — это динамическое образование, непосредственный процесс приспособления к условиям внешней среды, а с другой, адаптация является свойством любой живой саморегулируемой системы, опосредующей ее устойчивость к условиям внешней среды [3]. Поскольку адаптация является свойством любого живого организма, то данное свойство присуще и человеку. При рассмотрении проблем адаптации человека принято выделять три функциональных уровня: физиологический, психологический и социальный (14), также можно предположить что способность к адаптации является не только индивидным, но и личностным свойством.
Адаптация как динамическое образование тесно связана с функциональным состоянием организма [3, 9]. Можно полагать, что по качественному признаку набор функциональных состояний у всех людей принципиально одинаков, поскольку задан генетически. Однако имеются существенные индивидуальные различия в выраженности и динамике одних и тех же состояний, что обусловлено индивидными и личностными особенностями человека.
На основании изложенного выше А. Г. Маклаковым была сформулирована концепция личностного адаптационного потенциала и разработан опросник МЛО «Адаптивность» [11]. Данный тест нашел широкое распространение при решении задач профессионального психологического отбора и сопровождения профессиональной деятельности специалистов в самых различных областях деятельности.
Одно из первых подтверждений значимости личностного адаптационного потенциала для динамики постстрессового периода было получено при анализе результатов динамического наблюдения за спасенными моряками экипажа подводной лодки «Комсомолец», проведенного сотрудниками Военно-медицинской академии. Исследование осуществлялось поэтапно. Психологические и психофизиологические обследования проводились на 3-10 сутки после катастрофы (пребывание пострадавших в госпитале), на 40-50 сутки (пребывание в санатории), на 210-240 день (после отпуска), четвертое и пятое обследования были проведены соответственно через 1,5 и 2 года после катастрофы (период адаптации к новым условиям деятельности, определяемый спецификой пребывания в новом коллективе, новым местом службы и т. п.).
Все спасенные моряки были разделены на три группы. В первую группу вошли те, кто по результатам теста МЛО были охарактеризованы как лица, обладающие более высокими адаптационными возможностями. В третью группу вошли моряки с низким уровнем адаптационного потенциала. Вторая группа — промежуточная.
Анализ результатов сопоставления адаптационного потенциала личности и характера изменений функционального состояния показал, что лица с более высоким личностным потенциалом адаптации имели по сравнению с другими группами более устойчивую положительную динамику функционального состояния.
Сопоставление показателей функционального состояния при первом и втором обследованиях свидетельствует о том, что у лиц с более высоким адаптационным потенциалом отмечено достоверное улучшение функционального состояния (р < 0,05). В то же время у других групп изменения не достигали уровня достоверной значимости. Полученные результаты позволяют предположить, что члены первой группы обладали устойчивой тенденцией к нормализации функционального состояния, а также более выраженной положительной мотивационной установкой по отношению к своей профессии. В результате уже через три месяца после катастрофы они вернулись к привычной профессиональной деятельности, тогда как другие моряки к прежней деятельности не вернулись.
Сопоставление результатов, полученных по шкалам теста СМИЛ (табл. 1), свидетельствуют о более адекватном психическом состоянии лиц первой группы по сравнению с моряками, имеющими низкий личностный потенциал адаптации. Полученные результаты указывают на наличие у лиц, обладающих высоким адаптационным потенциалом в поставарийный период, более низкого уровня тревожности, более высокого уровня нервно-психической устойчивости, отсутствие проблем в области социальной адаптации и отсутствие соматоневротической симптоматики. Моряки с более высокими характеристиками личностного потенциала адаптации уже на первом этапе реабилитации отличались от других групп большим соответствием общепринятой психической нормы.
Таблица 1
Результаты исследования спасенных моряков с различным уровнем личностного адаптационного потенциала в поставарийный период с использованием теста СМИЛ
базовые шкалы СМИЛ Первая группа Третья группа
Ь 4,23 ± 0,56 3,47 ± 0,63
Р 5,03 ± 0,16 9,27 ± 0,51**
К 17,60 ± 0,42 12,66 ± 0,51**
Ыб 11,80 ± 0,23 14,66 ± 0,40*
Б 17,23 ± 0,71 23,55 ± 0,63*
Ну 13,40 ± 0,41 17,54 ± 0,47*
ра 21,00 ± 0,38 26,16 ± 0,53*
М£ 24,20 ± 0,31 25,33 ± 0,48
Ра 9,21 ± 0,43 18,52 ± 0,98**
Pt 24,40 ± 0,24 33,35 ± 0,72***
8с 22,23 ± 0,31 31,25 ± 1,17*
Ма 20,41 ± 0,41 25,33 ± 0,45**
81 20,40 ± 0,51 34,16 ± 1,08***
Примечание: в таблице приведены значения в виде «сырых» показателей М ± т.
Данное предположение подтверждается и сопоставлением результатов, полученных по тесту 16 РЕ. Уже при втором обследовании лица с более высоким личностным потенциалом адаптации обладали большей эмоциональной устойчивостью (р < 0,001) и выраженными морально-волевыми характеристиками (р < 0,001). Они более раскованы (р < 0,05), менее напряжены (р < 0,05), а также добросердечны и ориентированы
на сотрудничество (р < 0,05), более рациональны (р < 0,01). Таким образом, лица, относящиеся к первой группе, имели более выраженные по сравнению с членами других характеристики, определяющие положительный характер динамики функционального состояния.
Достоверность полученных результатов подтверждает и анализ некоторых показателей вторичных психофизиологических индексов. Лица с более высокими адаптационными возможностями при первом обследовании отличались более высоким уровнем напряжения регуляторных механизмов, но при втором обследовании у членов этой группы отмечена тенденция к снижению напряжения. В то же время у лиц из третьей группы нормализация психического состояния происходила более медленно и при втором обследовании они обладали более высоким уровнем напряжения по сравнению с первой группой. Сопоставляя результаты первого и второго обследований необходимо отметить, что у лиц из первой группы быстрее происходила нормализация энергообеспечивающих процессов (индекс Старра) и значительно возрастали резервные возможности организма (индекс Скибинского— р < 0,05; индекс Кваса— р < 0,01). Таким образом, у моряков, входивших в первую группу и обладавших более высоким личностным адаптационным потенциалом, процесс реабилитации действительно протекал быстрее и с большей эффективностью, что и позволило им вернуться к исполнению привычных профессиональных обязанностей. На основании вышеизложенного можно сделать вывод о том, что лица, обладающие более высокими адаптационными возможностями, быстрее восстанавливают свое функциональное состояние и возвращаются к привычной профессиональной деятельности.
Аналогичные результаты были получены при анализе особенностей динамики пост-стрессового периода военных летчиков, перенесших различные психотравмирующие ситуации в условиях реальной витальной угрозы. Были выделены три группы летчиков. В третью вошли летчики, которые вследствие перенесенных психоэмоциональных нагрузок жаловались на состояние здоровья (около 70% лиц из данной группы впоследствии были списаны по состоянию здоровья с летной работы). В первую группу вошли практически здоровые летчики, которые, несмотря на перенесенные психотравмирующие ситуации, сохранили высокую профессиональную работоспособность. Во вторую — летчики, которые имели в период реабилитации некоторые проблемы со здоровьем, но впоследствии вернулись к привычной профессиональной деятельности.
Летчики из первой группы сразу же после перенесенных психотравмирующих событий обладали более высоким личностным потенциалом адаптации (р < 0,001). У них был выше уровень нервно-психической устойчивости и поведенческой адаптации (р < 0,001), коммуникативный потенциал (р < 0,001). Они в большей степени были ориентированы на соблюдение общепринятых норм поведения (р < 0,01). Следует также отметить, что и летчики второй группы, испытывавшие определенные трудности в период реабилитации, но все-таки вернувшиеся к профессиональной деятельности, обладали более позитивными характеристиками по тесту МЛО по сравнению с представителями третьей группы (табл. 2). Следовательно, можно утверждать, что в рассматриваемом случае характеристика личностного потенциала обладала достаточно высокой прогностичностью по отношению к исходу реабилитации и сохранению здоровья. Можно предположить, что уровень адаптационных способностей в данном случае во многом определил возможность возвращения к профессиональным обязанностям после перенесенных психотравмирующих ситуаций.
В ходе исследования значимости адаптационного потенциала личности для эффективности деятельности в экстремальных условиях была проанализирована динамика
Соотношение показателей личностного адаптационного потенциала после перенесенных психотравмирующих ситуаций между группами военных летчиков с различным уровнем здоровья после завершения реабилитационных мероприятий
шкалы МЛО 3 группа 2 группа 1 группа
ПР 25,20 ± 0,94 18,35 ± 0,95*** 15,10 ± 0,89***
КП 14,90 ± 0,29 13,20 ± 0,32** 11,40 ± 0,22***
МН 11,20 ± 0,20 8,30 ± 0,30** 7,50 ± 0,44**
ЛАП 51,40 ± 1,30 38,90 ± 1,20*** 35,05 ± 1,05***
Примечание: значения представлены в виде М ± т.
данной характеристики в период адаптации к относительно умеренным по интенсивности психоэмоциональным нагрузкам, но при высокой вероятности возникновения реальной витальной угрозы. Исследования проводились в течение 6 мес. Были выделены две группы лиц. К первой группе были отнесены обследуемые, имеющие жалобы на состояние здоровья или неоднократно обращавшиеся за медицинской помощью на момент завершения исследований. Практически здоровые лица отнесены ко второй. Исследования показали, что лица второй группы в начальный период адаптации обладали более высокими характеристиками личностного адаптационного потенциала. Вероятно, это во многом способствовало сохранению профессиональной работоспособности и здоровья. Более того, как свидетельствует анализ динамики показателей адаптационного потенциала личности, уровень начальных характеристик в течение адаптации практически не изменился и на пятом месяце был таким же, как и на первом. Полученные результаты позволяют говорить об относительной стабильности данного показателя, что весьма важно для прогнозирования последствий воздействия экстремальных факторов внешней среды и деятельности для здоровья.
В процессе проводимых исследований была установлена также связь личностного адаптационного потенциала с эффективностью деятельности в экстремальных условиях. Данный вывод был сделан на основе анализа показателей эффективности профессиональной деятельности в экстремальных условиях военных вертолетчиков при сопоставлении с их индивидуально-психологическими особенностями. В качестве внешнего критерия был использован анализ аварийности и эффективности выполнения профессиональных задач.
Все обследуемые были разделены на три группы. В первую группу вошли лица, имеющие высокие показатели профессиональной деятельности в экстремальных условиях. В третью группу — лица с низкими характеристиками. Вторая группа — промежуточная. Далее осуществлялась сопоставление результатов рассматриваемых групп, полученных по основным шкалам теста МЛО «Адаптивность» (табл. 3).
Как следует из табл. 3, между выделенными группами существуют высоко достоверные отличия (р < 0,001) практически по всем шкалам теста МЛО «Адаптивность», что подтверждает высокую надежность и концептуальную валидность данной методики. Следовательно, по своим характеристикам и возможностям данный тест может быть использован при решении задач психодиагностики, профессионального отбора и психологического сопровождения профессиональной деятельности. Он обладает достаточно высокой надежностью в отношении прогноза эффективной профессиональной деятельности.
Таблица 3
Соотношение характеристик по шкалам теста МЛО между обследуемыми, различающимися по эффективности профессиональной деятельности в экстремальных условиях
1 группа 2 группа 3 группа
ПР 10,42 ± 0,47 21,71 ± 0,65*** 40,72 ± 1,08***
КП 10,52 ± 0,37 12,57 ± 0,50*** 14,45 ± 0,59***
МН 7,41 ± 0,37 7,28 ± 0,38 9,27 ± 0,53***
ЛАП 28,28 ± 0,58 41,57 ± 0,91*** 64,63 ± 1,25***
Примечание: в таблице приведены значения в виде М ± т.
Таким образом, представленные выше материалы позволяют говорить, что такая характеристика как личностный адаптационный потенциал действительно отражает возможности личности в психической и социальной адаптации. Результаты экспериментальных исследований свидетельствуют о том, что люди с более высоким адаптационным потенциалом обладают большими возможностями в отношении социальнопсихологической адаптации к разнообразным условиям деятельности, в том числе и экстремальным. Причем, чем выше показатели адаптационного потенциала личности, тем в более жестких условиях человек может успешно выполнять профессиональные обязанности, тем выше вероятность сохранения работоспособности и здоровья после воздействия экстремальных факторов внешней среды.
Реальность существования личностного адаптационного потенциала как интегральной характеристики психического развития человека была подтверждена целым рядом самостоятельных исследований.
В ряде работ как отечественных, так и зарубежных авторов привлекает внимание тот факт, что число лиц, адекватно ведущих себя в экстремальных условиях или сохранивших работоспособность и адекватность поведения в постстрессовый период, не превышает 20-25%. Анализ распределения значений по интегральной шкале теста МЛО «Адаптивность», характеризующий уровень развития личностного адаптационного потенциала, свидетельствует одновременно о том, что высокий уровень развития данной характеристики отмечается также всего у 20-25% обследуемых. Эта закономерность характерна как для мужчин, так и для женщин. Целенаправленные исследования, частичные результаты которых представлены в настоящей статье, позволяют утверждать, что лица, сохранившие адекватность поведения и самообладания в экстремальных условиях, обладали более высоким уровнем развития личностного адаптационного потенциала.
Анализ научной литературы и результатов экспериментальных исследований позволяют высказать предположение о том, что личностный адаптационный потенциал как интегральная характеристика психического развития формируется в процессе онтогенеза человека на основе генетически обусловленных индивидных характеристик. Имеющиеся в настоящее время экспериментальные данные позволяют утверждать, что максимального уровня развития личностный адаптационный потенциал как личностная характеристика достигает в возрасте 19-25 лет, а затем сохраняется до 35-40 лет с последующим снижением. Возрастная динамика уровня развития личностного адаптационного потенциала может иметь индивидуальную обусловленность. Тем не менее, в диссертационном исследовании В. В. Константинова [10] было установлено, что у подростков в возрасте 13-14 лет эта характеристика уже сформирована, что позволяет
дифференцировать подростков в зависимости от степени развития личностного адаптационного потенциала. Однако в полной мере описать и охарактеризовать факторы, влияющие на формирование личностного адаптационного потенциала, пока, не представляется возможным.
Литература
1. Александровский Ю. А., Лобастов О. С., Спивак Л. И., Щукин Б. П. Психогении в экстремальных условиях. М., 1991. С. 96.
2. Анохин П. К. Системная организация физиологических функций. М., 1969.
3. Баевский Р. М. Прогнозирование состояний на грани нормы и патологии. М., 1979.
4. Березин Ф. Б. Психическая и психофизиологическая адаптация человека. Л., 1988. 268 с.
5. Биндер Г. Психопатии, неврозы, патологические реакции // Клиническая психиатрия / Под. ред. Г. Груде и др. М., 1967. С. 143-165.
6. Волович В. Г. Человек в экстремальных условиях природной среды. М., 1983. С. 203.
7. Гиляровский В. А. Старые и новые проблемы психиатрии. М., 1946.
8. Знаков В. В. Письмо в редакцию (сравнительный анализ психологических последствий участия в войне ветеранов Вьетнама и Афганистана) // Психол. журнал. 1990. Т. 11. №5. С. 164.
9. Кемкин В. И. Категория «состояние» в научном понимании. М., 1983. 120 с.
10. Константинов В. В. Профессиональный психологический отбор в суворовские военные училища и кадетские корпуса Российской Федерации: Автореф. дис. . . . канд. психол. наук. 1998. 20 с.
11. Маклаков А. Г. Личностный адаптационный потенциал: его мобилизация и прогнозирование в экстремальных условиях // Психол. журнал. 2001. Т. 22. №1.
12. Платонов К. К. Краткий словарь системы психологических понятий. М., 1981.
13. Решетников М. М., Баранов Ю.А., Мухин А. П., Чермянин С. В. Психофизиологические аспекты состояния, поведения и деятельности людей в очагах бедствий и катастроф // Воен. мед. журнал. 1991. №9. С. 11-15.
14. Тарабрина Н. В., Лазебная Е. О. Синдром посттравматических стрессовых нарушений: современное состояние проблемы // Психол. журнал. 1992. Т. 13. №2. С. 14-29.
15. Ушаков Г. К. Пограничные нервно-психические расстройства. М., 1987. С. 303.
16. Ahearn F. Disaster and mental health: A pre-and postearthquake comparison of psychiatric admission rates // Urban and social change review. 1981. Vol. 14. P. 22-28.
17. American Psychiatric Association: Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders // American Psychiatric Association. Washington, 1980.
18. Booth B., Fitch F. Eatrtshok. London; Toronto; Melbourne, 1979.
19. Bourne P. S. Men, Stress and Vietnam. Boston, 1970.
20. Hendlin H., Haas A. P. Suicide and Guilt as Manifestations of PTSD // American Journal Psychiatry. 1984. Vol. 148. N5. P. 586-591.
21. Kardiner A. The Traumatic Neuroses of War. New York, 1941.
22. Kulka R., Schlenger W., Fairbank J. A. National Vietnam Veterans Readjustment Study. 988.
23. Penk W., Allen I. Clinikal Assessment of PTSD among American Minoritics who Served in Vietnam // Journal Traumatic stress. 1991. Vol. 2. N1. P. 41-66.
