Психологические практики как ворота в духовность Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

НРАВСТВЕННО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ СТАНОВЛЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА В СОВРЕМЕННОМ РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ

В. Ф. Петренко

А

Психологические практики как ворота в духовность1

Определим духовность как способность человека ощущать или осознавать (для более рефлексивных личностей) смысл бытия. Сознание как индивидуализированная субъектная форма человеческой культуры, налагая на Мир смыслы, создает мир человеческого бытия, мир, существующий благодаря человеку и для человека.

А.Н. Леонтьев (1975) ввел в отечественную психологию понятие «личностный смысл» и определил его как «отношение мотива к цели деятельности». Духовность подразумевает выход мотивации человека за рамки собственного эго, собственной жизни и рассмотрения своих действий и помыслов в контексте истории своего рода, страны, человечества, глобальной эволюции мироздания (еще называемой Big History). Для религиозного сознания авраами-ческих религий (иудаизм, христианство, ислам) духовность, конечно же, связана в первую очередь с бытием в Духе, т. е. непрерывным соотнесением своих дел и помыслов с образом Творца, со стремлением к обожению (в христианстве) как уподоблению личности Создателя. В философии духовность как категорию сознания и бытия связывают со способностью трансцендировать, т. е. расширять горизонты сознания, поднимаясь к более высоким уровням и тем самым наполнять новыми смыслами собственную экзистенцию.

Поскольку духовность выступает как вписание бытия в более широкие контексты, то на психологическом уровне эта проблематика неизбежно затрагивает вопросы категоризации, и в своей анто-нимичной форме к духовности выступает как феномен эгоцентризма. Это феномен изучал швейцарский психолог Жан Пиаже (1969). Так, если маленьких детей усадить в круг вокруг макета здания и просить их выбрать среди множества фотографий этого макета ту фотографию, которая соответствует его позиции (проекции) видения, то дети без труда справятся с эти заданием. Но если попросить ребенка выбрать фото, соответствующее тому, как должен видеть этот макет ребенок, сидящий напротив, то первый затруднится с выполнением задания и опять покажет фото, соответствующее его собственному видению, т.е. он не в состоянии стать

1

' Исследования проводятся при финансовой поддержке РГНФ грант № 09-06-00562а

8

на позицию другого. Сходный феномен эгоцентризма демонстрируют дети и в логических суждениях: «Петя, у тебя есть брат. Да, у меня есть брат Вовка. А у Вовки есть брат. Нет, у него нет брата». Иначе говоря, ребенок проявляет эгоцентризм собственной позиции в несимметричности логических отношений себя и другого. Несимметричность отношений фиксируются и в языке: «наш разведчик, но их шпион». Сходные феномены этноцентризма мы наблюдали при исследовании телемостов с зарубежными странами (Петренко, 1997), проведением которых увлекалось отечественное телевидение на заре перестройки. Так, отечественные телезрители достаточно критично оценивали образ «типичного японца», но были уверены при «оценке типичного русского глазами японцев», что нас должны истово любить. Советская пропаганда довольно успешно сформировала миф об особой любви к СССР со стороны «простых людей» достаточно остро критикуемого им «буржуазного» мира. Аналогичный феномен этноцентризма был получен нами в исследовании семейно-бытовых стереотипов русских и азербайджанских девушек (Петренко, 2005). В семантическом пространстве русских девушек русские не были похожи в своем поведении ни на кого другого, в то время как азербайджанки были близки грузинкам, узбечкам, армянкам. В семантическом пространстве азербайджанок уже азербайджанские девушки обладали уникальными чертами, в то время как русские в их пространстве «склеивались» с украинками и прибалтийками (эстонками, латышками, литовками). Другими словами, в зоне моего «я» высока дифференцирующая сила восприятия (когнитивная сложность сознания), в то время как на периферии моей ойкумены плохо различимы детали и масштаб «когнитивной карты» крайне мал.

Феномены эго- и этноцентризма ведут к феноменам «группового фаворитизма», нарушению логики, пристрастности в оценке чужого поведения. Психологические тренинги по снятию феномена центризма и увеличению когнитивной сложности сознания были разработаны Карлом Роджерсом для снятия конфликтных ситуаций. В групповом тренинге участники терапевтической группы или группы личностного роста учились вставать на позицию другого. Например, в случае семейной терапии отец может играть роль ребенка, мать -отца, а ребенок - матери. Пребывание в «шкуре другого», тренинг в игровых ситуациях понимания позиции, переживаний другого или даже реконструкция видения другим и оценки им третьего, расширяет сознание практикующим и снижает пристрастность его позиции. Помимо чисто психотерапевтической работы групповой тренинг Роджерса был успешно опробован им для примирения белых и черных граждан Южноафриканского союза. Культура ти-групп, групп личностного роста, инкаутер-групп, тренингов сензитивности и про-

9

чих техник группового тренинга получает широкое распространение в мире и в нашей стране. В ряде отечественных и зарубежных публикаций вводится понятие «психологическое общество» (см. Кариц-кий, 2002), в направлении которого эволюционирует социум благодаря усвоению психологических практик.

Другие психологические аспекты культивирования толерантных отношений, заложенные в культуре, также связаны с механизмом категоризации. Язык, знаковые системы в своей категоризации мира человеческих отношений могут как разъединять, противопоставляя - «они и мы» («ад - это другие, как писал Сартр), так и объединять на более высоком уровне категоризации в единое «Мы». Так например, в средневековом арабском мире существовало понятие «люди книги», к которому мусульмане относили и иудеев и христиан, что обеспечивало относительную терпимость к представителям этих религий. Христианские же крестоносцы, захватив Иерусалим и вырезав практически всё население города, с гордостью отмечали в исторических хрониках, что «кровь лилась рекой». Современный экуменизм, (негативно воспринимаемый большинством православных иерархов, и тем более рядовым священством), на наш взгляд, также выступает формой объединения различных конфессий на общности более высокого уровня. (Бог един, но разные народы по-разному ему поклоняются).

Отметим, что объединение на более общем уровне категоризации не отменяет различия на более частных, конкретных, которые могут являться более высокими уровнями в иерархии системы. Действительно, обобщение снимает дифференцирующие аспекты, которые могут быть и сердцевиной учения. Согласно общесистемному закону Седова-Назаретяна (Назаретян, 2008) развитие и сложной системы на более высоких уровнях предусматривает унификацию (стандартизацию) на более низких. Так, клеточная организация живых организмов от инфузории туфельки до высших млекопитающих имеет схожую структуру, включающую ядро, оболочку, метахондрии и т. п. Природа, породив в ходе эволюции оптимальную базовую структуру клетки, воспроизвела ее затем в гигантском разнообразии видов живых существ. Унификация на базовом уровне ведет к возможности прогрессивной эволюции и разнообразию на более высоких уровнях (в нашем примере - на уровне организма). В человеческой техногенной цивилизации также действует этот закон. Например, с открытием электричества и появлением первых электростанций, каждая генерировала электроток с присущими только ей характеристиками частоты. Стандартизация в этой сфере позволила объединить сети электростанций в единую систему энергоснабжения, обеспечивающую нужды развивающейся промышленности и потребности населения.

10

Закон Седова-Назаретяна о необходимости унификации на более низких уровнях иерархии сложной системы для прогрессивного развития ее высших уровней справедлив и для человеческого менталитета и для его духовной сферы. (Проще говоря, соблюдая правило не переходить улицу на красный свет светофора, а дожидаться зеленый, мы экономим энергию умственные ресурса, для решения более сложных задач). С началом «Осевого Времени» (в терминах Карла Ясперса) - времени возникновения мировых религий (индуизм, буддизм и даосизм на Дальнем Востоке, зарастризм и иудаизм, а затем христианство и ислам на Ближнем Востоке), в разных регионах земли, в разных культурах возникают сходные моральные императивы: «не убий», «не укради», «не лжесвидетельствуй», в более общем виде выраженное в ветхозаветном «не делай другому того, что не хотел бы, что сделали бы тебе». Категорический императив Канта является фактически парафразой этого принципа. Иначе говоря, человечество выработало единые базовые принципы, которые составляют этическую основу цивилизации, обеспечив многообразие культур и религиозного опыта, базирующихся на этом основании. Нарушение же базовых этических принципов ведет к отпадению и от Бога и от человеческой культуры.

Формой духовной практики, снимающей привычные штампы и стереотипы, навязывающие образ врага, «враждебного иного» является медитация. Несмотря на то что опыт пребывания в измененных состояниях сознания присущ практически всем религиям, сознательная и целенаправленная активность по произвольному вхождению в трансовое состояние через медитацию, через ретрит (форма уединения с целью духовной практики, по сути близкая к православному «затворничеству»), через дыхательные практики и йоговские асаны присуща, тем не менее, именно соцветию индийских религий: брахманизму, индуизму, джайнизму и, конечно, буддизму, имеющему также ряд ветвей: Хинаяна, Махаяна, Ваджраяна, которые в свою очередь имеют ответвления: школа Кагью, Ньингма, Дзогчен, Сакья и Гелуг (к которой принадлежит Далай Лама). Основное отличие Хинаяны - Малой колесницы (яна - на санскрите колесница) от Махая-ны (Великой колесницы) заключается в том, что конечная цель Хинаяны - достижение состояния архата, заключающегося в личном освобождении-просветлении и достижении нирваны, разрывающими круг сансары и прерывающими цепочку кармических рождений. «У совершившего странствие, у беспечального, у свободного во всех отношениях, у сбросившего все узы нет лихорадки страсти. Его удел - освобождение, свободное от желаний и условий. Его стезя, как у птиц в небе, трудна для понимания. Чувства у него спокойны, как кони, обузданные возницей. Он отказался от гордости и лишен жела- 11

11

ний. Такому даже боги завидуют», - так характеризует архата великая книга буддизма Дхаммапада (1991. С. 18).

Практику Хинаяны (это 18 школ) еще называют Тхеравадой, что на языке пали означает «учение старейших», и в ее канонические тексты включена, в частности, «Трипитака» («три корзины учения»). Тхеравада более связана с южным ареалом буддизма, а Махаяна -с северным и дальневосточным. Цель Махаяны - достижения состояния Бодхисаттвы (бодхи - пробуждение, саттва - существо), т.е. существа, достигшего просветления, но не ушедшего в нирвану, как формы освобождения от цикла рождений, а из чувства сострадания продолжающего практики во благо всем живым существам и несущего учение людям. В этом плане махаяну сближает с христианством позиция любви и жертвенности. Однако есть и принципиальные различия. В христианстве подчеркивается, что «вера без дел мертва» и помимо молитвы, покаяния, поста и прочее от верующего (особенно в католицизме и протестантизме) требуются активные деяния в миру, помощь страждущим и нуждающимся, а также участие в благотворительности. Буддизм же гораздо менее активен, так сказать, в социальном плане, и акцент делается на передаче учения (т. е. на просветлении человека) и на работу в форме медитирования в ментальном плане. Буддизму не свойственна идея дуальности мира (идеального и материального), идущая от платоников и Ветхого завета, и мысль подразумевается не менее действенной, чем поступок. Поэтому, например, медитативная техника «собирания и отдачи» (см. Ело Ринпоче, 2006), когда медитирующий вбирает в себя в форме черного света чужие страдания и горести и отдает в виде золотого сияния добрые энергии страждущим, считается вполне действенной психопрактикой гармонизации мира.

Как тексты Тхеравады, так и книги Махаяны содержат подробное описание медитативных методик, которые могут быть сведены к двум основным направлениям (См. Бхикку Квантипалло 2005): Са-мадхи (или Шаматха) - путь безмятежности и спокойствия и Випас-сана (или Випашьяна) - путь прозрения и осознающей мудрости, трансцендентального анализа и интуитивного созерцания.

Самадхи достигается концентрацией внимания и остановкой цепочки вербальных ассоциаций и мыслей («потока сознания», по Джеймсу). «Шраддхотпада»-шастра» дает следующее описание медитации: «Если кто-то хочет практиковать шаматху, он должен обитать в спокойном месте, сидеть прямо, упорядочив мысли (т. е. сконцентрировав их в одной точке. - Н.А.). Его внимание не должно задерживаться на том, что он видит, слышит, ощущает или знает. Все мысли, как только они возникают, должны быть отброшены, и даже сама мысль об искоренении мыслей тоже должна быть изгнана...» (цит. по Абаев, 1991). Другие техники успокоения мыслей

12

связаны с сужением сознания, фиксации его не на понятийные формы, а на непосредственные ощущения, поступающие от органов чувств. Например, практика многодневной фиксации внимания на ходьбе, включающей непрерывное осознание каждого движения или концентрация внимания на процессе вдоха и выдоха, ведет к сужению сознания, а затем к переходу к его измененным формам. И.Х. Шаток, проходивший трехнедельную практику специального курса погружения в медитативное состояние (курс сатипаттхана) как воспитания ума, разработанный на основе древних практик буддийским священником Махаси-саядо в Центре Саасана Иита в Рангуне (Бирма), дает описание такой непрерывной концентрации внимания в течение всего курса: «При ходьбе нужно удерживать внимание на движении каждой ступни по мере того, как она поднималась, двигалась вперед и опускалась на пол или на землю; каждое из этих действий ходьбы следовало сопровождать повторением в уме слов «вверх», «вперед», «вниз» или «поднять»... Во время каждого из шагов нельзя позволять, чтобы внимание отвлекалось от движения ног. Всякий раз, пройдя нужное расстояние, следовало переместить внимание на то, чтобы остановиться, повернуть и опять начать ходьбу... Всякий раз, когда ум отклоняется от своего объекта, тогда внимание привлечено чем-то внешним, нужно отметить в уме этот факт и мягко, но настойчиво возвратить его к предмету созерцания... Вскоре моя жизнь оказалась подчинена монотонному распорядку - ходьба, сидение снова ходьба. И в этом процессе произошло то, что неизбежно должно было произойти - внешний мир стал удаляться из моих сознательных мыслей (Шэток, 1994). Цель буддиста, предпринявшего курс сатипаттхана, - пишет Шэток, заключается в приобретении випасаны, или прозрения. Только тогда, когда ум успокоен, прозрение или интуиция, может получить доступ к переживаниям, лежащим в основе буддийской доктрины. Они возникают спонтанно в сознании как визуальные образы или как предельно достоверные сюжеты, напоминающие притчи.

В гипнотических сеансах (гораздо более кратковременных), где концентрация внимания пациента облегчается с помощью суггесто-ра, практикуется фиксация внимания на тяжести рук, скованности тела и его последующего «растворения» в пространстве. Концентрация внимания ведет к остановке потока сознания, и пациент, как правило, воспринимает однородное гомогенно окрашенное пространство, цвет которого, очевидно, определяется эмоциональным состоянием пациента.

В православной практике исихазма (см. Хоружий, 2005), используется (по сути медитативная) практика «трезвления» ума: «.Для желающих принадлежать самим себе и сделаться подлинно «монахами» (едиными) по внутреннему человеку, обязательно нужно вво-

13

дить ум внутрь тела и сдерживать его там. Именно поскольку у только что приступивших к борению даже сосредоточенный ум постоянно скачет, и им приходится снова его возвращать, но он ускользает от неопытных, которые еще не знают, что нет ничего более трудноуловимого и летучего, чем их собственный ум, то некоторые советуют внимательно следить за вдохом и выдохом и немного сдерживать дыхание в наблюдении за ним как бы задерживать дыхание и ум, пока, достигнув с Богом высших ступеней и сделав свой ум неблуждающим и несмешанным, трезвенники не научатся строго сосредоточивать его в «единеовидной свернутости». (Палама, 2005). После «наивысшего восхождения мы, - цитирует Палама Де-онисия, - соединяемся с невыразимым». Концентрации внимания на сердце молящегося вызывает поток интенсивного белого света, интерпретируемого исихастами как эманация божественной энергии («Фаворский свет»).

На фоне восприятия цветового пространства или потока света у медитирующего могут возникать спонтанные переживания в виде движения в энергетических потоках, трудноописуемых в естественном языке, путешествия в необычные миры и т. п. В гипнотических сеансах это могут быть и спонтанно появляющиеся картины из прошлого пациента, образы величественных мест, переживания себя в образе свободно парящей птицы или мощного животного, или даже сверкающей на солнце капли дождя, скатившейся на зеленый листочек.

В ведическом брахманизме, откуда (и в оппозиции чему) возник буддизм, существует понятие «Атман» - своего рода «искра божественная», которая есть в любом живом существе, которая затем возвращается, сливается с океаном космического Абсолюта (Брахмана). В буддизме же принцип «анатман» отрицает существование «я», подчеркивает иллюзорность этого переживания. Рассуждения буддистов, а конкретнее, школ Йогачары и Маяхъямики просантики (см. Торчинов, 2005), на наш взгляд, близки современному конструктивизму (Келли, Герген, Петренко, Харре). Так, Р.Харре, призывает психологов переключить внимание в исследовании с поиска «я» как некой сущности, которую надо раскрыть и описать, на конструирование «я».

В конструктивистском подходе в духе Дж.Келли сознание человека рассматривается по аналогии с работой ученого, который конструирует модели мира, себя, других людей. «Личность» или «я» рассматриваются как когнитивные конструкции, «я- концепции», построенные нашим сознанием, чтобы связать индивидуальный опыт, нанизав на временную нить и интегрировав те события, свидетелем которых было сознание.

14

Буддисты выражают сходные идеи «не субстанциональности», иллюзорности «Я» более образно. «Это как если бы горная тропа оказалась завалена каменными глыбами и осыпавшейся землей; и вот для того чтобы взобраться на вершину, кто-то расчищает и разравнивает тропу, пока ему, в конце концов, не удастся вскарабкаться наверх и достичь полного кругозора. Эти факторы просветления можно сравнить с расчисткой и разравниванием такой тропы. Единственное различие в этом сравнении состоит в том, что когда открывается полный обзор, оказывается, что на вершине никого нет!» (Бхикку Квантипалло, 2005).

Идея иллюзорности «Я» имеет огромный психотерапевтический эффект. Если в психоанализе эффект, вытесненного в бессознательное травмирующего переживания, снимается путем его осознания и переосмысления, «на место Оно надо поставить Эго», полагал Фрейд. Таким образом, через осознание и тем самым обобщение (за сознанием стоит человеческая культура) снимется эффект единичной уникальности психологической травмы. («Это может быть с каждым»). «От тюрьмы и сумы не зарекайся» - гласит русская пословица. Единичный аффект растворяется во всеобщем универсальном.

Буддизм в концепции «анатман» (санскрит) или «анатта» (пале) идет еще дальше психоанализа, снимая эффект страдания просто за отсутствием адресата. «Я» как временное мимолетное сочетание дхарм (элементов сознания) просто не несет тяготы прошлого за спиной. Осознание иллюзорности «я» снимает проблему личного страдания, замещая ее состраданием ко всем существам: людям, животным, богам, духам и т. д. На место Я (Эго) буддизм ставит Единое Сущее (единство всех живых существ).

В буддийской психопрактике используется, в частности, медитация на страшные опасные ситуации, например: «медитация на смерть», «медитация на трупах» (см. Ньянапоника, 1994) связана с культивированием непривязанности к телу (практика чод - отсечения страха), с необходимостью осознания иллюзорности «я» (принцип анатман), а в психотерапевтических практиках - с активизацией инстинкта самосохранения и активизацией работы иммунной системы. «Внушается переживание тяжести в теле, нет возможности двигаться, как будто тебя засасывает жирная, зловонная трясина. Болотная жижа сдавливает тело все сильнее и сильнее. Пузыри болотного газа скользят по телу. В кожу впиваются болотные пиявки. В рот попадают остатки гниющих растений и разлагающиеся останки животных. После переживания предсмертной агонии возникает ощущение разлагающегося трупа. Все тело как-бы растворяется в болоте. С растворением, с исчезновением тела (для буддистов это переживание равносильно утрате эго) человек освобождается от

15

страха смерти. «Я», утратившее физическую оболочку оказывается внутри гораздо более обширного и богатого образа (пространства): Элементами схемы тела (оболочки «я») выступают движения воздушных потоков, солнечного света, водные и лесные просторы, жизнь во всех ее проявлениях. Остается опушка леса, на краю болота, покрытая яркой зеленью. Яркое солнце, белоснежные облака плывут по синему небу. Слышится пение птиц. Все наполнено движением звуков, красок. Все полно движением жизни» (Петренко, Кучеренко, 2008).

Практика медитации ведет к изменению категоризации «я» в форме уникального, но смертного «его» и снятию «я» (анатман) в единении со всем человечеством, всеми живыми существами, снятию двойственности между миром и «я». Категория «мы» (на самом деле, медитация, поднимающаяся до уровня нирваны, снимает любую категоризацию) предельно широка и наполняет практикующего ощущением интеграции, любви и приятия. Мир, Бог, Другие и «Я» переживаются в единстве. Нет ни разделения, ни противопоставления. В этом плане практика медитации, будь то буддийская Самадхи или Випасана, практика Исихазма или затворничества в православии, динамическая медитация (типа танца Зикр) в суфизме - мощнейшее средство вхождения в измененные состояния сознания для культивирования духовности, (как снятия ограничений, вызванных фиксацией на Эго) и интеграции с Единым.

А. В. Юревич

Нравственность в современной России

Несмотря на экономические успехи, внутриполитическую стабилизацию и другие позитивные явления, ставшие характерными для нашей страны в предкризисные годы, общее состояние современного российского общества выглядит тревожным (табл. 1).

16