CC BY
87
Пспхопогпя
п&авона&згшаюылего
повсаенпя
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ЧЕЧЕНСКИХ ТЕРРОРИСТОК-СМЕРТНИЦ*
Доктор психол. наук, профессор Л. А. Кита ев - Смык,
г. Москва
Умереть достойно - нетрудно, трудно достойно жить.
Витторио Дс Сика
Вступать в войну с терроризмом, не зная его природу, корни, - значит обречь себя на поражение. Корни эти разнообразны: они в политике, экономике, общественных отношениях, религии. И в психологии. Странным, но закономерным оказалось, что у террористической войны в России часто бывает женское лицо, лицо чеченки - несчастной жертвы обстоятельств, навсегда потерявшей в жизни четкие ориентиры, перспективы, родственников и мирное небо над родиной.
Женщины, чеченские террористки, которым западноевропейская пресса дала название «черные вдовы», - явление уникальное. В Чечне самоубийство всегда считалось и сейчас считается большим грехом. Самоубийца недостоин хорошей памяти и почитания, не только он сам, но и вся его семья, на многие десятилетия. Чеченец всегда и во всем должен быть Победителем. Такова важнейшая особенность вай-нахского (чечено-ингушского) этноса. А самоубийца - не победитель. Слово «шахид» не чеченское, оно арабское и переводится как «свидетель», что означает приверженца к высокой задаче - служению Богу, т. е. джихаду.
Джихад - это не обязательно «священная война», это -священное приложение всех усилий. Например, строительство дома на высокой горе - джихад, написание трактата на сложнейшую тему - тоже. Это, конечно, и военное усилие в борьбе с иноверцами, тем более с отступниками от веры «истинного» ислама. Однако парадоксом оказывается то, что мусульмане Северного Кавказа, в том числе чеченцы и ингуши, принадлежат к суфийским орденам, а суфизм в правоверном Исламе считается ересью.
На телеэкранах и газетных фотографиях чеченские террористки - женщины с закрытым лицом. Но горская женщина никогда не закрывает лицо. Иначе она не увидит тропу, камень, склон... Как спуститься к реке, поймать козу, подоить корову?
На женщину-самоубийцу чеченцы смотрят косо. Женщин, вступивших на путь войны, в Чечне называют «дже-ро», что означает - вдова (даже если она и не вдова). Быть
«джеро» предосудительно, потому что женщина должна заниматься женским делом, а не воевать. Если она вступила в мужской коллектив, пусть даже мстя за родственников, будучи последней в роду, она уже не благопристойная женщина. Не только все террористки, но и снайперши называются «джеро». Они - культурно чуждое для Северного Кавказа явление. Шахидки в России - изобретение современных ваххабитских политтехнологов. Почему они выбрали женщин? Потому что им до последнего времени легко было пройти куда угодно благодаря российскому менталитету, утверждавшему уважение к женщине, которой всегда стараются помочь. Их реже, чем мужчин, останавливала милиция...
Так называемые чеченские войны конца XX - начала XXI вв. создали неблагоприятные изменения психологического состояния чеченского этноса. Причинами стали многолетнее чувство беспомощности перед несчастьями, мучительно охватившими всех чеченцев. Благополучное завершение военного положения жителям Чечни много лет обещали и их сепаратисты, и российские власти, и боевики, и экстремальные исламисты («ваххабиты»). Но обстановка в этом регионе становилась все хуже - обстрелы, убийства, похищения, казни создают ощущение безысходности.
Многочисленные «зачистки» с преследованием, главным образом, чеченцев-мужчин вынуждали их скрываться, оставляя своих женщин и детей и теряя самосознание воина-побе-дителя, мужчины. Из-за этого нарушалось равновесие патриархально-матриархальных взаимодействий, свойственных горским народам, а потому возник жестокий тендерный кризис (4; 5).
Он стал причиной противоестественного «всплывания» женщин на роли патриархов-мужчин. Так возникали «шахидки» - феминизированные «боевые патриархи».
Из-за последней войны сейчас в Чечне тысячи людей стали изгоями в чеченском обществе. Для него они «низкие люди», и живут они очень трудно: им не помогут, не предоставят работу, не дадут пищи. Это люди, у которых в семье произошло что-то позорное, например, кого-то изнасиловали. Или, например, была «зачистка», ваххабитский налет на чеченский дом, а бывший в нем мужчина повел себя недостойно - спрятался или убежал, и кто-то оказался убит. Эта семья, а не только один человек, становятся в чеченском обществе изгоями. Таких изгоев, как свидетельствует профессор Джебраил Гака-ев, сегодня в Чечне десятки тысяч (2). Эти люди тоже могут быть резервом и для боевых отрядов, и для формирования «шахидов» и «шахидок».
Важной причиной деформирования чеченского социума стало разрушение еще в 1993 г. в Чечне системы среднего и высшего образований, до того весьма совершенных и успешных. Сотни тысяч молодых людей лишились приобщения к европейской культуре. Попытки арабизации и исламизации обучения вели к утрате традиционной горской культуры.
* Для скорейшего публикования результаты исследований предсмертного транса «шахидок», представленные в этой статье, были опубликованы Л. А. Китаевым-Смыком в виде журнальных и газетных интервью (1; 6, 38).
Молодежь, воспитываясь войной, становилась сырьем для боевого «ваххабизма» и «шахидизма».
Чеченские психологи и психиатры свидетельствуют, что около 90% (возможно, что эта цифра преувеличена) чеченцев находятся в особом состоянии. Нами предложено называть его «чеченской депрессией». Из чего складывается это психическое состояние?
Во-первых, э го отчаяние от многолетней безысходности чеченских войн.
Второе - это чувство горя, ведь в каждой семье - несколько убитых, а еще хуже - есть непохороненные, т. е. не-упокоенные души. По убеждениям чеченцев, душа непохороненного мучается неприкаянно, и это для всей семьи очень плохо.
Третье - тоска. Не абстрактная «душевная боль», а тоска как физическая боль во всем теле после тяжелой работы с непривычки, только во много раз большая. Мы проводили экспериментальные исследования этого состояния. Если человек «в чеченской тоске», то и его дом становится источником боли - там что-то крадено, кто-то убит. Чеченец выходит за пределы дома, у него земля «горит» под ногами, причем не образно, а ему кажется, что на самом деле она жжет ноги, потому что он видел, как горели дома, сараи, посевы. И это незабываемо. Небо давит сверху, ведь оттуда падали снаряды, бомбы, ракеты. Это чувство знают практически все чеченцы. Вырваться из этого чувства, уйти от психологической боли-тоски хотят многие. И когда им предлагают месть как выход из этого состояния, уход в боевики, в «шахиды», это им кажется спасением. Внутреннее состояние принявших решение стать мстителями-самоубийцами не имеет ничего общего с так называемым зомбированием.
Состояние «шахидок» - предсмертный транс, характеризуется, во-первых, чувством приятнейшего экстаза, необычайной радости жизни. Если рассуждать с психоаналитической точки зрения, то их человеческое «Я» освобождается от давления «Сверх-Я». Все составляющие его психологические силы: традиции, социальные и моральные нормы, обязательства перед семьей, даже перед самим собой становятся уже малозначимыми, ничтожными. Человек раскрывается вдруг в своем природном, личном естестве как цветок, пусть и некрасивый, но это он - какой уж есть. Смертельный мститель знает, что у него будущего нет, и поэтому он никому ничего не должен. Не нужно искать задачу для самореализации, она уже есть - мщение. Когда смертница-«шахидка» идет по улице, еще за день, за два до теракта, ей приятно, что это она сама лично идет, а не та, кого всю жизнь родители, семья, общественное мнение загоняли в нормы горских обычаев.
В романе Ф.М. Достоевского «Идиот» есть рассказ приговоренного к смерти. Он описывает последние его минуты, секунды, какие они были яркие, радостные. В 1849 г. Федор Михайлович сам был приговорен к смертной казни, в последний момент замененной каторгой. Его описание предсмертного состояния автобиографично-подлинны. Мы цитируем их в полном объеме, предлагая читателю самостоятельно проанализировать сложнейшую нюансировку предсмертных мыслей и чувств.
«Этот человек был раз взведен, вместе с другими, на эшафот, и ему прочитан был приговор смертной казни расстрелянием, за политическое преступление. Минут через двадцать прочтено было и помилование и назначена другая степень наказания; но, однако же, в промежутке между двумя приговорами, двадцать минут, или по крайней мере четверть часа, он прожил под несомненным убеждением, что через несколько минут он вдруг умрет. Мне ужасно хотелось слушать, когда он иногда припоминал свои тогдашние впечатления, и я несколько раз начинал его вновь расспрашивать. Он помнил все с необыкновенною ясностью и говорил, что никогда ничего из этих минут не забудет. Шагах в двадцати от эшафота, около которого стояли народ и солдаты, были врыты три столба, так как преступников было несколько человек.
Троих первых повели к столбам, привязали, надели на них смертный костюм (белые длинные балахоны), а на глаза надвинули им белые колпаки, чтобы не видно было ружей; затем против каждого столба выстроилась команда из нескольких человек солдат. Мой знакомый стоял восьмым по очереди, стало быть, ему приходилось идти к столбам в третью очередь. Священник обошел всех с крестом. Выходило, что остается жить минут пять, не больше. Он говорил, что эти пять минут казались ему бесконечным сроком, огромным богатством; ему казалось, что в эти пять минут он проживет столько жизней, что еще сейчас нечего и думать о последнем мгновении, так что он еще распоряжения разные сделал: рассчитал время, чтобы проститься с товарищами, на это положил минуты две, потом две минуты еще положил, чтобы подумать в последний раз про себя, а потом, чтобы в последний раз кругом поглядеть. Он очень хорошо помнил, что сделал именно эти три распоряжения и именно так рассчитал. Он умирал двадцати семи лет, здоровый и сильный; прощаясь с товарищами, он помнил, что одному из них задал довольно посторонний вопрос и даже очень заинтересовался ответом. Потом, когда он простился с товарищами, настали те две минуты, которые он отсчитал, чтобы думать про себя; он знал заранее, о чем он будет думать: ему все хотелось представить себе, как можно скорее и ярче, что вот как же это так: он теперь есть и живет, а через три минуты будет уже нечто, кто-то или что-то, - так кто же? Где же? Все это он думал в эти две минуты решить! Невдалеке была церковь, и вершина собора с позолоченною крышей сверкала на ярком солнце. Он помнил, что ужасно упорно смотрел на эту крышу и на лучи, от нее сверкавшие; оторваться не мог от лучей: ему казалось, что эти лучи - его новая природа, что он через три минуты как-нибудь сольется с ними... Неизвестность и отвращение от этого нового, которое будет и сейчас наступит, были ужасны; но он говорит, что ничего не было для него в эго время тяжелее, как беспрерывная мысль: “Что, если бы не умирать! Что, если бы воротить жизнь, - какая бесконечность! И все это было бы мое! Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил, ничего бы не потерял, каждую бы минуту счетом отсчитывал, уж ничего бы даром не истратил!” Он говорил, что эта мысль у него, наконец, в такую злобу переродилась, что ему уж хотелось, чтобы его поскорей застрелили» (3, 44-45).
Вторая особенность предсмертного транса «шахидки» в том, что для террористки-смертницы все вокруг становится необычайно ярким. Краски, детали предметов - все выпукло, приятно и красиво. Чем ближе смерть, тем ярче мир. И никакой «чеченской депрессии». И время - минуты, секунды -становится необычайно емким. В них вмещаются и становятся очень сочными и значимыми все мелкие случайности и предметы окружающего пространства. Возможно, течение времени изменяется, измеряясь психикой более мелкими, но более значимыми «квантами».
Остановить смертницу уже невозможно. Ей даже нельзя сказать, как обычному человеку: что ты делаешь, сохрани свою жизнь. Зачем ей она?
Третье, что свойственно чеченским и другим «шахидам», -упоение властью. Вот ходят вокруг беспечные люди, а они -во власти человека, обреченного на смерть и готового взорвать себя и их. И «шахидка» может даже с неким радостным переживанием дарить им еще и еще часы, минуты, секунды.
Четвертое - упоение местью за убитых, замученных родственников и соплеменников, за разоренные дома, родовые гнезда, за несправедливость и бесчеловечность.
И еще, пятое - уже ласкающая вера в блаженство упокоения в райских кущах Аллаха. Наконец, есть и шестое, но о нем - ниже.
Человек в предсмертном трансе может не нуждаться в наркотиках, стимуляторах, он и так эйфоризирован. Наркотики на Северном Кавказе не были, и сейчас не являются элементом массовой культуры, опять же из-за суровой опасности гор. Наркотики в горах - это гибель. Однако в Централь-
ной Азии и на Ближнем Востоке с древнейших времен, еще до Пророка Мухаммеда, в суфийских ритуалах применяли и в мирное время, и перед боями сложнейшие смеси трав и минералов для создания измененного сознания. При подготовке шахидов использовались вещества, концентрирующие внимание на внушенном задании. Есть и суфийские тренинги, один из них - «зикр». Его многократно показывали на экранах телевизоров, особенно часто - в «первую чеченскую войну». Мужские и женские хороводы, когда чеченцы кружатся с выкриками цитат из Корана - это своеобразная молитва суфийского ордена кадыритов, которых много не только на Кавказе, но и в Боснии и Герцеговине. Известно, что подобного рода техники использовали во французском иностранном легионе и немецких зондеркомандах для введения в состояние «боевого транса».
Когда говорят о трансе как о гипнотическом состоянии, то «кастрируют» действительность. Транс - сложное, измененное состояние сознания. В нем происходит трансформация личности - человек становится как бы другим. На Северный Кавказ мистические тренинги и психотропные «коктейли» приходят с Ближнего Востока, где суфийская традиция жива и не прерывалась никогда.
Как готовят «шахидок» в России? В маленькой квартирке в городе Грозном или в неприметном домике в ингушском селе, или даже в неприметной московской, санкт-петербургской квартирах размещают женщин, потерявших родных, жертв «чеченской депрессии». С ними работают хорошие психологи, которые выясняют, чего им не хватало в детстве. Если они были обделены вниманием матери, к ним в качестве «наставницы» приставляют женщину - пожилую, властную, якобы добрую. Тем, которым не хватает сексуальной реализации, дают в «наставники» мужчину, который одновременно является их сожителем и учителем. Этот «наставник» сопровождает их на протяжении всего времени обучения, да и во время совершения теракта находится поблизости. Женщины идут на смерть, чтобы и ему доставить удовольствие. Это еще одно - шестое - сексуальное переживание во время предсмертного транса «шахидок».
Можно ли убедить террористов не совершать теракт? На этот вопрос следует ответить утвердительно. В последнее время, в начале XXI в., произошла палестинизация чеченских боевиков, к чему приложили руку и некоторые структуры российской администрации, и иностранные инструкторы боевиков. Но кавказская молодежь, которая пополняет ряды террористов, - не все религиозные фанатики. Их детство, отрочество пришлись на времена, когда еще помнились нормы межнационального общения, хотя и «советского», но единства народов. Молодые люди еще ощущают культурную связь с Россией, с ними можно и нужно разговаривать. Не случайно несостоявшаяся «шахидка» Зарема Мужахоева так и не совершила ни одного теракта. Сначала на Северном Кавказе она два часа просидела в автобусе и так и не привела в действие взрыватель. Потом с сумкой взрывчатки «гуляла» по Москве и наконец сдалась властям. Да и затем активно сотрудничала со спецслужбами, выдала им тайники со взрывчаткой, помогла задержать боевиков, предогвратила другие теракты.
Почему ей вынесли такой жестокий приговор? С нее надо было бы пылинки сдувать, чтобы другие «шахидки» поняли, что у них есть шанс на нормальную жизнь, и не торопились на тот свет. Неадекватные действия российских властей лишний раз убеждают шахидов в том, что сотрудничать с российскими спецслужбами нельзя, рассчитывать на гражданское общество в лице суда присяжных не приходится, им остается одно - убивать.
Определить «шахидку» в толпе чрезвычайно трудно, потому что ее реакции обострены до предела. Интеллект «шахидки» направлен на одно: совершить заданное действие, не сбиться с заданного алгоритма. Других людей она воспринимает как чуждых ей существ, судьбами которых она владеет. Идя на теракт, она уже не думает о том, кто прав, кто виноват.
Предсмертный транс - это своего рода мания. Что такое мания, если отбросить моральные ярлыки? Это устремленность во что-то одно с игнорированием всего, что этому мешает. Даже глупый человек в маниакальном состоянии гак концентрирует остатки своего ума, что делает подчас необычайно умные дела. А если он умный и маниакальный, то становится гением - добрым или злым. Терроризм смертников -это концентрирование мысли и воли на чрезвычайной цели -нести Смерть (7, 341-343).
ЛИТЕРАТУРА
1. Библиотечная столица. - 2004. - № 10 (24).
2. Гакаев Д. Террористы-смсртники - кто они?: Интервью // «Эхо Москвы». - 2003. - 16 июля.
3. Достоевский Ф. М. Идиот. - М.: Худ. лит., 1998.
4. Китаев-Смык Л. А. Стресс войны. Фронтовые наблюдения врача-психолога. - М.: РИК, 2001.
5. Китаев-Смык Л. А. Тендерный кризис после многолетней войны в Чечне // Мужчина и женщина: Диалог или соперничество. - М.: Изд-во ИА РАН, 2004.
6. Огонек. - 2003. - № 28.
7. Решетников М. М. Наброски к психологическому портрету террориста // Психология и психопатология терроризма: Гуманитарные стратегии антитеррора, - СПб.: ВЕИП, 2004.
ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ РАСКРЫТИЯ ТЯЖКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
Канд. мед. наук, доцент А. И. Скрыпников
Департамент кадрового обеспечения МВД России, г. Москва
Резкое осложнение криминальной ситуации в стране, появление новых видов преступлений и способов их совершения, жестокость при совершении и тяжесть последствий преступных посягательств, прежде всего направленных против жизни и неприкосновенности граждан, и иные подобные обстоятельства обусловливают необходимость разработки новых методов, применение которых наряду с уже зарекомендовавшими себя криминалистическими, оперативно-розыскными приемами дает возможность следователям и оперативным работникам в полной мере использовать научные достижения для изобличения преступника.
До последнего времени к одному из «пропущенных» разделов криминалистики относился вопрос взаимосвязи между субъективными и объективными, материальными и идеальными составляющими преступного события и их значение для раскрытия преступлений. С начала 90-х гг. он стал одним из направлений научных исследований в тематике в НИУ и УЗ системы МВД и практических мероприятий в деятельности оперативных подразделений ОВД и прокуратуры, занимающихся раскрытием тяжких преступлений против личности.
В психологическом обеспечении раскрытия тяжких преступлений достаточно четко прослеживается несколько этапов, среди которых можно выделить следующие:
- изучение принципиальной возможности применения методов прикладной психологии для анализа преступного поведения лиц, подозреваемых в совершении преступлений;
- выявление психологических закономерностей совершения некоторых видов тяжких преступлений против личности (серийных убийств, изнасилований и др.);
- установление психофизиологических коррелятов субъективно значимых обстоятельств совершенных преступлений и их использование при раскрытии преступлений;
- выявление закономерностей активизации процессов припоминания, претерпевших изменения под воздействием стрессогенных факторов.
