CC BY
4
Общая психология
УДК 159.9.
Психологические основания солидарности в молодежной среде Psychological foundations of solidarity in the youth environment
Гусейнов А.Ш., Кубанский государственный университет, AGuseinov@yandex.ru Guseynov A., Kuban State University, AGuseinov@yandex.ru DOI: 10.51379/KPJ.2022.157.7.026
Ключевые слова: солидарность, взаимопомощь, протестная активность, субъектность, модус бытия, самоопределение, ценности, просоциальная модель жизни, экзистенциальный уровень существования, модус служения.
Keywords: solidarity, mutual assistance, protest activity, subjectivity, mode of being, personal identity, values, prosocial model of life, existential level of existence, mode of service.
Аннотация. В настоящее время актуальны психологические исследования позитивных феноменов, которые позволяют молодежи найти свое место в социуме, дают возможность не только выстроить гармоничные отношения с сообществом, но и стать активным субъектом исторического процесса. Соответственно возникает интерес к понятию, проявлениям и факторам, обусловливающим солидарное поведение.
Цель статьи - проанализировать теоретико-методологические аспекты практики использования понятия солидарности в социогуманитарных науках и выявить психологические основания солидарности в молодежной среде.
Ведущим подходом к исследованию данной проблемы является субъектно-бытийный подход, позволяющий рассмотреть данную проблему в онтологическом аспекте в контексте самоосуществления. Солидарность рассматривается как сложный и неоднозначный психологический феномен, как по формам проявления, так и по ценностно-смысловому содержанию. Процесс реализации конкретной формы солидарности, которая приводит к разным последствиям, оказывается проявлением субъектности (истинной/ложной), самоопределения и модуса бытия в их взаимосвязи.
Предложена трактовка разных форм солидарности. Клановая солидарность в субъектно-бытийной интерпретации предстает как феномен, опосредованный инверсией духовных ценностей, циничным обособлением и ложной субъектностью, посредством которой конструируется лишенный сочувствия и наполненный враждебностью к «иным» отчужденный модус бытия. Ответственная солидарность, в основе которой лежат гуманистические ценности, творческая активность, потребность в самоотдаче и ориентация на других, является ресурсом развития позитивной формы субъектности личности, поднимает человека на высокий экзистенциальный уровень существования, благодаря которому формируется более гармоничное и нравственное общество.
Раскрыты основания солидарности в молодежной среде. Обосновано и доказано, что реализация ответственной солидарности дает возможность в плодотворном варианте удовлетворять все без исключения экзистенциальные потребности, служит основой для творческого самоосуществления личности и консолидации общества.
Материалы статьи представляют практическую ценность для понимания психологических факторов готовности к солидарному поведению, а также следствий, к которым приводит реализация конкретной формы солидарности.
Abstract. Nowadays, such psychological studies of positive phenomena are relevant, which allow young people to find their place in society, provide an opportunity not only to create harmonious relations with the community, but also to become an active subject of the historical process. Accordingly, there arises an interest to the concept, manifestations and factors that determine solidary behavior.
The purpose of this article is to analyze the theoretical and methodological aspects of the practice of using the concept of solidarity in the socio-humanitarian sciences and to identify the psychological foundations of solidarity in the youth environment.
The leading approach to the study of this problem is the subject-existential approach, which allows us to consider this problem from an ontological aspect in the context of self-fulfillment. Solidarity is considered as a complex and ambiguous psychological phenomenon, both in terms of manifestation forms and axiological content. The process of realizing a specific form of solidarity, which leads to different consequences, turns out to be a manifestation of subjectivity (true/false), personal identity and a mode of being in their interconnection.
The interpretation of different forms of solidarity is suggested. Clannish solidarity in the subject-existential interpretation appears as a phenomenon mediated by the inversion of spiritual values, cynical isolation and false subjectivity, through which an alienated mode of being is constructed devoid of sympathy and filled with hostility to the "other". Responsible solidarity, based on humanistic values, creative activity, the need for self-giving and focus on others, is a resource for the development of a positive form of subjectivity of the individual, raises a person to a high existential level of existence, thanks to which a more harmonious and moral society is formed.
The bases of solidarity in the youth environment are revealed. It has been substantiated and proven that the implementation of responsible solidarity makes it possible in a productive way to satisfy all existential needs without exception, serves as the basis for creative self-fulfillment of the individual and consolidation of society.
The materials of the article are of practical value for understanding the psychological factors of readiness for solidarity behavior, as well as the consequences that the implementation of a particular form of solidarity leads to.
Введение. В последнее время в социогуманитарных науках возросло количество исследований, посвященных проблеме солидарности. Эта тема актуальна во все времена, но особенную остроту она приобретает в условиях мировой турбулентности и острого противостояния нашей страны с консолидированным Западом, когда социальная разобщенность и отсутствие солидарности может серьезно угрожать безопасности личности и целостности государства. Уже доказано, что резкое снижение солидарности в обществе является признаком аномии, в то время как усиление солидарных установок в социуме способствует социальной сплоченности и саморегулированию общества, смягчению и разрешению его острых противоречий [4;5]. Важность этой темы обусловлена еще и тем, что несмотря на все предпринимаемые меры, не удаётся преодолеть противоречия в социальной системе, обусловленные огромным
имущественным расслоением, которое постоянно увеличивается и препятствует подлинной консолидации общества, повышая
восприимчивость молодежи к маргинальным идеологиям.
Исследователи отмечают негативную тенденцию, проявляющуюся в отсутствии единства ценностных ориентаций граждан и вымывании этических начал из социальной жизни, связанным с ослаблением в российском обществе таких качеств, как способность к сотрудничеству и взаимопомощи, эмпатия, чуткость, искренность, бескорыстие [6;13]. Новые ценностные иерархии, основанные на потребительской ориентации личности и привязанности к финансовым достижениям (меркантилизм), активно принимаются массовым
сознанием, все больше подчиняя духовное измерение человеческой жизни материальным принципам. Десятки лет внедрения в общественное сознание потребительских ценностей отучили большинство людей «думать о судьбе государства», привели к отрыву от своих духовных и культурных корней, резкому снижению коллективизма, традиционно считавшегося одной из главных характеристик российского менталитета [1, с.130].
На фоне снижении значимости альтруистических ценностей в молодежной среде наблюдается повышение уровня индивидуализма, причем его наиболее асоциального варианта, характеризующегося враждебностью,
безжалостной конкуренцией и ущемлением интересов других людей. Получает все большую распространенность феномен новых
разновидностей недоверия и утраты связи с обществом, в частности, феномены эскапизма, боязни людей, любви и брака, связанные нежеланием нести ответственность за семью и сообщество [4].
Прагматическая идеология с ценностями индивидуализма и переориентация с общественных проблем на личные формирует новый тип эгоистического индивида, неспособного устанавливать глубокие человеческие отношения, оторванного от социальной ткани, который становится источником фрагментации общества,
воспринимая даже события своей жизни как совокупность не связанных между собой эпизодов [15]. О безразличном отношении многих россиян к своей и чужой жизни говорит численность суицидов, жертв несчастных случаев [17].
Перечисленные прямые или косвенные социальные и ментальные тенденции, под влиянием которых разрушается культура солидарности, обострили противоречие между высоким уровнем гражданской инертности молодежи (абсентеизм) и склонности к ненормативным формам протеста, вплоть до экстремистской деятельности. Массовый отход от «большой политики» к узким проблемам повседневности, по мнению З. Баумана, препятствует кристаллизации эффективных моделей коллективных действий,
соответствующих по своим масштабам глобальной сети зависимостей [3]. Восприятие специфического «стирания» себя из социума, пассивность в общественной жизни, связанные с низким уровнем гражданско-патриотического сознания поддерживает личностную
беспомощность и социальный инфантилизм.
Несмотря на значительный масштаб последствий солидарности для личности и общества, наблюдается существенное отставание психологии от философии, социологии и политологии в раскрытии данного феномена. Очевидно, что солидарность как одновременно психологическая и социальная проблема, от решения которой зависит вектор дальнейшего развития нашего общества, требует комплексного подхода к ее решению, предусматривающего изучение индивидуально-личностных аспектов феномена с учетом макросоциального контекста. Острота этой проблемы ставит задачу раскрытия внешних и внутренних факторов солидарности, а также готовности к солидарному поведению через определение субъектной активности личности. Важным является вопрос о том, какие виды деятельности способствуют реализации активной и ответственной солидарности, а также какими методиками можно измерять солидарность или ее отсутствие. В области эмпирического освоения изучаемого феномена сложности связаны с дефицитом методического инструментария для исследования разных форм и проявлений солидарности.
Исторически проблема солидарности берет начало в этических концепциях и философских взглядах о высших ценностях - альтруизме, взаимопомощи, сострадании,
самопожертвовании. Идеи солидарности обнаруживаются еще в древнегреческой мифологии (Миф о Прометее), где постулируется значимость таких качеств, как совесть, справедливость, солидарность и человечность.
Глубиной анализа проблем сочувствия и солидарности отличаются работы
экзистенциально ориентированных мыслителей,
которые пытались осмыслить характер социального единства, логику самоопределения и жизненной позиции, занимаемой личностью в повседневной или граничной ситуации. Взгляды экзистенциальных философов на проблему солидарности охватывают многие аспекты этого феномена и тем самым вносят вклад в понимание механизмов солидарности, ее индивидуально-личностных предпосылок. В рамках экзистенциальной философии начинают подробно рассматриваться разные проявления и формы солидарности, которые связаны с разными типами личности.
С. Кьеркегор в своих трудах затрагивает аспекты солидарности в связи с проблемой мировоззрения и ценностными основаниями выбора способа существования. Солидарность связывается с этическим самоопределением, а ее отсутствие - с эстетическим мировоззрением, основанным на утилитарных ценностях (гедонизм), порождающим зависимость от внешних условий, праздность,
неудовлетворенность жизнью и беспомощность. При этическом выборе жизненной задачей становится сам человек, который стремится к личностной гармонии и всестороннему развитию своего Я. При этом целью истинного этика является не одно его личное, но и социальное и гражданское «Я». Сам акт этического выбора, который Кьеркегор сравнивает с просветлением или духовным крещением, приобретает большое значение, поскольку в таком выборе личность проявляет мужество и укрепляет индивидуальность. «Выделяя самого себя, я выделяю мое «Я» из моих отношений к миру, пока не приду, благодаря тому же выделению, к сознанию своей тождественности с миром [9, с.322]. Этический выбор, пробуждая единение с миром, пробуждает также сочувствие к другому. В работе «Страх и трепет» Кьеркегор отмечает, что сочувствие необходимо, но оно истинно лишь тогда, когда человек по-настоящему признает перед самим собой, что случившееся с одним человеком может случиться со всеми, в том числе с ним самим. Только при таком понимании сочувствия «человек становится реальным приобретением для себя и другого» [10, с.171].
В трудах А. Камю большое значение придается мотивам, цели и ценностному смыслу солидарности. В связи с проблемой протеста он связывает подлинную солидарность с ценностью человека, а не с чувством общности интересов. Отмечая метафизический характер солидарности, А. Камю приводит пример самоубийств, на которые решались русские революционеры на каторге, потрясенные зрелищем угнетения их
товарищей [8]. С его точки зрения, в этом бунтарском порыве страдание приобретает характер коллективного существования, в подобной форме протеста одновременно происходит отталкивание отчуждения и отказ от обособленности и эгоизма. Совершение такого трагического и необратимого поступка становится возможным благодаря тому, что ранее были сформировано неискаженное представление о справедливости, свободе, гуманизме и на основе этих нравственных ориентиров достойно выдержаны жизненные испытания. А. Камю считает солидарность ключевым ценностным ядром протеста, которое не только обладает осмысленностью и мотивированностью, но и специфическим образом проявляет чувство связанности с другими людьми, опосредует нравственные ценности - достоинство, свободу и справедливость. Смысл солидарности оказывается шире конкретной ситуации, в рамках которой она реализуется. Через акты солидарности запускаются механизмы трансцендирования, и наблюдается нравственная трансформация человека, когда он буквально «пересотворяется» во всех своих актах. Достаточно очевидно, что солидарность неоднородна, и далеко не каждая форма солидарности приобретает характер этического самоопределения. В одной из последних работ «Изгнание и царство» А. Камю рассматривает противоположные формы солидарности, которые соответствуют противоположным полюсам жизненного самоопределения. В основе духовно наполненной, просветленной солидарности лежит драгоценное сочувствие к другим людям во всех сферах их бытия. Клановая солидарность базируется на закрытости, одиночестве, обособленности от «чужих», черствости, которая не оставляет места сочувствию, взаимопомощи. В согласии с этим П. Сорокин констатирует, что укрепление солидарности не всегда предполагает восхождение от низшей морали к высшей солидарности, иногда солидарность достигается не повышением, а понижением культурного уровня [14].
В философии К. Ясперса солидарность неразрывно связана с духовной автономией и пониманием духовной ситуации времени. По мнению философа, через осмысление историчности собственной основы
существования человек должен самостоятельно определять свою судьбу и становиться активным участником исторического процесса [18]. Таким образом, солидарность - это всегда экзистенциальный акт, включающий в себя
самоопределение по отношению к конкретной ситуации и жизненную позицию.
Понятие солидарности также находит свое отражение в работах П.А. Кропоткина, рассматривающего ее как один из факторов эволюции человеческой общественной жизни и как принцип нравственности, который играет главную роль в этическом прогрессе человека. Делая подробный обзор различных практик взаимной помощи, которые встречаются во все периоды истории, он отмечает, что чувство солидарности, которое лежит в основе всех этических понятий, может ослабевать в обществе, но никогда не исчезает полностью. По его мнению, качество солидарности всегда имеет значительные последствия для личности и общества. Общества, практиковавшие принципы взаимной помощи в повседневной жизни («Давай ближнему не считая - больше, чем ожидаешь от него получить»), достигали своего высшего развития и были периодами величайшего прогресса в области искусств, промышленности и науки. В этих обществах были созданы наиболее благоприятные условия для самореализации личности [11].
Стоит отметить, что П.А. Кропоткин рассматривает солидарность как специфическую ментальную характеристику русского народа, которая включает такие черты как единомыслие, справедливость, готовность к взаимной помощи и самопожертвованию. Понятие солидарности у П.А. Кропоткина практически синонимично понятию соборности и связывается с высокой нравственностью в обществе. По его мнению, в критические исторические периоды именно протест против несправедливых эгоистических учреждений приводит к революции. Тем самым солидарность как нравственный идеал отчетливо связывается с просоциальной деятельностью и конструктивной протестной активностью, обновляющей общество [11].
Проблема солидарности активно
разрабатывается в социальной психологии, социологии и политологии, где этот феномен рассматривается в качестве важнейшего признака социальности и соотносится с эмпатией и просоциальным поведением [12; 19]. В рамках социологических моделей солидарности оформилась трактовка этого понятия как способность граждан к взаимопомощи и сплоченности ради достижения общих целей. Современные социологические и социально -психологические подходы, чувствительные к воздействию и изменениям социального контекста, часто связывают снижение или отсутствие солидарных установок в обществе со
снижением моральных стандартов и аномией, ведущей к ценностной дезинтеграции общества [6;13;15;17].
Одним из первых проблема солидарности в социологии была поставлена Э. Дюркгеймом в контексте проблематики аномии и социального неравенства, когда в обществе наблюдается разрушение социальных стандартов,
управляющих социальным поведением, вплоть до полного нормативного вакуума. Концепция Э. Дюркгейма позволила пересмотреть источники нарушения целостности общества и факторы, эту целостность интегрирующие. Считая одним из важных регуляторов сплоченности
общественную солидарность, Э. Дюркгейм разделяет общества, исходя из различий в типе солидарности. Дифференцируя солидарность, он приходит к выводу о том, что низший тип свидетельствует о механической солидарности, которая основана на неадекватной организации разделения труда, подавлении человеческой природы и предполагает постепенное слияние личности с обществом и утраты человеком индивидуальности. Высший тип - органическая солидарность базируется на гармонии индивидуального и общественного сознания и возможна в условиях самореализации личности и ее собственной сферы деятельности. Отмечая усиление аномии вследствие преобладания страстей над дисциплиной (отсутствие их гармоничной соподчиненности), Э. Дюркгейм указывает на то, что общественная стабильность и смягчение противоречий обеспечивается только в том случае, если личность воспринимает закон не в виде грубого давления материальной среды, а в образе высшего коллективного сознания. Э. Дюркгейм критикует взгляды тех, кто связывая жалость к себе и сочувствие к другому, трактует солидарность лишь как видоизменение или продолжение инстинктивного эгоизма. По его мнению, между этими чувствами наблюдается родственная связь только потому, что оба они вытекают из одного и того же состояния коллективного сознания, различные стороны которого они представляют. Предположив эту связь, он замечает, что эти чувства выражают способ, посредством которого общественное мнение определяет моральную ценность личности. Там, где ценность личности стоит высоко в общественном мнении, человек прилагает эту социальную мерку к другим в той же степени, как и к самому себе, т.е. становится более чувствительным не только к своим проблемам и заботам, но и к проблемам и трудностям других людей. Дюркгейм приходит к заключению: только общие ценности делают
возможной солидарность, уровень которой зависит от морального состояния общества, а ее повышение от сдерживания в определенных границах индивидуалистической тенденции [5]. Таким образом, солидарность предстает как высший универсальный моральный принцип и недвусмысленно связывается с пониманием неразрывной связи личности с социумом.
Несомненный интерес представляют рассуждения З. Баумана о возможности солидарности в глобализирующемся обществе. Он убежден в невозможности изобретения альтернативных моделей сплоченности и единства общества, поскольку на этапе глобализации отсутствует коллективный институт, который смог бы воплотить эти проекты в жизнь. По его мнению, сегодня только можно говорить о сговоре и сотрудничестве глобализации с частной, приватизированной политикой, которые стимулируют, поддерживают и укрепляют друг друга [3].
На протяжении XX-XXI века вопросы солидарности и взаимопомощи регулярно обсуждаются в психологии, охватывая многие аспекты этого явления. Одним из первых проблема солидарности в психологии личности была поставлена А. Адлером в контексте понятия социального интереса. Согласно А. Адлеру, такие компоненты жизненного стиля как Я-концепция, Я-идеал, образ мира и этические убеждения определяют мировоззрение, поведение человека и способы достижения целей. Через отношение человека к жизни, обществу и общественно необходимым, свойственным всем людям проблемам можно понять жизненный план и жизненные линии человека. А. Адлер подробно описал невротический жизненный план, который характеризуется отсутствием сочувствия к другим, поскольку находится в дисгармонии с принятыми в обществе традициями и поддерживается стремлением к превосходству, ригидностью, закрытостью. Характерным признаком невротической модели жизни является неадекватное понимание общества, семьи, стремление к ощущению богоподобия и тенденциозная оценка своей индивидуальности, своих переживаний и своей среды [2]. Уже известно, что ощущение богоподобия характерно для членов экстремистских и террористических организаций, практикующих клановую солидарность. Причем для создания желанного фундамента для деструктивности субъект начинает воспринимать себя оттесненным на задний план, обманутым жизнью, мучеником. Соответственно любые ситуации и события
неадекватно интерпретируются и используются в корыстных целях.
Э. Фромм для объяснения неспособности к солидарности использует термин
экзистенциальный эгоизм - отсутствие человечности как в естественном, природном, так и в духовном смысле. Такое отчуждение от человеческой сущности превращает человека в средство исключительно индивидуального существования. В связи с этим человек с авторитарным характером, переживающий беспомощность, не может испытывать чувства солидарности, он способен только к господству или к подчинению. В «Бегстве от свободы» важно также утверждение Э. Фромма о том, что активная солидарность с другими людьми, любовь и труд, - это единственный продуктивный путь для связи человека с миром и основа гармоничного общества. Выделяя ключевой фактор солидарности - общность человеческой судьбы, Э. Фромм подчеркивает, что осознание смерти и страданий должно трансформироваться в один из сильнейших стимулов жизни и стать катализатором человеческой солидарности [16].
В современных социально-психологических моделях в качестве важного фактора солидарности и сплоченности коллективного субъекта рассматривается идентичность. Обсуждая солидарность, современные авторы связывают ее с психологическими изменениями в самокатегоризации членов групп высокого статуса, в которых они олицетворяют не власть, а меньшинство. По их мнению, именно эта небольшая часть группы наилучшим образом воплощает в себе соответствующие нормы, ценности и убеждения, определяя, кто есть «мы», и как нужно относиться друг к другу. В результате принятия членами группы убеждений этого меньшинства, эти мировоззренческие установки включаются в их ценностно-смысловую систему и, как следствие, они готовы бросить коллективный вызов власти. Групповая идентификация служит сильным
мобилизационным потенциалом для протестных акций, поскольку сопровождается осознанием сходства собственной судьбы с судьбой тех, которые принадлежат к той же организации, одновременно обостряя чувство успешности у членов группы. Примечательно, что чем больше человек отождествляет себя с группой, тем больше будет усиливаться влияние этих групповых норм, тем скорее появится чувство «внутреннего долга», побуждающее действовать от имени группы [19;20]. В совокупности эти движущие силы объясняют, почему групповая
идентификация выступает как ступень на пути к политизированной идентичности, которая является фундаментом солидарности.
Некоторые аспекты клановой солидарности подробно раскрыты в моделях радикализации (Р. Борум, Ф. Мохаддам, М. Сейджман). Общими для этих моделей является признание важности переживания ситуации депривации в межгрупповом контексте, на основе которой упрощается смыслообразование, формируется образ общего врага («они - мы») и легитимизируются любые формы насилия в отношении «врага» для восстановления «справедливости» [4]. Отмеченные
конкурирующие тенденции говорят о том, что солидарность входит в парадоксальную группу феноменов. С одной стороны, она базируется на идентификации, ценностях единства, долга по отношению к членам своей группы. С другой стороны, солидарность наиболее сильно проявляется в остром антагонизме по отношению к другим группам, который преимущественно исключает возможность какого-либо
компромисса и актуализирует радикальную протестную активность.
Таким образом, исследователи обращают внимание на значительное влияние солидарности на личность, психологическое состояние общества и политические процессы в нем. Высший тип солидарности признается важнейшим показателем благополучия общества, соответственно резкое снижение солидарности или слабая выраженность солидарных установок в обществе является признаком политической нестабильности, социальной апатии,
идеологического вакуума, осложняющих процесс социализации современной молодежи.
Методология исследования. На сегодняшний день ни одна модель не дает системного объяснения индивидуально-личностных аспектов солидарности, результаты исследований солидарности представлены крайне
фрагментарно. Нет единства в понимании структурных компонентов солидарности в научной литературе, недостаточно изучены механизмы явления, факторы, его обусловливающие. Наблюдается выраженный дисбаланс в уровне сложности организации неоднозначного феномена солидарности и средств его изучения.
Актуальная историческая ситуация транзитивности общества порождает в социуме комплекс специфических социально-
психологических последствий, для анализа которых требуются адекватные концепции и понятия, методический инструментарий,
отвечающие современным вызовам. Мы предлагаем рассматривать эту тему в рамках субъектно-бытийной методологии. Особое методологическое значение данного подхода состоит в подчеркивании главной функции человека - быть субъектом многообразных бытийных пространств, в реорганизации которых он утверждает себя как личность. По мнению З.И. Рябикиной, развитие субъектно-бытийного подхода к личности предполагает расширение спектра понятий, что дает возможность для включения в научный анализ новой феноменологии, активизирует научную рефлексию и создает перспективы для решения многих проблем нашей повседневности [7].
В настоящее время для описания индивидуально-личностных аспектов
солидарности перспективным представляется обращение к концепту протестной активности личности, который акцентирует ценностно-смысловые приоритеты, характер взаимодействия личности с социумом, отражая позицию личности по отношению к миру. В существующей реальности протестная активность личности, обнаруживая себя во взаимодействии с социумом, всегда направлена на изменения - благотворные, актуализирующие консолидационные процессы в обществе, или разрушительные, приводящие к социальной разобщенности.
Исходя из принципа субъекта, нами были выделены и концептуализированы
конструктивные (эмансипация, высший эскапизм) и деструктивные формы протестной активности личности (оппозиция, нигилизм, негативный эскапизм, негативизм), которые рассматриваются как способы существования личности, оформившиеся в результате сложного и противоречивого процесса экзистенциального самоопределения.
Результаты исследования. Обосновано и эмпирически подтверждено, что формы протестной активности личности проявляют специфику взаимодействия личности с социумом. В конструктивных формах (высший эскапизм, эмансипация) выявлены активные
альтруистические установки, потребность в социальной востребованности, что говорит о самодвижении к просоциальной активности. Для всех деструктивных протестных форм характерно базовое экзистенциальное противоречие между осознанием фундаментальной изоляции и несформированной потребностью в
принадлежности к большему целому. Дополнительно выявлено ценностно-смысловое противоречие - стремление к экспансии собственного масштаба и неприемлемые способы
личностного позиционирования. Таким образом, через все блоки противоречий красной нитью проходит отчуждение как выраженное проявление ложной субъектности,
неблагополучия во взаимоотношениях в системе личность-общество-государство, которое
интенсифицирует деструктивную протестную активность. Доказано, что девальвация духовных ценностей в ценностно-смысловой системе, эгоистическая мотивация, невозможность выдерживать разноуровневые противоречия делает молодых людей восприимчивыми к экстремистской идеологии, результируя в клановую солидарность с однозначным разделением на своих и чужих [4]. Таким образом, через исследование форм протестной активности появляется возможность оценки степени причастности к социуму и готовности/неготовности к солидарному поведению. В зависимости от того, какая форма протестной активности реализуется, можно судить о предпочитаемом модусе бытия -альтруистическом модусе служения обществу, который лежит в основе солидарности и принятии подлинно экзистенциальных решений, или отчужденном модусе бытия, который характеризуется эгоизмом, отсутствием эмпатии, добровольным непринятием субъектом ответственности за себя и сообщество. Ответственная солидарность, в основе которой лежат гуманистические ценности, творческая активность, потребность в самоотдаче и ориентация на других, является ресурсом развития позитивной формы субъектности личности. Клановая солидарность в субъектно-бытийной интерпретации предстает как феномен, опосредованный инверсией духовных ценностей, циничным обособлением, ложной
субъектностью, посредством которой конструируется лишенный сочувствия и наполненный враждебностью к «иным» отчужденный модус бытия.
В другом эмпирическом исследовании молодежи Краснодарского края (N=460, М=23,5 лет) исследовались мотивационные факторы готовности к инициативной включенности молодых людей в различные общественные движения - волонтерские организации или экстремистские объединения. Выделен ряд внутренних факторов, которые подтверждают отсутствие просоциальной направленности личности: 1) пониженная жизнестойкость и беспомощность (невозможность управлять своей жизнью); 2) инверсия нравственных ценностей; 3) отвержение и подавление неопределенности; 4) доминирование примитивных защитных
механизмов, обусловливающих когнитивные искажения в интерпретации ситуаций и потерю связи с изменяющейся реальностью; 5) противоречивый, дисгармоничный характер осмысления временного континуума; 6) нежелание опираться на социальную поддержку в сложных ситуациях. Эти внутренние факторы указывают на дефициты психосоциальной зрелости и неспособность определения своего места и роли в системе микро - и макросоциальных координат. Доминирование объектного полюса в отношении к себе и к другим является потенциально опасным, порождает поляризованную оценку окружающих и может стимулировать лишь клановую солидарность. Выявлены субъектные качества, позволяющие формировать просоциальную модель жизни: позитивные индивидуальные ценности, автономность, толерантность к неопределенности, жизнестойкость, способность к многомерной рефлексии, психосоциальная зрелость. В проведенной серии исследований подтверждена гипотеза о взаимовлиянии специфики ценностных установок,
мировосприятия, типа субъектного
позиционирования личности и способа отношения к неопределенности, определяющих вариативность и качественную неоднородность форм социальных взаимодействий человека с миром. Ценностно-смысловые установки личности могут служить важными индикаторами готовности или неготовности к солидарности. Проведенный анализ позволил дать рабочее определение ответственной солидарности, которая является наиболее гармоничным типом субъектной активности, основанным на экзистенциальном самоопределении и субъектном позиционировании личности, позволяющим наполнить экзистенциальным содержанием собственную жизнь и конструировать продуктивный модус служения. Ответственная солидарность предстает как основанное на конструктивной идентичности и общих гуманитарных ценностях стремление осуществлять поддержку другим людям и деятельное участие в этой помощи.
Заключение. Конструкт солидарности является неоднозначным и сложным феноменом, как по способам проявления, так и по ценностно-смысловому содержанию, проявляющим позицию личности к бытию. Процесс реализации конкретной формы солидарности, которая приводит к разным последствиям, оказывается проявлением субъектности (истинной/ложной), самоопределения и модуса бытия в их взаимосвязи. В ситуации неопределенности и социальной транзитивности молодым людям необходимо самоопределяться, брать
ответственность за свою жизнь, жизнь сообщества и судьбу государства. Просоциальная ориентация, в отличие от эгоцентрической, создает наиболее благоприятные условия для развития личности, укрепляет силу духа и создает превосходную броню, необходимую для преодоления трудностей и потрясений. Реализация ответственной солидарности дает возможность в плодотворном варианте удовлетворять все без исключения экзистенциальные потребности, служит основой для творческого самоосуществления. Такая форма солидарности, наполняя жизнь гуманистическим содержанием, способствует становлению конструктивной идентичности, развитию личностной автономии, позволяющих успешно самоопределяться в противоречиях современности и реализовывать нравственный модус бытия. Соответственно, реализация ответственной солидарности поднимает человека на высокий экзистенциальный уровень существования, благодаря которому формируется более гармоничное и нравственное общество.
Проведенное исследование психологических оснований солидарности показало, что конструкт солидарности затрагивает важнейшие вопросы нашего существования, тесно связан с вопросами общественной стабильности и сплоченности. Феномен солидарности нуждается в дальнейшей индивидуально-психологической проработке для решения острых проблем современности, таких как абсентеизм, социальный инфантилизм, эскапизм, враждебность.
1. Абульханова К.А., Славская А.Н. Менталитет и правовое сознание российской личности / К.А. Абульханова, А.Н. Славская // Историогенез и современное состояние российского менталитета. -Вып. 2; отв. ред. А.Л. Журавлев, В.А. Кольцова, Е.Н. Холондович. - М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2016. - 487 с. - С. 125-169.
2. Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии: Лекции по введению в психотерапию для врачей, психологов и учителей / А. Адлер. - М.: Изд-во Института психотерапии, 2002. - 214 с.
3. Бауман З. Индивидуализированное общество / З. Бауман. - М.: Логос, 2005. - 390 с.
4. Гусейнов А.Ш., Шиповская В.В. Молодежный экстремизм: психологические факторы риска, система профилактики и преодоления / А.Ш. Гусейнов, В.В. Шиповская. - Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2020. -350 с.
5. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда / Э. Дюркгейм; пер. с фр. А.Б. Гофмана, прим. В.В. Сапова. - М.: Канон, 1996. - 432 с.
6. Журавлева Н.А. Актуальные тенденции в ценностных ориентациях молодежи в современном российском обществе / Н.А. Журавлева; в кн. А.Л. Журавлев, М.И. Воловикова, Т.В. Галкина (ред.) // Психологическое здоровье личности и духовно-нравственные проблемы современного российского общества. - М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2014. - С. 171-191.
7. Знаков В.В., Рябикина З.И. Психология человеческого бытия / В.В. Знаков, З.И. Рябикина. - М.: Смысл, 2017. - 416 с.
8. Камю А. Бунтующий человек / А. Камю // Философия. Политика. Искусство. - М.: Политиздат, 1990. - 415 с.
9. Киркегор С. Гармоническое развитие в человеческой личности эстетических и этических начал / С. Киркегор // Наслаждение и долг. - 3-е изд.; пер. П. Ганзена. - Киев: Air irLand, 1994. - 504 с. - С. 226-419.
10. Кьеркегор С. Страх и трепет / Кьеркегор С.; пер. с дат. - Изд. 2-е, доп. и испр. - М.: Культурная революция, 2010. - 490 с.
11. Кропоткин П.А. Взаимопомощь как фактор эволюции / П.А. Кропоткин. - М.: Самообразование, 2007. - 240 с.
1. Abulkhanova K.A., Slavskaya A.N. Mentality and legal consciousness of the Russian personality / K.A. Abulkhanova, A.N. Slavskaya // Historiogenesis and the current state of the Russian mentality. - Issue. 2; resp. ed. A.L. Zhuravlev, V.A. Koltsova, E.N. Holondovich. - M.: Publishing House "Institute of Psychology of the Russian Academy of Sciences", 2016. - 487 p. - P. 125-169.
2. Adler A. Practice and theory of individual psychology: Lectures on introduction to psychotherapy for doctors, psychologists and teachers / A. Adler. - M.: Publishing House of the Institute of Psychotherapy, 2002. -214 p.
3. Bauman Z. Individualized society / Z. Bauman. -M.: Logos, 2005. - 390 p.
4. Guseynov A.Sh., Shipovskaya V.V. Youth extremism: psychological risk factors, a system of prevention and overcoming / A.Sh. Guseynov, V.V. Shipovskaya. - Krasnodar: Kuban state. un-t, 2020. - 350 p.
5. Durkheim E. On the division of social labor / E. Durkheim; trans. from fr. A.B. Hoffmann, approx. V.V. Sapova. - M.: Kanon, 1996. - 432 p.
6. Zhuravleva N.A. Actual trends in the value orientations of youth in modern Russian society / N.A. Zhuravleva; in book. A.L. Zhuravlev, M.I. Volovikova, T.V. Galkina (ed.) // Psychological health of the individual, and spiritual and moral problems of modern Russian
12. Маховская О.И. О роли Медиа в формировании солидарности в условиях пандемии COVID-19 (по материалам зарубежных исследований) / О.И. Маховская // Психология. Журнал Высшей школы экономики. - 2022. - Т. 19. - № 1. - С. 183-194. DOI: 10.17323/1813-8918-2022-1-183-194.
13. Нестик Т.А., Селезнева А.В. Проблема психологического состояния общества и политических процессов в современной России / Т.А. Нестик, А.В. Селезнева, Е.Б. Шестопал, А.В. Юревич // Вопросы психологии. - 2021. - Т.67. - № 5. - С. 3-14.
14. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество / П.А. Сорокин; пер. с англ. - М.: Политиздат, 1992. - 543 с.
15. Федотова В.Г. Хорошее общество / В.Г. Федотова. - М.: Прогресс-традиция, 2005. - 544 с.
16. Фромм Э. Бегство от свободы / Э. Фромм. - М.: Прогресс, 1989. - 272 с.
17. Юревич А.В. Опыт эмпирической оценки психологического состояния современного российского общества (анализ данных статистики) / А.В. Юревич // Психологический журнал. - 2019. - Т. 40. - № 5. - С. 84-96.
18. Ясперс К. Смысл и назначение истории / К. Ясперс. - М.: Политиздат, 1991. - 527 с.
19. Subasic', E., & Reynolds, K.J., Turner, J.C. (2008). The Political Solidarity Model of Social Change: Dynamics of Self-Categorization in Intergroup Power Relations // Personality and Social Psychology Review. 12(4):330-52. doi.org/10.1177/1088868308323223
20. Van Stekelenburg J. Radicalization and Violent Emotions // Political Science and Politics. 2017, 50 (4). P. 936-939.
ces:
society. - M.: Publishing House "Institute of Psychology of the Russian Academy of Sciences", 2014. - Р. 171-191.
7. Znakov V.V., Ryabikina Z.I. Psychology of human existence / V.V. Znakov, Z.I. Ryabikina. - M.: Meaning, 2017. - 416 p.
8. Camus A. A rebellious person / A. Camus // Philosophy. Politics. Art. - M.: Politizdat, 1990. - 415 p.
9. Kierkegaard S. Harmonious development of aesthetic and ethical principles in human personality / S. Kierkegaard // Pleasure and duty. - 3rd ed.; per. P. Hansen. -Kyiv: Air irLand, 1994. - 504 p. - Р. 226-419.
10. Kierkegaard S. Fear and Trembling / Kierkegaard S.; per. from dates. - Ed. 2nd, add. and correct. - M.: Cultural Revolution, 2010. - 490 p.
11. Kropotkin P.A. Mutual assistance as a factor of evolution / P.A. Kropotkin. - M.: Self-education, 2007. -240 p.
12. Makhovskaya O.I. On the role of the media in the formation of solidarity in the context of the COVID-19 pandemic (based on foreign studies) / O.I. Makhovskaya // Psychology. Journal of the Higher School of Economics. -2022. - Vol. 19. - № 1. - Р. 183-194. DOI: 10.17323/18138918-2022-1-183-194.
13. Nestik T.A., Selezneva A.V. The problem of the psychological state of society and political processes in modern Russia / T.A. Nestik, A.V. Selezneva, E.B.
Shestopal, A.V. Yurevich // Questions of psychology. -2021. - T.67. - № 5. - P. 3-14.
14. Sorokin P.A. Human. Civilization. Society / P.A. Sorokin; trans. from English. - M.: Politizdat, 1992. - 543 p.
15. Fedotova V.G. Good society / V.G. Fedotov. - M.: Progress-tradition, 2005. - 544 p.
16. Fromm E. Escape from freedom / E. Fromm. - M.: Progress, 1989. - 272 p.
17. Yurevich A.V. Experience of empirical assessment of the psychological state of modern Russian society (analysis of statistical data) / A.V. Yurevich // Psychological journal. - 2019. - T. 40. - № 5. - P. 84-96.
18. Jaspers K. The meaning and purpose of history / K. Jaspers. - M.: Politizdat, 1991. - 527 p.
19. Subasic', E., & Reynolds, K.J., Turner, J.C. (2008). The Political Solidarity Model of Social Change: Dynamics of Self-Categorization in Intergroup Power Relations // Personality and Social Psychology Review. 12(4):330-52. doi.org/10.1177/1088868308323223
20. Van Stekelenburg J. Radicalization and Violent Emotions // Political Science and Politics. 2017, 50 (4). P. 936-939.
5.3.1. Общая психология, психология личности, история психологии
Сведения об авторе:
Гусейнов Александр Шамильевич (г. Краснодар, Россия), доктор психологических наук, профессор кафедры психологии личности и общей психологии Кубанского государственного университета, e-mail: AGuseinov@yandex.ru
