CC BY
154
ПСИХОЛОГО-ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ РАССЛЕДОВАНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
УДК 343
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КВАЛИФИКАЦИИ УБИЙСТВА ЖЕНЩИНЫ, ЗАВЕДОМО ДЛЯ ВИНОВНОГО НАХОДЯЩЕЙСЯ В СОСТОЯНИИ БЕРЕМЕННОСТИ
В. А. Сибул
В статье проводится анализ судебной практики по вопросам квалификации убийства женщины, находящейся в состоянии беременности, сквозь призму принципа вины, закрепленного в Уголовном кодексе Российской Федерации. В результате автор приходит к выводу о неоднородности складывающейся судебной практики по данному вопросу, противоречии ряда судебных решений принципу субъективного вменения и необходимости выработки единого подхода к вопросам квалификации подобных деяний.
Ключевые слова: убийство, двух и более лиц, заведомость, состояние беременности, вменяемость, предвидение.
В действующей редакции ч. 2 ст. 5 УК РФ закреплен принцип вины, согласно которому объективное вменение не допускается. Следовательно, решающее значение при квалификации преступлений имеет установление субъективного отношения лица к совершаемому им деянию и тем последствиям, которые должны в результате этого наступить. Направленность умысла лица оказывает непосредственное влияние на мотивацию его действий и поэтому она традиционно являлась «гарантом» соответствия действующего уголовного законодательства принципу субъективного вменения. Между тем это непреложное правило в последнее время не всегда находит подтверждение в складывающейся судебной практике и в целом в уголовно-правовой доктрине, выходя таким образом за рамки указанного нормативного предписания.
Проблема квалификации убийства в зависимости от направленности умысла наиболее остро стоит применительно к совершению данного преступления в отношении двух и более лиц, а также женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности. Заблуждение виновного, в одном случае, о наличии у него реальной возможности причинения смерти нескольким лицам, а в другом — его неверное представление относительно качественных характеристик потерпевшей, как правило, приводит к возникновению серьезных противоречий в юридической оценке содеянного. Представляется, что наличие подобных противоречий вносит существенные коррективы в правопри-
менительную деятельность судов и влечет за собой нестабильность судебной практики в части юридической оценки указанных видов убийств.
Необходимо отметить, что в теории уголовного права существует несколько принципиально различных подходов к решению данной проблемы. Так, по мнению некоторых авторов, частичная реализация виновным своего умысла при совершении одного из указанных видов квалифицированных убийств юридического значения не имеет. При этом умышленное причинение смерти женщине, находящейся в состоянии беременности не в действительности, а лишь согласно существующему у виновного убеждению об особом физиологическом состоянии потерпевшей, предлагается квалифицировать как оконченное преступление, предусмотренное п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Аналогичный подход демонстрируется и применительно к квалификации действий лица, направленных на причинение смерти одному лицу и покушение на жизнь другого при наличии у него единого умысла на убийство двух и более лиц '.
Другие ученые полагают, что в указанных случаях в соответствии с направленностью умысла виновного имеет место только покушение на преступление 2. Данная позиция является наиболее распространенной в теории уголовного права, однако не находит своего подтверждения в судебной практике по делам об убийствах. Согласно третьей позиции, необходимым является совмещение учета направленности умысла виновного лица в момент совершения преступления и фактически наступивших при этом последствий, которые так или иначе частично этим умыслом охватывались. Например, преступный результат, т. е. смерть потерпевшей, наступил, однако впоследствии было установлено, что беременной она не была. С одной стороны, причинение смерти являлось конечной целью виновного, с другой стороны, его умысел был реализован лишь отчасти, так как волевое отношение к итоговому результату рассматривалось им через призму беременности жертвы. В связи с этим в литературе предлагается квалификация рассматриваемых деяний по совокупности преступлений: покушение на преступление с соответствующим отягчающим обстоятельством и оконченное преступление в зависимости от фактически наступивших последствий 3. Между тем такой вариант решения проблемы
Сибул В. А. Психологические аспекты квалификации убийства женщины.
в настоящее время лишь частично реализован в современной судебной практике по делам об убийствах.
В частности, это касается оценки действий виновного, направленных на совершение убийства двух и более лиц. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве» указывается, что причинение смерти одному человеку «и покушение на убийство другого не может рассматриваться как оконченное преступление — убийство двух лиц. В таких случаях независимо от последовательности преступных действий содеянное следует квалифицировать по ч. 1 или ч. 2 ст. 105 и по ч. 3 ст. 30 и п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ» 4. В то же время соответствующих разъяснений по вопросу о правилах квалификации убийства, предусмотренного п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ, т. е. женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, в данном документе не имеется. Парадоксальность ситуации обусловливается в первую очередь тем, что правовая природа различных обстоятельств совершения одного и того же преступления по своей сути является одинаковой. Однако одно из них получило соответствующую оценку со стороны разъясняющего органа, в то время как другое отдается для решения правоприменителю. В такой ситуации вполне естественно, что последнему приходится действовать исходя из существующего толкования, применительно к случаю, максимально схожему с п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ, где направленность умысла также имеет определяющее значение для квалификации. Таким образом, юридическая оценка действий виновного осуществляется по аналогии с существующими рекомендациями применительно к убийству двух и более лиц.
Впрочем, как представляется, такой подход к решению проблемы если и не является единственно верным, то, по крайней мере, соответствует официально выраженной позиции Пленума Верховного Суда РФ о том, каким образом должна осуществляться квалификация действий виновного при частичной реализации его умысла. Согласно указанному положению постановления, направленность умысла берется за основу и является определяющей в ситуациях подобного рода, имея при этом принципиальный характер. В этой связи решение о необходимости признания преобладающего влияния субъективного фактора на процесс квалификации выглядит вполне логичным, вытекающим из содержания соответствующего разъяснения Пленума Верховного Суда РФ.
Между тем в последнее время при рассмотрении конкретных уголовных дел на практике демонстрируется принципиально иной подход к решению анализируемой проблемы. Интерес в этом отношении представляет решение Президиума Верховного Суда РФ по делу Кайсина. Действия последнего, совершившего убийство женщины, находящейся, по его ошибочному представлению, в состоянии беремен-
ности, судом данной инстанции были квалифицированы как простое убийство, предусмотренное ч. 1 ст. 105 УК РФ 5. Характерно, что именно такая квалификация является единственно верной и, по мнению отдельных специалистов, в современной уголовноправовой доктрине 6. Однако при этом следует отметить, что обстоятельства совершения данного преступления судом первой инстанции были оценены принципиально иным образом, а именно, как покушение на убийство женщины, заведомо для виновного находившейся в состоянии беременности, и как оконченное убийство, требующее квалификации по ч. 1 ст. 105 УК РФ, т. е. по направленности умысла и в зависимости от фактически наступивших последствий. Налицо «столкновение» противоположных подходов к решению одной и той же ситуации в рамках конкретного уголовного дела. При этом в соответствии с одним из них направленность умысла не оказывает влияния на квалификацию содеянного, а исходя из другого, именно субъективное представление виновного относительно качественных свойств личности потерпевшей выступает в роли решающего фактора при выборе конкретной уголовно-правовой нормы и определении пределов ответственности.
Представляется, что уже сам факт существования подобных разночтений в толковании и применении отдельных положений уголовного закона является недопустимым. Речь в данном случае идет даже не о правильности того или иного подхода к решению проблемы, а прежде всего о принципиальности позиции применительно к решению одинаковых ситуаций и распространение одного решения на деятельность судов всех инстанций. Давая соответствующее разъяснение в своем постановлении, Верховный Суд РФ, так или иначе, довлеет над правоприменительной практикой, как правило, оказывая непосредственное влияние на итоговую квалификацию содеянного виновным. При этом распространение разъясняющего положения Пленума Верховного Суда РФ применительно к одному квалифицирующему признаку (убийству двух или более лиц) на другое, относительно схожее обстоятельство (убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности), правоприменителем воспринимается как должное, единственно возможное и верное решение, которое вытекает из содержания соответствующего положения постановления Пленума. В этой связи решение Президиума Верховного Суда РФ, принимаемое в рамках конкретного уголовного дела и прямо противоположное позиции Пленума Верховного Суда РФ, не может не вызывать вопросов у правоприменителя. Прежде всего это касается выбора его собственной позиции, которая должна затем найти свое подтверждение у суда вышестоящей инстанции.
Интересным является тот факт, что ни постановления Пленума Верховного Суда РФ, ни решения Прези-
диума Верховного Суда РФ не носят обязательного характера для нижестоящих судов. Вместе с тем известно, что Пленум Верховного Суда РФ играет существенную роль в формировании судебной практики, ее стабильности и относительной устойчивости. Однако как быть с конкретными решениями, особенно в случаях их противоречия уже сформировавшейся практике? Брать за основу — значит признать наличие судебного прецедента, что совершенно недопустимо. Если не принимать во внимание, то в соответствии с уже принятым решением все последующие и ему противоречащие приговоры суда соответствующей инстанции могут быть опротестованы и отменены с переквалификацией действий виновного на ч. 1 ст. 105 УК РФ. Если юридически прецедент не признается в качестве источника уголовного права, фактически складывается ситуация, когда именно он оказывает непосредственное влияние на итоговые решения в отдельных случаях и на судебную практику в целом, что нельзя признать нормальным явлением 7.
Таким образом, отсутствие единообразного подхода к решению данного вопроса находит свое проявление не только в теории уголовного права, но и вызывает разногласия в правоприменительной практике. При этом проблема в рассматриваемом случае в меньшей степени характерна для соответствующих пунктов ч. 2 ст. 105 УК РФ и в большей степени вытекает из содержания отдельных положений Общей части, неоднозначное толкование которых приводит к возникновению подобного рода коллизий.
Таким образом, направленность умысла с учетом фактически наступивших последствий следует признать основой уголовно-правовой оценки сходных по своей сути деяний — убийств, предусмотренных пп. «а» и «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ, при частичной реализации умысла виновного. Признание этого Верховным Судом РФ на уровне соответствующего постановления явилось бы выражением единой официальной позиции по решению рассматриваемого вопроса и обеспечивало бы стабильность правоприменительной практики.
Необходимо отметить, что существование проблем подобного рода, все чаще возникающих в последнее время, их спорный характер и острота в большей степени провоцируются прежде всего неопределенностью позиции Верховного Суда РФ по многим из них. Отсутствие разъяснений, в частности, по п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ, наличие противоречивых решений по конкретным уголовным делам, вызывает полемику не только в теории уголовного права, но и непосредственно в правоприменительной деятельности, что подтверждается примерами, взятыми из судебной практики. Однако снятие этих проблем должно осуществляться централизованным путем, а не на уровне отдельных решений, по своей сути, судебного прецедента, как это происходит сегодня.
1 Бородин С. В. Преступления против жизни. М., 1999. С. 99, 104.
2 См., напр.: Тишкевич С. И. Квалификация преступлений против жизни. Минск, 1991 С. 44-45 ; Рарог А. И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2003. С. 183 ; Попов А. Н. Убийства при отягчающих обстоятельствах. СПб., 2003. С. 50, 342 ; и др.
3 См., напр.: Уголовное право России : учебник для вузов. В 2 т. / под ред. А. Н. Игнатова и Ю. И. Красикова. М., 1998. Т. 2 : Особенная часть. С. 28 ; Кириченко В. Ф. Значение ошибки по советскому уголовному праву. М., 1952. С. 58 ; Толмачев О. Квалификация преступлений при частичной реализации умысла. // Рос. юстиция. 2000. № 12. С. 30-31.
4 Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1999. № 3. С. 2-6.
5 Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2005. № 1. С. 21.
6 См., напр.: Андреева Л. А. Квалификация убийств, совершенных при отягчающих обстоятельствах. СПб., 1998. С. 4-5.
7 Проблема решений, принимаемых высшей судебной коллегией, а также некоторые положения постановлений Пленума ВС РФ все больше обсуждается на страницах современной печати. См., напр.: Иванов Н. Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации как обязательный прецедент // Уголовное право. 2005. № 2. С. 30-32; Лопашенко Н. Толкование Пленумом Верховного Суда Российской Федерации норм об ответственности за незаконное предпринимательство и легализацию // Уголовное право. 2005. № 2. С. 40-43.
