Прыгающие мертвецы. Зомби в китайской культуре Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Кризисная телесность | https://doi.org/10.46539/cmj.v2i4.54

The Hopping Dead. Zombies in the Chinese Culture

Asya A. Sarakaeva (a) & Elina A. Sarakaeva (b)

(a) Hainan University. Haikou, China. Email: asia-lin[at]mail.ru

(b) Hainan Professional College of Economics and Business. Haikou, China Email: [email protected]

Abstract

The article examines the image of zombies in Chinese culture, the traditional perception of their appearance and internal characteristics. A wide scope of written sources served as the basis of the study: inscriptions on oracle bones, ancient fortune-telling calendars, historical treatises, chronicles and commentaries on chronicles, essays on geography and medicine, fiction of old and modern China, as well as entries and comments from the Chinese blogosphere.

The authors examine how the idea of evil spirits (with a body or bodiless ones) first appeared in the religious worldview of the ancient Chinese, and trace its origin to the doctrine of existence of multiple souls in one person. The article also details the formation of the pictorial image of Chinese zombies: animated corpses covered with hair or dressed as government officials, with their arms extended forward, hopping on straight legs unable to bend their knees. As for the functional characteristics of zombies, the authors discuss not only their well-known features (e.g., cannibalism), but also their deep inner connection with water and drought. In conclusion, the authors explore the evolution of zombies in modern urban legends and demonstrate the continuity of traditional demonology that develops into modern narrative.

Apart from that, the article contains a number of analogies and comparisons of the Chinese image of zombies with other nations' mythological tradition.

Keywords

Zombies; Chinese Culture; Demonology; Thanatology; Folklore; Chinese Literature of the Late Imperial Period; City Legends

This work is licensed under a Creative Commons «Attribution» 4.0 International License

Прыгающие мертвецы. Зомби в китайской культуре

Саракаева Ася Алиевна (а), Саракаева Элина Алиевна (b)

(a) Хайнаньский университет. Хайкоу, Китай. Email: asia-lin[at]mail.ru

(b) Хайнаньский институт экономики и бизнеса. Хайкоу, Китай. Email: 2689655292[at]qq.com

Аннотация

В статье всесторонне рассматривается образ зомби в китайской культуре, его канонический облик и внутренние характеристики. Материалом для исследования послужил широкий и разнообразный круг письменных источников: надписи на гадательных костях, древние прорицания, исторические трактаты и комментарии к летописям, сочинения по географии и медицине, художественная литература старого и современного Китая, а также статьи и комментарии китайской блогосферы.

Авторы исследуют происхождение самой идеи о злых духах, имеющих или не имеющих телесную оболочку, в религиозной картине мира древних китайцев и возводят ее к учению о двух или более душах у каждого человека. В статье также подробно рассматривается складывание канона представлений о внешнем виде китайского зомби: покрытого шерстью или одетого в форму чиновника, с вытянутыми вперед руками, подпрыгивающего на прямых ногах и неспособного согнуть колени. Говоря же о функциональных характеристиках зомби, авторы останавливаются не только на его качествах людоеда, но и на внутренней глубокой связи этого мифологического персонажа с засухой. В заключение авторы исследуют эволюцию образа зомби в современных городских легендах и демонстрируют преемственность современного фольклора с традиционной демонологией.

Кроме того, в статье содержится ряд аналогий и сравнений китайского образа зомби с мифологическими конструктами других народов.

Ключевые слова

китайская культура; зомби; демонология; танатология; фольклор; китайская художественная литература позднеимперского периода; городские легенды

Это произведение доступно по лицензии Creative Commons «Attribution» («Атрибуция») 4.0 Всемирная

Кризисная телесность | https://doi.org/10.46539/cmj.v2i4.54

Вместо введения. Когда у духов нет дома

В 536 г. до н.э. некоему жителю древнекитайского княжества Чжэн приснился страшный сон: к нему в доспехах и с оружием явился вельможа Лян Сяо, убитый в результате заговора примерно за семь лет до того, и объявил, что он отомстит своим убийцам - одному в этом году, другому в следующем. Когда пришли названные даты, убийцы, в самом деле, умерли, от чего все жители Чжэн пришли в ужас, ожидая дальнейших кар от мстительного духа. Тогда мудрый канцлер Цзычань дал сыну убитого Лян Сяо высокую должность, и страшные явления прекратились. Цзычань так объяснил причину этого: «Когда у духов есть дом, куда возвратиться, они не представляют собой опасности. Я дал ему дом». Позже Цзычаня спросили, мог ли Лян Сяо, и впрямь, стать злым духом, и он ответил: «Когда люди рождаются и начинают расти, у них есть то, что зовется душою-по. Когда рождается душа-no, то ее светлое соответствие называется душой-хунь. ...Когда обычные мужчины и женщины умирают насильственной смертью, то их хунь и по могут нападать на других людей и становятся распущенны и опасны. Насколько же опаснее мог быть Лян Сяо, потомок нашего прежнего князя Му-гуна...!» (цит. по Goldin, 2015, pp. 61-62).

Этот рассказ содержится в «Цзочжуане»1 - древнем комментарии к летописи «Весны и осени», и является, таким образом, одним из самых ранних китайских текстов, повествующих о наличии у человека не одной, а как минимум, двух душ, о мертвецах, восстающих из могил в виде злых духов, чтобы вредить живым, и о способах их обезвредить. Но сами эти идеи даже к тому времени вовсе не были новы, их истоки уводят исследователя в глубины Бронзового века.

Дуализм душ в китайской культуре

Археологические данные позволяют утверждать, что в эпоху первой китайской династии Шан (1600-1066 гг. до н.э.) жертвы душам покойных правителей- ванов приносились как на месте их захоронений, так и в храме предков: подле обеих локаций были обнаружены ямы, засыпанные пеплом и содержащие останки людей и лошадей, колесницы и бронзовые сосуды. При этом жертвы приносились не только непосредственно в момент погребения умершего государя, но и многократно после его смерти. Это поставило китайских археологов перед важным вопросом: зачем древние шанцы учредили двойную систему жертвоприношений, которые, как кажется, дублировали друг друга? Один из вариантов ответа на этот вопрос предполагает, что на царских могилах прежних ванов почитали как индивидуальных личностей, вспоминая их земные привычки и деяния, тогда как на алтарях предков им кланялись как

1 Время создания ориентировочно от середины V в. до н.э. до начала новой эры.

The Body in Crisis | https://doi.org/10.46539/cmj.v2i4.54

деперсонализованным сущностям, как предкам, защищающим правящим род, а с ним и все население государства Шан - недаром правитель, умерший юным и не оставивший потомства, удостаивался лишь жертв на могиле, но не храмового поклонения (Liu, 1996, p. 40).

Рис. 1. Хотя в республиканском Китае давно не совершают жертвоприношений умершим правителям, ритуальное поклонение с поднесением пищи умершим предкам -

широко распространенная традиция

Fig. 1. Although sacrifices to deceased rulers have not been performed for a long time in republican China, ritual worship with food offering to deceased ancestors is a widespread tradition.

И все-таки, на наш взгляд, этот ответ нельзя назвать исчерпывающим, поскольку он не раскрывает внутренней логики такого двойного поклонения. Зачем, все же, было почитать царствовавшего индивида отдельно от коллективного духа предков? Отчего было, например, не доверить функцию предка-защитника вполне индивидуальному покойнику? Мы полагаем, что ответ на эти вопросы связан именно с верованиями о двух душах в едином человеке.

Кстати заметим, что идею о множественности душ человека и об их разлучении после смерти нельзя назвать исключительно китайской. Так, среди австралийских аборигенов тоже распространена вера в то, что часть души человека есть «вечная душа Времени Сновидений», а другая после смерти «может переселиться в другого человека или жить в буше... , пугать или даже уничтожать своих ...родственников» (Элиаде, 1998, с. 84). У некоторых племен идея о переселении части души в другого человека конкретизировалась - душа должна была переселяться в одного из своих потомков, чаще всего во внука или правнука. То же чаяние возрождения души умершего человека в рамках

его клана находим, например, у народа хази в Северной Индии, рассказывая о котором немецкая исследовательница Х. Гётнер-Абендрот генерализует: «...поклонение предкам - это не культ, а внешняя оболочка религии перерождения» (Goettner-Abendroth, 2012, p. 60). Как нам представляется, в том же ряду стоит и обычай раннесредневековых европейских правящих династий называть детей именами их дедов. А.Ф. Литвина и Ф.Б. Успенский, рассмотревшие этот обычай на материале русского княжеского ономастикона X-XVI в., отмечают, что на первоначальном этапе ребенок в княжеской семье мог получить только имя деда, но никогда не отца, и только в том случае, если этот дед уже умер (Литвина, Успенский, 2006, сс. 11-12). Переход имени, вероятно, символизировал переход души покойного князя в другое, вновь рожденное тело.

Поскольку исключены любые интеллектуальные заимствования между народами, так далеко отстоящими друг от друга в географическом и хронологическом отношении, то можно лишь предположить универсальный принцип, идею, возникавшую в истории человечества неоднократно и независимо: если душа человека после смерти может возвращаться в мир живых, то она, вероятнее всего, возродится в теле его внука. Однако, эмпирические наблюдения доказывали с непреложностью, что внук по характеру и вкусам зачастую очень отличался от деда, кроме того, не обладал его умениями и памятью о прошлой жизни, что могло быть объяснено только неполнотой присутствия души деда в теле его потомка. Другая же часть этой души, та, в структуру которой и входят характер и память, должна была пребывать в каком-то ином месте - в загробном ли мире, или подле собственной могилы.

Разумеется, данную гипотезу невозможно верифицировать на материале государства Шан, поскольку письменные источники этого периода весьма скупы и утилитарны, они лишь обращаются к предкам за предсказаниями, но очень мало позволяют судить о том, как же конкретно мыслились эти предки. Но приняв ее как допущение, мы могли бы объяснить истоки верования древних китайцев в множественность человеческих душ (а заодно и сложную систему престолонаследия шанцев, при которой сын никогда, вплоть до последних поколений ванов, не наследовал отцу, и было чрезвычайно важно разделение всех царских предков на две группы - цзу и цзун, то есть четных и нечетных поколений).

Приручение покойника

Шанцы, насколько мы можем судить по надписям на гадательных костях, придавали чрезвычайное значение общению с душами мертвых, причем эти души считались подателями как блага, так и зла. Известно, что в поздний период существования шанской династии главной государственно-религиозной церемонией было жертвоприношение предкам; а вот в раннее время, как утверждает Э. Чайлдз-Джонсон, основной акцент делался на ритуале экзор-

цизма, в ходе которого шанский ван просил своих предков удалиться от живых людей и даже запугивал их, надевая маску чудовища или зверя, проглатывающего человека. Этот обряд назывался «гуй» и обозначался на письме графемой %. , изображающей коленопреклоненного человека с огромной маской на голове (Childs-Johnson, 1995, pp. 88-90), сейчас же этим словом называют и записывают понятие «черт, злой дух, призрак».

Необходимость такого экзорцизма объяснялась тем, что предок - или вообще недавно умерший член царского рода - мог по какой-то причине вредить здоровью живых членов рода. Так, например, среди гадательных костей времени самого выдающегося шанского правителя У Дина (вокруг 1200 г. до н.э.) есть такой ответ на вопрошание гадателя: «У Чада звенит в ушах, это из-за вреда, который нанес Дитя Гуй1». П. Голдин предполагает, что Чадо в данном тексте - это один из сыновей У Дина, а Дитя Гуй - какой-то принц, умерший во младенчестве. В результате гадания Дитя Гуй получил умилостивительную жертву (Goldin, 2015, p. 75).

Рис.2. Образцы «цзягувэней» - гадательных надписей на панцирях черепах, бараньих лопатках и костях животных. Эти надписи были молитвенным обращением к высшим силам с вопросами о насущных проблемах княжеского двора. Они являются древнейшим видом письменности в Китае.

Fig. 2. Samples of "jiaguwen" - fortune-telling inscriptions on the shells of turtles, sheep's shoulder-blades and animal bones. These inscriptions were a prayer appeal to higher powers with questions about the pressing problems of the princely court. They are the oldest type of

writing in China.

1 В данном случае «Гуй» — это имя, оно записывается другим иероглифом и не совпадает со словом «злой дух».

Если покойник мог как защищать, так и губить своих живых потомков, то, разумеется, следовало позаботиться об усилении его благожелательности и ослаблении зловредного потенциала. С этой целью шанцы разработали целый комплекс обрядов, призванных «создать предка». Когда правитель или его супруга умирали, то еще не становились автоматически почитаемыми предками, получателями Пяти Ритуалов1, сперва они теряли свое прижизненное имя, для них выбирался особый день календаря, и их начинали именовать по названию этого дня. И лишь поколением спустя, когда на престол всходил их внук, их начинали называть Ш «цзу» (дед, предок) или Ш «би» (бабушка), и приносить им жертвы в числе прочих предков. Так, знаменитая жена У Дина госпожа Хао после смерти получила титул Щ ¥ «Му Синь», то есть «Мать Синь», а в следующем поколении ее посмертная титулатура сменилась на «Би Синь» (Guo, 2018, p. 238). Пока же «отцы и матери» не успели стать «дедами и бабками», их в молитвах уговаривали «принять у себя» предков предыдущих поколений и служить им (Puett, 2019, p. 450).

М. Пьюэтт объясняет необходимость такого постепенного «приручения» покойника тем, что, освобожденный от человеческого тела с его упорядоченностью и подчиненностью законам космоса и социума, но еще не покорившийся цивилизующей силе ритуала, новопреставленный дух особенно опасен - он уже не испытывает привязанности к своим близким, но еще волнуем вполне человеческими эмоциями: гневом, обидой или завистью к живым. И лишь понемногу под благотворным влиянием обрядов он отрешается от своей злобы и формирует новую - уже не эмоциональную, а ритуальную -связь с потомками (Puett, 2019, p. 441).

Находя такое объяснение, безусловно, правильным и продуктивным для более поздних периодов китайской истории, мы предпочитаем видеть в этом факте еще одно подтверждение особой связи деда и внука (и соответствующих поколений правителей) в Шан: пока душа умершего вана не воплотилась в теле его потомка, он сам еще не может в полной мере быть предком-защитником рода и остается, как и умерший во младенчестве, опасным духом, обитающим подле своего прежнего дома и преследующим живущих там людей. Но, вне зависимости от интерпретации, несомненно, что шанцы боялись гуев и приписывали им способность и желание губить своих родичей.

В следующую за Шан чжоускую эпоху (1066-256 гг. до н.э.), предполагаемая нами вера в переселение души царя в его внука редуцировалась до обычая имперсонации, когда в ряде важных церемоний внук покойного вана изображал своего деда. Считалось, что в такие минуты душа деда, в самом деле, входит в тело внука и временно заменяет собой его собственное сознание. «Лицзи» («Книга ритуалов», кодифицировавшая традиции и этикет

1 Пять ритуалов: «жун» - игра на барабанах, «и» - танец в перьях, «цзи» - приношение мясной пищи, «ху-ань» или «цзай» - приношение зерна, «се» - приношение разнообразной пищи. Все они сопровождались принесением вина в жертву предкам.

чжоуской аристократии)1, так описывает роль имперсонатора в подобной церемонии: «... внук представлял собою отца вана. Тот, кто выполнял роль имперсонатора, был сыном приносящего жертву. Отец служил ему, повернувшись лицом к северу2» (Puett, 2019, p. 443). Другой пример участия покойного вана в государственном ритуале дает «Книга песен»3. В оде «Славословие царю» раздела «Малые оды» поэт желает вану спокойно и мирно приносить жертвы своим предкам, чтобы их «заместитель» от их имени посулил государю многолетие и процветание (Федоренко, 1987, с. 152). Здесь необходимо отметить, что «заместитель» или «имперсонатор» - это европейские попытки описательным путем передать функцию этого персонажа, тогда как в оригинале он называется характерным словом - «труп деда» или «княжеский труп». Из этого видно, что древние авторы и аудитория «Од» считали возможным возвращение духа покойника и вселение его в тело живого человека, что, в свою очередь, преображало и само это тело, превращая его в подвижный и говорящий труп царственного предка.

Духи внутренние и внешние

В отличие от Шан, оставившего нам только гадательные кости, письменность Чжоу представлена более широким кругом источников. И потому мы имеем возможность узнать не только про царские ритуалы, но и про религиозные, в частности, танатологические, представления простого народа. На протяжении последних десятилетий в провинции Хубэй, которая в чжоускую эпоху была территорией княжества Чу, в могилах образованных людей, в том числе и не принадлежащих к высшей, аристократической страте общества, стали находить тексты, иногда целые собрания книг на бамбуковых дощечках. Одна из таких дощечек4, относящаяся к началу IV в. до н.э., содержит следующую классификацию духов: «духи верхние, нижние, внутренние и внешние». Тогда как верхних и нижних духов все современные ученые интерпретируют как духов Неба и Земли, то по вопросу о сущности внутренних и внешних духов консенсуса между исследователями нет.

1 Авторство этой книги приписывалось ученикам Конфуция, но, скорее всего, время ее создания - III -I в. до н.э. Входит в конфуцианский канон «Пятикнижие».

2 В традиционном китайском представлении о пространстве северная сторона ассоциировалась с государем, южная - с подданными, и на аудиенциях государь сидел лицом к югу, а министры стояли лицом к северу.

3 Отобранный Конфуцием сборник народных песен и династических гимнов. Входит в конфуцианский канон «Пятикнижие».

4 Обнаружена в Гелине, могила 1.

Рис.3. Семейное древо с изображениями нескольких поколений предков, период династии Цин.

Fig. 3. Family tree with images of several generations of ancestors, the period of the Qing dynasty.

В частности, Чэнь Вэй предполагает, что внутренними духами данный текст называет души родственников, а внешними - посторонних людей (Цит. по Guo, 2018, p. 241). Го Цзюэ предлагает другое, на наш взгляд, более глубокое, объяснение этому религиозному конструкту: в основании деления душ на внутренние и внешние лежат обстоятельства смерти человека, и если он умирал вне семейной резиденции, особенно в далеких землях, то становился внешним духом. Подтверждением этой теории служит то, что в других текстах того же периода смерть вдали от дома иногда обозначается как -«внешняя смерть» или «смерть снаружи», а человек, умерший такой смертью, именуется - «внешний гуй» (Guo, 2018, p. 244). Характерно, что язык и

сознание древних китайцев маркировали человека, умершего вне дома и погребенного на чужбине, не просто как внешнего, но и именно как злого духа.

К такой же интерпретации понятия «внешние духи» подводит и календарь из Шуйхуди1 - сборник прорицаний, предсказывающий благоприятные и неблагоприятные дни, несчастья, ожидающие заказчика этих прорицаний, а также причины несчастий и способы их устранения. Среди прочего заказчику был предсказан ряд болезней, вызванных усопшими членами его семьи, например, дедом и прадедом, но есть и упоминания о «внешнем духе поколения деда», «внешнем духе поколения отца», «внешнем духе поколения матери»2, «внешнем духе поколения братьев» и т.д. На основании этого Го Цзюэ резюмирует: «Явно, эти «внешние покойники» поколения отца, матери или братьев - это родня, следовательно, здесь слово «внешний», скорее всего, относится к их смерти, которая случилась вне их обычного местожительства... , что и стало еще одной причиной, по которой они оказались особенно склонны превращаться в источники неприятностей» (Guo, 2018, p. 245).

В последующий за эпохой раздробленности раннеимперский период философия, идеология и религия древнего Китая получили окончательное оформление и подверглись синкретизации. В империи Хань (206 г. до н.э. -220 г. н.э.), оставившей наибольшее количество письменных источников различных жанров, по-прежнему сохранялась вера в множественные души человека и их различные пути после смерти. При этом конкретные характеристики этих душ часто оказывались трудноразличимы, из текстов не всегда можно понять, в чем состоят их функции. Так, медицинский трактат «Десять вопросов»3, описывая некую дыхательную практику для обретения долголетия, обещает, что у практикующего ее человека «...присутствуют и хунь, и по, и человек здоров» (Brashier, 1996, p.140). Из этого абзаца явствует, что хунь и по рассматриваются как различные сущности, и в то же время человек может

1 Юньмэн, провинция Хубэй, могила 11. Время создания - не позднее 217 г. до н.э.

2 Имеется в виду, что этот дух принадлежит к родне заказчика с материнской стороны и старше его на одно поколение.

3 Извлечен из могилы 3 в Мавендуе.

потерять их - обе вместе или только одну - и при этом не умереть, а всего лишь заболеть.

В других источниках эти два иероглифа употребляются вместе без противопоставления; в значении, приближенном к нашему понятию «душа». Например, есть сведения, что императоры Хань совершали поездки на могилы своих предшественников, чтобы отчитываться перед хуньпо прежних государей (Brashier, 1996, p. 136). Наконец, встречаются и тексты, утверждающие, что душа человека делится на заметно большее число частей, и помимо хунь и по включает в себя Ч «изначальную энергию ци» или # «чистую энергию шэнь». «Душа-по есть внешняя оболочка, душа-хунь есть источник живой энергии ци. Дух-шэнь управляет квинтэссенцией живой ци, душа-по руководит средоточием мертвой ци», - утверждает исторический трактат «Книга о превосходстве Юэ» (Ji & Yu, 2001, p. 253). В этом примере видно, что, хотя ассоциация хунь со светлой силой-ян, а по - с темной силой-инь сохраняется, но их дуализм оказывается нарушен появлением дополнительных религиозно-философских конструкций.

Такое же нарушение дуализма можно обнаружить и в смешении посмертной судьбы этих душ: в ханьской поэзии, эпиграфике, магической практике многократно упоминаются могилы как место обитания не только по, но и хунь погребенных людей. Например, в 172 г. губернатор Наньяна запретил раскапывать некую могилу из опасения, что «...кости обнажатся, и хунь ослабнет». Позднеханьский поэт прямо утверждает, что хуньпо вечно обитает в могилах. Существуют как письменные, так и археологические свидетельства о том, что люди пытались сохранить хунь покойника в его гробу, или же изготовляли посмертную маску, чтобы призвать хунь вселиться в нее и затем положить эту маску в гроб вместе с трупом (Brashier, 1996, pp. 136-137).

Эта забота о сохранении души покойника в месте его погребения обычно истолковывалась в конфуцианском ключе - как проявление сыновнего почтения, как желание потомков сохранить в неизменности все, что осталось от их предка. Однако существует и иное объяснение этому феномену: потомки просто боялись усопшего предка и предпочитали, чтобы он пребывал в своей могиле (Puett, 2019, p. 442). После того, как самая рациональная и светлая часть души, будь то хунь или средоточие чистой энергии шэнь, покидала тело, все оставшееся могло переродиться в злого духа-гуя и нанести значительный ущерб своим родичам.

Рис.4. У большинства китайских семей не сохранилось храма предков, поэтому жертвоприношения духам предков с сожжением ритуальной бумаги выполняется прямо на

улице.

Fig. 4. Most modern Chinese families do not have a temple of their ancestors, therefore, sacrifices to the spirits of ancestors with the burning of ritual paper are performed right on the

street.

Нерадостное посмертие

Страх перед гуями был широко распространен и усиливался в периоды экономической и социальной нестабильности. Например, на исходе Ханьской эпохи, во II в., налоговый гнет и постоянный рост расходов на отправление культа предков привели к движению за полную отмену жертвоприношений. Эту идею пропагандировали последователи народных милленаристских сект, которые чуть позже, в 184-205 гг. составили движущую силу восстания «желтых повязок». Обоснованием же для отмены жертв предкам в их идеологии служили не экономические факторы, а нападения гуев на людей: согласно их проповедям, нарушений нравственности стало слишком много, в результате чего предки более не могли приходить и вкушать приносимую им жертвенную еду, тогда вместо них стали приходить злые духи. Присваивая жертвы, гуи

Кризисная телесность | https://doi.org/10.46539/cmj.v2i4.54

становились все сильнее, начинали все чаще убивать людей, и убитые тоже, в свою очередь, становились гуями ^ши, 2019, pр. 439-440).

Впрочем, несмотря на сверхчеловеческую силу, присущую злым духам, существование гуя представлялось древним китайцам тяжким и нерадостным. Недаром синонимом слова «злой дух» выступало выражение «голодный дух». Ведь гуй, «внешний мертвец», не получал положенных каждому человеку жертвоприношений от членов своей семьи. Чтобы обречь нарушителей закона на такое посмертное страдание, ханьский закон запрещал траур по казненным преступникам и каторжникам, тогда как перезахоронение на семейном кладбище, траурные церемонии, жертвы и донесение о смерти несправедливо осужденного на имя бога его родной местности были частью процесса посмертной реабилитации (Guo, 2018, p. 246).

Рис.5. В день поминовения усопших верующие приносят в буддийские храмы пищу для безымянных «голодных духов», тогда как подношения духам собственных предков совершается в домашних храмах, или, если таких нет, в укромных местах на улицах

и в парках (см Рис. 4)

Fig. 5. On the day of commemoration of the dead, believers bring food to Buddhist temples for nameless "hungry ghosts", while offerings to the spirits of their own ancestors are made in domestic temples, or, if there are none, in secluded places on the streets and in parks

(see Fig. 4)

The Body in Crisis | https://doi.org/10.46539/cmj.v2i4.54

Итак, в древности - на протяжении I тысячелетия до н.э. и в начале новой эры - у китайского народа сформировался канон представлений о посмертии и зловредных покойниках. Разумеется, он не мог оставаться неизменным на протяжении столь длительного исторического периода, но главные его черты демонстрируют значительную устойчивость. Согласно этому канону, после смерти человека одна или несколько его душ постепенно трансформируются в благожелательного к своему роду предка, другие же души приобретают опасный потенциал и желание мстить своим врагам и даже вредить оставшимся в живых членам собственной семьи.

Особенную опасность в этом отношении представляют из себя несколько категорий мертвецов: выдающиеся своими делами или происхождением; недавно умершие; не оставившие потомков, в которых они могли бы возродиться, или которые могли бы приносить им жертвы; скончавшиеся вдали от своего дома; а также погибшие насильственной смертью, тем более казненные и лишенные правильного погребения, траурных церемоний и жертв. Предотвратить нападения таких гуев можно было, принеся им жертву или, как это сделал мудрый канцлер Цзычань, о котором мы рассказывали в начале этой статьи, «предоставив духу дом» - т.е. обеспечив его потомков достаточным положением и состоянием для жертвоприношений.

И как их надо называть?

Носителям китайского языка представляется, что в семантическом поле концепта гуй (gui %) содержится сема «возвращение» (gui J), по крайней мере на уровне коннотаций. Оба этих слова - «бес» и «возвращение» имеют одинаковую фонетическую форму, они почти омофоны1. Самый ранний китайский глоссарий, составленный в III веке до н.э., связывает эти два понятия напрямую: «призрак означает то, что возвращается»; энциклопедия Суовэнь («Полный сборник литературы») добавляет значение: «то, к чему люди возвращаются» (цит. по Huang, 2016, p. 151). Это определение иллюстрирует тесную связь между живыми и мертвыми: преобразование и продолжение живого круга жизни от людей к душам умерших, от материальных «наших» к нематериальному «Другому» без полной потери телесности и телесной жизнеспособности. Китайские призраки, в которых люди превращаются после смерти, продолжают жить в другой форме, в другом царстве, куда возвращаются души мертвых.

Акцент на телесности, на сохранении физической сущности играет существенную, можно сказать, решающую роль в китайской танатологии. Души мертвых обладают в этой картине мира физическими и материальными потребностями, которые выражают их интимную связь с мирской жизнью. Душам нужна пища, нужны некие загробные, но при этом материальные блага,

1 Не полные омофоны, потому что слово гуй «бес, призрак» произносится в музыкальном китайском языке нисходящим четвертым тоном, а слово гуй «возвращение» ровным первым тоном.

нужна энергия и энергетические субстанции для поддержания существования. И если они не получают этого от живых, они вынуждены забирать эту энергию жизни у живых насильно.

Эти голодные мертвецы могут принимать разные телесные формы, и долгое время китайская демонология не различала зловредных гуев по форме их телесной манифестации. Однако со временем появились градации гуев, нечисть стала делиться на:

1) собственно бесов - то есть души умерших, способные на время принимать любую телесную форму;

2) оборотней - как правило, ими выступают лисы или реже другие животные, способные превращаться в человека, чтобы выманивать у людей жизненную субстанцию;

3) зомби, ходячие тела, чаще всего почти лишенные разума трупы, которые нападают на всех, до кого могут дотянуться в поисках пищи. Эти последние и являются прямым предметом нашего рассмотрения.

Слово, которым в китайском языке обозначаются зомби - Ш Р (jiängshi, «цзянши») не было позаимствовано с Запада и не является искусственным конструктом, образованным под влиянием европейских лингвокультурных элементов, подобно, например, слову «вампир» (Й %., дословно «сосущий кровь бес»). Слову «цзянши» сотни лет, и означает оно «окоченевший труп» -но при этом не просто труп в состоянии rigor mortis, а ходячий мертвец.

Перевод лексемы «цзянши» порой вызывает затруднение у переводчиков, которые не хотят использовать слово «зомби» даже при полном совпадении значений, поскольку сам этот термин связан в сознании носителей европейской культуры с гаитянскими культами вуду и с голливудской фильмографией. Результатом иногда являются искусственно создаваемые переводчиком лакуны. Так, в рассказе Юань Мэя «Связь двух трупов» главный герой встречает на кладбище цзянши, но ни переводчик на русский, ни переводчик на английский языки не смогли передать этот смысл адекватно. Увидев странное существо среди могил, герой рассказа у русского переводчика «понял, что перед ним дух мертвого» (Юань, 2003, с. 219), у английского - «decided this must be one of the rigor-mortis corpses» (Yuan, 1995, p. 90). То есть, хотя речь явно идет о ходячем теле, русский текст содержит антонимичное «телу» слово «дух», а английский текст некстати вводит варваризм rigor-mortis на латыни. В оригинале герой понял, что эта нечисть принадлежит к разряду цзянши, то есть зомби, ходячий труп.

Рис.6. Нападение голодного беса на человека. Иллюстрированный манускрипт из музея г. Киото

Fig. 6. A hungry evil entity attacks a man. Illustrated manuscript from the Kyoto Museum

Даже китайские переводчики порой сталкиваются с затруднением, переводя это слово. Так, при переводах и пересказах на современный китайский язык великого романа У Чэнъеня «Путешествие на Запад» в главе, где повествуется о нападении на героев некоего оборотня Белые Кости,1 современные переводчики превращают нападавшего в женщину-призрака, тогда как в оригинале это цзянши, ходячий труп, и автор романа использует по отношению к нему мужские местоимения.

Юань Мэй (1716-1798) - поэт, ученый и выдающийся литератор периода династии Цин, выступил популяризатором образа ходячих мертвецов. Писатель был для китайской культуры позднеимперского периода этаким Брэмом Стокером, введя в литературный оборот фольклорные сюжеты и сделав для зомби то же что Пу Сун-лин2 для оборотней-лис: его захватывающие, порою пикантные, остроумные, композиционно-безупречные рассказы сделали образ зомби популярным не только в народной среде, но и в литературных кругах. В рассказах Юань Мэя при описании живых мертвецов чаще всего используется повсеместно принятое в наши дни и понимаемое как «зомби» слово «цзянши», например, в рассказах «Летающий труп» ^{S (Yuan, 2021, p. 83), «Труп из-за жадности попадает в беду» S Р й Й ^ I (Yuan, 2021, p. 89), «Ходячий труп» S Р (Yuan, 2021, p^ 232-33), «Труп просит еды» ШРШ^, (Yuan, 2021, p. 88) и многие другие), хотя чаще писатель говорит просто «труп» ( Р shï). Иногда ходячего мертвеца он называет общим термином %. gui «бес,

1 -пш: ма» ттгш" w2009, р. 457)

2 В большинстве случаев мы записываем китайские двухсложные имена слитно, так, как это принято в современной синологии. Исключение сделано лишь для тех имен, написание которых через дефис стало переводческой традицией (Пу Сун-лин, Мао Цзе-дун).

нечистая сила», или даже из слов «труп» и yaoguai «оборотень, чудовище» конструирует неологизм Р'^«трупо-монстр» (Рассказ «Труп из Шимэня», 5П Р t). Тем не менее, после Юань Мэя термин «цзянши» становится литературной нормой китайского языка.

Зомби в географических сочинениях и исторических анналах

В эпоху Шести Династий (включающую период Троецарствия (220-280 н.э.), правление династии Цзин (265-420) и период Северных и Южных Династий (420-589)) страна была ввергнута в непрекращающийся хаос междоусобных и внешних войн. На фоне голода, разрухи, нестабильности существования появляется и приобретает огромную популярность литературный жанр «чжигуай» ^^ tt zhiguai, что буквально означает «Записи о странном» или «Записи о сверхъестественном». Этот оригинальный китайский жанр определяют как «короткие рассказы, написанные на классическом языке (гувэнь), в которых излагаются события сверхъестественного, странного, невероятного характера» (Chen, 2002, p. 239). Как следует из названия, произведения этого жанра представлялись как подлинные исторические и фактические записи о странных событиях и сверхъестественных явлениях, согласуясь с провозглашенным Гань Бао методом историографии. Выдающегося китайского историка и литератора Гань Бао (286-336) можно считать основоположником жанра, его перу принадлежат знаменитые «Записки о поисках духов», в которых духи и призраки вступают во взаимодействие с историческими персонажами. Например, «плавающий сюжет» о невесте-мертвеце Гань Бао помещает не куда-то в абстрактные «древние времена», а привязывает к конкретным историческим личностям: невеста-мертвец оказывается дочерью уского князя Фу Чая, а действие разыгрывается в его столице Гусу (Gan, 2014, p. 78).

Тот же метод используют авторы других произведений жанра чжигуай, и под их кистью рассказы о привидениях и мертвецах «историзуются» и приобретают характер подлинных событий. Как отмечает Хуан Миньвэнь, «Период Шести династий из-за непрекращающихся социальных и политических потрясений и разрывов в реальности был временем, когда странное и сверхъестественное воспринималось как реальное и фактическое, когда существование призраков не подвергалось сомнению» - в этот период рассказы жанра чжигуай стали относить в литературных сборниках и исторических анналах к разделу «биографии», а не «вымысел» (Huang, 2016, pp. 154-55).

Так китайские гуи получают прописку в нехудожественной литературе: в биографиях, исторических анналах и работах по географии и краеведению.

Джозеф Нидхэм подразделяет географические труды китайских авторов на восемь групп: 1) сочинения, посвященные описанию людей, проживающих в разных краях и странах; 2) описания районов Китая; 3) описания других

стран; 4) травелоги; 5) сочинения о реках; 6) описания побережий и судоходных путей; 7) описания горных хребтов, городов и дворцов; 8) географические энциклопедии (Needham, 1954). В ряде подобных работ, принадлежащих к разным жанрам географических сочинений, можно найти упоминания существ, подобных зомби: иногда это слово прямо используется в тексте, иногда речь идет о внешнем сходстве или сходстве образа жизни. Вроде такого, например: «Все тело у них, словно чешуей, было покрыто трещинами и пятнами, как кора старой сосны; волосы были спутаны, словно птичьи перья, глаза выпучены, а кожа белая, как яичная скорлупа. Они пожирали убежавшую лошадь»1 (Цзи Юнь, 1974, сс. 200-201)

В самой, наверное, знаменитой из китайских псевдо-географических работ (мы говорим «псевдо», потому что содержание книги имеет фантастический характер), анонимной «Книге гор и морей» описываются среди прочих монстров и дивов необычные трупы, обитающие в разных географических локациях: ходячие мертвецы или просто покойники, чьи тела оказались не тронуты разложением - не разложившиеся тела китайцы считали сохраняющими какую-то инфернальную форму жизни. В одном из пассажей к такому трупу прямо применено слово «зомби» (цзянши): «Зомби этот пребывает в пещере, костяк его полностью сохранен, но на нем нет ни кожи, ни волос, этому трупу уже, наверное, сотни лет» (The Book of Mountains and Seas, 2014, p. 68). В сочинении «Записи о горном кряже Хэншань в Хуайнани» содержится загадочный пассаж с тем же словом: «Зомби (?) на тысячу ли2, кровь истекает на целый цин3».

Издатель «Книги гор и морей» учёный-натуралист Ли Сянь рассказывает о том, как его издательская работа получила признание при императорском дворе благодаря находке такого диковинного трупа: «В некоей пещере нашли нетленный труп, связанный, и с орудием пытки на теле. Его доставили в столицу Чанъань. Государь Сюань-цзун спрашивал придворных, что это такое, но никто ему не мог дать ответ. И лишь Ли Сянь сумел ответить: «Это коварный министр былых эпох». Государь спросил, откуда он это знает, и Ли Сянь сказал, что знает это благодаря «Книге гор и морей». Император послал за книгой и нашел там подтверждение, с тех пор государь и придворные стали читать «Книгу гор и морей»4 (цит. по Zhuan & Pan, 2018, p. 88).

1 Перевод О. Фишман

2 Мера длинны, равная 0,5 км.

3 Мера площади, равная 6,667 га.

4 Здесь и далее перевод с китайского наш, если не указано иное.

Рис.7. Современные издания «Книги гор и морей» Fig. 7. Modern editions of "The Book of Mountains and Seas"

Про найденный труп Ли Сянь пояснил императору, что, если верить изданной им книге, перед ними - некий министр по фамилии Вэй, живший во времена, когда боги и духи правили миром. Он замыслил убить божество по имени Я Юй (у этого божества было лицо человека и тело змеи) и вместе с другим божеством по имени И осуществил свой коварный замысел. Узнав об этом, Нефритовый Император, верховный владыка Небес, разгневался и приказал надеть на преступника кангу, связать ему руки за спиной и повесить на дереве на вершине горы. Прошли тысячелетия, но тело злодея не истлело, он превратился в зомби и был обнаружен во времена правящего государя (династия Хань). Позднее, при династии Тан, эта история обросла красочными подробностями: при транспортировке нетленного трупа в столицу он якобы вдруг окаменел. Император не поверил объяснениям Ли Сяня и бросил того в тюрьму, но ученый смог оживить труп с помощью молока молодой женщины, и зомби своими устами подтвердил правоту Ли Сяня (Zhuan & Pan, 2018, p. 90).

The Body in Crisis | https://doi.org/10.46539/cmj.v2i4.54

В «Книге гор и морей» имеется продолжение истории про заговор зомби: убитый бог Я Юй не мог смириться со своей безвинной смертью и заставил колдуна воскресить свое тело. Эта магия воскрешения мертвеца привела к плачевным последствиям: воскреснув, змеетелый бог забыл свою добрую природу, он возродился в виде ходячего трупа и стал пожирать людей. В итоге великий герой стрелок И (Хоу И) убил это чудовище (The Book of Mountains and Seas, 2014, p. 70).

Я Юй - не единственный воскресший мертвец «Книги». Там же можно найти рассказ о божестве по имени Син Тянь, сражавшемся с мифическим Желтым Императором за верховную власть в Поднебесной. Император отсек своему противнику голову, но смерть того не остановила: Син Тянь отрастил глаза на сосках, его пупок преобразовался в рот, и он стал чудовищем, еще более страшным и кровожадным, чем прежде. Таким же ходячим покойником оказывается еще один противник Желтого Императора - Ин Гоу, и даже его собственная дочь-принцесса, ставшая после насланной демоном мучительной смерти духом засухи. Нетрудно заметить, что, согласно «Книге гор и морей», попытка воскрешения мертвых всегда кончается катастрофой -к жизни возвращается не прежний человек, а кровожадный ходячий труп. И во-вторых, все эти ставшие нечистью персонажи умерли преждевременной, неестественной смертью, и поэтому превратились в опасных ревенантов, потерявших все человеческое и приносящих окружающим только гибель.

Зомби - демоны засухи

Юань Мэй в своем знаменитом сборнике рассказов «О чем не говорил Конфуций» приводит интересную классификацию зомби:

-окостеневшие трупы;

-нетленные кости;

-бродячие трупы;

-трупы, поросшие белыми волосами; -трупы, поросшие черными волосами; -трупы, поросшие фиолетовыми волосами; -летающие трупы; -духи засухи (Yuan, 2021).

Живые мертвецы получают эти разные категории с течением лет: труп только что умершего человека окостеневает и, при неблагоприятных обстоятельствах, начинает двигаться - значит, его животная душа-no задержалась в теле и начался процесс «зомбификации». Такой труп может долго пролежать в земле и не разложиться, а может выходить из могилы и вредить живым. С течением времени на трупе вырастает белая или разноцветная шерсть.

По прошествии нескольких столетий зловредный мертвец приобретает способность плавать и летать и становится практически неуязвим.

Сам писатель не дает никаких объяснений таким метаморфозам зомби, и на первый взгляд они могут показаться совершенно произвольными. Но нам видится логика в названной последовательности превращений. На первом этапе трупы коченеют - это естественный процесс, но затем каждый последующий этап знаменует собой новый шаг в направлении, противоположном естественности, все более и более нарушая обычный порядок вещей. Тогда как большинство покойников начинает разлагаться, будущий зомби остается нетленным, затем он преодолевает следующее ограничение смерти - встает и начинает ходить. Вслед за этим все его тело покрывается волосами, что зримо указывает на его окончательный разрыв с человеческой природой и вновь установленную принадлежность к миру диких существ. Потом волосы его из белых делаются черными: еще одна инверсия естественного хода жизни, в соответствии с которым люди рождаются черноволосыми, но с течением времени седеют. Затем волосы делаются и вовсе фиолетовыми - того цвета, который не встречается не только среди людей, но и среди животных, и это говорит о том, что зомби преодолел границы возможного для всех живых созданий. И наконец, он начинает летать, то есть становится демоном.

Но вот последняя категория, выделяемая Юань Мэем, может вызвать недоумение: какое отношение ходячие мертвецы имеют к засухе? Оказывается, самое прямое. Но, чтобы понять, как зомби связаны с засухой и водой, обратимся снова к «Книге гор и морей», тем более что описанных в ней персонажей китайские авторы называют «прародителями зомби» (Zhuan & Pan, 2018, p. 86).

Согласно китайской мифологии, Желтый император, мифический основатель китайской цивилизации, вел долгую войну с правителем враждебного племени Чи Ю1. В «Книге гор и морей» приводятся детали этой войны, имеющие отношение к ходячим мертвецам. В частности, «Книга» рассказывает о борьбе Императора с богом Хоу: погибнув в бою, этот бог нашел способ отомстить своему противнику, расщепив душу на четыре части. Части его души соединялись с телами и душами обиженных императором полководцев и превращались в мстительных мертвецов-чудовищ. Кто-то из них становится духом холеры, другой накладывает заклятие на всех мертвецов Поднебесной: отныне любой человек, умерший безвинно и обиженный на свою безвременную кончину, станет зомби и будет вредить людям (The Book of Mountains and Seas, 2014).

1 Китайские мифы называют Чи Ю чудовищем, но из контекста понятно, что речь идет о вожде конкурирующего, инокультурного народа.

Рис.8. Чудовищные зомби в современной компьютерной игре, черпающей сюжет

из «Книги Гор и Морей»

Fig. 8. Monstrous zombies in a modern computer game based on the "Book of Mountains and Seas"

Одна из частиц души мстительного бога проникла в тело принцессы Нюйбы дочери Желтого Императора. Эта частица постепенно превратила прекрасную и добродетельную девушку в отвратительное чудовище: она покрылась морщинами, облысела, тело ее высохло и стало излучать жар. Дошло до того, что никто не мог находиться рядом с принцессой, такой нестерпимый жар она источала, и Император изгнал собственную дочь в пустыню. Куда бы ни приходила изгнанница, там пересыхали реки и озера. Во время решающей войны с Чи Ю отверженная принцесса пришла на помощь своему отцу, наслав засуху на войско противника. Но она по-прежнему представляла опасность для людей, и Император приказал ее убить. Тело Нюйбы упало в море, и там, соединившись с телом еще одного носителя проклятой частицы, генералом Ин Гоу, превратилось в демона засухи ШМ nüeba, одного из четырех «великих прародителей зомби» (Zhuan & Pan, 2018).

Эта мифологическая связь зомби с засухой находит подтверждение в многочисленных фольклорных и литературных произведениях Китая. К примеру, у Хун Мая, автора периода династии Сун, в книге «Записи И-цзиня» читаем: «Человек по имени Лю Цзи-ан взял себе наложницу. Некий даос

посмотрел на его лицо и увидел бесовский дух1. Он сказал, что наложница -не человек. Лю Цзи-ан не поверил. Даос пришел к нему в дом, велел набрать несколько десятков даней2 воды и вылить в саду. Вся земля во дворе оказалась покрыта водой, кроме одного уголка. Там стали копать и вырыли огромный труп, окоченевший, но не разложившийся. Лю Цзи-ан присмотрелся внимательно - не кто иной, как его новая наложница!» (Hong, 1994, p. 89). Тут речь идет о том, что зомби всасывает воду, поэтому труп показался нашедшим его людям огромным - он был наполнен водой, но черты лица позволили человеку понять, что перед ним его наложница, оказавшаяся на поверку нечистью.

Связь зомби с засухой и водой демонстрирует рассказ великого китайского писателя периода династии Цин Пу Сун-лина (1640-1715) «Разбрызгивает воду» ("РЙ?К"):

«У чиновника из уезда Лайян по имени Сун Юйшу в доме жила мать и две служанки. Ночью старуха услышала во дворе звук: буль-буль. Служанка посмотрела через дырку в затягивающей оконное отверстие бумаге, видит -древняя старуха, низкая и горбатая, волосы как помело, ходит по двору и разбрызгивает воду. Матушка Сун тоже подошла посмотреть. Старуха внезапно приблизилась к окошку и как брызнет водой сквозь дырку в окне, хозяйка и служанки так и повалились на пол, из них и дух вон. Когда рассвело, Сун Юйшу обнаружил их и стал их оплакивать. Одна служанка подавала признаки жизни. Придя в себя, она рассказала, что случилось ночью. Сун Юйшу приказал раскопать всю землю в саду на 3 цуня3 и там обнаружили окоченевший труп (зомби). Он приказал людям сжечь этот труп. Плоть и кости развалились, и из-под кожи потекла вода» (Pu, 2021, p. 293).

Вера в связь зомби с засухой прослеживается в разных провинциях Китая. Так, минский естествоиспытатель и поэт Се Чжаочжэ пишет: «В краю Янци часто не бывает дождей в апреле и мае. Местные тогда разыскивают в земле труп духа засухи, а найдя, секут его кнутом и потом сжигают, тогда идет дождь» (Xie, 2021, p. 214). Ему вторит Чжан Дай в своей работе «Книга Пяти футляров»: «В Цзинани есть обычай: в засухе винят недавно умершего, вскрывают могилу и избивают труп. Называют это "пороть духа засухи"» (Zhang, 1997, p. 76). Подобный обычай был особенно распространен в провинциях Хэбэй и Шаньдун. При установлении долговременной засухи крестьяне искали в земле труп покойника, который, по их мнению, наиболее подходил на роль духа засухи, выкапывали его, секли, сжигали и производили потом ритуальное моление о дожде. Отыскать такой труп — это было целое искусство, которым, как полгали в народе, владели только специально обученные заклинатели-даосы. Существуют даже свидетельства, что расхитители гробниц злоупотребляли верой в духа засухи, чтобы под предлогом поиска виновного в бедствии

1 То есть прозорливый даос по внешности Лю Цзи-ана догадался, что рядом с тем обитает какая-то нечисть, и ее темный бесовский дух сказывается на «энергетическом поле» этого человека.

2 Дань - мера объема, 50 литров.

3 Цунь - мера длинны, равная 3,33 см.

The Body in Crisis | https://doi.org/10.46539/cmj.v2i4.54

зомби раскапывать могилы и воровать погребальную утварь и ценности. О подобных фактах известно из материалов судебных дел и тяжб между расхитителями гробниц и родней усопших (Zhuan & Pan, 2018, p. 93).

Минский писатель Юй Шэньсин в своем травелоге свидетельствует: «На севере есть такой обычай: если море сильно пересыхает, то поджигают новую могилу; если солнце палит нестерпимо, выкапывают труп. Если у мертвеца белые волосы растут по всему телу, то это зомби - дух засухи, его колотят, чтобы вызывать дождь. Это очень старый обычай, и чиновники не могут искоренить его» (Yu, 1994, p. 345). Подобный прием народной магии - пороть покойника, чтобы вызвать дождь, - ровно как и противостояние в этом вопросе местного крестьянства и представителей власти, удивительно совпадает с подобным же обычаем русского народа, зафиксированным в работе Д. Зеленина. В своем знаменитом труде «Очерки русской мифологии» ученый приводит многочисленные факты «наказания» скончавшихся от неестественных причин покойников, виновных, с точки зрения современников, в стихийных бедствиях, в первую очередь, засухе. Духовенство, разумеется, обличало этот обычай как языческий: «О, безумье злое! О, маловерие! - восклицает владимирский епископ Серапион, - Сим ли Бога умалите, что утопла или удавленника выгрести?» На тот же обычай выкапывания виновных в засухе мертвецов сетует Максим Грек: «...телеса утопленных или убиенных и поверженных не сподобляюще я погребанию, но на поле извлекше их, отыняем

колием....раскопаем окаянного и изверже негде дале и не погребена покинем»

(цит. по Зеленин, 1995, с. 93). Зеленин описывает и обратные действия, направленные скорее на умилостивление опасного мертвеца: могилу заливают водою, чтобы покойник, как мы понимаем, напился вволю и перестал высасывать воду и лишать этой живительной влаги людей (Зеленин, 1995, с. 104). Удивительно, как схожие ситуации порождают схожие обычаи и представления у культурно столь далеко отстоящих друг от друга народов!

Зомби в позднеимперской литературе

В рассказах Юань Мэя1 о ходячих трупах повторяются несколько сюжетных схем. Самый часто повторяющийся мотив - внезапное и не мотивированное нападение трупа на человека. Иногда восставший труп прямо переходит в атаку, иногда одно его приближение обращает человека в бегство, а труп кидается в погоню. Так, в замечательном рассказе «Ученый из Нань-шаня» старый ученый навещает своего друга и обращается к нему с любезными речами, высказывает просьбу позаботиться о его осиротевшей семье, пускается в воспоминания о былом. В процессе разговора он преобра-

1 Авторы пользуются случаем, чтобы выразить свою любовь к творчеству Юань Мэя и восхищение богатым художественным наследием писателя, включающим самый разнообразный материал: повествования о сверхъестественном, политическую сатиру, чань-буддийские притчи и эротические рассказы. Произведения Юань Мэя проникнуты пафосом истинного гуманизма и сострадания к бесправным и угнетенным. А еще он был насмешником и балагуром, певцом нетрадиционной любви.

жается - лицо становится страшным, мертвец замолкает, перестает реагировать на обращенные к нему речи, не уходит, когда напуганный человек пытается его выпроводить. Потеряв самообладание, живой обращается в бегство -и мертвый тут же срывается с места и устремляется в погоню. В рассказе «Художник рисует портрет трупа» сын желает запечатлеть черты скончавшегося отца и нанимает художника нарисовать портрет покойного. Художник принимается за работу, но труп внезапно встает и нападает на него. В рассказе «Труп из Шимэня» путник, заночевавший в доме умершей от эпидемии женщины, подвергается нападению восставшего мертвеца. Трупы нападают на прохожих в безлюдной местности - как в рассказах «Дает пощечину трупу» и «Монгольский волк»1, в стенах своего дома или в монастыре - таков сюжет рассказов «Труп из-за жадности попадает в беду», «Труп проявляет жадность», «Труп обхватил Вэнь-то», «Превращения трупа» и многих других.

В подавляющем большинстве этих рассказов герою удается отбиться от зловещего мертвеца - убежать от него, укрыться в помещении, выпрыгнуть из окна или перепрыгнуть через высокую стену, которую труп не может преодолеть, наконец просто опрокинуть на мертвеца шкаф, так что все кончается благополучно. Но в тех случаях, когда мертвецу удается-таки догнать живого, становится ясно, от какой именно напасти пытались уклониться герои - в рассказах «Летающий труп», «Монгольский волк», «Труп пьет человеческую кровь», «Странная история с женщиной из Чучжоу» ходячие мертвецы предстают вампирами и каннибалами. Так, зловещий мертвец из рассказа «Летающий труп» терроризирует окрестных крестьян, похищая и поедая их детей. Тем же занят труп из рассказа «Монгольский волк». Неожиданно ворвавшись в чужой дом, труп из рассказа «Пьет человеческую кровь» отрывает хозяину голову и утаскивает к себе в могилу, где высасывает из нее кровь и т.п. Людоедские наклонности ходячих мертвецов стали аксиомой в современной китайской зомби-культуре. Зомби из рассказов, быличек и кинофильмов нашего времени гоняются за живыми, кусают их, вырывают части тела, чтобы сожрать их плоть или напиться крови.

1 В этом рассказе нет никаких волков, речь идет о чрезвычайно могущественном и опасном зомби, которого встретил путник в диком краю. Название «Монгольский волк» - результат ошибки переводчика, который проинтерпретировал слово Ж hou как название животного, тогда как перед нами имя того самого мстительного бога Хоу, чья душа, сливаясь с душами обиженных мертвецов, превратилась в «прародителей зомби».

Рис.9. Литература о зомби разной степени художественной ценности пользуется заметным спросом в современном Китае

Fig. 9. Zombie literature of varying degrees of artistic value is in high demand in modern

China.

Изредка трупы у Юань Мэя демонстрируют какие-то человеческие черты: вступают с живыми в беседу или проявляют земные страсти. Недавно скончавшийся мертвец из рассказа «Труп приходит жаловаться на обиду» ведет с героем вполне человеческие речи - рассказывает, что был убит женой, доказательства чему можно найти на его теле, просит известить власти и восстановить справедливость. Когда герой пытается было не открывать ему дверь, труп не ломится туда силой, как иные ходячие покойники, а приводит такой аргумент: «Если ты сейчас же не откроешь, я обернусь бесом и неужели не сумею выломать дверь и войти?» Понимая страх живых перед мертвецами, этот находчивый труп даже прикидывается вначале покойным другом героя, и лишь получив возможность войти в жилое помещение, признается, что использовал чужое имя. Трупы мужчины и женщины из рассказа «Связь двух трупов» занимаются любовью, труп из рассказа «Труп держит в руках слиток серебра» не может расстаться со своим имуществом. Проявляют загробный интерес к деньгам зомби из рассказов «Труп проявляет жадность» и «Труп из-за своей

жадности попадает в беду»: первый нападет на гостя в своем доме не ради того, чтобы его сожрать, а прельстившись его золотом; второй, напав на человека, отвлекается на то, чтобы подобрать серебряные слитки. Как почти все мотивы Юань Мэя, этот мотив - жадность к деньгам - находит отражение в современной зомби-культуре. Так, в многосерийном мультипликационном фильме «Братец зомби» главный герой бросает преследующему его зомби пачку банкнот и обращается к изображенному на банкнотах номиналом в 100 юаней Мао Цзе-дуну: «Дедушка Мао, выручай!». Дедушка Мао, и впрямь, выручает: зомби отвлекается на то, чтобы подобрать деньги, и герою удается спастись.

Выдающийся цинский писатель Цзи Юнь в книге «Записки из хижины великое в малом» подразделяет зомби на два типа: «только что умершие и начавшие внезапно гоняться за живыми» и «давно погребенные, но не разложившиеся». Зомби первой категории, согласно Цзи Юню, «проявляют злой нрав, почувствовав (идущий от человека) жизненный дух». Таких зомби писатель предлагает называть zhashi, «ожившие трупы». Зомби второй категории "могут превращаться в чудовищ, ходят по ночам; встречая людей, хватают их когтями" (Ji, 2017, pp. 253-254).

У Пу Сун-лина в сборнике "Рассказы Ляо Чжая о чудесах" есть повествование о молодой невестке трактирщика, только что умершей и положенной в гроб в одной из комнат гостиницы. Постояльцы гостиницы после этого начинают подвергаться ночным атакам трупа, который высасывает у них янную (жизненную) силу. Одному из гостей удается спастись, забравшись на дерево. Покойница простояла всю ночь под деревом, обхватив ствол, но забраться вверх не могла. Утром люди находят ее в этой позе - "пальцы вросли в ствол дерева, так что несколько человек с трудом могли ее отодрать" (Pu, 2021, p. 297)1. В основе рассказа лежит, скорее всего, китайский обычай сохранять тело в гробу некоторое время до погребения, в ожидании благоприятного дня, истечения срока траура или улучшения финансовой ситуации семьи, которая временно не может позволить себе дорогостоящие похороны. Страх перед такими, лежащими в гробах прямо в жилых помещениях мертвецами, превращается в легенды о зомби, циркулирующие повсеместно и даже проникающие на страницы газет. Так, иллюстрированные газеты периода поздней династии Цин приводят время от времени сообщения о нападении зомби как достоверные факты: к примеру, статья о том, что труп только что умершей девушки напал на слугу, тот спрятался от зомби за дверью; тело навалилось на дверь всей тяжестью и простояло так всю ночь. Охранники гостиницы цитируются как свидетели происшествия (Цит. по Zhuan &Pan, 2018, p. 94).

1 Этот рассказ Пу Сун-лина, как и приведенный выше рассказ о духе засухи, не был включен в сборник, переведенный на русский язык В.Алексеевым. Авторы цитируют его по китайскому оригиналу.

Как спастись от зомби?

В рассказах Юань Мэя находят отражения все традиционные способы защиты от зомби, плюс он добавляет кое-что новое.

Народная вера в то, что против нави эффективна собачья кровь, основывается, как мы полагаем, на универсальном представлении о том, что «подобное изгоняется подобным»: тогда как поверья русского народа предписывают ругать нечистую силу матом, китайцы поливают ее грязными субстанциями. Литературные источники (Yuan, 2021; Pu, 2021; Ji, 2017 и др.) содержат упоминания о том, как нечисть отгоняли, опорожнив на нее содержимое ночного горшка или облив ее кровью «нечистого» существа - собаки (иногда для этой цели использовали свиную или куриную кровь, хотя нам неизвестно, чтобы курица, а тем более свинья, основной кормилец китайского домохозяйства, считалась нечистой). Вообще, собачья кровь выступает универсальным средством, ослабляющим воздействие хтонического мира: так, если новорожденный младенец начинает неожиданно говорить, это означает, что душа в его теле не забыла своей прежней жизни в другом человеческом теле. Новорожденного следует напоить собачьей кровью, чтобы смыть следы царства мертвых и помочь душе восстановить правильное движение по кармическому кругу.

Итак, зомби, наряду с другими бесами, обливают собачьей кровью. Их можно так же сжечь или отогнать с помощью даосских ритуалов, включающих использование сделанного из персикового дерева магического меча (деревянные реплики таких мечей до сих пор продаются в Китае на каждом углу), магического колокольчика, чьи звуки проникают в царство мертвых, и заклинаний, написанных на желтой бумаге - их сжигают, и запах горелой бумаги опять-таки переносит заклинательное требование в иной мир.

Гонконгские кинофильмы в погоне за зрелищностью и динамикой вынуждены были отказаться от таких средств как собачья и птичья кровь, отдавая предпочтение «силовым» методам воздействия на зловещих мертвецов. Искусственная вселенная братьев Шоу и других гонконгских кинопродюсеров - это мир боевых единоборств, тут даже ходячие мертвецы оказываются кулачными бойцами. Главные герои многих ранних гонконгских фильмов колотят прыгающих покойников руками и ногами, отрубают им головы, протыкают колюще-режущим оружием или, на худой конец, вытаскивают на солнечный свет. Однако желтая бумага с написанными на ней даосскими заклинаниями остается одним из главных способов нейтрализовать зомби: как колдун-манипулятор, так и противостоящий ему добрый даос приклеивают такую бумажку на лоб ходячему покойнику, заставляя его застыть на месте или наоборот, направляя его в нужную сторону.

Рис.10. Изображение зомби в стиле аниме, обклеенного магической желтой бумагой

Fig. 10. Image of an anime-style zombie pasted over with magical yellow paper

Погонщики зомби: «Скотина, вставай и иди!»

В китайском фольклоре и художественной литературе нередко можно найти упоминания о том, что зомби действуют не самостоятельно - их атаками управляют злонамеренные люди, «погонщики зомби». Так, в рассказе Юань Мэя «Бьет плетью труп» старый колдун по прозвищу Сидящий Горный Тигр выманивает у людей деньги, угрожая в случае отказа натравить на них зомби. Герою рассказа нечем заплатить, и его ночью атакует труп недавно скончавшегося товарища. Беду удается избыть с помощью мудрого старца, вручившего герою волшебную плеть: отхлестав этой плетью зомби, герой не только спасается от гибели, но освобождает от напасти всю округу - лишившись власти над зомби, колдун в ту же ночь умирает (Юань, 2003, сс. 199-200). В другом рассказе, «Префект Ли», колдун с помощью черной магии пытается на время сам превратиться в подобие зомби, вселив свою душу в тело только что умер-

шего человека - воспользовавшись телом богача, он собирается получить доступ к его богатству и наложницам. Однако магия доброго даоса разрушает его планы, и колдун в теле покойника начинает вести себя как «дикий» зомби -он воет, рвет в бешенстве постель, ломает вещи и в конце концов погибает (Yuan, 1995, pp. 6-7).

Еще оригинальнее тема «погонщик зомби» реализована в рассказе Юань Мэя «Спрятал душу в кувшин»: уголовник-рецидивист, зная, что за преступления его ждет смертная казнь, ухитряется с помощью магии спрятать собственную душу в кувшин. После казни его душа возвращается в тело, но негодяй не воскресает как полноценный человек - он становится зомби и продолжает терроризировать окружающих. Его ловят и отрубают ему голову, но душа снова возвращается в тело, голова прирастает на прежнее место, и зомби снова творит зло. Так продолжается до тех пор, пока люди не узнают секрет и не разбивают кувшин - затем зомби снова ловят и уничтожают, и на этот раз его душе негде спрятаться: «Его забили насмерть, а когда осмотрели труп, то увидели что он уже начал разлагаться, хотя прошло меньше десяти дней» (Юань, 2003, с. 151).

Однако наиболее проработанной тема «погонщика зомби» оказывается в многочисленных гонконгских фильмах о зомби, представляющих собой смесь хоррора и боевика. В этих фильмах зомби практически никогда не действуют самостоятельно: причиной их появления и нападений на людей является стоящий за их спиной злой колдун. С помощью магии он воскрешает трупы членов своей семьи или посторонних людей и заставляет их в буквальном смысле слова «плясать под свою дудку»: колдун управляет мертвецами с помощью звуков магической флейты или наклеивая им на лоб заклинания. Фильмов с таким сюжетом настолько много, что перечислить их нет никакой возможности, объединяет их одна сюжетная формула: использование зомби в корыстных целях. В современной китайскоязычной крипи-пасте (то есть коротких, как правило, написанных любителями рассказов в жанре хоррор) этот сюжет тоже частый гость, только, в отличие от гонконгских фильмов, события в которых, как правило, разыгрывается в последние годы правления династии Цин, действие нынешних рассказов нередко переносится в современный Китай или в гоминдановский период. Борцами с зомби выступают не мастера боевых искусств, как в Гонконге, а бойцы Народно-освободительной армии Китая. Но образ злодея-колдуна присутствует и в этих рассказах - злой даос использует зомби, чтобы грабить людей, или даже превращает население целой деревни в зомби, чтобы завладеть имуществом односельчан и жить в окружении покорных рабов. Таково, к примеру, содержание целой серии рисованных комиксов, распространяемых через Андроид-приложение («Зомби династии Цин»).

Рис.11. Колдун, управляющий зомби. По этому изображению, созданному как заставка для телефонов Хуавэй, не понятно, злой перед нами колдун или добрый: выглядят

они, как правило, одинаково.

Fig. 11. A sorcerer controlling zombies. From this image, created as a screensaver for Huawei phones, it is not clear whether the sorcerer is evil or kind: they usually look the same.

Китайские исследователи выдвинули версию, что за образом «погонщика зомби» стоят исторические реалии. Впервые на это обратил внимание писатель Шэнь Цунвэнь1, принадлежащий по происхождению к национальному меньшинству мяо. В оной из ранних статей, посвященных описанию достопримечательностей его родной Хунани, он пишет: «Пройдете Чэньчжоу (ныне Юаньлинь), окажетесь в месте, где производят киноварь; некоторые люди

1 Шэнь Цувэнь (1902-1988), первое имя Шэнь Юэхуань, родился в уезде Фэнхуан провинции Хунань. Автор работ «Пограничный город», «Утка», «Записки о прогулке по реке Сянцзян», «Бронзовые зеркала династий Тан и Сун», «Искусство дракона и феникса», «Исследования древних китайских костюмов» и др.

здесь умеют перегонять трупы. Если у вас зоркий глаз, вы сможете разглядеть группу трупов, идущих по шоссе» (цит. по Zhang, 2020).

Позднее по образовательным каналам китайского телевидения были показаны научно-популярные фильмы, разъясняющие, что за легендой о погонщиках трупов лежит вполне реальная профессия - доставка тел умерших из одной провинции в другую. Сенсационный эффект имел, например, фильм «Ш^ШШ^ШЙЙР» «Тайна погонщиков трупов из Сянси», показанный компаний CCTV в 2010 году. В фильме 80-летняя старушка из народности туцзя рассказывала журналистам о том, что перегонка трупов была одной из редких, но важных профессий в ее родных местах (знаменитые горы Чжанцзяцзье в провинции Хунань). Она вспоминает тот ужас, который испытала, увидев странную процессию трупов, и упреки ее отца: «Дети не должны глядеть на мертвецов!» Не менее колоритны рассказы других очевидцев, опрошенных тележурналистами при съемках документального фильма «Прогулки по Китаю» ( « ^ Ш Ф Щ » CCTV-10): старый Лу Ваньцзинь рассказал, что впервые увидел ходячие трупы в 1939 году, когда ему самому было 8-9 лет, и зрелище показалось ему «странным»; старик Лэй Ванси уверил журналистов, что большинство жителей его родных мест видели до образования современной КНР перегонку трупов; уроженец деревни Сянси по имени У Сяньюй поведал, что в 1963 году, в возрасте 15 лет, он помогал отцу переплавлять деревянные плоты по реке Юшуй и видел, как погонщик трупов сказал: «Вставай, скотина!» - и труп поднялся, сказал: «Иди!» - и труп пошел вперед.

Что же за профессия стоит за легендой о погонщиках зомби? Начнем с того, что внимание к этому феномену привлек человек из народа мяо, и это не совпадение - именно мяо считаются изобретателями искусства перегонки трупов. По одной из легенд, чудовищный противник Желтого императора Чи Ю был ни кем иным, как прародителем народа мяо (что отражает реальности борьбы двух доминировавших на китайских равнинах цивилизаций -мяо и хуася, прародителей ханьцев). Потерпев поражение от первопредка китайцев, первопредок народа мяо скорбел о своих погибших воинах и приказал колдунам изыскать средство доставить трупы на родину. Колдуны с помощью амулетов заставили трупы встать и шагать в нужном направлении, пока те не дошли до родных краев, где получили достойное погребение.

Ситуация, описанная в легенде, не раз возникала и в реальной жизни -скончавшийся на чужбине человек должен быть погребен в родном краю, но его туда еще предстоит как-то доставить. Путешествие по дальним опасным местам с разлагающимся трупом - такое предприятие не каждой семье по силам, но без этого нельзя, иначе дух мертвеца станет неуспокоенным голодным гуем. Если же таких мертвецов было много, и отправлять их надо было примерно в одну сторону, на сцену выходили погонщики трупов, называемые иногда плотники-погонщики трупов (Й^Е). Казни в Китае проводились после осеннего равноденствия, и в этот период набиралось сразу много

трупов, которые нужно было доставить в дальние края. То же происходило при сезонных работах или больших строительствах - рабочие умирали, приехать за ними и забрать труп родные не имели возможности, труп стремительно разлагался и что-то надо было делать срочно, чтобы обеспечить умершему погребение.

Погонщики трупов предоставляли заказчикам три вида услуг, различавшихся степенью трудоемкости, применения искусства и соответственно оплатой труда: «перегонка трупа», «разделение трупа», «переноска трупа на спине». Последний был самым примитивным и низкооплачиваемым: носильщик просто взваливал труп на спину как куль и тащил до места назначения. Это было тяжело, утомительно, грязно, сохранность трупа была низкой, так можно было доставить только один труп в одно место, и в итоге родные могли получить не более, чем кучу гниющей плоти.

Более высоким искусством было «разделение трупа»: из тела извлекались внутренности, иногда отделялись некоторые конечности, каркас набивался материалом, части тела консервировались с помощью разных веществ и все это доставлялось на родину покойного, где тело начинали заново «собирать»: части тела сшивали и придавали им человеческую форму. Главное тут было сохранить кости неповрежденными. Работой этой занимались все те же погонщики, поэтому-то их профессия называлась «плотник-погонщик»: задача мастера была доставить тело по частям, а потом собрать его в единое целое.

Наконец, высшим искусством считалась «перегонка трупа», когда тело доставляли в нужное место целиком, без повреждений и изъянов. Для этого погонщики обрабатывали труп специальным образом: голову, если она была отрублена, пришивали на место, тело обмазывали киноварью и наклеивали на него бумажки с заклинаниями, которые должны сохранить в теле подобие жизни, наконец, заливали киноварью уши и нос - считалось, что душа покидает тело через эти отверстия, поэтому, залив их киноварью, погонщик «запечатывал» три души внутри трупа (остальные четыре души покинули тело в момент смерти). Тело одевалось в черную одежду, голову венчала шляпа, и тут начиналось самое необычное - труп привязывался за вытянутые руки к двум длинным бамбуковым шестам, иногда такие же шесты подпирали его ноги. Чаще всего погонщики готовили к перегонке не один труп, а сразу несколько, и все они нанизывались на бамбуковые шесты. Получалась вереница мертвецов, стоящих цепочкой один вслед другому с вытянутыми вперед руками. Затем крепкие и сильные мужчины-носильщики водружали эти шесты себе на плечи и отправлялись в путь. Впереди них шел главный в группе, извещая прохожих о шествии ударом гонга или колокольчика. Чтобы избежать ненужного внимания и неблагоприятного для трупов солнца, процессия шла по ночам, освещаемая фонарем главного погонщика. Все это действо, конечно, сопровождалось заклинаниями и ритуалами, призванными защищать самих погонщиков и окружающих от опасных выходок мертвецов. Зловещая процессия шагала по безлюдным горным дорогам, покачиваясь на ходу -

со стороны казалось, что группа мертвецов прыгает вслед за вожатым, вытянув руки вперед. Отдыхали погонщики в особых, только для них предназначенных постоялых дворах, где живые люди не останавливались. Там их ждали комнаты для хранения трупов и дневной отдых, а по ночам они возобновляли путь (Zhang, 2020).

Рис.12. Зомби, контролируемый погонщиком, прыгает вперед, выставив перед собой обе руки.

Fig. 12. A zombie controlled by a driver jumps forward with both hands stretched in front.

Не каждый труп можно было перегонять на родину таким образом. Три категории трупов, которые подходили для этого, включали:

- казненных через отрубание головы;

- казненных через повешение;

- умерших внезапной и скоропостижной смертью.

Считалось, что эти категории мертвецов умерли противоестественной смертью, а поэтому в них еще теплится остаток жизненной силы. Таким мерт-

Кризисная телесность | https://doi.org/10.46539/cmj.v2i4.54

вецам хочется поскорее вернуться на родину, к своей родне, они будут торопиться домой и помогать погонщику в дороге.

Три категории трупов, от которых погонщики отказывались, были:

- самоубийцы;

- умершие от болезни;

- трупы с обожженными огнем или громом конечностями.

Эти мертвецы расстались с жизнью добровольно, их жизненная энергия была полностью истощена или, как в последнем случае, их покарало Небо, а значит не было никакой надежды на то, что мертвецы будут помогать погонщикам доставить себя в нужное место - они были опасны и недружелюбны. От самого погонщика мертвых тоже требовалось соответствие определённым критериям: он должен был обладать силой, выносливостью, отвагой, уметь ориентироваться на местности - а кроме того, должен был быть уродлив лицом и не женат (Zhang, 2020), то есть сам включен в ареал действия темной силы инь. Обработав труп должным образом, придав ему подобие живого, погонщики трупов не называли уже свою ношу ни человеком, ни тем более мертвецом. По свидетельству очевидцев, они действительно окликали мертвецов словом «скотина», «тварь», но это было, как мы полагаем, не ругательство, а избегание табуированных слов или отражение непонятного, переходного состояния непогребённого тела. Той же тактики избегания опасных слов придерживались заказчики: нанимая погонщиков на работу, им никогда не приказывали «доставить труп» или «перегнать мертвеца» - их просили «прогуляться», «совершить прогулку».

Эти профессиональные перегонщики трупов с их мрачными ночными процессиями, гнавшие по горным дорогам обклеенных заклинаниями подпрыгивающих на ходу мертвецов с вытянутыми вперед руками, послужили, как мы полагаем, источником представлений о зомби в их более современном, гонконгском виде: гонимые злым колдуном, прыгающие с вытянутыми вперед руками мертвецы.

Зомби и Опиумные войны

Кажется невероятным, но мифология зомби сыграла определенную роль в знаменитых Опиумных войнах - нападении империалистических держав на цинский Китай с целью колонизации в XIX веке. Чтобы понять как и почему такое могло произойти, следует прояснить, как представляли себе китайцы внешность зомби.

Когда говоришь слово "зомби", в сознании современного китайца возникает совершенно определённый образ: синюшный труп, одетый в темно-синюю форму цинского чиновника, с чиновным поясом, увенчанной пером чиновной шапкой и заплетенными в косу длинными волосами. Этот зомби передвигается прыжками, выставив перед собой обе руки. Почему он

так двигается мы уже знаем: скорее всего, такой способ передвижения связан с мифологическим комплексом, возникшим вокруг "погонщиков зомби". Возможно также, что зомби прыгают, а не шагают, из-за обычая связывать мертвецам ноги, чтоб не выбрались из могилы: недаром традиционные китайские дома оснащены очень высокими порогами, через которые можно перешагнуть, только поддержав рукой края платья или халата - ходячие мертвецы через такой порог перебраться не в состоянии, ведь шагать они не умеют, не могут и настолько высоко подпрыгивать.

Но почему зомби одеты как чиновники? По одной из версий (Yin, 2016), дело в том, что, когда знаменитый режиссер Лю Гуанвэй создавал "Господин Зомби", свой самый первый фильм про зомби, положивший начало длинной серии гонконгских зомби-хорроров, он не знал, во что бы своих персонажей нарядить. В традиционном представлении зомби покрыты шерстью, но режиссер не посмел вывести на экран голое тело, пусть даже прикрытое волосами. Пока он размышлял, помощники сообщили ему о том, что в одном из городских складов было обнаружено несколько комплектов чиновной одежды, запасенной еще до падения Цинской империи - эти никому не нужные комплекты можно было приобрести по дешевке. Недолго думая, Лю Гуанвэй скупил весь склад, нарядил в эту одежду актеров и наделил тем самым своих зомби не только своеобразной внешностью, но и метафорической связью с деградировавшей, порочной феодальной системой. Так зомби оказались не просто выходцами из могил - они стали метафорическим образом чиновников, которые сами, как живые трупы, не способны ни к какой полезной деятельности, а могут лишь жадно сосать кровь простого народа. Многочисленные сиквелы фильма "Господин Зомби" и его подражания закрепили в сознании аудитории именно такой внешний вид зомби, и именно такие политические аллюзии. Недаром при ужесточении политического режима в Китае XXI века фильмы о зомби были категорически запрещены к производству и показу - мертвецы в чиновных уборах до сих пор воспринимаются как насмешка над чиновниками и властными структурами.

Но то XX век, а в XIX веке представления о внешности зомби были вполне еще традиционными - застывший труп с окоченевшими конечностями, обладающий способностью всасывать воду, но лишенный интеллекта и возможности совершать сложные двигательные операции. Зомби не могут переступать через пороги, и - что оказалось особо важным в свете описываемых событий - у них не сгибаются колени. В литературе цинского периода, и даже в периодике позднеимперского Китая, можно найти описания зомби, чьи негнущиеся колени выдают их суть. Так, шанхайское периодическое издание "Иллюстрированные литографии", прогрессивный журнал, выходивший в 1884-1898 гг., в период правления императора-реформатора Гуансюя, размещает заметку "Зомби выходит замуж". Заметка сообщает, что в городе Нинбо одна семья ввела в дом молодую невестку, но та не смогла преклонить колени перед роди-

телями жениха в ритуальной свадебной церемонии, и из этого узнали, что она - мертвец (Цит. по Zhuan & Pan, 2018, p. 95).

Рис. 13-14. Официальное облачение китайских чиновников периода поздней Цин Fig.13-14. Official attire of Chinese officials in the late Qing period

Рис.15. Жених и невеста в свадебных нарядах периода поздней Цин Fig.15. А bride and groom in their wedding gowns, the late Qing period

В 1793 году в цинский Китай приехало посольство Великобритании. Визит был ознаменован дипломатическим скандалом - посол отказался преклонить колени перед троном. Имперское правительство не знало, что с этим делать: нарушение придворного этикета представителем "варварского" государства означало потерю государственного престижа, но и оказывать давление на могущественную морскую державу было непросто. Выход нашли неожиданный: смущенным умам объяснили, что британское посольство состоит сплошь ...из зомби, поэтому они физически не могут склонять колени перед Сыном Неба. В китайской периодике даже появились статьи об английских матросах-зомби, сопровождаемых изображениями гротескного существа: голова у него вытянута, как у птицы, на ногах когти, голое тело покрыто волосами, а длинным клювом он втягивает воду - такими описывались англичане для китайских обывателей.

Этот факт так бы и остался забавным историческим анекдотом, если бы не получил трагического продолжения. В начале Опиумных войн, когда британский флот стал угрожать берегам Китая, Дэн Тинчжэн, губернатор провинций Гуандун и Гуанси, написал доклад императору Даогуану, уверяя того, что оснований для беспокойства нет: "Солдаты иностранных армий не способны пользоваться огнестрельным и колющим оружием, они могут только стрелять из пушек. Их ноги и лодыжки туго связаны, они не могут нагибаться и двигать членами. Если они высадятся на берег, они будут абсолютно беспомощны и окажутся не способны на активные действия" (Цит. по Zhuan & Pan, 2018, p. 97). Нет нужды говорить, что сам губернатор близко не видел английских солдат, его описание опирается на убежденность, что англичане -зомби, а значит должны выглядеть и вести себя соответствующим образом. К тому времени, когда китайцы поняли свою ошибку, провинция Чжэцзян была почти целиком захвачена англичанами.

Впрочем, и это не развеяло убежденность некоторых цинских чиновников, что на страну нападают зомби. Через год после доклада гуандунского губернатора, уже после падения Чжэцзяна, чиновник Лин Цзисю посылает двору успокоительную реляцию: "Как только враг высадится на берег, все его способности исчерпаются: его тело неподвижно, ноги одеревенели. Упав, он не может подняться. Один-единственный солдат в состоянии повергнуть все вражеское войско, даже крестьянину-простолюдину это по силам, даже одного человека достаточно, чтобы их всех уничтожить" (цит. по Zhuan & Pan, 2018, p. 97). Напомним, это писалась в тот момент, когда большая часть провинции была захвачена англичанами! Чего здесь больше - упорной веры в традиционный зомби-миф или попыток отвести от себя гнев правительства, оставляем на усмотрение читателя.

Зомби в современном городском фольклоре

Зомби в их национальном понимании - как особый разряд гуев, ходячие мертвецы, практически не обладающие сознанием, жаждущие человеческой плоти и способные укусом передать проклятие своим жертвам - до сих пор являются важными персонажами китайского фольклора. Интересно, что внимание к этим пугающим гостям из мира мертвых вовсе не ограничивается деревенскими быличками, оно распространяется и на городские легенды, а оттуда проникает в Интернет-фольклор в виде «крипи-пасты».

Говоря о городских легендах, следует, в первую очередь, упомянуть многократно обсуждаемые в китайском сегменте Интернета истории о нападении зомби на Шанхай в 1993-95 гг. и на Чэнду в 1995 г. При этом во всех статьях или форумах, посвященных этим событиям, ни разу не используются такие слова, как «нападение» или «нашествие», все названо более мягко и обтекаемо - «происшествие с зомби» или «дело о зомби».

Наиболее подробно «дело о зомби» в Чэнду изложено неким Мэн Цзыминем на его собственном авторском сайте, посвященном сверхъестественным явлениям. Он утверждает, что в 1995 г. в столице провинции Сычуань, городе Чэнду, рядом с ее центральной достопримечательностью, храмом Воинственного Князя, проводились археологические раскопки, в ходе которых из земли были подняты три трупа в истлевшей одежде цинского времени, однако, позже «из-за недостаточного присмотра они за одну ночь исчезли». Потом горожане стали видеть в разных районах города уже не три, а пять трупов, которые нападали на людей и кусали их, и если покусанный не умирал немедленно, то в течение следующих дней у него нарастали физические и личностные изменения, пока он сам не превращался в зомби. По другой версии, ходячие трупы сбежали из Пещеры Девяти старцев, расположенной на знаменитой горе Цинчэншань неподалеку от Чэнду, а в самой пещере после того было обнаружено еще много побелевших от времени человеческих костей. Наконец, еще одна версия называет местом появления зомби Шилин - бывший уезд, теперь оказавшийся в пределах города Чэнду, район, пользующийся особенно мрачной славой в связи с явлениями различной нечисти. Само название уезда означает «Десять курганов», так как там в старину производились захоронения, а теперь идут раскопки «высокой научной ценности, но с дурной репутацией», как описывает их Мэн Цзыминь. Гибель чэндуских зомби во всех версиях истории выглядит одинаково: их уничтожила Народно-освободительная армия Китая. Затратив на это немало сил и понеся значительные потери, она, в конце концов, применила огнеметы и сожгла зомби.

The Body in Crisis | https://doi.org/10.46539/cmj.v2i4.54

Рис.16-17. Милый маленький зомби из современного популярного мультфильма.

Заставка телефона Хуавэй

Figure 16-17. Cute little zombie from a modern popular cartoon. A Huawei phone screensaver.

В дополнение к сказанному господин Мэн приводит и свидетельства «очевидцев», ни один из которых, на самом деле, не утверждает, что лично видел зомби. В большинстве случаев эти рассказы сводятся к обозначению возраста автора на момент «происшествия с зомби» (обычно автор был еще ребенком от 5 до 10-12 лет) и описанию его сильного страха перед ходячими мертвецами («я не мог спать от страха», «я не смел один ходить в школу», «вплоть до нынешнего дня мне страшно, когда я оказываюсь в коридорах гостиниц») (Meng, 2021).

Но иногда в рассказах сычуаньских свидетелей встречаются и новые детали или даже новые версии произошедшего. Так, один из свидетелей повествует, что в девяностых годах немало людей тонуло или даже нарочно топилось в реке Фуаньхэ, хотя сама река была неглубока, и тогда люди стали говорить, что в реке или подле нее обитают зомби, так что в результате местному телеканалу пришлось даже выступить с опровержением этих слухов. А вот «по достоверным сведениям органов внутренних дел», смерть этих людей наступала вовсе не вследствие несчастных случаев или самоубийств, так как на телах находили ужасные раны или ожоги, однако расследование ничего не дало. Сам информатор в то время учился в пятом классе, и среди его сверстников распространялись рассказы, что зомби могут «переодеваться

во взрослых» и ездить на поездах. Сойдя на станции, они якобы принимались блуждать по улицам, высматривая себе жертву, и «если увидят, что ты им по вкусу - сразу кусают тебя».

Другой комментатор в середине 1990х гг. жил в Хуаяне - небольшом городе севернее Чэнду. У них передавались слухи, что зомби покинули провинциальную столицу и перебрались именно к ним, в Хуаян. Говорили, что один житель этого уездного города пошел в общественный туалет и только в кабинке обнаружил, что забыл туалетную бумагу. И тут чья-то рука вдруг протянула ему бумагу. Человек посмотрел на бумагу и с удивлением понял, что это не салфетка, а специальная банкнота, предназначенная для сожжения в жертву духам мертвых. Тогда он поднял глаза на своего нежданного помощника и увидел перед собой зомби.

Наряду с подобными авантюрными сюжетами, по форме и духу близкими к литературным анекдотам Юань Мэя и Пу Сун-лина, в рассказах «очевидцев» изобилуют и конспирологические версии. Сам Мэн Цзыминь утверждает, что городская администрация Чэнду в то время создала специальный отдел для борьбы с зомби: «Я не могу рассказывать, откуда я это знаю, но вы обязательно должны мне верить!!!». Ссылаясь вновь на какую-то «достоверную информацию», он заявляет, что кто-то специально вызвал зомби, чтобы дестабилизировать общественное положение в провинции. «Если бы не вспышка на Солнце, которая ослабила силу инь у зомби, то, возможно, во всем Китае... никто и не смог бы с ними справиться!» - пугает Мэн Цзыминь (Meng, 2021).

Такие теории можно было бы счесть проявлением душевного расстройства у автора, но читатели его сайта делятся не менее экзотичными подозрениями. Так, один из них, во время описываемых событий - чэндуский подросток, описывает, как, гуляя с друзьями у реки, он услышал какие-то странные звуки и решил проверить их источник. Однако офицеры полиции, оказавшиеся поблизости, не пустили мальчишек к реке, они сами спустились в прибрежные кусты, и увиденное там заставило их немедленно вызвать подкрепление. «И тогда я понял, что зомби, и вправду, существуют!» - восклицает свидетель.

Другой предполагает, что «шумевшие» в городе зомби - это сбежавшие члены секты Белого Лотоса1, не поясняя откуда и от кого в конце XX столетия могли сбежать приверженцы древнего религиозно-политического учения, и каким образом они превратились в нечисть. Зато автор высказывает убеждение, что именно в связи с нашествием зомби правительство закрыло примерно десять телеканалов.

Еще один комментатор вспоминает, как в Чэнду было ненадолго введено чрезвычайное положение, официальной причиной которого была угроза схода селей, а настоящей - утечка из секретной лаборатории вируса, превращавшего

1 Буддийские и даосские тайные общества и секты, существовавшие в Китае на протяжении длительного времени примерно с начала XIII в. В период владычества маньчжурской династии Цин Белый Лотос становится антиманьчжурской организацией и поднимает ряд восстаний под лозунгом «Свергнуть Цин, восстановить Мин!».

людей в зомби. Читатель, лично не видевший зомби и не слышавший о них от близкого окружения, тем не менее, высказывает свое мнение о причинах их возникновения: «Это Америка создала их, чтобы устрашить китайское правительство».

Мэн Цзыминь же рисует картину широчайшего правительственного заговора по сокрытию существования зомби, заговора, берущего свое начало еще от императора-объединителя Китая Цинь Шихуана, который приказал сжечь древние книги конфуцианцев, и, тем самым, уничтожил содержавшуюся там информацию о зомби и способах борьбы с ними (Meng, 2021).

Остальные сетевые ресурсы, повествующие об этом эпизоде в 1995 г., как правило, повторяют текст Мэн Цзыминя с сокращениями или дополнительными деталями. Так, автор под ником «Говорю глупости об обществе» в статье «Явление зомби в Чэнду в 1995 г. Правда ли это?» добавляет описание внешности зомби, извлеченных археологами из старинных гробов: «У них были длинные торчащие клыки, иссохшие тела, полуистлевшая одежда, на которой в двух местах смутно виднелись узоры. Одно из этих мест -вышитый нагрудник, другое - шарик с павлиньим пером на головном уборе» (здесь в точности описана форма цинского гражданского чиновника). Данный автор, в отличие от выше процитированного Мэн Цзыминя, настроен несколько скептически в отношении реальности зомби и пытается рационально объяснить их появление и слухи о причиняемом ими вреде: «Гробы цинского времени вполне могли сохраниться до наших дней, и трупы могли не подвергнуться серьезному разложению... , а может быть, существовал какой-то секрет, как предотвратить тление. Возможно, с расхитителями гробниц могло происходить что-то необычное, например, они заболевали, получали увечье, начинали говорить нечленораздельно ... и т.д. И этому требовалось какое-нибудь объяснение» (Speaking Follies, 2021).

Другой сетевой автор, рассказывая о нашествии зомби на Шанхай, начинает с самого правдоподобного: якобы в 1993-95 гг. несколько пациентов психиатрической больницы в районе Пудун стали бесноваться, у них выросли длинные ногти, они стали прятаться в туалете и оттуда нападать на других больных и на медицинский персонал. Но затем, столкнувшись с необходимостью объяснить, откуда же взялись зомби в современном мегаполисе, автор излагает две вполне сказочные версии. Согласно первой из них, зомби -это результат воздействия некоего неизученного вируса, и первым зомби в Шанхае стал доктор наук, вернувшийся после окончания докторантуры в Германии. Неудачный эксперимент превратил его в вампира, и отныне он мог жить только за счет чужой крови. Первые два полицейских, попытавшихся его арестовать, погибли, и тела их были обнаружены полностью обескровленными. Об этом рассказал своим зрителям местный телеканал, но после вмешательства государственных органов вынужден был выступить с опровержением.

Рис.18-19. Милый маленький зомби из современного популярного мультфильма.

Заставка телефона Хуавэй

Fig. 18-19. Cute little zombie from a modern popular cartoon. A Huawei phone screensaver.

Вторая версия выглядит более кинематографичной, хотя, по сути дела, не объясняет ничего. Согласно ей, две девушки пришли в гостиницу в районе Пудун, и одна из них тотчас отправилась в туалет в фойе. Ее подруга ждала ее довольно долго и, наконец, решила проверить, все ли в порядке. Когда она открыла дверь туалета, то оттуда навстречу ей вышла пожилая женщина в красной одежде, «в ее внешности было что-то странное». Войдя же в туалет, девушка увидела свою подругу, мертвую и обескровленную, лежащую на полу, а на ее шее были следы укуса. Женщину в красном искали, но так и не смогли найти, а в разных районах города потом произошло еще несколько подобных загадочных смертей (Tell the Strange Stories, 2G21).

Интернет-заметка «Нападение зомби на Чэнду и Шанхай» повторяет анекдот о жертвенной банкноте, предложенной человеку в качестве туалетной бумаги, а также развивает конспирологическую тему: якобы шанхайский парк

Цзиндун именно из-за нашествия зомби вынужден был снизить цену на входные билеты с одного юаня до пяти мао (Meng, 2021).

Отдельное место - переходное от городской легенды к литературе -занимает рассказ «Явление красноволосых зомби в Шанхае в 1931 г», написанный еще в 1932 г. на основе слухов и легенд своего времени и часто цитируемый нашими современниками в Интернете. Мы не станем излагать здесь все события рассказа, поскольку в конечном итоге источником удивительных происшествий в нем явились совсем не зомби, а остановимся лишь на том, что имеет отношение к нашей теме. В завязке рассказчик, шанхайский писатель, случайно проваливается под асфальт в городскую канализацию в районе французской концессии, когда же спасатели освобождают его оттуда, он вдруг становится объектом повышенного внимания журналистов, которые упорно допытываются, не видел ли он там, внизу, чего-либо необычного. Постепенно рассказчик узнает, что в городе, оказывается, ходят слухи об обитающих в канализации зомби - ростом они более трех метров, кожа у них очень белая, они не носят одежды, вместо нее их тела укрыты длинными, красными, как кровь, волосами. Ночами они выбираются из канализации и охотятся на прохожих: хватая их сзади за горло, они взламывают жертвам теменную кость и выпивают мозги. Если же они встречают одиноко идущую женщину, то крепко сжимают ее в объятиях и тащат вниз, в свои подземные укрытия. Рассказчик, кстати, вспоминает, что видел в газете репортаж об обнаруженной возле канализационного люка одежде и фрагменте человеческой кости (Beiyang Night Travels, 2017).

Любопытно, что среди наших современников, для которых каноны в изображении зомби давно уже задаются гонконгским кинематографом, ходячий мертвец всегда мыслится одетым в форму цинского чиновника, тогда как для человека начала 1930х гг. иконический облик зомби еще диктовался традицией и включал в себя, в первую очередь, ненормальные, искаженные черты или пропорции тела - в данном случае, огромный рост, неправильные цвета кожи и волос, отсутствие одежды и прически.

Анализируя эти повествования о зомби в современном городском фольклоре, мы находим в них проявления нескольких навязчивых социальных фобий. Это, в первую очередь, страх и недоверие к властным кругам и научным организациям: научные лаборатории и больницы выступают здесь как источник опасного заражения, они манипулируют теми стихиями, которых сами не могут контролировать; тогда как государство, хотя оно, в конечном итоге, и побеждает зло руками своих военных, в то же время постоянно озабочено сокрытием правды от населения. При этом даже сами авторы подобных слухов не могут внятно сформулировать, зачем же ученые придумывают вирусы, и почему бы правительству не информировать народ об опасности вместо того, чтобы усердно бороться с правдой. Разумеется, наши современники-китайцы имеют немалый опыт взаимодействия с государством, которое контролирует информационные потоки, но конспирологические

теории объясняются не столько этим, сколько самой сутью веры в паранормальные явления. Дело в том, что ни в одной стране мира, какой бы открытой и демократической она ни была, адепты паранормальных теорий не верят правительству и официальной науке. Уверенность в том, что правительство скрывает правду, а профессура ригидна и некомпетентна, есть родовой признак всех псевдонаучных «альтернативных» теорий.

Во-вторых, в городских легендах о зомби изредка проглядывает естественный страх перед сексуальной агрессией Чужого - недаром в легенде 30х гг. обитателям канализации приписывается похищение женщин, хотя, казалось бы, они живые трупы и не могут размножаться половым путем. Подобным же образом, сычуаньские дети в 1990х гг. боятся зомби, которые «переодеваются взрослыми» и рыщут по улицам, высматривая мальчика или девочку себе «по вкусу». Сюда же, с большей или меньшей долей условности, можно отнести и постоянный мотив нападения в туалетах - скрытых от постороннего взгляда местах, где жертва остается в одиночестве и обнажается.

Однако все названные фобии не специфичны для верований в нечисть, они отражают скорее подспудно бытующий в обществе страх перед могуществом государства, капризами природы и сексуальностью чужих мужчин. Поэтому для нашего исследования ценнее те характеристики зомби, которые лежат глубже этих поверхностных сходств.

И, в первую очередь, это касается пространственной привязки зомби к подземельям, древним захоронениям (могилы у храма Воинственного Князя, «Десять курганов», Пещера Девяти старцев) или водоемам (река Фуаньхэ, где часто тонули люди; безымянная река, где мальчики и полиция услышали странные звуки). Идеальным обиталищем для городских зомби выглядит и канализация - одновременно и подземелье, и система каналов. И это возвращает нас к изначальному, существующему с глубокой древности, пониманию китайских зомби как трупов, встающих из могил, и в то же время - как духов засухи.

Во-вторых, это тот крайне архаичный способ, которым они вредят людям: иногда они описываются как вампиры, пьющие кровь, иногда они едят мозги своих жертв, или наносят им «ужасные раны», используя «выпирающие клыки» или «длинные ногти» но, в общем, всегда их нападения сводятся к пожиранию человеческой плоти. Ведь зомби - это не просто черт или оборотень, это специфический «голодный дух»; лишенный жертвоприношений своих потомков, он вынужден утолять голод нападениями на живых людей.

Изредка в объяснениях природы зомби упоминается и такой характерный признак, как их подчиненность некоей чужой злой воле (кто-то создал их, чтобы дестабилизировать социальную обстановку; или же их создала Америка, чтобы устрашить китайское правительство).

И, наконец, важнейшим из специфических признаков китайских гуев, присущим им с чжоуской поры и до наших дней, является их «пришлость», чужеродность, происхождение из каких-то дальних краев. Зомби создали

в Америке, или же в зомби превратился сумасшедший доктор, только что приехавший из Германии, или беглые члены религиозной секты, или же ими стали чиновники, присланные в Сычуань центральным правительством династии Цин, зомби приехали в уездный Хуаян из провинциальной столицы Чэнду, или, по меньшей мере, они обитают в том районе Шанхая, который стал французской концессией, то есть не вполне уже и китайской землей. В этих легендах зомби ездят на поездах, блуждают вокруг станций, нападают на людей в гостиницах, ведь они пришельцы, странники, привязанные к дороге и дорожной инфраструктуре. «Когда у духов есть дом..., они не представляют собой опасности», - говорит мудрый канцлер Цзычань в «Цзочжуане» (цит. по Goldin, 2015, pp. 61-62), но у этих духов нет дома, они умерли «внешней смертью» вдалеке от резиденции своих семей, и именно это делает их источником постоянной угрозы.

Из этого перечня характерных признаков зомби в городских легендах видно, что образ живого мертвеца в китайском фольклоре и воображении сохраняет чрезвычайную устойчивость и преемственность как с классической художественной литературой, так и с древнейшими религиозными и магическими представлениями китайского народа. Единственным значимым новшеством можно счесть пришедшее из европейских легенд и американских фильмов о вампирах убеждение в том, что, убивая человека своим укусом, зомби обрекает его тоже на посмертное блуждание в виде зомби. Впрочем, даже эту инновацию нельзя назвать совершенно чуждой собственному мифологическому мышлению китайцев, ведь, как мы уже упоминали ранее, еще в начале нашей эры проповедники отказа от траура и жертвоприношений утверждали, что люди, убитые гуями, сами, в свою очередь, превращаются в гуев.

Заключение

Проследив формирование канона представлений о зомби и их бытование в китайской фольклорной, письменной и кинематографической традиции, мы можем сделать несколько основных выводов.

Своим происхождением образ зомби обязан древнекитайским верованиям в множественность человеческих душ, которые непротиворечиво сосуществуют в теле живого человека, но после смерти разделяются. Причем одни из них, служащие средоточием нравственности, разума и светлой силы ян, отправляются на небо, другие же - животные, темные, иньные души -по-прежнему обитают возле могилы или в самом покойнике, иногда заставляя его вставать из земли и нападать на людей. Особенно вероятно такое превращение в случае, если человек умер вдали от родины и был лишен правильного погребения, траура и жертв своих потомков, или же перед смертью перенес несправедливую обиду.

Рис. 20. Зомби - персонажи компьютерных игр для подростков Fig. 20. Zombies as characters of computer games for teenagers

Образ живого трупа как одного из разрядов нечисти присутствовал в китайской культуре издревна, зомби описаны в древних травелогах и историко-дидактических сочинениях, однако окончательное оформление образа происходит уже в позднеимперский период благодаря интересу к этой тематике со стороны ряда выдающихся писателей, в первую очередь Юань Мэя. В частности, именно он отобрал из множества синонимичных выражений само название «цзянши», именно под его кистью закрепилось представление о зомби как о трупе, со временем зарастающем шерстью.

Следует, тем не менее, подчеркнуть, что зомби как таковой отнюдь не был собственным авторским изобретением Юань Мэя или других позднеимпер-ских писателей - этот страшный образ был распространен в народной культуре независимо от литературных обработок. В том числе был он известен и национальным меньшинствам Китая, например, многочисленному народу мяо, у которых существовал обычай (вероятно, перенятый у них ханьцами) «перегонять» трупы, привязывая их за вытянутые руки к бамбуковым шестам.

Мы полагаем, что этот пугающий обычай обусловил такие характерные черты в наружности китайских зомби, как их неспособность шагать, поочередно поднимая и сгибая ноги, вместо чего они прыгают на прямых ногах, вытянув руки вперед.

В народных верованиях и вдохновленных ими литературных произведениях прослеживается четкая связь между зомби и водой, а вернее - ее отсутствием. Зомби не только голодный демон, пожирающий человеческое мясо и пьющий кровь, он еще и дух засухи, высасывающий из земли ее живительную кровь - воду. Это кажущееся парадоксальным сочетание функций находит, тем не менее, свое прямое соответствие в европейской мифологии, в частности в русских поверьях о заложных покойниках.

Распространенность образа зомби в народной демонологии Китая была столь широка, что иногда, даже вопреки эмпирически наблюдаемым фактам, довлела над сознанием людей и предопределяла их важнейшие решения. В рассмотренных нами примерах китайские чиновники XVIII в. предпочли интерпретировать несовпадение дипломатического этикета Китая и западных стран как принадлежность английского посольства к роду зомби. А еще столетием спустя эта интерпретация повлекла за собой абсурдные предположения о том, что, будучи зомби, английские солдаты не могут нормально ходить и использовать оружие, и это существенно снизило способность императорского правительства сопротивляться вторжению колонизаторов.

В XX веке под влиянием гонконгского кинематографа, который совершенно случайно стал наряжать зомби в форму цинских мандаринов, изменилась иконическая внешность зомби: наряду с негнущимися коленями и вытянутыми в хватательном жесте руками, появилась обязательная шелковая форма с расшитым нагрудником и шапка с павлиньим пером, соответственно пропала такая традиционная примета, как шерсть на всем теле. Зато внутренние, сущностные характеристики китайского зомби сохранились в неизменности вплоть до наших дней.

Анализ современного городского фольклора показал значительную устойчивость всего комплекса представлений о зомби как о жаждущих человеческой плоти мертвецах, зачастую подчиненных чужой злой воле, тяготеющих к рекам и городской канализации, и неизменно маркированных как пришельцы, не имеющие генетической связи с местом своей смерти и посмертного существования. А чувство подлинного страха, которое окрашивает рассказы очевидцев о нападениях зомби на людей, свидетельствует о том, что это древнее воплощение зла по-прежнему живо в сознании народа, и все еще таится в темных уголках китайской культуры.

Кризисная телесность | https://doi.org/10.46539/cmj.v2i4.54

Список литературы1

Brashier, K. E. (1996). Han Thanatology and the Division of "Souls". Early China, 21, 125-158. doi: 10.1017/S0362502800003424

Chen, F. (2002). Archetype and Aesthetics of the Fantastic: The Narrative Form in Chinese and French Fiction. Comparative Criticism, (24), 239-254.

Childs-Johnson, E. (1995). The Ghost Head Mask and Metamorphic Shang Imagery. Early China, 20, 79-92. doi: 10.1017/S0362502800004442

Gan, B. (2014). In Search of Spirits. Chengdu: Chengdu Ming Dynasty books. (In Chinese).

Goldin, P. R. (2015). Consciousness of the Dead as a Philosophical Problem in Ancient China. In The Good Life and Conceptions of Life in Early China and Greco-Roman Antiquity (pp. 59-92). Berlin: De Gruyter.

Gottner-Abendroth, H. (2012). Matriarchal societies: Studies on indigenous cultures across the globe. New York: Peter Lang Publishing.

Guo, J. (2018). The Spirit World. In P. R. Goldin (Ed.), Routledge Handbook of Early Chinese History (pp. 229-261). New York: Routledge.

Hong, M. (1994). The Notes of Yijiang. Zhongzhou Publishing House "Ancient Books". (In Chinese).

Huang, M. (2016). From Cultural Ghosts to Literary Ghosts - Humanisation of Chinese Ghosts

in Chinese Zhiguai. In In Ghosts—Or the (Nearly) Invisible.Spectral Phenomena in Literature and the Media. Peter Lang AG.

Is the Appearance of Zombies in Chengdu, Sichuan, Real? Why Do the Village People Never Mention It? (2021). Retrieved from Speaking Follies about Society website: https://baijiahao.baidu.com/s?id=1708962802436984777&wfr=spider&for=pc (In Chinese)

Ji, Ch., & Yu, J. (2001). The Glory of Yue. Guiyang: The People's Publishing House of Guizhou. (In Chinese).

Ji, Y. (2017). The Notes from the Thatched Cottage. Beijing: The Publishing House of Beijing University of Science and Engineering. (In Chinese).

Li, L. (1996). Mortuary Ritual and Social Hierarchy in the Longshan Culture. Early China, 21, 1-46. doi: 10.1017/S0362502800003394

Needham, J. (1954). Science and Civilization in China. Cambridge: Cabridge University Press.

Pu, S. (2021). The Tales from the Make-do Studio. Jiangsu: Jiangsu Phoenix Literature and Art Publishing House. (In Chinese).

Puett, M. (2019). Life, domesticated and undomesticated: Ghosts, sacrifice, and the efficacy of ritual practice in early China. HAU: Journal of Ethnographic Theory, 9(2), 439-460. doi: 10.1086/706073

Shen, Y. (2019). On the Change and Development of Horror Images in Western Vampire Movies and Chinese Zombie Movies. Journal of Henyang Normal University, 46-52. (In Chinese).

Ten Great Cases of Spirits in China. The 1995 Case of Zombies in Chengdu. (2021). Retrieved from Meng Zimin website: http://mengzimin.yergoo.com/post/145/ (In Chinese)

1 Ознакомиться с библиографией с указанием названий цитируемой литературы на китайском языке можно по ссылке: https://disk.yandex.rU/i/9iYKdWoTQS zIw

The Beginning and the End of the Zombie Phenomenon in Shanghai. Two Versions of the Vampire Attack in Pudong. (2021). Retrieved from Telling Strange Stories website: https://www.qiwen8.com/html/54739.htm (In Chinese)

The Book of Mountains and Seas. (2014). The Publishing House of "Guangming Daily". (In Chinese).

The whole story of the Shanghai Red-haired Zombie incident in 1931. (2017). In Beiyang Night Travels. Changjiang Literature and Art Publishing House. (In Chinese).

Wang, S., & Si, M. (2019). Zombie Movie Genre in the Cultural Mirror of Hong Kong. Cinema and Literature, (3), 17-21. (In Chinese).

Wu, Ch. (2009). The Journey to the West. People's Literature Publishing House. (In Chinese).

Xie, Z. (2021). Five Different Trays. Book Company of China. (In Chinese).

Yin, Y. (2016). On the Cultural Representation in Hong Kong Zombie Films with "Mr. Zombie" as an Example. Chinese Information Journal, (221), 387. (In Chinese).

Yü, S. (1994). The Records of Mountains and Valleys. Book Company of China. (In Chinese).

Yuan, M. (1995). Censored by Confucius. New York and London: East Gate book.

Yuan, M. (2021). Censored by Confucius. Jiangsu: Jiangsu Phoenix Literature and Art Publishing House. (In Chinese).

Zhang, D. (1997). The Book of Five Shelves. Shanghai: The Shanghai publishing House of Ancient Books. (In Chinese).

Zhang, J. (2020). Revealing a very special profession that was lost a hundred years ago -"The corpse carpenter". Retrieved from https://baike.baidu.com/tashuo/browse/content? id=835bbb2f9872dc26a7039dec&bk fr=planet (In Chinese)

Zhuan, W., & Pan, W. (2018). Zombie, the Merciless Stranger. In Cultural Heritage of China. The Notes on Demons (pp. 86-97). Beijing: The Publishing Society of "Cultural Heritage of China" Journal. (In Chinese).

Зеленин, Д. К. (1995). Избранные труды. Очерки русской мифологии. Индрик.

Литвина, А. Ф., & Успенский, Ф. Б. (2006). Выбор имени у русских князей в X-XVII вв. Династическая история сквозь призму антропонимики. Москва: Индрик.

Федоренко, Н. Т. (Ред.). (1987). Шицзин. Книга песен и гимнов. Москва: Художественная литература.

Элиаде, М. (1998). Религии Австралии. Санкт-Петербург: Университетская книга.

Юань, М. (2003). Новые записи Ци Се или О чем не говорил Конфуций. Санкт-Петербург: «Северо-Запад Пресс».

Цзи Ю. (1974). Заметки из хижины "Великое в малом". Москва: Наука.

References

Brashier, K. E. (1996). Han Thanatology and the Division of "Souls". Early China, 21, 125-158. doi: 10.1017/S0362502800003424

Chen, F. (2002). Archetype and Aesthetics of the Fantastic: The Narrative Form in Chinese and French Fiction. Comparative Criticism, (24), 239-254.

Childs-Johnson, E. (1995). The Ghost Head Mask and Metamorphic Shang Imagery. Early China, 20, 79-92. doi: 10.1017/S0362502800004442

Eliade, M. (1998). Religions of Australia. St. Petersburg: University Book. (In Russian).

Fedorenko, N. T. (Ed.). (1987). Shijing. Book of Songs and Hymns. Moscow: Fiction Literature. (In Russian).

Gan, B. (2014). In Search of Spirits. Chengdu: Chengdu Ming Dynasty books. (In Chinese).

Goldin, P. R. (2015). Consciousness of the Dead as a Philosophical Problem in Ancient China.

In The Good Life and Conceptions of Life in Early China and Greco-Roman Antiquity (pp. 59-92). Berlin: De Gruyter.

Gottner-Abendroth, H. (2012). Matriarchal societies: Studies on indigenous cultures across the globe. New York: Peter Lang Publishing.

Guo, J. (2018). The Spirit World. In P. R. Goldin (Ed.), Routledge Handbook of Early Chinese History (pp. 229-261). New York: Routledge.

Hong, M. (1994). The Notes of Yijiang. Zhongzhou Publishing House "Ancient Books". (In Chinese).

Huang, M. (2016). From Cultural Ghosts to Literary Ghosts - Humanisation of Chinese Ghosts

in Chinese Zhiguai. In In Ghosts—Or the (Nearly) Invisible.Spectral Phenomena in Literature and the Media. Peter Lang AG.

Is the Appearance of Zombies in Chengdu, Sichuan, Real? Why Do the Village People Never Mention It? (2021). Retrieved from Speaking Follies about Society website: https://baijiahao.baidu.com/s?id=1708962802436984777&wfr=spider&for=pc (In Chinese)

Ji, Ch., & Yu, J. (2001). The Glory of Yue. Guiyang: The People's Publishing House of Guizhou. (In Chinese).

Ji, Y. (1974). Notes from the Hut of the Great in the Small. Moscow: Nauka. (In Russian).

Ji, Y. (2017). The Notes from the Thatched Cottage. Beijing: The Publishing House of Beijing University of Science and Engineering. (In Chinese).

Li, L. (1996). Mortuary Ritual and Social Hierarchy in the Longshan Culture. Early China, 21, 1-46. doi: 10.1017/S0362502800003394

Litvina, A. F., & Uspensky, F. B. (2006). The choice of name among the Russian princes in the 10th-16th centuries. Dynastic history through the prism of anthroponymy. Moscow: Indric. (In Russian).

Needham, J. (1954). Science and Civilization in China. Cambridge: Cabridge University Press.

Pu, S. (2021). The Tales from the Make-do Studio. Jiangsu: Jiangsu Phoenix Literature and Art Publishing House. (In Chinese).

Puett, M. (2019). Life, domesticated and undomesticated: Ghosts, sacrifice, and the efficacy of ritual practice in early China. HAU: Journal of Ethnographic Theory, 9(2), 439-460. doi: 10.1086/706073

Shen, Y. (2019). On the Change and Development of Horror Images in Western Vampire Movies and Chinese Zombie Movies. Journal of Henyang Normal University, 46-52. (In Chinese).

Ten Great Cases of Spirits in China. The 1995 Case of Zombies in Chengdu. (2021). Retrieved from Meng Zimin website: http://mengzimin.yergoo.com/post/145/ (In Chinese)

The Beginning and the End of the Zombie Phenomenon in Shanghai. Two Versions of the Vampire Attack in Pudong. (2021). Retrieved from Telling Strange Stories website: https://www.qiwen8.com/html/54739.htm (In Chinese)

The Book of Mountains and Seas. (2014). The Publishing House of "Guangming Daily". (In Chinese).

The whole story of the Shanghai Red-haired Zombie incident in 1931. (2017). In Beiyang Night Travels. Changjiang Literature and Art Publishing House. (In Chinese).

Wang, S., & Si, M. (2019). Zombie Movie Genre in the Cultural Mirror of Hong Kong. Cinema and Literature, (3), 17-21. (In Chinese).

Wu, Ch. (2009). The Journey to the West. People's Literature Publishing House. (In Chinese).

Xie, Z. (2021). Five Different Trays. Book Company of China. (In Chinese).

Yin, Y. (2016). On the Cultural Representation in Hong Kong Zombie Films with "Mr. Zombie" as an Example. Chinese Information Journal, (221), 387. (In Chinese).

Yü, S. (1994). The Records of Mountains and Valleys. Book Company of China. (In Chinese).

Yuan, M. (1995). Censored by Confucius. New York and London: East Gate book.

Yuan, M. (2003). The New Records of Qi Xie or What Confucius Didn't Talk About. St. Petersburg: Northwest Press. (In Russian).

Yuan, M. (2021). Censored by Confucius. Jiangsu: Jiangsu Phoenix Literature and Art Publishing House. (In Chinese).

Zelenin, D. K. (1995). Essays on Russian mythology. Selected Works. Articles on Spiritual Culture. Indric. (In Russian).

Zhang, D. (1997). The Book of Five Shelves. Shanghai: The Shanghai publishing House of Ancient Books. (In Chinese).

Zhang, J. (2020). Revealing a very special profession that was lost a hundred years ago -"The corpse carpenter". Retrieved from https://baike.baidu.com/tashuo/browse/content? id=835bbb2f9872dc26a7039dec&bk fr=planet (In Chinese)

Zhuan, W., & Pan, W. (2018). Zombie, the Merciless Stranger. In Cultural Heritage of China. The Notes on Demons (pp. 86-97). Beijing: The Publishing Society of "Cultural Heritage of China" Journal. (In Chinese).