CC BY
397
www.hjournal.ru DOI: 10.17835/2078-5429.2016.7.3.020-033
ПРОЗРАЧНОСТЬ И ПОДОТЧЕТНОСТЬ ВЛАСТИ КАК НЕОТЪЕМЛЕМЫЙ ЭЛЕМЕНТ ЭФФЕКТИВНОГО ИНСТИТУТА СОЦИАЛЬНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
ФРОЛОВА ЕЛЕНА АЛЕКСАНДРОВНА,
кандидат экономических наук, доцент кафедры экономики, Национальный исследовательский Томский политехнический университет, г. Томск,
e-mail: fea78@tpu.ru
В статье представлен авторский взгляд на роль государства в стимулировании социальной ответственности бизнеса и индивида. Описаны основные особенности социально-экономической ситуации в современной России (слабая горизонтальная и вертикальная мобильность населения, малое число организаций в экономической системе, крупные и ^ централизованные органы государственной власти, преобладание отношений, построенных на ° личных связях между субъектами). Обоснована необходимость повышения роли индивидов и оо бизнеса в общественной системе и предложены основные направления стимулирования
О!
2 активности этих субъектов (формирование приоритетов просоциальной деятельности, ^ повышение уровня межличностного доверия, более равномерное «распределение» социальной ° ответственности между государством, бизнесом и обществом). Повышение прозрачности и ® подотчетности органов государственной власти как инструмент повышения качества государственного управления выступает одним из важных условий развития института | социальной ответственности, а также ключевым условием экономического развития в ° современной России. Легитимность государственной власти - комплексная проблема и с § учетом российских особенностей она связана не только с наличием общественного контроля за ^ деятельностью государства, но и с качеством формальных институтов, а также эффективностью механизмов правоприменения. Особую роль также играют традиции государственного управления.
Ключевые слова: социальная ответственность экономических субъектов; государственное управление; социальные и экономические порядки.
Ъ о о о.
TRANSPARENCY AND ACCOUNTABILITY OF S GOVERNMENT REGULATIONS AS AN INTEGRAL PART OF
I SOCIAL RESPONSIBILITY EFFECTIVENESS
§ _
§ ELENA A. FROLOVA,
tr
Candidate of Economic Sciences (PhD), ^ Associate Professor of the Economics Department,
g National Research Tomsk Polytechnic University, Tomsk,
o e-mail: fea78@tpu.ru
Ll_
o <
en _
о © Фролова Е. А., 2016
In the paper the author's view on the role of government in promoting social responsibility of business and the individual is described. The main features of the socio-economic situation in Russia today are presented (horizontal and vertical mobility of the population, a small number of organizations and the extra-centralized public authorities, the predominance of personal relations between economic agents). The necessity of increasing the role of individuals and businesses in the social system is substantiated and the basic directions of activity are suggested (prosocial preferences, interpersonal trust, redistribution of social responsibility). Transparency and accountability ofpublic authorities are very powerful tool to improve the quality of governance and it is one of the important conditions for the social responsibility, as well as to economic performance in modern Russia. The legitimacy of government is a multidimensional issue. And if we take into account the Russian features it is necessary to point out public control and enforcement, quality of formal institutions, and effectiveness of enforcement mechanisms. Also governance is important to enhance quality of regulation. Keywords: social responsibility, government regulation, social and economic orders.
JEL: P16, P47, K20, M14.
о
x О
пз ш о
s <
Введение
Одной из главных особенностей российского института социальной
ответственности является преобладание государства в качестве основного субъекта, ^ который формирует предпочтения и управляет поведением других экономических
субъектов. Именно государство определяет социально значимые ценности 00
российского общества и разрабатывает механизмы их реализации. Многие эксперты °
отмечают преобладание ценностей патернализма и самодержавия в сознании г^-
экономических субъектов в ущерб приоритетам самостоятельности и о
ответственности в качестве одной из главных национальных особенностей России ф (Плискевич, 2009). Как показывает практика, изменения в экономической,
политической и социальной сферах последних 10 лет не только не ослабили, но ^ укрепили данные тенденции. Д. Норт, Дж. Уоллис и Б. Вайнгайст относят Россию к порядкам ограниченного доступа (естественным государствам), описывая похожие признаки и отмечая, что эти черты постоянно воспроизводятся, в том числе в
российской практике (Норт, Уоллис и Вайнгаст, 2011. С. 54). ^
Таким образом, совокупность трудностей и противоречий, с которыми
сталкиваются субъекты в процессе реализации института социальной
ответственности в современной России, определяют необходимость разработки
процедур повышения эффективности институциональных механизмов с?
социальной ответственности. Вместе с тем важным фактором повышения ^
эффективности институциональной системы РФ в целом также является о
о
развитие экономической системы и повышения качества государственного ^ управления.
Действительно, анализируя современное социально-экономическое и "
политическое положение в России, можно заметить, что: о
1. Наблюдаются относительно медленное экономическое развитие и сильная <с зависимость от различных потрясений, что приводит к усилению социально - з экономических противоречий между социальными группами и сферами ш хозяйства. 0
2. Серьезно затруднена горизонтальная и вертикальная мобильность, 2Е сохраняется жесткая социальная структура общества. Социальные лифты § работают в тесной взаимоувязке с органами государственной власти. Только в § рамках отдельных исторических периодов (начало или конец ХХ века) ¡^ некоторые препятствия для социальной мобильности устраняются. Как ® отмечают Е. Гонтмахер и Т. Малева: «в годы экономического подъема в РФ < различия между укладами продолжали углубляться, несмотря на
о
благоприятную экономическую динамику. Таким образом, происходит их капсуляция из-за фактического прекращения диффузии социальных групп и формируется ориентация на извлечение ренты из достигнутого положения» (Гонтмахер и Малева, 2008. С. 61).
3. Существует относительно небольшое число организаций в социально-экономической системе страны. В результате усиливается монополия государства на право управления хозяйственной системой и другие экономические субъекты практически не допускаются к процедурам принятия политических решений. «Поддерживается сакральный характер государственной власти, даже в условиях формальной представительной демократии» (Ушакова и Фролова, 2013. С. 49).
4. Правительства менее крупные и более централизованные. Субъектами принятия решений являются представители верхушки властной элиты, количество которых строго ограничено. Централизация власти также предполагает укрепление связей во властной вертикали. Однако, несмотря на явное снижение эффективности системы государственного управления, его масштабы постоянно растут — увеличивается численность бюрократического аппарата, неуклонно растет количество проектов и документов, увеличиваются расходы на силовые структуры и государственное управление даже в условиях кризиса и неблагоприятной динамики мировых цен.
2 5. Преобладают социальные и экономические отношения, основанные на личных ° связях субъектов, которые получают реализацию в форме привилегий.
оо Формируется социальная иерархия и появляются законы, которые далеко не
2 ко всем применяются одинаково. Отсутствует широко распространенное в К развитых странах правило неприкосновенности частной собственности.
0 Правовые системы формируются с целью защиты частных привилегий элиты. Ф В ситуациях, когда появляется необходимость в масштабных корректировках
формальных институтов, естественные государства сталкиваются с частичным ^ или полным разрушением господствующей коалиции, гражданской войной, но
| не правовыми изменениями (Норт, Уоллис и Вайнгаст, 2011. С. 111-113).
° Как отмечают авторы, в современной России наблюдаются ярко выраженные
° черты естественного государства, причем, в последние несколько лет ситуация только ухудшилась и Россия перешла из разряда зрелых естественных государств к
1 базисному (простому). Данное обстоятельство авторы объясняют тенденциями § формирования более жесткой властной вертикали, усилением контроля над ^ средствами массовой информации, ослаблением институтов гражданского общества. ^ Для выживания организации стали создавать неформальные связи с государством,
пропали умеренные сдержки и противовесы в лице независимой Законодательной Думы, избираемых губернаторов или независимой прессы (Норт, Уоллис и Вайнгаст, 2011. С. 28-29). о К похожему выводу приходит и О. Т. Богомолов: «возвышение
^ немногочисленного правящего класса и его лидера, а также окружающей его о бюрократии, которая начинает управлять властителем, ставит вопрос о Ь жизнеспособности политического режима... Власти на всех уровнях все более
3 компрометируют себя неспособностью решать экономические и социальные ш проблемы, чудовищным бюрократизмом и коррумпированностью» (Богомолов, 2008. * С. 15).
Таким образом, мы наблюдаем парадоксальную ситуацию — российское ^ общество стремится переложить на государство всю полноту обязанностей по § созданию и поддержанию эффективного социального порядка. Вместе с тем, не ш получая подтверждение своим ожиданиям, впадает в другую крайность — стремится о максимизировать материальную выгоду от текущего положения, не пытаясь его <с изменить. «У нас родилось то, что не существовало никогда ни при какой власти, у ее нас родилось взяточничество как форма борьбы с несправедливым о
государством» (Ципко, 2008. С. 89). Авторитетные эксперты в другом исследовании отмечают: «Патерналистское государство поддерживают нечестные граждане, которые хотят получить максимальную пользу от общественных благ не платя за них» (Меняшев, 2014. С. 80).
Вследствие этого широко распространены противоречивые результаты различных социальных опросов о роли государства в российской экономике и оценок эффективности государственной политики. Например, Н. В. Тихонова отмечает наличие в России двух моделей общественного сознания, которые противостоят друг другу — традиционалисты и модернисты. Традиционалисты уповают на государство как главного субъекта со специализированной системой принуждения, которая используется для наведения порядка, в том числе вне правового поля. Традиционалисты готовы пожертвовать своими правами в обмен на материальную поддержку от государства. Для модернистов, напротив, главными ценностями являются ценности свободы и демократии (Тихонова, 2008. С. 12-18).
Таким образом, повышение эффективности государственного управления, а также создание институциональной среды, которая стимулирует самостоятельность и ответственность, — важные условия роста общественного благосостояния в современной России.
Направления повышения эффективности реализации института
со
социальной ответственности .н
Анализ российских особенностей института социальной ответственности и см опыта реализации данного института в развитых странах (Фролова и Ушакова, со 2013) позволяет сформировать несколько направлений деятельности, которые могут ° способствовать повышению эффективности основных механизмов его реализации:
1. Формирование приоритетов просоциальной деятельности в противовес эгоистическому конкурентному поведению. В исследованиях просоциальных предпочтений авторы выявили существенные различия в установках субъектов, которые следуют эгоистической или кооперативной модели поведения, в том числе они отмечают: «Просоциалы рассматривают кооперацию как рациональный выбор, в то время, как лица с эгоистическими предпочтениями, напротив, рациональным считают некооперативное поведение. Решения в социальных дилеммах для ° просоциалов — это выбор между моральным и аморальным поведением, в то время, как для эгоистов та же самая ситуация — это выбор между поведением сильного и слабого» (Balliet, 2009). Таким образом, авторы обнаружили тесную взаимосвязь между стратегиями поведения субъектов и предпочтениями, которыми они руководствуются, в том числе подтвердили выводы, к которым в своих ^ исследованиях пришли (Боулз, 2013), в частности вывод об обратной зависимости q. просоциальных предпочтений и денежного вознаграждения: «Просоциальные з предпочтения более выражены, когда взаимодействие субъектов не опосредовано деньгами» (Balliet, 2009. С. 537). В итоге можно с уверенностью утверждать, что просоциальные предпочтения порождают кооперацию в социальных дилеммах и являются неотъемлемым элементом механизмов согласования интересов. q
Эту взаимосвязь в своих исследованиях подтверждают и другие авторы, в том числе Кремер Д. и Ван Ланге П. А. отмечают, что субъекты с просоциальными предпочтениями демонстрируют более высокий уровень социальной ответственности и реципрокности в социальных дилеммах (Cremer and van Lange, 2001. C. 9). В частности, авторы отмечают, что социальная ответственность и реципрокность ^ способствуют кооперации во взаимоотношениях независимых субъектов, что о отражает тенденцию учитывать собственные интересы и интересы других людей, о руководствуясь моральными мотивами. ш
Таким образом, чувство социальной ответственности является важным о условием просоциальных действий в разных ситуациях. В итоге формируется < самоподдерживающийся институциональный механизм социальной ^ ответственности: просоциальные предпочтения формируют просоциальные о
m
а в
о р
о
о р
с
о
m
убеждения, которые в свою очередь стимулируют кооперативное поведение, обеспечивая реализацию совокупности отношений, возникающих в процессе реализации института социальной ответственности. Причем, социальная ответственность отражает соответствие уровня развития общества и ожиданий, что хорошие граждане должны делать.
2. Необходимыми условиями развития института социальной ответственности в России являются повышение уровня межличностного доверия, деперсонификация социальных отношений, рост социального капитала и укрепление «слабых» связей между субъектами и социальными группами. Рентоориентированное поведение в современной России отражает две основные проблемы, с которыми сталкиваются субъекты в повседневной деятельности: низкий уровень межличностного доверия и относительно низкий уровень жизни населения, что заставляет субъектов аккумулировать ресурсы в целях обеспечения дополнительных конкурентных преимуществ, обеспечивающих выживание.
Таким образом, формирование локальных сетей доверия позволяет решить проблемы производства и распределения общественных благ в коротком периоде, заполнив существующий вакуум координации при снижении эффективности иных инструментов обеспечения устойчивости хозяйственного порядка. Как отмечает Л. Полищук, «закрытый социальный капитал дает обществу некоторую защиту от несовершенного государства, от коррупции и злоупотребления властью, но в таком ^ обществе экономическая цена плохого исполнения государством своих полномочий ° заметно снижается, властям сходят с рук нарушения и злоупотребления, в итоге го снижается эффективность государственного управления. Закрытый социальный 2 капитал мобилизуется для сепаратной частной защиты от злоупотреблений К властью» (Полищук, 2011. С. 51).
§ Обеспечить повышение межличностного и институционального доверия в
Ф короткие сроки невозможно в силу значительного временного лага между реальными процессами и их отражением в институциональной системе, в том числе ^ в процессе формирования правил и убеждений субъектов. Однако искусственное | «насаждение» ценностей, укрепляющих доверие, в принципе невозможно. Таким
0 образом, наиболее эффективным способом укрепления доверия может стать § стимулирование гражданской самоорганизации, что позволит сформировать и ££ закрепить среди социальных групп навыки решения общих проблем с
1 использованием собственных ресурсов.
ш В данном контексте Ф. Фукуяма отмечает: «наиболее полезный
^ общественный капитал зачастую состоит не в способности действовать под властью ^ того или иного традиционного общества или коллектива, а в способности к созданию о. новых объединений и к взаимодействию в рамках установленных в них правил и ^ условий» (Фукуяма, 2004. С. 135-136). Побочным позитивным эффектом о. гражданской самоорганизации и роста социального капитала может стать о повышение прозрачности и подотчетности власти, а также повышение качества ^ государственного управления, что тоже крайне важно в современной России. о 3. Формирование баланса интересов и ресурсов различных экономических
^ субъектов также предполагает более равномерное «распределение» социальной ответственности между государством, бизнесом и обществом. Как мы уже отмечали в одной из публикаций, главным субъектом социальной ответственности в РФ является государство, что, с одной стороны, отвечает исторически сложившимся особенностям российской институциональной системы и традициям принятия ® решений. В результате как стратегическая, так и повседневная деятельность о субъектов строится на основе тесных отношений с представителями государства. ш С другой стороны, укрепление властной вертикали сопровождается
о ухудшением качества государственного управления, укреплением консерватизма в <с социально-экономической политике. В конечном итоге эти тенденции провоцируют о^ рост иждивенческих настроений и способствуют дальнейшему ухудшению о
о ш СП
о
социально-экономическои ситуации, в том числе приводят к снижению доверия к государственным институтам. Образуется замкнутый круг, когда усиление властных полномочии, направленных на решение социально значимых задач, детерминирует сокращение объема и качества предоставляемых государством общественных благ.
Выходом из сложившейся ситуации может стать повышение прозрачности и подотчетности власти в рамках формирования легитимного правового государства, совершенствования правовой системы и правоприменительной практики. Легитимность государства, в свою очередь, будет позитивно сказываться на динамике межличностного и институционального доверия, укрепляя просоциальные ценности и стимулируя просоциальное поведение.
Как отмечают в одной из своих работ Д. Асемоглу и Дж. Робинсон: «Экономические институты способствуют экономическому росту, когда политические институты предоставляют власть группам, заинтересованным в масштабной защите прав собственности, вводят эффективные ограничения для индивидов, обладающих властью, и когда возможности извлечения ренты власть имущими относительно невелики» (Асемоглу, Джонсон и Робинсон, 2006. С. 4).
Несмотря на все недостатки, присущие современной российской системе государственного управления, мы полагаем, что без участия государства процесс формирования и реализации социальной ответственности по определению невозможен.
Однако задача государства состоит не в том, чтобы, используя имеющуюся 2 власть, принудить субъектов к социально ответственному поведению, «власть — это см способность одного субъекта навязать свою волю другому вопреки его возможному оо сопротивлению» (Ерзнкян, 2012. С. 18), а скорее создать общие условия - порядок ° социально-экономического взаимодействия субъектов, в рамках которого
проявления социальной ответственности поддерживаются широкими социальными
группами, а безответственность и оппортунизм, напротив, ограничиваются с ф использованием легитимных институтов.
Подотчетность власти и ее роль в повышении эффективности |
институционального механизма социальной ответственности о
Одним из основных элементов эффективного хозяйственного порядка °
является общественный договор как имплицитный контракт между экономическими £
субъектами относительно их прав и обязанностей в социально-экономической сфере. х
Общественный договор невозможен без государства как равноправного субъекта, ш
также как он невозможен без участия общества и бизнеса. ^
Общественный договор современной социально ориентированной рыночной ^
экономики основан на принципах свободы и ответственности экономических о.
субъектов. Их нельзя заставить выполнять те или иные функции, можно лишь з сформировать склонности к добровольному сотрудничеству. С другой стороны,
получая набор прав в рамках общественного договора, каждый субъект о автоматически наделяется определенным набором обязанностей и уровнем ответственности за соблюдение достигнутого соглашения. Таким образом, формируется система сдержек и противовесов, когда каждый субъект опирается главным образом на свою переговорную силу и соответствие личных (групповых) интересов интересам общества.
Это совершенно иная реальность, чем традиционное социальное государство
(государство всеобщего благосостояния), цель которого — обеспечение максимально
высокого уровня социальной защиты населения при помощи организационных, о
финансовых, политических и других инструментов, и чем либеральное государство, о
где есть свобода, но нет социальной ответственности и практически нет государства. ш
Стимулирование практики добросовестных партнерских отношений, направленных о
на рост общественного благосостояния в рамках сформированного общественного <
договора, — важная задача современного государства. ^
з о
о £ 3
о ш СП
о
о
В российской науке участие государства в управлении хозяйством рассматривается с разных позиций: традиционной теории социального государства, социального либерализма, либерального патернализма, социоэкономики и др.
Подход традиционного социального государства - один из самых распространенных - предполагает делегирование государству обязанности по реализации активной социальной политики, направленной на сглаживание социального неравенства путем бюджетно-налогового механизма перераспределения доходов и оказания помощи наименее обеспеченным слоям населения. Средний класс и элита, в свою очередь, активно вовлечены в систему социального страхования. Таким образом, государство фактически становится монополистом в социальной сфере, определяя совокупность социальных прав различных категорий населения, объемы финансирования социальных обязательств, объёмы и качество самих социальных благ, а также ключевые признаки социальных групп, на обеспечение которых направлены эти гарантии. Население, предприниматели, общественные объединения фактически исключены из этого процесса, что делает систему нестабильной и зависимой от уровня деловой активности, занятости, внешних шоков. В итоге часто в таких условиях наблюдается рост патернализма и иждивенчества.
Социальный либерализм, основы которого заложены в концепции экономической социодинамики А. Рубинштейна и Р. Гринберга, предполагает ^ использование традиционных микроэкономических подходов (свобода выбора и ° рациональность экономических субъектов) в определении необходимого объема и txj свойств общественных благ, которые в свою очередь выступают материальным z: выражением общественного интереса.
К Либеральный патернализм ставит под сомнение принцип рациональности
экономического субъекта в силу ограниченности его познавательных способностей, психологических особенностей поведения, в том числе ограниченной силы воли и ограниченного эгоизма. Таким образом, деятельность государства должна ^ способствовать упрощению процедуры принятия решений путем введения | так называемой «опции по умолчанию» - «сокращения разнообразия
0 доступных гражданам вариантов действий в ситуациях, когда возникает
° проблема когнитивных ограничений. Таким образом, государство в состоянии m
реализовать главный принцип патернализма — опеку индивида, защиту его
1 от нежелательных вариантов выбора без введения прямых запретов» (Либман, g 2013. С. 32).
^ Однако все указанные выше теоретические позиции страдают
^ существенными недостатками: «... патернализм превращается в косвенный о. инструмент поддержания status quo в обществе, препятствуя эволюции и g формированию эффективных норм. Точно также снижаются стимулы для о. индивидов тратить усилия на обучение и совершенствование используемых ими о подходов к принятию решений, то есть патернализм, призванный скорректировать ^ проблемы ограниченной рациональности, сам препятствует появлению о рационального субъекта» (Либман, 2013. С. 34). Также любые формы Б патернализма не способствуют проявлениям индивидуальной и социальной ответственности.
Таким образом, эффективное государственное управление — это в первую
очередь создание условий для самостоятельного и ответственного принятия
решений. «Общества, базирующиеся на рыночной экономике и демократии,
® осознавали тот факт, что свобода без обязательств и ответственности ведет к хаосу.
о Свободный порядок включает в себя разделение труда и кооперацию, поэтому при
ш социально обусловленной направленности действий людей на своих ближних он
о нуждается в естественном включении свободных людей в общество и государство и
<с их субординации. Таково необходимое «социальное» измерение данных
о^ порядков» (Анализ экономических систем..., 2006. С. 65).
з
о
о ш СП
о
Как отмечали основоположники Фрайбургской школы, самая лучшая социальная политика — это ее отсутствие, так как уровень экономического и социального развития таков, что нет нуждающихся в социальной помощи государства. Это, конечно, излишне идеальное представление о современной хозяйственной системе, однако именно государство в силах максимально приблизить этот идеал к реальности.
Таким образом, в рамках обозначенной выше проблемы, на наш взгляд, в процессе повышения эффективности государственного управления в целях формирования и укрепления института социальной ответственности необходимо обратить внимание на следующие аспекты:
a) Обеспечение прозрачности и подотчётности власти. В работе Р. Инглхарта, К. Вельцеля используется термин responsive government, переведённый на русский язык как «отзывчивость властей». Этот термин имеет несколько вариантов тем же корнем: respond — реагировать, отзываться, и responsibility — ответственность — предмет нашего исследования. Как отмечают авторы, «отзывчивость властей — одно из условий успешного экономического развития, демократии, свободы, человеческого развития» (Инглхарт и Вельцель, 2011. С. 126). Похожей позиции придерживаются и российские исследователи — «прозрачность — это насущное социальное требование, которое современные сообщества более или менее активно обращают к многообразным и многоуровневым публичным институтам. Прозрачность институтов власти и управления является S сегодня особенно проблематичной и поэтому особенно важным условием см общественной подотчетности и ответственности правящих» (Афанасьева, 2010. С. od 110). о
В контексте данного исследования прозрачность и подотчетность власти важна не только как инструмент повышения эффективности государственного -5 управления, но и как один из основных инструментов формирования ф самостоятельности и ответственности. Государство, таким образом, обучает экономических субъектов самоорганизации и инициативности в определении ^ основных приоритетов социально-экономического развития, ответственности за | принимаемые решения. о
Стимулируя интерес субъектов к процессам государственного управления ° (даже при помощи негативных стимулов — коррупции, нецелевого использования £ бюджетных средств, административных ограничений и др.), органы власти могут i
добиться от населения признания важности принципа открытости и подотчетности, g формируя компетенции по кооперации и координации усилий общественных ^ объединений в области развития общественного контроля политических процессов. ^ Таким образом, постепенно нарастает социальный капитал, самоорганизация и индивиды могут стать более независимыми от государства.
В данном контексте К. Поланьи, в частности, отмечает: «главным условием успешной трансформации социальной системы является увеличение ее о прозрачности, что может быть обеспечено только контролем со стороны общества, ^ контр-движением состоящих из достаточно грамотных, образованных и ответственных индивидов, то есть гражданского общества» (Поланьи, 2010. С. 10).
Однако в этом процессе необходима сильная воля самого государства, которое не позволит органам власти разного уровня в угоду консервативности политической системы препятствовать самоорганизации индивидов. В результате государство постепенно будет приближаться к так называемым порядкам открытого доступа, где органы власти заинтересованы не в извлечении монопольной ренты от занятого ^ положения, а в выгоде, определяемой объективными конкурентными о преимуществами общих правил и однозначности их применения. ш
По мысли М. Шабановой, которая в значительной степени согласуется с о нашими выводами, «социально ответственные акторы, включаясь в разного рода < гражданские структуры и повышая переговорную силу сторон, ослабляют ^ (предотвращают) нынешние и будущие экономические ущербы от деятельности лиц, о
о fee
з о ш СП
о
о
принимающих управленческие решения, содействуют активизации занятости и конкуренции. Социально ответственные акторы способствуют экономии бюджетных средств, расширяют спектр предоставления социально значимых благ... словом повышают эффективность функционирования хозяйственных систем самых разных уровней» (Шабанова, 2012. С. 260).
Ь) Создание легитимной и эффективной правовой системы, которая отражает реальные потребности экономических субъектов и позволяет с наименьшими трансакционными издержками разрешать возможные конфликты интересов. Законотворчество является монопольной функцией государства, и именно от заинтересованности и квалификации органов власти зависит то, насколько принятые формальные нормы отражают реальное положение дел, насколько они позволяют обеспечить взаимодействие экономических субъектов или, напротив, способствуют росту трансакционных издержек, бюрократических процедур и извлечению дополнительной ренты для лиц, способных оказывать влияние на законодательный процесс.
Группы специальных интересов, номинальное разделение властей, слабый контроль за правотворчеством со стороны гражданского общества формируют значительную долю нелегитимных и неэффективных норм, причем их существование дает дополнительное преимущество органам власти, так как позволяет «держать в узде» экономических субъектов, которые используют ^ существующие пробелы в законодательстве для извлечения дополнительной ° выгоды. В дальнейшем избирательное правоприменение позволяет «законным» со образом бороться с нелояльными существующему политическому режиму 21 субъектами, укрепляя сеть патрон-клиентских отношений.
К В результате правовая система не снижает неопределенность среды, как
можно было бы предположить, а напротив ее увеличивает, таким образом социально ответственное поведение становится исключением из общего правила рентоориентированной стратегии и субъекты теряют стимулы по формированию и ^ развитию нормы социальной ответственности, так как дополнительные выгоды | получает не тот субъект, который реализует норму социальной ответственности.
0 Дополнительные условия, которые, как отмечает М. А. Краснов, являются ° «обязательными на пути к правовому государству, понимаемому не только как ££ государство, связанное правом, но и как общество, уважающее право, ибо видит в
1 нем самоценность и одновременно инструмент, обеспечивающий гармонию между ш свободой, равенством и справедливость включают в себя отказ от философии ^ абсолютной правоты большинства. Власть, какой бы всесильной она не была, ^ ограничивает себя и стремится даже в ущерб себе сохранить в государственном о. монолите пустоты для выживания тех, кто думает и чувствует наперекор ей, ^ наперекор большинству. Политическая система не допускает какого-то одного о. «хозяина» правового массива. Все нормативно-правовые акты должны о соответствовать безусловным и вечным представлениям о нравственности,
человеческом достоинстве, как высшей ценности» (Краснов, 2005. С. 129). ^ Все эти требования в итоге определяют идеальную правовую систему, и их
Б реализация в хозяйственной практике всегда сопровождается вопросами о сути з общечеловеческих ценностей, о необходимости поддержания стабильности правовой [3 системы и суверенитета государства, о влиянии групп специальных интересов. ^ Однако постепенная эволюция права в сторону его идеального образа позволит ^ повысить эффективность государственного управления и создать необходимые ® рамки для формирования чувства справедливости и солидарности у экономических о субъектов.
ш с) Создание и использование эффективного механизма правоприменения,
о который будет подавать четкие сигналы для экономических субъектов <с «о должном». В рамках анализа существующих социальных порядков Д. Норт, ^ Дж. Уоллис, Б. Вайнгаст выделяют несколько ключевых условий, при соблюдении о которых порядок ограниченного доступа (естественное государство) может перейти в
т
стадию порядка открытого доступа по образу и подобию современных промышленно развитых стран. Одним из этих условий, по мнению авторов, является верховенство права для элит: «Элементы верховенства права для элит возникают, когда аспекты закона относятся в равной степени ко всем элитам и применяются беспристрастно... Институционализировав общий набор прав, принадлежащих всем элитам, верховенство права для элит создает общий интерес в защите этих прав. Идентичные права защищать гораздо легче, чем уникальные привилегии, нарушение прав одной из элит становится прецедентом, который представляет угрозу для прав всех элит. Отделение личной идентичности от привилегии является первым шагом в развитии верховенства права для элит и первым шагом в развитии безличных отношений» (Норт, Уоллис и Вайнгаст, 2011. С. 275-277).
Таким образом, представители разных социальных групп и в первую очередь представители государства должны стремиться к формированию общей правовой системы и равной правоприменительной практики, вне зависимости от статуса индивида (например, депутатской неприкосновенности), имущественного положения (все равны, а наиболее обеспеченные обычно «ровнее»), наличия особого социального капитала (административный ресурс), которые позволяют уклоняться от ответственности за допущенные нарушения в силу личных дружеских связей с представителями исполнительной и судебной власти.
Избирательное правосудие, как факт, должно исчезнуть из российской правовой практики. Причем, заинтересованы в этом не только представители других со общественных классов, но и сами элиты, так как потеря статуса автоматически о
00
о с
делает индивида беззащитным перед государственной машиной.
С учетом особенностей российского правового поля каждый субъект может стать объектом преследования, вольно или невольно нарушая закон либо по ложному обвинению или доносу, так как правовая система создана для извлечения ренты, то есть создает рамки, в пределах которых практически невозможно > эффективно работать. •
В результате накопленные крупные и мелкие нарушения до определенного „ времени остаются «незамеченными», а впоследствии, при изменении статуса * индивида, становятся причиной долгих и утомительных судебных разбирательств. Как отмечают авторы: «Верховенство права требует установления судебной системы,
о
X
О
где люди с соответствующим положением получают доступ к правилам и т
процедурам (обычно включая суды и бюрократию), решения которых имеют ^ обязательную силу и являются беспристрастными, по крайней мере, по отношению к пз элите» (Норт, Уоллис и Вайнгаст, 2011. С. 267). °
Таким образом, для России обязательным является еще один шаг — создание < справедливой правовой системы, в которой права и обязанности разных социальных ^ групп являются равными и нет дискриминации ни по этническому или половому ^
признаку, ни по социальному положению. §
Эффективный механизм правоприменения будет формировать корректные с сигналы о допустимых стратегиях поведения, направленных на учет общественных т интересов и стимулирование социальной ответственности. Напротив, субъекты, которые имеют перед глазами вопиющие примеры уклонения от справедливого наказания, в первую очередь среди представителей государственной бюрократии, не будут иметь стимулов для просоциальных действий, так как востребованность такой стратегии, по мнению самого индивида, в силу некорректных общественных сигналов крайне низка. о
Если все вокруг, и в первую очередь государство, мошенническими ^ действиями повышают собственное благосостояние, почему я должен вести себя ^ честно и ответственно? Вполне резонный вопрос. Как отмечают далее авторы: ^ «законам должен быть подчинен не просто правитель, а именно государство. Принцип верховенства права, ограничивающий государство — это результат деятельности господствующей коалиции, которая разрабатывает заслуживающие доверие и осуществимые правила внутриэлитных взаимоотношений» (Норт, Уоллис и Вайнгаст, 2011. С. 414).
Причем, верховенство права дополняется также иными критически важными условиями: создание и поддержка бессрочно существующих организаций элит, как частных, так и общественных, а также наличием консолидированного политического контроля над организациями, способными на насилие (включая вооруженные силы и полицию) (Норт, Уоллис и Вайнгаст, 2011. С. 414). Бессрочность и безличность (деперсонификация) — особенно значимые признаки экономических субъектов в контексте исследовательской гипотезы авторов. Отсюда и четвертый аспект, который, на наш взгляд, будет способствовать развитию нормы социальной ответственности и расширению практики ее применения.
ф Переход к деперсонифицированной системе государственного управления, не привязанной к конкретному индивиду, выполняющему государственные функции.
Ранее мы уже отмечали деперсонифицированный характер социальной ответственности в рамках ее сбалансированной модели, в которой при сохранении высокого уровня доверия к экономическим субъектам возможно в условиях развитых социальных отношений сотрудничества. Все это позволяет формировать обширные сети доверия и так называемый бриджинговый социальный капитал. Напротив, «высокий уровень вмешательства государства в экономику свидетельствует о недостаточном доверии между экономическими агентами, их ^ неспособности к солидарным действиям» (Титов, 2012. С. 89).
° Деперсонификация способствует развитию отношений кооперации и
со социальной ответственности, так как ожидания относительно поведения 21 экономических субъектов строятся на базе универсальной практики и не зависят от К свойств или качеств личности. В некотором смысле деперсонификация — это и есть § социализация, когда признается общественная ценность любого человека, в отличие ^ от персональных отношений, построенных на индивидуальной основе и
определяемых статусом самого субъекта. ^ Деперсонификация приводит в действие рыночный механизм, позволяя
| сокращать издержки, связанные с проверкой качества товара и добропорядочности
0 производителя. Однако в сфере государственного управления и, шире, в ° общественных отношениях, не опосредованных деньгами как эквивалентом ££ честности, персонификация, формирование закрытых социальных групп, слабая
1 горизонтальная мобильность все еще широко распространены.
ш Как отмечают авторы: «в естественных государствах отношения в рамках
^ господствующей коалиции в основном носят личный характер. Статус и иерархия ^ определяются в терминах социальных аспектов личности, которые уникальны о. для каждого индивида, даже если эти аспекты схожи в рамках более широкого ^ класса. До тех пор пока социальные аспекты личности уникальны среди индивидов, & безличные отношения невозможны» (Норт, Уоллис и Вайнгаст, 2011. С. 87). о Типичный пример — ротация представителей государственной власти в регионах, в основе которой — личные связи, рекомендации, родственные отношения и другие о факторы, а также практически полное отсутствие реальных конкурсных процедур Ь отбора кадров. Причем, как отмечают авторы: «у влиятельных индивидов з социальный аспект личности неразрывно переплетается с организациями, [3 которые они возглавляют или представляют» (Норт, Уоллис и Вайнгаст, 2011. £ С. 55).
^ Таким образом, индивиды отождествляются с организацией и именно от
о личности индивида зависит статус организации в общественной системе. И с уходом
о руководителя организация часто перестает существовать, она приобретает срочный
ш статус и теряет доверие других экономических субъектов. Такой же процесс
о характерен и для государства - привязка государства к личности отдельного
<с человека, как бы значителен он ни был, сокращает возможности развития страны,
^ так как с уходом политического лидера государство (политическая система) в з
О привычном виде теряет смысл.
В результате растут неопределенность будущего и ставки социального дисконтирования, падают доверие к государству и эффективность его деятельности, экономические субъекты, связанные с государством, стараются получить максимально возможную ренту от своего кратковременного уникального статуса. В связи с этим особое значение приобретает исполнительная власть, которая стремится удержать в разумных рамках элементы правящей коалиции, что и наблюдаем мы в современной России.
Напротив, эффективные и устойчивые государства должны быть самостоятельными, долгосрочными структурами, существование которых не зависит от индивида, который возглавляет их в данный момент. В основе деятельности таких государств — объективный механизм реализации общественных интересов, связанный с набором определенных для государства функций, что формирует систему объективно существующих сдержек и противовесов, позволяет производить более широкий набор общественных благ в соответствии с экономическими возможностями страны, отражает изменения в общественных интересах и позволяет реагировать на общественные потребности, дополняя рыночную координацию, а не разрушая ее.
Причем, безличность в политике создает предпосылки для деперсонификации в экономике (бизнесе) и в общественных отношениях. В этом смысле органы власти — это эталон эффективных отношений, способствующих достижению долгосрочных целей. Обратный процесс — «деперсонификация снизу» — 2 также возможен, но ограничен властной иерархией, созданной на вершине см государственного управления (в сегменте политических элит), и не получает оо широкого общественного применения. °
Бессрочность существования организаций и государства как организации организаций требует верховенства права и адекватной правоприменительной практики, поэтому необходимо отметить, что все четыре условия, рассмотренные ф нами выше, являются не просто закрытым перечнем требований к современным органам власти, а системой обязательных компонентов, взаимосвязанных между ^ собой, вследствие чего реализация только части из этих требований вряд ли | позволит достичь поставленной цели — сформировать легитимное, эффективное и о социально ответственное правовое государство. °
Таким образом, вектор институциональных преобразований в современной £ России отражает не только необходимые социально-экономические, но и х политические изменения и именно общественный договор между населением и т государством может стать ключевым элементом института социальной ^ ответственности в будущем. ^
Все упомянутые выше элементы направлены на решение общей задачи о. развития института социальной ответственности в России — увеличение горизонта £ планирования, сокращение социальной ставки дисконтирования, повышение уверенности в завтрашнем дне, что в конечном итоге будет способствовать о укреплению социальных связей между субъектами, повышению благосостояния ^ индивидов и страны в целом. ^
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Анализ экономических систем: основные понятия теории хозяйственного
порядка и политической экономики (2006). М.: «Издательство «Экономика», 338 с. ^
Асемоглу Д., Джонсон С. и Робинсон Дж. (2006). Институты как ^
фундаментальная причина долгосрочного экономического роста // Эковест, Т. 5, о
№ 1, с. 4-43. о
Афанасьева О. (2010). Прозрачность и подотчетность власти: канадский ш
урок // Мировая экономика и международные отношения, № 10, с. 108-118. о
Богомолов О. Т. (2008). Экономика и общественная среда // Экономика и <
общественная среда. Неосознанное взаимовлияние. Научные записки и очерки. М.: ^
Институт экономических стратегий, с. 8-26. о
о
Боулз С. и Поланья-Райес С. (2013). Экономические стимулы и общественно ориентированные предпочтения: субституты или комплементы II Вопросы экономики, № 4, с. 24-48.
Гонтмахер Е. и Малева Т. (2008). Социальные проблемы России и альтернативные пути их решения II Вопросы экономики, № 2, с. 61-72.
Ерзнкян Е. (2012). Теоретико-методологические изменения в институциональной экономике II Экономическая наука современной России, № 1, с. 12-30.
Инглхарт Р. и Вельцель К. (2011). Модернизация, культурные изменения и демократия: последовательность человеческого развития. М.: Новое издательство, 464 с.
Краснов М. А. (2005). Пути преодоления правового нигилизма II Модернизация экономики и выращивание институтов. М.: ГУ ВШЭ, с. 127-130.
Либман А. М. (2013). Социальный либерализм, общественный интерес и поведенческая экономика II Общественные науки и современность, № 1, с. 27-39.
Меняшев Р. (2014). Социальные капитал и спрос на регулирование в России II Вопросы экономики, № 4, с. 77-98.
Норт Д., Уоллис Д. и Вайнгаст Б. (2011). Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества. М.: Институт Гайдара, 480 с. ^ Плискевич Н. М. (2009). Социально-экономическое неравенство в условиях
° неоэтакратизма (размышления над неординарным исследованием) II Общественные od науки и современность, № 6, с. 68-81.
ü Поланьи К. (2010). Избранные работы. М.: Новое издательство, 200 с.
К Полищук Л. и Меняшев Р. (2011). Экономическое значение социального
капитала II Вопросы экономики, № 12, с. 46-65.
Титов В. Н. (2012). Социальный капитал организации: проблемы накопления и использования II Экономическая наука современной России, № 1, Т с. 86-98.
I Тихонова Н. В. (2008). Социокультурная модернизация в России (опыт
0 эмпирического анализа) II Общественные науки и современность, № 3, с. 5-20.
° Ушакова Э. Т. и Фролова Е. А. (2013). Институциональные свойства
социальной ответственности экономических субъектов II Вестник Томского
1 государственного университета. Экономика, № 3, с. 38-51.
g Фролова Е. А. и Ушакова Э. Т. (2013). Институциональные особенности
^ социальной ответственности экономических субъектов в России II Вестник Томского ^ государственного университета. Экономика, № 4, с. 48-65.
ci Фукуяма Ф. (2004). Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию.
g М.: Издательство АСТ, 730 с.
о. Ципко А. С. (2008). Драма перестройки: кризис национального
о самосознания II Экономика и общественная среда. Неосознанное взаимовлияние.
Научные записки и очерки. М.: Институт экономических стратегий, с. 84-117. о Шабанова М. А. (2012). Социоэкономика (для экономистов, менеджеров,
Ь госслужащих). М.: Экономика, 559 с.
=5 Balliet D., Parks C. and Joireman J. (2009). Social Value Orientation and
l¡j Cooperation in Social Dilemmas: A Meta-Analysis // Group Processes Intergroup ^ Relations, vol. 12, pp. 533-547.
^ Cremer D. and van Lange P. A. (2001). Why Prosocials Exhibit Greater
о Cooperation than Proselfs: The Role of Social Responsibility and Reciprocity // European g Journal of Personality, vol. 15, pp. 5-18.
LU
о REFERENCES
<c Afanasieva O. (2010). Transparency and Accountability of Government: Lesson
o^ of Canada. World Economy and International Relations, no. 10, pp. 108-118. (In о Russian).
An Analysis of Economic Systems: The Basic Concepts of the Theory of Economic Order and Political Economy (2006). Moscow, Ekonomika Publ., 338 p. (In Russian).
Balliet D., Parks C. and Joireman J. (2009). Social Value Orientation and Cooperation in Social Dilemmas: A Meta-Analysis. Group Processes Intergroup Relations, vol. 12, pp. 533-547.
Bogomolov O. T. (2008). Economy and social environment. Economy and Social Environment. Unconscious Interference. Scientific Notes and Essays. Moscow, Publ. House of Institute for Economic Strategies, pp. 8-26. (In Russian).
Bowles S. and Polania-Reyes S. (2013). Economic Incentives and Social Preferences: Substitutes or Complements? Voprosy Ekonomiki, no. 4, pp. 24-48. (In Russian).
Cremer D. and van Lange P. A. (2001). Why Prosocials Exhibit Greater Cooperation than Proselfs: The Role of Social Responsibility and Reciprocity. European Journal of Personality, vol. 15, pp. 5-18.
Erznkyan B. A. (2012). Theoretical and Methodological Changes in Institutional Economics. Economics of Contemporary Russia, no. 1, pp. 12-30. (In Russian).
Fukuyama F. (2004). Trust: The Social Virtues and the Creation of Prosperity. Moscow, AST Publ., 730 p. (In Russian).
Frolova E. A. and Ushakova E. T. (2013). Institutional Features of Economic Actors Social Responsibility in Russia. Tomsk State University Journal of Economics, no. 4, pp. 48-65. (In Russian). S
Gontmaher E. and Maleva T. (2008). The Social Problems in Russia and the ° Alternative Ways to Solve Them. Voprosy Ekonomiki, no. 2, pp. 61-72. (In Russian). od
Inglehart R. and Welzel C. (2011). Modernization, Cultural Change, and ° Democracy: the Sequence of Human Development. Moscow, New [Novoe] Publ., 464 p. ^ (In Russian).
Krasnov M. A. (2005). Ways of Overcoming Legal Nihilism. Modernization of ^ Economy and Growing of Institutions. Moscow, Publ. House of HSE, pp. 127-130. (In Russian). T
Libman A. (2013). Social Liberalism, the Public Interest and Behavioral | Economics. Social Studies and Modernity, no. 1, pp. 27-39. (In Russian). o
Menyashev R. (2014). Social Capital and the Demand for Regulation in Russia. § Voprosy Ekonomiki, no. 4, pp. 77-98. (In Russian). £
North D. C., Wallis J. J. and Weingast B. R. (2011). Violence and Social Orders: 1 A Conceptual Framework for Interpreting Recorded Human History. Moscow, Publ. So House of Gaidar Institute, 480 p. (In Russian). g-
Pliskevitch N. (2009). Social and Economic Inequality in Conditions on Neo ^ Etatism; Russian Privatization in the Eyes of Scholars. Round Table Discussion. Social Studies and Modernity, no. 6, pp. 68-81. (In Russian).
Polanyi K. (2010). Selected Papers. Moscow, New Publ., 200 p. (In Russian). Polishchuk L. and Menyashev R. (2011). The Economic Role of Social Capital. Voprosy Ekonomiki, no. 12, pp. 46-65. (In Russian).
Shabanova M. A. (2012). Socioeconomics (for Economists, Managers, Civil Servants). Moscow, Ekonomika Publ., 559 p. (In Russian).
Tikhonova N. (2008). Sociocultural Modernization in Russia. Social Studies and Modernity, no. 3, pp. 5-20. (In Russian).
Titov V. N. (2012). The Social Capital of the Organization: the Problem of Accumulation and Use. Social Studies and Modernity, no. 1, pp. 86-98. (In Russian).
Tsipko A. (2008). Drama Restructuring: National Identity Crisis. Economy and ° Social Environment. Unconscious Interference. Scientific Notes and Essays. Moscow, o Publ. House of Institute for Economic Strategies, pp. 84-117. (In Russian). w
Ushakova E. T. and Frolova E. A. (2013). Institutional Features of Economic o Actor's Social Responsibility. Tomsk State University Journal of Economics, no. 3, < pp. 38-51. (In Russian). ^
3
o
CD 15
О О
С
О
m
