CC BY
26
\ ПРОЗА ЖИЗНИ \
Встреча
Встреча однокурсников — печальное зрелище. Особенно после сорока. Все иллюзии развеяны, все, что могло с тобой случиться, произошло. Чего достиг — то твое, но до чего не допрыгнул — уже очевидно для всех. Поражения и победы отпечатались на лице, как клеймо на белом плече Миледи. Да что я вам рассказываю!
Сердце Алены запрыгало, когда мобильный телефон забился зыбкой дрожью, а на бледном экране высветилось «Руслан». Милый Руслан! Аленина мама еще в студенческие годы дочери удивлялась этой странной дружбе: парень из Грозного, уже отслуживший в армии, и компания ее Алены — три московские домашние дурочки, привыкшие учиться на «отлично» и шарахающиеся от мальчиков. Что может быть у них общего? Сейчас, уже взрослым женским умом, Алена понимала, что Руслана именно это и трогало в них, он с восточной деликатностью опекал подруг.
— Руслан! Как я рада тебя слышать! Как ты? — Алена знала, что месяц назад друг перенес операцию и теперь шел на поправку. Прямо спрашивать его о самочувствии она не решилась, щадя восточную гордость.
— Хорошо, как всегда, — услышала она знакомый глуховатый голос. — Как Коля?
— Хорошо, — начался восточный пасьянс с разговорами о здоровье мужа, родителей, детей и близких. — Как Малика? — в свою очередь спросила она о жене Руслана.
— О, очень хорошо, передает тебе привет. Как мама себя чувствует?
Еще минут пять они перебирали детей и родню, Руслан гордо сообщил, что дочка поступила в МГИМО. И наконец, сказал главное:
— Слушай, а ведь нашему курсу 20 лет. Мы решили собраться.
— Когда? — механически спросила Алена.
Она судорожно соображала, что делать с 70 кг живого веса, который безжалостно зафиксировали напольные весы сегодня утром. Не являться же на встречу однокурсников с такими габаритами. Народ-то помнил миниатюрную девушку, отстаивавшую честь МГУ на соревнованиях по художественной гимнастике. Фотография — 18-летняя Алена в черном спортивном купальнике зависла в воздухе в отчаянном шпагате, в правой руке лента, закрученная, как змея, крупными кольцами, — до сих пор стояла на столике в спальне. Муж любил эту трогательную картинку, хотя Алена несколько раз порывалась ее убрать — хватит умиляться былой хрупкости.
— Через три недели, 22-го, — объяснил Руслан, — ты придешь?
Алена замялась.
— Все колеблются, — Руслан верно уловил ее смятение, — Но ты знаешь, 20 лет — это дата. Когда мы все еще увидимся? В любом случае, я очень буду рад тебя видеть.
Он помолчал, понимая, что ей надо еще подумать.
— Я приду, — решительно сказала Алена. В конце концов, можно надеть черное платье, то самое, которое муж
ФОТОБАНК ЛОРИ
Все иллюзии развеяны, все, что могло с тобой случиться, произошло.
привез летом из Швейцарии и которое чудесным образом ее стройнило. — Я приду, рассчитывай на меня. Куда надо подвезти деньги за ресторан?
— Не волнуйся, я заплачу, а потом мы разберемся. Коле большой привет.
...Из-за кованой решетки ограды Алена рассматривала нарядную толпу солидных серьезных мужчин и смущенных женщин, собравшихся перед рестораном. Каждого подходившего встречали дружными криками, объятиями, похлопываниями по плечу, но Алена медлила. Мама дорогая, какими мы стали, — крутилось у нее в голове, и она продолжала взволнованно вглядываться в незнакомые лица со знакомыми чертами, — мама дорогая!
108
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / № 11 (103) 2010
\ ОБЩЕСТВО \
Как ни странно, мужчины выглядели хуже, чем женщины. Погрузневшие, с залысинами, некоторые и вовсе поседевшие, в дорогих костюмах или обыденных джинсах, они всем своим видом — гораздо прямодушнее, чем привыкшие к борьбе хотя бы за видимость женщины — рассказывали о прошедших годах. Алена вглядывалась — и сквозь оплывшие, огрубевшие черты проступали милые и забытые лица. Как вода смывает следы на песке, так под пристальным ее взглядом смывались прошедшие годы.
Досталось их поколению, думала Алена. А ведь был один из самых блистательных курсов за всю историю физфака. Только вышли из альма-матер не вовремя — в чумовые 90-е. В профессии остались считанные единицы, кто поудачливее и поцепче — пошли в бизнес, кто послабее — сошел с круга, многие поменяли профессию. Сама Алена работала помощником гендира в крупной международной корпорации. Не скажешь, что сильно по профилю, да. Взгляд выхватил из толпы сухопарую фигуру Руслана — бледный, постаревший и неизменно элегантный, он встречал гостей и вручал пригласительные в ресторан.
— Аленка, ну что же ты стоишь? — незнакомая женщина в кричащем наряде и отчаянном макияже успела поцеловать ее три раза, прежде чем Алена, освободившись из душных объятий, сообразила: да это же Машка Горшкова! Их комсорг. От прежней Машки осталась только квадратная крепенькая фигурка, рыжая коса канула в Лету, очки тоже. Наверное, перешла на линзы.
— Ты как? — спросила сбитая с толку Алена. — Где работаешь? Сколько детей?
— Да нормально, конечно, — бодро отрапортовала Машка, — работаю бухгалтером. Не блеск, но на жизнь хватает. Развелась, двое парней, один уже жениться собирается. Я же рано родила, ты помнишь?
Алена закивала — кругленькую Машку с косичкой она помнила хорошо. Та беременная даже на картошку поперлась на втором курсе.
— Ну пошли, — Машка подцепила под руку упирающуюся Алену и они смело вошли за ограду.
Ой, что тут началось! Незнакомые люди налетели стаей. Алену тормошили, целовали, хлопали по плечу, тянули за руки.
— Хорошо! Привет! И я так рада! Давай поцелуемся! Ну ты как? Слушай, как я рада, что ты здесь! — она едва успевала поворачивать голову и отвечать на новые и новые приветствия.
Галка Шумова превратилась в высокую тощую женщину и занималась почему-то издательской работой — печатала правозащитную литературу. На вопрос о детях ответила: «Не тороплюсь». Зато Анька Краевская родила четверых и превратилась в необъятную бабищу. Она сразу накинулась на Алену: «Ну, сколько у тебя?» — «Чего?» — «Ну детей сколько? Рассказывай». Рассказывать было особо нечего — дочка Маша на первом курсе ВГИКа, перешедшая фактически в автономное плавание. Леша Мошкин приехал из Таллина — после пятого курса он женился на беловолосой девушке Руте, уехал за ней в Эстонию и вот теперь оказался в Евросоюзе. Работы у него не было уже год — кризис, а поездку в Москву спонсировал старший сын, который обосновался где-то в Швеции. Подбежал какой-то толстый мужчина в коротких брюках
ФОТОБАНК ЛОРИ
Иногда надо подводить итоги. А то проживешь всю жизнь, так ни разу о ней и не подумав.
и с пионерским горном. Алена успела вовремя отпрыгнуть, иначе бы он протрубил ей в самое ухо.
— Нет, ты представляешь?! — закричал он в лицо ошарашенной Алене. — В один день!
— Что в один день? — спросила Алена, мучительно пытаясь сообразить, кто это такой.
— Двадцать лет выпуска и мне полтинник! — мужчина начал опять трубить в горн. Тут подбежала толстая женщина — в топике и пионерском галстуке — и сделала «салют».
— Нинка! — ахнула Алена. Нинку не узнать было нельзя — у нее были разноцветные глаза: серый и желтый. И сразу же сообразила — а рядом это же Алик Шумаков!
\ ПРОЗА ЖИЗНИ \
Они с Нинкой поженились на третьем курсе. И похоже, пронесли свой брак через годы. Озарение памяти все поставило на свои места — и вот перед Аленой был уже не нелепый толстяк, а милый и шумный Алька. Вика рассказала, что работает в какой-то фирме, кем — уточнять не стала, а Алик трудится в автосервисе.
— Аленка, привет!
Ну Степу Чернова Алена тоже не узнать не могла. Самый маленький и самый амбициозный на курсе. Та же улыбка чеширского кота, хотя и седые виски. К седым вискам прилагался развод, ссора со взрослым сыном, жизнь с мамой, крах бизнеса (его маленькая фирма делала визитки). Степа решил быть ангелом смерти. Он начал рассказывать, что Ирка Мурад, самая гениальная на их курсе, умерла три года назад от рака. Умер и Миша Пушкин, парторг курса, в последние годы работавший охранником в супермаркете, — сердце не выдержало. И Олежка Лебедев разбился на машине по дороге из Шереметьево... Алена стояла, как завороженная, чувствуя, как ужас обволакивает ее. Степа, улыбаясь, хотел еще что-то рассказать, но тут, о счастье, подошел Руслан. Он протянул Алене пригласительный билет и, увидев ее отчаянный взгляд, кивнул:
— Я знал, что это будет тяжелое зрелище. Но знаешь, иногда надо подводить итоги. А то проживешь всю жизнь, так ни разу о ней и не подумав.
Алена отвела Руслана в сторону:
— Деньги на ресторан. Я хочу тебе отдать деньги.
Тот накрыл ее руку ладонью:
— Я тебя пригласил, не позорь меня.
В ресторане Алена села в самом конце бесконечного стола — поближе к двери, чтобы сбежать, если станет уж совсем невмоготу. Во главе этого стола она увидела Вову Попова: ага, вот, значит, кто у нас теперь главный. Рядом с ним сидела крупная женщина в матросском костюме и с огромным шелковым бантом. «Инна Литянова!» — шепнула Оксанка Швец из соседней группы, оказавшаяся соседкой Алены за столом. «А она какой-то начальник?» — «Депутат от крупной партии!»
Алена оглянулась на других соседей. Этого еще не хватало! Рядом с ней сидел Сережа Рудаков, седой как лунь, на четвертом курсе упорно названивавший ей по телефону.
— Привет! — обреченно сказала она.
Тот обрадовался:
— Ну ты как? Я налью? — и не дожидаясь ответа потянулся за водкой. — Я, знаешь ли, живу на Большой Андроньевской. Пишу статьи для научных журналов. Вот думаю свой журнал изда вать, сейчас ищу финансирование, — он налил и выпил, — мне кажется, надо закладываться на тираж де-
А ведь был один из самых блистательных курсов за всю историю физфака.
сять тысяч. Ну, макет я сделаю сам, верстать буду сам, а вот что делать с бухгалтерией?
Алена молчала, но Сереже и не нужно было ее участие. Не обращая на нее внимания, он разливался соловьем. Рядом с Сережей сидел широкий рыжий мужчина с рыжими усами на плоском лице. Потертый вельветовый пиджак посылал памяти Алены приветы, но она упорно не могла вспомнить, кто это.
— А ведь ты на меня смотрела, помнишь? — неожиданно сказал рыжий тип.
— Петька Кононенко! — шепнула на ухо Алене Оксанка.
Ну конечно! Он же в этом пиджаке еще в институт
ходил! Память, наконец, справилась с тяжелой задачей и выдала нужную картинку, вывалив все, что с этой картинкой связано: какое-то длинное провожание до дому после института, потом бабушка, которая кормила промокшего Кононенко котлетами, и ее вердикт: «Невоспитан!» — «Почему?» — удивилась тогда Алена, вроде бы вел себя гость вполне прилично. «Котлеты ножом режет!» — подытожила бабушка.
— Я на тебя смотрела? Ты уверен? — переспросила Алена.
— Смотрела, смотрела! — заверил ее Петька.
— Ну как ты? — задала она уже дежурный вопрос. — Ты в профессии или в бизнесе? Или нашел для себя что-то свое? — Алене наконец удалось корректно сформулировать вопрос, с которым она могла обращаться к однокурсникам. Не спрашивать же, как ты, дружок, выжил со своей квантовой физикой в 90-е? Как перекантовался 20 лет, пока не возникло Сколково, где ты уже на фиг не нужен?
— Да нормально, — дернул рыжим усом Кононенко, — инженером в Останкино работаю. А вот Димка — молодец! — и он ткнул в бок маленького вертлявого брюнета в дорогом костюме, который только что плюхнулся рядом на свободный стул и сразу же начал накручивать на вилку кусок семги. Брюнет был похож на эмиссара из театра «Ромэн» — томные очи, кудри до плеч, щегольской пиджак и тонкие пальцы с перстнями.
— Печататься думаю за границей, — услышала Алена у себя над ухом. Боже, это Рудаков, наливая и выпивая, продолжал рассказывать о своем издательском проекте.
— Прошу внимания, — Вова Попов в другом конце сто-
ла начал колотить вилкой по графину с соком. — Друзья! Мы встретились здесь через 20 лет после окончания курса, и это большое событие...
Кто же этот парень в кольцах и кудрях? Алена бестактно начала разглядывать шустрого обжору — тот, повы-таскивав всю семгу, уже уничтожал к а р -паччо.
ИТАР-ТАСС ИТАР-ТАСС
— Колчин! Не узнаешь? — рассмеялся Кононенко. — Вот что деньги делают с человеком. Красавчик!
Алена продолжала рассматривать маленькую пиранью — ну да, конечно же, это Дима Колчин.
— Димка! — ахнула она.
— Привет от корпорации... — и он назвал крупную нефтяную компанию.
— А ты что там делаешь? — спросила Алена.
— Да я главный у них по инженерным конструкциям.
Через час, когда народ выпил и начал ходить по залу,
пытаясь уже со второго приступа взять прошлое и примирить его с сегодняшним, ошарашенная Алена выскочила из зала. От голода и возбуждения у нее кружилась голова — потрясенная увиденным, есть она не могла. Алена присела на широкий кожаный диван в холле, сердце бухало у самого горла.
— Боже мой, чем мы стали, — бормотала она, — на что ушла жизнь.
— Алена, куда же ты хотела убежать, не поговорив со мной? — коренастый плотный мужчина держал ее за руку. Увидев, что она его не может вспомнить, протянул визитку: «Александр Фадеев, генеральный директор».
— Саша? — удивилась Алена. С ним-то она как раз лет десять назад пересекалась — тот уговаривал ее поучаствовать в какой-то финансовой пирамиде. — Ты как? В бизнесе, конечно? — узел галстука и хороший костюм не оставляли иных вариантов.
— Приезжай ко мне! — неожиданно с интимной интонацией сказал, наклонившись к ней, Фадеев. И увидев ее замешательство, рассмеялся. — У меня санаторий в Крыму, приезжай. Отдохнешь с семьей.
И, отобрав визитку, начал писать на обратной стороне сайт санатория.
И тут Алена увидела Вовку Краснова. Он стоял у самого входа, с привычной сумкой через плечо. Сухопарый, с залысинами, в клетчатой рубашке и поношенных джинсах.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — сказала Алена, моментально забыв о Фадееве с его санаторием.
Молча они смотрели друг на друга.
— Чего ты так поздно? — спросила Алена.
Алена взволно- — Да занятия в школе только сейчас кончились. Я пре-
ванно вгляды- подаю.
валась в не- — Ты как?
знакомые лица — Одна жена, один развод, двое детей. Все нормаль-
со знакомыми но. А ты?
чертами. — И я нормально. Три мужа, два развода, один ребе-
нок.
— Вовка, приезжай ко мне в санаторий! — встрял между ними Фадеев.
— Вот так повернись, — сказал вдруг Вовка, заходя Алене за плечо. — Помнишь, ты сидела всегда передо мной на лекциях, и я видел тебя именно так — со спины, со слегка повернутой головой.
Алена попыталась повернуться к Вовке, но тот остановил ее:
— Подожди, не поворачивайся!
Она все-таки повернулась.
— Знаешь, я так тебя любил. Ты маленькая была, наверное, и не поняла ничего. Я помнил твой поворот головы все эти годы.
— А почему ничего не сказал?
— Это было невозможно. Просто невозможно. Ты вспомни — мы же с тобой на курсе двух слов друг другу не бросили. А ты говоришь, почему не сказал.
Куда-то исчез Фадеев, и в раздвинувшейся пустоте Алена видела только серьезные карие глаза напротив. Двадцать лет рухнули в прах.
— Как же не сказали? — по-детски стала оправдываться Алена, — а на картошке помнишь? Я ноги промочила, а ты мне свои сапоги отдал, а сам босиком шел.
— Да, тогда ты сказала «спасибо».
— И все?
— Да.
* * *
— Ну как встреча с однокурсниками? — спросил вечером муж, заводя будильник на полвосьмого.
— Печальное зрелище, — небрежно сказала Алена. — Человеческие руины на фоне отдельных удач.
— Я так и думал, — сказал муж, целуя ее в щеку. Через несколько минут Алена услышала его ровное дыхание — он уже спал.
