CC BY
137
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
УДК 167.51
М. В. Заладина, Е. Д. Шетулова Проявления отчуждения морали в современном обществе
Статья посвящена анализу моральной составляющей максимально общего понятия отчуждения личности, характеризующегося явлениями, вызываемыми к жизни самим человеком, но порабощающими его. Обращается внимание на то, что моральное отчуждение, появляющееся с момента зарождения морали, усиливается в переломные в развитии общества эпохи, к которым авторы причисляют и современный период. Констатируется корреляция описываемого феномена с утратой истинных нравственных ценностей, с разобщенностью, дезориентацией и унификацией людей в обществе потребления. Утверждается, что моральное отчуждение состоит в восприятии личностью императивности моральных требований как чисто внешнего принуждения, в исчезновении из нравственного сознания креативной составляющей. Обращается внимание на то, что одиночество, ставшее в современном постиндустриальном обществе массовым мироощущением, есть социальный феномен.
Article is devoted to the analysis of a moral component of the most general concept of the alienation of the personality. Authors pay attention that the moral alienation which has appeared long ago amplifies in critical societies to which the modern period belongs. Correlation of the described phenomenon with loss of true moral values, with dissociation, a disorientation and unification of people in consumer society is stated. It is claimed that moral alienation consists in perception by the identity of imperativeness of moral requirements as purely external coercion, in disappearance of a creative component from moral consciousness. Authors pay attention that the loneliness which has become in modern post-industrial society mass attitude is a social phenomenon.
Ключевые слова: отчуждение, мораль, нравственные ценности, общество потребления, разобщенность, дезориентация, унификация, социальный феномен.
Keywords: alienation, moral, moral values, consumer society, dissociation, disorientation, unification, social phenomenon.
Современную эпоху с начала 90-х гг. прошлого века по настоящее время можно охарактеризовать как период некоторой исторической раздвоенности, когда на какое-то время возникает определённый смысловой интервал между культурами. Предшествующая культура изживает себя, её идеалы критикуются (не всегда справедливо), а идущая ей на смену реальность с вновь складывающимися смыслами ещё не вполне сформировалась. В связи с этим приходит на память древняя китайская мудрость о том, что жить в эпоху перемен - это, по сути, наказание. В том же ключе в начале прошлого столетия высказывается Освальд Шпенглер, считающий, что в подобные периоды имеет место переосмысление ценностей, которое начинает «с того, что перечеканивает все формы предшествовавшей культуры, иначе толкует их, иначе ими пользуется» [1].
В общественном моральном сознании происходит духовно-нравственный перелом, предощущение неизбежных перемен, предчувствие радикальных сдвигов в жизни общества в целом и в судьбе каждого человека в отдельности. С одной стороны, подобные переходные эпохи неизбежно сопровождаются значительным взлетом идей, эмоций, целей, ожиданий, как потом оказывается, не всегда оправданных. С другой стороны, человек теряется в этом меняющемся мире, чувствует себя одиноким и беспомощным. «Отсутствие связанности с какими-либо ценностями, символами, устоями мы можем назвать моральным одиночеством. И можем утверждать, что моральное одиночество так же непереносимо, как и физическое; более того, физическое одиночество становится невыносимым лишь в том случае, если оно влечет за собой и одиночество моральное», - отмечает Эрих Фромм [2]. Далее он приводит парадоксальные примеры с религиозным отшельником и с политзаключенным в одиночной камере, которые, благодаря тому что они ощущают связь в первом случае с богом, а во втором - с единомышленниками, не испытывают моральной разобщенности с миром.
© Заладина М. В., Шетулова Е. Д., 2017 6
Моральное одиночество является одним из проявлений отчуждения индивида. Последнее также принято связывать с такими явлениями, как разобщенность, утрата ценностей, дезориентированного, унификация, внутреннее опустошение, безнадежность, растерянность и с другими, им подобными.
Не вызывает сомнения, что от отчуждения страдает собственно человеческая, сущностная основа личности. Поскольку специфика человеческой деятельности состоит в её предметности, а субъект «в своей деятельности опредмечивает свою сущность, то смысл феномена отчуждения состоит в порабощении человека созданными им самим силами, в разрушении человеческой сущности, в расчеловечивании человека. Квинтэссенция отчуждения есть самоутверждение, порождение человеком пожирающих его чудовищ» [3].
Несмотря на то что моральное одиночество переживается в границах отдельной судьбы и является показателем нравственного самочувствия конкретной личности, тем не менее это феномен социальный. Это так хотя бы потому, что в современном постиндустриальном обществе оно становится массовым мироощущением. Даже такой бывший ранее стабильным и относительно защищённым слой, как интеллигенция, по мнению российских социологов А. Ю. Карповой и Н. Н. Мещеряковой, в настоящее время «...маргинализируется... Неадекватное современным реалиям бюджетное финансирование и оплата труда, снижение престижа и статуса профессий, связанных с умственным трудом. Утрата ощущения собственного достоинства, надорванность реформами 90-х, невостребованность привели к разрушению "умственной порядочности", по выражению Д. С. Лихачева, в среде российской интеллигенции. Интеллигенция унижена, сломлена, не востребована» [4].
Исчезновение существовавшей системы ценностей стало болезненным для личности в современной ситуации в обществе, в которой своекорыстный интерес и эгоизм служат основной пружиной взаимоотношений людей. Один из неизбежных атрибутов частной собственности -антагонизм интересов, подчинение жизнедеятельности людей рыночным операциям купли-продажи, формирующее постоянное стремление к обладанию деньгами или вещами. В соответствии с этим личностные связи между субъектами рыночных отношений также сильно изменяются - люди приобретают статус конкурентов, в лучшем случае, в худшем - врагов, неких «акул бизнеса», которые представляют собой реальную угрозу. Другая часть людей рассматривается лишь в качестве средства, за счёт которого можно получить прибыль. Такая установка противоречит имманентному традиционной культуре категорическому императиву И. Канта, призывающему действовать таким образом, при котором становилось бы очевидным твоё отношение к людям (как к другим, так и к самому себе) не только как к средствам для достижения каких-либо целей, но и, собственно, как к самим целям [5]. Таким образом, подчёркивается самоценность каждого человека, независимо от той роли, которую он играет в жизни индивида.
Итак, несомненно, та система ценностей, в которой основным ориентиром становится материальная выгода, с неизбежностью деформирует область взаимоотношений личности с окружающими людьми и весь нравственно-психологический мир человека. Если люди утрачивают нравственные устои своего существования, то никакое ожидаемое материальное благополучие не спасёт общество от разрушения.
Стандарты рыночных отношений получают тотальный характер, воспроизводятся в моральной сфере, вызывают к жизни специфические характеристики личности, направленные исключительно на потребительство. Появляется даже термин, отражающий эту реальность, - «общество потребления», в котором произведённые человеком вещи отчуждаются от него и властвуют над ним. Необузданное потребление, становящееся абсолютным благодаря различным технологиям манипулирования массовым сознанием (главным образом посредством массовых коммуникаций), делается уже не средством для удовлетворения потребностей, а основной жизненной целью. Вещи приобретаются не потому, что они нужны, а потому, что они брендовые, повышающие статус их владельца. В иерархии ценностей комфорт ставится выше личностного роста. «Больше нет ценностей, а есть интересы. Многие в мире уверенно готовы поступиться мнимыми свободами в обмен на комфорт, безопасность и преуспевание» [6].
Что касается отдельных личностей, осознающих такое положение и не желающих, но вынужденных жить в таком обществе, то их существование порой наполняется ощущением тревожной бессмысленности, даже абсурдности.
По утверждению представителя французского экзистенциализма Альбера Камю, наша цивилизация непоправимо изменяется тогда, когда разрывается установившаяся гармония между социальным интересом и моральными ценностями, и одно начинает господствовать над другим, вплоть до его исключения. Подобную мысль озвучивает и ныне здравствующий «философ Э. Хан-кисс, когда говорит о том, что для тоталитарных режимов человеческие жизни и моральные цен-
7
Вестник Вятского государственного университета
ности стали своего рода расходным материалом, и в расчет принимались только государственная необходимость и утопические цели элиты» [7].
Современное морально-психологическое опустошение в отношениях между людьми приобретает не только беспрецедентный размах, но и новое качество, представляя опасность непосредственно нравственному здоровью людей. Бытие человека предстаёт как тотально разомкнутое взаимонепониманием и безразличием. Тема одиночества стала для современного мировоззрения, для представлений о смысле жизни человека необычайно актуальной, а потому анализируемой философами, социологами, психологами, этиками. Этому, в частности, была посвящена одна из работ известного отечественного этика А. И. Титаренко. Он писал, что моральное отчуждение человека есть не просто «разъединённость с другими людьми, непонятость и заброшенность, а постоянное ощущение холодной враждебности, разлитой в мире человеческих взаимоотношений, с их стихийными всплесками взаимной ненависти, водоворотами чуждых, злобных сил, не только превращающих личность в марионетку, но и обкрадывающих, "пожирающих" весь её душевный мир, жестоко карающих всякое проявление её индивидуальности, её нравственно-психологической неповторимости» [8].
В условиях прагматически-функциональных, узкоролевых контактов, когда считается нормальным и типичным использование одних людей другими ради собственной прибыли, трудно возникнуть бескорыстным чувствам и привязанностям. Налицо так называемый «кризис интимности». Это означает, что нравственные принципы утрачивают личностные, сокровенные контакты с внутренней духовной жизнью индивида. Требования морали становятся не имманентными личности установками, а навязанными ей какими-то внешними предписаниями. Человек поступает нравственно одобряемым образом не потому, что он просто не может поступить иначе, а потому, что так «надо» по законам общества, в котором он живёт.
Поэтому можно утверждать, что одной из важнейших граней сложного многостороннего процесса отчуждения в сфере морали является восприятие личностью императивности моральных требований как чисто внешнего принуждения. Видный специалист по этике А. А. Гусейнов считает сущностью нравственного отчуждения то, что мораль «эмансипируется от мира в виде абстрактных моральных норм, которые претендуют на абсолютную истинность и с жестокой однозначностью навязывают себя индивидам...» [9].
То есть нормы, правила, запреты и требования морали становятся экзогенными, как бы извне наложенными на человека. Нравственное долженствование в этом случае происходит не из личного убеждения, а от внешнего давления. Человек выполняет моральные требования чисто формально, напоказ. Заметим, что такая, несколько лицемерная, позиция человека по отношению к моральной норме является следствием моральной незрелости, неполноценности личности, «которая подкрепляется кризисным состоянием современного социума, характеризующимся трансформацией основополагающих ценностных ориентиров» [10].
Другой гранью морального отчуждения является процесс бифуркации на истинную и неистинную нравственную сущность, как бы отторжение от индивидуума собственной моральной сущности. При этом происходит такая трансформация в осмыслении нравственно значимых норм и возвышенных идеалов, при которой они начинают казаться неистинными, надуманными, высокопарными. В то же время наносные, скоропреходящие пристрастия, наоборот, кажутся истинными. Как, например, количество «лайков», полученных за выложенную в социальную сеть съёмку пожара с мечущимися в огне людьми, как это ни чудовищно, оказалось для снимавших важнее, чем ценность жизни тех, кому надо было оказывать помощь.
Ещё одной гранью морального отчуждения является отторжение от человека самой возможности творческого генерирования моральных ценностей. То есть процесс созидания моральных норм, принципов, запретов и т. п. приобретает имперсональный характер, поскольку происходит не внутри личности, а в некоем абстрактном для неё социуме. Моральное сознание человека лишается своей креативной составляющей. Отторгнутое от личности, метафизическое конструирование моральных ценностей ощущается человеком как непрерывное образование новых табу, цепей, тягостных повинностей, уничтожающих его непринужденность, самобытность и независимость.
Появляется ощущение своей неспособности хоть что-нибудь изменить, обреченности каких бы то ни было душевных побуждений в обстановке скрытого прессинга независимых от индивида сил, всевластной бюрократической системы. По ироничному замечанию социолога из Америки Джона Диболда, «мы живем в век кнопок. Кнопки сегодня нажимаются сами по себе» [11].
При этом происходит отчуждение от индивида не только возможности создания новых моральных ценностей, норм, запретов, но и творческого применения в различных жизненных обстоятельствах тех из них, которые уже существуют. Без элемента творчества моральные нормы в лучшем случае будут выполняться индифферентно-механически, как цепь заученных действий. 8
Примечания
1. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Гештальт и действительность. М., 1993. С. 538.
2. Erich Fromm. Escape from Freedom / пер. А. Лактионов. М.: ООО Изд-во «АСТ МОСКВА», 2009. С. 9.
3. Смоленцев Ю. М., Пороховская Т. И. Особенности морального отчуждения // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 1995. № 1. С. 48.
4. Карпова А. Ю., Мещерякова Н. Н. Российская интеллигенция. Неисполнение ожиданий // Вопросы философии. 2016. № 11.
5. Кант И. Критика практического разума / пер. с нем. СПб.: Наука, 1995.
6. Воронин С. А. Моральный вакуум общества потребления. XXI век, «общество потребления» // Вестник РУДН. Сер. «Всеобщая история». 2013. № 3. С. 5
7. Кармадонов О. А. Resisto ergo sum: основания и структура социальной оппозиции // Вопросы философии. 2016. № 12.
8. Титаренко А. И. Антиидеи. Опыт социально-этического анализа. 2-е изд., доп. М.:, Политиздат, 1984. С. 54-55.
9. Гусейнов А. А. Введение в этику. М., 1985. С. 180.
10. Заладина М. В., Шетулова Е. Д. Критерии и границы утопии как методологическая проблема, // Вестник ВятГУ. 2016. № 8. С. 5.
11. DieboldJ. Information Technology in the 21st Century, Management Science Publishing Co. N. Y., 1998. Р. 23.
Notes
1. SHpengler O. Zakat Evropy. Ocherki morfologii mirovoj istorii. Geshtal't i dejstvitel'nost' [Dawn Of Europe. Essays on morphology of world history. Gestalt and reality]. M. 1993. P. 538.
2. Erich Fromm. Escape from Freedom / transl. by A. Laktionov. M. LTD Publishing house "AST MOSKVA". 2009. P. 9.
3. Smolencev YU. M., Porohovskaya T. I. Osobennosti moral'nogo otchuzhdeniya [Peculiarities of moral alienation] // Vestn. Mosk. un-ta. Ser. 7. Filosofiya - Herald of Mosk. Univ. Ser. 7. Philosophy. 1995, No. 1, p. 48.
4. ^rpova A. YU., Meshcheryakova N. N. Rossijskaya intelligenciya. Neispolnenie ozhidanij [Russian intelligentsia. Failure of expectations] // Voprosy filosofii - Voprosy filosofii - Questions of philosophy. 2016, No. 11.
5. Kant I. Kritika prakticheskogo razuma. [Critique of practical reason]. SPb. Nauka. 1995.
6. Voronin S. A. Moral'nyj vakuum obshchestva potrebleniya. XXI vek, «obshchestvo potrebleniya» [Moral vacuum of the consumer society. Twenty-first century, "consumer society"] // Herald RUDN. Ser. «Vseobshchaya istoriya» Herald of RUFP. Ser. "Universal history". 2013, No. 3, p. 5
7. Karmadonov O. A. Resisto ergo suM. osnovaniya i struktura social'noj oppozicii [Resisto ergo suM. foundations and structure of the social opposition] // Voprosy filosofii Voprosy filosofii - Questions of philosophy. 2016, No. 12.
8. Titarenko A. I. Antiidei. Opyt social'no-ehticheskogo analiza [Anti-ideas. Experience of socio-ethical analysis]. 2nd publ., add. M. Politizdat. 1984. Pp. 54-55.
9. Gusejnov A. A. Vvedenie v ehtiku [Introduction to ethics]. M. 1985. P. 180.
10. Zaladina M. V., Shetulova E. D. Kriterii i granicy utopii kak metodologicheskaya problema. [Criteria and boundaries of utopia as a methodological problem] // Herald VyatGU - Herald of VyatSU. 2016, No. 8, p. 5.
11. Diebold, J. Information Technology in the 21st Century, Management Science Publishing Co. N. Y., 1998. R. 23.
УДК 141.2
А. А. Краузе
Исследование феномена индивидуализации в контексте современного общества
В статье рассматривается проблема трансформаций субъекта, находящегося под влиянием современных коммуникаций и информационной среды. Исследуется влияние информационной среды на процесс индивидуализации, который неизбежно усиливается в постинформационном обществе. Рассматриваются возможности субъекта в осуществлении выбора и контроля. Анализируется многоуровневый подход к процессу индивидуализации. Исследование опирается на предположение, что субъектность индивида обрастает дополнениями извне, которые обозначают векторы построения человеком субъекта в себе. Современная социально-коммуникативная среда производит для человека замещение целей, правил, что им не вполне осознается и принимается за что-то собственное. В статье отмечается роль национальной и информацион-
© Краузе А. А., 2017
