CC BY
223
УДК 811.111
ПРОЯВЛЕНИЯ ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТИ В ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ (НА ПРИМЕРЕ АНГЛИЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ СКАЗКИ)
Е.М. Китаева
Исследование интертекстуальности является актуальным как для исследования теоретических проблем, так и для решения частных вопросов в области изучения текста. В данной статье делается попытка описания проявлений межтекстовых связей в английской литературной сказке. Как показывает анализ, в детской литературе представлены различные интертекстуальные связи, а именно интратекстуальность, паратекстуальность, архитекстуальность, и др. Тексты литературной сказки соотнесены по своей структуре с фольклорной сказкой. Рассматриваемый материал богат цитатами и аллюзиями. Зависимость количественного использования интертекстуальных маркеров от возраста читателя, их качественная сложность, и особенно способность декодирования текстов адресатом, могли бы стать интересной темой для междисциплинарного исследования. Ключевые слова: интертекстуальность, детская литература, фольклорная сказка, интратекстуальность, паратекстуальность, архитекстуальность, аллюзия, цитата, функции интертекстуальности в тексте.
Цель данной статьи - проследить и установить наличие и проявления интертекстуальности в детской литературе, в тех источниках, которые являются первым опытом общения с литературой для любого человека, через которые человек, с одной стороны, начинает познавать мир, а с другой приобщается к пониманию того, как надо прочитывать литературные произведения.
Ю.М. Лотман говорил о тексте как о складе, где хранится определенный семиотический потенциал, конкретные возможности которого могут как реализовываться, так и остаться незамеченными; соответственно вопросы, связанные с текстами детской литературы, становятся еще интереснее и, вероятно, не только для лингвистов и филологов [1, 1998].
Тексты детской литературы относятся к так называемым динамическим моделям текстовой организации. Динамические модели текста, которые, как известно, ориентированы на получателя, являются ассоциативными моделями. В их основе лежит концепция открытости текста. Концепция открытости, в свою очередь, ведет к понятию явления интертекстуальности, которое во многом определяет данную текстовую модель. Интертекстуальность рассматривается как единый механизм порождения текстов, и ее ни в коем случае нельзя интерпретировать как механическое включение ранее созданных текстов или их элементов во вновь создаваемый текст. Так, Ю. Кри-стева считает, что интертекстуальность - это текстуальная интеракция, которая происходит внутри отдельного текста, и что для познающего субъекта, т.е. для получателя текста, интертекстуальность - это признак того способа, каким текст прочитывает историю и вписывается в нее [5, 1986]. Из этого можно сделать вывод, что интертекстуальность - это своего рода диалог различных текстов, вновь создаваемых с уже существующими, в результате которого должны возникать новые смыслы. Изучение явления интертекстуальности на всех уровнях, ее типы, модели, возможные функции, степень зависимости от реализации и интерпретации являются весьма актуальными как для исследования больших теоретических проблем, так и для возможного решения узких, частных вопросов.
Проявления интертекстуальности многообразны, и вполне очевидно, что в разных по природе, по типу, по жанру текстах эти проявления будут присутствовать в разной степени и, возможно, выполнять разные функции.
Традиционно выделяют несколько типов интертекстуальности с соответствующими проявлениями, а именно: интратекстуальность с такими проявлениями, как цитаты, аллюзии, плагиат, самоцитаты; паратексту-альность - отношения между текстом и тем, что его окружает, а именно: заголовки, вступления и заключения, эпиграфы, посвящения, сноски, иллюстрации, суперобложки; архитекстуальность, т.е. соотнесенность текста с определенными жанрами; метатекстуальность, или наличие в той или иной степени явно выраженного критического комментария другого текста; гипотекстуальность, под которой понимается отношение текста к более раннему гипотексту - тексту или жанру, на основе которого данный текст создан, но трансформированному или переработанному в виде пародии или продолжения [цит. по: 4, 2007].
Исследования проявления интертекстуальности в детской литературе интересны как с точки зрения типо-логизации текстов, так и с точки зрения возможностей адресата текста декодировать «новые смыслы» и «осваивать мир индивидуальным сознанием» [1, 1998].
Если начинать с самого начала, то остановимся на литературных сказках для самых маленьких. Прежде всего, стоит говорить об архитекстуальности или соотнесенности рассматриваемых текстов с определенным жанром. Жанр сказки, безусловно, восходит к фольклорной сказке. Влияние народной сказки прочитывается на уровне закономерностей строения, форм, составных частей, элементов, их отношения друг к другу. Если провести межсюжетное сравнение, выделить составные части или «функции» [2, 1998], т. е. поступки действующих лиц с точки зрения их значимости для хода действия сказки, то, несмотря на все многообразие и непохожесть сюжетов, окажется, что повторяемость этих «функций» поразительна. Например, такая функция, как испытание героя сказки, за которым следует награда, если испытание пройдено успешно, присутствует в том или ином виде практически в любой сказке (сказки Д. Биссета, О. Уайльда, Р. Киплинга, У. Деламара, М. Бонда, Е. Несбит и др.).
В сказках, как и в фольклоре, всегда есть герой и антагонист. Это могут быть абсолютно разные персонажи: люди, звери, даже предметы (например, машина или автобус в сказке Д. Биссета), но отношения антагонизма, своеобразной борьбы, присутствуют всегда. Литературная сказка, вслед за фольклорной, с величайшей легкостью приписывает одинаковые действия людям, предметам и животным; иными словами, антропоморфизм фольклора полностью прочитывается в литературной сказке, «одушевляя» все большее многообразие предметов. Если сравнивать пространственно-временной континуум (категория текста, которая является структурно-образующей) сказок народной и литературной, то он окажется удивительно схожим (хочется повториться, что речь идет только о сказках для самых маленьких). Прямых лексических показателей времени в этих текстах нет. Отсутствуют такие показатели, как год, месяц, число, продолжительность в часах или минутах и т.д. Временной континуум создается косвенными и окказиональными лексическими показателями, а также стилистическими средствами и приемами. Так, например, продолжительность действия часто передается через лексический или синтаксический повторы. То же самое можно сказать и о пространстве. Пространственная картина создается через косвенные и окказиональные лексические средства и при помощи стилистических приемов. Широко употребляются наречия типа долго, быстро, далеко, близко, но точные указатели отсутствуют. В обоих типах текстов пространство предстает достаточно четко прорисованным с бытовой точки зрения, но неопределенным с точки зрения географии и расстояний. Время ощущается в основном через поступки.
Это только очень краткие и некоторые черты фольклорной сказки, прочитываемые в литературной сказке. Необходимо отметить, что литературная сказка, безусловно, трансформировалась. Она стала более светской, более гуманной. Автор литературной сказки, в отличие от сказочника, который связан в определенных областях (по В.Я. Проппу, например: набор функций, последовательность функций и т.д.), абсолютно свободен в своем творчестве и пользуется этой свободой. Однако, несмотря на все метаморфозы, изменения, трансформации, которые дают огромное многообразие форм литературной сказки, «прототекст» определяет границы творческой свободы, диктуя структуру текста на всех уровнях. Представляется, что с точки зрения архитекстуальности текст фольклорной сказки и текст детской литературной сказки создают общее текстовое пространство, где структура первого типа во многом определяет структуру второго.
В рассматриваемых текстах широко представлена паратекстуальность, а именно - иллюстрации. То, что иллюстрации играют особую роль в детской литературе, подтверждается тем фактом, что некоторые авторы (например, Д. Биссет и др.) сами иллюстрируют свои тексты, делая рисунки не просто иллюстрацией к сказанному, а неотъемлемым элементом повествования. Здесь, как кажется, происходит «диалог» с научными текстами, где графики, диаграммы и другого рода иллюстративный материал являются элементом, составной частью текста, без которого последний не существует. Таким образом, происходит расширение средств построения текста сказки, привлечение элементов, характерных для других областей человеческой жизни и деятельности (рисунок, живопись, визуальные средства), установление более широких и наглядных связей с действительностью. Можно сказать, что проявления архитекстуальности и паратекстуальности в рассматриваемых текстах формируют у маленького читателя/слушателя «ассоциативный тезаурус», представляющий собой своеобразный «словарь усвоенных текстов», который в дальнейшем будет отражать знания о явлениях культуры и литературы (термины И.В. Толочина) [3, 1996].
Большинство авторов, рассматривающих проблему интертекстуальности, в первую очередь говорят о таких включениях в текст, как цитаты, аллюзии, реминисценции, пародии или интратекстуальные проявления, считая именно их средствами создания межтекстовых связей, одним из способов осуществления диалога между текстами в культурном пространстве.
Существуют ли такие проявления интратекстуальности в детской литературе? Возможно ли взаимодействие текстов детской литературы с другими текстами на уровне цитирования, аллюзии, реминисценций, т.е. на уровне включения в текст, предназначенный для детей, отсылок к другим текстам? На первый взгляд такое маловероятно, так как «прочтение» интертекстуальных маркеров требует определенного тезауруса. Однако внимательное прочтение текстов показывает, что авторы детской литературы, и сказки в том числе, вольно или невольно используют вышеперечисленные средства достаточно часто. Так, например, в сказках У. Деламара можно встретить аллюзивные антропонимы, которые используются для характеристики персонажей. Причем лица, которые автор упоминает, могут быть как реальными историческими личностями, так и литературными персонажами из произведений более ранних эпох. Каждый раз введение интекста служит для более колоритной характеристики героев. Далее, в сказках этого же автора можно встретить аллюзии на мифологические темы и цитаты из детских песенок. Интекст выполняет смысловые и композиционные функции, вводя новую тему и противопоставляя ее предыдущей. Причем в тексте есть отклик на цитируемые слова, что говорит о перекличке между текстами. Примеры аллюзии можно встретить в сказках М. Бонда, где таким образом вносятся дополнительные смысловые и структурные связи. В сказках Р. Киплинга встречается «взрослый» интекст, т.е. проникновение интекстов из взрослой литературы в детскую. В его же текстах можно встретить модификацию цитат, которые вступают в конфликт с цитируемыми текстом и приобретают пародийный оттенок. Таким образом, модификация делает цитату микропародией и усложняет структуру сказки. Надо отметить, что Р. Киплинг, используя аллюзию и цитаты, отсылает читателя к таким источникам, как комедии Шекспира, баллады Дж. Гога и другие «взрослые» литературные произведения и эпос. В повествования могут быть включены и реальные исторические личности и события. Интертекстуальность носит ярко выраженный полифункциональный характер. Текст Л. Кэрролла «Алиса в стране чудес» насыщен различного рода аллюзиями. Так, большинство стихов
в этой замечательной сказке представляют собой пародии на хорошо известные современникам Л. Кэрролла стихи и популярные песни. Причем пародирование и аллюзии настолько ярки, что даже дали повод обвинять автора в неуважении к Священному Писанию (например, стихотворение "Tis the Voice of the Lobster" в главе "The Lobster Quadrille" - пародия на стихотворение И. Уоттса с одновременной аллюзией на библейский текст). В сказке Л. Кэрролла можно встретить примеры не только литературной аллюзии и цитирования, но и примеры того, как текст использует, намекает, вызывает в памяти культурно-бытовые традиции, и происходит включение текста в культурный контекст.
В детских поэтических текстах также можно обнаружить примеры интертекстуальных связей, причем используются различные виды последних. Чаще всего это аллюзия, выраженная через топонимы и антропонимы. Топонимы могут быть реальные, литературные и мифологические ("Siberia", "Ali Baba's Rocks", "Tartary", "gates of Babylon" - примеры из сборника стихотворений Р. Стивенсона). Однако, какой бы ни была природа топонима, функционально они, как правило, вводят иной, фантастический мир, создавая более эмоционально насыщенную картину, либо могут переносить читателя в другой хронотоп. Антропонимы также различны по характеру: это и литературные герои и реальные исторические личности. Например, в том же стихотворном сборнике Р. Стивенсона, а также в сборнике «Песенки матушки Гусыни» (Mother Goose Rhymes) встречается имя литературного персонажа Robinson Crusoe. Аллюзивный антропоним выполняет функцию обогащения. Введение имени собственного с закрепленными ассоциативными связями обогащает романтический фон нового текста, создавая таким образом дополнительные смысловые связи. Наряду с аллюзией встречаются примеры пародийного цитирования в стихах (например, отрывок из сборника А. Милна "Once on a Time"). Пародийное цитирование служит здесь для характеристики персонажа и создания иронического фона.
Эти и многие другие примеры показывают, что детская литература, как прозаическая, так и поэтическая, насыщена интертекстуальными связями, причем маркеры их различны, как различны и функции. Интертекстуальность проявляется на разных уровнях текста. Она может определять системность текста, демонстрируя глубинные связи и зависимости, которые «диктуют» структуру нового текста. Интексты, включаемые авторами в тексты, соотносят последние с историческими и культурными реалиями и личностями, включая текст в мировой культурный контекст. Аллюзия и цитата в текстах детской литературы обогащают фон принимающего текста, выполняют идейные, характерологические, образные и композиционные функции, создают дополнительные структурно-смысловые связи, нарушают хронотоп. Интертекстуальные маркеры формируют ассоциативный и понятийно-концептуальный тезаурусы маленького читателя/слушателя.
Таким образом, можно сделать вывод, что категория интертекстуальности способствует реализации когнитивной и эмотивной функций текста детской литературы. Насыщенность текста теми или иными видами интертекстуальности, и особенно такими маркерами, как цитата, аллюзия, пародия, зависят, в некоторой степени, от того, какой возрастной группе тот или иной текст адресован. Зависимость количественного использования упомянутых проявлений интертекстуальности от возраста предполагаемого читателя/слушателя, так же как и их качественная сложность, и особенно способность декодирования текстов адресатом, могли бы стать интересной темой для междисциплинарного исследования.
Researches of intertextuality present certain interest both for studies in major theoretical issues, and investigations in detailed questions in the field of text linguistics. This article is an attempt to describe some means of intertextual links in English literary fairy-tales. The study of the texts shows that literature texts for children present аvariety of intertextual links such as intratextuality, paratextuality, archetextuality, etc. Literary fairy-tale texts follow in their structure traditional folklore fairy-tale structure. Reviewed material is rich in quotations, allusions. It will be interesting for interdisciplinary researches to study interconnections between types of intertextuality and its complexity and reader/listener age, as well as the ability of the addressee to decode these phenomena in fiction texts. Keywords: intertextuality, children's literature, folklore fairy-tale, intratextuality, paratextuality, archetextuality, allusion, quotations, intertextuality text functions.
Список литературы
1. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. - СПб: Искусство-СПБ, 1998. - С. 285
2. Пропп В.Я. Морфология сказки. - М.: Лабиринт, 1998. - С. 512
3. Толочин И.В. Метафора и интертекст в англоязычной поэзии. Лингвистический аспект. - СПб.: Издательство Санкт-Петербургского Университета, 1996. - С. 96
4. Chandler D. Semiotics. - London: Routledgest, 2007. - p. 244
5. Kristeva J. Reader. - N.Y.: Columbia University Press. 1986. - p. 327
Об авторе
Китаева Е.М. - кандидат филологических наук, доцент кафедры английского языка факультета психологии Санкт-Петербургского государственного университета, yelena.kitaeva@mail.ru
УДК 81'23:004
АНАЛИЗ ОСОБЕННОСТЕЙ РИТМИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ТЕКСТОВ РАЗНЫХ СТИЛЕЙ РЕЧИ
Л.В. Кишалова
В статье обсуждаются возможные направления, в рамках которых удаётся декодировать суггестивный потенциал языковой модели. Ритм прозаического текста рассматривается как инструмент анализа его суггестивного потенциала. Анализ прозаических отрывков на уровне текста проводится с помощью созданной коллективом авторов компьютерной программы «ПУЛЬС». Отмечается значимость учета среднеарифметического показателя всех безударных слогов при анализе ритмической структуры текста. Выявляются характерные отличия ритмической структуры текстов, принадлежащих разным функциональным стилям. Ключевые слова: ритмическая структура прозы, слого-акцентный оберритм, анализ среднеквадратичного отклонения прозы, единицы анализа, декодирование, суггестивный потенциал, автоматизированный анализ текстов, объём выборки текста, уровень ритмичности текста, функциональный стиль речи.
Введение
Одно из направлений современных психолингвистических исследований связано с изучением суггестивного (воздействующего) потенциала слова и текста [10]. Исследования проводятся с помощью таких единиц анализа, которые позволяют произвести замер «силы» воздействия, сопоставить показатели и сравнить признаки слова или текста. На сегодняшний день Т. М. Рогожниковой обозначены шесть наиболее перспективных направлений, в рамках которых возможна расшифровка потенциала воздействия вербальной модели: изучение ритмической активности мозга при предъявлении вербальных стимулов; изучение ассоциативной цветности и потенциала звукоцвета; использование возможных аналогий с моделями квантовой физики; изучение языковых явлений в контексте разных модальностей восприятия; ранжирование эмоционально-оценочных признаков, а также анализ ритмической организации текста [10; 11, с. 273]. Данное исследование посвящено последнему направлению и связано с выявлением особенностей ритмической структуры текстов разных функциональных стилей речи. Литературно-художественный стиль представлен текстами и фрагментами текстов русской классической художественной литературы, публицистический - рекламными текстами, научный - фрагментами статей по экономике.
Тексты с разной ритмической структурой предположительно обладают различным суггестивным потенциалом. Условную границу можно провести между текстами с высокой, средней и низкой ритмичностью. Это предположение опирается на специфику нашего сознания, которое, по мнению В. Вундта, по своей природе ритмично. Этот феномен тесно увязан со всей нашей психологической организацией. Сознание ритмично потому, что вообще наш организм ритмичен [2, с. 213].
Теоретические основы автоматизированного анализа текста
На основе математической формулы разработанной Г. Н. Ивановой-Лукъяновой [5] коллективом авторов (Т.М. Рогожникова, Л.В. Кишалова, А.Е. Кишалов) создана компьютерная программа «ПУЛЬС» по обработке и анализу ритма прозаического текста [12]. Программа разработана на основе системы автоматизированного моделирования сложных технических объектов (САМСТО) [7]. В центре исследования находятся слог и слоговая упорядоченность межударных интервалов (МИ) текста, которая образует основной слого-акцентный оберритм текста. Программа «ПУЛЬС» позволяет произвести лингвистический анализ текстов и выявить уровень их ритмичности, а также графически отобразить результаты анализа слого-акцентного оберритма текста.
В программе анализируются следующие основные параметры слого-акцентного оберритма текста: %ср -среднее арифметическое всех безударных слогов, то есть ритм текста и q - среднеквадратичное отклонение от ритма, то есть характеристика основного слого-акцентного оберритма текста [5]. Слоговая упорядоченность - это упорядоченность МИ, то есть выдержанность их в небольшом диапазоне отклонений от среднего МИ. Чем меньше
величина отклонения количества слогов, тем выше ритмическая стройность текста. В норме показатель Хср должен составлять 2-2,5 слога для текстов любого стиля речи. Чем больше X ср , тем медленнее текст, чем меньше - быстрее,
то есть Хср - это показатель скорости текста, которая не определяется скоростью его прочтения, а заложена в его
ритмическом рисунке. Можно провести аналогию скорости ритмического рисунка письменного текста со скоростью в нотной записи музыкального произведения, которые автор закладывает при создании своих творений. Они постоянны и неизменны, а темп - это скорость, с которой музыкант или читатель воспроизводит данное произведение искусства, и у каждого читателя или музыканта он свой в зависимости от многих факторов.
По данным Г. Н. Ивановой-Лукъяновой нормой для художественных русскоязычных текстов является показатель q от 0,9 до 1,4. Показатель q отражает степень плавности, «рваности» ритмического рисунка. Чем меньше значение q , тем более плавным и размеренным является текст, чем больше q , тем более скачкообразным ритмическим рисунком он обладает. В поэзии распространены идеально равные МИ. Ровный, плавный ритмический рисунок встречается гораздо чаще, чем в прозе. Например, в поэтических строках А.С. Пушкина «Буря мглою небо кроет...» такой же плавный ритм как в прозе «Мама мыла раму».
