CC BY
170
Проблемы лингвистической регионалистики. Актуальные вопросы языка художественного произведения
провинциальный текст русской литературы о с точки зрения лингвистики сверхтекста i
Е. А. попова, о. С. шурупова
в данной статье подвергается анализу провинциальный текст русской литературы как один из ключевых сверхтекстов отечественной культуры, в который в числе других вошли произведения, связанные с такими городами, как Липецк и Елец. Авторы выявляют особенности репрезентации и интерпретации концептов провинциальный город и покой, которые играют ведущую роль в организации данной сверхтекстовой картины мира.
КЛЮчЕвыЕ слова: культура, сверхтекст, провинциальный текст русской литературы, концепт, сверхтекстовая картина мира.
Ш словам В. Н. Телия, «культура и язык существуют в диалоге между собой» [Телия 1996: 225]. Развитие лингвистики в русле современной антропоцентрической парадигмы определяется мыслью о тесной связи языка и культуры, которая, по мнению Л. Н. Мурзина, «"разлагается" на тексты, состоит из текстов, хотя качественно и не сводится к ним» [Мурзин 1994: 165]. Тексты как единицы культуры обнаруживают способность вступать друг с другом в отношения системного единства, в основе которых лежит устойчивый мифологический код, существующий в художественном сознании авторов, в многочисленных вариациях проявляющийся в их произведениях и способный быть реконструированным в процессе их научного исследования. В последнее время явление сверхтекста, то есть «открытой системы текстов, которые образуют единую мифотектоническую парадигму, характеризуются сходной модальной установкой и в кон-цептосферах каждого из которых проявляется общая сверхтекстовая картина мира» [Шурупова 2013: 18], привлекает пристальное внимание исследователей. Думается, лингвистику сверхтекста, которая начала формироваться в конце ХХ — начале XXI вв., можно считать перспективным направлением развития современного языкознания.
Составляющие того или иного сверхтекста связаны с изображением определённого явления действительности, например города, с которым в народном сознании соотносится тот или иной устойчивый миф, сохраняющийся на протяжении долгого времени и способный утратиться лишь в случае коренных изменений в жизни народа. Так, особую роль в развитии отечественной культуры сыграли Петербургский и Московский тексты русской литературы, в которые вошли произведения многих писателей Х1Х-ХХ1 вв. Однако не менее значим и так называемый Провинциальный городской текст отечественной литературы, в котором отразился образ русской глубинки и связанные с ней мифы. По замечанию Ф. М. Достоевского, «эти два центра русской жизни... составили один центр... Душа была единая и не только в двух этих городах, но в двух городах и во всей России вместе» [Достоевский 2008: 103].
По словам Н. Е. Меднис, в русской литературе почти не существует сверхтекстов, в центре которых находился бы устойчивый образ какого-либо конкретного провинциального города. «Чаще мы видим в литературе некие очевидные осколочные текстовые
о
Г\|
о
гм
го
го
О! А
(К
го ^
и (V
о о
образования, позволяющие говорить об образе того или иного города в творчестве какого-либо писателя или ряда писателей» [Меднис 2012]. Действительно, в отечественной литературе мало сверхтекстов, которые были бы объединены устойчивым образом конкретного провинциального города. В то же время некий обобщённый образ провинциального города появляется в произведениях многих отечественных писателей Х1Х-ХХ1 вв.: Н. В. Гоголя, В. А. Соллогуба, Ф. М. Достоевского, Н. С. Лескова, П. И. Мельнико-ва-Печерского, Ф. Сологуба, А. П. Чехова, И. А. Бунина, Б. К. Зайцева, А. П. Гайдара, В. А. Каверина,
A. Н. Рыбакова, Н. М. Рубцова, А. Д. Дементьева,
B. Войновича, Д. И. Рубиной, Е. В. Гришковца.
Концепт провинциальный город, наряду с различными топонимами (Арзамас, Нижний Новгород, Липецк, Елец и т. д.), получает языковое воплощение в лексемах город, городок, а также в ряде вымышленных названий. Довольно часто в составляющих Провинциального текста русской литературы можно встретить придуманные писателями топонимы, маскирующие подлинное название города, образ которого в той или иной мере отразился в данном тексте: город N («Живая душа» М. Вовочок), NN («Мёртвые души» Н. В. Гоголя), Глупое («История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина), Долгое («Монументальная пропаганда» В. Войновича), Калиное («Гроза» А. Н. Островского), Малиное («Записки одного молодого человека» А. И. Герцена), Окурое («Городок Окуров» А. М. Горького), Черемухин («Не в свои сани не садись» А. Н. Островского), город С. («Ионыч» А. П. Чехова), Скотоприго-ньееск («Братья Карамазовы» Ф. И. Достоевского), Стрелецк («Чаша жизни» И. А. Бунина), Энск («Два капитана» В. А. Каверина) и т. д.
Как подчёркивает Н. С. Борисов, «не случайно едва ли не все русские писатели XIX века оставили зарисовки въезда героя в провинциальный город или проезда через него. Здесь под иронией скрывается нежность, а под насмешкой — грусть» [Борисов 2010: 149]. Действительно, в различных произведениях повторяется мотив, связанный с тем, что герой въезжает в провинциальный город, в котором не был давно или вовсе никогда и который, таким образом, бывает воспринят человеком со стороны: «В ворота гостиницы губернского города NN въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка...» (Н. В. Гоголь «Мёртвые души») [Гоголь 1978, т. 5: 7]; «Теперь тарантас наш путешествует от Москвы уже шестой день, и ему остаётся проехать ещё вёрст около ста до уездного города, в котором растут родные липы наших барышень» (Н. С. Лесков «Некуда») [Лесков 1989: 7]; «Когда пароход остановился против красивого города, среди реки, тесно загромождённой судами., к борту его подплыла большая лодка» (М. Горький «Детство») [Горький 1984: 19]. Въез-
жает в провинциальный город Чичиков («Мёртвые души» Н. В. Гоголя), возвращаются туда после долгой отлучки Лиза Бахарева и Женя Гловацкая («Некуда» Н. С. Лескова), а также Борис Райский («Обрыв» И. А. Гончарова), удивлёнными глазами рассматривает его впервые попавший в столь шумное и многолюдное место Алексей Лохматов («В лесах» П. И. Мельни-кова-Печерского), не слишком приязненно встречает новый для него город герой повести А. М. Горького «Детство».
Впрочем, иногда провинциальный город предстаёт и в описании героя, который родился и вырос в нём. В таком случае слова город, городок, как правило, сопровождаются притяжательным местоимением наш, подчёркивающим право рассказчика на оценку данного города, его принадлежность к городской жизни: «Приступая к описанию недавних и столь странных событий, происшедших в нашем, доселе ничем не отличавшемся городе, я принуждён. начать несколько издалека» (Ф. М. Достоевский «Бесы») [Достоевский 1974: 7]; «Городок наш Арзамас был тихий, весь в садах.» (А. П. Гайдар « Школа») [Гайдар 1979: 6]; «И вот в таком состоянии этот молодой человек идёт по нашему тихому жаркому южному городу...» (А. Н. Рыбаков «Тяжёлый песок») [Рыбаков 2009: 9].
По данным Русского ассоциативного словаря, концепт город вызывает у носителей языка как положительные (большой, герой, родной, красиеый, любимый, наш, великолепный, вечный, грандиозный, детстео, юность, домой, зелёный, надежды и т. д.), так и негативные ассоциации (грязный, голод, странный, е пыли, дуракое, дымный, душный, надоел, нееажный, не нраеится, обречённый, помойка, скучно, смерти) [Русский ассоциативный словарь 2002: 142]. Пожалуй, в Провинциальном тексте русской литературы проявляется свойственное народу двойственное отношение к провинциальному городу: с одной стороны, это милый, родной город, нередко связанный с домом, детством, семьёй, с другой — он может предстать перед читателем и как не очень приятное, скучное место, откуда герой пытается вырваться. Провинциальный текст русской литературы основан на противостоянии двух начал, двух мифологем, первая из которых связана с избранностью, святостью, красотой, особой прелестью города, а вторая — с его отверженностью, отторгнутостью, затхлостью. Нередко составляющие Провинциального текста русской литературы (например, «Мёртвые души» Н. В. Гоголя, «Школа» А. П. Гайдара, «Тяжёлый песок» А. Н. Рыбакова) начинаются с описания города, где будет происходить действие, и уже в этих строках получает отражение отношение героев к месту, где они живут или куда прибыли.
Несмотря на то, что в Провинциальном тексте русской литературы отражены образы различных городов, можно отметить, что города, запечатлённые
в сверхтексте, обнаруживают общее культурное пространство. Оно делится на две части, которые можно обозначить как своё — чужое, замкнутое — открытое. К местам открытым, где можно увидеть приезжих, встретиться, поговорить или хотя бы посмотреть друг на друга, относятся улица, базар, магазин, вокзал, городской сад, церковь, гостиница, к местам замкнутым, предназначенным для круга строго определённых людей,— дом, сад, монастырь, тюрьма. В Провинциальном тексте обобщены основные черты русского нестоличного города, противопоставленного Москве, Петербургу и другим столицам. Противоречивые характеристики такого города объясняются самой его сущностью, его удалённостью от столиц и власти. Одним кажется чудесной спокойная, размеренная жизнь такого города, других она отталкивает, вызывает в них презрение, и потому описания российской глубинки, на первый взгляд, столь противоречивы. Не вызывает сомнения лишь такая черта, как противопоставленность такого города Москве и Петербургу, а потому не случайны встречающиеся в Провинциальном тексте русской литературы литоты: «городок, которого. на географической карте даже под телескопом не увидишь»; «Богом забытый городишка».
Подобное восприятие провинциального города, характерное для произведений Ф. М. Достоевского, А. П. Чехова, И. А. Бунина, А. М. Горького, Ф. Сологуба, сохраняется и в современных составляющих данного сверхтекста. Так, в повести Е. В. Гришковца «Реки» концепт провинциальный город реализует признаки «обыкновенный», «неинтересный». Герою повести, который неоднократно подчёркивает, что по своей воле покинул родной город, край, в котором «то берёзка, то рябина, то есть ничего интересного». Ничего особенно занимательного не отличает ни архитектуру, ни историю этого города, названия которого в тексте повести не упомянуто. «... Лучше был бы хотя бы один рыцарский замок, а дедушка сохранил бы какую-нибудь ржавую шпагу или мушкет» [Гришковец 2008: 68], — замечает главный герой произведения, рассуждая об основных событиях в сравнительно недолгой жизни города и невольно сопоставляя его со столицами, где произошло больше интересных событий.
Не менее важными являются взаимосвязанные признаки «далёкий» и «захолустный», которые получают реализацию практически во всех составляющих Провинциального текста, от комедии Н. В. Гоголя «Ревизор», в которой изображён город, откуда «хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь» [Гоголь 1977, 4: 11], до романа В. Войновича «Монументальная пропаганда», действие которого происходит в городе Долгове, «не ближе ста километров к столице» [Войнович 2008: 28], и повести Е. В. Гришковца «Реки», герой которой отмечает:
«... Сколько я себя помню, я всегда понимал и чувствовал, что живу далеко. Далеко, понимаете? То есть моя жизнь, мой город, всё, что меня окружает, .всё это находится и происходит далеко...» [Гришковец 2008: 83-85]. В то же время герои сверхтекста могут гордиться удалённостью своего города от шумных столиц. Так, Марфенька из романа И. А. Гончарова «Обрыв» не мечтает о поездке в далёкие и чужие ей столицы и на вопрос, слыхала ли она «про Москву, про Петербург, про Париж, Лондон», отвечает, что она «здешняя,. вся вот из этого песочку, из этой травки» [Гончаров 1982: 260-261]. Тем не менее ключевыми словами Провинциального текста русской литературы становятся захолустье, захолустный: «... Теперь наполнен французский театр,. а я сижу в этом захолустье» (В. А. Соллогуб «Аптекарша») [Соллогуб 1988: 143]; « .Я отлично знаю, что чем хуже, захолустнее и безрадостнее город, тем чаще там спрашивают приезжего...» (Е. В. Гришковец «Реки») [Гришковец 2008: 189]. В Провинциальном городском тексте русской литературы слово «захолустье», как правило, употребляется в значении «глухое, отдалённое от культурного центра место» [Словарь русского языка 1985: 592] (семантический компонент «глухая, отдалённая от центра часть города» [Словарь русского языка 1985: 592] в данном сверхтексте почти не получает реализации).
Ещё одним признаком, реализуемым концептом провинциальный город, становится «патриархальный». В данном сверхтексте получают интерпретацию такие семантические компоненты слова «патриархальный», как «такой, как в старину», «верный старым традициям», «чуждый новой культуре», а также «чуждый условности, простой» [Словарь русского языка 1987: 32]. В каждом городке существует установившийся порядок, согласно которому живут и умирают люди. Так, в произведении А. И. Герцена «Записки одного молодого человека» весь город Малинов уподобляется одному человеку, который не нарушает своего дневного распорядка даже в мелочах. «Утром Малинов на службе; в два часа Малинов ест очень много и очень жирно. После обеда Малинов почивает, а вечером играет в карты и сплетничает» [Герцен 1975: 101]. Такой порядок, «наследственный быт» может раздражать приезжего, однако изменить его невозможно, и отрывки из журнала героя повести А. И. Герцена о Малинове не случайно названы «Патриархальные нравы города Малинова». Тот, кто осмелится бросить вызов вековому городскому укладу, обречён на суровое порицание со стороны его жителей. Так, в городке, куда на три дня приезжает Пётр Степанович Самоквасов из романов П. И. Мельникова-Печерского, царят настолько строгие порядки, что «оборони Господи молодицу, а пуще того девицу на выданье — громкое
и ^
О!
н
X
а
О!
со
1_|
1_| СО
к
О!
а
о
-О
а
^
н го а
О!
о ^
а
н ^
О!
-О
го
со о а
го со о
с
^
а
о
го со о
о
см
О
ГЧ1
го
го
О!
а
(К
го ^
и О!
о о
слово сказать. Засмеют вольницу, ославят, что смела нарушить давний обычай.» (П. И. Мельников-Печерский «На горах») [Мельников-Печерский 1979: 386]. Монастырь, в котором все живут по одному уставу, напоминает и городок Арзамас, тихий и патриархальный (А. П. Гайдар «Школа»). В своей приверженности старым порядкам жители такого городка могут быть жестоки («Жестокие нравы, сударь, в нашем городе»,— слышит Борис из драмы А. Н. Островского «Гроза» в ответ на свою жалобу: «.Больно трудно мне здесь без привычки-то! Все на меня как-то дико смотрят, точно я здесь лишний, точно мешаю им.» [Островский 1959: 228]. Патриархальные порядки, которых придерживаются все в маленьком городке, могут казаться глупыми, тёмными, смешными. Не случайно в произведениях М. Е. Салтыкова-Щедрина, А. И. Герцена, Ф. Сологуба звучит насмешка над ограниченными жителями провинциального города, не видящими необходимости ни в каких переменах. «Заповедником нетронутой советской власти» называет героиня романа-комикса Д. И. Рубиной «Синдикат» город Серпухов, который находится всего лишь в ста километрах от Москвы, но столь же далёк духовно от современной столицы, как если бы приехавшие туда сотрудники Синдиката попали в иную эпоху, в советское прошлое. Люди там до сих пор живут по прежним правилам, и не случайно главной достопримечательностью в большинстве таких городов, как пишет Д. И. Рубина, остаётся памятник Ленину. «.Устремлённый вперёд вождь возвышался на центральной площади, грозно развернув плечи, в каком-то чугунном пальто . Ленин по-прежнему оставался святым покровителем русской провинции» [Рубина 2012:399-400].
Провинциальная жизнь, предстающая в произведениях, ставших составляющими данного сверхтекста, отличается однообразием, спокойным течением, лишь изредка нарушаемым тем или иным событием. Даже после таких безобразных, противоестественных событий, как появление Чичикова, скупающего мёртвые души («Мёртвые души» Н. В. Гоголя), или весть о возмутительном, кощунственном осквернении иконы («Бесы» Ф. М. Достоевского), или закончившийся скандалом и пожаром маскарад («Мелкий бес» Ф. Сологуба), ещё более очевидным становится обычный, размеренный жизненный уклад. В провинциальном городе любое неожиданное происшествие становится поводом для волнения и разговоров, каких оно не смогло бы вызвать в столице. Так, известием о возвращении в районный центр Долгов эмигранта Шубкина некоторое время живёт весь городок (В. Войнович. Монументальная пропаганда). Слово город, как правило, сочетается в описаниях подобных событий с определительным местоимением еесь: «Такое мнение, очень лестное для гостя,
составилось о нём в городе, и оно держалось до тех пор, покамест одно странное свойство гостя и предприятие, или, как говорят в провинциях, пассаж,. не привело в совершённое недоумение почти есего города» (Н. В. Гоголь «Мёртвые души») [Гоголь 1978, 5: 18]; «Так что и Сташенки и Иван Карлович со Станиславой Францевной тоже оказались вовлечёнными в суматоху. Впрочем, в суматоху был вовлечён еесь город» (А. Н. Рыбаков «Тяжёлый песок») [Рыбаков 2009: 231-232]. В подобных случаях город реагирует на то или иное событие как одно существо: все бывают удивлены, обрадованы или очарованы.
Ключевым концептом Провинциального сверхтекста отечественной литературы является покой, обнаруживающий в его пределах тесную связь с концептами тоска и смерть: «Маленький заштатный городок. освещён полуденным солнцем. Тишина и спокойстеие» (А. П. Чехов «Надлежащие меры») [Чехов 1970: 144]; «Над городом лежало оцепенение покоя, штиль на суше, какой бывает на море, штиль широкой, степной, сельской и городской русской жизни. Это не город, а кладбище, как все эти города» (А. И. Гончаров «Обрыв») [Гончаров 1982: 194-195]; «Тут чуть-чуть оживился, тут едва развернулся мертеенный в обычное время городок . Людно везде, но столь строго и чинно, что ему, заезжему человеку, безжизненным, мёртеым всё показалось. Скучно стало ему. Тоска напала на Петра Степа-ныча» (П. И. Мельников-Печерский «На горах») [Мельников-Печерский 1979: 386-387]. Концепт покой реализует здесь как положительные, так и негативные признаки. Понятийная сторона этого концепта включает признаки «отсутствие движения и шума», «спокойное физическое и душевное состояние» [Словарь русского языка 1987: 247], предметно-образная сторона данного концепта представляет собой ситуацию отдыха от работы и движения, пребывания в молчании, приятном, неизменном, безмятежном состоянии, состоянии сна, а также смерть (в Русском ассоциативном словаре на слово покой приводятся такие слова-реакции, как кроеать и гроб [Русской ассоциативный словарь 2002: 472]). Ценностная сторона концепта покой подразумевает как положительное отношение к покою как к состоянию, которое может стать наградой за добродетельные поступки в жизни будущей, так и негативное, связанное с его недостижимостью в земной жизни.
Жизнь в провинциальном городке, как правило, спокойна, такой город не приемлет резких изменений, характерных для больших городов, играющих важную роль в политической и культурной жизни страны. Покой провинциальной жизни, одобряемый одними героями сверхтекста и резко критикуемый другими, определяет всё в городе. Привычными, неизменными, нередко пустынными и сонными являются и дома, и улицы, и церкви маленького города.
Тишина и пустота улиц провинциальных городов часто производят не совсем приятное впечатление на приезжих, например, одинаково тоскливо и неуютно в подобном городе и воспитанному в Москве Борису из драмы А. Н. Островского «Гроза», и приехавшему из шумного Петербурга «артисту» Борису Райскому («Обрыв» И. А. Гончарова), и вчерашнему крестьянину Алексею («В лесах» П. И. Мельникова-Печерского). В этом ограниченном пространстве, где все существует по своим неписаным законам, не всегда легко обрести своё место. Как правило, с восхищением могут воспринимать такой город герои сверхтекста, впервые посетившие его, в то время как у коренных жителей города размеренный, устоявшийся порядок, тоскливый покой вызывает неприязнь. Так, можно проследить, как усталость от города поселяется в душе пожившего там какое-то время человека, будь то приехавший в безвестный Малинов юноша («Записки одного молодого человека» А. И. Герцена) или мальчик из повестей А. М. Горького «Детство» и «В людях». Сонное, ленивое состояние городов России возмущает и заставляет тосковать героев данного сверхтекста, от Бориса Райского («Обрыв» И. А. Гончарова), который никак не может отыскать в городке на Волге материал для будущего романа, до Бориса Горикова («Школа» А. Гайдара), стремящегося к далёким горизонтам. Однако благодаря таким городам сохраняется некая доминанта русской жизни.
Можно отметить, что положительная сторона концепта покой явно получает реализацию в тех составляющих Провинциального текста русской литературы, которые имеют отношение к изображению Липецка и Ельца. Так, у Ю. Н. Тынянова в романе «Пушкин» есть фрагмент, в котором изложены мысли бабушки А. С. Пушкина, готовящейся к встрече гостей, приглашённых в дом по случаю крестин внука Саши. Значительное место в её размышлениях занимает город Липецк: «В глубине души она считала основательным местом и вообще основным местом своей жизни город Липецк, невдалеке от которого была усадьба её отца и в котором она живала барышнею. Город был чистый, главные улицы обсажены дубками и липами. Груш и вишен — горы. Девки в безрукавках, расшитых сорочках. А липы как раз в такую пору цвели; от них шёл густой приятный дух. Приезжали летом самые лучшие люди, самые нарядные, сановные, из столиц — купаться в липецких грязях. На чугунные заводы посылали самых лучших и тонких офицеров из столицы с поручениями по артиллерии. <.> А Липецк как был, так, говорят, и стоит» [Тынянов 1974: 7-8]. Последнее предложение в немного видоизменённом виде («А Липецк как стоял, так, говорят, и стоит») повторяется в романе ещё раз. Все в жизни героини романа меняется, но провинциальный город, который она считает «основным местом своей жизни», остаётся неизменным.
Немаловажное место в Провинциальном тексте русской литературы занимает автобиографический роман И. А. Бунина «Жизнь Арсеньева», в котором предстаёт город со «старым, наследственным бытом». На его долю не раз выпадало горе, и он стойко переносил пожары, голод, эпидемии, вновь и вновь, словно Феникс из пепла, возрождаясь к прежней жизни. В «Жизни Арсеньева» можно обнаружить многочисленные элементы Провинциального текста русской литературы. Так, в романе не упоминается настоящего названия провинциального города, в который приезжает учиться герой произведения, хотя упомянутые И. А. Буниным детали городского быта позволяют с уверенностью говорить, что речь идёт о Ельце. Елец описан как удивительный, многообразный мир, и не случайно «на первом месте» в детских воспоминаниях главного героя стоит путешествие в «заповедную страну, которая называлась городом» [Бунин 1988: 10]. Здесь ребёнок впервые раскрывает для себя радости земного бытия, здесь его ослепляет блеск солнца, стёкол, вывесок, но здесь же он узнаёт о существовании острогов, преступников, горя, которое рано или поздно выпадает на долю любого человека. Можно отметить, что важнейшая сторона концепта город оказывается связана в пределах данного текста с дорогой сердцу русского человека отечественной историей, неотъемлемой частью которой являются события городской жизни: «Самый город тоже гордился своей древностью и имел на то полное право. Принадлежал к тем важнейшим оплотам Руси, что, по слову летописцев, первые вдыхали бурю, пыль и хлад из-под грозных азиатских туч, то и дело заходивших над нею, первые видели зарева страшных ночных и дневных пожарищ, ими запаляемых, первые давали знать Москве о грядущей беде.» [Бунин 1988: 51]; «.Я рос во времена величайшей русской силы и огромного сознанья её. Они были весьма характерны не только для нашего города, но и вообще для тогдашних русских чувств» [Бунин 1988: 54]. Провинциальный город, описанный И. А. Буниным, гордится своей стариной, своей верностью традициям, сложившимся на протяжении веков: «Город вставил в окна зимние рамы, топит печи, тепло оделся, запасается на зиму всем, чем полагается, с удовольствием чувствуя уже зимний уют и тот старый, наследственный быт, которым он живёт столетия, — повторяемость времён года и обычаев» [Бунин 1988: 60]. Жители этого города не испытывают никаких неприятных чувств из-за его небольших размеров, удалённости от столиц и однообразного жизненного уклада. Напротив, они горды, что живут в таком старом городе, их, как и героиню романа Ю. Н. Тынянова, радует невозмутимое спокойствие провинции, которая, претерпев любые беды, неизменно возвращается к привычной жизни.
и ^
О!
н
X
а
О!
со
1_|
1_| СО
к
О!
а
о
-О
а
^
н го а
О!
о ^
а
н ^
О!
-О
го
со о а
го со о
с
^
а
о
го со о
о
Г\|
о
гм
го
го
Ol
а
(К
го ^
<V
о о
Патриархальным и исполненным какого-то необычайного покоя предстаёт провинциальный город и на страницах произведения К. Г. Паустовского «Золотая роза»: «Я ехал в Елец. Тощие зеленя тянулись за окнами вагона. <.> Был серый высокий день. Пошёл неожиданный запоздалый снежок. Ветер сдувал его с мостовых, обнажая каменные, избитые подковами, белые плиты. Город был весь каменный. Чудилось в этом его каменном обличии что-то от крепости. Оно чувствовалось и в пустынности улиц, и в их тишине» [Паустовский 1967: 466-467]. Улицы Ельца пустынны и тихи, как и улицы любого города, образ которого появляется в Провинциальном тексте отечественной литературы. Он напоминает крепость, существующую по собственным законам.
Таким образом, в Провинциальном тексте русской литературы получают отражение не только особенности, связанные с конкретными русскими городами, сколько обобщённый образ далёкого, захолустного, патриархального, не всегда интересного и в то же время старинного и дорогого человеку городка. Провинциальный текст русской литературы отличается, с одной стороны, относительной стабильностью, которая выражается в устойчивости основных особенностей характерной для него сверхтекстовой картины мира (мифологема, связанная с провинциальным городом, практически не претерпела изменений на протяжении многих лет, и провинциальный город в произведениях современных писателей — В. Войновича, Е. Гришковца и Д. Рубиной — подобен тем городам, который изображали Н. В. Гоголь и А. И. Герцен, И. А. Бунин и Ю. Н. Тынянов). В то же время этот сверхтекст чутко реагирует на любые изменения в жизни России, которую и олицетворяют изображаемые в отечественной литературе города.
АИТЕРАТУРА
Борисое Н. С. Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья. М.: Молодая гвардия, 2010. Бунин И. А. Собр. соч.: в 6 т. Т. 5. М.: Худож. лит., 1988. Войноеич В. Монументальная пропаганда. М.: Эксмо, 2008. Гайдар А. П. Повести. Саратов: Приволжское кн. изд-во, 1979.
Герцен А. И. Собр. соч.: в 8 т. Т. 1. М.: Правда, 1973.
Гоголь Н. В. Собр. соч.: в 7 т. Т. 4, 5. М.: Худож. лит., 1977-1978.
Гончаров И. А. Обрыв: Роман. М.: Современник, 1982.
Горький М. Детство. В людях. Мои университеты. М.: Худож. лит., 1984.
Гришковец Е. В. Реки. М.: Махаон, 2008.
Достоевский Ф.М. Полное собр. соч.: в 30 т. Т. 4. Л.: Наука, 1974.
Достоевский Ф. М. Дневник писателя. СПб.: Азбука-классика, 2008.
Лесков Н. С. Собр. соч.: в 12 т. Т. 4. М.: Правда, 1989.
МеднисН.Е. Сверхтексты в русской литературе. URL: http:// www.medialib.pspu.ru. Дата обращения: 30.01.2012.
Мельников П. И. (Андрей Печерский). На горах: роман в 2 кн. Кн. 1. М.: Худож. лит., 1979.
МурзинЛ. Н. Язык, текст и культура // Человек-Текст-Культура / под ред. Н. А. Купиной, Т. В. Матвеевой. Екатеринбург: ИРРО, 1994. С. 160-169.
Островский А. Н. Собр. соч.: в 10 т. Т. 2. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1959.
Паустовский К. Г. Собр. соч.: в 8 т. Т. 3. М.: Худож. лит., 1967.
Рубина Д. И. Синдикат: роман-комикс. М.: Эксмо, 2012.
Русский ассоциативный словарь: в 2 т. Т. 1 / Ю. Н. Караулов, Г. А. Черкасова, Н. В. Уфимцева, Ю. А. Сорокин, Е. Ф. Тарасов. М.: ООО «Изд-во Астрель»; ООО «Изд-во АСТ», 2002.
Рыбаков А. Тяжёлый песок. М.: Эксмо, 2009.
Словарь русского языка: в 4 т. / под ред. А. П. Евгень-евой. Т. 1. М.: Русский язык, 1985.
Словарь русского языка: в 4 т. / под ред. А. П. Евгень-евой. Т. 3. М.: Русский язык, 1987.
Соллогуб В. А. Повести. Воспоминания. Л.: Худож. лит., 1988.
Телия В. Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996.
Тынянов Ю. Н. Пушкин. Л.: Худож. лит., 1974.
Чехов А. П. Собр. соч.: в 8 т. Т. 1. М.: Огонёк, 1970.
Шурупова О. С. Столичные сверхтексты. М.: ООО «Агентство печати «Столица», 2013.
ФГБОУ ВПО «Липецкий государственный педагогический университет».
Поступила в редакцию 16.09.2013 г.
UDC 882-04 proVINcIAL TEXT oF RussIAN LITERATuRE
from the point of view of super text linguistics
Е. А. popova, О. s. shurupova
The purpose of this report is to analyze Provincial Text of Russian literature as one of the main super texts of national culture, which includes texts connected with Lipetsk and Elets as well as other Russian towns. The authors reveal the peculiarities of representation and interpretation of such concepts as provincial town and peace that play a significant part in creating the super text world picture.
KEY WORD S: culture, super text, культура, сверхтекст, Provincial Text of Russian literature, concept, super text world picture.
