CC BY
76
Lingua mobilis № 6 (32), 2011
ПРОЦЕССУАЛЬНАЯ ЭВРИСТИКА ПОЭТИЧЕСКОГО ПЕРЕВОДА: ИНТЕРПРЕТАТИВНАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ И КАТЕГОРИЯ ГАРМОНИИ
К. И. Леонтьева
Перевод поэзии рассматривается как творческая деятельность по реконструкции лингвоконцептуальной авторской программы в форме переводческой идиопроекции, генерируемой в объемном переводческом пространстве. Степень их асимметрии определяется по критерию гармонии перевода и зависит от совпадения лингво-когнитивных особенностей автора и переводчика.
Ключевые слова: поэтический перевод; интерпретация; идио-проекция; переводческое пространство; гармония перевода.
Поэтический перевод, вслед за С. Ф. Гончаренко [1], мы будем рассматривать как комплексный феномен интер-лингво-этно-психо-социо-культурной коммуникации. Однако традиционные лингвоцентристские теории перевода между языком и экстралингвистической реальностью проводят жирную разделительную черту: они не учитывают внутренние особенности процесса перевода, выбор стратегии перевода и эвристический механизм поиска соответствий, исключает из круга своих проблем вопрос о степени творческой свободы переводчика, множественности и вариативности перевода, его первичности / вторичности. Между тем, при сравнении нескольких переводов одного текста, соответствующих критерию эквивалентности или адекватности, моментально выявляется их значительное отличие друг от друга и от оригинала.
Причина заключается в том, что поэтический текст выступает исключительно как индивидуальная речевая реализация языковой системы и неотделим от его автора и интерпретатора, поэтому принципиальные особенности индивидуальной речевой стратегии двух языковых личностей связаны с психологическими особенностями и выходят за грани языковых систем и культур. И здесь встает вопрос о необходимости анализа перевода поэзии в рамках более широкой модели - «психотипической» [2. С. 109] или интерпретативной теории.
100
Лингвистика и перевод
Перевод поэзии - это творческий акт по «реконструкции аналогичных художественных миров» [3. С. 64], следовательно, он не сводится к манипуляции различными языковыми средствами - он сам является речевой деятельностью по заданной в оригинале программе [4; 2; 5], в основе которой всегда лежит интерпретация. Ещё И. Левый отмечал, что «вследствие несоизмеримости языкового материала подлинника и перевода между ними не может быть семантического тождества в выражении и, следовательно, лингвистически верный перевод невозможен, а возможна лишь интерпретация» [6. С. 66].
Ввиду субъективности процесса понимания и интерпретации в каждом конкретном случае перевод выступает лишь подобием оригинала. Это подобие предполагает четыре принципа соотношения.
Во-первых, возможна объективная верность при правильном понимании оригинала, которая определяется на основе теории эквивалентности и адекватности. Во-вторых, принципиальная множественность и вариативность перевода обусловлена выработкой собственной переводческой стратегии на основе индивидуального отбора релевантных факторов подлинника. В-третьих, каждый перевод рассматривается как один из возможных миров, и одного объективно верного перевода не существует, так как процесс и результат перевода всегда субъективно, национально и культурологически обусловлен. Кроме того, не существует совершенного перевода - каждую версию можно охарактеризовать по некоторым критериям как одновременно удачную и неудачную. Следовательно, любой перевод относителен - это не более чем одна из возможных перспектив субъективного восприятия переводчиком такого же субъективно воспринятого мира, отраженного в языковой ткани оригинала [7].
При этом, качество и структура каждой субъективной «идиопро-екции» зависят от личностных особенностей переводчика, одновременно сопряженных с его сознательными установками, например, с установкой на конкурентность, а также интуитивно-вкусовыми импульсами, которые маркирует его как языковую личность [2. С. 111]. При этом, по мнению Ю. А. Сорокина, эта идиопроекция является лишь одним из бесконечно возможных вариантов, т. е. «иди-овариантом». Степень (а)симметрии этой идиопроекции и программы оригинала определяется степенью психотипической сходности переводчика с переводимым автором [2. С.109; 8. С. 33].
С концепцией идиопроекции Ю. А Сорокина пересекается концепция переводческого пространства Л. В. Кушниной [9], в рамках
101
Lingua mobilis № 6 (32), 2011
которого реализуется межъязыковая и межкультурная динамика, происходит формирование и развитие образа-гештальта (идиопроек-ции в терминологии Ю. А. Сорокина) текста как интегрированной единицы смысла и перевода. Каждый новый перевод функционирует уже в новой конфигурации пространства, и каждый субъект переводческой коммуникации (автор, переводчик, реципиент) проецирует в переводческое пространство собственный личностный индивидуально-образный и модальный компонент смысла: поле любого субъекта становятся смыслопорождающими. Но процесс непосредственной генерации глобального смысла будущего текста перевода происходит в поле переводчика в виде образа-гештальта, который является не суммой, а интеграцией шести типов смыслов в шести глубинных полях [9. С. 37-39], коллективным эффектом их синергии.
Образ-гештальт Л. В. Кушниной - это психолингвистический коррелят концепта [9. С. 41], макроконцепт, макрообраз или иди-опроекция (в терминологии Ю. А. Сорокина). Данный образ всегда будет неповторим в темпоральном и панхроническом срезе - даже для самого автора оригинала. Но несмотря на подобную индивидуально-образную специфику, этот образ все же должен сохранять инвариантные черты, соответствовать подлиннику, чтобы быть признанным переводов. Есть и иной сдерживающий тотальную субъ-ективацию перевода фактор: образу переводчика предшествует «прообраз» автора и «постобраз» реципиента [9. С. 51]. Можно говорить, что при переводе идет не просто диалог между оригиналом и переводчиком, но незримый, «закулисный» полилог, в который включается и автор, и предполагаемый реципиент. Так, например, Н. К. Гарбовский отмечает, что переводчик «создает в своём сознании образ автора, с которым и ведет внутренний диалог», а также параллельно взаимодействует с «построенной им моделью читателя» [10. С. 229-230].
Таким образом, концептуальный макрообраз - это некий смысловой инвариант, но он подвижен от автора к переводчику и от переводчика к реципиенту. Именно эта динамика и воплощается в подборе языковых средств для его текстуальной ревербализации. Зачастую окончательный текстуальный вариант перевода непредсказуем и вариативен, что пересекается с дихотомией «текстема/ реперторема» Г. Тури [11. С. 268-272].
В концепции Л. В. Кушниной динамическое переводческое пространство - это целостная полевая концепутально-семантическая
102
Лингвистика и перевод
структура нелинейной конфигурации. Как гетерогенная континуальная структура, пространство объемно и состоит из шести компонентов - глубинных полей, кореллирующих с дифференциальными смыслами и имплицированными текстовыми измерениями. Первые три поля являются текстовыми, а остальные три антропоцентрич-ны - это поля субъектов. Рассмотрим структуру этого пространства подробнее.
Инвариантом при переводе всегда выступает содержательное поле текста (содержание), оно статично и должно быть транспонировано в перевод независимо от степени и верности понимания подлинника. Это ядро структуры переводческого пространства. Данное поле отражает фактуальный смысл, формируемый в эксплицитно выраженном и линейно выстроенном тексте, т.е. в линейной манифестации. Все стальные смысловые измерения и поля составляют периферию, они более субъективны, а все дифференциальные смыслы, возникающие них, имплицитны и глубинны, они накладываются на содержание и в отличие от него не закреплены за текстом и возникают заново при новой интерпретации. Поэтому содержание инвариантно, уникально и статично для переводчика, а смыслы вариативны, плюральны и динамичны [9. С. 193-194].
Второе текстовое поле - фатическое поле, это зона сгущения культуроносных смыслов в терминологии Ю. А. Сорокина. Л. В. Кушнина подобные этнокультурологические смыслы называет ассоциативно-семиологическими. Фатическое поле бесконечно и неисчерпаемо, как и сама культура, и именно здесь происходит бикультурное взаимодействие и взаимопроникновение. Новые смыслы генерируются в результате взаимодействия оригинала с другими текстами и формируют бесконечное открытое текстовое пространство - интертекст. При хороших фоновых знаниях эксплицированный в переводе интертекст выявляется относительно легко, но с транспонированием имплицированной интертекстуальности дело обстоит гораздо сложнее.
Е. М. Масленникова отмечает, что текст входит в культурную парадигму со шлейфом своих смыслов и расширяет смысловую сетку при каждом новом прочтении за счет добавочных личностных смыслов и наложения оригинальной смысловой структуры на социокультурный фон [12]. Однако частичная нейтрализация этого «семантического шлейфа» за счет элиминации ассоциативной цепочки парадигматических и синтагматических отношений оригинала с иными
103
Lingua mobilis № 6 (32), 2011
лексемами в исходном языке и с контекстуальным окружением слов ведет к «утрате смысловой многогранности и тем самым сжимает интерпретативное пространство» [13. С. 168], приводит к «обеднению семантики» [14. С. 154].
Третье текстовое поле - энергетическое поле, которое иррадии-рует смыслы, ведет к их динамическому приращению. Оно актуализируется благодаря концентрированности, суггестивности формальных поэтических структур - ритму, рифме, фонике и т.д. Именно форма в поэзии реализует иррадиирующий смысл, возникающий в затексте. Затекст - это некий шаг за рамки текстовых ограничений, «внутренняя жизнь текста», «иррациональный подтекст» [9. С. 251], энергия текста. Это самый сложный уровень транспонирования смысла (особенно для реципиента), максимально имплицитный и вступающий в поэзии лишь в фоне некоего «налёта» семантичности, уловить который может только лингвист-переводчик или человек с развитым языковым «чутьём».
Поле автора формируется вследствие «просвечивания» сквозь текст авторских намерений, интенций, мотивов, пресуппозиций, логического развития образов, когнитивных установок автора. Все это реализуется через предтекст - имплицитное текстовое измерение, которое способно продуцировать авторский модальный смысл [9. С. 135]. Модальный смысл может быть маркирован в линейной ткани оригинала, но чаще он имплицитен, что и объясняет вариативность его реинтерпретации. При этом, многие подобные скрытые смыслы интенциональны, заложены в текст автором преднамеренно, они отражают личное представление автора о сущности тех или иных оценочных и эмоциональных концептов. Есть и неинтенциональные смыслы, которые актуализируются в ходе интерпретации самим реципиентом. Но здесь важно учитывать, что критическое расхождение между идиопроекциями оригинала и перевода за счет сверхинтерпретации может привести к расхождению между намерением текста и намерением автора (термины У. Эко) [15] и как следствие - к приращению смыслов, которые приписываются тексту помимо авторской интенции.
Таким образом, поле автора тесно взаимодействует с полем реципиента, которое отражает рефлективный смысл, формируемый контекстом. Рефлективный смысл подразумевает одновременную актуализацию модального и индивидуально-образного смысла, а также собственную проекцию этих смыслов в поле реципиента.
104
Лингвистика и перевод
Дополнительно поле реципиента программируется самим переводчиком - переводчик создает текст и выбирает стратегию перевода исходя из необходимости вписывать оригинал в контекст принимающей культуры: происходит переводческая антиципация возможного рефлективного смысла реципиента за счет оценки объективно присутствующей у реципиента фоновой информации. Обычно в расчет берется усредненный реципиент, что как правило приводит к частичному снятию аллюзий, реалий и иных этно- и лингво-марки-рованных элементов. В этом аспекте наличие семантических и образных трансформаций в переводе объясняется не только и не столько языковыми различиями, сколько несовпадением концептуальных систем (а единицей перевода выступает именно образ как коррелят концепта) и культур двух языков.
Главным, ключевым полем в концепции Л. В. Кушниной является поле переводчика, отражающее индивидуально-образный смысл, образующийся в подтексте. Именно здесь протекают все основные процессы перевода, происходит взаимодействие всех полей и формируется итоговая идиопроекция (образ-гештальт). На уровне подтекста как глобального имплицитного смысла в сознании переводчика на оригинал в процессе перевода накладываются индивидуальные ассоциации и парадигмы образов, что неминуемо вызывает определенные семантические сдвиги.
Подтекст, как и индивидуально-образный смысл, всегда уникален и неповторим и образует «невидимые ассоциативные нити смысловых связей» текста с личностью переводчика [9. С. 12, 234]. При декодировании смысла переводчик инкорпорирует авторский модальный смысл в свой индивидуально-образный смысл, набрасывает собственный смысл на чужой текст, трансформируя и перестраивая, а порой даже «присваивая смысл себе» [14. С. 327]. В этом и заключается процесс «распаковки смыслов» [9. С. 202]. Подобная синергия смыслов, генерируемых в полях переводчика и автора, позволяет говорить о поэтическом переводе как коммуникативном динамизме, ведущем к расширению, развитию, а не к усечению смыслового пространства текста [4].
В целом, постоянное «вмешательство» реинтерпретации, деконструкция, приращение новых смыслов - это не возможное, а неизбежное условие перевода поэзии как самой совершенной и сложной формы деконструкции [16; 17]. Вместе с тем, это интерпретационное «вмешательство» должно иметь определенные границы и
105
Lingua mobilis № 6 (32), 2011
не может быть приравнено к полному переосмыслению. При этом традиционные критерии эквивалентности и адекватности в рамках трансформационно-субститутивного подхода совершенно не подходят для оценки степени совпадения идиопроекций оригинала и перевода: подобный перевод не гарантирует передачу всей смысловой синергии и художественной ценности текста, так как в поэзии смысл рождается не в сумме элементов, а в гармонии целого. Поэтому наиболее удачным критерием нам представляется категория гармонии перевода, предложенная той же Л. В. Кушниной.
Поэтический текст - это гиперинформационная структура, где каждый элемент становится семантически нагруженным, смысловым, превращается в значимый «квант информации» (термин Н. К. Гарбовского) [10. С. 257]. И гармонизация перевода возможна только при транспонировании (в целом и отдельно в каждом поле) всей совокупности (общего интегрального смысла) дифференциальных смыслов, порождаемых в результате синергетического взаимодействия всех полей переводческого пространства, что каждый раз приводит к созданию неповторимого «узора» на ткани смыслового пространства текста [9. С. 16].
Таким образом, гармония проявляется в «согласовании» смыслов, в их симметрии и балансе в рамках переводческого пространства, в соразмерности концептуальной программы оригинала и её идиопроекции в переводе. При этом, гармония включает адекватность и эквивалентность как частные случаи, но не ограничивается ими - она предполагает абсолютную синергию всех, а не отдельных полей. Кроме того, категория гармонии включает в себя и интерпретационный аспект, и процессуальную эвристику перевода, и фактор культурологической обусловленности. Дополнительно этот термин фигурирует в различных стиховедческих работах. По этим причинам, в отношении поэтического перевода данный критерий расценивается нами как наиболее удачный с точки зрения семантического соотношения двух текстов.
Вместе с тем, за рамками этой категории частично остается формальное соотношение оригинала и перевода - проблема передачи формы безотносительно к её семантическому наполнению, как материи исключительно эстетической. Поэтому, на наш взгляд, при оценке перевода поэзии необходимо исходить из комплекса всех трёх критериев - адекватности (на уровне равноценности прагматики эстетического воздействия), эквивалентности (в аспекте
106
Лингвистика и перевод
собственно формального соотношения двух текстов) и гармонии (в отношении симметрии инварианта всех интегральных смыслов в их синергетическом единстве в обоих текстах, в т. ч. с учетом факторов культурологической и ментальной обусловленности перевода).
Безусловно, в рамках категории гармонии, как и в случае адекватности и эквивалентности, речь идет лишь об относительной, а не абсолютной гармонии. Об этом писал ещё Г. Р. Гачечиладзе: «Подлинник познается лишь приблизительно, а не полностью, и воспроизведение подлинника - это лишь приблизительный его образ», «бесконечное приближение переводчика к предмету отражения» [18. С. 100-118]. При этом, в результате удачных интерпретаций одного оригинала несколькими переводчиками перед нами возникает всегда несколько видоизмененных и отличных друг от друга образов подлинника.
Следовательно, гармоничный перевод не бывает единственно верным, «усредненным» - гармоничных переводов может быть множество. И хотя каждый переводчик и ограничен одним и тем же оригиналом как объективной первоосновой процесса перевода и культурой исходного языка как детерминантой отраженной в оригинале авторской художественно-концептуальной модели, как творческий акт перевод поэзии всегда антропоцентричен и не может быть абсолютно деперсонализован - в нем неизменно фиксируется субъективное мировосприятие переводчика, происходит манифестация его языковой личности.
Поэтому определенное стирание и приращение смысла, семантическая реструктурация, концептуальные сдвиги, частичная асимметрия лингвоконцептуальной программы оригинала и её идиопроек-ции даже в гармоничном тексте перевода неизбежны.
Список литературы
1. Гончаренко, С. Ф. Поэтический перевод и перевод поэзии: константы и вариативность [Текст] / С. Ф. Гончаренко // Тетради переводчика. - М. : МГЛУ, 1999. - Вып.24. - С. 108-111.
2. Сорокин, Ю. А. Интерпретативная или деятельностная теория перевода? [Текст] / Ю. А. Сорокин // Языковое сознание
List of literature
1. Goncharenko, S. F. Pojeticheskij perevod i perevod pojezii: kon-stanty i variativnost' [Tekst] / S. F. Goncharenko // Tetradi perevod-chika. - M. : MGLU, 1999. -Vyp.24. - S. 108-111.
2. Sorokin, Ju. A. Interpreta-tivnaja ili dejatel'nostnaja teorija perevoda? [Tekst] / Ju. A. Sorokin // Jazykovoe soznanie i ob-
107
Lingua mobilis № 6 (32), 2011
и образ мира: сб. ст. / отв. ред. Н. В. Уфимцева. - М. : ИЯ РАН, 2000. - С.107-115.
3. Rose, Marilyn G. Translation and Language Games [Текст] / G. Marilin, Rose // Translation Perspectives. Vol. V: Hermeneutics and the Poetic Motion / Ed. by Dennis J. Schmidt. - New York : Centre for Research in Translation, 1990. - 173 p.
4. Галеева, Н. Л. Основы деятельностной теории перевода [Текст] / Н. Л. Галеева. - Тверь : ТверГУ, 1997. - 80 с.
5. Клюканов, И. Э. Динамика межкультурного общения. Си-стемно-семиоти-ческое исследование [Текст] / И. Э. Клюканов. - Тверь, 1998. - 99 с.
6. Левый, И. Искусство перевода [Текст] / И. Левый. - М. : Прогресс, 1974. - 397 с.
7. Ross, Stephen D. Translation and Similarity [Текст] / D. Stephen Ross // Translation Spectrum: Essays in Theory and Practice / Ed. by M.G. Rose. - Albany : State University of New York Press, 1981. - P. 8-22.
8. Сорокин, Ю. А. Переводоведение: статус переводчика и психогерменевтические процедуры [Текст] / Ю. А. Сорокин. - М. : Гнозис, 2003. - 160 с.
9. Кушнина, Л. В. Взаимодействие языков и культур в переводческом пространстве: гештальтсинергетический подход: дис. ...
raz mira: sb. st. / otv. red. N. V. Ufimceva. - M. : IJa RAN, 2000. - S.107-115.
3. Rose, Marilyn G. Translation and Language Games [Tekst] / G. Marilin, Rose // Translation Perspectives. Vol. V: Hermeneutics and the Poetic Motion / Ed. by Dennis J. Schmidt. - New York : Centre for Research in Translation, 1990. - 173 p.
4. Galeeva, N. L. Osnovy dejatel'nostnoj teorii perevoda [Tekst] / N. L. Galeeva. - Tver' : TverGU, 1997. - 80 s.
5. Kljukanov, I. Je. Dinami-ka mezhkul'turnogo obwenija. Sistemno-semioti-cheskoe issledo-vanie [Tekst] / I. Je. Kljukanov. -Tver', 1998. - 99 s.
6. Levyj, I. Iskusstvo perevoda [Tekst] / I. Levyj. - M. : Progress, 1974. - 397 s.
7. Ross, Stephen D. Translation and Similarity [Tekst] / D. Stephen Ross // Translation Spectrum: Essays in Theory and Practice / Ed. by M.G. Rose. - Albany : State University of New York Press, 1981. - P. 8-22.
8. Sorokin, Ju. A. Perevodovede-nie: status perevodchika i psihoger-menevticheskie procedury [Tekst] / Ju. A. Sorokin. - M. : Gnozis, 2003. - 160 s.
9. Kushnina, L. V. Vzaimodejstvie
jazykov i kul'tur v perevodches-kom prostranstve: geshtal't-sin-
ergeticheskij podhod: dis. ... d-ra
108
Лингвистика и перевод
д-ра филол. наук [Текст] / Л. В. Кушнина. - Пермь, 2004. - 437 c.
10. Гарбовский, Н. К. Теория перевода [Текст] / Н. К. Гарбовский. - М. : МГУ, 2007. - 544 с.
11. Тошу, Gideon. The Nature and Role of Norms in Translation [Текст] / Gideon Toury // Denken over Vertalen: Tekstboek Vertaal-wetenschap. - Nijmegen : Uitge-verij Vantilt, 2004. - P. 163-173.
12. Масленникова, Е. М. Инокультурное бытие текста (на материале поэтических переводов) [Текст] / Е. М. Масленникова // Инновационные процессы в обучении иностранному языку (дидактика, перевод, культура). - Тверь, 2002. - С. 81-86.
13. Трошина, Н. Н. Стилистическая эквивалентность перевода как проблема межкультурной коммуникации [Текст] / Н. Н. Трошина // Ментальность. Коммуникация перевода: сб. ст. памяти Ф. М. Березина. - М. : ИНИ-ОН РАН, 2008. - С. 159-179.
14. Нестерова, Н. М. Вторич-ность как онтологическое свойство перевода: дис. ... д-ра филол. наук [Текст] / Н. М. Нестерова. - Пермь, 2005. - 368 c.
15. Эко, У. Сказать почти то же самое. Опыты о переводе [Текст] / У. Эко. - СПб. : Симпозиум,
2006. - 574 с.
16. Davis, Kathleen. Deconstruction and Translation [Текст] / Kathleen Davis. - Manchester, UK
filol. nauk [Tekst] / L. V. Kushni-na. - Perm', 2004. - 437 c.
10. Garbovskij, N. K. Teorija perevoda [Tekst] / N. K. Garbovskij.
- M. : MGU, 2007. - 544 s.
11. Toury, Gideon. The Nature and Role of Norms in Translation [Tekst] / Gideon Toury // Denken over Vertalen: TekstboekVertaal-wetenschap. - Nijmegen :Uitge-verijVantilt, 2004. - P. 163-173.
12. Maslennikova, E. M. Inokul'turnoe bytie teksta (na ma-teriale pojeticheskih perevodov) [Tekst] / E. M. Maslennikova // In-novacionnye processy v obuchenii inostrannomu jazyku (didaktika, perevod, kul'tura). - Tver', 2002. -
S. 81-86.
13. Troshina, N. N. Stilistiches-kaja jekvivalentnost' perevoda kak problema mezhkul'turnoj kommu-nikacii [Tekst] / N. N. Troshina // Mental'nost'. Kommunikacija perevoda: sb. st. pamjati F. M. Berezina. - M. : INION RAN, 2008.
- S.159-179.
14. Nesterova, N. M. Vtorichnost' kak ontologicheskoe svojstvo perevoda: dis. ... d-ra filol. nauk [Tekst] / N. M. Nesterova. - Perm',
2005. - 368 c.
15. Jeko, U. Skazat' pochti to zhe samoe. Opyty o perevode [Tekst] /
U. Jeko. - SPb. : Simpozium, 2006.
- 574 s.
16. Davis, Kathleen. Deconstruction and Translation [Tekst] / Kathleen Davis. - Manchester, UK : St.
109
Lingua mobilis № 6 (32), 2011
: St. Jerome Pub., 2001. - 115 p.
17. Derrida, Jacques. What is a Relevant Translation? [Текст] / Jacques Derrida // The Translation Studies Reader. (2nd Edition) / Ed. by Lawrence Venuti. - New York : Routledge, 2004. - P. 423-446.
18. Гачечиладзе, Г. Р. Художественный перевод и литературные взаимосвязи [Текст] / Г. Р. Гачечиладзе. - М. : Советский писатель, 1980. - 255 с.
Jerome Pub., 2001. - 115 p.
17. Derrida, Jacques. What is a Relevant Translation? [Tekst] / Jacques Derrida // The Translation Studies Reader. (2nd Edition) / Ed. by Lawrence Venuti. - New York :Routledge, 2004. - P. 423-446.
18. Gachechiladze, G. R. Hu-dozhestvennyj perevod i liter-aturnye vzaimosvjazi [Tekst] / G.
R. Gachechiladze. - M. : Sovetskij pisatel', 1980. - 255 s.
110
