CC BY
1166. Распоряжение Президента Азербайджанской Республики об утверждении «Азербайджан -2020: национальные приоритеты социально-экономического развития» от 02 февраля 2021 г.
7. Азербайджан 2030: Национальные приоритеты социально-экономического развития» Баку газета «Азербайджан» от 03 февраля 2021 года.
8. Текст Соглашения о прекращении боевых действий в Нагорном Карабахе от 10 ноября 2020 года (www.kremlin.ru)
9. Aliyev T.N. Directions for entrepreneurship development on the basis of advanced managements in Azerbaijan's territories liberated from occupation. Economic Growth and Social Welfare, Issue I, Baku, 2021, pp. 10-19.
10. Классификация административно-территориального деления Азербайджана 2020, AZS 882: 2020, Баку, «ЦСУ», 2020, 121 с.
11. Регионы Азербайджана. Статистический сборник, Баку, «ЦСУ», 2020,825 с.
12. https ://report. az>bescenniye_mineral-niye_vody_KarabahaV 1
13. https://podrobno.az>min-vodi_istisu23455
14. https://ann.az>aqdamskiy-promyshlennyy-park...
15 https://pedia.az>polities>v-vostochno_zange-zurskom
16. https://report.az>apk>v_aqropark_v-zangi-lana-dostav
17. https://prezident.az/articles/50474
18. https://minenergy.gov.az>naqorniy_karabax
19. https://www.tond. az>Azerbaij an>politic
20. https://interfax.az./view/845775
21. https://interfax.az/view/812589
22. https://interfax.az/view/813504
23. https ://interfax, az/view/83989
24. https://interfax.az/view850075
25. https://rn.mia.gov.az/ru/content/29863
26. https://www.bbc.com.rus-sian>niews_54886782
27. https://interfax. az/views/834190
28.
https://1news.az/news/20210601043004814_BR
2 9. https ://interfax. az/views/833361
30. https://m.minval.az>news/124172043
31. http://www.xalqqazeti.com/mo-bile/az/news/91217
32.https ://report. az/ru/analitika/azerbajdshan_vaz radit_turistishkij_potencial_karabaha
33. https://www.trend.az/business/tour-ism/3376498
3 4. https://azertag.az/ru/xeber/franca-24
ПРОТИВОРЕЧИЯ РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННОЙ МИРОВОЙ ЭКОНОМИКИ
Воронкова О.Н.
к.э.н, доцент кафедры Мировой экономики и международных отношений, Ростовский Государственный Экономический Университет (РИНХ)
CONTRADICTIONS TO THE DEVELOPMENT OF THE MODERN WORLD ECONOMY
Voronkova O.
PhD in Economics, Associate Professor at the Department of World Economy and international relations, Rostov State University of Economics (RINH)
Аннотация
Современная мировая экономика развивается разнонаправленно, хаотично, отличается турбулентностью, что обуславливает необходимость выявления разломов ее функционирования. Цель данной статьи -обозначить направления проявления конфликтов в мировой экономике, факторов их обуславливающих, и спроецировать реакцию на их устранение на национальном и международном уровнях.
Abstract
The modern world economy is developing in different directions, chaotically, and is characterized by turbulence, which necessitates the identification of faults in its functioning. The purpose of this article is to identify the directions of manifestation of conflicts in the world economy, the factors causing them, and to project a response to their elimination at the national and international levels.
Ключевые слова: противоречия мировой экономики, кризис, пандемия COVID-19, глобальный экономический ландшафт, конфликтное поле.
Keywords: contradictions of the world economy, crisis, pandemic COVID-19, global economic landscape, conflict field.
Современная мировая экономика по-прежнему мического и финансового кризиса, длительным пе-сталкивается с последствиями глобального эконо- риодом медленного роста, сужением торговых воз-
можностей многих стран, проблемами, создаваемыми новыми технологиями для сферы труда, возвращением чрезмерного бремени задолженности, сохраняющейся волатильностью сырьевых цен, ростом неравенства доходов и имущественного неравенства, а также с беспрецедентными миграционными потоками. Ко всему этому добавились проблемы, вызванные изменением климата, продовольственной и энергетической уязвимостью, а также связанной с ними экономической, политической и социальной нестабильностью.
Таким образом, в современной мировой экономике углубились «трещины и разломы», что поставило под угрозу развитие мира, усиливая конфликтные поля «глобализм - регионализм - национализм», «человек - научно-технический прогресс», «исторические лидеры - новые лидеры», «человек - природа».
К числу таких линий разлома специалисты ЮНКТАД относят:
- «растущее неравенство, питающее недовольство населения глобализацией,
- углубление цифрового разрыва,
- неодинаковую уязвимость для изменения климата,
- растущий дисбаланс между инвестициями в реальную экономику и в финансовые рынки, что порождает волатильность последних, а также ведет к росту долгового бремени и увеличению незаконных финансовых потоков (НФП)» [2].
Замедление роста инвестиций и мирового производства, усугубляющееся затяжными торговыми противоречиями, усилило спад мировой торговли, который начался с торможения мировой торговли после глобального экономического и финансового кризиса 2008-2009 годов. Так, если «с 2000 года до 2008-2009 гг. мировая торговля товарами и услугами ежегодно росла на 7%, то в дальнейшем темпы роста торговли снизились и колебались вокруг гораздо более низкого среднего показателя в 3 %, а в 2019 году рост объема мировой торговли товарами и услугами резко замедлился, достигнув послекри-зисного минимума» [5].
Высокая задолженность стала ключевой особенностью мировой экономики. Отношение долга к объему производства по всем странам мира в третьем квартале 2019 года достигло рекордно высокого уровня — более 322%, при этом совокупный долг достиг почти 253 трлн. долл. [6] Увеличение долга наиболее заметно в секторе нефинансовых корпораций и в меньшей степени — в государственном секторе. По всей группе развивающихся стран размер долга перед пандемией примерно вдвое превышал их совокупный валовой внутренний продукт (ВВП).
Сглаживание выделенных противоречий как циклического развития, так и влияния «черного лебедя», потребовало реформирования международных институтов, а раскол в многосторонней системе регулирования, усилил экономический национализм. Для реформирования ООН и обеспечения устойчивого развития была разработана Концепция социально-экономического реагирования, которая
включает в себя пять основных составляющих для выхода из кризиса (экономического, финансового, социального, политического):
«- защита учреждений и систем здравоохранения;
- социальная защита и основные услуги;
- защита рабочих мест, малых и средних предприятий и работников неформального сектора;
- макроэкономическая реакция и многостороннее сотрудничество;
- социальная связность и устойчивость сообществ людей к внешним воздействиям» [2].
Выделенные противоречия еще больше углубились из-за пандемии коронавирусной инфекции (СОУГО-19), вызвавшей экономические, социальные проблемы, а также глубокое несоответствие между масштабными мерами реагирования правительств развитых стран и крайне недостаточными международными ответными мерами, вынуждающими многие развивающиеся страны искать собственные ответы и решения. После объявления глобальной пандемии в марте 2020 года меры социального дистанцирования привели к тому, что в одной стране за другой экономическая активность практически прекратилась, вызвав резкий спад мировой экономики и почти полную остановку мировой торговли, повальное увеличение цен на стратегические товары (газ, нефть, продовольствие, средства индивидуальной защиты, медицинские изделия), прямых иностранных инвестиций и финансовых потоков.
Таким образом, хотя кризис СОУТО-19 затронул все страны, его влияние существенно варьируется. Наибольший экономический и социальный ущерб наносится развивающимся странам. В этих странах высокое значение наиболее пострадавших секторов экономики (таких, как туризм) сочетается с большими масштабами неформальной занятости и слабой социальной защитой. Это ставит под угрозу источники средств к существованию миллионов людей и по оценкам ЮНКТАД может привести к тому, что при продолжении кризиса еще 130 млн. человек окажутся в крайней нищете, при этом около 300 млн. человек столкнутся с острой проблемой продовольственной уязвимости [2]. Исключением является Восточная Азия и, в частности, Китай, где воздействие на здоровье было относительно низким, а экономика показала быстрый и мощный подъем.
Одновременно, в развивающихся странах поиск путей снижения заражаемости через закупку вакцин в развитых странах, принудительную вакцинацию, - повлекли как увеличение долга и усиление их зависимого положения, так и социальные и политические беспорядки. Ярким примером последних стал Казахстан в январе 2022 года.
В большинстве развитых стран пандемия повлекла за собой целый ряд мер реагирования со стороны государства. В одних только США были быстро приняты меры по стимулированию расходов в размере 12 % ВВП и сокращению краткосрочных процентных ставок на 1,5 п.п. Другие развитые страны также увеличили бюджетные расходы,
чтобы помочь работникам и компаниям. Комбинированные денежно-кредитные и налогово-бюджетные стимулы развитых стран эквивалентны примерно 20% их ВВП. Их дополнительные меры поддержки расходов и ликвидности более чем вдвое превышают аналогичные меры в развивающихся странах по отношению к национальному доходу и более чем в 20 раз — в расчете на душу населения [2].
Хотя массовая политическая поддержка предотвратила еще худшие результаты, пандемия усугубила и без того шаткую экономическую ситуацию и обнажила уязвимость стран и групп людей, уже находившихся в неблагоприятном положении.
Кроме того, наметился поворот от свободы рынка к вмешательству государств в экономические процессы. Меры реагирования, принятые в развитых странах во время кризиса СОУТО-19, разрушили многое из того, что ранее считалось табу. Так, в Германии после долгих лет жесткой экономии более высокий уровень государственного долга стал считаться допустимым. Во многих развитых странах стало возможным финансирование государственного долга центральным банком, финансовая помощь государства предприятиям или его денежные выплаты предприятиям и домохозяй-ствам. В то же время оказалось, что то, что доступно развитым странам, по-прежнему сохраняется как табу для развивающихся. Например, ЕС подало иск во Всемирную торговую организацию (ВТО) в отношении Российской Федерации на сумму 290 млрд. евро, в связи с мерами, которые, по мнению альянса, запрещают его компаниям продавать товары российским государственным предприятиям. Обосновывались такие действия тем, что «в 2019 году госпредприятия России выставили тендеров на 23,5 трлн рублей (€290 млрд), или 21% ВВП РФ. Отмечалось, что у европейских компаний есть сложности с доступом к этим заказам» [1].
При этом во многих странах мира активизировались меры в области промышленной политики, защиты и стимулирования отдельных отраслей из-за опасений по поводу способности поддерживать высокий уровень жизни и технологическое превосходство в мире после пандемии. Так, в Европе лидеры обещали возвести барьеры для иностранных конкурентов, возвратить производство ключевых технологий, уменьшить зависимость в чувствительных отраслях и создавать новых цифровых лидеров, что во многом соответствует новой промышленной стратегии Европейского союза [3]. В Соединенных Штатах государственная помощь сыграла важную роль в ускорении разработки вакцин против СОУТО-19 и последовала за разработкой передовых цифровых технологий, многие из которых появились благодаря Агентству перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США (технологии глобальной навигационной системы и технологии сенсорных экранов).
Таким образом, конфликт «двойных стандартов» между развитыми и развивающимися странами не только сохраняется, но и усугубляется,
подрывая основы глобализации, сопровождаясь усилением национализма.
Еще одно направление противоречий состоит в формировании нового экономического ландшафта мировой экономики и на предпринимательском уровне. Так, пандемия ускоряет трансформацию глобального производства в сторону более коротких и региональных и более устойчивых цепочек создания стоимости. Решения компаний об укорачивании и регионализации цепочек поставок, или «решоринге» производства, указывают на очевидную деглобализацию торговли. Примечательно, что происходит переориентация с разбитых на множество звеньев глобальных цепочек поставок на региональные и местные производственные сети. Такие решения являются результатом переоценки экономического эффекта вынесения производств за рубеж, например, в свете роста удельных затрат на рабочую силу в некоторых крупных развивающихся странах и затрат, связанных с управлением глобальной цепочкой поставок в условиях серьезных перебоев в поставках, вызванных землетрясениями или экстремальными климатическими явлениями, которые наблюдались уже до пандемии. К этому еще добавились сбои в логистических цепочках и резкое удорожание логистики, а также рост внимания потребителей к социально и экологически ответственному производству [7].
Данные о различиях в воздействии пандемии на цепочки поставок между отраслями и странами показывают, что цепочки поставок с большим числом звеньев пострадали больше, а более цифрови-зированные и автоматизированные цепочки поставок пострадали меньше [4]. Это также показывает, что производители пытаются снизить уязвимость парадигмы «точно в срок» в международном производстве, диверсифицируя базу поставщиков, приближая производство к себе и используя автоматизацию. Экологические и социальные стандарты, которые все больше влияют на устойчивость производства и больше поддаются контролю ближе к дому, служат дополнительным фактором в пользу «ближнего решоринга».
Воздействие этих экономических сил на производство сочетается с усилением давления со стороны государства и общества с целью увеличения национальной или региональной автономии производственного потенциала, особенно в отношении производства основных (например, связанных со здравоохранением) товаров и услуг, и окажет долгосрочное влияние на географию мирового производства. Сбои, вызванные быстрым распространением цифровых технологий, и соответствующие возможности возвращения благодаря автоматизации ранее вынесенного за рубеж производства, также способствовали переоценке глобальной географии производства. В общем итоге многое из того, что кажется деглобализацией торговли, вполне может просто отражать реконфигурацию цепочек поставок.
На это указывают и потоки прямых иностранных инвестиций (ПИИ). Так, после значительного
снижения в 2017-2018 годах в 2019 году глобальные потоки ПИИ выросли лишь незначительно, не достигнув среднего показателя за предыдущие 10 лет и оказавшись на уровне примерно 25% пикового значения 2015 года. ПИИ в новые предприятия (создаваемые с нуля производства) в развивающихся странах не показывают заметного роста уже более 10 лет и по-прежнему в основном концентрируются в добывающих отраслях [7]. Это имеет важные последствия, поскольку инвестиции в новые предприятия имеют гораздо большую отдачу в плане создания трансформирующего производственного потенциала, чем инвестиции, связанные со слияниями и поглощениями.
Во всех странах необходимо наращивание производственного потенциала, способствующего структурной трансформации, экономической диверсификации и индустриализации, или «трансформирующего производственного потенциала», что имеет важное значение для преодоления нынешних линий разлома в глобальном экономическом ландшафте и решения новых проблем, вызванных пандемией СО'УГО-19.
Меры реагирования на пандемию СОУТО-19 дают идеальную возможность использовать меры стимулирования и восстановления для ускорения структурных изменений в направлении низкоуглеродной экономики. Использование этой возможности требует дополнительных государственных инвестиций в отрасли и инфраструктуру, способствующие предотвращению изменения климата, а также мер, содействующих получению благоприятных для климата технологий, а также капитальных и потребительских товаров. Это ставит вопрос об общей цели и правильных мерах по продвижению
к более экологичному миру, усиливая роль международного сотрудничества.
Список литературы
1. Евросоюз подал иск против России в ВТО. //Известия. -26 июля 2020.- URL: https://iz.ru/n98429/2021-07-26/evrosoiuz-podal-isk-protiv-rossii-v-vto
2. Трансформация торговли и развития в расколотом мире после пандемии. Доклад Генерального секретаря ЮНКТАД, 2020. //UNCTAD/OSG/2020/2
3. A New Industrial Strategy for Europe. //Communication from the Commission to the European Parliament, the European Council, the Council, the European Economic and Social Committee and the Committee of the Regions. - European Commission, 2020. - URL: https://eur-lex.europa.eu/legal-con-tent/EN/TXT/PDF/?uri=CELEX:52020DC0102&from =EN.
4. For further discussion, see Fu X, 2020, Digital transformation of global value chains and sustainable post-pandemic recovery, Transnational Corporations, 27(2):157-166.
5. Key Statistics and Trends in International Trade 2019: International Trade Slump. UNCTAD, 2020. United Nations publication, Sales No. E.20.II.D.8, Geneva.
6. Wheatley J. Pandemic fuels global «debt tsunami». //Financial Times, 18 November 2020.
7. World Investment Report 2020: International Production beyond the Pandemic. UNCTAD, 2020. United Nations publication, Sales No. E.20.II.D.23, Geneva.
РОЛЬ, ПРЕИМУЩЕСТВА И ПРОБЛЕМЫ УБЕРИЗАЦИИ
Курдюмов А.В.
Сургутский Государственный Университет, студент магистратуры Антонова Н.Л.
Сургутский Государственный Университет, Кандидат экономических наук, доцент
ROLE, BENEFITS AND CHALLENGES OF UBERIZATION
Kurdyumov A.
Surgut State University, graduate student
Antonova N.
Surgut State University, PhD in economics, associate professor
Аннотация
Не имея ни единой собственной машины в автопарке, зато имея противодействие властей многих стран и многомиллиардные убытки компания Uber продолжает захватывать мир пассажирских перевозок. Uber-модель уже проникла во многие другие сферы бизнеса, породив собой термин «уберизация». В статье рассмотрены сущность, роль, преимущества и проблемы модели.
Abstract
Not having a single car of its own in the fleet, but having opposition from the authorities of many countries and multibillion-dollar losses, Uber continues to take over the world of passenger transportation. The Uber model has already permeated many other areas of business, giving rise to the term "uberization". The article discusses the essence, role, advantages and problems of the model.
