CC BY
44УДК 343.341:343.42(470)«1905/1930»
А. Р. ИСМАГИЛОВА, преподаватель кафедры административно-правовых дисциплин Уфимского юридического института МВД России, кандидат юридических наук (г. Уфа)
A. R. ISMAGILOVA, lecturer of the department of administrative and legal disciplines of the Ufa Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, candidate of law (Ufa)
ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СЕКТ И ИНЫХ НЕТРАДИЦИОННЫХ РЕЛИГИОЗНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ ДЕСТРУКТИВНОГО ХАРАКТЕРА В 1905-1930 ГОДЫ
ASSOCIATIONS DESTRUCTIVE THE OPPOSITION OF SECTS AND OTHER NONTRADITIONAL RELIGIOUS NATURE IN 1905-1930
Аннотация. В статье рассматривается уголовное законодательство, раскрывающее преступления религиозной направленности и регламентирующее противодействие деятельности сект и иных нетрадиционных религиозных объединений деструктивного характера в 1905-1930 годы.
Ключевые слова: религиозные объединения, секта, деструктивный характер.
Annotation. The article deals with the criminal legislation, revealing the crimes of religious orientation, and regulating the counteraction of sects and other non-traditional religious associations of destructive nature in 1905-1930.
Keywords: religious associations, sect, destructive character.
Возникновение и становление российского уголовного законодательства, ориентированного на борьбу с преступлениями, относящимися к деятельности нетрадиционных религиозных объединений деструктивного характера, сопряжено с историей развития ответственности за преступления против религии и церкви.
В Императорском Указе от 17 апреля 1905 г. «Об укреплении начал веротерпимости» и принятом в соответствии с ним одноименном Положении Комитета Министров также от 17 апреля 1905 года государственная политика в области религиозных отношений получила свое подтверждение и дальнейшее развитие [1, 2]. Эти нормативные акты существенно изменили правовой статус иноверных исповеданий. Соглас-
но Императорскому Указу существовавшие тогда в России вероучения, подпадающие под понятие «раскол», разделялись на три группы: а) старообрядческие согласия; б) сектантство; в) последователи изуверных учений, принадлежность к которым каралась согласно уголовному закону. Примечательно, что в отношении старообрядцев отменялись все ограничения, связанные с поступлением их на государственную службу.
Меры административного и полицейского контроля за деятельностью неправославных религиозных общин осуществлялись структурами МВД с опорой на «Устав о предупреждении и пресечении преступлений». В гл. 4 Устава разд. 1 «О предупреждении и пресечении преступлений против веры» предусматривались: а) условия сосуще-
ствования неправославных религиозных сообществ между собой; б) практика бюрократического регулирования перехода из одного христианского вероисповедания в другое; в) приоритет христианства перед нехристианскими сообществами при перемене вероисповедания; г) преимущества православия в привлечении последователей из «иностранных христианских и иноверных исповеданий»; д) запрещение любых проявлений миссионерской деятельности среди православных со стороны духовенства и монашествующих неправославных христианских конфессий [3].
Следующим этапом в развитии уголовного законодательства России были разработка и частичное утверждение Императором России 22 марта 1903 г. проекта Уголовного уложения [4, с. 242]. Все религиозные преступления в нем были объединены в одну главу, включающую в себя 26 статей, которые предусматривали следующие деяния:
1) богохуление (пп. 1, 2, 3 ч. 1 и ч. 2 ст. 73);
2) кощунство (ст. 74), т. е. поругание действием или поношение установлений или обрядов церкви, а также освященных предметов;
3) бесчинство или воспрепятствование церковному богослужению (ст. 75). В норму были включены три квалифицированных состава: «прервалось богослужение или если такое бесчинство учинено толпою» (ч. 2 ст. 75); «с целью помешать отправлению богослужения» (ч. 3 ст. 75); «если же вследствие бесчинства с целью помешать отправлению богослужения прервалось богослужение или если такое бесчинство учинено толпою» (ч. 4 ст. 75). Данные составы группировались законодателем в две разновидности: первая - наказуемая более строго, если преступление совершалось против христианской церкви; вторая, если деяние направлено против «признанного в России нехристианского вероисповедания» (ст.ст. 76, 77). Вторая группа преступлений была
сформулирована проще и их совершение наказывалось менее строго, нежели деяния из первой группы;
4) надругательство над умершим предусматривало две разновидности: погребение христианина без христианского обряда и похищение или поругание действием умершего, включавшим в себя один квалифицированный состав - если совершалось «над умершим оскорбляющее нравственность действие», один привилегированный - «по суеверию, неразумию, невежеству или в состоянии опьянения»;
5) отвлечение и отступление от церкви, названное в законе как «совращение», было регламентировано в 16 статьях Уложения (ст.ст. 80-95). Совращение означало: а) наличность активного участия, имеющего характер подстрекательства путем нравственного воздействия, обольщения, обещания выгод и т. п.; б) действительное отпадение совращаемого от церкви, а не просто прекращение им посещения церкви, исповеди, посещение виновными иноверных молитвенных домов; в) причинная связь между отпадением совращенного от церкви и воздействием совратителя; г) умышленность в действиях совращающего, связанная с намерением лица вызвать отпадение совращаемого от церкви.
Особое место в Уголовном Уложении занимали составы, предусматривающие ответственность виновного за принадлежность «... к расколоучению или секте, соединенным с изуверным посягательством на жизнь свою или других, или с оскоплением себя или других, или с явно безнравственными действиями» (ст.ст. 84, 85, 98). Такая принадлежность наказывалась «ссылкой на поселение в особо предназначенные для таких осужденных местности». Подобным образом наказывались и виновные «в оскоплении самого себя по заблуждению фанатизма».
По поводу отношения государства к видам религиозного вероисповедания С. В. Познышев писал: «Всего более
охраняет оно христианскую православную веру. Другие вероисповедания разделяются на терпимые и нетерпимые. К терпимым, кроме католического, лютеранского, армяно-грегорианского и некоторых других, относятся, между прочим, старообрядчество и неизуверные секты, а также разные нехристианские исповедания: исповедание караимов, еврейское, магометанское, ламаитов и язычников. К нетерпимым принадлежат разные изуверные учения, то есть такие, принадлежность к коим соединена с посягательством на жизнь свою или других, или с оскоплением себя или других, или с явно безнравственными действиями» [5, с. 343];
6) преступлениями против священнослужителей признавали (ст.ст. 97 и 98) самовольное присвоение лицом сана священнослужителя христианского вероисповедания и учинение «священнодействия, которое может быть совершаемо только священнослужителем сего вероисповедания», а также оскорбление православного священнослужителя или насилие над его личностью. При этом закон указывал в этих составах на специальный субъект преступления - лицо нехристианского вероисповедания, ино-славного христианского вероисповедания, раскольник или сектант. В ч. 2 ст. 80 Уложения был сформулирован более общий состав, предусматривавший защиту священнослужителей от принуждения к иному, нежели то, к которому они имеют отношение, вероисповеданию: «Если сие принуждение или воспрепятствование учинено по отношению к священнослужителю христианского вероисповедания или духовному лицу нехристианского вероисповедания».
По справедливому замечанию О. В. Старкова и Л. Д. Башкатова, к религиозным нужно относить и преступления, предусмотренные в иных главах (не о религии) соответствующих нормативных правовых актов. Так, в Уложении о наказаниях 1845 г. к таковым относится состав преступления, преду-
смотренный ст. 212, а в Уголовном уложении 1903 г. - п. 2 ст. 455. Оба деяния включены в данных уложениях в главы, посвященные преступлениям против жизни. Лишение жизни священнослужителя определено в них в качестве обстоятельства, квалифицирующего убийство. Это в том случае, когда: а) убит священнослужитель или вообще духовное лицо одного из христианских вероисповеданий, признанных в России; б) если убийство совершено во время службы Божи-ей или исполнения треб; в) с умыслом (всех его оттенков) [6, с. 41].
Начало развития советского законодательства, регулирующего религиозные отношения, было положено Декретом РСФСР от 23 января 1918 г. «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» [7]. Его положения нашли впоследствии свое отражение в Конституции РСФСР 1918 г., Конституции СССР 1924 г., Конституции СССР 1936 г., которые провозгласили свободу совести как неотъемлемое право каждого гражданина РСФСР и СССР на выбор им вероисповедания или на неисповедование никакой религии. Это закреплялось в отдельной норме всех из названных Основных законов без изменения смысла лишь с небольшими корректировками, не меняющими принципиально их содержания. Так, в ст. 124 Конституции СССР 1936 г. было указано: «В целях обеспечения за гражданами свободы совести церковь в СССР отделена от государства и школа от церкви. Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами».
В первых советских Уголовных кодексах РСФСР 1922 и 1926 гг. отсутствовали специальные нормы, предусматривающие ответственность за посягательство на личность и права граждан, сопряженное с исполнением ими религиозных обрядов, либо за совершение в отношении потерпевшего преступления по религиозным мотивам. Нередко от-
ветственность за деяния, совершенные по таким мотивам, наступала по статьям Уголовного кодекса за преступления против личности и ее прав. При этом оба кодекса содержали главы с нормами о преступлениях, нарушающих правила об отделении церкви от государства. Такой подход советского законодателя служит подтверждением декларативности свободы совести как в Конституциях РСФСР и СССР, так и в УК РСФСР. Данная ситуация свидетельствовала и о движении советской власти к полному искоренению религии в стране.
Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г. послужили дальнейшему сведению свободы совести к свободе антирелигиозной пропаганды [8]. В началах отсутствовал принцип осуждения лица за совершение конкретного преступного деяния, они предусматривали объективное вменение. Так, согласно положениям Основных начал ссылка и высылка могли применяться не только в отношении лиц, осужденных за совершение конкретного преступления, но и лиц, признанных общественно опасными «по связи с преступной средой в данной местности». Нормы Основных начал допускали уголовно-правовые репрессии в отношении лиц, как являющихся на момент их действия участниками религиозных объединений, так и бывших таковыми до этого.
Только 8 апреля 1929 г. в РСФСР был принят специальный нормативный правовой акт, создававший правовую основу деятельности религиозных объединений на ее территории. Речь идет о совместном постановлении ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» [9]. В данный период в большинстве отраслей советского права и в юридической литературе религиозные объединения почти не упоминались или упоминались как организации несоциального характера, деятельность которых регулировалась советским правом [10, с. 123]. Как видим, в РСФСР имела
место последовательная реализация плана властей по исключению объединений верующих не только из государственной, но и из общественной жизни [11, с. 32].
В соответствии с постановлением от 8 апреля 1929 г. религиозные общины могли лишь «отправлять культы» в стенах «молитвенных домов». Права юридического лица им не предоставлялись и, как следствие, для них устанавливался запрет на просветительскую и благотворительную деятельность. Религиозные общины фактически являлись самоуправляемыми образованиями, и духовенство устранялось из их хозяйственной и финансовой деятельности.
В гл. III УК РСФСР 1922 г., равно как и в гл. IV УК РСФСР 1926 г., были включены нормы, посвященные преступлениям религиозного характера. Данные главы в обоих кодексах назывались одинаково - «Нарушение правил об отделении церкви от государства» [12]. В гл. III УК РСФСР 1922 г. содержалось 6 статей, а гл. IV УК РСФСР 1926 г. - 7, которые были направлены на защиту государственных интересов и конституционного порядка и носили, по своей сути, политизированный и явно атеистический характер. Для настоящего исследования научный интерес представляют три нормы из числа указанных статей. Речь идет о нормах УК, составы которых могли использоваться при противодействии криминальной деятельности нетрадиционных религиозных объединений деструктивного характера.
Так, в ст. 121 УК РСФСР 1922 г. была предусмотрена ответственность за «преподавание малолетним и несовершеннолетним религиозных вероучений в государственных или частных учебных заведениях и школах». В свою очередь ст. 122 УК РСФСР 1926 г. дополняла данное положение формулировкой «или с нарушением установленных для этого правил». В обоих случаях объективная сторона содеянного - это «преподавание религиозных вероучений».
Вместе с тем в уголовном законе отсутствовала ответственность за ведение антирелигиозной или атеистической пропаганды. Очевидно, что подобные действия поощрялись государством. Для квалификации деяния не имело значения, какое религиозное вероучение преподается - православное или любое христианское, ислам, иудаизм и пр. Также не имели значения вид, формы, методы и характер преподавания.
В ст. 120 УК РСФСР 1922 г. и дублирующей ее ст. 123 УК РСФСР 1926 г. была установлена ответственность за «совершение обманных действий с целью возбуждения суеверия в массах населения, а также с целью извлечь таким путем какие-либо выгоды». Давая оценку данным нормам, Л. Д. Башкатов отмечает, что они «предусматривали уголовную ответственность за совершение необычных религиозных обрядов, поскольку тогда бы имело место противоречие Конституциям РСФСР и СССР, гарантирующим свободу отправления религиозных культов» [13, с. 176]. Отсюда получается, что в данных нормах УК речь идет о явно мошеннических действиях, совершаемых в целях извлечения материальной или какой-либо иной выгоды, за счет использования суеверия или религиозных чувств населения. Сюда же относятся, наряду с мнимым исцелением неизлечимо больных, и «чудесные знамения», «пророчества», «воскрешение» из мертвых и т. д. Полагаем, что идея криминализации подобного вида деяний может быть воспринята современным российским законодателем в варианте, адаптированном к настоящему времени.
В свете криминальных явлений, характеризующих деятельность некоторых нынешних тоталитарных сект, положения ст. 122 УК РСФСР 1922 г. и ст. 124 УК РСФСР 1926 г. об ответственности за «всякое принуждение при взимании сборов в пользу церковных и религиозных организаций или групп» выглядят сегодня весьма актуально. Ко-
нечно, цели и задачи такой криминализации указанного деяния в 20-х годах прошлого столетия выглядели совсем по-иному. В основном они были обусловлены идеологией борьбы с «опиумом для народа» - религией, т. е. исходили от воинствующего государственного атеизма. Между тем реалии современного мира свидетельствуют о необходимости принятия решительных мер уголовно-правового характера, направленных на установление ответственности лидеров нетрадиционных религиозных объединений деструктивного характера, заставляющих адептов передавать принадлежащую им собственность в пользу возглавляемых ими структур.
Достаточно интересной представляется для нас норма, содержащаяся в главе о преступлениях против порядка управления УК РСФСР 1922 г. Речь идет о п. «г» ст. 81, предусматривающей ответственность за «уклонение от призыва к обязательной военной службе... под предлогом религиозных убеждений». Криминализация такого вида уклонения была результатом учета политических составляющих и вызывалась необходимостью формирования действующей армии. Однако, несмотря на это, религиозные учения некоторых сект предполагали уклонение от государственной службы вообще и от военной в частности. Так, члены секты духоборов стремились последовательно исполнять заповедь «не убий» и отказывались служить в армии, скрывали дезертиров, хотя в их рядах было много людей, профессионально владевших оружием, - казаков, пикинеров. Такой же позиции придерживались и молокане, отрицательно относившиеся к войне, службе в армии. Среди них также было распространено дезертирство [14].
Таким образом, конец XIX века в России отмечался смягчением проводимой государством политики в отношении нетрадиционных религиозных объединений деструктивного характера и появлением у властей терпимости к сек-
тантству. Свое отражение последнее нашло и в уголовном законодательстве. Проект Уголовного уложения 1903 г. устанавливал повышенную ответственность только за совращение и принадлежность к «расколоучению или секте, соединенным с изуверным посягательством на жизнь свою или других, или с оскоплением себя или других, или с явно безнравственными действиями».
В советский период развития уголовного законодательства, после октября 1917 г., наметилась тенденция к смягчению ответственности в от оше-нии деятельности различных нетрадиционных религиозных культов. При этом государство признавало за гражданами право на свободу вероисповедания, считая преступным совершение ря-
да запрещенных законом действий в процессе функционирования религиозных объединений. Значительное внимание законодателем уделялось вопросам, связанным с закреплением в УК состава преступления об ответственности за организацию религиозного объединения, деятельность которого связана с нарушением общественного порядка и с посягательствами на личность и интересы граждан. В результате в уголовном законе впервые появилась норма об ответственности за создание религиозной группы, деятельность которой сопряжена с причинением вреда здоровью граждан или с половой распущенностью. В последующем эта норма была изменена в направлении расширения сферы ее действия.
■к-к-к
ЛИТЕРАТУРА
1. Об укреплении начал веротерпимости: императорский указ от 17 апреля 1905 г. // Полное собрание законов Российской империи: собрание 3. Т. XXV. Отд. 1. СПб., 1908.
2. Об укреплении начал веротерпимости: Высочайше утвержденное положение Комитета Министров // Законодательные акты переходного времени. 1904-1908 гг. М., 2010.
3. О предупреждении и пресечении преступлений против веры: устав о предупреждении и пресечении преступлений. Разд. 1 // Свод Законов Российской империи / под ред. И. Д. Мор-духай-Болтовского. Т. XIV. Ст. 3-102. СПб., 1912.
4. Российское законодательство X-XX веков: Законодательство эпохи буржуазно-демократических революций: в 9-ти томах / под общ. ред. О. И. Чистяков. М., 1994. Т. 9.
5. Познышев С. В. Особенная часть русского уголовного права. Сравнительный очерк важнейших отделов Особенной части старого и нового Уложений. 2-е изд., испр. и доп. М., 1909.
6. Старков О. В., Башкатов Л. Д. Криминотеология: религиозная преступность. СПб., 2004.
7. Собрание узаконений РСФСР. 1918. № 18. Ст. 263.
8. Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 года // Собрание законодательства СССР. 1924. № 24. Ст. 205.
9. О религиозных объединениях: постановление ВЦИК, СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. // Собрание узаконений РСФСР. 1929. № 35. Ст. 353.
10. Розенбаум Ю. А. Советское государство и церковь / отв. ред. Б. М. Лазарев. М., 1985.
11. Фокин М. С. Уголовно-правовая характеристика организации религиозных объединений, посягающих на личность и права граждан: дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2000.
12. Трайнин А., Меньшагин В., Вышинская З. Уголовный кодекс РСФСР: комментарий / под ред. И. Т. Голякова. 2-е изд. М., 1946.
13. Религиозная преступность: уголовно-правовые и криминологические проблемы: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001.
14. Старообрядчество и секты. URL: http://ptales.holdgold.ru/page.php?id=183 (дата обращения: 05.05.2016).
© Исмагилова А. Р.
