CC BY
13
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
С.М. Зарин
Протестантская оценка восточной аскетической схемы восьми главных пороков
Опубликовано:
Христианское чтение. 1904. № 11. С. 703-719.
@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
Протестантская оцѣнка восточной аскетической схемы восьми главныхъ пороковъ *).
и.
Вопросъ о зависимости схемы отъ стоической группы главныхъ пороковъ.—Психологическая и этическая важность схемы,—Протестантское отрицательное отношеніе къ схемѣ и его основанія.—Изложеніе и разборъ зтихъ послѣднихъ. — Отношеніе кт, указанной схемѣ православнаго
богословія.
ОПУСКАЯ въ процессѣ фиксированіи схемы важное значеніе подвижническаго коллективнаго опыта, Zöcklcr— вмѣстѣ съ тѣмъ—не разъ высказываетъ свое мнѣніе о $ ея замѣтной стоической окраскѣ, н даже положительно
I склоненъ въ этической спекуляціи стоиковъ видѣть одинъ
изъ важныхъ источниковъ ея возникновенія. По его словамъ, вполнѣ мыслимо «возникновеніе восьмичлеішаго ряда изъ стоико-этической спекуляціи или, по крайней мѣрѣ, подъ ея содѣйствующимъ вліяніемъ» *). Что «традиція стоической морали принимала участіе въ образованіи схемы, въ этомъ, но убѣжденію автора, трудно сомнѣваться» *). Объ Іоаннѣ Кассіанѣ, перенесшемъ, какъ извѣстно, схему съ востока на западъ, анализируемый ученый замѣчаетъ, что этотъ подвижникъ «не мало содѣйствовалъ однообразному диоципдинировайію запад ныхъ монашескихъ общинъ сообразно стоически-« скетиче-скому правилу» 3).
Сулсденіе, какъ видимъ, довольно рѣшительное.
) S. 35.
Однако соотвѣтствуетъ ли такой тонъ даннаго утвержденія силѣ и качеству приводимыхъ въ подтвержденіе его основаній? Каковы л;е собственно эти послѣднія и каковъ ихъ удѣльны іі вѣсъ?
По наблюденіямъ Zöckler’a, первые четыре ряда схемы Евагрія (•'азтр'.раруі», ~орѵЕі’а. 'рі/.аруиріа, лб-т,) Обнаруживаютъ «удивительное родство» «со стоическою четверицею» страстей c-iiiTj)—Xü-Yj, cp&jiio;, sTitDuptoc, Yjoovv]). тогда какъ слѣдующіе четыре (оѵ,••/■(, äzT(oia, xsvooo;£-a, o-spr^avta) отчасти СОЗВУЧНЫ плато-иовско-стоической схемѣ основныхъ пороковъ (крштяі хххіяі), вт> сущности выражающихъ собою недостатокъ вт. .четырехъ ОСНОВНЫХЪ добродѣтеляхъ,—аорозбѵт,, ösi/.ia, іхо/.хяtot, і'лхіа *)•
Однако, указываемое сходство между членами того н другого ряда въ дѣйствительности не настолько близко. Въ этомъ нетрудно убѣдиться каждому. Въ самомъ дѣлѣ, вѣдь совпа-даетъ-то по существу п формально со стоическимъ терминомъ собственно изъ восьми одинъ аффектъ—/Ѣ-т,. Что же касается остальныхъ, то пн порядокъ ихъ расположенія, ни самое ихъ наименованіе въ сущности не совпадаютъ,—и только, благодаря разнымъ натяжкамъ, Zöckler находитъ между ними параллелизмъ по ихъ психологическому содержанію. Подразумѣвается, что стоическое 7]ооѵт(—уаотрщаруѣзс, ік'ІІ0и.іо!=-орѵгія. асрроауѵт(=6рут(,
osiXta=oc/Tjoi«, ioixi’a=t)~£p7j©avta.
Для безпристрастнаго наблюдателя предполагаемый оригиналъ представляетъ во всякомъ случаѣ больше различія, чѣмъ сходства съ предполагаемою копіею. Въ особенности, на первый взглядъ, мало сходства между стоическимъ «ю{Зо; и аскетическимъ »iXapyupi«. Однако, Zöckler и въ этомъ случаѣ не теряется: по его объясненію, у Евагрія уйаруоріа, съ одной стороны (einseitig) понимается какъ одинъ изъ «видовъ страха» (als eine art von поскольку названнымъ писателемъ этотъ
порокъ ближе описывается и точнѣе опредѣляется въ томъ смыслѣ, что онъ состоитъ иногда въ страхѣ предъ нуждами п лишеніями старости, могущими постигнуть человѣка 2).
Объясненіе это, конечно, остроумно, однако далеко не вполнѣ справедливо,—натяжка здѣсь слишкомъ очевидна.
') S. 18. Cd. iS. 6.
-) I.il). cit. с. IV, col. 1272C. Cp. Яилт, Синайскій. De oeto vitiosis copitat.. col. 1449D. De octo spiritib. malitiae. c. III. col. 114Шіі др.
■!) De coenobior. Institut, lib. VII, с. VII, col. 290.
Дѣло въ томъ, чхо Евагрій, анализируя третій «помыслъ», вовсе не сущность его опредѣляетъ, когда говоритъ о нѣкоторыхъ его психологическихъ дѣйствіяхъ, производныхъ моментахъ, стоящихъ въ зависимости отъ дѣйствительныхъ условіи и фактическихъ особенностей монашеской жизни. Евагрій констатируетъ. такимъ образомъ, главныя фактическія проявленія третьяго помысла и именно въ монашеской средѣ ‘), и. слѣдовательно, въ этомъ случаѣ, какъ и въ другихъ, далекъ отъ теоретическаго нозанмствованія изъ стоическаго міровоззрѣнія, которое поэтому установить совершенно невозможно.
И это тѣмъ болѣе, что самаго термина zу Евагрія мы не встрѣчаемъ, каковое обстоятельство также не указываетъ, что авторомъ схемы былъ компиляторъ.
Нѣкоторое сходство между названными схемами, если оно и есть, вполнѣ объяснимо на обще-психологической почвѣ, и не нуждается въ предположеніи непосредственнаго, прямого внѣшняго нозанмствованія.
Конечно, съ другой стороны, мы не будемъ доказывать того, что стоическая схема не имѣла уже никакого, даже косвеннаго, вліянія на аскетическій реэстръ пороковъ, поскольку подвижники, конечно, естественно не были свободны отъ вліянія общихъ психологическихъ воззрѣній, составлявшихъ достояніе ихъ эпохи. Все это возможно, но во всякомъ случаѣ очень проблематично и не имѣетъ характера первостепенной важности.
Во всякомъ случаѣ, нѣкоторая искусственность, условность, собственно по преимуществу въ порядкѣ расположенія пороковъ, а также—.отчасти—и въ ііхъ количествѣ и въ самомъ ихъ содержаніи, несомнѣнно имѣется на лицо и въ аскетической схемѣ основныхъ пороковъ, поскольку эти качества обязательно присущи всякимъ опытамъ классификаціи, систематизаціи н схематизаціи, особенно въ области живыхъ и подвижныхъ, трудно поддающихся какой бы то ни было регламентаціи этико-психологическихъ переживаній.
Это обстоятельство признаютъ и самн подвижники, предлагавшіе анализируемую схему въ своихъ произведеніяхъ.
Такъ, преп. I. Кассіапъ прямо говоритъ, что, хотя (перечисленныя j восемь страстей искушаютъ весь родъ человѣческій, впрочемъ, не на всѣхъ одинаковымъ образомъ нападаютъ. Ибо
) S. 18. Прилиъч.
m. одномъ главно« мѣсто занимаетъ духъ блѵда: къ другомъ преобладаетъ гнѣвъ; въ иномъ властвуетъ тщеславіе, а въ другомъ господствуетъ гордость. Вообще, «хотя всѣ страсти на всѣхъ нападаютъ, но каждый изъ насъ различнымъ образомъ и порядкомъ имъ подчиняется» ' Отсюда и «порядокъ борьбы со страстями не во всемъ бываетъ одинаковъ». Такъ какъ всякому слѣдуетъ вести борьбу особенно съ тою страстію, которая преимущественно нападаетъ на него, то одному необходимо прежде вступить въ борьбу съ третьею страстію, другому— съ четвертою или пятою и т. под. ").
Не смотря на нѣкоторую искусственность, неизбѣжную, какъ мы сказали, во всякой систематизаціи, — аскетическая схема восьми пороковъ въ порядкѣ расположенія своихъ членовъ не только согласна съ опытомъ непосредственныхъ аскетическихъ переживаній, но въ общемъ, какъ намъ кажется, точно соотвѣтствуетъ общему плану, который дается словами Ап. и Св. Іоанна Богослова, изобращающаго основныя проявленія господствующаго въ мірѣ зла: «все, что въ мірѣ: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская не есть отъ Отца, но отъ міра сего»
Это обстоятельство, конечно, говоритъ также въ пользу аскетической теоріи восьми главныхъ помысловъ, косвенно подтверждая ея независимость по существу и происхожденію отъ стоической доктрины и сближая се со Св. Писаніемъ. Съ точки зрѣнія раскрытыхъ положеній относительно главныхъ источниковъ теоріи восьми «помысловъ» долженъ освѣщаться н вопросъ о той или другой степени ея психологической цѣнности и религіозно-этической важности.
Высокую историко-психологическую цѣнность аскетическаго изображенія главныхъ пороковъ признаетъ и самъ Zöckler въ другомъ, нами уже цитированномъ трудѣ.
По его словамъ, картина восьми порочныхъ «помысловъ», «полученная изъ непосредственнаго жизненнаго опыта и утвержденная свидѣтельствомъ многихъ тысячъ» 1) заключаетъ въ себѣ «поразительную психологическую истину г’). Аскетическія
■) Collat V, с. XIII, col. 629В.
-) Ibid., с. XXVII, col. Ö42BC; cp. с. XIV, col. 62УВ—630А. Маркъ Под-вюіен. Opusculum V, с. I. Praecepta Salutaria. Т. LXV, eol. 1029В. Ср. Е. Ѳеофанъ. Путь ко спасенію (Москва. 1899), стр. 288.
3) 1 Іоан. И. 16. 4) Askese und Mönchtum. В. I, s. 2 >3.
5) Cp. S. 256.
изображенія «даютъ намъ возможность бросить взглядъ въ ту глубокую 'область внутреннихъ переживаній н борьбы монаховъ и анахоретовъ, изъ которой выросла приведенная схема. Они помогаютъ намъ понять чрезмѣрную строгость этой борьбы по ея глубокому историческому значенію». Если для нашего современнаго образа мыслей и строя жизни такія и подобныя изображенія звучать чѣмъ-то чуждымъ, то это обстоятельство зависитъ собственно отъ того, что наша жизнь совершенно < удалена отъ религіознаго опыта» *).
Это признаніе протестантскаго ученаго, отъ котораго онъ, очевидно, сознательно и намѣренно уклоняется, однако, въ разбираемомъ нами трудѣ, для насъ въ высшей степени цѣнно. Да,—богатство, глубина, жизненность, непосредственность религіозно-нравственнаго опыта, лежащаго въ основѣ аскетическаго ученія о восьми помыслахъ, — вотъ его существенныя, наиболѣе выдающіяся свойства и вмѣстѣ съ тѣмъ его въ высшей степени цѣнное достоинство въ психологическомъ іі богословскомъ отношеніяхъ. Въ аскетическомъ изображеніи все проистекаетъ изъ непосредственнаго озареннаго свѣтомъ благодати опыта, на немъ зиждется и имъ провѣряется. У аскетовъ— этихъ великихъ героевъ духа, неустанныхъ и безкорыстныхъ борцовъ за его просвѣтленіе, возвышеніе и господство,—слово и дѣло никогда не расходились,—они переживали то, что говорили и, наоборотъ, свидѣтельствовали только о томъ, что они непосредственно испытали, не скрывая своихъ преткновеній и не замалчивая своихъ паденій.
Так. обр., подвижники были великими испытателями человѣческаго духа, законовъ его развитія и совершенствованія.
Могутъ сказать, какъ и говорятъ нерѣдко, что результаты подвижническаго опыта мало примѣнимы къ намъ,—людямъ, живущимъ вт» совершенно иной обстановкѣ, въ другой атмосферѣ. Условія жизни аскетовъ были совсѣмъ не похожи на наши, съ ними не соизмѣримы: они удалялись въ пустыни, стрекались отъ «міра», посвящали себя очень часто исключительной созерцательности іі т. под.
Однако эти-то именно особенныя« исключительныя» условія и были въ высшей степени важны н благотворны для точности самонаблюденія, поскольку обусловливали возможность и дѣйствительность проникновенія въ самые глубокіе тайники
) Ibid.
человѣческаго духа, при обычныхъ обстоятельствахъ закрытыя непроницаемымъ слоемъ всевозможныхъ непреодолимыхъ препятствій. въ видѣ житейскихъ заботъ, предразсудковъ, пристрастій и т. под. Духовное зрѣніе истинныхъ подвижниковъ, устремленное только внутрь человѣческаго существа, пріобрѣтало постепенно тонкость и остроту поразительную, такъ что отъ него не ускользало ни одно самомалѣйшее внутреннее движеніе.
Конечно, весь ихъ богатый и разнообразный опытъ опредѣлялся одними основными стремленіями — къ непрерывному религіозно нравственному усовершенствованію для тѣснѣйшаго непосредственнаго единенія съ Богомъ.
Когда говорятъ объ исключительности, какъ бы искусственности тѣхъ условій, среди которыхъ проходили свой подвигъ аскеты, то обыкновенно забываютъ, что иногда изолированіе предмета или существа отъ обычныхъ условій ведетъ къ тому, что въ немъ открываются такія свойства или способности, которыя въ привычныхъ-то условіяхъ обнаружиться почему-либо не могли, а между тѣмъ важность ихъ для познанія предмета поистинѣ огромная, въ высшей степени существенная.
Итакъ, обязанная своимъ происхожденіемъ въ высшей степени изощренному самонаблюденію подвижниковъ, ихъ богатому жизненному непосредственному опыту, оправданная въ отношеніи своей цѣлесообразности, практической пригодности и педагогической плодотворности самой исторіей-—этимъ нан-лѵчшимъ и безпристрастнымъ свидѣтелемъ,—аскетическая схема восьми помысловъ «имѣетъ не только очень цѣнное значеніе въ научно-психологическомъ отношеніи, по можетъ служить въ высшей степени цѣннымъ пособіемъ для каждаго въ дѣлѣ религіозно - нравственнаго подвига, поскольку ею прекрасно оттѣняется какъ общая этико - психологическая сущность грѣховнаго состоянія человѣка, состоящая въ самолюбіи (?і)лот'л), такъ, равнымъ образомъ, рельефно отмѣчаются и конкретныя и наиболѣе выдающіяся п гибельныя проявленія религіозно-этическаго зла въ человѣческой природѣ, особенно при условіи энергической борьбы съ нимъ, и вмѣстѣ съ этимъ, наконецъ, намѣчаются и основные методы и наиболѣе пригодные пути, принадлежности и ступени этой борьбы.
Так. обр., правильная точка зрѣнія, основывающаяся на разсмотрѣніи этико-психологической сущности и историческихъ
обстоятельствъ происхол;денія схемы главныхъ пороковъ, должна быть одинакова чужда крайностей, какъ излишняго преувеличенія значенія названной теоріи, сообщенія ей какого-то общеобязательнаго руководственнаго, чуть не догматическаго значенія, такъ и легкомысленнаго игнорированія ея въ дѣлѣ раскрытія христіанскаго ученія о нравственности.
Послѣдняя крайность свойственна именно протестантизму.
«Какое мѣсто, спрашиваетъ Zöcklej, заняла церковь реформаціи въ отношеніи къ ученію о главныхъ грѣхахъ?» Отвѣтъ слѣдуетъ опредѣленный и категорическій: никакого {gar keine). Ея отношеніе къ этой составной части католическаго преданія съ самаго начала является простымъ безучастіемъ, молчаливымъ отклоненіемъ» *).
Конечно, если имѣть въ виду тотъ чисто схоластическій оттѣнокъ, который приняла эта схема въ католичествѣ, ея обособленіе въ богословіи и жизни отъ цѣлаго аскетическаго міровоззрѣнія, отъ общаго духа древняго подвижничества, такъ что она, дѣйствительно, является тамъ сухою формулою, какъ бы костякомъ безъ нервовъ и мускуловъ, безъ оживляющаго ее общаго проникновенія въ сущность подвижничества 2), то указанное отношеніе протестантизма къ анализиируемой формулѣ вполнѣ объяснимо и естественно.
Однако, на основаніи злоупотребленія какою-либо вещію строить выводы о ея полной непригодности, совершенной безполезности не только несправедливо, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, и не безвредно для существа дѣла, въ данномъ случаѣ—для жизненности богословской этики. Она лишается въ одномъ изъ своихъ наиболѣе важныхъ, принципіальныхъ отдѣловъ очень цѣннаго пособія п полезнаго руководящаго метода. Общіе, наиболѣе существенные выводы относительно главныхъ элементовъ грѣха и ихъ принципіальной религіозно-этической основы, руководящіе методы самонаблюденія, наиболѣе важные пріемы борьбы съ грѣховными «помыслами»—вотъ что собственно для православнаго богословія прежде всего и по преимуществу цѣнно,—гораздо цѣннѣе, чѣмъ частности и детали разбираемой схемы. Эти послѣднія, конечно, не чужды случайнаго колорита мѣста п времени, отражаютъ на себѣ вліяніе тѣхъ особенныхъ, исключительныхъ условій, среди кото-
J) S. 109. '-•) Op. S. 98-107.
47
рьгхъ разбираемая теорія сложилась, а потому къ позднѣйшему времени съ другимъ укладомъ жизни часто и въ самомъ дѣлѣ не примѣнимы въ ихъ непосредственной наличности. Но общій этико-психологическій и религіозный смыслъ схемы, въ живой связи съ цѣлымъ міровоззрѣніемъ древняго подвижничества, повторяемъ, для православной богословской науки весьма цѣненъ и не утратитъ своего значенія въ ней никогда, поскольку она не можетъ отречься отъ признанія необходимаго значенія въ религіозно-нравственной христіанской жизни аскетическаго элемента, покоящагося па тщательномъ самонаблюденіи, при авторитетномъ руководствѣ свв. отцовъ-аскетовъ.
Фактическое отношеніе православія къ формулѣ основныхъ пороковъ вѣрно—въ общемъ—характеризуется Zöckler’oMb въ слѣдующихъ словахъ: «трудно сказать, чтобы ота формула являлась сильно выступающимъ элементомъ догматической традиціи или устойчивымъ ингредіентомъ катехизическаго ученія православія въ новое время» ’). Такъ, по его наблюденію, Большой Катихизисъ русскихъ предлагаетъ ученіе о грѣховномъ злѣ въ бнблейски-простомъ видѣ, полагая въ основу досятословіе и устраняя схоластическую доктрину главныхъ пороковъ *).
Однако это замѣчаніе, съ внѣшней стороны совершенно точное, нуждается въ нѣкоторомъ поясненіи, дополненіи, ограниченіи,—въ томъ отношеніи, что въ названной книгѣ анализъ пороковъ, который ведется, дѣйствительно, въ порядкѣ десято-еловія, несомнѣнно отражаетъ на себѣ и общій смыслъ аскетическаго ученія о главныхъ порокахъ, способствуя углубленію этого анализа.
Во всякомъ случаѣ, если оцѣнивать дѣйствительное отношеніе православной богословской науки къ аскетической схемѣ, то приходится констатировать не.излишнее увлеченіе ею, а, наоборотъ, именно недостаточно научное и глубокое отношеніе къ ней до сего времени. Даже у преосв. Ѳеофана въ соотвѣтствующемъ мѣстѣ его изложенія православной этики мы читаемъ только ссылку на ученіе «Православнаго Исповѣданія» о смертныхъ грѣхахъ, изъ коихъ кд, первому классу относятся грѣхи, «служащіе источникомъ для другихъ грѣховъ» :і).
J) S. 108. ■-) 108—109.
’) Начертаніе христіанскаго нравоученія, стр. 165. Ср., впрочемъ, его мсе „Ііуті, ко спасеніе“, стр. 270—271, 288.
Между тѣмъ даже Zöckler'oMb справедливо отмѣчается, что въ этомъ «Исповѣданіи» Петра Могилы перечисляются «семь главныхъ смертныхъ грѣховъ (--еѵіхіх Йаѵаоірл арар-п^рдта) не но восточной аскетической схемѣ, а но западной ‘), въ слѣдующемъ порядкѣ: -/.sovia, -орѵгіз, -зЙсіѵо;, уаотрі-
рар-уіа, рѵтріхяхі’з (—op•■/,), dr/.rjota 2) ;|).
Съ раскрытой точки зрѣнія, опредѣляющей истинное отношеніе православнаго богословія къ авалируемой формулѣ, ослабѣваютъ и сами собою отпадаютъ -и тѣ доводы Zöckler’a, которые онъ приводитъ въ объясненіе и защиту сплошного отрицательнаго отношенія къ ней протестантизма.
Признавая за схемою исключительно только научно-теоретическій интересъ въ психологическомъ отношеніи, нѣмецкій профессоръ положительно и категорически отрицаетъ пользу и цѣлесообразность «непосредственно-религіознаго» ея примѣненія.
«Къ чему, говоритъ онт, ото сиеціализироваиіе, это искусственное анатомированіе сердца («des cor peccatis refertum»). но схемѣ, привнесенной совнѣ?..» 4). «Какое особенное пріобрѣтеніе могутъ извлечь христіане изъ ея употребленія?» «Діаволъ не удаляется отъ того, что онъ, по возможности, вѣрно нарисованъ на стѣнѣ... Если человѣкъ постоянно будетъ рыться вт. грѣховной грязи, то онъ отъ этого не сдѣлается чистымъ отъ грѣха; равно какъ, если онъ закоченѣетъ въ смрадномъ болотѣ, то можетъ скорѣе повредить своему здоровью, чѣмъ улучшить его. Примѣненіе этой схемы пороковъ въ качествѣ средства къ испытанію совѣсти является однимъ изъ симптомовъ' внѣшняго и механическаго направленія религіозности, которое стало господствовать въ христіанствѣ со времени Константина ’’).
') О ней нѣкоторыя снѣдѣнія, насколько это нужно для нашей цѣли, будутъ предложены въ концѣ нашего очерка. См. также Zöckler’a, S. 40. *) S. 107.
3) Ор. также „Указаніе пути къ спасенію“ Еп. Петра (Над. 2-е, Москва. 1885), стр. 43: „нѣкоторые корнемъ грѣховъ считаютъ 7 ?лан-ныхъ страстей: гордость, чревоугодіе, унывіе, корыстолюбіе, гнѣвъ и зависть“. И такое слѣдованіе схемѣ западной тѣмъ удивительнѣе, что преосв. авторъ вскользь на той же страницѣ упоминаетъ и объ ученіи о восьми страстяхъ по Іоанну Лѣствичнику.
б Степень состоятельности этого положенія Zöekler’a была уже
разобрана нами ранѣе. .... —
б S. іи.
47*
Мысли Zöckler'a о ненужности, безполезности какой бы то ни было схематизаціи пороковъ рѣшительно опровергается уже самыми обстоятельствами происхожденія аскетической теоріи, которая, какъ мы видѣли, и возникла-то въ отвѣтъ именно на запросы дѣйствительно сознанной потребности въ какомъ-нибудь авторитетномъ и устойчивомъ руководствѣ въ дѣлѣ аскетическаго самоанализа. Полемика съ нѣмецкимъ профессоромъ выходитъ въ данномъ пунктѣ изъ рамокъ собственно разбираемаго вопроса и переносится на болѣе принципіальную почву обсужденія конфессіональныхъ различій между православіемъ и протестантизмомъ въ пониманіи самыхъ существенныхъ пунктовъ христіанслаго ученія о спасеніи. Говоря кратко, православіе въ ученіи объ усвоеніи каждымъ человѣкомъ спасенія, совершеннаго Іисусомъ Христомъ, настаиваетъ на параллелизмѣ мистическаго и нравственнаго моментовъ, тогда какъ протестантизмъ ограничивается собственно только первымъ моментомъ и игнорируетъ второй.
Между тѣмъ сознательное религіозно-нравственное усовершенствованіе, хотя н вспомоществуемое благодатіею, должно основываться естественно на самонаблюденіи, самомъ тщательномъ самоиспытаніи *). Что человѣкъ въ такомъ случаѣ найдетъ въ себѣ больше зла, чѣмъ добра, — съ этимъ спорить едва-ли кто будетъ. А отсюда возникнетъ, какъ и всегда возникала, потребность въ какой-либо систематизаціи. Доказывать эту мысль едва-ли стоитъ: вѣдь почти каждое руководство по психологіи имѣетъ ту или иную классификацію страстей и предлагаетъ тѣ или иные способы борьбы съ ними.
Другое дѣло, еслибы анализируемой схемѣ усвоялось догматическое значеніе, чего, какъ мы видѣли, въ православіи совершенно нѣтъ, но сознанію Zöckler’a.
Боязнь всякой формулы, всякой систематизаціи и схематизаціи въ протестантизмѣ очень часто доходитъ до болѣзненной мнительности: нѣкоторые боятся даже признать Символъ
вѣры общеобязательнымъ для христіанъ... Но при такомъ настроеніи, пожалуй, и Апостольская формула: «Теперь пребываютъ сіи три: вѣра, надежда, любовь, но любовь изъ нихъ больше» будетъ представляться искусственной и ненужной и т. д. •
Что касается второго довода Zöckler'a, говорящаго о вредѣ
') Cp. I Кор. XI. 28—31. Ср. І’ал. VI, 4.
-) I Кор. ХШ, 3.
для духовнаго здоровья человѣка сосредоточиваться постоянно на познаніи грѣха, религіозно-нравственнаго зла, то, право, трудно увѣрить себя въ его серьезности,—такъ и кажется, что оно покоится на нсдоразѵмѣніи.
Конечно, есть, были и будутъ люди, которые находятъ неудобнымъ предлагать дѣтямъ названіе «Божіей Матери» «Богородица» и под., которые считаютъ дѣломъ вреднымъ въ нравственно-педагогическомъ отношеніи объясненіе въ учебномъ заведеніи на урокахъ Закона Божія 7-й заповѣди и т. д. и т. под., которые вообше и содержаніе священной исторіи готовы провозгласить небезупречнымъ съ указанной стороны и па многіе эпизоды ея не прочь наложить veto,—не допуская сообщеніе ихъ дѣтямъ и юношамъ.
Къ этой же категоріи напрасныхъ страховъ относится, какъ намъ кажется, и разбираемое возраженіе Zöckler’a.
Въ самомъ дѣлѣ, чего опасается нѣмецкій ученый, — счи-таетъ-ли онъ вреднымъ самонаблюденіе, открывающее внутри человѣка много злого, дурного, постыднаго, или же вредъ относится имъ къ самому содержанію формулы, цѣль которой, какъ онъ самъ говоритъ, предостерегать 1) человѣка отъ злыхъ мыслей? Однако самонаблюденіе никогда не считалось источникомъ или причиною порчи человѣческой нравственности. Напротивъ, оно всегда людьми мыслящими представлялось стимуломъ его усовершенствованія. Таково оно и но существу дѣла.
Теперь скажемъ о самой формулѣ. Если имѣть въ виду только сухую номенклатуру, одинъ простой перечень пороковъ, то схема говоритъ даже испорченному воображенію не больше, чѣмъ н десятословіе. Между тѣмъ о какомъ-либо вредѣ примѣненія въ религіозно-нравственной жизни этого послѣдняго Zöckler не упоминаетъ ни слова, да и сказать что-либо въ этомъ родѣ затруднительно 2).
Если же имѣть въ виду подробный аскетическій анализъ восьми пороковъ, то самый характеръ его не таковъ, чтобы можно было опасаться дурного вліянія его на человѣка, въ аскетическое ученіе углубляющагося. Совершенно наоборотъ. Въ самомъ дѣлѣ, едва-ли подлежитъ сомнѣнію та психологическая истина, что изображеніе какого-нибудь предмета или внутренняго состоянія оказываетъ то или другое вліяніе на человѣка въ зависимости болѣе отъ того, какъ тотъ или другой
предметъ изображается, чѣмъ отъ свойства самаго изображаемаго предмета. Прекрасно написанная комедія или сатира могутъ отвращать отъ норока и привлекать къ добродѣтели не менѣе, а иногда и болѣе, чѣмъ какое-либо литературное произведеніе, написанное со спеціально дидактическою цѣлью.
Въ этомъ отношеніи и аскетический анализъ страстей вслѣдствіе самаго своего тона, общаго настроенія, которыми онъ сплошь п безраздѣльно проникнуть, несомнѣнно способенъ скорѣе отталкивать оть пороковъ, внушать къ нимъ отвращеніе, чѣмъ- привлекать. Свв. аскеты въ своемъ анализѣ пороковъ далеки отъ того, чтобы ихъ смаковать, ими услаждаться. Для нихъ страсть представлялась состояніемъ въ высшей степени отвратительнымъ, омерзительнымъ,-—какъ-бы гадъ какой, вползаетъ порокъ во внутреннее святилище сердца подвижника. Послѣдній всѣми силами старается его оттуда выжпть,—отвращается отъ него, трепещетъ при одной мысли о немъ. Онъ наблюдаетъ за его движеніями и изгибами съ омерзѣніемъ, смѣшаннымъ съ ужасомъ, какъ бы за движеніями опасной, ядовитой змѣи. Для христіанскаго аскета всякая страсть—порожденіе чуждаго, враждебнаго, демонскаго вліянія на его душу—и сама но себѣ представляетъ собою злѣйшаго врага, стремящагося обезоружить воина Христова, взять его въ плѣнъ, чтобы онъ работалъ діаволу и, такимъ образомъ, навѣки погибъ, отлученный оть общенія со Христомъ. Отсюда, въ свою очередь, проистекала особенная чуткость подвижниковъ даже и къ малѣйшимъ проявленіямъ зла въ ихъ личной, сознательной жизни. По мысли св. I. Касслана, какъ глазъ не выноситъ попавшей въ него даже іі самой маленькой соринки, такъ и-чистая совѣсть подвижниковъ не мирилась даже и съ легкимъ грѣхомъ. Отсюда ихъ необыкновенная чувствительность даже только къ «суетному помыслу».—изощренная зоркость, наблюдательность въ этомъ отношеніи ').
Гдѣ же здѣсь почва или побужденія для руководящагося аскетическими твореніями, старающагося усвоить ихъ духъ.— гдѣ спрашиваемъ, побужденія къ тому, чтобы коснѣть во злѣ, застыть, «остолбенѣть въ смрадномъ болотѣ, грѣха?».
. Съ другой стороны, было бы несправедливо сказать, что на отрицательную сторону совершенствованія, на борьбу со зломъ христіанскіе подвижники обращали вниманіе преимуще-
ствопное. оставляя ві. тѣни сторону положительную—нроуспѣяііір въ добрѣ.
Конечно, нельзя отрицать, что борьбѣ со зломъ они придавали значеніе громадное, въ высшей степени важное, —высказывали дай;»; мысль, что на первымъ порахъ она поглощаетъ почти все вниманіе аскета.—но все ото только потому и единственно въ томъ смыслѣ, что безъ подавленія зла нельзя осуществить добро, которое собственно и было ихъ кардинальною. основною цѣлью, являясь поэтому въ центрѣ ихъ самосознанія и опредѣляя собою смыслъ, тонъ и характеръ какъ ихъ жизненныхъ подвиговъ, такъ и литературныхъ изображеній сущности и смысла аскетизма. Изображеніе каждаго порока, всякой страсти постулировало къ противоположной добродѣтели, пріобрѣтеніемъ которой собственно и достигалось полное, рѣшительное уничтоженіе страсти ').
По мысли преп. I. Кас-сіана, аскеты стремились установить такой порядокъ борьбы со страстями, благодаря которому обезпечивался бы послѣдующій успѣхъ побѣды, приводящій «къ чистотѣ сердца и полнотѣ совершенства» (ad puritatem cordis et perfections plenita) ä). «Постъ, бдѣнія, упражненіе въ Св. Писаніи, нищета, расточеніе всего имущества нс составляютъ совершенства, но суть только средства къ совершенству »: «.не въ нихъ заключается цѣль дисциплины монашеской, но посредствомъ ихъ достигается эта цѣль» а); Являясь «вмѣстилищемъ духовнаго и водворяясь 'въ чистотѣ души» *), только и именно «любовь рождаетъ безстрастіе» 5),— вотъ общій итогъ изъ аскетическаго анализа пороковъ.
Но, защитивъ отъ нападокъ Zöckler’a, по мѣрѣ силъ и возможности, принципіальное достоинство аскетической схемы восьми пороковъ со стороны самостоятельности и авторитетности ея происхожденія и цѣнности ея внутренняго содержанія, мы сталкиваемся съ новымъ возраженіемъ нѣмецкаго профессора, отрицающаго всякую приложимость схемы собственно къ мірянамъ, не-монахамъ.
') Исаакъ Cap. Лоу. LXVIII. os/.. 397,
О Collat. V, с. XXVII, col. 642ВС. Ср., Collat. I. с. XV. col. 500А. Исаемъ Саринъ. Kpist. IV. оед. 572—573.
ä) Collat. I, с. VII, col. 490А В; ср. ibid. е. X, col. 494АВ.
О Исаакъ Cap. Epist. IV as/.., 575. Ср. Григорій Г. Or. XXVII, с. Ul. Т. XXXVI, col. 13D.
•’’) Древній Патерикъ. XV, 23, стр. 329.
По его словамъ, схема восьми порочныхъ помысловъ является «но существу монашескимъ изображеніемъ» и приспособлена собственно къ нуждамъ христіанской монашеской дисциплины сначала на востокѣ, а потомъ, благодаря Іѵассіану, также и на западѣ. На духовныя нужды христіанъ не-монашествующнхъ въ ней никакого вниманія не обращается.
Въ указанномъ отношеніи надъ схемою Евагрія, Нила и Кассіана возвышается, ее значительно превосходитъ формула западная, разработка которой началась спустя около 160 лѣтъ послѣ Кассіана, причемъ первоначальная и основная роль въ ея разработкѣ принадлежитъ, насколько извѣстно, Григорію Великому ').
Эта послѣдняя формула, по сравненію съ первой, монашеской, носить на себѣ слѣды немаловажной реформы и представляетъ собою значительный шагъ впередъ въ томъ отношеніи, что она «къ нуждамъ круга не-монашескаго если и не вполнѣ приспособлена, то все же довольно существенно приближена» -).
Реформа болѣе древней аскетически-амартологической доктрины выразилась собственно въ слѣдующихъ четырехъ пунктахъ:
1) вт. перестановкѣ начальнаго и заключительнаго членовъ ряда, такъ что «гордость» рядомъ съ «тщеславіемъ», помѣщается въ началѣ, тогда какъ «чревоугодіе» и «плотская похоть» отступаютъ на самый конецъ, ставятся послѣ пяти «духовныхъ» пороковъ;
2) въ томъ, что въ число главныхъ пороковъ вновь включается «зависть»;
3) въ объединеніи «печали и унынія» (подъ именемъ tristitia—у Григорія,—и acedia—въ позднѣйшемъ преданіи):
4) въ томъ, что, вмѣсто восьмиричнаго числа пороковъ монашеской схемы, въ западной формулѣ является только семь пороковъ,—благодаря тому, что «гордость» (superbia), въ качествѣ общаго корня всѣхъ пороковъ, возвышается надъ всѣми прочими, ставится во главѣ ихъ всѣхъ. Вслѣдствіе этого, формула на Западѣ принимаетъ болѣе простой, популярный характеръ, становится легче доказуемою съ библейской точки зрѣнія и болѣе удобною для переработки въ мистически-аллегориче-СКОМ’Ь духѣ *).
>) S. 40.
'*) S. 41.
:1) S. 41—4Ж
Таковъ ходъ разсужденій Zückler’a но интересующему насъ вопросу.
Что касается положенія осносителыю совершенной непримѣнимости восточной схемы къ не-монахамъ, то оно покоится несомнѣнно на признаніи различія между монашескимъ и «мірскимъ» состояніями но существу, на утвержденіи коренного несходства между монашествомъ и обычнымъ христіанствомъ. Эта точка зрѣнія, свойственная инославнымъ исповѣданіямъ, положительно непріемлема для православія, утверждающаго не только единство общей, основной цѣли, обязательной одинаково для монаховъ и не-монаховъ (каковою цѣлію является единеніе съ Богомъ), но также и общеобязательность всѣхъ существенныхъ аскетическихъ методовъ безразлично для всѣхъ христіанъ. Частности, детали, конечно, могутъ и не подходить къ тѣмъ или другимъ христіанамъ, но общій смыслъ, существенное этико-психологическое содержаніе формулы очень важно, какъ мы видѣли, въ дѣлѣ христіанскаго нравственнаго совершенствованія вообще.
Мы имѣемъ—далѣе—сильныя основанія сомнѣваться въ справедливости той сравнительной оцѣнки, которую даетъ Zöckler восточной и западной схемамъ основныхъ пороковъ.
И дѣйствительно, съ формальной точки зрѣнія, со стороны внѣшней обработки, западная схема, б. м., и совершеннѣе восточной (хотя объ этомъ можно еще долго—и не безъ успѣха—спорить), переработку которой опа собой представляетъ.
Но если имѣть въ виду собственно педагогически-методи-ческую сторону дѣла, то едва ли Zöckler’y удалось доказать преимущество первой передъ второю. Въ самомъ дѣлѣ, и монахамъ и мірянамъ—одинаково—удобнѣе, есуествеиннѣе и цѣлесообразнѣе начинать подвигъ борьбою съ болѣе конкретными, замѣтными, осязательными, грубыми, низкими, постыдными пороками, постепенно перенося ее и на пороки болѣе утонченные, открываемые, наблюдаемые и обнаруживаемые съ большимъ трудомъ, при условіи большей изощренности «вниманія» и «трезвенія»,—чѣмъ наоборотъ *). И это тѣмъ болѣе, что ноетъ, какъ всеобщее и обязательное для всѣхъ аскетическое предположеніе 2), направляется, очевидно, прежде всего именно противъ «чревоугодія», такъ что отнесеніе послѣдняго
на конецъ ряда ничѣмъ но -можетъ бытг» оправдано. А въ неразрывной связи съ «чревоугодіемъ» находится «блудъ» ').
ІІостав іопіо гордости (superbia) во главѣ всѣхъ пороковъ, въ качествѣ ихъ общаго п основного источника, не вѣрно психологически и не оправдывается святоотеческимъ ученіемъ, согласно которому «гордость» является только высшею, наиболѣе утонченною ступенью развитія естественной основы всѣхъ пороковъ, каковою является именно самолюбіе (сро.аита) 2).
Да и въ самомъ дѣлѣ, какое же отношеніе имѣетъ «гордость», напр., кт. чревоугодію, блуду? Не являются ли, напротивъ, яти послѣдній «страсти»—по своему этико-психическому существу—прямою противоположностью «гордости»?
Считая однимъ изъ важныхъ достоинствъ западной схемы наличность въ пей «зависти», какъ одного изъ главныхъ пороковъ, Zöckler. очевидно, отсутствіе названнаго порока къ схемѣ восточной считаетъ недостаткомъ, такъ какъ «зависть» фактически является однимъ изъ важныхъ и обычныхъ .пороковъ мірянъ, хотя и не имѣетъ такого значенія для монаховъ, которые, по самымъ условіямъ своего быта, «въ массѣ» страдали имъ, вообще говоря, мало *). Такимъ образомъ, западная схема, по увѣренію Zöckler’a болѣе удовлетворяетъ духовнымъ нуждамъ мірянъ п съ этой стороны. И прежде всего едва ли твердо обосновано то положеніе Zöckler’a, что подвижники почти совсѣмъ не подвергались «зависти» и собственно потому -этотъ норокъ не внесенъ въ реэстръ главныхъ.
*) Ср. Насиліи Нел. Scrum ad adolescentes. с. VII. Т. XXXI. cd. 584ВС. Григорій Нисск. De virginitHte. с. XXL Т. XI,VI, col. 401 И. Ефремъ Сиринъ.'Т. Ill, р. 2S.'> F—286Л. А ива Исаія. I’racccpta salutariii. с\ VII, col. 1037D— 1041Л;с. XI, со]. 10451)-Ю48А. Т. Кассіанъ. Collat. XXD , с. XV, col. 1306В—1307А. Dc coeuobior. instit. lib. V, с. XI, cgi. 226А. ibid. с. VI. col. 217—220. lab. VI, с. XXIII, col. 291В--292Л. Нилъ Синайскій. Perist Sectio II, c. 3, col. 820В. Sectio III, c. HI, col. 825B. De voluii-taria paupeitati-, с. XXIII, col. IOOOB. Tract, c. LXV, col. I0.T7A. Kpist. lib. II, u. 244. col. 325C. De octo spiritibus malitiac. с. I, § 1, col. 1143Л, с. V, col. 1149C. I. ■ ’Гѣстеичникъ. Лоу, XIV, col. 868A. Маркъ Подвижникъ. Op. IX, с. I. T. LXV, col. 1109D—1112C. Praecepta salntaria с. VII. col. 1037П—104IA. с. XI, col. 1045D—1048A. древній Патерикъ. Гл. IV., 79, стр. 78. Ср. ibid. § 80. Исаакъ Cap. Лоу. XXVI, osA. 160, 161, 162—163. Лоу. XXVII, otA. 172. Лоу. LV1. aeX. 329—330. Лоу. LX1X, aeA. 402—403. Григоріи Палама. De mentuli qnietudine. T. CL, col. 1068D—1069A. Григорій Синаптъ. ITaecepta ad Hesycliastas. col. 1336C.
2) Cp. Ефремъ Сиринъ. Совѣты новоиачальному монаху. С. XXXIX. Т. 1, р. 209. Исаакъ- Сиринъ Лоу. LXX1, osX- 410.
■') S. 19.
Вѣдь -главными пороками (principal іа vitia), перечисляемыя въ схемѣ «стряс’тп» называются не вслѣдствіе только ихъ наиболѣе частаго нападеніи па подвижника, по и по пхъ этико-психологическому отношенію къ другимъ страстямъ, которыя являются производными on. нихъ * 1). Слѣдовательно, «зависть» могла, считаться у аскетовъ важнымъ и гибельнымъ порокомъ2), однако все же могла и не поставляться въ числѣ самыхъ главныхъ, іі именно потому то въ реостръ послѣднихъ,, и не попала.
И .это не апріорное только предположеніе, поскольку у I. Кассіат, напр., «зависть» указывается въ числѣ пороковъ, но считается аффектомъ но своей этико-психологической природѣ производнымъ, и именно зависящимъ отъ гордости :').
Удаленіе аскетовъ отъ людей, на которое указываетъ Zöckler, въ качествѣ совершенно не благопріятствующаго условія для развитія вт. нихъ «зависти», если не устраняется, то ослабляется тѣмъ, чго. по евндЬтольству самихъ аскетовъ, аналогичная «зависти» страсть гнѣва ipassio ігае), напр.,. очень часто имѣла мѣсто п достигала, сильнаго развитія и въ одиночной жизни, въ удаленіи отъ людей ‘}.
Слѣдовательно, стремленіе Zöckler’a во что бы то ни стало обезцѣнить значеніе восточной аскетической схемы восьми главныхъ пороковъ не достигаетъ своей цѣли и оказывается, при ближайшемъ его разсмотрѣніи, не научнымъ, а тенденціознымъ, предпринятымъ въ угоду протестантской доктринѣ. Правильный взглядъ па ату формулу онъ высказываетъ не въ разбираемомъ сочиненіи, а въ другомъ: «Askese und Mönchtum», гдѣ онъ признаетъ и ея историческое значеніе, и приицнналъ-ное этикѳтрелигіозиое значеніе, стоя на. болѣе безпристрастной почвѣ объективнаго изслѣдованія, отрѣшенной отъ конфессіональныхъ предубѣжденій. С. Заринъ.
') Cp. I. Кассіанъ. De coeiiobior. iustit. Hb. У. с. I, col. 202С. Со 11 at- V, с. II, col. 61 ІА. Евагрій Нота. De octo yitios. cogifcat. с. I, col. 1272A.
I. Лѣствичникъ Лоу. XXII, col. 948—949.
-) Cp. Іак. Ш, 14, 16. 1 ГІетр. II, 1. Римл. I, 29, XIII, 13. 1 Hop. III, 3. Гал. V, 20. 1 Тим. VI, 4. Тит. III, 3. Historia Lausiaca. о. ХСѴ, col. 12011». Григорій Нисскій. De oratioue Dominica. Or. II, T. Xi.IV, col. 1145І)— 1148BC. Or. IV, col. 1164C. De virginitat.e e. XV, T. XLVI, col. 384B.
e. IV, col. 344BC. In Cant. Cant, llamil. XV. T. XLIV, col. Ю96А и др.
3) Collat, V, <% XVI, col. 634B. Cp. E. Ѳеофанъ. Начертаніе христіанскаго нравоученія, стр. 227: „главнѣйшими отраслями гордости можно почесть зависть съ ненавистью“... Ср. стр. 286.
*•) Vorba Scmoriitn. ѴІТ, 33, col. 901ВС. (ср.-Патерикъ, §'38, стр. 149— 150) Cp. 1. Еассіанъ. Do coenobior iustit. lib ѴШ, с. XVIII, col. 346—347. I. Лѣствичникъ. Aoy. ѴШ, col. 832A.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
