CC BY
0
Вестник Томского государственного университета. История. 2024. № 91 Tomsk State University Journal of History. 2024. № 91
Научная статья
УДК 94 (470)"1867/1917"
doi: 10.17223/19988613/91/10
Протекторат как форма политики Российской империи в Средней Азии
Вячеслав Вениаминович Шевцов1, Евгений Николаевич Крупенкин2
1 Томский государственный университет, Томск, Россия 2 Средняя школа им. Героя Советского Союза П.А. Бабичева, Выкатной, Ханты-Мансийский автономный округ, Россия
Аннотация. Рассматривается политика имперского правительства в Средней Азии сразу после ее вхождения в состав Российской империи, в основе которой лежали протекторские отношения с Бухарским эмиратом и Хивинским ханством. Последние, потеряв свой суверенитет, вынуждены были подчиняться непосредственно туркестанской администрации, так как российское правительство в связи с отдаленностью края и его стратегическим расположением делегировало большие полномочия туркестанскому генерал-губернатору. На основе различных источников сделана попытка проанализировать и доказать протекторский характер отношений российского правительства относительно новоприобретенных территорий и невыгодность для России их полного включения в состав государства.
Ключевые слова: Российская империя, Средняя Азия, Туркестан, вторая половина XIX в.
Для цитирования: Шевцов В.В., Крупенкин Е.Н. Протекторат как форма политики Российской империи в Средней Азии // Вестник Томского государственного университета. История. 2024. № 91. С. 90-96. doi: 10.17223/19988613/91/10
Original article
The protectorate as a form of policy of the Russian Empire in Central Asia Vyacheslav V. Shevtsov1, Evgeny N. Krupenkin2
1 Tomsk State University, Tomsk, Russian Federation 2 Secondary School named after Hero of the Soviet Union P.A. Babichev, Vykatoy, Khanty-Mansiysk Autonomous Okrug, Russian Federation
Abstract. Russian Empire was one of the largest countries among the states of the world at the middle of the XIX century and its territory continued to grow. First of all, this growth was due to acquisitions in Central Asia as a result of military campaigns of the military general M.G. Chernyaev, the Governor-General of Turkestan, K.P. fon Kaufman. The British Empire with its big overseas possessions also had its own interests in Asia.The spreading influence of England in the region pushed Russia to take action in the region by military and diplomats. Russia has chosen a particular form of subordination of small state-owned entities - protectorate.
The purpose of this article is to justify the origins of protectorate as a form of Russian policy in Central Asia with regard to Bukhara Emirate and Khiva Khanate during the second half of XIX century.
To achieve this goal, the following challenges need to be addressed: 1) to consider the policy of the Russian government in Central Asia after its accession; 2) to analyze the authorities of the Governor-General of Turkestan with regard to the Emir of Bukhara and the Khan of Khiva; 3) to explain the persistence of their statehood. The narrative method and the problematic chronological approach are used in the research.
Protectorate as a form of international relations is of great scientific interest. Eastern Georgia, the Kokand Khanate, Bukhara Emirate, Khiva Khanate were long under the protection of the Russian Empire. The population of the North Caucasus, Volga region, Siberia and Kazakhstan was part of Russia on the basis of shertnikh (shert - vows of loyalty to contractual relations), close to protectorate. In 1867, in the conquered territories in Asia, Russia created the Turkestan Governor-General with the endowment of the Governor-General broad powers in domestic and foreign policy. Henceforth a Governor-General could lead the negotiations with the neighboring countries on behalf of the Emperor and respond to the threats that inevitably arise in the suburbs. The article presents an analysis of correspondence of Kokand government officials with Russian Turkestan. The Russian government was forced to form a Ferghana region in Kokand Khanate due to the ongoing tensions in bilateral relations after the establishment of a protectorate of Russia on the territory of the Khanate. It was a coercive measure, as the khan's power in Kokand was not stable and he was deprived of it more than once, and the urban lower classes, aristocracy and Muslim clergy, in their mass, did not support the forced union of the khan with Russia.
© В.В. Шевцов, Е.Н. Крупенкин, 2024
The documents referring to correspondence of the Governor-General of Turkestan with the Emir of Bukhara and the treaties of Russia with Bukhara and Khiva, kept in the Central State Archive of the Republic of Uzbekistan, are the source base of the research.
The documents of the diplomatic mission of S.I. Nosovich's expedition from Tashkent to Bukhara, which was supposed to demonstrate support of the Russian government to the Emir of Bukhara, have been analyzed. This gesture showed the Bukhara opposition that Turkestan's political and military forces would support the Khan in case of a rebellion. In addition, Russia's preservation of autonomy for these two states was also beneficial from an economic point of view. All these materials led to the conclusion about the reasons for preservation of statehood of Bukhara Emirate and Khiva Khanate until 1917. The reasons for the delegation of broad powers by the Emperor to the Governor-General of Turkestan are justified, and conclusions are drawn on the reasons for the abolition of the Kokan Khanate, as well as the necessity of Russian protectorate as a form of policy towards Bukhara emirate and Khiva khanate and their maintenance of statehood until 1917. Keywords: Russian Empire, Central Asia, Turkestan, second half of XIX century
For citation: Shevtsov, V.V., Krupenkin, E.N. (2024) The protectorate as a form of policy of the Russian Empire in Central Asia. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriya - Tomsk State University Journal of History. 91. pp. 90-96. doi: 10.17223/19988613/91/10
Среднеазиатские государства - Бухарский эмират, Хивинское и Кокандское ханства, попав в орбиту интересов Британской и Российской империй, с 1868 по 1876 г. полностью оказались в подчинении последней. Этому предшествовал сложный, неоднозначный и различно оцениваемый современными историками процесс присоединения Туркестана к России.
С 1864 г. началась активная фаза российского наступления в Средней Азии. Такие крупные города как Чимкент, Ташкент, Ходжент, Джизак, Самарканд, были взяты российскими войсками. В 1867 г. во главе с К.П. Кауфманом было образовано Туркестанское генерал-губернаторство, состоявшее из Семиреченской и Сырдарьинской областей [1. С. 100]. Ташкент являлся административным центром генерал-губернаторства. Законодательная база разрабатывалась параллельно присоединению новых земель: в целях организации управления новообразованным краем 11 июля 1867 г. было утверждено «Положение об управлении Семиреченской и Сырдарьинской областями». Кроме того, оставались независимыми и воинственно настроенными к России Бухара, Хива и Коканд. Положение 1867 г. давало генерал-губернатору края большие полномочия «к решению всяких политических, пограничных и торговых дел, к отправлению в сопредельные владения доверенных лиц для ведения переговоров, касающихся взаимоотношений России с этими странами» [2. С. 274]. Данный факт очень важен, поскольку дает понять характер взаимодействий России и среднеазиатских государств, обусловленный субъективным мнением и влиянием на дипломатические отношения К.П. Кауфмана, генерал-губернатора, названного в народе «ярым-падишах» [полу-царь]. Кроме того, интерес представляют взаимоотношения Туркестанской администрации с Бухарой и Хивой, над которыми впоследствии установился российский протекторат.
С Бухарским эмиратом мирные отношения были восстановлены в июне 1868 г. После разгрома бухарской армии Кауфман писал испуганному эмиру, что «русский царь не собирается ликвидировать Бухарский эмират» [3. С. 58]. Генерал-губернатор уже тогда осознавал, что удобнее иметь послушного вассала, чем присоединить эмират, что, в свою очередь, привело бы к дополнительным тратам на создание системы управления, содержание войск и т.п. [3. С. 59]. Кроме того, данное решение принималось в условиях напряжен-
ных российско-английских отношений. В 50-60-е гг. XIX столетия английская общественность пристально следила за продвижением российских войск вглубь Азии. В британском правительстве росло напряжение и недовольство российской политикой в этом регионе. В 1864 г. императором Александром II был подписан указ о приостановке военных действий против Кокан-да, а канцлер А.М. Горчаков 21 ноября того же года сделал официальное заявление о том, что «политика России в Центральной Азии направлена на обеспечение "известного перевеса" над центральноазиатскими ханствами с целью оградить себя от набегов и грабежей». Он приводил в пример Северо-Американские Соединенные Штаты, Францию, Голландию, Англию, добавляя, что российское продвижение обусловлено нестабильностью в самих ханствах и, таким образом, проблематичностью ведения переговоров [4. С. 65].
После таких заявлений в январе 1868 г. Кауфман вынудил кокандского хана Худояра подписать россий-ско-кокандский торговый договор, который фактически давал российским купцам большие преференции в торговле в пределах ханства, в беспошлинном транзите российских товаров в соседние страны (чего безуспешно добивался английский капитал) и открывал рынки ханства для российских товаров. Коканд был поставлен в положение вассала, но еще не лишался внутренней автономии. Между тем в 1869 г. Горчаков вновь был вынужден дать разъяснения своему британскому коллеге Д. Кларендону об отсутствии угрозы со стороны России интересам Великобритании в Азии и о том, что Россия не намерена лишать Бухарский эмират и Хивинское ханство государственности [4. С. 65].
Анализ архивных документов, касающихся дипломатических контактов российской администрации Туркестана с Кокандским правительством [5], позволяет выявить ряд важных аспектов. Вся корреспонденция из канцелярии Туркестанского генерал-губернатора в Кокандское правительство и обратно сопровождалась всеми атрибутами межгосударственной курьерской службы. Протокольное уважительное обращение высших чиновников друг к другу в письмах соблюдалось, что показывает факт их автономности (внешней) друг перед другом. Были часты обмены подарками, справками о «благополучии и здоровье». Вместе с тем приходилось решать проблемы, неизбежно возникаю-
щие на границах, в торговых делах и фискальной политике. Таким образом, курс на установление зависимого положения Коканда был выстроен.
Тональность писем Худояр-хана и Кауфмана по вопросу о перевороте в Каратегине, горном бекстве по среднему течению р. Вахш, в котором «гулябский бек Сарабек самовольно набрав войска... завладел городом» [5. Л. 5], показывает, что хан завуалировано, как бы предупреждая генерал-губернатора о своих намерениях пойти на отложившееся бекство с войсками, на самом деле ждет санкции на это мероприятие генерал-губернатора. Вскоре Сарабек был разбит, а Каратегин вернулся под власть хана.
Вопрос о том, кому будут платить зякат [налог] киргизы, кочующие в пределах приграничного с ханством Ходжентского уезда (район современного г. Худ-жанд, Республика Таджикистан) тоже был некоторое время открыт. В рапорте генерал-губернатору начальник уезда писал, что кокандский бек «неоднократно взимал подати» с кочевников-киргизов, которые после организации уезда оказались на российской территории и были учтены как российские подданные, а перекочевки на территорию ханства были связаны лишь с сезонностью. Кокандское правительство без возражений приняло объяснение российской стороны и отказалось от дальнейшего сбора налогов с указанных киргизов [5. Л. 8].
По делу о долгах кокандских купцов перед «потомственным почетным гражданином и купцом 1-й гильдии» М.А. Хлудовым в 1869 г. решение было принято также в пользу последнего. Лишь благодаря вмешательству Кауфмана и взявшего это дело под свой контроль статского советника К.В. Струве долги купцу были возвращены.
Кокандский хан не справился с ролью, которую ему отвели в канцелярии генерал-губернатора, - ролью послушного вассала, который бы управлял ханством, не доставляя лишних хлопот. Описанные выше случаи, когда российской администрации приходилось вмешиваться в решение внутренних проблем ханства, постоянно прибегать к «ручному управлению», были неединичными.
В дальнейшем, когда в 1875 г. в ханстве началось восстание, в котором участвовали «низы», кокандские феодалы и представители мусульманского духовенства, хан Худояр обратился за помощью к генерал-губернатору, одновременно командующему войсками Туркестанского военного округа. Восставшие хотели возвести на престол сына Худояр-хана Насреддина. Кауфман был вынужден снова вмешаться, дабы не выпустить из рук ханство. По его приказу в столицу ханства Коканд были введены войска. Сбежавший в Ташкент и «вцепившийся в подол неверного царя» «отступник-хан» Худояр, лишившись авторитета, потерял свой трон. Договор от 22 сентября 1875 г. подписал новый хан Насреддин. По этому договору земли ханства по правому берегу Сырдарьи переходили к России, кокандский хан признавал себя слугой российского императора, отказывался от самостоятельной внешней политики, открывал свои владения для русских купцов и выплачивал контрибуцию.
Новость о капитуляции хана перед «неверными» вызвала новую волну неповиновения под предводительством религиозных лидеров и нового хана Пулат-хана. К концу января 1876 г. крупные города ханства, охваченные восстанием, были заняты войсками под руководством генерала Скобелева.
Кокандское правительство не оправдало надежд. Ханы не владели ситуацией, английские агенты по-прежнему проникали в пределы ханства. Подданные хана, недовольные коррупцией, облагаемые высокими налогами и подстрекаемые мусульманским духовенством к «священной войне против неверных - газавату», все чаще проявляли недовольство. Ханская администрация становилась лишним и бесполезным звеном в управлении регионом, а сам регион, находясь по соседству с самопровозглашенным и отложившимся от Китая в то время Кашгарским ханством, соседствующим одновременно с британской Индией, грозил стать дестабилизирующим фактором на окраинах империи. 19 февраля 1876 г. Кокандское ханство было упразднено с образованием вместо этого Ферганской области в составе Туркестанского генерал-губернаторства [6. С. 156].
Бухарский эмират, не выдержав напора российских войск, уже в 1868 г. был вынужден был пойти на уступки российскому правительству. В 1868 г. К.П. Кауфман писал царю: «Древнейший и знатнейший город Средней Азии, центр мусульманства - Самарканд, гордый своей исторической славой, без выстрела пал» [1. С. 101]. 23 июня того же года с Бухарой был подписан мирный договор, по которому эмират признавал российский протекторат [7].
В июне 1873 г. завершилось покорение Хивинского ханства тремя отрядами - ташкентским, кавказским и оренбургским. Главнокомандующим объединенными войсками был назначен туркестанский генерал-губернатор. В результате успешного похода российских войск 12 августа того же года при участии Кауфмана был подписан мирный договор с хивинским ханом Мухаммед-Рахимом. И Хивинское ханство, и Бухарский эмират оставались под протекторатом России вплоть до 1917 г.
После потери своей независимости Бухарский эмират и Хивинское ханство были на особом положении у правительства. Весь край, в отличие от центра России, был подчинен военному министерству, а не министерству внутренних дел. Управление Туркестаном сочетало в себе военную администрацию «наверху» и выборную низовую и было названо «военно-народным управлением».
Территории среднеазиатских монархий были существенно урезаны. Из земель, отторгнутых от Бухарского эмирата, был образован Зеравшанский округ. Хивинская территория по правому берегу реки Амударьи была аннексирована и включена сначала в состав Сырдарьинской области, а затем из-за удаленности выделена в самостоятельную административную единицу - Амударьинский военный отдел. Начальнику этого отдела вменялось в обязанность наблюдение за хивинским ханом и жителями ханства, включая «воинственных туркмен» [2. С. 278]. Закаспийская область, образованная в 1881 г. и подчинявшаяся Кавказ-
скому наместничеству, была выведена в 1890 г. из-под его юрисдикции и позднее присоединена к Туркестанскому генерал-губернаторству.
Вопрос о необходимости сохранения формальной независимости Бухарского эмирата и Хивинского ханства требует отдельного рассмотрения. Современникам было непонятно, почему государственность вышеназванных государств была сохранена. Д.Н. Логофет, русский генерал, военный публицист и писатель, долгое время проживший в Средней Азии и занимавший в Туркестане важные административные посты, в своих книгах подробно освещал положение Бухары. «...Вследствие каких непонятных причин, - писал он в 1913 г., - Бухара, большая часть территории которой была завоевана силой русского оружия и обильно полита русской кровью, не была в то время присоединена к русским владениям, а, напротив, усмирив непокорных правителей, не признавших эмира, мы создали из маленькой Бухары значительное государство и, опять-таки, отдали его эмиру в наследственное владение.» [8. С. 24].
Проблема полного присоединения завоеванной Азии была злободневной. В 1910 г. туркестанский генерал-губернатор А.В. Самсонов признавал, что в Бухаре необходимы кардинальные изменения: следует создать населению «более сносные условия материального существования, личную и имущественную безопасность, устранить произвол и вымогательства чиновников.» [2. С. 282]. В заключение он отмечал, что растущее недовольство народа может вылиться в мятеж.
Предложение назначенного в 1882 г. туркестанским генерал-губернатором М.Г. Черняева о ликвидации Бухарского эмирата и Хивинского ханства обсуждалось на Особом совещании по среднеазиатским делам 24 июня 1882 г. Черняев объяснял это тем, что, во-первых, между Ташкентом и Закаспийским краем образовалась «неудобная граница», прерываемая независимыми Бухарой и Хивой. Во-вторых, он отмечал опасность смены власти в Бухарском эмирате: в случае смерти эмира к власти может прийти «приверженец Англии» его сын Абдумалик. В-третьих, будет присоединен густонаселенный регион, превосходящий экономически «все остальные приобретения. в Средней Азии». Хивинский хан, по мнению генерал-губернатора, ощущая себя не более чем «уездным начальником», не оправдывал расходов на свое содержание. Черняев предлагал поселить его «на приличном иждивении» в Казани или Калуге [2. С. 283-284]. Но правительство признало необходимым сохранить полунезависимый статус данных государств ввиду экономии, так как российская казна была избавлена от трат на эти территории, а вся нагрузка по поддержанию их существования ложилась на самих вассалов.
В условиях мирного договора с Бухарой среди прочего был зафиксирован раздел бассейна р. Заравшан, часть которого перешла в состав образованного в июне 1868 г. Заравшанского округа. Учитывая значение орошаемого земледелия в экономике и жизни населения, стоит подчеркнуть, что на территории этого края водами Зарафшана орошалось 6 532 кв. км, из них во владениях эмирата - 3 750 кв. км. Таким образом, что-
бы пользоваться водами этой реки, Бухара должна была платить золотом казне генерал-губернаторства [9. С. 176]. Как пишет узбекский историк Ф. Исхаков, «население не могло платить назначенную за оросительную воду» цену, и «эмират был обречен на очень трудное существование» [9. С. 177]. Пчеловод-практик начала XX в. Ф.Ф. Поспелов указывал, что, когда в 1870 г. случилась засуха, родители ради спасения детей были вынуждены продавать одного-двух из них за чашку муки [10. С. 479]. Такое отчаянное положение населения толкало его к бунтам, мятежам и восстаниям. Но данная мера позволяла Ташкенту иметь дополнительный рычаг давления на Бухару.
В Ташкенте пристально следили за состоянием дел у соседей. В письме военному министру Д.А. Милютину от 7 февраля 1870 г. Кауфман писал, что бухарский эмир не оплатил «еще 120 тысяч рублей» контрибуции, нарушая условия мирного договора, берет с российских купцов «двойной зякет». В том же письме он отмечал, что эмир еще слаб, а его популярность в народе незначительна [11]. Эти обстоятельства усложняли сбор налогов в эмирате. В апреле 1870 г. Кауфман писал письмо полковнику С.И. Носовичу1 с указанием отправиться в Бухару «с целью успокоения бухарского народа» [12. Л. 3]. По наблюдениям генерал-губернатора, популярность эмира падала, и все понимали, что он держится на троне только благодаря поддержке России. Эту поддержку было решено продемонстрировать, направив туда русское посольство из Ташкента. Экспедиция была не военная, так как отряд конвойной команды, направляемый вместе, насчитывал 50 человек. Кроме самого полковника Носовича в Бухару направлялись титулярный советник Дитмар, коллежский секретарь Щербинский, коллежский регистратор Бахметьев, генерального штаба штабс-капитан Костенко, сотник Берг, в качестве переводчика поручик Сыртланов, начальник конвойной команды есаул Козлов, Генрих Мозер, который был назван купцом первой гильдии, врач Артемов [12. Л. 3 об., 18]. Всего 60 человек. Цель поездки была дипломатической, она должна была показать подданным эмира поддержку туркестанских властей Сейид-Музаффару.
О реакции населения на прибывшее посольство в письмах Носовича Кауфману говорилось очень мало. Начальник экспедиции отправил всего пять писем с кратким изложением дел. В них была сделана попытка общего анализа состояния дел в эмирате. Обращает внимание сделанный акцент на международную политику в этом регионе. В 1870 г., через два года после подписания мирного договора, по которому эмират не имел права вести самостоятельную внешнюю политику, во время пребывания русского посольства в «гостях» у эмира Носовичем было обнаружено посольство из Кабула. Носович отмечал, что случился конфуз, связанный с приемом двух посольств: «.кабульское посольство, которое обиделось оказанному нам блистательному приему и вследствие этого хотело тотчас же уехать... было приостановлено личными настояниями эмира» [12. Л. 64]. О цели приезда послов из Афганистана начальник миссии не писал, но предполагал, что интересы Кабула, поддерживаемого англичанами,
могли идти вразрез интересам Петербурга в этом регионе. Судя по поведению Носовича во время визита в Бухару и отношениям, которые складывались с правительством эмирата, российское влияние в этом регионе и через два года после мирного договора было неустойчивым. Соблюдая дипломатический этикет, руководитель посольства вел себя более чем вежливо. Так, ему не позволяли выехать в город «для осмотра достопримечательностей», не давали видеть наследников эмира и вручить им подарки от генерал-губернатора и дали такую возможность лишь накануне отъезда из Бухары; в течение своего пребывания в столице эмирата он не мог просить эмира «о возвращении русских солдат и других людей, задержанных в Бухаре по разным случаям, а также во время войны». Просил он об этом эмира, только выехав за пределы эмирата и будучи уже на территории Туркестанского генерал-губернаторства. Объяснял он это тем, что если бы такая просьба была сделана в Бухаре, то эмир мог бы заподозрить его в «тайных сношениях с русскими», находящимися в Бухаре [12. Л. 87, 87 об.]. Все это подтверждает вывод о том, что Россия не желала накалять обстановку в регионе и действовала осторожно, соотнося свои действия с общеевропейской политикой, не желая обострять отношения с Англией. 18 июня посольство покинуло Бухару и двинулось назад в Туркестанское генерал-губернаторство.
Таким образом, миссия была успешной. Военный историк, современник событий, участник похода на Хиву 1873 г. М.А. Терентьев писал, что посольство Носовича подтвердило поддержку России бухарскому эмиру Сейид-Музаффару. Понимая менталитет «ази-атцев», Терентьев добавлял, что они уважают силу и чтут только свои собственные договоры. Договоры, заключенные предками, могли потерять силу сразу же после их смерти, поэтому российским властям было выгодно сохранить у власти того, кто сам подписал условия мирного договора 1868 г., а не наследников [13].
Полковник выполнил свою миссию, не нарушая сложившегося равновесия, укрепил доверие бухарского эмира к туркестанскому генерал-губернатору и России в целом. В рапорте он указывал, что «по последним сведениям. эмир твердо решил держаться союза с Россией», понимая, что самостоятельная внешняя политика с соседними странами «ускорит окончательное распадение» эмирата [12. Л. 95]. Также, указывая в письмах к куш-беги [главному министру] на «недоразумения» в завышении таможенных пошлин для русских купцов, уладил и этот вопрос. По возвращении из экспедиции полковник ходатайствовал перед генерал-губернатором о награждении своих спутников за выполненную работу [12. Л. 88]. В течение всего пребывания в экспедиции Носович вел «подневный журнал. для составления более полного представления о положении ханства».
Экспедиция Носовича лишний раз подтвердила курс российского правительства на протекторский характер российско-бухарских отношений.
28 сентября 1873 г. туркестанским генерал-губернатором К.П. Кауфманом и бухарским эмиром Сейид-Музаффаром был подписан Шаарский договор. Кроме
статей, регулирующих торговые дела между бухарскими и российскими купцами, в нем были статьи (ст.ст. 15, 16), которые определяли права сторон иметь в Ташкенте и Бухаре своих доверенных лиц [14. С. 138]. Но бухарская сторона не воспользовалась этим правом. В письме начальника Зеравшанского округа (с 1 января 1887 г. - Самаркандская область) генерала Иванова генерал-губернатору Кауфману от 31 августа 1877 г. говорилось о желательности иметь в столице округа городе Самарканде постоянного бухарского агента. 7 сентября того же года Кауфманом было получено письмо от чиновника по дипломатической части при туркестанском генерал-губернаторе статского советника Вейнберга, в котором последний выражал несогласие с планами Иванова. Советник, во-первых, утверждал, что эмир по-прежнему предан генерал-губернатору, во-вторых, отсутствие бухарского представителя в Туркестане связано, по мнению Вейнберга, с «врожденной бухарцам нерадивостью и ленью» [15. Л. 4 об.]. В-третьих, по мнению Вейнберга, нахождение бухарского политического агента не в столице генерал-губернаторства, а во второстепенном городе, каковым являлся Самарканд, могло бы «обидеть» эмира, так как кокандский Худояр-хан в течение семи лет пользовался правом иметь своего агента в самом Ташкенте. В-четвертых, статский советник замечал, что нахождение бухарского политического агентства в Самарканде позволит начальнику Зеравшанского округа генералу Иванову «.практиковать и в отношении к Бухаре ту же привычную ему систему, что может повести к разного рода недоразумениям и неприятностям» [15. Л. 5 об.]. В-пятых, Вейнберг утверждал, что главное неудобство самаркандского агентства - это «раздвоение в глазах бухарцев власти в Туркестане», иными словами, могло создаться впечатление о двоевластии в крае, а это, на наш взгляд, в будущем могло вылиться в неподчинение эмирата туркестанским властям.
Шаарский договор 1873 г. дополнил прежний, заключенный между эмиром и генерал-губернатором 23 июня 1868 г. Согласно договору 1868 г., среди прочего бухарский эмир обязывался выплачивать контрибуцию в размере 500 тысю рублей [16. С. 65]. Вопрос о контрибуции был включен и в текст Гендемианского мирного договора с Хивой от 12 августа 1873 г. Размер контрибуции составлял 2 200 000 руб. График выплат был рассчитан на 20 лет, до 1893 г. [14. С. 133]. Так как военные действия несли для российской стороны большие расходы, ежегодная контрибуция с поверженных должна была восполнить эту брешь в бюджете. При полном присоединении указанных государств к России налогами собрать эти деньги было бы невозможно, не настроив против себя местное население. Таких проблем удалось избежать, возложив фискальную работу на самих местных правителей.
Кроме того, при полном вхождении регионов в состав империи российское правительство возлагало бы на себя ответственность по полному созданию и устройству всей системы государственного управления, а также несло бы ответственность за социально-экономическую политику в Бухаре и Хиве, что требовало немалых затрат.
Необходимо отметить, что полунезависимые ханства могли сыграть роль защитного пояса от влияния Англии из своих колоний в Индии и подчиненного ей Афганистана, а границы России и Англии были отдалены и не соприкасались. Английская пресса, пугавшая читателей российской угрозой в Индии, в свою очередь, должна была успокоиться тем фактом, что Россия в своем продвижении остановилась на указанных государствах, сохранив им автономию.
Независимость региона (хотя и частичная) сыграла на руку и экономическим интересам России. «Мастерская
мира» Англия уже не могла свободно ввозить в Среднюю Азию свои товары, хивинский хан и бухарский эмир были лишены права вести внешнюю политику, не могли подписывать торговые договоры, и, как следствие, гарантировать сохранение не только прав английских агентов и купцов, но и их жизней. Таким образом, Средняя Азия становилась «собственным» рынком сбыта для российской промышленной продукции, где не было конкурентов. Такие привилегии были только у российских торговых людей и промышленников, которые сохраняли их вплоть до крушения империи.
Примечание
1 Носович Сергей Иванович (1831-1897), генерал-майор, начальник Джизакского уезда Сырдарьинской области в 1867-1871 гг., возглавлял посольство в Бухару в 1870 г., чиновник особых поручений при Туркестанском генерал-губернаторе в 1876-1881 гг., военный губернатор г. Иркутска и иркутский гражданский губернатор в 1882-1886 г.
Список источников
1. История народов Узбекистана : в 2 т. / гл. ред. Аскаров А. Ташкент : Фан, 1993. Т. 2. 216 с.
2. Глущенко Е.А. Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования. М. : Центрполиграф, 2010. 575 с.
3. Глущенко Е.А. Портреты российских колониальных деятелей. М. : XXI век-Согласие, 2001. 464 с.
4. Центральная Азия в составе Российской империи / отв. ред. С.Н. Абашин, Д.Ю. Арапов, Н.Е. Бекмаханова. М. : Новое литературное обозре-
ние, 2008. 464 с.
5. Центральный государственный архив Республики Узбекистан (ЦГАРУз). Ф. И-1, Оп. 34, Д. 44: Сношения с Кокандским ханством.
6. Федоров А.В. История России 1861-1917 гг. : учебник для СПО. 4-е изд. М. : Юрайт, 2016. 373 с.
7. ЦГАРУз. Ф. И-3. Оп. 2. Д. 1: Договор, заключенный между Россией и Бухарой. Мирные условия с Хивой.
8. Логофет Д.Н. В горах и на равнинах Бухары : очерки Средней Азии. СПб. : В. БереЗОВСКИй, 1913. XIV, [2], 619 С.
9. Исхаков Ф. Центральная Азия и Россия в XVIII - начале XX вв. Ташкент : Ozdavmatbuotliti, 2009. 292 с.
10. Туркестанское сельское хозяйство. 1912. № 16.
11. «Войска наши такая прелесть, что нельзя представить ничего лучшего». Первый туркестанский генерал-губернатор: 12 лет переписки // DrevLit.Ru : библиотека древних рукописей. URL: http://drevlit.ru/docs/central_asia/XIX/1860-1880/Kaufman/briefe_miljutin_1.php (дата обращения: 26.03.2016).
12. ЦГАРУз. Ф. И-1. Оп. 34. Д. 76: Об отправлении в Бухару русского посольства под начальством полковника Носовича. Ежедневный журнал Носовича о пребывании его в Бухаре, рапорта и переписка о положении дел в Бухаре.
13. Терентьев М.А. Россия и Англия в Средней Азии. СПб. : Тип. Меркульева, 1875. 354 с.
14. Сборник договоров России с другими государствами, 1856-1917. М. : Госполитиздат, 1952. 463 с.
15. ЦГАРУз. Ф. И-1. Оп. 29. Д. 205: Письмо начальника Зеравшанского округа и дипломатического чиновника по вопросу об учреждении Бухарского агентства в Самарканде.
16. Соколов А.Я. Торговая политика России в Средней Азии и развитие русско-афганских торговых отношений. Ташкент : Фан, 1971. 232 с.
References
1. Askarov, A. (1993) Istoriya narodov Uzbekistana [History of the Peoples of Uzbekistan]. Vol. 2. Tashkent: Fan.
2. Glushchenko, E.A. (2010) Rossiya v Sredney Azii. Zavoevaniya i preobrazovaniya [Russia in Central Asia. Conquests and Transformations]. Moscow:
Tsentrpoligraf.
3. Glushchenko, E.A. (2001) Portrety rossiyskikh kolonial'nykh deyateley [Portraits of Russian Colonial Figures]. Moscow: XXI vek-Soglasie.
4. Abashin, S.N., Arapov, D.Yu. & Bekmakhanova, N.E. (eds) (2008) Tsentral'naya Aziya v sostave Rossiyskoy imperii [Central Asia as Part of the
Russian Empire]. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie.
5. The Central State Archives of the Republic of Uzbekistan (TsGARUz). Fund I-1. List 34. File 44.
6. Fedorov, A.V. (2016) IstoriyaRossii 1861-1917gg. [History of Russia 1861-1917]. 4th ed. Moscow: Yurayt.
7. The Central State Archives of the Republic of Uzbekistan (TsGARUz). Fund I-3. List 2. File 1.
8. Logofet, D.N. (1913) V gorakh i na ravninakh Bukhary: ocherki Sredney Azii [In the mountains and on the plains of Bukhara: Essays on Central
Asia]. St. Petersburg: V. Berezovskiy.
9. Iskhakov, F. (2009) Tsentral'naya Aziya i Rossiya v XVIII - nachale XX vv. [Central Asia and Russia in the 18th - early 20th centuries]. Tashkent:
Ozdavmatbuotliti.
10. Turkestanskoe sel'skoe khozyaystvo. (1912) 16.
11. DrevLit.Ru. (n.d.) "Voyska nashi takaya prelest', chto nel'zya predstavit' nichego luchshego". Pervyy turkestanskiy general-gubernator: 12 let perepiski ["Our troops are so wonderful that nothing better can be imagined." The first Turkestan governor-general: 12 years of correspondence]. [Online] Available from: http://drevlit.ru/docs/central_asia/XIX/1860-1880/Kaufman/briefe_miljutin_1.php (Accessed: 26th March 2016).
12. The Central State Archives of the Republic of Uzbekistan (TsGARUz). Ob otpravlenii v Bukharu russkogo posol'stva pod nachal'stvom polkovnika Nosovicha. Ezhednevnyy zhurnal Nosovicha o prebyvanii ego v Bukhare, raporta i perepiska o polozhenii del v Bukhare [On the dispatch of the Russian embassy to Bukhara under the command of Colonel Nosovich. Nosovich's daily journal on his stay in Bukhara, reports and correspondence on the state of affairs in Bukhara]. Fund I-1. List 34. File 76.
13. Terentiev, M.A. (1875) Rossiya i Angliya v Sredney Azii [Russia and England in Central Asia]. St. Petersburg: Tip. Merkulieva.
14. Russia. (1952) Sbornik dogovorov Rossii s drugimi gosudarstvami, 1856-1917 [Collection of treaties of Russia with other states, 1856-1917]. Moscow: Gospolitizdat.
15. The Central State Archives of the Republic of Uzbekistan (TsGARUz). Pis'mo nachal'nika Zeravshanskogo okruga i diplomaticheskogo chinovnika po voprosu ob uchrezhdenii Bukharskogo agentstva v Samarkande [Letter of the head of the Zeravshan district and a diplomatic official on establishing the Bukhara agency in Samarkand]. Fund I-1. List 29. File 205.
16. Sokolov, A.Ya. (1971) Torgovaya politika Rossii v Sredney Azii i razvitie russko-afganskikh torgovykh otnosheniy [Russia's trade policy in Central Asia and the development of Russian-Afghan trade relations]. Tashkent: Fan.
Сведения об авторах:
Шевцов Вячеслав Вениаминович - доктор исторических наук, профессор кафедры российской истории факультета исторических и политических наук Томского государственного университета (Томск, Россия). E-mail: [email protected] Крупенкин Евгений Николаевич - кандидат исторических наук, учитель средней школы имени Героя Советского Союза П.А. Бабичева (Выкатной, Ханты-Мансийский автономный округ, Россия). E-mail: [email protected]
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов. Information about the authors:
Shevtsov Vyacheslav V. - Doctor of Historical Sciences, Professor of the Department of Russian History of the Faculty of Historical and Political Sciences, Tomsk State University (Tomsk, Russian Federation). E-mail: [email protected]
Krupenkin Yevgeny N. - Candidate of Historical Sciences, Teacher of the Secondary School named after Hero of the Soviet Union P.A. Babichev (Vykatoy, Khanty-Mansi Autonomous Okrug, Russian Federation). E-mail: [email protected]
The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 26.06.2024; принята к публикации 12.09.2024 The article was submitted 26.06.2024; accepted for publication 12.09.2024
