CC BY
120
УДК 930
ПРОСВЕТИТЕЛЬСКАЯ ФУНКЦИЯ ПРАВОСЛАВНОГО ДУХОВЕНСТВА В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX в.
© Иерей Виктор Лисюнин
Тамбовская духовная семинария, г. Тамбов, Россия, кандидат исторических наук, проректор
e-mail: info@eparhia-tmb.ru
Статья представляет собой обобщение результатов изучения роли духовенства Русской Православной Церкви в деле духовно-нравственного просвещения на рубеже эпох в контексте системного социально-политического кризиса. Оценивается сложность позиции Церкви, как посредницы между Государством и Обществом в условиях появления новых социально-экономических процессов.
Ключевые слова: просветительские позиции духовенства; правила о церковно-приходских школах; образовательный уровень духовенства; земская школа; церковная пресса.
Политика государства в отношении образования в конце XIX - начале XX в. менялась, отсутствие преемственности и сбалансированности между различными типами и ступенями образовательных учреждений усиливало социальное напряжение в обществе. Основной образовательной структурой становились земские школы, дававшие преимущественно светское образование, а учительские кадры в них составляли «интеллигенты-демократы». Церковь не могла в этой ситуации остаться в стороне. Развитие церковно-приходских школ (ЦПШ) началось позже, чем земских, однако после утверждения Правил о церковно-приходских школах от 13 июня 1884 г., благодаря политике К.П. Победоносцева, Церковь стала получать средства из казны на содержание духовного образования, а управление этих школ включалось в общую систему церковного управления [1]. Земства отнеслись к этой идее с пониманием, тем более что вопросы народного образования требовали очень больших затрат. После 1884 г. земства частично передают свои школы церковному ведомству. Ввиду событий 1905 г. усиление просветительской позиции духовенства стало государственной политикой [2]. Николай II Манифестом от 9 июля 1906 г. поставил просвещение народа на уровень первостепенной задачи. По данным переписи 1897 г., только 16,7 % населения было грамотным. Среди 20 губерний, где производились подсчеты, Тамбовская губерния занимала 17-е место [3]. Таким образом, проблема ликвидации безграмотности в Тамбовской губернии была особенно актуальной, и православное духовенство активно включилось в ее решение: во-первых,
как кадровый ресурс и институциональное образование, во-вторых, как часть населения, способная быстро улучшить качественные показатели просвещенности и образованности.
Негативно оценивая последствия либеральных реформ 1860-х гг., обер-прокурор К.П. Победоносцев задачу народного образования формулировал так: «Уберечь народ от гибельной заразы нелепых, возмутительных учений можно только посредством церкви и школы, тесно связанной с церковью» [4]. Концепция Победоносцева была поддержана Правилами о церковно-приходских школах 1884 г., призывавшими воспитывать народ в духе православного учения, христианской нравственности и давать полезные первоначальные знания. Так сформировалось смешение образовательной и воспитательной задач, которое Тамбовский архиепископ Иннокентий (Беляев) (1903-1910 гг.) характеризовал как «двойственность», вносящую «страшный разлад... борьбу за перевес или светского, или духовного влияния». Как отмечал Владыка: «В последнее время, кажется, перевес решительно на стороне первого.» [5].
Понимая, что престиж церковного образования зависит от уровня преподавания, духовенство направляет усилия на усовершенствование его в церковных училищах и семинарии. Их количество, как в Тамбовской епархии, так и в России в целом, росло, что создавало проблему качества подготовки церковных кадров. Почти в каждой епархии существовали семинарии, в 1900 г. насчитывалось семинарий - 58, духовных училищ -187, академий - 4. Необходимость дать обра-
зование ложилась тяжким бременем на многодетные семьи духовенства и церковнослужителей, за счет казны учились лишь в Академиях, большинство семинаристов и учащихся училищ содержались «своекоштно». К сожалению, популярная идея церковногосударственного союза в достаточной мере не обеспечивалась материально [6-7].
В Тамбовской губернии существовали различные типы церковных школьных учреждений: 1) церковные школы (2-классные, 1-классные, школы грамоты, воскресные); 2) духовные училища; 3) духовная семинария. В течение 1897-1902 гг. появилось 379 новых школьных помещений. В ведении Епархиального училищного совета на 1905 г. состояло 1170 церковных школ (одноклассные - более 85 %), одна из которых находилась в Касимовском уезде Рязанской губернии, в т. ч. 105 мужских, 174 женских, 872 смешанных. 459 школ имели квартиры для учителей [8-12].
На 1908 г. образовательный уровень тамбовского духовенства выглядел так: священники с академическим образованием - 16; священники с семинарским образованием -1296; священники, не окончившие семинарии, - 117; священник с университетским образованием - 1. По уровню образования священники обгоняли дворянство, поскольку это составляло профессиональное требование [12, д. 2092, л. 16-75; 13]. Образовательный статус духовенства выглядел особенно выразительно на фоне общей малограмотности населения.
В подавляющем большинстве уровень образованности священников Тамбовской епархии рос вместе с успехами образования в России. К 1914 г. из 77 протоиереев 76 имели богословское образование, 1 - философское; из 919 священников 751 имели богословское, 152 - философское образование и только 16 не имели его вовсе. Ниже был этот уровень у дьяконов, где 125 человек из 347 не имели образования, и у псаломщиков - 222 из 720 [12, д. 2179].
В то же время требование государства -обязательное обучение детей духовенства и церковнослужителей - оказывалось для многих обременительным, а то и непосильным, о чем свидетельствуют данные благочинных за 1914 г. Если до 7 лет за белым духовенством числилось 2985 детей, то после 7 лет числи-
лось 1397 нигде не обучающихся детей, т. е. около 1/3 детей духовенства оставалось на уровне домашнего образования и церковноприходской школы. На устранение этой проблемы нужны были средства, которыми духовенство не располагало.
Духовенство, занятое в системе народного образования, имело достаточно высокий образовательный уровень, однако резкое увеличение числа приходов вело к дефициту кадров и постоянному увеличению процента клира, не имевшего богословского образования [12, д. 2092, л. 5]. В то же время некоторые благочинные наличие специального образования «по старинке» считали не обязательным и даже вредным.
Эффективной формой приведения духовенства в соответствие с современными задачами признавалось самообразование. В круг чтения священника входили и светские журналы, что подтверждает осознание необходимости расширять информационный потенциал священника. Благочинные отмечали, что «отсутствие средств на приобретение хороших библиотек и выписку духовной и светской литературы мешает многим из духовных лиц возможности серьезно заниматься самообразованием» [12, д. 2092, л. 59].
Тема образования всегда была среди наиболее обсуждаемых в обществе проблем. Вопросы всеобщего обучения и статуса народного учителя стали особенно популярны в 1895-1903 гг. в либеральной прессе, с которой консервативные издания вели скрытую полемику. Пресса реально влияла на формирование общественного мнения, отметим при этом, что у светской и церковной печати условия работы были не равными.
Церковная периодическая печать находилась под двойной цензурой: со стороны Государства и самой Церкви, поэтому политические темы, по определению выходящие за рамки компетенции Церкви, затрагивались лишь в той мере, в какой они касались внут-рицерковной организации и взаимоотношений пастыря и мирян. Данное обстоятельство программировало сужение потенциального круга обсуждаемых общественно значимых вопросов. Жесткие каноны православных культурных традиций налагали многочисленные ограничения на свободу эмоциональную, языковую, жанровую, что приводило к однообразию формы церковной печати. Оп-
ределенные требования предъявлялись к личности автора и его манере изложения, отсюда однотипность, некая стандартность мысли, которая лишала авторов возможности участвовать в интриге полемики, актуальной для современного читателя. Перечисленные установки ставили церковную прессу в оппозицию не только по отношению к либеральной, но и консервативной светской печати, ограничивая возможности Церкви быть законодателем общественного мнения. Справедливость сказанного подтверждает и тот факт, что свободный, самодеятельный автор не всегда мог рассчитывать на сотрудничество с церковным журналом либо газетой. Часто даже ставшие известными публицистами представители духовенства обращались к российскому читателю через либеральную прессу либо публиковались заграницей: Бел-люстин, Ростиславов и др. [14]. Такое положение вещей во многом было связано с государственной опекой, которая парализовывала самостоятельную жизнь Церкви на протяжении более 200-летней истории синодального периода.
Насколько такая установка консервативной церковной печати отвечала позициям духовенства? Как корпорация, чье благополучие зависит от официальной власти, духовенство с позицией ведомственной печати находилось в согласии; как представитель своего времени, требующего демократического выбора, духовенство в качестве авторов периодических изданий являлось активным участником полемики, достигающей высокого градуса накала.
Приемы контент-анализа местной церковной печати - Тамбовских епархиальных ведомостей (ТЕВ) за 1901 г. - показывают знакомство официальных авторов статей с широким кругом проблем острого общественного звучания. Материалы ТЕВ свидетельствуют об использовании местной церковной прессы в качестве поддержки наиболее приемлемых для официальной власти изданий. Например, перепечатка и поддержка позиции авторов «Гражданина», «Русского вестника», «Московских ведомостей», изданий, субсидируемых властями. Борясь за право быть рупором общественного мнения, ТЕВ участвуют в полемике, вызванной отлучением от Церкви Л.Н. Толстого, оцениваемого как угрозу и пагубу религиозным усто-
ям русского человека [15]. Показательно соседство перепечатанных материалов Определения Святейшего Синода от 20-21 февраля 1901 г. о графе Льве Толстом [16] со статьей о Н.В. Гоголе, чье творчество интерпретировалось и оценивалось как свидетельство величия православного образа мысли [15].
Как представитель официальной власти Тамбовские епархиальные ведомости участвуют в формировании общественного мнения по вопросам внешней политики России: героизируются военные действия, освещаются вопросы истории русской дипломатии на Западе и Востоке. В период русско-японской войны ТЕВ активно публикуют материалы по этногеографии Японии [17], поддерживают патриотический подъем населения, рассказывая о ходе военной кампании и почине мирных людей, помогающих армии и государству.
Как ведомственный в известном смысле орган Тамбовские епархиальные ведомости в обязательном порядке включали материалы по истории Русской Православной Церкви, жития святых, труды преподобных старцев, святителей. Однако ключевой темой журнала являлось утверждение официального традиционного символа - «Православие - Самодержавие - Народность»: все события жизни правящей династии, царской семьи широко освещались, история и опыт Церкви были поставлены на службу идее незыблемости самодержавия. Понятно, что некритическая официальная просамодержавная позиция Церкви ослабляла ее позиции в читательской среде интеллигенции - основного потребителя печатной продукции. Маловероятно, чтобы едва грамотное и неграмотное мещанское, крестьянское население всерьез обращалось к подобной печати, но поскольку Тамбовские епархиальные ведомости были обязательным подписным изданием для приходов и духовенство обязано было знакомиться с ним, можно было ожидать, что официальная позиция источника будет тиражирована в проповеднической деятельности священнослужителей и мнении церковнослужителей.
В XIX - начале XX в. все основные сословия и различные социальные слои стремились обрести самостоятельность и пытались более активно предъявлять перед государством свои претензии на получение больших прав. В этой связи перед лицом уг-
розы раскачивания государственного строя православное духовенство выступало как институт, который должен был стабилизировать общественно-политическую ситуацию даже путем отказа себе в правах на самоопределение и получение свобод от государственной опеки. С одной стороны, Церковь понимала, что необходимы новые условия для того, чтобы давать ответы на современные вызовы, в то же время, Церкви приходилось оставаться чуть ли не единственным неискушенным критикой союзником для государственной системы и предохранителем от социальных потрясений для сохранения преемственности духовных традиций общества. Поэтому полемика по многим социальным темам и проблемам в церковной прессе сглаживалась тоном миролюбия и смиренномудрия. Оказавшись в ситуации тисков между противоречиями государством и обществом, Церковь пыталась реанимировать положение вещей в обществе через усовершенствование сферы образования. Поэтому среди наиболее обсуждаемых проблем, имеющих общественно-политическое звучание, наибольшее внимание церковная печать, Тамбовские епархиальные ведомости в том числе, уделяла вопросу свободы совести и вероисповедания, реформе прихода и народному образованию.
Проблемы всеобщего обучения и изменения статуса народного учителя стали особенно популярны с 1895 по 1903 гг. в либеральной прессе («Московские ведомости»), с которой консервативные издания ведут скрытую полемику. Например, доминирующей темой оказался конфликт земских и церковно-приходских школ, а также целей образовательного процесса. Популярность этой темы несколько ослабла в 1901-1904 гг. в связи с студенческими волнениями и реформой среднего образования. Особенно актуальными оставались темы начального образования, где удалось от общетеоретических установок перейти к практике. Пресса имела реальную возможность повлиять на формирование общественного мнения и активно ее использовала при обсуждении проблем народного образования.
Таким образом, в 1890-1904 гг. церковная пресса используется как официальное средство формирования общественного мнения по важнейшим общественно-полити-
ческим проблемам. Однако действенность этой формы ограничивалась низким уровнем грамотности населения, неготовностью приходского духовенства быть посредником между Государством и Обществом в новой социальной ситуации, несовершенством формы и концепции церковной периодической консервативной печати, которая оставалась под контролем цензуры официальной власти. Все это объясняет факт большей популярности изданий либерального толка, а также успех нелегальных социал-демократических изданий.
Хотя необходимость усовершенствования системы народного образования была в изучаемый период общепризнанной, направление развития этой системы вызывало ожесточенные споры у представителей различных общественно-политических сил.
Церковь и православное духовенство, чьи позиции в спорной области были традиционно лидирующими, находились в эпицентре полемики. Безусловно, за сохранение приоритетов Русской Православной Церкви в области народного образования выступали правые консерваторы, понимая, что сохранить религиозное, духовное начало в образовании и тем самым способствовать сохранению существующей сословной иерархии может только учительствующее духовенство как проводник политики государства в области народного просвещения. Рационалистический, светский элемент системы, соответствующий индустриальному, технократическому обществу, приносился в этом случае в жертву религиозно-нравственному началу обучения.
Иной стратегии придерживались либералы, которые стремились к активности свободного общества, которое должно было добиваться права самостоятельно выбирать вариант образовательной системы, т. е. требовали превратить церковное образование именно в народное. Для радикально настроенной части общества народное образование являлось не целью, а, главным образом, средством свержения монархии, путем развенчания народной веры в «доброго царя» и символа незыблемости самодержавия - триединства «Православие - Самодержавие - Народность». Таким образом, радикальное крыло было солидарно с либеральным в том, чтобы привести народную массу в активное
состояние, и в том, что главное препятствие на пути к этому - это духовенство и Церковь. Борьба за захват лидирующих позиций в области просвещения привела к конфликту общества и государства. Церковному принципу организации противопоставлялась земская школа. Наиболее радикальное левое крыло негативно оценивало участие Церкви как инициатора и лидера реформы образования. Ожесточенность этого взгляда не останавливало даже то, что Церкви приходилось фактически безвозмездно на приходах организовывать систему начального образования для беднейших слоев населения страны. При этом духовенство терпело материальную нужду в этом вопросе, выполняя свою просветительскую функцию, которая на общественных началах была добавлена государством к и так уже не малому числу обязанностей священнослужителей.
Степень популярности и дискуссионно-сти вопроса народного образования, на наш взгляд, давала возможность официальной периодической печати стать объединяющим началом общества, посредником между «элитой» и «массой», расторгнутых территориально и социально. Однако из-за косности властей были достигнуты видимые внешние результаты в процессе реформирования системы народного образования: число грамотных увеличилось, качественно улучшилась профессиональная учебная подготовка, но знания как интеллектуальная сила требовали поприща, социально и экономически привлекательной области деятельности, в рамках же системы самодержавного государства при активизации и диссонансе определенных социально-экономических процессов новая интеллектуальная сила увеличивала массу революционно настроенных.
Далекая от идеалов свободы слова, угнетаемая цензурой официальная печать не вмещала необходимой для общественного консенсуса информации, чем способствовала оттоку авторов и читателей «вправо» и «влево». В целом же конец XIX - начало XX в. характеризуется резким повышением общественно-политической роли прессы.
Контент-анализ явно показывает установку официальной прессы на подавление общественного мнения, а не формирование его активности в достойном русле, т. е. сама официальная позиция перестает быть урав-
новешенной, паритетной, она уходит «вправо», принципиально отказываясь от реформирования. Силовые методы давления на прессу как проводницу актуальных идей и установок становятся преобладающими: издания ставятся в неравные условия, ужесточается цензура. Негибкая политика властей, не способных к разумному компромиссу с общественным мнением, заставляет наиболее деятельную часть общества отойти «влево». В результате общественная инициатива находила себе применение только в оппозиции к властям. Так, Министерство народного просвещения находит себе оппонента в лице земств, хотя декларативные части их программ в области народного образования в большей части совпадали, вместо союзника государство и невольно и Церковь получили в лице земства антиправительсвенную силу. Выразительно и еще одно следствие: поскольку целью деятельности прессы является общественное мнение и поведение, в зависимости от того, в какой степени государственные и оппозиционные силы учитывали это мнение, определялись симпатии и поддержка общества. Репрессивные, силовые методы власти отгораживали Церковь от общества, делая в принципе невозможным формирование единого общественного мнения. Земства более чутко следили за настроением общества, и симпатии часто были на его стороне.
Несмотря на вышеперечисленное, во многом из-за активной позиции Церкви по вопросам народного образования видимого взрыва общественного возмущения в этой сфере не произошло. Вопросы образования были наиболее обсуждаемыми с различных позиций, прессе не запрещали служить средством выражения недовольства, что, возможно, и объясняет, что борьба позиций в области народного образования не приняла форму антиправительственных и антиклерикальных выступлений.
В более сложных условиях по сравнению со светскими структурами находилась не только церковная печать, но и церковная школа, финансирование и кадровое состояние которых обеспечивала сама Церковь.
Современники давали противоречивые оценки главному поставщику пастырских кадров - духовной семинарии. Ежегодно Епархиальный училищный совет (ЕУС) организовывал педагогические курсы для учи-
телей церковно-приходских школ при Тамбовской духовной семинарии, оплачивая обучение 8-9 учителей от каждого уезда из средств ЕУС, 5 - из средств уездных училищных советов. Проводились занятия по школьной дидактике и гигиене [18].
Церковно-приходская школа, а также система подготовки учительских кадров для нее носила всесословный характер. На 1904 г. в учительских школах, организованных в уездах Тамбовской губернии, училось 680 крестьян, 138 мещан, 10 купцов, 31 чиновник, 92 представителя духовенства, 16 дворян, 17 почетных граждан. Большинство (81 %) проживали в общежитиях, малоимущим назначалась стипендия. Штатные учителя двухклассных школ были исключительно светские, Закон Божий и Историю Церкви преподавали представители клира. Хотя образовательный ценз учащих в двухклассных школах был средним (из 45 учащих в 15 школах высшее образование имели 2, среднее - 36, со званием учителя училища - 1, со званием учителя ЦПШ - 6), однако их силами обучалось 985 будущих народных учителей [19].
Участие духовенства в системе народного образования еще больше активизировалось после выхода закона 3 мая 1908 г. о постепенном (в течение 10 лет) введении всеобщего обязательного начального образования. На заседаниях думской комиссии по народному образованию большинство высказывалось против льгот и привилегий ЦПШ: интересы Церкви защищали правые, националисты, против выступали кадеты, социал-демократы и октябристы [20]. Показательно, что большинство правящих архиереев в «Отзывах епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе» 1905 г. предлагали увеличить количество часов на преподавание естественных и гуманитарных наук в духовной школе. Это рассматривалось как средство достижения стратегической цели: «образовать просвещенных священнослужителей, способных дать себе ясный отчет в современных течениях мысли и жизни и обладающих живым православным христианским убеждением» [5, с. 18, 20-21].
Особой заботой Тамбовского училищного совета было состояние школьных помещений, наличие учебной литературы, состояние школьных библиотек. В год советом
организовывалось 1112 инспекционных посещений. Из 1170 церковно-приходских школ в 1905 г. 1006 имели библиотеки, с более чем 151 тыс. книг, или в среднем 5 учебников на одного ученика. Все школы снабжались бесплатными учебниками и учебными пособиями из епархиального училищного совета и его уездных отделений. В 1914 г. в Тамбовской губернии действовали 592 народные библиотеки, из которых 113 принадлежали духовенству. Религиозная литература в них составляла 39 %, художественная -25 %, научная - 17 %, книг по истории в церковных библиотеках было даже больше, чем в земских [21-22]. Обучение детей в ЦПШ было вполне толерантным, т. к. духовенство к обучению допускало и раскольников, сектантов, католиков, протестантов, иудеев, магометан. Из 63952 обучающихся в церковноприходских школах на 1905 г. 553 - ино-славцы и иноверцы.
Епархиальное руководство учитывало растущее количественно участие духовенства в школах Министерства просвещения. «В 1909 г. законоучителями в учебных заведениях, подведомственных дирекции народных училищ и училищным советам Тамбовской губернии, состояло 898 лиц духовного звания, из них было протоиереев 15, священников 860, диаконов 11 и псаломщиков 12... Обязанности законоучительства и учительства духовенством велись оживленно и с усердием» [11].
Содержание системы образования требовало больших финансовых вливаний государства и местных общественных организаций. Введение бесплатной системы обучения в церковно-приходских школах потребовало значительных ассигнований и постоянного их увеличения. С 1896 по 1903 гг. их содержание увеличилось в 25 раз. Духовенство являло собой основной источник финансирования ЦПШ: церковь, монастыри, миссионерские братства, приходские попечительства отчислили на содержание церковных школ в 1904 г. почти 78 тыс. руб., что фактически составило половину из общей суммы ассигнования [10, с. 327; 23-31].
Добрым примером является то, что из стен Тамбовской духовной семинарии вышли целое поколение священников Сладко-певцевых, член IV Думы М.Ф. Лачинов, протопресвитер военного и морского духовенст-
ва Е.П. Аквилонов, митрополиты Антоний (Вадковский), священномученик Владимир (Богоявленский), Анастасий (Грибановский), Оптинский старец преподобный Амвросий (Гренков), фольклорист Н.Я. Аристов, автор «Истории христианской Церкви» П.И. Ма-лицкий, краеведы И.И. Дубасов, протоиерей Георгий Хитров и протоиерей Стефан Берез-неговский, писатель А.И. Левитов [25-27]. Однако были и негативные оценки семинарского образования, высказанные в мемуарах «Записки протоиерея Певницкого» и пр. Отвечая на мемуары протоиерея Певницкого, в рецензии, опубликованной в Тамбовских губернских ведомостях, отмечалось, что «в эпоху протоиереев Певницкого и Москвина в Тамбовской духовной семинарии не было даровитых учителей, но, тем не менее, про них нельзя сказать: были они из рук вон плохими учителями. Все они делали свое дело тихо, скромно, добросовестно». Были в ту эпоху и выдающиеся лица, но они не могли проявить себя с надлежащей пользой по независящим от них обстоятельствам [27].
Еще критичнее отозвался тамбовский корреспондент В. Крюковский, опубликовавший очерк «Около бурсы». Закончив семинарию в числе лучших, Крюковский избрал светскую карьеру. С теплотой вспоминал он бесплатную школу для крестьянских детей, организованную в доме его отца-священника. Спустя 35 лет он вернулся в родное село, где к его удивлению соперничали две школы - церковно-приходская и земская. «С грустью узнал, что между школами существует антагонизм. Как будто две соседние лавочки, соперничающие в торговле одним и тем же товаром!» [28].
Такое противостояние на рубеже двух веков было не случайным. Монополия государства на образование подтачивалась правыми и левыми либералами и радикалами. Они стремились резко модернизировать общество, в большей степени на западный манер, пусть даже путем утраты своей национальной идентичности и государственности, попирая многие культурные традиции и исторический уклад. В этой связи церковной школе, стоявшей на основах традиционного духовно-нравственного воспитания, противопоставлялась земская школа с ее уклоном на рационализм и практицизм. Поэтому наиболее радикальное, левое крыло и предлагало
вовсе закрыть школы, не отвечающие его критериям эффективности. Таковыми, по их мнению, конечно, оказывались церковноприходские школы и школы грамоты. Однако по вопросам образования борьба мнений все же не приняла форму антиправительственных и антиклерикальных выступлений. Немалая заслуга в этом принадлежит именно Церкви, которая, несмотря на ожесточенную критику либеральной общественности, пыталась сохранить мир в стенах учебных заведений и часто себе во вред, не отвечая на антагонизм оппонентов, тихо без лишних слов выполняла свой просветительский долг перед государством и народом.
Изменение общественной среды, падение нравов, доминирование материальных и меркантильных интересов над нравственными привело к тому, что в начале XX в. светское образование стало более приоритетным в сравнении с духовным. Адаптируясь в быстро меняющейся среде, к светскому образованию отчасти стремилось и духовенство, чьи дети, к сожалению, часто поступали в семинарии из-за дешевизны обучения с тем, чтобы затем пойти в университет. В Тамбовской духовной семинарии в 1903/1904 учебном году обучалось 614 человек, из них 518 -из духовного сословия. Из выпускников семинарий меньше половины оставалось «на церковном деле», да и те не всегда самые способные [30]. О неблагополучии в духовной школе свидетельствует участие семинаристов в смуте 1905-1907 гг. Однако это не говорит о радикализации всего духовенства, т. к. такие семинаристы ни клириками, ни священниками не были, а их пребывание в семинарии в итоге оказывалось случайным.
Реформирование церковной школы являлось попыткой компромисса между запросом нового поколения духовного сословия и системой обучения. Эта проблема обсуждалась на первом пастырском собрании духовенства Тамбовской епархии 15-17 января 1906 г. [32]. Суммируя высказанные суждения по поводу реформы духовно-учебных заведений, архиепископ Иннокентий (Беляев) оценил их состояние как неудовлетворительное, соглашаясь, что духовная семинария и училища должны составлять одно среднее учебное заведение с 7 или 8-летним учебным курсом и программою, не меньшею, чем в светских средне-учебных заведениях. Такая
семинария или духовная гимназия должна быть всесословной и содержаться на средства казны. Должность ректора семинарии предлагалось сделать выборной. Инспекцию духовной гимназии предлагалось дополнить воспитателями. «Вообще же начальники,
воспитатели и преподаватели должны быть людьми строго церковной настроенности и высокой нравственности» [33].
По ряду показателей церковная система начального образования уступала земской школе, однако это было обусловлено тем, что Церкви приходилось, опираясь часто только на энтузиазм клириков и некоторых прихожан, безвозмездно содержать целую систему общедоступного начального образования. Об этом свидетельствуют многие факты. Хотя обучение в церковно-приходской школе длилось 2 года, а в земской - 3, в то же время средний бюджет земской школы составлял 507 руб. в год, ЦПШ - только 123 руб.; на одного ученика в земской школе приходилось - 7 руб. 78 коп., в ЦПШ - 2 руб. 72 коп. Даже если качество обучения в церковноприходских школах было невысоким, как старались это представить либеральные критики, то все же оно было самым доступным. Земская школа была платной и обучала часто детей именно более зажиточной части населения, малоимущие в основном учились в церковно-приходской школе. К 1885 г. земская школа охватила только 1/5 населения Тамбовской губернии (699 школы и 44700 учащихся): в 1867 г. имелись 253 земские школы, в 1875 г. - 516 школ. Но церковноприходских школ уже в 1894 г. насчитывалось 1014, в 1905 г. - 1170; тогда как число земских школ сократилось до 621 [9; 10, с. 327-343].
Духовенство и светское учительство, выполняя общую функцию образования, просвещения, воспитания, к сожалению, не стали союзниками и зачастую воспринимались как политические оппоненты. За сохранение приоритетов Церкви в народном образовании выступали консерваторы. Рационалистический элемент, присущий индустриальному, технократическому обществу, приносился в этом случае в жертву религиознонравственному началу. Плохое преподавание дисциплин естественно-научного цикла в церковной системе образования, в этом смысле, не было случайным, чтобы не позво-
лить через эти дисциплины обеспечить соответствующими кадрами процесс модернизации, так разительно сказывавшийся на падении нравов в обществе [34-35].
Тамбовское духовенство активно участвовало в развитии народного образования, подготовке профессиональных церковных кадров, религиозном и нравственном воспитании. Вместе с тем светское образование, поддержанное мощным процессом модернизации, вытесняло его не только в земских, но церковно-приходских школах, проникало в духовные семинарии, академии, в повседневную церковную практику. Политика государственного консерватизма порождала использование формальных, схоластических приемов и методов. В связи с тем, что государство зачастую проводило политику в сфере народного образования формальными методами, требуя от Церкви быстрой отдачи и видимых результатов, при этом не способствуя ее социальному благополучию и мобильности, низкий педагогический уровень преподавателей компрометировал дисциплины религиозного цикла. В то же время к концу XIX в. общественная активность Церкви возрастает, т. к. стало очевидным, что европейские модели образования не гарантируют гармонии информационного и духовного компонента образования. В этой ситуации государство вынуждено было обратиться «к семье, взывая к нравственным силам общества, в этом случае, на помощь Государству приходит Церковь, которая воспитывает каждую индивидуальную волю, располагая системой воспитательных и нравственнооздоровительных средств, накопленных веками» [36].
1. Правила о ц.-п.ш. Спб., 1885.
2. Из доклада гр. Уварова в Госсовете 26 янв. 1912 г. // Прибавление к Церковным Ведомостям. 1912. Ч. 1. № 8. С. 298-302.
3. Первая Всеобщая перепись населения Российской Империи. Т. 17. ТГ. Спб., 1897. С. 13, 14.
4. Веселовский Б. История земств. Спб., 1911. Т. 3. С. 272.
5. Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе. М., 2004. Ч. 2. С. 450.
6. Всеподданнейшие отчеты обер-прокурора Св. Синода Спб., 1910. С. 23; Пг., 1914. С. 25.
7. Духовно-учебные заведения ведомства Святейшего Правительствующего Синода. Спб., 1899.
8. ТЕВ. 1905. № 50-51.
9. Левочский А. Краткий исторический очерк Церковно-школьного дела в Тамбовской губернии (Библиотека музея народного образования в Тамбовском крае). Б. м., Б. г.
10. Сборник-календарь Тамбовской губернии на 1903 год. Тамбов, 1903. С. 327-343.
11. Ведомости Тамбовского епархиального училищного совета о церковных школах: ТЕВ. 1906. № 27 (н). С. 515; 1908. № 49. С. 929930; 1909. № 24. С. 351-352; 1910. № 21. С. 399-400; 1911. № 28 Прилож. С. 1-2; 1913. № 27. С. 718-719; 1914. № 19. С. 614-615.
12. ГАТО (Гос. арх. Тамб. обл). Ф. 181. Оп. 1. Д. 1926. Л. 185, 471, 472.
13. From Supplication to Revolution: Docymentary Social History of Imperial Russia / ed. by С. Freze G.L. N. Y., 1988. P. 455.
14. Ростиславов. Что сделано. Что делается по вопросу о духовенстве // Беседа. 1871-1872.
15. ТЕВ. 1901. № 8-9.
16. Определение Св. Синода от 20-21 февраля 1901 года, с посланием верным чадам Православной Грекороссийской Церкви о графе Льве Толстом // Церковные ведомости. 1901. № 8. 24 февр. С. 54-47.
17. ТЕВ. 1904. № 1-6.
18. Отчет ТУС за 1896-1897 год. Тамбов, 1898.
19. ТЕВ. 1904. № 50-51. С. 1565, 1172-1175.
20. Прибавление к Церковным Ведомостям. 1910. 2 янв.
21. Смолич И.К. История русской церкви. 17001917: в 2 ч. М., 1996-1997. Ч. 2. С. 113-115.
22. Черменский П.Н. От крепостного права к октябрю в Тамбовской губернии. Очерк экономики и культуры пореформенного периода. 1861-1917 гг. Тамбов, 1928. С. 93-95.
23. Сборник-календарь Тамбовской губернии на 1903 год. С. 327.
24. ГАТО. Ф. 186.
25. Нечаев А. Очерки из истории Тамбовской церкви. Спб., 1908.
26. Березнеговский С. Тамбовская духовная семинария // ИТУАК. Вып. 55. 1913.
27. Из истории Тамбовской семинарии (Несколько слов по поводу статьи: протоиерей А. Москвин) // ТГВ. 1897. № 173. С. 1513-1521.
28. Крюковский В. Около Бурсы // Русская старина. 1910. Т. 144. Кн. 10. С. 66.
29. Определения Святейшего Синода // ТЕВ. 1906. № 2. С. 32-37.
30. Извлечения из годичных отчетов о состоянии духовных семинарий за 1903/1904 уч. г. // Церковные ведомости. 1905. № 33. С. 399.
31. Феодор (Поздеевский), архимандрит. Что желать для нашей духовной школы? // ТЕВ. 1905. №21. С. 938.
32. ТЕВ. 1906. № 9. С. 156-158.
33. ТЕВ. 1908. № 1 (н). С. 43-51.
34. Чуткерашвили Е.В. Кадры для науки. М., 1968. С. 35-59.
35. Мягкова К.А. О положении народных учителей. Спб., 1905.
36. Рожков В., протоиерей. Церковные вопросы в Государственной Думе. М., 2004. С. 125.
Поступила в редакцию 24.01.2011 г.
UDC 930
ENLIGHTMENT FUNCTION OF ORTHODOXIES CLERGY IN THE END OF 19th - BEGINNING OF 20th CENTURIES
Priest Viktor Lisyunin, Tambov Seminary, Tambov, Russia, Candidate of History, Deputy Principal, e-mail: info @eparhia-tmb .ru
The article presents the summarizing of results of studying of clergy role of Russian orthodoxy church in spiritual en-lightment at the edge of epochs in context of systematic social and political crisis. The difficulty of church position is evaluated as mediator between government and society in conditions of appearing of new social and economical processes.
Key words: enlightment positions of clergy; rules of church schools; educational level of clergy; social school; church press.
