CC BY
63
С.С. Бойко (Москва)
ПРОСТРАНСТВО - ПУТЕШЕСТВИЕ - ПРЕОБРАЖЕНИЕ
Повесть Ольги Рожнёвой «Полынь Скитаний»
Аннотация. Художественный травелог основан на документе, подобно большинству жанров православной художественной прозы. Личностный рост героя-путешественника есть отличительный признак современного травелога. Повесть Ольги Рожнёвой «Полынь скитаний» (2018) - это одиссея, повесть о долгих вынужденных скитаниях с жестокими перипетиями. Документальная основа сюжета - жизнь М.Г. Дубровской, в замужестве фон Люэлсдорф, рассказанная ею самой. Повесть лежит в русле традиции произведений Жюля Верна. Она обладает научно-познавательной ценностью, опирается на описания природы, истории и быта различных стран, рисует человека во взаимодействии с природой. Среди источников информации - воспоминания русских эмигрантов, письма, исторические справки, фрагменты из стихотворений поэтов Русского Харбина как свидетельство о событиях, воспринятых личностно. Исторические описания суть элементы картины мира. Часть его связана с добром, милосердием, созиданием, часть - с безмерной жестокостью и разрушением. Стилевую основу повествования образует несобственно-прямая речь героини, дополненная голосами близких либо чужих. Это создает широкую панораму эмоциональных и нравственных оценок. Повествование переходит к первому лицу, когда героиня начинает преображаться под влиянием святителя Иоанна (Максимовича), чтобы отвергнуть ненависть как источник зла в душе. Голос владыки звучит в диалогах, в пересказе героев, свидетельствах для жития. Звучание того или иного голоса говорит о состоянии духа героев, характеризуя место в разных планах с точки зрения оказавшихся там лиц. Субстанциональный конфликт добра и зла лежит в основе сюжета, по ходу которого происходит становление личности героя. Травелог позволяет показать, что вершинные достижения духа, как и низменные состояния его, возможны в любом месте. Тем самым человеческий дух предстает свободным, независимым от обстоятельств.
Ключевые слова: травелог; художественное пространство; сюжет и конфликт; многоголосье; документальность; Жюль Верн; глубинная упорядоченность мира; свобода.
S.S. Boyko (Moscow)
Space, Travel, and Transfiguration, The Story by Olga Rozhneva "Wormwood of Wanderings"
Abstract. The fictional travelogue is based on a document, like most genres of Orthodox Christian fiction. The personal growth of a traveler hero is a hallmark of this
genre today. The story by Olga Rozhneva "Wormwood of wanderings" (2018) is an odyssey, a story of long forced wanderings with cruel vicissitudes. The documentary basis of the plot is the life of M.G. Dubrovsky, married von Luelsdorf, told by herself. The story lies in the tradition of the prose by Jules Verne. It has a scientific and cognitive value, based on descriptions of nature, history and life of various countries, draws a person to interact with natural ambience. Among the sources of information were the memoirs of Russian emigrants, letters, historical references, fragments from the poems of poets of Russian Harbin as evidence of events perceived by their own eyes. Historical descriptions were the elements of a picture of the world. Some of it is associated with good, mercy, creation, and some also with immense cruelty and destruction. The stylistic ground of the narrative was formed by the improperly direct speech of the heroine, supplemented with the voices of relatives or strangers. This opened a wide panorama of emotional and moral assessments. The story goes to the first person when the heroine's soul begins to transform under the influence of St. John (Maximovich) in order to reject hatred as a source of psychic evil. Saint's voice sounds in dialogues, in retelling of heroes, and testimonies for living. The sound of this or that voice speaks of the state of mind of the heroes, characterizing the situation in different planes from the point of view of immediate participants. The substantial conflict between good and evil lies at the core of the plot, when the formation of each hero's personal mind goes. The travelogue allows us to prove that the highest achievements of the spirit, as well as the lowest degradations of it, are the real content of everyday life. Thus, the human spirit appears to be free mind, independent of circumstances
Key words: travelogue; art space; plot and conflict; polyphony; documentary; Jules Verne; fundamentally ordered universe; freedom.
Образ пространства в современной прозе играет важную смыслообра-зующую роль. Он отражает представление писателя о мире и человеке: «хронотопическое начало литературных произведений способно придавать им философический характер, "выводить" словесную ткань на образ бытия как целого, на картину мира - даже если герои и повествователи не склонны к философствованию» [Хализев 1999, 214].
Мы рассматриваем произведения, которые выделяются на фоне современного литературного процесса. В них «создается художественный мир, где каждая точка времени и пространства доступна вечности» [Бойко 2018, 293].
Произведения такого типа предложено называть духовной прозой, учитывая «теоцентризм мышления их авторов <...> Центром мироздания признается Бог, при этом он понимается не в отвлеченном контексте, а через призму религиозной, православной традиции <...> Этим современная духовная литература отличается от произведений многих писателей XIX-XX вв.» [Леонов 2010, 91].
Для теоцентричной прозы типичен субстанциональный конфликт: «В ходе событий претерпевает изменения не сам конфликт, а отношение к нему героя: меняется степень познанности бытия <...> разграничиваются устойчиво-конфликтная реальность <...> и напряженное становление гар-
монии и порядка в индивидуальном сознании и судьбе героя <...>» [Хали-зев 1999, 224]
Среди многочисленных жанровых разновидностей теоцентричной литературы есть произведения, сюжет которых основан на путешествии-перемещении героя.
Определение травелога как жанра вызывает разногласия среди ученых. Нашему материалу наиболее точно соответствуют критерии, предложенные для определения травелогов документального характера: «... наличие/описание маршрута путешествия (как "сюжетообразующего" начала), выражение личного отношения к увиденному, передача личных впечатлений, отношение к окружающему как другому / чужому / новому» [Печерская 2016, 8]. Вопрос о документальности как жанрообразующем признаке представляет для нас первостепенный интерес: «ХХ век <...> исторгнул человека из круга всего ему привычного <...> вверг его в пучину доселе немыслимых страданий, лишений и бед <...> Так действительность неожиданно оказалась фантастичнее вымысла, а факты - красноречивее слов» [Местергази 2007, 14]. Поэтому в прозе второй половины ХХ в. «заговоривший "сам по себе" факт неожиданно расширил пространство художественности» [Местергази 2007, 17].
На основании признака документальности иногда противопоставляют «травелог» - «литературному путешествию» [Милюгина, Строганов 2013, 12]. Но на своем материале мы убедимся, что указанные здесь свойства «травелога» присущи и произведениям беллетристического характера: «Травелог же по природе своей документален. Даже если автор склонен к вымыслу и перекомпоновке фактов, он перекомпоновывает реальные факты и вымышляет факты псевдореальные, непременно ориентированные на реальные». [Милюгина, Строганов 2013, 12].
Признак документальности актуален как свойство теоцентричной прозы. Уже в древнерусской литературе «подавляющее большинство повествовательных текстов отмечено априорной достоверностью» [Караваш-кин 2011, 19]. Так и современная духовная проза предполагает свидетельство о значимых событиях. Сообщения очевидцев собирают, дополняют ими жития святых, иллюстрируют пастырские наставления.
Второй, после определения жанра, дискуссионный вопрос связан с образом путешественника в травелоге. По наблюдениям над литературой ХУШ-Х1Х вв. сложилось представление о неизменном, «константном» герое-наблюдателе: путешественник, как литературный герой, «как правило, существенно не меняется в течение повествования. Он путешествует в чужом мире, от которого отделен своей позицией наблюдателя» [Гумин-ский 1987, 148].
Но в более ранней литературе путешествий дело обстояло иначе. Исследователи паломнических хождений отмечают: «Путешественник - не созерцатель, спасающий душу вдали от мирской суеты, и не все знающий моралист. Герой путевой литературы находится в постоянном движении <...> а его душа в это время совершает восхождение к вершинам
христианских добродетелей» [Травников, Ольшевская 2007, 102].
С тезисом об изменении/развитии героя по ходу путешествия согласны также наблюдатели современного процесса, считающие одною из «тенденций классического травелога» - «преображение путешествующего» [Балла 2013]. «Помимо физического перемещения тела в пространстве, этот жанр предполагает и метафизическое путешествие, в финале которого происходит если не взросление, то как минимум умудрение (как повествователя, так и читателя)» [Бондарева 2012].
Итак, личностный рост героя-путешественника считаем отличительным признаком современного травелога.
Повесть Ольги Рожнёвой «Полынь скитаний» (2018) - описание человеческой жизни, которая вся стала 'путешествием' помимо воли героини. Это одиссея - повесть о многоэтапных скитаниях, которые изобиловали жестокими перипетиями, носили вынужденный характер, но завершились благополучно. Документальная основа сюжета - жизнь М.Г. Дубровской, в замужестве фон Люэлсдорф, рассказанная ею самой [Люэлсдорф 2016].
Образ пространства в повести на всех этапах скитаний носит двойственный характер. «Свое» оборачивается «чужим», и наоборот. Города и страны меняют облик, переходя их рук в руки военных противников. Моменты «превращений» сопровождаются парадоксами.
Русский доктор Дубровин с женой живет в Синьцзяне с 1904 г., он врач в первой русской миссии. Здесь рождаются дети и внуки. Для двух поколений потомков здесь родина, для доктора с женой - поприще и дом. Но когда в 1924 г. Китай официально признал Советскую Россию, то миссия, консульство и храм при нем упраздняются. Однако на родину возвращаться нельзя: там преследуют «белых». Дом здесь и любимая родина там одновременно становятся «чужими».
В 1937 г. доктора и его зятя - бывшего белого командира - расстреливают советские чекисты. Дом стал местом расправы: бабушку и детей запирают, их мать избивают и режут.
Из первой тюрьмы Дубровиных вызволяет начальник-монгол. Парадокс объясняется тем, что он бывший пациент дедушки. Чужая Кульджа, куда они бегут, становится домом, поприщем (бабушка лечит и шьет) и детским раем: свобода, фрукты, аромат джигиды и бусы из ягод. Но та же Кульджа стала местом нового ареста семьи.
Тюрьма с семилетнего возраста - место страшных бед героини - становится для Ритки жизненной школой, дарит добрую подругу-сокамерни-цу Рукию и мудрую наставницу в лице надзирательницы Апы (следующей после предшественницы, избивавшей детей).
За пять лет каторжника девочка забыла Урумчи - свою родину. Беглянки здесь чужие, а для родственников - неудобные: «Их никто не ждет в Синьцзяне. Да и вообще во всем мире» [Рожнёва 2018, 20]. Благодарные люди, спасенные некогда дедом, вновь помогают семье бежать.
Шанхай - чужой, неудобопонятный - оборачивается своим. Здесь сообщество русских, тоже беженцев, взаимовыручка, церковь. Оккупиро-
ванный японцами, город стал местом притеснения китайцев, интернирования европейцев, а в то же время местом служения святителя Иоанна, целившего искалеченные души.
Остров Тубабао, где свирепствуют тайфуны, тропические ливни и ядовитые существа, для девушки становится врачебницей: подживают у теплого моря больные ноги, находится общеполезное дело.
В джунглях Парагвая гонимые белоэмигранты «возмечтали создать русские общины и возродить старую Россию» [Рожнёва 2018, 514]. Утопический проект обернулся изнуряющим бесплодным трудом в непереносимом для приезжих климате.
Одиссею завершает счастливый конец: влюбленный друг находит девушку и увозит в чужую страну, где они обретают счастье.
Описания исторического контекста и географической среды строятся на основе документа.
Географические пояснения в повести Ольги Рожнёвой лежат в русле традиции произведений Жюля Верна. Как и его романы, текст обладает «большой научно-познавательной ценностью. В них автор сообщает читателю множество точных и разнообразных сведений из любых отраслей науки, умело вплетая их в сюжет» [Потапова 1959, 260]. Здесь «важна плодотворная и серьезная традиция литературных описаний путешествий», описания природы и быта различных стран, что «вносит в этот жанр дух исследования» [Потапова 1959, 261]. Сходно и отношение человека к природе: «не единоборство двух непримиримых начал, не схватка на уничтожение» [Потапова 1959, 262], а взаимодействие человека и природы.
Описание Востока, мало знакомого читателю, располагает к элементу познавательности, как это было еще в книге XIX в.: «Существеннейшей особенностью ориентальных травелогов первой половины XIX века является их исследовательский характер и опора на большой круг ориента-листских знаний» [Алексеев 2014, 39].
Важный источник сведений - воспоминания русских скитальцев, в том числе появившиеся сравнительно недавно, с 1990-х гг.: «...тубабаовцы и их потомки начали делиться своими воспоминаниями, поднимать семейные архивы, устраивать встречи. Они поверили, что их миссия продолжается. Нужно донести эту неизвестную часть истории России и наших соотечественников до молодежи, передать новым поколениям» [Таболина 2016, 9]. Например, для описания жизни поселенцев на Филиппинах взят фрагмент из книги Н. Моравского «Остров Тубабао. 1949-1951»: «.. .спать по ночам без москитной сетки было невозможно, а укусы ядовитых змей, скорпионов и многоножек были чреваты иногда серьезными последствиями. Помню, как мой сосед по двухместной палатке Владимир Краковцев ночью во сне случайно высунул левую руку из-под москитной сетки, и его ужалила сколопендра. Пролежав несколько дней в больнице, он выписался, хотя был сильно ослаблен, и вскоре умер от инфаркта» [Моравский 2000, 30]. Этот эпизод с небольшими изменениями пересказан от третьего лица при описании лагеря беженцев на Тубабао [Рожнёва 2018, 408].
Источником сведений, а также личностных оценок служат и произведения мемуарно-аналитического характера. Так, в главах о Парагвае даны выдержки из книг И. Беляева, генерала и географа, инициатора переселения белоэмигрантов в Парагвай, и М. Каратеева, штабс-капитана и историка, как участника этой кампании. Письма частных лиц - тоже как участников ее - говорят об условиях хозяйствования и «медленной агонии русской "Надежды"» [Рожнёва 2018, 521] - условиях, в которых позднее оказались и русские «гастарбайтеры», в их числе героиня повести.
Исторический контекст событий нуждается в разъяснениях, которые и приводятся, поскольку, например, запутанные перипетии войн в Синьцзя-не недостаточно известны читателю.
Картину дополняет описание крупнейших трагедий эпохи: опыты над людьми с 1932 г. в «Отряде 731»; ГУЛАГ для бывших сотрудников КВЖД и жителей Харбина после 1935 г.; резня в Нанкине в 1937 г.; атака на Пёрл-Харбор в 1941 г. Из перечисленного события в русском Харбине, Шанхае и капитуляция Японии касаются судьбы персонажей.
Исторические описания выполняют важные задачи. Во-первых, ужасные события в жизни героев оказываются рядовыми происшествиями на фоне этих чудовищных дел. Во-вторых, исторические описания суть элементы картины мира. Часть его связана с добром, милосердием, созиданием. Но есть и другое. Все соотносится.
Нередко указаны мотивы, которые движут участниками внесюжетных событий. Например, теми, кто бомбил Хиросиму: «Эти парни верили, что помогают родной стране и всему миру: боевые действия в тихоокеанском регионе уже привели к гибели тридцати одного миллиона человек, а жестокость японцев в Китае едва ли не превосходила жестокость гитлеровцев» [Рожнёва 2018, 306]. Тем самым, контекст раскрывается не только в документальном, но и в личностном и психологическом ключе.
Важную роль в поэтике «Полыни скитаний» играет разнообразие субъектов повествования. Выше мы отметили роль мемуаров, передающих индивидуальные впечатления. Переживания русских, оставшихся без России, описаны также поэтами Русского Харбина. Их стихотворения во множестве включены в повесть как свидетельство о событиях, воспринятых через призму человеческого духа. Виктория Янковская в стихах восхищается красотой хинганской тайги. Василий Логинов воспевает веселые санные прогулки по льду реки Сунгари в Харбине. Арсений Не-смелов стремится охватить судьбу Харбина: «милый город», построенный русской рукой, уходит в небытие. Николай Туроверов, казак и офицер, говорит о горькой доле всеми забытых изгнанников, о мертвых соратниках, об отплытии, похожем на уход русских из Шанхая в неизвестность.
Ольга Скопиченко, которую называли «лагерной поэтессой» Тубабао [Моравский 2000, 29], описывает тайфун, который ей довелось пережить на острове, мечты о возвращении: «К твоим полям, любимая Россия» [Рожнёва 2018, 319]. Усталость «от повседневности бивачной, странной» передана в стихотворении «В Америку» [Скопиченко 1993, 165], фрагмент
которого стал эпиграфом повести Рожнёвой.
Алексей Ачаир (Грызов), инициатор литературной Чураевки в Харбине, славит русских, которые гнутся, несломленные, «в Аргентинах, Кана-дах и Африках» [Рожнёва 2018, 441]. Валерий Перелешин видит свой путь через «Забездомье, Заизгнанье, Завеликоокеанье» [Рожнёва 2018, 469].
Приводятся во множестве мудрые пословицы и присказки китайцев, татар, русских, японцев, других народов. Из них видно, что герои не первые на земле со своей радостью и бедой. Смысловое пространство расширяется.
Стилевую основу повествования в целом образует несобственно-прямая речь главной героини.
В завязке повести - впечатления девочки от Урумчи после бегства из каторжника. Пережившая ад, она сосредоточена и готова защищать себя и своих, предвидит отношение родни, склонной выставить незваных приезжих: «Она не будет плакать по этому поводу - она железная и бесстрашная и легко сумеет прокормить себя. Она станет наемным убийцей, будет убивать и получать за это деньги» [Рожнёва 2018, 37].
Далее - предыстория, т.е. история семьи с начала века. В повествовании участвуют слова близких героини. Так, отец девочки говорил жене: «Мое детство было таким русским, что я даже не задумывался о том, что мы живем не в России, а в Китае» [Рожнёва 2018, 103].
Когда голос друга дан в несобственно-прямой речи, это говорит о духовной близости героев. Мальчик думает: «.вот если бы Мишке представилась возможность спасти Ритку от дикого зверя или патруля японцев, защитить от бомбежки или шальной пули!» [Рожнёва 2018, 282].
Голоса окружающих вклиниваются в мысли Ритки в виде чужих оценок, проявляющих свойства жестокого мира: «А самым лучшим человеком была Апа - кареглазая старушка-татарка, присматривающая за маленькими белобандитками и прочими никому не нужными отбросами общества» [Рожнёва 2018, 11. Курсив мой. - С.Б. ].
Повествование передается самой героине, когда ее дух оживает, открываясь добру, в центральной части повести. Встреча с архиепископом Иоанном (Максимовичем), который с 1934 г. трудился над объединением епархии в Шанхае, преображала многих, Маргариту в том числе.
Возрождение изувеченной души происходит постепенно. Первое впечатление девочки от святости передано еще в несобственно-прямой речи: «Ритка не знала, сколько времени она пробыла в этом ласкающем душу свете» [Рожнёва 2018, 331]. По исцелении сестры, на удивление себе она говорит: «Да я теперь за вами в огонь и воду пойду!» [Рожнёва 2018, 334].
Появляется слово героини непосредственно в качестве рассказчика.
От первого лица, в виде записок, которые Ритка адресует мертвой бабушке, дано описание приюта, организованного свт. Иоанном в Шанхае, его богослужений и повседневных трудов, новых открытий девочки: «Ты знаешь, как я люблю свободу, как ненавижу ходить строем. Если бы не владыка, только бы меня и видели в этом приюте!» [Рожнёва 2018, 342].
Освобождение от зла происходит в прощальном диалоге со святым. Девочка задает вопросы о мести, справедливости, своей беззащитности перед жутким призраком прошлого. Владыка напоминает истины Евангелия. Она говорит, о чем всегда молчала. Беседа преображает героиню, и назавтра она «вместо ярости ощутила только умиротворение и душевный покой» [Рожнёва 2018, 438].
Звучит голос самого владыки, когда герои цитируют подлинные его слова. Звучат и голоса свидетелей. Приводятся случаи его помощи - из тех, что включены и в жития свт. Иоанна. Например, когда сотрудники изнемогли, совсем не имея пищи для детей приюта, а владыка приводил все новых сирот [Рожнёва 2018, 363]. В ответ на упреки он, изнуренный дневными трудами, ушел молиться с земными поклонами на всю ночь, - а утром явился «представитель зерновой компании, которая решила пожертвовать лишние запасы овсянки детям» [Святитель Иоанн 2015, 45].
Под влиянием о. Иоанна и самоотверженных врачей на Тубабао героиня приходит к пониманию природы зла и силы добра. В словах, взятых из интервью прототипа героини [Люэлсдорф 2016], сливаются мысли наставника, героини, автора: «Когда ты злопамятен, когда враждуешь, когда корчишься от обиды за то, что с тобой и родными сделали, - зло бушует рядом с тобой, а человеческая душа умирает. Когда ты прощаешь - чувствуешь освобождение, спокойствие, мир и покой душевный» [Рожнёва 2018, 461].
Вершина духовной жизни достигнута, но одиссея продолжается в виде странствий, а затем адских работ в парагвайских джунглях.
Травелог позволяет показать, что вершинные достижения духа, как и низменные состояния его, возможны в любом месте. Тем самым человеческий дух предстает свободным, независимым от обстоятельств.
В «Полыни скитаний» добро проявляет себя во взаимовыручке шанхайских русских и поселенцев Тубабао. В воинской доблести. В мудрости надзирательницы Апы и милосердии маленькой узницы Рукии. В терпении и беззаветном труде сподвижников свт. Иоанна, просветлении его духовных чад. В неустанной умелой работе дедушки-врача. В его благочестии: предвидя арест, он поручает внучку предстательству свт. Николая Чудотворца, который и спас Риту при несчастном случае. В самоотверженных поступках людей, которые выручали гонимую семью с риском для собственной жизни. Воплощение добра - образ свт. Иоанна, пребывающего в непрерывном подвиге спасения ближних и в непрестанной молитве.
Зло также предстает во всем диапазоне проявлений от бестактности обеспеченных родственников до неимоверной жестокости насильников, палачей, военных преступников.
Добро и зло сполна проявили себя в сюжетных и внесюжетных событиях. На фоне субстанционального конфликта добра и зла происходит становление личности героя.
Мир природы и быта, обрисованный в духе Жюля Верна, неоднороден. Смена повествующих голосов происходит параллельно путешествию-перемещению. Многоголосье при описании скитаний позволяет судить и о
состоянии духа разных лиц, и о свойствах пространства с разных точек зрения.
Многоголосье в «Полыни скитаний» снимает дихотомию своего и чужого, опасного или нет. Свое, истинное находится на духовном, а не на пространственном уровне.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алексеев П.В. Русский ориентальный травелог как жанр путевой прозы конца XVIII - первой трети XIX века // Филология и человек. 2014. № 2. С. 34-46.
2. Балла О. Нефотографизмы: преодоление травелога // Homo Legens. 2013. № 4. URL: http://www.zh-zal.ru/homo_legens/2013/4/nefotografizmy-preodolenie-traveloga.html (дата обращения 13.02.2020).
3. Бойко С. Истоки современной духовной прозы: рассказы Лидии Запариной (Л. Шостэ) // Вестник РГГУ Серия: История. Филология. Культурология. Востоковедение. 2018. № 2 (35). Ч. 2. С. 293-301. DOI: 10.28995/2073-6355-2018-2293-301.
4. Бондарева А. Литература скитаний // Октябрь. 2012. № 7. URL: http://www. zh-zal.ru/october/2012/7/bo 18.html (дата обращения 24.06.2019)
5. Гуминский В.М. Открытие мира, или Путешествия и странники. М., 1987.
6. Каравашкин А.В. Литературный обычай Древней Руси (XI-XVI вв.). М., 2011.
7. Леонов И.С. Современная духовная проза: типология и поэтика // Русский язык за рубежом. 2010. № 4. С. 89-95.
8. Люэлсдорф фон, Р. «Ей хватит силы духа»: Баронесса Рида фон Люэлсдорф об истории белой эмиграции в Синьцзяне, страшных испытаниях и чудесной помощи святителя Иоанна Шанхайского / беседовала О. Рожнёва. 07.07.2016. URL: https://pravoslavie.ru/95068.html (дата обращения 31.07.2019)
9. Местергази Е. Литература нон-фикшн / non-fiction: экспериментальная энциклопедия. Русская версия. М., 2007.
10. Милюгина Е.Г., Строганов М.В. Русская культура в зеркале путешествий. Тверь, 2013.
11. Моравский Н.В. Остров Тубабао. 1949-1951: последнее пристанище русской дальневосточной эмиграции. М., 2000.
12. Потапова З.М. Жюль Верн // История французской литературы. Т. III. 1871-1917. М., 1959. С. 255-270.
13. Печерская Т.И. Проект «Аннотированный указатель Русский травелог XVIII - начала XX в.»: К постановке проблемы // Русский травелог XVIII-XX веков: маршруты, топосы, жанры и нарративы. Новосибирск, 2016. С. 8-18.
14. Рожнёва О.Л. Полынь скитаний. М., 2018.
15. Святитель Иоанн Шанхайский / сост. О.Л. Рожнёва. М., 2015.
16. Скопиченко О. Рассказы и стихи. Сан-Франциско, 1993.
17. Таболина Т. Русский дом на Тубабао. М., 2016.
18. Травников С.Н., Ольшевская Л.А. История русской литературы. Древнерусская литература. М., 2007.
Новый филологический вестник. 2020. №1(52). --
19. Хализев В. Теория литературы. М., 1999.
REFERENCES (Articles from Scientific Journals)
1. Alekseyev P.V. Russkiy oriyental'nyy travelog kak zhanr putevoy prozy kontsa 18 - pervoy treti 19 veka [Russian Oriental Travelogue as a Genre of Travel Prose of the Late 18th and the First Third of the 19th Century]. Filologiya i chelovek, 2014, no. 2, pp. 34-46. (In Russian).
2. Balla O. Nefotografizmy: preodoleniye traveloga [. Nefotografizm: Overcoming Travelogue]. Homo Legens, 2013, no. 4. Available at: http://www.zh-zal.ru/homo_le-gens/2013/4/nefotografizmy-preodolenie-traveloga.html (accessed: 13.02.2020). (In Russian).
3. Bondareva A. Literatura skitaniy [Literature of Wanderings]. Oktyabr', 2012, no. 7. Available at: http://www.zh-zal.ru/october/2012/7/bo18.html (accessed: 24.06.2019). (In Russian).
4. Boyko S. Istoki sovremennoy dukhovnoy prozy: rasskazy Lidii Zaparinoy (L. Shoste) [The Origins of Modern Spiritual Prose: The Stories of Lydia Zaparina (L. Shoste)]. Vestnik RGGU, Series: Istoriya. Filologiya. Kul'turologiya. Vostokove-deniye [History. Philology. Culturology. Oriental Studies], 2018, no. 2 (35), part 2, pp. 293-301. DOI: 10.28995/2073-6355-2018-2-293-301. (In Russian).
5. Leonov I.S. Sovremennaya dukhovnaya proza: Tipologiya i poetika [Modern Spiritual Prose: Typology and Poetics]. Russkiyyazykza rubezhom, 2010, no. 4, pp. 8995. (In Russian).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
6. Pecherskaya T.I. Proyekt "Annotirovannyy ukazatel' Russkiy travelog 18 -nachala 20 v.": k postanovke problemy [Project "Annotated Index Russian Travelogue of the 18th - Early 20th Century": Towards a Statement of the Problem]. Russkiy travelog 18I-20 vekov: marshruty, toposy, zhanry i narrativy [Russian Travelogue of the 18th - 20th Century: Routes, Topoi, Genres and Narratives]. Novosibirsk, 2016, pp. 8-18. (In Russian).
7. Potapova Z.M. Zhyul' Vern [Jules Verne]. Istoriyafrantsuzskoy literatury [History of French Literature]. Vol. 3. 1871-1917. Moscow, 1959, pp. 255-270. (In Russian).
(Monographs)
8. Guminskiy V.M. Otkrytiye mira, ili Puteshestviya i stranniki [Discovery of the World, or Travel and Wanderers]. Moscow, 1987. (In Russian).
9. Karavashkin A.V. Literaturnyy obychay Drevney Rusi (11-16 vv.) [The Literary Custom of Ancient Russia (11th - 16th Century)]. Moscow, 2011. (In Russian).
10. Khalizev V Teoriya literatury [Theory of Literature]. Moscow, 1999. (In Russian).
11. Mestergazi E. Literatura non-fikshn / non-fiction: eksperimental'naya entsik-lo-pediya. Russkaya versiya [Literature Non-Fiction: An Experimental Encyclopedia. Russian Version]. Moscow, 2007. (In Russian).
12. Milyugina E.G., Stroganov M.V Russkaya kul 'tura v zerkaleputeshestviy [Russian Culture in the Mirror of Travel]. Tver, 2013. (In Russian).
13. Travnikov S.N., Ol'shevskaya L.A. Istoriya russkoy literatury. Drevnerusskaya literatura [History of Russian Literature. Old Russian Literature]. Moscow, 2007. (In Russian).
Бойко Светлана Сергеевна, Российский государственный гуманитарный университет.
Доктор филологических наук, доцент; профессор кафедры истории русской литературы новейшего времени Института филологии и истории. Научные интересы: история русской литературы ХХ в. и новейшего времени.
E-mail: svetlana-boyko@yandex.ru
Svetlana S. Boyko, Russian State University for the Humanities.
Doctor of Philology, Associate Professor; Professor at the New Russian Literary History Department, Institute for Philology and History. Research interests: history of Russian literature of the 20th century and modern times.
E-mail: svetlana-boyko@yandex.ru
