CC BY
375
УДК 821.161.1
Селеменева М.В.
Пространственные образы романа З. Прилепина «Санькя»
В статье рассматривается система пространственных образов романа «Санькя» как отражение эволюции главного героя Саши Тишина. Деревня символизирует прошлое героя, его корни, провинциальный город - бесперспективное настоящее, Москва - будущее, связанное с политической деятельностью. Разорвав связи с прошлым (деревней), не найдя себя в будущем (Москве), герой идет на конфликт с настоящим (провинциальным городом) и готовится умереть за идеальный пространственный образ -Россию.
The author of the article considers the system of spatial images of the novel "San'kya" as a reflection of the the main character's Sasha Tishin evolution. The village symbolizes the character's past, his roots, provincial city - hopeless present, Moscow - the future is connected with political activities. Severing ties with the past (the village), not finding itself in the future (Moscow), the character comes up against the present (provincial town) and is prepared to die for an ideal spatial image - Russia.
Ключевые слова: типология пространственных образов, гуманитарная география, образ-топос, «московский текст», мифологема «женщина-город», «провинциальный текст», образ русской деревни, мотив смерти, тип героя-бунтаря.
Key words: typology of spatial images, humanitarian geography, image-topos, "Moscow text", mythologeme "woman-city", "provincial text", the image of a Russian village, the motive of death, the type of rebel character.
Значимой вехой современного литературного процесса стала публикация в 2006 году романа Захара Прилепина «Санькя». Писатель создал в романе портрет «героя нашего времени» 2000-х годов, выдвигая на эту позицию юношу из глубинки с радикальными политическими взглядами и комплексами представителя социальных низов. После публикации романа Прилепина называли и «новым Горьким» (П. Басинский») [3], и «мелкобуржуазным литератором, страстно желающим успеха и пристально вглядывающимся в буржуазный мир на другой стороне улицы» (П. Авен) [1]. Диапазон оценок героя романа, Саши Тишина, также оказался весьма широким: «член НБП, живые деревенские корни, мученик идеи, романтик, ломающий мир об колено» (Л. Данилкин) [6], герой, чья «отторгнутость от мира постепенно перерастает в мизантропию вызревшую, черную, угрюмую, почти агрессивную» (С. Костырко) [8], «молодой мужик - отвязный, свирепый, готовый умирать и готовый убивать» (А. Проханов) [13]. Заметим, что в парадигме оценок и мнений идейное содержание романа занимает значительно более заметное место, чем его художественное своеобразие. К тому же литературная критика зачастую оценивает главно-
© Селеменева М.В., 2014
го героя романа, Саньку, через призму биографии автора, а автора - через призму убеждений и высказываний героя. Художественный мир романа «Санькя» и творчества З. Прилепина в целом воссоздается в настоящий момент усилиями отдельных исследователей (О.С. Сухих [14], Е.Г. Мес-тергази [10]).
На наш взгляд, важную роль в раскрытии как идейного содержания, так и художественного своеобразия романа «Санькя» играют пространственные образы - топосы. Топосы рассматриваются нами как «самые крупные области художественного пространства, границы между которыми трудно проницаемы для персонажей», причем «для второстепенных персонажей они обычно вообще непроницаемые, для главных — проницаемые со значительным трудом, с нравственными и душевными потерями <...>» [2, с. 15]. Пространственными образами, входящими в состав топо-сов и иерархически подчиняющимися им, являются локусы, которые «определяют функции топосов и определяются ими, в отношении к различным локусам проявляется характер и даже идеология персонажа» [2, с. 16]. В основе пространственной организации романа три образа-топоса -Москва, провинциальный город («пятьсот верст от столицы»), деревня. На периферии романа появляется образ Риги, европейского города.
В гуманитарной географии принято выделять пространства динамичные (экстенсивные, расширяющиеся) и статичные (нединамичные, равновесные). Для пространств первого типа характерны «открытость, агрессивность, экспансивность, постоянно меняющиеся границы» [7, с. 82]. В романе «Санькя» этот тип пространства представлен образом Москвы. Открытость столицы своеобразно преломляется в сознании Саши, который воспринимает ее как место, где «потеряться легче» [12, с. 116]. Москве противопоставлены образы Риги и деревни (полюса благополучия/неблагополучия в романе) как «пространства хорошо освоенные, обладающие стабильными образами» [7, с. 83]. Рига, показанная глазами Саши, - типичный европейский город, в котором «маленькие, почти игрушечные улочки радовали глаз» [12, с. 232], «улицы были очень чистыми» [12, с. 234], т. е. пространство стабильности, комфорта, традиций. Антипод Риги, русская деревня тоже выступает в романе хранительницей традиций, но в качестве неизменных составляющих стабильного пространства здесь выступают нищета, запустение, пустота. Промежуточное положение занимает провинциальный город: у него есть своя динамика - усиление социального расслоения, появление локусов роскоши (супермаркет) и локусов нищеты (привокзальные забегаловки, муниципальные учреждения), вместе с тем, это пространство обладает стабильными образами (кафе «с навязчивой музыкой и неприветливыми ценниками» [12, с. 63], теремок на детской площадке, провинциальный университет, торговые ряды - «железные, местами помятые прилавки» [12, с. 83]).
Типология по механизму развития пространств подразделяет топосы на внешние и внутренние. Внешнее пространство, которое «формируется в
ходе путешествий, когда наблюдатель постоянно меняет свою позицию» [7, с. 83], у Прилепина представлено образами Москвы, Риги и провинциального города (несмотря на формальное родство, город оценивается Сашей как «мерзкий» [12, с. 95], «смурый, холодный и ветреный» [12, с. 255]). Внутреннее пространство, в которое наблюдатель «как бы вживается <...> изнутри» [7, с. 83], в «Саньке» одно, это деревня, откуда родом Сашин отец.
Каждый пространственный образ отражает определенный этап в становлении личности главного героя романа, Саши Тишина. Деревня - это истоки Саньки, его корни, его прошлое. Провинциальный город - это настоящее героя, «сирое и безрадостное» [12, с. 30]. Москва - один из вариантов будущего, которое связано с партийной работой.
Образ русской деревни создан З. Прилепиным в духе «Деревни» И.А. Бунина. Бунинскую Дурновку и прилепинскую Деревню сближают мотивы безрадостности жизни и ненависти к ее однообразию: «Бури и ледяные ливни, дни, похожие на сумерки, грязь в усадьбе, усеянная мелкой желтой листвой акаций, необозримые пашни и озими вокруг Дурновки и без конца идущие над ними тучи опять томили ненавистью к этой проклятой стране, где восемь месяцев метели, а четыре - дожди.» («Деревня») [4, т. II, с. 89] - «Саша почти не чувствовал оживления от того, что он вернулся в места, где вырос. Ему давно уже казалось, что, возвращаясь в деревню, сложно проникнуться какой-либо радостью, - настолько уныло и тошно было представавшее взгляду» («Санькя») [12, с. 33]. Отражением нравственного оскудения выглядит у писателей бытовая нечистота: «Под затвердевшим серым снегом серой была и деревня. Серыми мерзлыми лубками висело на перекладинах под крышами пунек белье. Намерзало возле изб - лили помои, выкидывали золу» («Деревня») [4, т. II, с. 93] -«Дорога была изуродована и грязна. Из иных домов мелкий мусор, объедки, помои выбрасывали и выплескивали прямо в канавы у дома - куры склевывали, что могли склевать, остальное тихо подгнивало» («Санькя») [12, с. 34]). Подобно тому, как Бунин обобщил посредством образа Дур-новки социальные и нравственные проблемы России начала ХХ века, При-лепин создает образ Деревни как модель деревенской России начала ХХ века: перед нами атмосфера распада, грязи, смерти.
Жители деревни в романе «Санькя» ведут островное существование, они отрезаны от мира больших и малых городов с начала осени до конца весны. Островность передана Прилепиным через образ льдины, отколовшейся от берега и от жизни: «Деревня исчезала и отмирала - это чувствовалось во всем. Она отчалила изрытой, черствой, темной льдиной и тихо плыла» [12, с. 35]. Островность, оторванность от жизни городов подчеркнута романе с помощью нарушения хронологии событий: через три недели после похорон отца Саньки в деревню пришло письмо, которое главный герой романа написал за полторы недели до трагического события [12, с. 43].
Ключевые мотивы, характеризующие русскую деревню у Прилепина, -мотив тишины («тихие, даже без собак, деревни» [12, с. 31], «тихо догнивал дом» [12, с. 32]), синонимичный ему мотив пустоты («из стойла не доносилось запахов жизни, навоза, ни одна мохнатая душа не переступала там копытцами» [12, с. 34]) и мотив грязи («дорога была изуродована и грязна» [12, с. 33], «пахло только сыростью и грязью» [12, с. 34]). Колористическая картина русской деревни отличается обилием темных красок («деревня была темна» [12, с. 33], «маленькие окошки были темны» [12, с. 35], «улица была пустынна, темна и грязна» [12, с. 35], «на улице стояла смурь, сизая сырость» [12, с. 52]), и бесцветностью, которую несет в себе смерть: «Все истекло и отмелькало. Накатывало бесцветное» [12, с. 45].
Русская деревня - место доживания (людей, животных, построек), территория без будущего. Для усиления данного впечатления Прилепин вводит в повествование образ ребенка: «Среди всего этого медленного и почти завершившегося распада ребенок смотрелся странно, стыдно, неуместно» [12, с. 36]. Русская деревня в романе бездетна, мир детства переместился в большие города и не пересекается с миром деревни даже ради приобщения к природе или возвращения к корням. Отношение младших поколений к миру деревни, некогда точке отсчета их жизненного пути, резюмирует главный герой романа «Санькя»: «Все было чуждым» [12, с. 33].
Саша уже не принадлежит миру деревни, «как у многих городских жителей у него появилась дурная привычка разговаривать с жителями деревни так, словно они плохо слышат» [12, с. 316]. Мнимая физическая глухота сельских жителей указывает на нравственную глухоту горожан, которые не хотят вникать в проблемы русской деревни, отгораживаются от старших поколений работой, повседневными мелочами, суетой. Для того чтобы резче противопоставить город и деревню, Прилепин показывает различное отношение горожан и селян к понятию «труд»: для обитателей деревни труд - «это землю пахать или - завод, или больница, или школа», для горожан такого рода труд - «удел людей не очень удачливых, загнанных жизнью» [12, с. 40].
Парадоксальность мира русской деревни в «Саньке» заключается в том, что главным событием жизни ее обитателей является смерть. Бабушка главного героя, рассказывая о событиях последних лет, «неприметно переходила с одного на второе, но речь шла об одном - о том, что все умерли и больше ничего нет» [12, с. 38]. В семье Тишиных нет среднего поколения: есть старшее, доживающее свой век в унисон с умирающей деревней, и младшее, представленное одним внуком Санькой, между ними - могилы трех сыновей, рано ушедших из жизни из-за пристрастия к спиртному, и «черный ужас» одиночества [12, с. 37]. Сама история деревни в романе -это история смертей ее обитателей [12, с. 40-42]. Даже «семейный иконостас» Тишиных - фотографии разных лет, помещенные в одну рамку, -лишнее напоминание о том, что «повымерла вся родня, и друзья повымерли» [12, с. 49]. Итоги жизни старшего поколения обитателей деревни подводит дед Саньки: «Все при мне родились, при мне все росли, и все перемерли. Всех похоронил... И своих, и чужих» [12, с. 51], «...не пойму,
к чему жил - ничего нет, никого не нажил, как не жил» [12, с. 47]. Смерть деда совпадает по времени с пребыванием Саши на грани жизни и смерти, и своим уходом дед словно выкупает Сашу у небытия, восстанавливая тем самым незыблемый порядок, прежде нарушенный в семье Тишиных («вот последний сын ушел, и дед раздумал жить» [12, с. 44]): поколения уходят из жизни в том порядке, в каком появились на свет.
Олицетворением русской деревни выступает в «Саньке» старик «с лицом готового заплакать ребенка» [12, с. 318]. В его восприятии единственной целью поездки в деревню для современного горожанина является посещение могил предков. Саша и его друзья пытаются укрыться в деревне (в прошлом) от «мясорубки, накручивающей и перемалывающей все хрусткое и ломкое» [12, с. 206] (от будущего). Суть Саши и его спутников старик понимает сразу: «Не к могилкам добираетесь, а как бежите куда. Я все жду, когда вы все побежите в деревню, всем народом городским: близится срок-то. Не горит там ничего пока, в городе? Скоро загорится» [12, с. 319]. Мотив огня, о котором пророчески говорит старик, становится ключевым в 13-й главе романа, посвященной описанию попытки захвата городской администрации «союзниками». Камертоном главы становится строка из стихотворения Н. Гумилева «Старые усадьбы», которую неточно цитирует Саша: «Русь бредит Богом, красным пламенем, где видно ангелов в дыму.» [12, с. 328] (ср.: у Н.С. Гумилева: «Русь бредит Богом, красным пламенем, / Где видно ангелов сквозь дым.» [5, с. 98]). Пожар в задании УВД, огонь выстрелов, один из которых унесет жизнь младшего из «союзников» Позика, огонь из пулеметов и гранатометов в захваченном здании администрации города - все эти вариации мотива огня из финальной главы романа отсылают к пророчеству старика о пожаре в городах и бегстве горожан в деревню. «Ангелы в дыму» - это Саша и его друзья, которые возвращаются в город и разжигают там огонь политического противостояния, так и не доехав до родной деревни главного героя. Саша возвращается в деревню лишь в своем последнем сне, встречается там с отцом, т. е. символически входит в круг мертвых. Сон о деревне, главным событием в которой является чья-то смерть, выступает предвестником скорого присоединения у «семейному иконостасу» самого Саши.
Провинциальный город описан в романе «Санькя» как чужое пространство, герой чувствует себя здесь «как в гостях»: «Будто бы малым пацаном приехал к какой-то неприветливой тетке и постоянно стесняешься то добавки за обедом попросить, то в сортир сходить. <...> Вот такое же ощущение было от города - неприятное, неприютное. Словно вечно ждешь: когда же тебя домой заберут» [12, с. 255]. Понятие «дом» не проецируется в сознании Саши не на один из пространственных образов романа. Герой постоянно находится в пути, его места обитания - это чужие квартиры, бункер «союзников», электрички, громыхающие, «слово дырявая посуда» [12, с. 205], «вальяжный, но усталый троллейбус» [12, с. 305], поезд дальнего следования. Несмотря на то, что все дороги приводят Сашу в родной провинциальный город, конфликт героя с пространством в развитии действия заметно усиливается.
Поначалу этот конфликт имеет ярко выраженный социальный характер: провинциальный город являет Саше мир неправедного богатства среди тотальной нищеты: «Горели фонари, матово сияли витрины, откуда-то все время раздавалась музыка, из раскрытых машин, из красивых дверей кафе» [12, с. 268]. «Одна эта машина стоит столько, сколько мать моя не заработает за сто сорок лет. Она что, плохо работает?..» [12, с. 268]. Символом этой бессмысленной роскоши становится ночной супермаркет [12, с. 268-269], который в 13-й главе герой разгромит, выразив таким образом свой социальный протест. В целом история взаимоотношений Саши с родным провинциальным городом - это история разрушения тех или иных городских объектов и конфликтов с их обитателями.
Взаимоотталкивание между Сашей и городом особенно усиливается после разгрома «Макдональдса»: «Он шел по городу, чувствуя, что улицы и площади ненавидят его. Как будто Сашу пытаются выдавить из этих скучных и обидчивых пространств. И злой, ощеривающейся энергии, пульсирующей внутри, уже не хватало Саше, чтобы противостоять. Город был слишком велик» [12, с. 303]. Конфликт переводится из социальной плоскости в философскую: Саша становится для родного города инородным телом, чьи мысли, политические взгляды, поступки не согласуются с нравственно-философской парадигмой провинциального жителя. Тишину чужда местечковость мышления, он мыслит глобальными категориями: «Если ты чувствуешь, что Россия тебе, как у Блока в стихах, жена, значит, ты именно так к ней и относишься, как к жене» [12, с. 196]. Блоковское понимание России-жены заставляет Сашу весьма ревностно относиться к действиям представителей власти своего города и страны в целом. Видя меркантильность администрации и правоохранительных органов, приспособленчество либеральной интеллигенции (в лице вузовского преподавателя Безлетова), Тишин начинает войну за свою Россию и, соответственно, против властей своего провинциального города. Саша живет не в деревне, провинции или столице, он живет в умозрительном пространстве, которое сам себе смоделировал: «.я живу не в России. Я пытаюсь себе ее вернуть. У меня ее отняли» [12, с. 192]. Его идеал - «сохранность территории и воспроизведение населения» [12, с. 192].
России-жене в сознании Саши противопоставлена Россия-государство: «Гребаная страна, и в ней надо устроиться куда-то. Мести двор, мешать раствор, носить горшки, таскать тюки.» [12, с. 255]. Однако, победив город, захватив его ключевые локусы (УВД, администрацию), герой не испытывает удовлетворения: «.внутри было ощущение, будто к празднику подарили большой короб, - а внутри короба ломаный картон, старый ботинок, объедки, остановившиеся часы, рамка из-под чего-то, ржавый гвоздь» [12, с. 356]. Разделить Россию государственную и Россию-жену в реальности не получилось, поэтому вместо удовлетворения от победы герой испытывает горечь поражения. Бунт Саши и «союзников» обречен не только в силу явного перевеса человеческих и технических ресурсов со стороны администрации города, но и вследствие расплывчатости целей («Мы хотим вернуть себе только то, что мы себе должны: Роди-
ну» [12, с. 331]) и испульсивности в выборе путей их достижения («Разберемся, - твердо ответил Саша, ничего еще не зная толком» [12, с. 326]).
Из провинциального города у героев Прилепина два пути - «по Руси» и «в столицу» [12, с. 116]. Саша выбирает второй путь, и поездки в столицу становятся для героя вполне заурядным событием. Пространство в романе выглядит искусственно сжатым: словно от Москвы до провинциального города пару остановок автобусом.
У Прилепина Москва топографически неузнаваема, так как автор смотрит на нее глазами героя-провинциала, который город «знал плохо, и ничего бы, кроме Красной площади, не узнал» [12, с. 162]. В московских картинах романа постоянно упоминаются неназванные станции метро, абстрактный «центр столицы» [12, с. 202], митинг на неназванной площади [12, с. 203], неуточненный «памятник революционного писателя» [12, с. 201]. «Союзники» «широко шагая, крича во всю глотку, <...> шли по Москве» [12, с. 202], а не по Тверской, Якиманке или Остоженке. Для Саши Тишина характерно восприятие столицы как единого громадного пространства, в котором нет близких и значимых локусов.
Эпитеты, которыми наделяет Прилепин Москву, - «сутолочная, суетливая», «переполненная людьми» [12, с. 117], «скучная и снежная» [12, с. 228]. Герои пробираются к метро «сквозь сутолоку людей» [12, с. 122], за московскими окнами «смурно и неприветливо» [12, с. 126]. В отношении Москвы у главного героя «Саньки» есть набор стереотипов: «Столичные люди ни за что пешком не пойдут» [12, с. 117]; «в столице даже днем, в часы прогулок, собак было больше, чем детей» [12, с. 160]. Главная примера столицы - высокая скорость («быстро двигались люди» [12, с. 227]). Столичные природные явления в романе часто выглядят неестественными, поскольку отражают бесприютность и неприкаянность героя, его внутренний конфликт с пространством города: «Снег напоминал кардиограмму умирающего - ровные линии иногда резко ломались, а потом снова тянулись жестко и тихо, до самого асфальта» [12, с. 227]. Саша испытывает чувство одиночества в толпе: все прохожие «задевают плечами неустанно и при этом не видят тебя вовсе» [12, с. 117].
Сущность Москвы ощущается Сашей как пластмассовая пустота: «город оказался слабым, игрушечным - и ломать его было так же бессмысленно, как ломать игрушку: внутри ничего не было - только пластмассовая пустота» [12, с. 29]. Мотив пустоты усиливает звучание традиционной для «московского текста» мифологемы «женщина-город»: «.она берет тебя, уставшего, равнодушного, как жадная баба, в громадную, одеялами заваленную кровать, крутит, выворачивает наизнанку, а потом оказываешься один, с пустой головой черт знает где, посредь бесконечного города, бестолковый и злой» [12, с. 117]. Пустота Москвы передается приехавшему гостю. Мотив пустоты усиливается после сцены избиения Саши оперативниками: «.тело внутри - почти пустое, как у куклы» [12, с. 182], «вспоминались не боль, не унижение, а теплая и отзывчивая пустота всего тела» [12, с. 183]. В Москве к Саше приходит мысль о том, что «человек - это огромная, шумящая пустота, где сквозняки и безумные расстояния между
69
каждым атомом» [12, с. 183]. Макрокосм подобен микрокосму: «И мы точно так же живем внутри страшной, неведомой нам, пугающей нас пустоты» [12, с. 183]. Таким образом реализуется авторский вариант мифологемы «женщина-город»: Москва - «жадная баба», «насильница» [12, с. 117], которая воспринимает провинциального гостя как куклу («.человек, как кукла, вот можно взять его и зашить. Или распотрошить» [12, с. 199]). Покидая Москву, Тишин жмурится «от неприязни ко всему, что вокруг: за окном, в прошлом, в будущем» [12, с. 206]. Москва не сломала героя физически («он вроде бы оклемался» [12, с. 199]), но поспособствовала катастрофическим переменам во внутреннем мире личности: Саша «стал худым и твердым. И голова пустой стала, лишенной эха. Никто не откликался внутри нее, ни на одно слово, и воспоминания теплые и детские ушли» [12, с. 217]. То есть Москва, как и деревня, является в романе местом смерти: если деревня вымирает физически, то столица способствует духовной смерти: «пустая голова» Саши - не что иное, как метафора потери нравственных ориентиров и начала «поедания души» [12, с. 363].
В нравственно-философской парадигме Саши Тишина происходят необратимые изменения: герой разрывает психологическую связь с деревней (бабушкой) и родным городом (матерью), готовит покушение на судью, опускается до банального ограбления. Это спонтанно совершенное ограбление является симулякром деятельности для героя. После присвоения чужих денег у Тишина нет ни угрызений совести, ни даже страха разоблачения: «Он чувствовал, что все болевшее последнее время внутри -все перегорело. И теперь в этом месте ничего уже болеть не будет. Осталось только прижечь, чтоб присохло мертвой коркой» [12, с. 276]. Саша Тишин выходит на дуэль с российской властью (персонификацией которой является глава администрации города), преодолев все аксиологические барьеры, но, вместе с тем, он встает на защиту именно тех ценностей, которые, казалось, были оттеснены на периферию ради политической борьбы (человеческого достоинства, сыновних чувств, любви к Яне). Дуэль с городскими властями, заведомо проигрышная для «союзников», в нравственно-философском плане является для них спасительной (по признанию Саши, такие, как он спасаются, «поедая собственную душу» [12, с. 363]). Не нашедший себе места ни в деревне, ни в родном провинциальном городе, ни в столице, Саша Тишин находит себя в таком глобальном пространстве, как Россия («Россию питают души ее сыновей - ими она живет. Не праведниками живет, а проклятыми. Я ее сын, пусть и проклятый» [12, с. 363]).
Тишин - типичный герой-бунтарь, чьи положительные ориентиры расплывчаты и умозрительны, а объекты критики, напротив, определенны и конкретны, от критики он немедленно переходит к противостоянию и не приемлет компромиссов. Пространственное позиционирование позволяет отнести Сашу Тишина к типичным «героям степи» (термин Ю.М. Лотма-на), которым присуща «свободная непредсказуемость направления движения» [9, с. 215], функция которых заключается в том, чтобы «переходить
границы, непреодолимые для других, но не существующие в их пространстве» [9, с. 215]. В сознании Саши нет границ между деревней, городом и столицей, он свободно перемещается в пространстве, но нигде себя не обретает, у героя нет своего локуса.
Захар Прилепин в своем романе «Санькя» пересматривает представления о гуманитарной географии России, сложившиеся в русле городской и деревенской прозы 2-й половины ХХ века: в городской прозе будущее за урбанизацией и ее возможностями, в деревенской прозе - за деревней с ее традициями, народной культурой, зовом предков. У Прилепина будущего нет ни у вымирающей деревни, ни у сонной провинции, ни у «пластмассовой» Москвы, будущее есть только у России, которую «союзник» Тишин стремится вернуть себе ценой жизни. Идеализм, который стоит за данным пространственным приоритетом, свидетельствует о том, что «герой нашего времени» в литературе XXI века находится в поиске новых геокультурных координат.
Список литературы
1. Авен П. Петр Авен о романе Захара Прилепина. - [Электронный ресурс]: http://www.ruspioner.ru/cool/m/ single/3007
2. Баевский В.С. Сквозь магический кристалл: Поэтика «Евгения Онегина», романа в стихах А.С. Пушкина. - М.: Прометей, 1990. - 159 с.
3. Басинский П.В. Новый Горький явился // Российская газета. - 2006. - № 21 / 4066 (15 мая). - C. 4.
4. Бунин И.А. Собр. соч.: в 6 т. - М.: Сантакс, 1994.
5. Гумилев Н.С. Стихотворения. Поэмы. Переводы: сб. - М.: АСТ, 2009. - 350 с.
6. Данилкин Л. «Мать» без электричества. - [Электронный ресурс]: http://www.zaharprilepin.ru/ru/pressa/sankya/afisha.html
7. Замятин Д.Н. Гуманитарная география: пространство и язык географических образов. - СПб.: Алетейя, 2003. - 331 с.
8. Костырко С. По кругу. - [Электронный ресурс]: http://www.zaharprilepin.ru/ru/ pressa/ sankya/novyi_mir2.html
9. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера - история. - М.: Языки русской культуры, 1999.
10. Местергази Е.Г. Жанровое своеобразие романа Захара Прилепина «Грех» // Проблемы поэтики и стиховедения: Материалы V Международной научно-практической конференции, посвященной памяти и 70-летию доктора филологических наук, профессора В.В. Бадикова (15-16 октября 2009 г.). - Алматы, 2009. - С. 191-195.
11. Официальный сайт Захара Прилепина. - [Электронный ресурс]: http://www.zaharprilepin.ru
12. Прилепин З. Санькя. - М.: Ad Marginem, 2011. - 368 с.
13. Проханов А. В России появляются люди, готовые умирать за идею. - [Электронный ресурс] : http://www.zaharprilepin.ru/ru/pressa/sankya/apn-nn.html
14. Сухих О.С. «Очень современные книги» (о традициях Ф.М. Достоевского и М. Горького в романе Захара Прилепина «Санькя») // Вестник Нижегородского ун-та им. Н.И. Лобачевского. - 2008. - № 6. - С. 290-296.
