CC BY
21
УДК 821.161.1
«ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННОЙ СДВИГ» В ПОЭТИЧЕСКОМ ЦИКЛЕ ГЕНРИХА САПГИРА «ЭТЮДЫ В МАНЕРЕ ОГАРЁВА И ПОЛОНСКОГО»
В статье рассматривается лирический цикл Г. Сапгира «Этюды в манере Огарёва и Полонского» как «пространственно-временной сдвиг». Исследование построено на основе идеи о пространстве поэтического цикла, подчиняющегося ритму «смешения времён». В «Этюдах» исключительным образом переплетаются, переходят одно в другое два века, две эпохи, две жизни, две противоположности.
Ключевые слова: Г. Сапгир, пространственно-временной сдвиг, хронотоп, этюд, поэтический цикл.
O. B. fleywuHa O. V. Leushina
"SPATIAL AND TEMPORAL SHIFT" IN THE POETIC CYCLE OF GENRIKH SAPGIR
"ETUDES IN THE MANNER OF OGAREV AND POLONSKY"
The article deals with the lyrical cycle of G. Sapgir «Etudes in the manner of Ogarev and Polonsky» as a «spatial and temporal shift». The study is based on the idea of the space of poetic cycle that obeys the rhythm of «mixing times». In the «Etudes», the two centuries, two ages, two lives, two opposites, are intertwined in an exceptional way.
Keywords: G. Sapgir, spatial and temporal shift, chronotope, etude, poetic cycle.
В последние два десятилетия расширяется круг литературоведческих исследований, связанных с изучением поэтических циклов. По определению И. В. Фоменко, «в отличие от подборки (сборника) цикл (книга) - это функционирующая система, где взаимодействие относительно самостоятельных элементов формирует новое качество целого» [1, с. 7]. Задача цикла как макроструктуры - это «преодолеть одно-моментность, дискретность традиционного поэтического произведения» [2, с. 21]. Поэтический цикл - особое явление в лирике, отличающееся своеобразием поэтики и архитектоники текста. Поэтический цикл представляет собой определённую целостность, завершённое, законченное высказывание. Кажущаяся на первый взгляд фрагментарность и смысловая раздробленность текстового комплекса, тем не менее, представляет собой единство, организованную множественность текстов.
Единство поэтического цикла обеспечивается общностью тематики, мотивного ряда, особым типом пространственно-временной организации (хронотопа), субъектной организацией, т. е. определённой художественной системой, объемлющей всю совокупность отдельных текстов. Учёные, занимающиеся исследованием и разработкой проблем циклизации лирики: Л. Е. Ляпина [3], В. А. Сапо-гов [4], О. В. Мирошникова [2], И. В. Фоменко [1], М. Н. Дарвин, В. И. Тюпа [5] и др. - сходятся в понимании цикла как лирического произведения, организованного особым образом согласно авторской воле. Автор поэтического цикла выстраивает лирический текст, исходя из собственного представления о структуре внешнего и внутреннего содержания нового художественного единства, вторичного по своей природе, т. е. составленного из отдельных самостоятельных текстов.
В поэтическом цикле определённым образом реализуется лирический замысел. Каждое стихотворение, входящее в цикл, играет свою роль в раскрытии художественного замысла. Разномасштабные, разновеликие произведения объединяются под общим названием и образуют целостную плотность. Структурируя и выстраивая тот или иной
лирический цикл, поэт облекает в словесно-знаковую форму свои переживания и впечатления. Темы и мотивы, переходя в пространство поэтического цикла, подчиняются единому ритму, композиции, законам соотношения части и целого.
Особое значение поэтические циклы приобретают в поэзии Генриха Сапгира (1928 - 1999). В его творчестве можно встретить разнообразные по тематике, воплощению и общей идее поэтические циклы: «Голоса», «Сонеты на рубашках», «Сонеты в дилижансе», «Развитие метода», драматургический цикл для чтения и представления «Миниатюры» и др. Сапгировские поэтические циклы различны по жанровому составу, композиционной форме. Если отталкиваться от названий циклов, то в них явно просвечивает связь традиции авангарда и поэзии девятнадцатого века. Во всех лирических циклах так или иначе заметен пространственно-временной сдвиг, «смешение времён». Сквозь тематику и стиль современной поэзии неизменно просматривается пространство поэтического прошлого, будь то традиции авангарда начала двадцатого века или традиции романтической поэзии, черты постепенно формирующейся поэтики реализма. Творчество поэта насчитывает как обширные циклические контексты, образующие целые поэтические книги, так и микроциклы. Они отличаются жанровым своеобразием: это и циклы-сонеты, и циклы-этюды, и циклы-псалмы и др.
Поэтический цикл «Этюды в манере Огарёва и Полонского» написан в 1987 г. и состоит из пятнадцати стихотворений. Текст цикла насыщен аллюзиями на творчество поэтов Н. П. Огарёва (в большей степени) и Я. П. Полонского.
«Этюды в манере Огарёва и Полонского» - это «цикл-произведение» [2, с. 35], цикл-этюдов. Жанровая характеристика поэтического единства непосредственно отражена в его названии. Стоит прежде отметить, что представляет собой понятие этюда. Этюд в музыке - это инструментальная музыкальная пьеса инструктивного или концертного характера, направленная на развитие, а также демонстрацию определённого технического навыка игры; отличается, как правило, единством фактуры [1]. Однако у Сапгира понятие «этюд» скорее соотносится с жанром изобразительного искусства.
Этюд - подготовительный набросок к картине, его главная черта - незавершённость. В контексте цикла Сапгира важно общеэстетическое значение слова «этюдность» - незавершённость, неопределённость, непрописанность.
Подчёркнутый этюдный характер стихотворений, образующих цикл, вносит ощущение художественной незавершённости и в какой-то степени небрежности. Завершённость и замкнутость этому произведению и не нужны. Абсолютная законченность произведения сделала бы его сухим и безжизненным, превратила бы его в искусственное и «мёртворождённое» образование. Цикл дышит, пульсирует, ускоренно вьётся и мелькает перед глазами, как кинолента, с неуловимой быстротой сменяющая перед нами слайды-картинки, образы, темы и сюжетные линии. Характерной для «Этюдов» является неустойчивость и безудержность пространственно-временных отношений и своеобразный «пространственно-временной сдвиг». Всё это во многом связано с представлениями о пространстве и времени в современной литературе и в постклассической науке.
В «Этюдах» исключительным образом переплетаются, переходят одно в другое два века, две эпохи, две жизни, две противоположности. Эта двойственность заложена в название цикла, в ту часть, где уточняется, что перед нами не просто этюды на свободную тему, но этюды в манере Огарёва и Полонского. Уже изначально в произведение заложена двойственность и неоднозначность. Своё собственное лирическое высказывание Генрих Сапгир, как будто завуалировал, скрыл под аллюзиями и масками, за общей игрой пространства и времени, за карнавалом событий. В «Этюдах в манере Огарёва и Полонского» авторское лирическое высказывание «...прячется в скорлупу чужой интонации...», провоцирует читателя «заглянуть за картонку трафарета», заставляет идти дальше, к подлинному художественному смыслу» [6, с. 88].
Как отмечает С. Л. Константинова, в циклическом ансамбле Сапгира, как будто «возникает эффект своего рода «сплошности» времени» [6, с. 88]. Кроме того, «характерный для лирики как Огарёва, так и Полонского мотив неразделённой, трагической в своей основе, влюблённости <...> в молодую девушку становится центральным и в сапгиров-ском цикле, обыгрывающем его в различных, просвечивающих один сквозь другой временных пластах» [6, с. 91]. «Лирический герой сапгировского цикла существует как бы в двух измерениях: в "своём" времени и пространстве (человека XX века) и во времени и пространстве прошлого по отношению к герою века - девятнадцатого. Отсюда и мотив своеобразного "двойничества" и, то ли виртуального, то ли реального, присутствия "там", в огарёвском мире, в огарёв-ском ("девятнадцативечном") пространстве и "тексте"» [6, с. 92]. Поэтому не случайно мотивы «отсветов», «чужих отголосков», удвоений, снов, декораций так или иначе присутствуют практически в каждом стихотворении. Одно из них открыто демонстрирует приём сдвига, как на уровне пространственно-временных смещений и совмещений, так и стилистических трансформаций:
...мы до моста Елагина доскачем в пять минут
Зажглись электролампочки у Зимнего в саду
тебя из века вашего как прапор я краду [7, с. 294].
Зима и лето, век «наш» и век «ваш» (девятнадцатый) наслаиваются друг на друга, подобно наложенным один на другой кинокадрам, - один из характернейших для Сап-гира приёмов, особенно в его прозе. Своеобразная кине-матографичность «Этюдов», «кадровое построение текста и эффект «глаза-кинокамеры» отмечены и в работе М. Д. Шраера и Д. П. Шраера-Петрова [8]. С. Л. Константинова отмечает «характерную прежде всего для кинематографа кадровую отчётливость сапгировского цикла («Снежный ветер дует с белизны залива.», «Ещё пел соловей в бледных зарослях мая.», «Будда - путник золотой стоял у храма.»), с другой - кинематографическую же слоистость, своеобразные кадровые напластования. Неслучайным в этом смысле кажется и жанровое определение, данное циклу, - «Этюды.», акцентирующее отчётливо проявленную в кинематографе, как визуальном искусстве, живописную манеру - силуэт и линия, деталь говорят больше, чем подробное, развёрнутое описание» [6, с. 93]. Можно, кроме того, отметить особую «новеллистичность» и «романность» лирической подборки, [9].
Если непосредственно переходить к анализу цикла, то можно сказать, что начиная уже с первого стихотворения, происходит «пространственно-временной сдвиг», с первых строк лирический герой преображается, перед нами возникает целый ряд лирических персонажей (он-она, гимназист-гимназистка). Текст номер один содержит важное обобщение: «Мы - отсветы, чужие отголоски» [7, с. 291]. Явственно прослеживается такой приём циклизации, как повторение, цитация содержания предшествующих стихотворений цикла, в последующих поэтических текстах. Для стихотворений номер один, два и три характерен общий хронотоп зимы. Общим также является любовный сюжет, который группируется из отрывков известных литературных сюжетов, устоявшихся доминант поэзии и культуры девятнадцатого века (любовь, болезнь, смерть возлюбленной). При этом лирический герой приобретает здесь облик, относящийся к прошлому, к эпохе девятнадцатого столетия. Начиная с третьего стихотворения, любовный сюжет переходит или наслаивается на сюжет революционной борьбы. При этом любовный сюжет ассоциирующийся с позицией лирического героя, представлен в форме монолога от первого лица, в то время как сюжет борьбы, катастрофы и общего противостояния представлен, на первый взгляд, в «повествовании» от третьего лица («Он»). Но это ошибочное впечатление. Субъектная организация цикла может быть описана в терминологии С. Н. Бройтмана [10], теория которого опирается на представление об интерсубъективном характере лирической коммуникации. Брой-тман также считает, что в ролевой лирике можно выделить двух субъектов, но они всегда «внутренне связаны», полностью ролевой герой никогда не отделён от автора [10, с. 285]. В цикле Сапгира ни один из субъектов лирического высказывания не существует сам по себе, но только в отношении к другому. Лирический герой в определённый момент становится одним из ряда образов; а «третье лицо», от имени которого ведётся повествование, отчасти идентифицируется с лирическим героем.
В стихотворном тексте номер четыре пространство несколько видоизменяется, хронотоп зимы здесь вытес-
няется хронотопом весны. Кроме того, здесь уже напрямую эксплицированы интерсубъектные отношения: автор -персонаж (лирический герой - персонаж) соотнесены как «ты» и «я». Также двойственна коммуникация «автор -героиня» (лирический женский персонаж); она выстраивается (с точки зрения автора) то в парадигме «он» - «она», то в парадигме «я» - «ты». В этом фрагменте цикла разворачивается другой сюжет, новая коллизия, опять-таки уводящая к мотивам классической литературы (скорее, прозы, чем поэзии) - несчастная любовь и самоубийство. Мотив оружия, орудия самоубийства - американских револьверов марки Смита и Вессона - развивает тему насилия, подчёркивает драматизм и даже катастрофизм существования человека. В финале текста осуществляется пространственно-временной скачок в ХХ столетие, и снова появляется форма субъектности «Я».
Пятый поэтический текст возвращает хронотоп зимы и девятнадцатого века, коллизия развивается на границе времени и пространства, и граница эта проницаема. Главным выражением сути коллизии служит строка: «Я там и сям живу». Здесь размываются временные границы между веками и происходит слом пространства и времени. Позиция лирического героя - скольжение во времени и в пространстве, существование и в прошлом (откуда он крадёт любимую), и в настоящем. В следующих текстах номер шесть и семь вновь меняется точка зрения. Благодаря обыгрыванию имён известных писателей девятнадцатого века и их персонажей (Обломов, Штольц, Короленко-дед) Сапгир позволяет нам представить, как выглядит наше время, наш современник с позиции прошлого. Текст номер шесть - это взгляд из прошлого на настоящее. Характерен одновременно драматический и юмористический колорит этого фрагмента цикла:
Свесил усы и глядит дед видно что свитер мешком прямо на тело надет джинсы на бедрах не просто в обтяжку - в облип взглядом по швам по медяшкам - сразу погиб тут и причины не надо - молодость - вот и предлог абрис грудей показать - крепость и грацию ног Смотрит Обломов и Штольц - и Короленко дед это парнишка из Штатов - пастух... двоеполое! бред! [7, с. 293].
Седьмое стихотворение представляет собой очередной возврат в прошлое, возврат к мелодраматическому сюжету возвышенной поэтичной любви. Собственно, этот сюжет развивается до конца цикла, но постепенно он перемещается в сознание, память, сон, воображение лирического героя. Его воображение перемещается то в начало девятнадцатого века - и любовь выступает в ореоле прошлого, на фоне усадеб и парков, в окружении образов и мотивов из произведений Е. А. Баратынского, И. С. Тургенева, Жорж Санд; то он оказывается в начале двадцатого века с его катастрофическими событиями, революциями и войнами, с его духом насилия, с его вульгарной эстетикой для «толпы», извращёнными идеалами любви и красоты.
Особого внимания заслуживает текст номер девять, поскольку он представляет собой не столько перевод
стихотворения немецкого романтика Л. Уланда, сколько «перевод» огарёвского «Слова старца (Из Уланда)». При этом мотив любовного призыва, «усиленный в переводе Огарёва двойным повтором («Ко мне, моё дитя, ты жизнь моя... // Нет, нет! ко мне, дитя, моя ты смерть»), сменяется во второй строке сапгировского перевода мотивом отторжения, отталкивания («Уйди - ты - смерть моя - сомлело сердце»), усиливающим и особо подчёркивающим трагический разлад в душе лирического героя» [6, с. 90]. По замечанию Д. Шраера-Петрова, «Этюды.» возникают именно из этого, «.попавшегося под руку Сапгиру русского перевода второй строфы из «Greisenworte» Людвига Уланда» [8, с. 100]. Как отмечает исследователь, «в тексте, напечатанном под номером десять, присутствует открытая, маркированная кавычками, почти дословная цитата из стихотворения Огарёва: «Она его не любила / а он её втайне любил» (ср. у Огарёва: «Она никогда его не любила / А он её втайне любил.»), обрамляющая собственно сапгировское слово и служащая своеобразным посылом (ключом), связующим век двадцатый и век девятнадцатый» [8, с. 89].
С. Л. Константинова пишет: «используя огарёвскую цитату, Сапгир не только уходит от разрабатываемого Огарёвым мелодраматического сюжета о неразделённой, тайной любви, но как бы отстраняется, отдаляется от него, трансформируя при этом отдельные образы стихотворения Огарёва в соответствии со своим «словом» и замыслом. Так, образ могилы возлюбленной превращается в образ могилы целого поколения, откуда с характерной для сапгировского текста самоиронией («И всё же затянем уныло / мы внукам своим из могил.») звучат слова: «Она его (жизнь) не любила а он её втайне любил» [6, с. 89].
В одиннадцатом стихотворении ведущей является мысль о том, что «в дни революций и войны / любовь мудрее смерти». Таким образом, через всю циклическую ткань проходит единая любовная тема, единый любовный лейтмотив. Драматическая коллизия произведения развёртывается по горизонтали («герой-героиня») и по вертикали времён, фокусируя разлад девятнадцатого и двадцатого веков. Главным для героя является любовь, об этом дают понять стихотворные комплексы номер двенадцать, тринадцать и четырнадцать, представляющие своего рода апофеоз общего любовного сюжета. Герою всюду видится его возлюбленная, все его мысли и воспоминания «заражены» ею. Образ лирической героини, её лик как бы сохраняется неизменным сквозь течение времени, он проступает во всех её масках и ликах, и пространственный и временной сдвиг не исказили его, лик остаётся тождественным образу героини, запечатлённому в памяти героя.
Таким образом, для поэтики Сапгира, как отмечает С. Л. Константинова, характерны в первую очередь «готовность смешивать миры», страсть к «ментальным путешествиям», «ныряние из жизни в жизнь». «Данный цикл - ещё одна попытка сместить пространство и время, уловить его «слоистость» и своеобразную повторяемость, «просвечиваемость»: «Всё» просвечивает сквозь «Всё». Не случайно цикл завершается стихотворением, ключевым мотивом которого становится мотив кольца, вечно движущейся киноплёнки» [6, с. 92]:
То достаю из прошлого то в настоящем прячу то вырву кусок киноплёнки из времени наудачу а лучше всего твои лица склеить в виде кольца и запустить на монтажном столе, пусть светится без конца [7, с. 300].
1. Фоменко И. В. О поэтике лирического цикла : учеб. пособие. Калинин : Калинин. гос. ун-т, 1984. 78 с.
2. Мирошникова О. В. Циклические формы в лирике: рецептивная тактика и варианты анализа : учеб. пособие. Омск : Изд-во ОмГПУ, 2012. 94 с.
3. Ляпина Л. Е. Циклизация в русской литературе XIX века. СПб. : НИИ химии СПбГУ, 1999. 279 с.
4. Сапогов В. А. Сюжет в лирическом цикле // Сюже-тосложение в русской литературе : сб. ст. / редкол.: Л. М. Цилевич (отв. ред.) и др. Даугавпилс: Даугавпилс. ГПИ, 1980 (вып. дан. 1981). 158 с.
УДК 82-14
в лирическом мире СВЕТЛАНЫ КУРАЧ: СТИХИ ОТ СЕРДЦА К СЕРДЦУ...
В статье рассматривается своеобразие стиля омской поэтессы Светланы Курач, анализируются комплекс мотивов, образная структура, хронотопические приметы ее лирического мира. Делаются выводы о том, что сквозными темами и мотивами в творчестве С. Курач являются смена времен года и течение человеческой жизни; тема любви, дома, семьи, веры в Бога. В ее лирике город-порт (дальневосточный город Холмск на реке Амур) сменяется Омском, тихим городом на Иртыше, а приметными чертами стиля оказываются ломаная графика стиха и парадоксальность финалов, демонстрирующие уникальность женского мышления, тонкую вибрацию женской души.
Ключевые слова: омская лирика XX-XXI в., творчество С. Курач, женская лирика, лирическая биография.
В российском литературоведении не так давно, с конца 1990-х гг., обозначился повышенный интерес к региональной литературе: ученые отмечали ее особый статус, тематический и содержательный диалог с классической традицией, однако основной интерес был направлен к мужскому творчеству, к именам Т. Белозерова, А. Кутилова. Между тем омская литература богата и женскими именами, среди ярких представителей омской лирики есть имя Светланы Курач.
В мир омской поэзии она вошла темами «Прощание с Сахалином» и «Открытие Омска». Так сложилась биография поэтессы: она уехала из дальневосточного края, волей судеб оказалась в Омске и своими «лирическими корнями» заново прорастала в сибирской жизни. Родной
5. Дарвин М. Н., Тюпа В. И. Циклизация в творчестве Пушкина: Опыт изучения поэтики конвергентного сознания. Новосибирск: Наука, 2001. 292 с.
6. Константинова С. Л. «Своё» и «Чужое» в цикле Г. Сапгира «Этюды в манере Огарёва и Полонского»: к проблеме «романизации» лирического высказывания» // Полилог: электронный научный журнал. 2009. № 2. С. 88-93.
7. Сапгир Г. Складень. М. : Время, 2008. 928 с.
8. Шраер М. Д., Шраер-Петров Д. П. Генрих Сапгир -классик авангарда. СПб. : Дмитрий Буланини, 2004. 263 с.
9. Зырянов О. В. Лирическая новелла как жанр русской «поэзии сердца» // Известия Уральского государственного университета. 1997. № 7. С. 77-90.
10. Бройтман С. Н. Русская лирика XIX - начала XX века в свете исторической поэтики: Субъектно-образная структура. М. : Российский гос. гуманитарный ун-т, 1997. 307 с.
© Леушина О. В., 2017
Н. В. Проданик, В. А. Москвина N. V. Prodanik, V. A. Moskvina
IN THE LYRICAL WORLD OF SVETLANA KURACH: POETRY FROM HEART TO HEART...
The article considers the originality of the style of the Omsk poetess Svetlana Kurach, the complex of motifs, the figurative structure, the chronotopic signs of her lyrical world are analyzed. Conclusions are drawn that cross-cutting themes and motifs in S. Kurach's works are the change of the seasons and the course of human life; the theme of love, home, family, faith in God. In her lyrics, the port city (the Far-Eastern city of Kholmsk on the Amur River) is replaced by Omsk, a quiet city on the Irtysh river, and the broken lines of verse and the paradox of the finals that demonstrate the uniqueness of women's thinking and the subtle vibration of the female soul turn out to be the distinctive features of her style.
Keywords: Omsk lyric poetry of the XX-XXI centuries, S. Kurach, female lyric poetry, lyric biography.
Сахалин остался в теплых детских и юношеских воспоминаниях «рыбой-островом», скользящим между разноцветными камнями берегов. Резко выразительный и природно мощный приморский пейзаж сменился в дебютном сборнике стихов «Остров» [1] более скромным, миниатюрным, тихим, сибирским мирком:
Там, где никнет земляника к земле, Где поет березам ветер любовь, Где чарует сказкой мох на стволе. Там, где взгляду непривычно светло, Где ведет пичуга прочь от гнезда, Где кузнечик прыгнул нам на стекло, Где дороги неизвестно куда. [1, с. 16].
