CC BY
36
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ ЯЗЫКОЗНАНИЕ
УДК 821.163.1(470.32)(093.3) И.В. Денисова
ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННОЙ ОБРАЗ РЯЗАНСКОЙ ЗЕМЛИ (на материале летописных источников)
В статье анализируются пространственные и временные характеристики Рязанской земли в летописных источниках ХШ-ХУГ веков. Пространство классифицируется на открытое и закрытое: под закрытым, как правило, подразумевается осажденный город, под открытым - поле, стан врагов. Также пространство делится на «свое» (русское, православное) и «чужое» (татарское, иноверное), «центр» и «периферию». Организующим является мотив пересечения границы, реализуемый традиционно в летописных статьях о борьбе с иноземцами, символизирующий и начало битвы, и победу одной из сторон. Воссоздаются все указанные характеристики комплексно во фрагментах, описывающих батальные сражения как с внешним врагом, так и внутри княжества. Топос осажденного города сопровождает Рязань на протяжении всего летописного повествования, являясь смыслообразующим в известиях ХШ-ХУ столетий. В рязанском тексте преобладает историческое время, поскольку описываются реальные события, изложению присуща хроникальность. Однако имеют место и известия с эмпирическим временем, в которых доминирует время очевидца, он фиксирует не просто даты, а часы происходящего. В целом образу Рязанской земли присущ сакральный смысл. Описания внутренних княжеских усобиц сопровождаются провиденциальными рассуждениями летописца о необходимости воссоединения правителей для борьбы с общим внешним врагом, имеющим цель - порабощение всей Руси.
Древняя Русь, Рязанское княжество, древнерусский книжник, летописи, поэтика, провиденциализм, топос, художественное время и пространство.
Рязанские летописи не сохранились, однако сообщения о Рязани прочитываются в общерусских летописных сводах Х111-ХУ1 веков. Рязанский текст обрывочен, не составляет значительного компонента ни в одной из летописей, тем не менее он выделяется на фоне других известий, в первую очередь поэтическими особенностями \ Наибольший интерес представляет хронотоп Рязанской земли.
Реальное пространство и время, описанные в рязанском летописном тексте, обширны. Охвачены события Х111-ХУ1 веков, происходившие не только на рязанской территории, но и в Муромском, Пронском, Владимирском, Ростовском, Черниговском, Московском, Новгородском, Смоленском княжествах. Рязанцы также являлись участниками походов и сражений на Болгарской земле, в Литве и Золотой Орде. Рязанское княжество в указанный период было раздираемо междоусобицами, о чем свидетельствуют многочисленные летописные известия. Границы местных княжеств, начиная с XII столетия, постоянно менялись, правители соперничали друг с другом за великокняжеский стол и присоединение земель нередко в пределах самого княжества.
Несмотря на описываемые масштабы и расстояния, схематичную передачу деталей и обстоятельств, перемещения летописных персонажей очень быстры: «<...> Действующие лица в летописи переносятся с места на место, и читатель забывает о трудностях этих переходов - они
1 Подробнее см.: Решетова А.А., Денисова И.В. Рязанский летописный текст // Рязанский край в контексте русской литературы: очерки регионального литературоведения / под ред. А.А. Решетовой, Т.В. Федосеевой. Рязань,
2017. С. 6-25.
© Денисова И.В., 2018
схематизированы, в них так же мало "элементов", как в средневековых изображениях деревьев,
2 3
городов, рек» , поскольку «летописец рассказывает только о динамике, а не о статике жизни» . Основные события рязанского летописного текста - немногочисленные указания на рождения, свадьбы, смерти правителей, преобладающая часть повествования - повествование о событиях военной тематики и их результатах. Каждый герой, неважно, князь он или дружинник, однажды появившись на страницах летописи, навсегда оставался в ее пространстве. По мнению Д.С. Лихачёва, охват огромных территорий непосредственно связан с отсутствием сюжетных линий: «В этом смешении известий из разных географических пунктов с полной отчетливостью выступает... сознание единства Русской земли, единства, которое в политической сфере было в это время почти утрачено» 4. Рязанское княжество не стало исключением. В летописном тексте четко прослеживаются батальные сцены и связанные с ними сюжеты, основанные на защите земли от внешнего врага, а также трагические фрагменты, обусловленные описаниями распрей и междоусобиц князей.
Пространство рязанского текста делится на «свое» и «чужое», на «центр и периферию», формируются типы закрытого и открытого пространств, что непосредственно связано со сложившимся мотивом пересечения границы и созданием образа осажденного города. Закрытое и открытое пространство детализируются во фрагментах, описывающих битвы 1180, 1208, 1371, 1408, 1460 годов (противопоставляются/сопоставляются/существуют обособленно пространство Рязани и Владимира, Рязани и Москвы, Рязани и земель, занимаемых кочевниками). Организующим пространство становится мотив пересечения границы в летописных записях о борьбе с иноземцами 1237, 1378, 1380 годов. Как правило, эти характеристики проявляются в тексте комплексно, то есть, создавая образ осажденного города, автор организует художественное пространство по принципу противопоставления или взаимопроникновения закрытого и открытого пространства, каждое из которых ассоциируется с понятием «своего» или «чужого». При этом организация пространства сопровождается сюжетообразующим мотивом пересечения границы.
Наиболее явно данные особенности проявляются в повести «Батыева рать», пространная редакция которой прочитывается в Никоновской летописи. Горизонтальная организация пространства возникает в начале повествования; формируется пространство «свое» (рязанское, православное) и «чужое» (татарское, безбожное). Границей между ними является река и одноименный город Онуза. Пока враги находились в сожженном ими городе, рязанцы были в относительной безопасности, принимали послов, совещались о дальнейших действиях. Для защиты границ рязанские, муромские и пронские князья дали бой татарам, однако силы были неравны: «<...> И сотвориша съ ними брань, и бысть сЬчя зла, и одолеша безбожнш Измаилтяне, и бежаша князи во грады своя <...>» 5. Как только князья обращаются в бегство и татары направляются в сторону Рязани, возникает мотив пересечения границы, понятия «свое» и «чужое» смешиваются. Пространство формируют топос периферии, то есть земли, близлежащие к Рязани и уже разоренные татарами, и центра - самого города, пока еще не плененного врагом. Образ замкнутого пространства, в данном случае осажденного города, показан с точки зрения книжника, стороннего наблюдателя: «<...> И пршдоша окаяннш иноплеменници подъ столный ихъ градъ Рязань, и оступиша градъ ихъ столный Рязань месяца Декабря в 6 день, и острогомъ оградиша его; князи же Рязанстш затворишася во градЪ съ людми, и крепко бившеся и изнемогоша. Татарове же взяша градъ ихъ Рязань того же месяца въ 21, и пожгоша весь» 6. На формальном уровне замкнутость пространства подчеркивается выражениями, обозначающими начало и конец осады: «оступиша градъ ихъ столный Рязань., острогомъ оградиша его <...> Татарове же взяша градъ ихъ Рязань» 7. Осада города длилась 5 дней, рязанцы, бессменно защищавшие свою землю, «единую смертную чашу испиша». Символично, что под городом подразумевается вся Рязанская земля, неслучайно в начале летописной статьи книжник замечает: «Тоя же зимы прiидоша отъ восточныя страны на Рязаньскую землю, лЪсомъ, безбожнш Татарове» 8. Уничтожив центр, сердце Рязанской земли, они фактически разорили ее всю. К тому же Рязанская земля показана частью Руси: беда, которая обрушилась на нее, вскоре настигнет другие княжества, потому в начале
2 Лихачёв Д.С. Историческая поэтика русской литературы. СПб. : Алетейя, 1999. С. 140.
3 Там же. С. 52.
4 Там же. С. 141.
5 Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // Полное собрание русских летописей. М. : Наука, 1965. Т. 10. С. 106.
6 Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью.
7 Там же. С. 106.
8 Там же. С. 105.
повествования летописец говорит о разрозненности и вражде между князьями, которые отказали в помощи рязанцам: «и сего ради ни единъ отъ князей Русскихъ другъ к другу поиде на помощь» 9. Образ Русской земли - открытого пространства - получит продолжение во многих летописных и внелетописных воинских повестях.
Также топос осажденного города является смыслообразующим в летописной воинской повести информативного типа от 1460 года о пришествии на Рязань Ахмата: «Того же лета безбожныи царь Ахматъ болшие орды приходилъ съ всею силою подъ Переславль Рязанскыи и стоялъ подъ нею 6 днеи, въ постъ святыа Богородица Успениа» 10. На сей раз осада не увенчалась успехом: «<...> Многу же язву приаша воя его отъ гражанъ, избиени быша мнози уязвлени, и ничтоже успевъ граду тому, съ срамомъ отступи отъ него и отъиде въ поле» 11. Закрытое пространство, сложившееся благодаря образу осажденного города, в данном случае противопоставляется открытому пространству - полю, куда бежали проигравшие, ставшему «чужим», поскольку именно в его пределах обитал неприятель.
Отличается своеобразием пространственная организация повествования в описании сражения на реке Воже. 11 августа 1378 (6886) года хан Мамай (темник Золотой Орды в 13611380 годах) отправил мурзу Бегича на Дмитрия Донского и его союзника Олега Рязанского. Московский князь поспешил к нему навстречу, бой между ними состоялся на берегу реки Вожи, татары потерпели поражение. Повесть об этих событиях прочитывается во всех общерусских сводах ХШ-ХУ1 веков с разной степенью подробности. Самая полная редакция содержится в Никоновской и тождественной ей в этом эпизоде Симеоновской летописи, имеющей киноварное заглавие: «О побоищи на реце на воже въ рязанскои земли». Образ реки Вожи, служащей границей, по одну сторону которой татары, по другую - русские «стояху, промежу собою реку имуще» 12, возникает наряду с другой рекой, Окой, символизирующей границу Московского и Рязанского княжеств. Видимо, для книжника этот момент был предельно важным, неслучайно именно с него начинается повествование: «Того же лета ординскии князь, поганыи Мамаи, събравъ воя многы, и посла Бегича ратью на князя великаго Дмитрея Ивановичя и на всю землю Русскую. Се же слышавъ князь великии Дмитреи Ивановичь, събравъ воя многы и поиде противу ихъ въ силе тяжце, и переехав за Оку, вниде въ землю Рязаньскую» 13. «Охват географических пределов необыкновенно широк - широк он благодаря тому, что средневековый человек стремится как можно полнее, шире охватить мир, сокращая его в своем восприятии, создавая "модель" мира - как бы микромир <...> Человек средних веков всегда как бы ощущает страны
14
света - восток, запад, юг и север; он чувствует свое положение относительно них» .
Образ открытого пространства, воплощенный в Русской земле, включает в себя Рязанскую землю, которой вновь грозит опасность. Четкое разграничение Рязани и Москвы свидетельствует о московской редакции известия либо о принадлежности «списателя» Московскому княжеству, поскольку в середине XIV века противостояние достигло апогея. Мотив пересечения границы дважды заявляет о себе в повествовании: впервые в начале сражения («Татарове переехаша на сю сторону и удариша въ кони свои, и искочиша вборзе, и нюкнуша гласы своими, и поидоша на грунахъ, и ткнуша на нашихъ» 15, когда войско татар переместилось в пространство русской дружины, а затем бежало, осознав поражение («Татарове же въ томъ часе повергоша копья своя и побегоша за реку Вожю» 16. Враги вернулись в пределы своего пространства, «чужого» для русских воинов. Привлекает внимание конкретное эмпирическое время в данном летописном известии, речь идет о настоящем времени, причем с точки зрения очевидца происходящего, он фиксирует все важные события, ориентируясь на время суток и даже на часы, особенно в описаниях переломных моментов боя. Так, татары первыми начали наступление «не по мнозехъ же днехъ», после ответного многостороннего удара объединенной дружины они обратились в бегство «въ томъ же часе», погоня продолжалась практически целый день: «По сихъ же приспе вечеръ, и заиде солнце, и смерьчеся светъ, и наста нощь, и бысть тма, и нелзе бяше гнатися за ними за реку; а на завьтрее бысть мгла велми велика, а Татарове тако и побегоша, еще сущи съ вечера и чрес всю нощь бежаху. Князь же
9 Там же. С. 106.
10 Симеоновская летопись // Русские летописи. Рязань : Узорочье, 1997. Т. 1. С. 295.
11 Там же.
12 Там же. С. 184.
13 Там же.
14 Лихачёв Д.С. Историческая поэтика русской литературы. С. 142.
15 Симеоновская летопись. С. 184.
16 Там же.
великии на заутрие уже передъ обедомъ поиде за ними следомъ ихъ» 17. Указание на время суток помогает воссоздать яркую картину произошедшего, а оппозиция света и тьмы - времени, когда татары с позором убегали, русские не могли их догонять, продолжив погоню лишь утром, говорит о цвето-световой символике, подтверждающей деление на «свое» и «чужое» 18.
Повторное неожиданное нападение Мамая той же осенью на Рязанскую землю стало губительным для нее. Князь Олег Иванович не был готов к сражению и бежал со своей семьей на противоположную сторону Оки. «Татарове же пришедше и градъ Переяславль и прочии грады взяша, и огнемъ пожгоша, и волости и села повоеваша, а людеи много посекоша, а иныя въ полонъ поведоша, и възвратишася въ страну свою, много зла сътворивше земли Рязанскои» 19. Согласно исследованиям историков, разорения были настолько сильными, что жители Рязанского княжества вынуждены были селиться «как в необитаемом краю и строить новые хижины» 20. Интерпретируя данный факт, книжник обращается к однородному ряду глаголов («и взяша», «и пожгоша», «и повоеваша», «посекоша», «поведоша», «и възвратишася»), который заключает вывод, содержащий ключевое значение всего известия: «много зла сътворивше земли Рязанскои». «Сочетание двух фактов - исторического и художественного - позволяет не только представить себе масштабы разорения княжества, но и понять чувства летописца, сочувствующего уничтоженному городу» 21. В данной летописной статье создается образ многострадальной Рязанской земли, регулярно подвергавшейся нападениям внешних врагов, постоянно выстраивающей дипломатические отношения с соседними княжествами, ради сохранения своих границ стягивающей земли других удельных княжеств вокруг себя, ищущей новые территории с целью защиты своих жителей.
Пространство в летописях связано с художественным временем. Хронотопу литературы Древней Руси присуща определенная замкнутость, объективность и конкретность 22. Восприятие времени в древние эпохи специфично, а значит, не менее своеобразен и взгляд книжников на особенности его воссоздания в литературе: «архаическая, устная и вообще ранняя словесность чувствительна к типу временной приуроченности, которая зависит от коллективного сознания» 23. И сам термин «история» понимался по-особенному: это не изменение уклада жизни, а смена событий 24. Обычаи, нравы, быт, политическая система и язык представлялись как созданные раз и навсегда, неизменные и установленные навеки. Потому книжники в своих трудах описывали только «происшествия в широком смысле этого слова» 25, остальное игнорировалось. Время фактически было тесно связано с сюжетом, подчинялось ему и именно поэтому было «более объективным и эпичным» 26, чем в новой литературе. Основная задача книжника - следовать за событиями, не нарушая их естественный ход. Для изображения каждого конкретного объекта выбиралась наиболее удобная точка описания, получалось, что позиций наблюдения ровно столько, сколько важных для прорисовки объектов. При этом могло использоваться «панорамное, панорамно-избирательное или избирательное изображение и приемы перечисления, фокусации, расширения» 27.
Примеры такого изображения находим в статьях о противостоянии рязанцев татарам. Панорамное изображение книжник использует при описании общего разорения города в 1237 году, используя приемы перечисления: «<...> И начаша воевати Татарове землю Рязанскую, и грады ихъ розбивающе и люди секуще и жгуще, и поплениша ю. <...>» 28. С помощью избирательного изображения «списатель» говорит о поведении князей, вспоминает епископа: «Князи же Рязанстии затворишася въ граде съ людми, и крепко бившеся и изнемогоша» 29; «Епископа же ублюде Богъ, отъеха прочь въ тои годъ, егда рать оступила градъ» 30. Таким образом, общая картина происходящих событий подается как бы издалека, а на более важных моментах повествование
17 Там же.
18 Ужанков А.Н. Свет и тьма в «Слове о полку Игореве» // Литература Древней Руси : кол. моногр. М. : Прометей : МПГУ, 2011. С. 38.
19 Симеоновская летопись. С. 185.
20 Ипатьевская летопись // Русские летописи. Рязань : Александрия, 2001. Т. 11. С. 184.
21 Денисова И.В. Рязанские битвы в летописной традиции Древней Руси // Ученые зап. Казан. ун-та. Серия «Гуманитарные науки». 2015. Т. 156, кн. 2. С. 69.
22 Лихачёв Д.С. Историческая поэтика русской литературы. С. 90.
23 Дёмин А.С. О художественности древнерусской литературы. М. : Языки русской культуры, 1998. С. 174.
24 Там же. С. 533.
25 Лихачёв Д.С. Историческая поэтика русской литературы. С. 90.
26 Дёмин А.С. О художественности древнерусской литературы. С. 533.
27 Лихачёв Д.С. Историческая поэтика русской литературы. С. 90.
28 Симеоновская летопись. С. 85.
29 Там же.
30 Там же.
замедляется и детали уточняются. Пример фокусации находим в летописной повести о Куликовской битве: «Князь же великии поиде за Донъ и бысть поле чисто и велико зело, и ту сретошася погании Половци, Татарьскыи полци, бе бо поле чисто на усть Непрядьвы рекы» 31. Автор статьи дважды обращает внимание на чистоту и широту поля, которое спустя некоторое время будет усеяно погибшими: «падоша мертвыхъ множество безчислено отъ обоихъ» 32. Широкое чистое поле - символ мирной жизни, самой Руси, безвинно терпящей татарскую власть. Упоминание Божьей силы, обратившей в бегство врагов христиан, подтверждает справедливость данной мысли: русские гибнут в поле за свои земли, чтобы освободить православную страну от власти иноверцев.
Большую часть летописного времени в рязанском тексте смело можно назвать исторической, поскольку речь идет о реальных событиях, повествованию присуща хроникальность. Однако отмечаем и статьи с эмпирическим временем, в которых господствует время очевидца происходящего, фиксируются не только даты, но и часы. Так в эпизоде бегства татар после внезапного удара русских с фланга в «Повести о битве на реке Воже»: «<...> Татарове же въ томъ часе повергоша копья своя и побегоша за реку за Вожю» 33. Стремительность их бегства с поля боя указывает на мудрые тактические расчеты Дмитрия Донского и его войска.
По справедливому замечанию Д.С. Лихачёва, «летописное время подчинено вечности» 34. Оно не ускоряется ни при описаниях жизни князей, ни при повествованияхо батальных сценах, «течет эпически спокойно» 35. Книжник видит события с высоты их «вечного» смысла, «осознает непостижимость всего, что происходит» 36. Сакральный смысл воссоздаваемой истории, в данном случае Рязанского княжества, заключен в мысли о воссоединении Русской земли, по причине феодальной раздробленности, стремления к независимости правителей страдают не только отдельные княжества, но и вся Русь.
Этой же мыслью проникнуты летописные статьи 1177, 1186, 1217, 1237 годов, содержащие провиденциальные высказывания книжников. Например, предваряя рассказ о разорении татарами Рязани, упомянув об отказе в помощи владимирского князя рязанскому, книжник пишет: «Но уже бяше Божию гневу не противитися, недоумение бо и грозу и страхъ и трепетъ наведе на ны за грехы наша» 37. А.В. Лаушкин полагает, что «взгляд летописцев на иноплеменников и их "рати" отличается явной двойственностью: иноплеменники насылаются ("наводятся") на земли христиан Богом, они - "батог" Господа, один из инструментов Промысла, но с другой, - они наделены свободной волей и несут ответственность за свои злодеяния» 38. Именно потому иноземцы часто бывают наказаны за нападения на христиан: «Гордый Ординьский князь Тагай... видя всех своих Татар избиеных, и тако рыдаа и плача и лице одираа от многиа скорби, и едва в мале дружине убежа» 39. И в эпизодах борьбы с иноземцами, и в описаниях усобиц правителей провиденциалистский взгляд летописцев указывает на отсутствие единства русских князей.
Таким образом, на страницах рязанского летописного текста складывается разноплановый и семантически насыщенный пространственно-временной образ Рязанской земли. Чаще всего составляющие его элементы объединены сквозным сюжетным мотивом - защита города / Рязанского княжества / Русской земли от нападений внешних врагов - иноземцев и притязаний соседних князей. Характеризует анализируемый образ комплексное проявление пространственных характеристик: четкое деление на «свое» и «чужое», противопоставление открытого и закрытого пространств, своеобразие топоса осажденного города. Мотив пересечения границы реализуется, как правило, при переходе через реку в эпизодах битв с татарами (Онуза, Вожа, Дон). Представление о замкнутости и конкретности хронотопа древнерусской литературы справедливо и для хронотопа рязанского летописного текста. К панорамному и избирательному изображению книжник обращается при описании крупных батальных сцен, чаще всего фокусируя взгляд на личности князей и епископов. Преобладание исторического времени в рязанском летописном тексте не
31 Там же. С. 188.
32 Там же.
33 Симеоновская летопись. С. 184.
34 Лихачёв Д.С. Историческая поэтика русской литературы. С. 52.
35 Там же. С. 55.
36 Там же. С. 52.
37 Симеоновская летопись. С. 85.
38 Лаушкин А.В. Провиденциализм как система мышления древнерусских летописцев (XI-XIII век) : автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1997. С. 14.
39 Летопись по Воскресенскому списку // Полное собрание русских летописей. М. : Наука, 2001. Т. 8. С. 6.
исключает обращения к времени эмпирическому, «личностному» и «вечному», которое обусловлено провиденциалистским взглядом книжников и сакральным смыслом повествования.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Дёмин, А.С. О художественности древнерусской литературы [Текст]. - М. : Языки русской культуры, 1998. - 847 с.
2. Денисова, И.В. Рязанские битвы в летописной традиции Древней Руси [Текст] // Ученые зап. Казан. ун-та. Серия «Гуманитарные науки». - 2015. - Т. 156, кн. 2. - С. 65-77.
3. Ипатьевская летопись [Текст] // Русские летописи / подгот. к изд. А.И. Цепковым. - Рязань : Александрия, 2001. - Т. 11. - 671 с.
4. Лаушкин, А.В. Провиденциализм как система мышления древнерусских летописцев (XI-XIII век) [Текст] : автореф. дис. ... канд. ист. наук. - М., 1997. - 23 с.
5. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью [Текст] // Полное собрание русских летописей / утв. к печати Редакционно-издательским советом АН СССР. - М. : Наука, 1965. - Т. 10. - 244 с.
6. Летопись по Воскресенскому списку [Текст] // Полное собрание русских летописей / подгот. к изд. А.И. Цепковым. - М. : Наука, 2001.- Т. 8. - 482 с.
7. Лихачёв, Д.С. Историческая поэтика русской литературы [Текст]. - СПб. : Алетейя, 1999. - 508
с.
8. Решетова, А.А. Рязанский летописный текст [Текст] / А.А. Решетова, И.В. Денисова // Рязанский край в контексте русской литературы: очерки регионального литературоведения / под ред. А.А. Решетовой, Т.В. Федосеевой ; Ряз. гос. ун-т имени С.А. Есенина. - Рязань, 2017. - С. 6-25.
9. Симеоновская летопись [Текст] // Русские летописи / подгот. к изд. А.И. Цепковым. - Рязань : Узорочье, 1997. - Т. 1. - 636 с.
10. Ужанков, А.Н. Свет и тьма в «Слове о полку Игореве» [Текст] // Литература Древней Руси : кол. моногр. - М. : Прометей : МПГУ, 2011. - С. 31-44.
REFERENCES
1. Dyomin, A.S. O hudozhestvennosti drevnerusskoj literatury [Text]. - M. : Yazyki russkoj kul'tury, 1998. - 847 s.
2. Denisova, I.V. Ryazanskie bitvy v letopisnoj tradicii Drevnej Rusi [Text] // Uchenye zap. Kazan. un-ta. Seriya "Gumanitarnye nauki". - 2015. - T. 156, kn. 2. - S. 65-77.
3. Ipat'evskaya letopis' [Text] // Russkie letopisi / podgot. k izd. A.I. Cepkovym. - Ryazan' : Aleksandriya, 2001. - T. 11. - 671 s.
4. Laushkin, A.V. Providencializm kak sistema myshleniya drevnerusskih letopiscev (XI-XIII vek) [Text] : avtoref. dis. ... kand. ist. nauk. - M., 1997. - 23 s.
5. Letopisnyj sbornik, imenuemyj Patriarshej ili Nikonovskoj letopis'yu [Text] // Polnoe sobranie russkih letopisej / utv. k pechati Redakcionno-izdatel'skim sovetom AN SSSR. - M. : Nauka, 1965. - T. 10. - 244 s.
6. Letopis' po Voskresenskomu spisku [Text] // Polnoe sobranie russkih letopisej / podgot. k izd. A.I. Cepkovym. - M. : Nauka, 2001.- T. 8. - 482 s.
7. Lihachyov, D.S. Istoricheskaya poehtika russkoj literatury [Text]. - SPb. : Aletejya, 1999. - 508 s.
8. Reshetova, A.A. Ryazanskij letopisnyj tekst [Text] / A.A. Reshetova, I.V. Denisova // Ryazanskij kraj v kontekste russkoj literatury: ocherki regional'nogo literaturovedeniya / pod red. A.A. Reshetovoj, T.V. Fedoseevoj ; Ryaz. gos. un-t imeni S.A. Esenina. - Ryazan', 2017. - S. 6-25.
9. Simeonovskaya letopis' [Text] // Russkie letopisi / podgot. k izd. A.I. Cepkovym. - Ryazan' : Uzoroch'e, 1997. - T. 1. - 636 s.
10. Uzhankov, A.N. Svet i t'ma v "Slove o polku Igoreve" [Text] // Literatura Drevnej Rusi : kol. monogr. - M. : Prometej : MPGU, 2011. - S. 31-44.
I.V. Denisova
SPATIAL AND TEMPORAL PATTERNS OF RYAZAN (ANALYZING THE CHRONICLES)
The article analyzes spatial and temporal patterns of Ryazan as described in the Chronicles of the 13 th -16th centuries. Spatial patterns are classified into closed and open ones. Closed spaces are generally defined as besieged urban areas, while open spaces are defined as fields and enemy camps. Space is also categorized into native (Russian, orthodox) and alien (Tatar, gentile), the center and the periphery. One of the leading motifs is the motif of crossing the border, which is traditionally realized in chronicles depicting battles with foreigners. This motif symbolizes the beginning of a battle and a victory achieved by one of the opposing sides. All the characteristics can be found in fragments depicting battles with the outer enemy and with the enemies within. The concept of a besieged urban space is frequent in Ryazan chronicles of the 13th - 15th centuries. The events described by Ryazan chronicles are chronologically arranged and are described in historical perspective. However, some events are described by eyewitnesses, who operate not only with dates but also with hours within which events took place. The image of Ryazan in the Chronicles is rather sacred. The tales of dissensions among rulers of different principalities are interrelated with the c hronographer's prophetic appeals for uniting efforts to fight the outer enemy wishing to enslave Rus.
Ancient Rus, Ryazan Principality, old-Russian chronographer, chronicles, poetics, providentialism, topos, spatial and temporal patterns.
