CC BY
20
"ПРОПРАВОСЛАВНЫЙ КОНСЕНСУС" В РОССИИ: ВЕРА И НЕВЕРИЕ
Восприятие религии в общественном сознании России основывается на определённом наборе понятий. К ним относится представление о православно-сти большинства россиян, об абсолютном авторитете Русской Православной Церкви, а также о том, что Россия - это православная страна, которая сохранила традиционную культуру в отличие от либеральной Европы. Сложность исследования массового религиозного сознания заключается в том, что православ-ность часто является способом самоидентификации, а не реального исповедания какой-либо веры, и следствия из такой декларативной веры могут быть самыми неожиданными.
Попытка посмотреть за занавес общепринятых религиозных символов была сделана в книге Дмитрия Фурмана и Киммо Каариайнена1 . Книга представляет собой сборник статей, который стал продолжением фундаментального социологического исследования, начатого ещё в 1991 году (последний опрос был проведён авторами в 2005 г.). Результаты первого этапа работы были опубликованы в книге "Старые церкви, новые верующие. Религия в массовом сознании постсоветской России" (М.; СПб.: Летний сад, 2000).
Эволюцию отношения к религии в российском обществе, по мнению авторов первой базовой статьи сборника -главного научного сотрудника ИЕ РАН профессора Дмитрия Фурмана и директора Института Евангелической Люте-
1 "Новые церкви, старые верующие - старые церкви, новые верующие. Религия в постсоветской России". Под ред. Киммо Каариайнена, Дмитрия Фурмана. М.; СПб.: Летний сад, 2007. 400 с.
ранской Церкви Финляндии Киммо Каа-риайнена - "Религиозность в России в 90-е годы ХХ - начале ХХ1 века", можно представить в виде движения маятника от тотальной православной религиозности к размыванию и модернизации, а затем обратно. Постепенно, к постсоветскому времени, движение этого маятника затухает. Смену православия атеизмом авторы объясняют естественной реакцией на подавление любой свободной мысли: "В России воздействие мо-дернизационных процессов на религиозную сферу принимает формы, в значительной мере отличные от тех, которые оно приняло в большинстве европейских стран. Крайний традиционализм православной церкви, её полная, особенно с петровских времён, зависимость от самодержавного государства, жёсткость и формализм идеологического контроля со стороны церкви и самодержавия подталкивали русское общество не к поискам новых форм религиозной жизни, а к идеологиям, прямо противоположным официальной идеологии "православия, самодержавия и народности", атеистическим". Именно заслоны на пути свободной религиозной мысли направляли общественную мысль в антирелигиозное русло. В советское же время ситуация изменилась - легче было быть верующим, чем неортодоксальным марксистом.
Когда маятник качнулся в 1990-е годы к вере, то в обществе, как отмечается в книге, сложился "проправославный консенсус". Авторы подчёркивают, что этот консенсус общенациональный, так как "очень хорошо" и "хорошо" к православию относятся и неверующие, и атеисты, и колеблющиеся. Причём, доверие к РПЦ в российском обществе ап-
риорное, и оно не связано с реальным положением дел в церкви, с какими-либо действиями священнослужителей, с их моральным, образовательным и культурным уровнем. О социальном составе духовенства рассказывает одна из статей сборника (Николая Митрохина) с выразительным названием "Социальный лифт для верующих парней с рабочих окраин: епископат современной РПЦ".
Общественное сознание наделяет церковь несколькими ключевыми качествами - это её "надмирность", неизменность и национальный характер. Большинство россиян, как подтверждается результатами опросов, считает, что РПЦ должна ограничиться духовными вопросами, а не решать общественные, политические и социальные проблемы. Церковь оказывается отстранённой от общества. Но тогда в чём смысл подобного представления о православии? Как подчёркивают авторы, только так "церковь может объединять современных русских с их предками, олигарха и нищую старушку, "братка", который между "разборками" вполне может дать деньги на церковь, и генерального прокурора, недавно призвавшего ввести институт полковых священников, правительственных чиновников и "коммуно-патриотическую" оппозицию. РПЦ -неизменный сакральный символ "рус-скости", "русской духовности" и "русского единства".
Процесс превращения православия в религию, придающую вес в обществе, в "надмирный" символ, санкционирующий земное существование, происходит по мере эволюции общественного сознания в антидемократическом направлении, по мере относительной стабилизации за счёт отказа от демократических институтов. Церковь и власть, отмечается в сборнике, "снова вместе, как до революции 1917 года, и укрепляют друг друга". Православность президента Путина способствует росту религиозности, а церковь переносит на Путина свой авторитет. Православность ещё не стала
условием карьеры, но уже превратилась в признак социальной респектабельности.
Безусловно, для социологов важен ответ на вопрос, кого можно назвать "традиционными верующими". Пытаясь выявить хотя бы примерное число людей, которые сознательно исповедуют православие, авторы книги отобрали лиц, которые удовлетворяют довольно строгим критериям для размытой православной религиозности. В понятие "традиционные верующие" входят те, кто
1) идентифицирует себя как верующих;
2) верит в Бога, с которым можно вступить в личные отношения (а не в "жизненную силу"); 3) считает себя православными и 4) или посещает церковь не реже раза в месяц, или часто молится. Эту категорию авторы назвали "ядром" всех верующих - в 1991 году таких было 3%, в 1996-м - 6%, в 1999-м - 7%, в 2005-м - 8,8%. Однако Каариайнен и Фурман замечают, что и "ядро" верующих им приходилось щадить и не применять самых строгих, но обоснованных критериев. Так, 15% "традиционных верующих" не верят в загробную жизнь, 30% не признают воскресение мёртвых, 13% никогда не причащались и т. д.
Для того чтобы сделать выводы о природе и дальнейшем развитии сложившегося "консенсуса", социологи приводят массу данных о социально-демографических и психологических характеристиках верующих, о соотношении религии и морали, религии и политики. Опираясь на них, авторы заявляют, что, несмотря на все сложности и парадоксы посткоммунистического развития, Россия идёт в русле общемировой тенденции, которая условно называется "приватизацией религии" (когда ослабляется роль религии как внешней по отношению к индивиду силе, способной заставить его верить в определённые догматы и совершать какие-либо действия). Отличительной чертой России является слабая самоорганизация гражданского общества, а отсюда - стремление к воссозданию государственной церкви и
православия как всеобщей официальной идеологии этого общества: "...при этом людей, которых действительно можно назвать религиозными, в нём - крохотное меньшинство, перспективы роста которого - очень сомнительны, а моральная эволюция общества идёт совершенно независимо от церкви. На наш взгляд, возникает болезненная и чреватая конфликтами ситуация". Утешением можно считать то, что Россия, по мнению учёных, неизбежно развивается в демократическом направлении и установление контроля над обществом, как прежде, уже невозможно. Современное российское общество всё-таки на порядок свободнее, чем в советское или в царское время.
Органичным продолжением исследования религиозности в целом является статья Фурмана и Каариайнена "Религия и ценностные ориентации российской элиты", в рамках которой авторы рассматривают пять видов элит - политическую, экономическую, элиту СМИ, элиту РПЦ, неправославную религиозную элиту. Опрос 445 представителей элит позволил сделать вывод о том, что самой недемократической группой является элита РПЦ, которая, опираясь на "про-православный консенсус", добивается статуса государственной церкви и ограничения прав других религиозных организаций, особенно тех, кто проповедует среди русских. Идеал элиты РПЦ - идеал старой самодержавной православной России или советская Россия с православно-националистической идеологией вместо коммунизма. Взгляды неправославной религиозной элиты прямо противоположны идеалам элиты РПЦ - сама ситуация заставляет их быть демократами. Наиболее близкой к элите РПЦ является политическая, а экономическая большого интереса к религии не проявляет. Максимальный интерес к религии проявляет элита СМИ, но она же наиболее скептически относится к устремлениям РПЦ и в наибольшей степени дорожит свободой и демократией.
Сухие цифры вряд ли могут создать полное представление о религиозной жизни постсоветской России, и в сборнике этот пробел восполняется. Живая картина межрелигиозных отношений и идейной эволюции руководства РПЦ представлена в двух аналитических статьях руководителя Центра по изучению проблем религии и общества ИЕ РАН профессора Анатолия Красикова -"Свобода совести и государственно-конфессиональные отношения в постсоветской России" и "Русская Православная Церковь. От "службы государевой" к испытанию свободой". В первой статье автор анализирует этапы становления соответствующего законодательства от закона "О религии" 1990 года до ревизии существующего закона о свободе совести, принятого в 1997 году. Борьбу между сторонниками светского государства и лоббистами РПЦ профессор Красиков отражает в том числе и через призму своего опыта работы в администрации президента РФ Б.Н. Ельцина в 1990-х годах. Важным элементом толерантного отношения к представителям самых разных конфессий на верхнем этаже власти стало появление в 1995 году Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте РФ, инициатором создания которого был А. А. Красиков. И хотя этот Совет не стал в полной мере структурой, способной влиять на разработку законодательства в области религии, но он задал определённую планку представительства конфессий - в Совет и сейчас входят православные, старообрядцы, католики, протестанты (лютеране, баптисты, адвентисты и пятидесятники), буддисты, мусульмане и иудеи. При президенте РФ В.В. Путине Совет был лишён целого ряда функций, таких как участие в разработке концепции взаимоотношений государства и религиозных объединений, была исключена задача информировать президента РФ о позиции религиозных объединений по вопросам внутренней и внешней политики госу-
дарства. Однако на фоне растущей "православности" общества и государства значение Совета и самого по себе членства в нём для многих неправославных значительно возросло.
Подробно анализируя соперничество различных групп вокруг попыток принятия протекционистского по отношению к РПЦ закона о религии и последствия закона о свободе совести 1997 года, А.А. Красиков утверждает, что в России впервые за её тысячелетнюю историю сформировался религиозный плюрализм (государство провозгласило свободу совести и равные права получили на практике все религиозные организации). Вместе с тем нетерпимость и ксенофобия возрастают при попустительстве самих властей. По мнению Красикова, "судьба России как одной из ведущих держав современного мира в значительной степени зависит от того, сложится ли у нас многонациональная и многоконфессиональная российская идентичность (как складывается сейчас европейская) или дело сведётся к заведомо тщетным попыткам адаптировать к условиям ХХ1 века прежнюю русско-православную идентичность, делая вид, что эти два понятия совпадают".
Уникальный и одновременно трагический путь РПЦ, описанный во второй статье А.А. Красикова, заставляет задуматься о трудностях перехода РПЦ от полного сервилизма по отношению к царской власти, подчинения советской власти до жизни в условиях плюралистичного общества. Для Церкви, которая выдержала почти полный разгром в советскую эпоху, свобода стала не меньшим испытанием. В исследовании Красикова патриарх Алексий II предстает одинокой исторической фигурой, архипастырем, который в своих высказываниях призывает сохранять независимость Церкви от государства, стремится оздоровить жизнь РПЦ и призывает духовенство учиться жить в условиях свободы. Красиков раскрывает неочевидный для большинства факт - власть пат-
риарха, сознающего опасность превращения церкви в "служанку" государства, весьма ограничена Уставом РПЦ и Священным Синодом.
Генеральной линией РПЦ с конца 1990-х годов стала идеология "русской цивилизации" митрополита Калининградского и Смоленского Кирилла, выраженная в заявлениях и декларациях ежегодных Всемирных русских народных соборов (ВРНС). Автор отмечает последние тенденции в жизни РПЦ -стремление бороться со всеми неправославными под видом противодействия "деструктивным сектам", милитаризация идеологии РПЦ, национализм РПЦ как церкви только для русских, где остальные нации не находят себе места или вынуждены следовать идеологии "русской цивилизации". Комментируя Декларацию о правах и достоинстве человека, принятую на Х ВРНС в 2006 году, автор отмечает, что ВРНС признает "равенство прав человека, с одной стороны, и коллектива (или государства), с другой, по отношению друг к другу. Однако равенство прав не означает равенства возможностей их реализации, и человек оказывается беззащитным перед лицом коллектива, а тем более - государства, когда они начинают осуществлять свои "права" с помощью насилия, в том числе оправдываемого "традициями" или несправедливыми законами".
С конца 1990-х годов значительная часть епископата РПЦ, как следует из анализа официальных документов, прессы и публичных выступлений иерархов, сделанного Красиковым, стала целенаправленно и агрессивно использовать государство, "патриотически" настроенных политиков и чиновников для ограничения прав других конфессий и свертывания равноправия религий в целом. Отсутствие опыта жизни в условиях реальной свободы у РПЦ и у российского общества только помогло распространению этой во многом ксенофобской идеологии, идущей в русле исторической традиции российского деспотизма.
В сборник Фурмана и Каариайнена включены и другие статьи, которые позволяют взглянуть на более частные и региональные аспекты религиозности. Стоит упомянуть материалы Кирилла Емельянова "Социальные аспекты современных канонизаций РПЦ", Григория Косача "Татарстан: религия и национальность в массовом сознании", Харри Хейно "Массовое сознание русских и их религиозность в условиях национального меньшинства", Вячеслава Карпова и Елены Лисовской "Религиозная нетерпимость в современной России". Эти исследования подтверждают глубину, устойчивость и внутреннюю противоречивость "проправославного консенсуса".
Жёсткая логика социологических изысканий Фурмана и Каариайнена, тщательный подбор вопросов и их формулировок, детальное распределение респондентов по категориям от атеистов советского времени и нынешнего до верующих различных морально-этических, мистических и политических ориентаций - делают работу Фурмана и Каариайнена практически неуязвимой для критики. Кроме того, немаловажно и то, что столь масштабного и квалифицированного исследования в России больше никто не проводил. Отдельные цифры о числе верующих, которые периодически публикуются некоторыми социологическими институтами, либо подтверждают выводы Фурмана и Каариай-нена, либо становятся слишком относительными, если применять к ним обоснованный подход социологов, показавших "величие" и болезненность "про-православного консенсуса".
Учёный, который занимается современной религиозностью в России, не сможет игнорировать выводы авторов сборника "Новые церкви, старые ве-
рующие - старые церкви, новые верующие" и будет использовать данные из этой книги, также как большинство религиоведов и социологов цитировало книгу 2000 года "Старые церкви, новые верующие". Значение этого исследования возрастает особенно в то время, когда противоречия, о которых писали социологи, становятся всё более явными. В июле 2007 года против нарастающего "проправославного консенсуса" выступили 10 академиков РАН, которые обратились с открытым письмом к президенту РФ В.В. Путину с просьбой остановить клерикализацию российского общества и активное проникновение церкви во все сферы общественной жизни. Среди подписавших это письмо - лауреаты Нобелевской премии Жорес Алферов и Виталий Гинзбург. Академики также ссылаются на социологические данные: "Если считать атеистов русской национальности поголовно православными, то большинство, наверное, получится. А вот если без атеистов, то, увы, православные окажутся в меньшинстве. Ну, да дело не в этом. Разве можно так презрительно относиться к другим конфессиям? Не напоминает ли это православный шовинизм? В конце концов, неплохо было бы церковным иерархам задуматься, куда ведет такая политика: к консолидации страны или к её развалу?"
Дискуссия между православными традиционалистами и демократически настроенной общественностью может привести даже к неприятию Церкви как таковой. Отмечая эту опасность, профессор А.А. Красиков пишет: "Конечный результат будет в значительной степени зависеть от того, избавится ли церковно-административный аппарат от нынешнего "головокружения от успехов" или течение болезни примет необратимый характер".
Роман Лункин,
к.ф.н., ст. научный сотрудник Центра по изучению проблем религии и общества ИЕ РАН.
