CC BY
115
УДК 282.2
Гноевых Алексей Викторович
Институт Российской Истории uchenko19861@gmail.com
ПРОПОПОП АВВАКУМ В ОЦЕНКЕ В.А. МЯКОТИНА
Многочисленные ученые неонароднического направления занимают особую позицию относительно церковного раскола. События XVII века они объясняют не политическими или экономическими причинами, а подходят к вопросу с позиции общественной психологии. Ярким представителем подобного подхода был В.А. Мякотин, автор одной из первых биографий протопопа Аввакума.
Ключевые слова: неонародничество, общественная мысль, теория героев и толпы, полемика с марксизмом, церковный раскол.
Книга о протопопе Аввакуме, вышедшая в 1894 году в серии биографий Флоренция Павленкова и привлекшая внимание широкого круга читателей, принадлежала перу молодого историка народнического направления В.А. Мякотина. Венедикт Александрович Мякотин (1867-1937), известный в свое время ученый, один из лидеров партии Народных Социалистов, член редколлегии влиятельнейшего журнала рубежа XIX-XX веков «Русское богатство», оставил глубокий след во многих областях отечественной культуры. Его можно назвать одним из пионеров в области исследования русской общественной мысли. Мякотин был сторонником учения выдающегося русского мыслителя Н.К. Михайловского (18421904), что не могло не наложить отпечатка на его творчество.
Начав научную карьеру в стенах Санкт-Петербургского университета, Мякотин создал множество работ, посвященных различным сюжетам российской истории. Несмотря на то, что многие конкретные выводы Мякотина активно используются современными историками, его наследие изучено сравнительно слабо. Отдельные аспекты творчества Мякотина исследовались в разное время Н.И. Ульяновым, В.И. Моряковым, И.А. Федосовым, Б.П. Балуевым,
О.В. Кочуковой, Е.Н. Иогансон, но все указанные авторы обходили вниманием книгу историка о жизни и деятельности основателя старообрядчества.
Дабы оценить значение, какое книга Мякотина об Аввакуме имела для своего времени, кратко охарактеризуем наиболее примечательные мнения, высказанные к концу XIX века относительно раскола в целом и личности знаменитого протопопа в частности. Митрополит Макарий (Булгаков) порицает Аввакума за слепую и фанатическую ревность, называет его своевольным, вздорным человеком, но отмечает литературные достоинства его автобиографии - «Жития». В данной автобиографии, по словам Макария, протопоп «не избежал самохвальства и, приписав себе несуществующие подвиги, изобразил себя чудотворцем и мучеником» [6, с. 245]. Другой представитель православной историографии, Филарет (Гумилевский), считал, что Аввакум, жалкий слепец, ввел себя и своих последователей в пучину невежества. «Страсть,
доведенная до крайней степени, не давала им видеть предметы в ясном свете», - так писал в свое время Гумилевский [3, с. 37]. Историк-демократ
А.П. Щапов полагал, что религиозные требования старообрядцев были лишь прикрытием глубинного социального протеста [10, с. 154]. Н.И. Костомаров, занимая чрезвычайно оригинальную позицию, говорил, что раскол был явлением не реакционным, а наоборот, глубоко творческим. Самого Аввакума историк называл человеком вкрадчивым, умевшим очаровать беззастенчивой ложью о своих страданиях и чудесах [5, с. 82]. Мысль Костомарова поддержал А.С. Пругавин, писавший о широком распространении у старообрядцев образования (в том числе светского). Андрей Денисов, известный деятель раскола, как отмечает Пругавин, мечтал об организации на Выге Академии, из которой выйдут новые Сократы и Демосфены [9, с. 62].
Главным источником для работы В.А. Мякоти-на послужило «Житие» Аввакума. Обращает на себя внимание отсутствие критики порой фантастических сообщений протопопа, которого Мякотин называл всегда правдивым. Описанные Аввакумом многочисленные чудеса, имевшие место в разные периоды жизни, историк объяснял его необыкновенной впечатлительностью и экзальтированностью. Истоки поступков своего героя Мякотин искал главным образом в особенностях его психики, не вдаваясь в подробности политической и социально-экономической жизни той эпохи. Рисуя психологический портрет Аввакума, Венедикт Александрович рассматривал его не как представителя конкретного класса или общественной группы, а как индивидуальность, не впадая, таким образом, в модный тогда вульгарный социологизм.
В самом начале работы описывается становление в Московском царстве идеологии национально-религиозной исключительности, не терпящей никакого сближения с иноземцами. Но под влиянием военных поражений от шведов и поляков в первой половине XVII века правящая элита Московии приходит к выводу о необходимости культурных заимствований из Европы: «Запад был богаче, сильнее, искуснее и манил к себе всеми наслаждениями, какие может обещать высшая и утонченная культура» [8, с. 13]. Параллельно с этим
22
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2013
© Гноевых А.В., 2013
зарождаются сомнения в абсолютной правильности русского варианта православия и постепенно начинаются контакты с малороссийскими и греческими книжниками.
Аввакума Мякотин рисует как непоколебимого защитника старых церковных обычаев и сторонника идеи превосходства русского народа над остальным миром, своеобразного изоляциониста. Мякотин стремится выявить генезис личности и взглядов протопопа, порой указывая на конкретные события жизни, повлекшие за собой судьбоносные повороты в его мировоззрении.
Первый импульс к развитию Аввакума как религиозного деятеля дает его семья, состоящая из пьяницы-отца и чрезвычайно праведной матери: «С ранних лет должна была развиваться в ребенке нервность, интерес к таким вопросам, которые большинству его сверстников были чужды. Противопоставление земного небесному, загробного мира здешнему рано предстало перед молодым умом в устах близких ему людей и приковало к себе внимание» [8, с. 45]. Событием, окончательно убедившим юношу в бренности земного, по версии Мя-котина, была смерть некоего домашнего животного, глубоко потрясшая Аввакума [8, с. 51]. Далее будущий протопоп попадает во власть тогдашней книжности, проникнутой духом догматизма. В интеллектуальном развитии, таким образом, он не был выше своей эпохи. Описывая бурную жизнь Аввакума, В.А. Мякотин здесь и там стремится показать его живым, конкретным человеком, а не выразителем безликих исторических тенденций.
По словам Мякотина, основными чертами мировоззрения Аввакума были «религиозная и национальная исключительность, распространение религии, понятой узко и односторонне, на все сферы жизни, проповедь аскетизма и отречения от свободного разума и светской науки, наконец, нетерпимость, доведенная до апофеоза грубого насилия. Для него существовала только одна мудрость религиозная, но и здесь дело не в исследовании, а в усвоении и сохранении неизменной готовой истины... Религия понималась преимущественно со внешней стороны» [8, с. 65].
Знакомство с произведениями самого Аввакума говорит о необъективности многих оценок В.А. Мякотина. Для протопопа важной была не только обрядовость, но и конкретные добрые дела. В свое время он писал, что «не токмо за имение святых книг, но и за мирскую правду подобает ему душу свою положить, якоже Златоуст за вдову и за Феогностов сад, а на Москве за опричнину Филипп» [1, с. 189]. Воздвижение «храмов красивых и разукрашеных», не подкрепленное праведной жизнью, он объявляет деянием по сути своей языческим [1, с. 37]. О стрельцах, стороживших его во время заключения на Воробьевых горах, Аввакум пишет: «Испивают до пьяна, да матерно бра-
нятся, а то бы оне и с мучениками равны были. Нужица та какова прилучится, и оне всяко, миленькие, радеют. У спаса они лутче чернецов тех, которые клобуки рогатые носят» [1, с. 75]. Нельзя сказать, что познание мира и скажем больше, познание религии, Аввакум сводил лишь к изучению священных текстов. Отчаявшись в трудной ситуации, Аввакум сравнивает себя с ветхозаветным Иовом (сравнение явно в пользу последнего): «Еще Иов так говорил, да он праведник, непорочен, а се и писание не разумел, вне закона во стране варварской, от твари Бога познал. А я первое - грешен, второе - на законе почивал и писанием отовсюду подкрепляем» [1, с. 188]. Таким образом, Бога Иов познает не из священных книг, а от твари - путем исследования природы. Нельзя возводить в абсолют нетерпимость протопопа: «Мой Христос не приказал нашим апостолам так учить, еже бы огнем, да кнутом, да висилецею в веру приводить. Волею зовет Христос, а не приказом апостолам непокоряющихся огнем жечь и на висили-цах вешать» [1, с. 63]. Аввакум признает за каждым право выбора: «Простите, братья никониане, что избранил вас; живите, как хочете» [1, с. 64].
Коснемся аскезы - наряду с проповедью необходимости самоограничения, Аввакум не запрещал своим духовным детям пользоваться богатствами природы. Так он описывает животный мир Байкала: «А рыбы зело густо в нем: осетры и таймени жирны гораздо - нельзя жарить - один жир будет. А все то у Христа наделано для человека, чтобы он, успокояся, хвалу Богу воздавал» [1, с. 201].
Как отмечает С.А. Зеньковский, раскол был традиционной темой в народнической историографии, так как народники считали старообрядцев своего рода собратьями. Оба течения отстаивали идею уникального и самобытного пути России [4, с. 227].
В.А. Мякотин дает этой теме оригинальное звучание, связанное с глубокими метаморфозами народничества конца XIX века. Н.К. Михайловского, духовного вождя народничества конца XIX века, народничества легального, Мякотин называл учителем. Михайловский был автором знаменитой статьи «Герои и толпа», увидевшей свет в 1882 году, в которой был поставлен вопрос о соотношении в историческом процессе деятельности великих личностей и объективных условий, взаимодействия гениев и народных масс. «Героем мы будем называть человека, увлекающего примером массу на хорошее или дурное, благородное или подлейшее. Толпой - массу, способную примером опять-таки благородным или подлейшим» - так писал Михайловский [7, т. 2, с. 397]. Но он отмечает, что толпа может следовать и за негодяем, ничтожеством и даже полоумным. Корень этого коренится не в политических или экономических причинах, а в чисто психологическом механизме подражательности. Михайловский полагал, что, найдя ключ к этому
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2013
23
механизму, «мы откроем далекую перспективу в глубь истории и узнаем, как, когда и почему толпа идет за героями» [7, т. 2, с. 399].
Сам подход Мякотина, убеждение в том, что «написать полную биографию Авваума, этого первоапостола и главного борца раскола, значило бы вместе написать и историю самого раскола», несет на себя печать народнической идеологии, придававшей огромное значение роли конкретной личности в истории [8, с. 176].
По мнению Мякотина, раскол зарождался поначалу как сугубо идейное течение и лишь потом, когда вокруг нескольких теоретиков скопились обширные массы народа, приобрел форму политического и социального протеста. Мякотин то здесь, то там в своей работе касается взаимоотношений Аввакума и его духовных детей. Что же привлекало к протопопу многочисленных учеников? Помимо собственно идеологической доктрины (защиты старых обрядов), сильное влияние оказывала сама личность Аввакума. Поучения, полные энтузиазма, освященные кровью проповедника, производили сильное впечатления на народ. Протопоп был окружен ореолом мученичества. «Если фанатизм и нетерпимость делала Аввакума популярным среди широких масс грубого народа, то сердца его непосредственных учеников и людей более образованных были прикованы поразительной нравственной чуткостью и деликатным врачеванием душевной скорби» - так писал Мякотин [8, с. 134]. Аввакум, считал историк, был замечательно тонким психологом.
Герой, как полагал Михайловский, всегда является порождением своей эпохи, но вместе с этим «пусть он не более чем орудие истории, однако в свои орудия из десятков и сотен история выбрала именно его. Он активное и сознательное орудие и преследует свои цели» [7, т. 2, с. 69]. Аввакум, как можно понять из рассказа Мякотина, не был единоличным создателем раскольнической идеологии и поначалу даже был на вторых ролях по сравнению с Иваном Нероновым и Стефаном Вонифатьевым. Но Неронов уступил никониянам, Вонифатьев скончался и главную партию стал исполнять несгибаемый и деятельный Аввакум, обросший к тому времени мно-начисленными сторонниками [8, с. 59].
В далеких образах Аввакума и его сторонников, придававших первостепенно значение внешней стороне православия и догматически сохраняющих предания старины, читатель конца XIX века мог узнать народников-ортодоксов, закосневших на позициях 70-80-х годов, а возможно, и марксистов. Его учитель Н.К. Михайловский, как пишет Б.П. Балуев, был изумлен небывалым распространением в общественной мысли России талмудического начетничества, свойственного ученикам Маркса. Это начетничество более всего проявлялось в трактовке исторического процесса, когда вырванными из контекста и часто противоречащими друг
другу цитатами из Маркса объяснялись те или иные феномены [2, с. 234]. Мякотин отмечает, что Аввакум в пылу полемики часто подтасовывал тексты Священного писания, опуская невыгодные ему места и ища в самом безобидном эпизоде библейской истории опровержение никониан [8, с. 94].
Аввакум как защитник особого пути Московии и изоляции ее от остального мира осужден Мякоти-ным - в подобной трактовке хрестоматийного сюжета, по нашему мнению, выразилось прощание легальных народников с идеей абсолютной самобытности России и неприемлемости для нее европейского пути развития. Представители этого течения на рубеже X[X-XX веков признали вступление России в фазу капитализма явлением закономерным. Такие черты Аввакума как догматизм, начетничество, нетерпимость к оппоненту (которые, как мы показали, нельзя преувеличивать) Мякотин, возможно, сознательно гиперболизировал для осуждения пороков общественной мысли его собственной эпохи.
Книга Мякотина не была свободна и от ряда серьезных недостатков, главным из которых была узость базы источников. Основывая свои догадки главным образом на тексте «Жития» Аввакума, историк не вводил в оборот практически ни одного нового документа, а значит, практически все факты, которыми он оперировал, были известны задолго до него. Тем не менее, в историографии раскола конца XIX века эта работа занимала особое место. Новаторство Мякотина состояло в применении методологии завещанной его учителем Михайловским, а именно - в объяснении событий середины XVII века с позиции психологии.
Библиографический список
1. Аввакум (Петров). Житие. - Горький: ВолгоВятское книжное издательство, 1988. - 234 с.
2. Балуев Б.П. Либеральное народничество рубежа XIX-XX вв. - М.: Наука, 1995. - 396 с.
3. Гумилевский Ф. История русской церкви. -М.: Наука, 2001. - 456 с.
4. Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. -Минск: Харвест, 2006. - 567 с.
5. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. - М.: Астрель, 2006. - Т. 3. - 378 с.
6. Макарий (Булгаков) История русского раскола, известного под именем старообрядчества. -СПб., 1853. - 345 с.
7. Михайловский Н.К. Избранные труды по социологии. - СПб.: Алетейя, 1998. - Т. 2. - 456 с.
8. Мякотин А.В. Протопоп Аввакум: Его жизнь и деятельность. - СПб.: Тип. т-ва Обществ. польза, 1894. - 234 с.
9. Пругавин А.С. Раскол и сектантство в русской народной жизни. -М., 1905. - 275 с.
10. Щапов А.П. Русский раскол старообрядчества. - Казань, 1859. - 378 с.
24
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2013
