CC BY
72DOI: 10.32364/2618-8430-2019-2-2-89-94
Прогнозирование и лабораторная диагностика гипертензивных расстройств при беременности
А.А. Балушкина, В.Л. Тютюнник, Н.Е. Кан, Д.К. Харченко, Д.А. Борис
ФГБУ «НМИЦ АГП им. В.И. Кулакова» Минздрава России, Москва, Россия
РЕЗЮМЕ
Основной задачей перинатального акушерства является снижение материнской и перинатальной заболеваемости и смертности. Огромный вклад в материнскую заболеваемость и смертность вносят гипертензивные расстройства в период беременности, которые встречаются в среднем с частотой около 10%, в России их частота составляет 5—30%. Каждый год свыше 50 000 беременных женщин погибают в результате осложнений, связанных с артериальной гипертензией. В развитых странах в 12—18% случаев данные осложнения являются второй причиной антенатальной и постнатальной патологии, влияя тем самым на перинатальную смертность в 20—25% случаев. Гипертензивные расстройства при беременности — актуальная проблема современного здравоохранения. Гестационная артериальная гипертензия, хроническая артериальная гипертензия и преэклампсия занимают важное место в практическом акушерстве, определяя уровень материнской заболеваемости и смертности во всем мире. Одной из наиболее распространенных форм патологии у беременных считается преэклампсия, которая сопровождается локальными внутриматочными и системными нарушениями, приводящими к тяжелым последствиям для матери и плода. Крайне важными в настоящее время являются исследования, направленные на прогнозирование и диагностику тяжелых форм гипертензивных расстройств при беременности для определения тактики ее ведения, сроков и методов родоразрешения.
Ключевые слова: гипертензивные расстройства, гестационная артериальная гипертензия, хроническая артериальная гипертензия, преэклампсия, беременность, диагностика, лабораторные исследования.
Для цитирования: Балушкина АА, Тютюнник В.Л, Кан Н.Е. и др. Прогнозирование и лабораторная диагностика гипертензивных расстройств при беременности. РМЖ. Мать и дитя. 2019;2(2):89—94.
Prediction and laboratory diagnostics of hypertensive disorders in pregnancy
A.A. Balushkina, V.L. Tyutyunnik, N.E. Kan, D.K. Harchenko, D.A. Boris
Acad. V.I. Kulakov National Medical Research Center for Obstetrics, Gynecology, and Perinatology, Moscow, Russian Federation
ABSTRACT
The major goal of perinatal care is to reduce maternal and perinatal morbidity and mortality. Hypertensive disorders which occurs in 10% (in Russia, in 5% to 30%) contribute greatly to the maternal morbidity and mortality. Every year more than 50,000 pregnant women die of the complications of hypertension. In developed countries, these complications rank second among the causes of antenatal and postnatal pathology being responsible for 20% to 25% of perinatal deaths. Hypertensive disorders remain a vital issue in present-day public health. Gestational hypertension, chronic hypertension, and preeclampsia have an important role in routine obstetrics determining maternal mortality and morbidity rates worldwide. Preeclampsia is one of the most common disorders in pregnancy accompanied by local intrauterine and systemic disturbances which result in significant maternal and fetal problems. Studies on the prediction and diagnosis of severe hypertension in pregnancy to determine management strategy, terms and method of birth are of crucial importance. Keywords: hypertensive disorders, gestational hypertension, chronic hypertension, preeclampsia, pregnancy, diagnostics, laboratory
For citation: Balushkina AA., Tyutyunnik V.L., Kan N.E. et al. Prediction and laboratory diagnostics of hypertensive disorders in pregnancy. Russian Journal of Woman and Child Health. 2019;2(2):89-94.
Введение
В современных условиях основной задачей перинатального акушерства является снижение материнской и перинатальной заболеваемости и смертности. Огромный вклад в материнскую заболеваемость и смертность вносят гипертензивные расстройства при беременности, которые встречаются в среднем с частотой около 10%, в России офи-
циальные данные о ее частоте еще выше — 5-30% [1—3]. Каждый год более 50 000 беременных женщин погибают в результате развития осложнений, связанных с артериальной гипертензией (АГ) [4, 5]. В развитых странах в 12—18% случаев данные осложнения являются второй причиной антенатальной и постнатальной патологии, влияя тем самым на перинатальную смертность в 20—25% случаев [6, 7].
На протяжении последних десятилетий отмечается увеличение этого показателя, что можно объяснить увеличением числа возрастных беременных, избыточной массой тела и ухудшением соматического здоровья беременных [8].
классификация гипертензивных расстройств во время беременности
Гипертензивные расстройства при беременности неоднородны: 70% таких случаев — это проявления преэклампсии (ПЭ), на долю хронической артериальной гипертензии (ХАГ) приходится до 30% случаев гипертензивных нарушений [1, 4]. Частота встречаемости АГ в Российской Федерации среди беременных составляет в среднем 5-30%. В 2012 г. частота встречаемости АГ, протеинурии и отеков у беременных в РФ составила 16,7%, в 2013 г. — 15,9%, в 2014 г. — 14,6% от общего числа закончившихся беременностей, а частота ПЭ, эклампсии — 1,57, 1,5, 1,62% по указанным годам соответственно [9, 10]. По данным Минздрава России, в течение последнего десятилетия гипертензивные осложнения беременности занимают 4-е место среди причин материнской смертности [11, 12]. Помимо этого, они являются причиной тяжелой инвалидизации и заболеваемости матерей и новорожденных [8, 13].
Существует клиническая классификация гипертензивных расстройств во время беременности: ПЭ и эклампсия; ПЭ и эклампсия на фоне ХАГ; гестационная (индуцированная беременностью) АГ; ХАГ (существовавшая до беременности); гипертоническая болезнь; вторичная (симптоматическая) АГ [14].
АГ — патологическое состояние, характеризующееся повышенным артериальным давлением (АД). Повышение систолического давления крови выше 140 мм рт. ст. и ди-астолического — выше 90 мм рт. ст. является достаточным критерием для верификации АГ. Систолическое давление 140 мм рт. ст. и диастолическое — 90 мм рт. ст. говорит о пограничном с нормой состоянии, что требует тщательного наблюдения и дальнейшей диагностики [3, 15].
АГ, возникшая впервые после 20-й нед. беременности и не сопровождаемая протеинурией, называется гестаци-онной (индуцированная беременностью). Диагноз «гестационная АГ» выставляется только во время беременности и сохраняется до конца 12-й нед. после родов, после чего АГ характеризуется как хроническая на основании дополнительных клинико-лабораторных обследований в соответствии с общепринятой классификацией АГ [14].
ХАГ наблюдается вне беременности, либо до 20-й нед. беременности, либо после 20-й нед. беременности, если не исчезает после родоразрешения через 12 нед. (ретроспективная АГ). В данной ситуации после родов необходимо верифицировать генез АГ (дифференциальная диагностика между гипертонической болезнью и симптоматической АГ) [14, 16, 17].
Как известно, беременные женщины с ХАГ имеют более благоприятный прогноз по сравнению с пациентками, беременность которых осложнилась ПЭ. Неверная постановка диагноза в данной ситуации может привести к ошибочной тактике ведения и лечения беременных с ги-пертензивными расстройствами, что в дальнейшем способствует досрочному родоразрешению, увеличивает количество преждевременных родов и недоношенных детей, перинатальную заболеваемость и смертность [18].
осложнения Аг у беременных
Осложнениями АГ являются прогрессирующая плацентарная недостаточность и синдром задержки роста плода, а в тяжелых случаях — асфиксия и гибель плода. Отдаленные последствия у женщин, перенесших гипер-тензивные расстройства при беременности, часто включают ожирение, сахарный диабет, сердечно-сосудистые заболевания [1, 19]. Известно, что у женщин с умеренной ПЭ в анамнезе риск последующей АГ повышается в 3,6 раза, а с тяжелой ПЭ — в 6 раз. При наличии в анамнезе двух беременностей, осложненных ПЭ, риск развития АГ повышен в 6 раз. Риск тромбоэмболии выше в 1,5 и 1,9 раза после умеренной и тяжелой ПЭ соответственно [1, 20]. Самое грозное последствие ранней ПЭ заключается в 20-кратном повышении риска смерти женщины от сердечно-сосудистых осложнений [5]. Дети этих женщин подвержены развитию различных метаболических и гормональных нарушений, сердечно-сосудистой патологии в последующие годы жизни [6, 7, 11, 20].
АГ встречается у 4-8% беременных. Высокая распространенность гестационной АГ, ее значительный вклад в развитие осложнений как у матери, так и у плода требуют особого внимания со стороны специалистов различного профиля и остаются одной из наиболее изучаемых и сложных проблем при беременности. АГ увеличивает риск преждевременных родов, преждевременной отслойки плаценты, может стать причиной нарушения мозгового кровообращения, отслойки сетчатки, ПЭ и эклампсии, массивных коагулопатических кровотечений, плацентарной недостаточности и антенатальной гибели плода [1, 4, 18]. Более чем в 80% случаев АГ, предшествующая беременности или манифестирующая в течение первых 20 нед. гестации, обусловлена гипертонической болезнью. Во время беременности может реализоваться наследственная предрасположенность к АГ, гипертензия может быть связана с недостаточной выработкой в плаценте 17-оксипрогестерона, чувствительностью сосудов к ангиотензину II, чрезмерной активацией ренин-ангиотензин-альдостероновой системы, возможна также кортико-висцеральная модель манифестации АГ. Рассматривается участие в патогенезе АГ иммунных факторов, а также эндотелиальной дисфункции как триггера развития АГ [3, 15, 21].
ПЭ — мультисистемное патологическое состояние, которое возникает в середине II триместра беременности (после 20-й нед.) и клинически проявляется сочетанием АГ и протеинурии (содержание белка в суточной моче 0,3 г/л и более), отеками, полиорганной и полисистемной недостаточностью [7, 9].
ПЭ и эклампсия на фоне ХАГ определяется у беременных в следующих случаях: 1) при развитии после 20-й нед. беременности протеинурии (содержание белка в суточной моче 0,3 г/л и более) либо значительном увеличении ранее выявленной протеинурии; 2) при развитии неконтролируемой АГ, если до 20-й нед. беременности уровень АД контролировался; 3) при выявлении после 20-й нед. признаков полиорганной недостаточности.
ПЭ различной степени тяжести развивается у 28-89% беременных с гипертонической болезнью и нередко проявляется рано, на 24-28-й нед. гестации. Клинические проявления ПЭ весьма разнообразны и обусловлены нарушениями микроциркуляции в жизненно важных органах, изменениями минералокортикоидной функции надпочеч-
ников, внутрисосудистой коагуляцией и т. д. Почти в 22% случаев на фоне ХАГ развивается ПЭ с неблагоприятным прогнозом, а в 55% случаев гестационная АГ переходит в ПЭ [22]. ПЭ осложняет течение 2—5% всех беременностей такими патологическими системными состояниями, как эклампсия в 0,03—0,1% случаев и HELLP-синдром в 0,17—0,8% случаев [1, 2, 23].
Тяжелая форма ПЭ характеризуется высоким АД (систолическое более 160 мм рт. ст. и диастолическое более 110 мм рт. ст.) при двукратном измерении с интервалом более 6 ч и протеинурией (более 5 г белка за 24 ч) в 2 образцах мочи с интервалом более 4 ч. Кроме того, учитываются такие симптомы, как олигурия (менее 500 мл мочи за 24 ч), нарушение зрения, тромбоцитопения, ферменто-патия и др. Умеренная ПЭ проявляется отеками конечностей, повышением АД (>140/90 мм рт. ст.) и протеинурией (>0,3 г/л белка в моче) [14, 16, 17].
Осложнениями тяжелой ПЭ являются: отек, кровоизлияние и отслойка сетчатки, эклампсия, HELLP-синдром, острый жировой гепатоз, инсульт, острая почечная недостаточность, отслойка плаценты, отек легких, антенатальная гибель плода [22, 24].
Эклампсия диагностируется при возникновении судорожного приступа либо их серии у беременной с клинической симптоматикой ПЭ, которые не укладываются в картину патогенеза других заболеваний (инсульт, эпилепсия, опухоль и др.). Следует отметить, что данное осложнение является проявлением наивысшей степени тяжести ПЭ и может развиваться на фоне ПЭ любой степени тяжести. Основными клиническими предикторами эклампсии служат головная боль, судорожная готовность и АГ. В 30% случаев эклампсия развивается внезапно, без предвестников [2, 4, 13].
Факторы риска развития пэ
В настоящее время определение факторов риска развития ПЭ является приоритетным направлением в большинстве исследований. В доступной литературе имеются данные о достоверно ассоциированных с ПЭ факторах риска. В Федеральных клинических рекомендациях Российского общества акушеров-гинекологов «Гипертензивные расстройства во время беременности, в родах и послеродовом периоде. Преэклампсия. Эклампсия» [14] выделяются следующие факторы развития ПЭ:
1) первая беременность;
2) ПЭ при предыдущей беременности;
3) перерыв после последних родов 10 и более лет;
4) возраст >35 лет;
5) избыточный вес/ожирение (индекс массы тела >25 кг/м2);
6) семейный анамнез (ПЭ у матери или сестры);
7) диастолическое АД 80 мм рт. ст. и выше;
8) протеинурия при постановке на учет по беременности (>1 + по тест-полоске (двукратное тестирование) или >300 мг/л в суточной порции мочи);
9) многоплодная беременность;
10) экстрагенитальные заболевания (ХАГ, хроническая болезнь почек, коллагенозы, заболевания сосудов, сахарный диабет, антифосфолипидный синдром).
Американский колледж акушеров-гинекологов (ACOG) выделяет следующие факторы риска [16]:
1) первые роды;
2) ПЭ при предыдущих беременностях;
3) ХАГ и хроническая болезнь почек;
4) тромбофилия в анамнезе;
5) наличие многоплодной беременности;
6) использование вспомогательных репродуктивных технологий;
7) наследственность, ПЭ в анамнезе;
8) сахарный диабет 1 или 2 типа;
9) нарушение жирового обмена;
10) системная красная волчанка;
11) возраст женщины >40 лет.
Указанные факторы риска считаются доказанными большим количеством проведенных эпидемиологических исследований.
Раннее выявление ПЭ позволяет планировать надлежащий уровень контроля и ведения пациентки в случае развития ранних осложнений, кроме этого, прогнозирование ПЭ в начале беременности может обеспечить более эффективные профилактические стратегии [3, 25, 26].
Методы клинической диагностики основаны на выявлении АГ, протеинурии и целого ряда неблагоприятных проявлений у матери и плода [1, 4]. С целью детекции тяжелых форм ПЭ предложены различные методы лабораторной диагностики: исследование коагуляционных свойств крови, гематокрита, печеночных ферментов, биохимических показателей крови и мочи, иммунологические и генетические исследования [14, 16-18].
С целью раннего выявления гипертензивных расстройств при беременности необходимо проводить регулярное измерение АД у беременной на обеих руках, контролировать массу тела для исключения скрытых отеков, своевременно проводить осмотры у смежных специалистов, в т. ч. осмотр глазного дна офтальмологом.
Диагностика пэ
Несмотря на кажущуюся простоту диагностики ПЭ по классической клинической триаде (повышение АД, про-теинурия, отеки), ее раннее прогнозирование и диагностика, которые могли бы обеспечить своевременное проведение лечебных или профилактических мероприятий, недостаточно изучены [3, 18, 21, 25]. Именно этим объясняется высокая частота материнской заболеваемости и смертности, а также неблагоприятных перинатальных исходов при развитии данного патологического состояния [1, 7, 12].
Лабораторная диагностика
Все исследования при гипертензивных расстройствах в ходе беременности подразделяются на обязательные (основные исследования) и дополнительные. К основным методам лабораторной диагностики относят: исследование суточной мочи на наличие белка (протеинурия или микроальбуминурия), крови и глюкозы; клинический анализ крови (подсчет уровня эритроцитов, тромбоцитов, концентрации гемоглобина, гематокрита); биохимический анализ крови (общий белок и его фракции, печеночные ферменты, электролиты, глюкоза крови).
Протеинурия — важный прогностический и диагностический признак ПЭ. Полезным инструментом скрининга является проверка мочи тест-полосками на протеин, изменение теста с отрицательного на положительный считается неблагоприятным признаком. Прогрессирующее нараста-
ние протеинурии свидетельствует об ухудшении течения заболевания. Выделение белка с мочой при ПЭ обычно протекает без появления осадка мочи, характерного для заболеваний почек (эритроциты, восковидные цилиндры, лейкоциты).
К дополнительным методам исследования относят: общий анализ мочи; определение содержания в сыворотке крови калия, фосфора, мочевой кислоты, креатинина, общего холестерина, липопротеинов высокой плотности, триглицеридов; проведение пробы Реберга; определение альдостерона, ренина, соотношения калия и натрия плазмы; определение 17-кетостероидов мочи, 17-оксикорти-костероидов и адренокортикотропного гормона в крови. При подозрении на сопутствующие заболевания почек дополнительно проводят микробиологическое исследование мочи, оценивают фильтрационную (клиренс эндогенного креатинина) и концентрационную (проба Зимницкого) функцию почек.
К наиболее объективным лабораторным изменениям при доклинической стадии развития ПЭ или при ХАГ во время беременности можно отнести: прогрессивное снижение числа тромбоцитов на протяжении беременности, гиперкоагуляцию в клеточном и плазменном звене гемостаза, снижение уровня антикоагулянтов (эндогенный гепарин, антитромбин-Ш), лимфопению, повышение уровня плазменного фибронектина и снижение а2-ми-кроглобулина (маркеры повреждения эндотелия). У беременных, в анамнезе которых были перинатальные потери или тяжелая ПЭ, целесообразно исследовать кровь на врожденные дефекты системы гемостаза, антифосфо-липидный синдром [4, 15, 26].
Кроме исследования суточной протеинурии, важным является исследование суточного диуреза у пациенток с ги-пертензивными расстройствами. При ПЭ и присоединении ПЭ у пациентки с ХАГ может снижаться диурез, доходя до олигоурии (400-600 мл/сут). Чем меньше выделяется мочи, тем хуже прогноз заболевания. Некорригируемая олигоурия может свидетельствовать о развитии почечной недостаточности [22].
инструментальные методы диагностики пэ
В целях диагностики ПЭ выполняют электрокардиографию, эхокардиографию, офтальмоскопию, амбулаторный суточный контроль АД, УЗИ почек и надпочечников, исследование состояния фетоплацентарной системы с использованием допплерометрии и УЗИ плаценты и плода [15, 18].
Выявление по данным комплексного обследования нарушения функции почек (олигурия менее 500 мл/сут; повышение уровня креатинина более 90 мкмоль/л), острого повреждения легких (отек легких или острый респираторный дистресс-синдром), отека диска зрительного нерва, нарушения функции печени (повышение уровня печеночных ферментов: аминотрансфераз, лактатдегидрогеназы, щелочной фосфатазы), тромбоцитопении (<100х109/л) свидетельствует о прогрессировании ПЭ. Состояние пациентки также ухудшается при внезапном появлении или резком прогрессировании отеков на руках, ногах, лице или их генерализации. Возможно наличие субком-пенсированной и декомпенсированной плацентарной недостаточности, характеризующейся нарушением ма-точно-плацентарно-плодового кровотока II-III степени и/или синдромом задержки роста плода II-III степени,
маловодием, а в крайних случаях антенатальной гибелью плода. Отдельное место в клинической картине ПЭ занимает HELLP-синдром, характеризующийся внутрисосуди-стым гемолизом эритроцитов, повышением уровня печеночных трансаминаз и тромбоцитопенией [9, 13, 22].
перспективы научного поиска диагностических маркеров пэ
В настоящее время отечественными и зарубежными исследователями ведется непрерывный поиск различных предикторов ПЭ с выделением молекулярно-генетиче-ских маркеров. Неоднократно показано, что ангиогенез в формировании плацентарной васкулярной системы является ключевым процессом. Ангиогенные факторы и их рецепторы — важные регуляторы развития сосудистой системы плаценты. Широко изученными маркерами ПЭ являются плацентарный фактор роста (PLGF), сосудисто-эндотелиальный фактор роста (VEGF) а также их антагонисты — растворимая fms-связанная тирозин-киназа-1 и растворимый эндоглин ^Е^). sFlt-1
является коротким фрагментом мембраносвязанного Flt-1 белка, данный белок свободно циркулирует в крови, может связываться с VEGF и PLGF, в результате чего блокирует их активность. В различных работах была показана связь между повышением концентрации sFlt-1 в крови и формированием ПЭ [26-28]. У пациенток с физиологическим течением беременности уровень sFlt-1 начинает возрастать за 5 нед. до возможного срока появления первых клинических проявлений ПЭ, и в последующем его рост продолжается. Отмечается прямая зависимость между уровнем sFlt-1, тяжестью ПЭ и развитием протеинурии и гипертензии [29].
Снижение уровня PIGF или соотношения sFLT-1/PIGF в течение беременности рассматривается как прогностический показатель развития ПЭ [29, 30]. При ранней и поздней формах ПЭ изменяется уровень sFlt-1 в крови матери. В ряде исследований показано увеличение концентрации sFlt-1 в 43 раза при ранней форме ПЭ и в 3 раза при поздней форме по сравнению с концентрацией sFlt-1 на фоне физиологически протекающей беременности. Считается, что повышение уровня sFlt-1 во II триместре достоверно говорит о развитии ПЭ и является наиболее точным маркером развития ранней ее формы [2]. S. Verlohren et а1. [31] подтвердили высокую диагностическую ценность отношения sFlt-1/PIGF в период от 20 до 34 нед. беременности как маркера ПЭ с чувствительностью 95% и специфичностью 94%.
Кроме того, в качестве прогностического маркера ПЭ рассматривается ассоциированный с беременностью белок плазмы-А (РАРР-А), высокогликозилирован-ный белковый комплекс, синтезируемый трофобластом. Установлено, что снижение уровня РАРР-А в крови беременных в I триместре ассоциировано с развитием данного синдрома. Однако РАРР-А имеет более высокие показатели диагностической ценности для прогнозирования задержки роста плода, чем для ПЭ [26, 27].
При ПЭ, которая является ярким свидетельством гиперактивации иммунной системы матери вследствие развития системного воспалительного ответа, неконтролируемого иммунной системой, особенно при тяжелой ее форме, выявляется повышенный уровень
фактора некроза опухоли-a (TNF-a), интерлейкинов IL-1, lL-8, IL-17 и IL-6 [32]. Кроме того, наблюдается дисбаланс в функционировании цитокиновой сети, выражающийся в снижении синтеза противовоспалительных ци-токинов и изменении соотношения провоспалительных и противовоспалительных цитокинов как на локальном (плацента), так и на системном (кровь) уровнях. Однако изменения цитокинов не являются специфичными для ПЭ, поскольку отражают выраженность воспалительного ответа, который наблюдается и при других осложнениях беременности.
заключение
В настоящее время в условиях практического акушерства наиболее важными мероприятиями по диагностике и профилактике гипертензивных расстройств при беременности, а особенно ПЭ, являются тщательно собранный анамнез, выявление достоверно ассоциированных с ПЭ факторов риска, ранняя и адекватная лабораторная диагностика, включающая изучение наиболее важных параметров: про-теинурии, системы гемостаза, показателей клинического и биохимического анализов крови, в т. ч. печеночных ферментов, определение достоверных прогностических маркеров развития ПЭ в крови (изменения отношения sFlt-1/PIGF в период гестации от 20 до 34 нед.).
Комплексная лабораторная диагностика, динамическое наблюдение пациентки под контролем инструментальных методов исследования, своевременная и рациональная тактика ведения беременных с гипертен-зивными расстройствами будут способствовать эффективному снижению материнской и перинатальной заболеваемости и смертности, а также улучшению отдаленного прогноза для матери и плода.
Литература
1. Wilkerson R.G., Ogunbodede A.C. Hypertensive Disorders of Pregnancy. Emerg Med Clin North Am. 2019;37(2):301-316. DOI: 10.1016/j.emc.2019.01.008.
2. Cox A.G., Marshall S.A., Palmer K.R., Wallace E.M. Current and emerging pharmacotherapy for emergency management of preeclampsia. Expert Opinion on Pharmacotherapy. 2019;20(6):701-712. DOI: 10.1080/14656566.2019.1570134.
3. Муминова К.Т., Кононихин А.С., Ходжаева З.С. и др. Дифференциальная диагностика гипертензивных состояний во время беременности при помощи анализа пептидомного профиля мочи. Акушерство и гинекология. 2018;8:66-75. DOI: 10.18565/aig.2018.8.66-75.
4. Tamargo J., Caballero R., Delpón E. Pharmacotherapy for hypertension in pregnant patients: special considerations. Expert Opin Pharmacother. 2019;20(8):963-982. DOI: 10.1080/14656566.2019.1594773.
5. Pasha O., McClure E.M., Saleem S. et al. A prospective cause of death classification system for maternal deaths in low and middle-income countries: results from the Global Network Maternal Newborn Health Registry. BJOG. 2018;125(9):1137-1143. DOI: 10.1111/1471-0528.15011.
6. Kuklina E.V., Ayala C., Callaghan W.M. Hypertensive disorders and severe obstetric morbidity in the United States. Obstet Gynecol. 2009;113(6):1299-1306. DOI: 10.1097/ AOG.0b013e3181a45b25.
7. Pauli J.M., Repke J.T. Pre-eclampsia: short-term and long-term implications. Obstet Gynecol Clin North Am. 2015;42(2):299-313. DOI: 10.1016/j.ogc.2015.01.007.
8. Jiang F., Li Y., Xu P. et al. The efficacy of the Dietary Approaches to Stop Hypertension diet with respect to improving pregnancy outcomes in women with hypertensive disorders. J Hum Nutr Diet. 2019;3. DOI: 10.1111/jhn.12654.
9. Шувалова М.П., Фролова О.Г., Ратушняк С.С. и др. Преэклампсия и эклампсия как причина материнской смертности. Акушерство и гинекология. 2014;8:81-87.
10. Сидорова И.С., Филиппов О.С., Никитина Н.А., Гусева Е.В. Причины материнской смертности от преэклампсии и эклампсии в 2013 году. Акушерство и гинекология. 2015;4:11-18.
11. Основные показатели деятельности акушерско-гинекологической службы в Российской Федерации в 2015 году. Под ред. Е.Н. Байбариной. М.; 2016.
12. Сидорова И.С., Никитина Н.А. Современный взгляд на проблему преэклампсии: аргументы и факты. Акушерство и гинекология. 2013;5:10-16.
13. Mudjari N.S., Samsu N. Management of hypertension in pregnancy. Acta Med Indones. 2015;47(1):78-86.
14. Адамян Л.В., Артымук Н.В., Башмакова Н.В. и др. Гипертензивные расстройства во время беременности, в родах и послеродовом периоде. Преэклампсия. Эклампсия. Клинические рекомендации (Протокол лечения). М.; 2016.
15. Сидорова И.С., Никитина Н.А., Унанян А.Л. и др. Патогенетическое обоснование дифференцированного подхода к ведению беременных с артериальной ги-пертензией и преэклампсией. Акушерство и гинекология. 2013;2:35-40.
16. Hypertension in pregnancy. Report of the American College of Obstetricians and Gynecologists' Task Force on Hypertension in Pregnancy / American College of Obstetricians and Gynecologists, Task Force on Hypertension in Pregnancy. Obstet Gynecol. 2013;122(5):1122-1131. DOI: 10.1097/01.AOG.0000437382.03963.88.
17. Mancia G., Fagard R., Narkiewicz K. et al. 2013 ESH/ESC Guidelines for the management of arterial hypertension: the Task Force for the management of arterial hypertension of the European Society of Hypertension (ESH) and of the European Society of Cardiology (ESC). J Hypertens. 2013;31(7):1281-1357. DOI: 10.1097/01. hjh.0000431740.32696.cc.
18. Кинжалова С.В., Пестряева Л.А., Макаров Р.А., Давыдова Н.С. Дифференциальная диагностика гипертензивных расстройств при беременности. Акушерство и гинекология. 2015;11:36-40.
19. Lykke J.A., Langhoff-Roos J., Sibai B.M. et al. Hypertensive pregnancy disorders and subsequent cardiovascular morbidity and type 2 diabetes mellitus in the mother. Hypertension. 2009;53(6):944-951. DOI: 10.1161/ HYPERTENSIONAHA.109.130765.
20. Davis E.F., Lazdam M., Lewandowski A.J. et al. Cardiovascular risk factors in children and young adults born to preeclamptic pregnancies: a systematic review. Pediatrics. 2012;129(6):1552-1561. DOI: 10.1542/peds.2011-3093.
21. Хлестова Г.В., Низяева Н.В., Романов А.Ю. и др. Динамика изменений ренина, ангиотензина (1-7) и ангиотензина II при тяжелой и умеренной преэклампсии. Акушерство и гинекология. 2019;1:62-66. DOI: 10.18565/aig.2019.1.62-66.
22. Mol B.W., Roberts C.T., Thangaratinam S.J. et al. Preeclampsia. Lancet. 2015;387(10022):999-1011. DOI: 10.1016/S0140-6736 (15) 00070-7.
23. Фролова О.Г., Павлович С.В., Гребенник Т.К. Статистика преэклампсии и эклампсии при современных параметрах учета рождений. Вестник РУДН. 2014;2:70-74.
24. Хлестова Г.В., Карапетян А.О., Шакая М.Н. и др. Материнские и перинатальные исходы при ранней и поздней преэклампсии. Акушерство и гинекология. 2017;6:41-47. DOI: 10.18565/aig.2017.6.41-7.
25. Муминова К.Т., Вавина О.В., Полушкина Е.С. и др. Поиск новых маркеров преэклампсии. Акушерство и гинекология. 2016;7:41-45. DOI: 10.18565/ aig.2016.7.41-45.
26. Anand S., Bench Alvarez T.M., Johnson W.E. et al. Serum biomarkers predictive of preeclampsia. Biomark Med. 2015;9(6):563-575. DOI: 10.2217/bmm.15.21.
27. Kolialexi A., Tsangaris G.T., Sifakis S. et al. Plasma biomarkers for the identification of women at risk for early-onset preeclampsia. Expert Rev Proteomics. 2017;14(3):269-276. DOI: 10.1080/14789450.2017.1291345.
28. Poon L.C., Nicolaides K.H. Early prediction of pre-eclampsia. Obstet Gynecol Int. 2014;2014:297397. DOI: 10.1155/2014/297397.
29. Stepan H., Schaarschmidt W., Jank A. et al. Use of angiogenic factors (sFlt-1 / PlGF ratio) to confirm the diagnosis of preeclampsia in clinical routine: first experience. Z Geburtshilfe Neonatol. 2010;214(6):234-238. DOI: 10.1055/s-0030-1262827.
30. Kenny L.C., Black M.A., Poston L. et al. Early pregnancy prediction of pre-eclampsia in nulliparous women, combining clinical risk and biomarkers: The Screening for Pregnancy Endpoints (SCOPE) international cohort study. Hypertension. 2014;64(3):644-652. DOI: 10.1161/HYPERTENSIONAHA.114.03578.
31. Verlohren S., Herraiz I., Lapaire O. New gestational phase-specific cutoff values for the use of the soluble fms-like tyrosine kinase-1/placental growth factor ratio as a diagnostic test for preeclampsia. Hypertension. 2014;63(2):346-352. DOI: 10.1161/ HYPERTENSIONAHA.113.01787.
32. Shamshirsaz A.A., Paidas M., Krikun G. Preeclampsia, hypoxia, thrombosis, and inflammation. J Pregnancy. 2012;2012:374047. DOI: 10.1155/2012/3740 47.
References
1. Wilkerson R.G., Ogunbodede A.C. Hypertensive Disorders of Pregnancy. Emerg Med Clin North Am. 2019;37(2):301-316. DOI: 10.1016/j.emc.2019.01.008.
2. Cox A.G., Marshall S.A., Palmer K.R., Wallace E.M. Current and emerging pharmacotherapy for emergency management of preeclampsia. Expert Opinion on Pharmacotherapy. 2019;20(6):701-712. DOI: 10.1080/14656566.2019.1570134.
3. Muminova K.T., Kononikhin A.S., Khodzhayeva Z.S. et al. Differential diagnosis of hypertensive states during pregnancy by analyzing the peptide profile of urine. Akusherstvo i ginekologiya. 2018;8:66-75. DOI: 10.18565/aig.2018.8.66-75 (in Russ.).
4. Tamargo J., Caballero R., Delpón E. Pharmacotherapy for hypertension in pregnant patients: special considerations. Expert Opin Pharmacother. 2019;20(8):963-982. DOI: 10.1080/14656566.2019.1594773.
5. Pasha O., McClure E.M., Saleem S. et al. A prospective cause of death classification system for maternal deaths in low and middle-income countries: results from the Global Network Maternal Newborn Health Registry. BJOG. 2018;125(9):1137-1143. DOI: 10.1111/1471-0528.15011.
6. Kuklina E.V., Ayala C., Callaghan W.M. Hypertensive disorders and severe obstetric morbidity in the United States. Obstet Gynecol. 2009;113(6):1299-1306. DOI: 10.1097/ AOG.0b013e3181a45b25.
7. Pauli J.M., Repke J.T. Pre-eclampsia: short-term and long-term implications. Obstet Gynecol Clin North Am. 2015;42(2):299-313. DOI: 10.1016/j.ogc.2015.01.007.
8. Jiang F., Li Y., Xu P. et al. The efficacy of the Dietary Approaches to Stop Hypertension diet with respect to improving pregnancy outcomes in women with hypertensive disorders. J Hum Nutr Diet. 2019;3. DOI: 10.1111/jhn.12654.
9. Shuvalova M.P., Frolova O.G., Ratushnyak S.S. Preeclampsia and eclampsia as a cause of maternal mortality. Akusherstvo i ginekologiya. 2014;8:81-87 (in Russ.).
10. Sidorova I.S., Filippov O.S., Nikitina N.A., Guseva E.V. Causes of maternal mortality from preeclampsia and eclampsia in 2013. Akusherstvo i ginekologiya. 2015;4:11-18 (in Russ.).
11. Key performance indicators of the obstetric and gynecological service in the Russian Federation in 2015. Ed. E.N. Baybarina. M.; 2016 (in Russ.).
12. Sidorova I.S., Nikitina N.A. Modern view on the problem of pre-eclampsia: arguments and facts. Akusherstvo i ginekologiya. 2013;5:10-16 (in Russ.).
13. Mudjari N.S., Samsu N. Management of hypertension in pregnancy. Acta Med Indones. 2015;47(1):78-86.
14. Adamyan L.V., Artymuk N.V., Bashmakova N.V. Hypertensive disorders during pregnancy, in childbirth and the postpartum period. Pre-eclampsia. Eclampsia. Clinical guidelines (treatment protocol). M.; 2016 (in Russ.).
15. Sidorova I.S., Nikitina N.A., Unanyan A.L. Pathogenetic rationale for a differentiated approach to the management of pregnant women with arterial hypertension and preeclampsia. Akusherstvo i ginekologiya. 2013;2:35-40 (in Russ.).
16. Hypertension in pregnancy. Report of the American College of Obstetricians and Gynecologists' Task Force on Hypertension in Pregnancy / American College of Obstetricians and Gynecologists, Task Force on Hypertension in Pregnancy. Obstet Gynecol. 2013;122(5):1122-1131. DOI: 10.1097/01.AOG.0000437382.03963.88.
17. Mancia G., Fagard R., Narkiewicz K. et al. 2013 ESH/ESC Guidelines for the management of arterial hypertension: the Task Force for the management of arterial hypertension of the European Society of Hypertension (ESH) and of the European Society of Cardiology (ESC). J Hypertens. 2013;31(7):1281-1357. DOI: 10.1097/01. hjh.0000431740.32696.cc.
18. Kinzhalova S.V., Pestryaeva L.A., Makarov R.A., Davydova N.S. Differential diagnosis of hypertensive disorders during pregnancy. Akusherstvo i ginekologiya. 2015;11:36-40 (in Russ.).
19. Lykke J.A., Langhoff-Roos J., Sibai B.M. et al. Hypertensive pregnancy disorders and subsequent cardiovascular morbidity and type 2 diabetes mellitus in the mother. Hypertension. 2009;53(6):944-951. DOI: 10.1161/ HYPERTENSIONAHA.109.130765.
20. Davis E.F., Lazdam M., Lewandowski A.J. et al. Cardiovascular risk factors in children and young adults born to preeclamptic pregnancies: a systematic review. Pediatrics. 2012;129(6):1552-1561. DOI: 10.1542/peds.2011-3093.
21. Khlestova G.V., Nizyaeva N.V., Romanov A.Yu. et al. Dynamics of changes in renin, angiotensin (1-7) and angiotensin II in severe and moderate preeclampsia. Akusherstvo i ginekologiya. 2019;1:62-66. DOI: 10.18565/aig.2019.1.62-66 (in Russ.).
22. Mol B.W., Roberts C.T., Thangaratinam S.J. et al. Preeclampsia. Lancet. 2015;387(10022):999-1011. DOI: 10.1016/S0140-6736 (15) 00070-7.
23. Frolova O.G., Pavlovich S.V., Grebennik T.K. Statistics of preeclampsia and eclampsia with modern parameters of birth registration. Vestnik RUDN. 2014;2:70-74 (in Russ.).
24. Khlestova G.V., Karapetyan A.O., Shakaya M.N. et al. Maternal and perinatal outcomes with early and late preeclampsia. Akusherstvo i ginekologiya. 2017;6:41-47. DOI: 10.18565/aig.2017.6.41-7 (in Russ.).
25. Muminova K.T., Vavina O.V., Polushkina E.S. et al. Search for new markers of preeclampsia. Akusherstvo i ginekologiya. 2016;7:41-45. DOI: 10.18565/aig.2016.7.41-45 (in Russ.).
26. Anand S., Bench Alvarez T.M., Johnson W.E. et al. Serum biomarkers predictive of preeclampsia. Biomark Med. 2015;9(6):563-575. DOI: 10.2217/bmm.15.21.
27. Kolialexi A., Tsangaris G.T., Sifakis S. et al. Plasma biomarkers for the identification of women at risk for early-onset preeclampsia. Expert Rev Proteomics. 2017;14(3):269-276. DOI: 10.1080/14789450.2017.1291345.
28. Poon L.C., Nicolaides K.H. Early prediction of preeclampsia. Obstet Gynecol Int. 2014;2014:297397. DOI: 10.1155/2014/297397.
29. Stepan H., Schaarschmidt W., Jank A. et al. Use of angiogenic factors (sFlt-1/PlGF ratio) to confirm the diagnosis of preeclampsia in clinical routine: first experience. Z Geburtshilfe Neonatol. 2010;214(6):234-238. DOI: 10.1055/s-0030-1262827.
30. Kenny L.C., Black M.A., Poston L. et al. Early pregnancy prediction of pre-eclampsia in nulliparous women, combining clinical risk and biomarkers: The Screening for Pregnancy Endpoints (SCOPE) international cohort study. Hypertension. 2014;64(3):644-652. DOI: 10.1161/HYPERTENSIONAHA.114.03578.
31. Verlohren S., Herraiz I., Lapaire O. New gestational phase-specific cutoff values for the use of the soluble fms-like tyrosine kinase-1/placental growth factor ratio as a diagnostic test for preeclampsia. Hypertension. 2014;63(2):346-352. DOI: 10.1161/ HYPERTENSIONAHA.113.01787.
32. Shamshirsaz A.A., Paidas M., Krikun G. Preeclampsia, hypoxia, thrombosis, and inflammation. J Pregnancy. 2012;2012:374047. DOI: 10.1155/2012/3740 47.
Сведения об авторах:
Балушкина Анна Андреевна — к.м.н., врач акушер-гинеколог, научный сотрудник, ORCID ID 0000-0002-63426434;
Тютюнник Виктор Леонидович — д.м.н., профессор, заведующий 1-м акушерским физиологическим отделением, ORCID ID 0000-0002-5830-5099;
Кан Наталья Енкыновна — д.м.н., профессор кафедры акушерства и гинекологии, ORCID ID 0000-0001-5087-5946; Харченко Дарья Константиновна — аспирант, врач акушер-гинеколог, ORCID ID 0000-0002-4908-4212; Борис Даяна Амоновна — аспирант, врач акушер-гинеколог, ORCID ID 0000-0002-0387-4040. ФГБУ «НМИЦ АГП им. В.И. Кулакова» Минздрава России. II7997, Россия, г. Москва, ул. Академика Опарина, д. 4. Контактная информация: Тютюнник Виктор Леонидович, e-mail: [email protected]. Конфликт интересов отсутствует. Финансирование: работа выполнена при поддержке гранта Президента РФ для государственной поддержки ведущих научных школ Российской Федерации №НШ-4566.2018.7. Статья поступила 07.02.20I9.
About the authors:
Anna A. Balushkina — MD, PhD, research fellow, ORCID ID 0000-0002-6342-6434;
Viktor L. Tyutyunnik — MD, PhD, Professor, Head of the 1st Obstetrics Physiological Department, ORCID ID 0000-00025830-5099;
Natal'ya E. Kan — MD, PhD, Professor of the Department of Obstetrics and Gynecology, ORCID ID 0000-0001-5087-5946; Dar'ya K. Harchenko — MD, post-graduate, ORCID ID 00000002-4908-4212;
Dayana A. Boris — MD, post-graduate, ORCID ID 0000-00020387-4040.
Acad. V.I. Kulakov National Medical Research Center for Obstetrics, Gynecology, and Perinatology. 4, Academician Oparin str., Moscow, 117997, Russian Federation. Contact information: Viktor L. Tyutyunnik, e-mail: [email protected]. Financial Disclosure: supported by the Grant of the President of Russian Federation provided for leading scientific schools in Russian Federation No. NSH-4566.2018.7. There is no conflict of interests. Received 07.02.2019.
