CC BY
28
ПРОФЕССОРУ
ЩАГИНУ ЭРНСТУ МИХАЙЛОВИЧУ - 80 ЛЕТ
Когда ко мне обратились с просьбой написать о моем учителе -профессоре Эрнсте Михайловиче Ща-гине, то сразу возникло желание не писать стандартными, формальными фразами о том, без преувеличений, «огромном вкладе в историческую науку», который имеет юбиляр. Захотелось найти и написать о тех особенных, неповторимых чертах его характера, его, не побоюсь этого слова, душевного настроя, которые сейчас, к сожалению, редко встречаются.
Первое мое знакомство с ним и первая научная работа под его руководством началась еще со студенческой скамьи, в старом здании исторического факультета на Сетуни. Я только что демобилизовался из рядов Советской армии, вернулся на 3-й курс факультета, и Эрнст Михайлович вел у нашей группы семинары. И сразу же, очень ярко и четко, обозначилась такая черта его характера, как требовательность. К каждому семинару нужно было подготовить конспекты монографий и не только формально составить план ответа на тот или иной вопрос, но и уметь обстоятельно доказать правильность, объективность своего вывода.
Другая черта - умение неподдельно вызывать интерес к новым темам нашей, не такой далекой еще тогда, истории ХХ столетия. Это были годы «перестройки», когда переосмысливались, подчас в угоду политической конъюнктуре, многие события советской истории. И Эрнсту Михайловичу удавалось увлекать нас совершенно
новыми подходами к, казалось бы, устоявшимся в советской историографии оценкам революции, гражданской войны, коллективизации, партийно-политической борьбы в СССР 1920-1930-х гг. Он учил нас не бояться делать выводы, не отказываться от переоценок прошлого. Но при этом каждый вывод, каждое определение, должны были быть обоснованными и объективными.
Возможно, именно это и повлияло на мое решение написать курсовую работу по истории Белого движения в России (хотя раньше среди студентов было распространено мнение, что лучше заниматься историей Древней Руси, а не советской историей, чтобы не прослыть «конъюнктурщиком»). Тогда (1988 год) только что были рассекречены архивы фондов ЦГАОР СССР (нынешний ГА РФ) и Белое движение было настоящим «белым пятном» в истории ХХ в. Эрнст Михайлович посоветовал обратить внимание на земельную реформу правительства Врангеля в Крыму в 1920 г. В 1992 г. прошла защита дипломной работы, и я поступил в заочную аспирантуру, а также стал работать на кафедре новейшей отечественной истории старшим лаборантом.
Здесь познакомился с еще одним качеством Эрнста Михайловича - его особенной требовательностью в работе, его стремлением самым тщательным образом проверять всю кафедральную документацию. Порой казалось это излишним, думалось, что это ни к чему. Но потом стало ясно: без
ВЕК
7
этой требовательности, без этой тщательности невозможно вести порученное дело, эффективно руководить кафедрой. И это стремление к порядку, к дисциплине было и остается его характерной чертой.
В первой половине 1990-х гг. кафедра начала работу над составлением двух фундаментальных учебных пособий: хрестоматии по новейшей отечественной истории и учебника по новейшей отечественной истории. И здесь пришлось стать свидетелем и участником этого трудного, напряженного, но очень важного процесса. Многократные встречи, обсуждения текстов, их корректировка, подготовка комментариев - все это со стороны могло показаться проявлением излишней щепетильности, малополезной для «конечного результата». Но именно благодаря этой щепетильности, этим многократным тщательным проверкам и корректировкам стало возможным не только издание учебника и хрестоматии, но и их неоднократное переиздание и заслуженное признание в качестве ведущих учебно-методических по-8 собий для высшей школы.
Под руководством Эрнста Михайловича я продолжал научную работу. Темой кандидатской диссертации стало исследование аграрно-крестьян-ской политики южнорусского Белого движения. И здесь также хотелось бы отметить актуальное для наших дней качество Эрнеста Михайловича как научного руководителя. Эрнст Михайлович стремился, чтобы темы научных работ его аспирантов и соискателей являлись бы закономерным, последовательным продолжением их прошлых научных разработок. Так до-
стигалась преемственность в исследованиях, каждый следующий этап научной, творческой работы был связан с предыдущим, логично вытекал из него, а не возникал, как нередко, к сожалению, происходит сейчас, на «пустом месте», без соответствующего научного «задела». Также было и с моей докторской диссертацией, в которой были развиты темы формирования и эволюции политического курса, политических программ Белого движения, и консультантом которой также был Эрнст Михайлович.
В научном плане наш заведующий кафедрой никогда не отказывался от изучения новых тем, причем ему присуще особое историческое «чутье» (в хорошем смысле этого слова). Казалось бы, в самых известных, заранее изученных темах он умел находить новые, незаслуженно забытые аспекты. Логика исторического исследования подсказывала возможные варианты развития событий. В частности, это относилось к истории политических элит в России и СССР, формам и степени их влияния на власть, на принятие тех или иных определенных решений.
И, наверное, самый важный урок, который дает своим руководством Эрнст Михайлович: нельзя слепо следовать за так называемой историко-политической конъюнктурой, нельзя торопиться с выводами и делать «халтуру». Нужно, прежде всего, стремиться к глубине исследований, к исторической истине...
Цветков В.Ж., д.и.н., профессор кафедры новейшей отечественной истории МПГУ
Преподаватель 1 / 2013
СЛОВО ОБ УЧИТЕЛЕ
Зрнст Михайлович Щагин. Ученый с большой буквы, Педагог, Наставник, Старший товарищ. Как много российских историков, преподавателей, учителей в разных концах России хранят теплую память об общении с этим уникальным человеком и гордятся тем, что им довелось учиться и работать под его началом.
Самое начало 1990-х гг. теперь уже прошлого века было, как видится сейчас, временем бурным и неоднозначным. И для страны, и для исторической науки, и для исторического факультета ленинского педагогического, куда в те годы стремились поступить сотни и сотни абитуриентов: конкурс был очень высоким, так как на глазах у изумленного молодого поколения, казалось, рождалась совершенно новая отечественная история. Будучи в числе тех новоиспеченных студентов, которым повезло стать студентами уже педагогического Университета, мы с уважением и пиететом смотрели на преподавателей, определявших лицо факультета. Именно они стали гарантами пропуска в профессию учителя и исследователя. Не могу не назвать обаятельного заведующего кафедрой истории России профессора Виктора Григорьевича Тюкавкина, строгую заведующую кафедрой истории древнего мира и средних веков Инессу Александровну Дворецкую, слегка ироничного интеллектуала профессора Аполлона Григорьевича Кузьмина, милого и приветливого декана исторического факультета профессора Ростислава Михайловича Введенского и, пожалуй, самого оригинального и неповто-
римого: заведующего кафедрой новейшей отечественной истории профессора Эрнста Михайловича Щагина.
Помню, как поразили первые лекции ученого: точность оценок и масса оригинальных фактов, филигранная работа со словом, знаменитые щагин-ские «мхатовские» паузы, после которых следовало крайне нестандартное словосочетание или необычный поворот мысли, так что никогда не предугадаешь замысел лектора. Время пролетало незаметно и для нас, рвущихся по разным молодым делам студентов, и для самого Эрнста Михайловича. Нам же еще повезло, что и семинарские занятия вел также профессор Щагин. Обратил на себя внимание тот особый такт, внимание, с которыми он относился и, уверен, продолжает относиться к совсем молодым ребятам. Та атмосфера доверительности, взаимного уважения, установившаяся благодаря маститому ученому на семинарах по истории советского периода, чего уж скрывать, выгодно отличала занятия Эрнста Михайловича от прочих. Помню и первый экзамен, который сдавал профессору Щагину. Еще бы не помнить: отвечал я Эрнсту Михайловичу ровно полтора часа -час десять первый вопрос и уже довольно бегло - второй. Со стороны, как позже рассказывали однокашники, все смотрелось довольно забавно: эмоции, резкие жесты с моей стороны и спокойный и заинтересованный тон умудренного опытом преподавателя. Полагал, что «веду борьбу» за «удовлетворительно», и был несколько обескуражен, когда услышал, что
ЕК
9
10
ответил на «отлично». Запомнил до сих пор и те советы, которые по ходу диалога, именно диалога, дал тогда мне Э.М. Щагин.
Нас всегда поражало в нем, и продолжает восхищать меня сейчас, то чувство интеллектуального доверия к возможностям собеседника, еще раз подчеркну, уважения к нему, что сегодня, в век прагматизма и запредельных скоростей, выглядит, порой, старомодным. Общаясь с Эрнстом Михайловичем, всегда ощущаешь определенный кредит доверия, он как бы нивелирует дистанцию между собою и партнером, приподнимая его до собственного уровня. Но, с другой стороны, каждый разговор с профессором Щагиным превращается в своеобразный экзамен, так как стремишься соответствовать той высокой планке, которую устанавливает Эрнст Михайлович. Припоминаю один телефонный разговор с ним, продолжавшийся чуть более трех часов, завершив который, я чувствовал себя так, словно прочел несколько монографий и выдержал несколько аттестационных испытаний. Вместе с тем, абсолютно неверно было бы считать, что Эрнст Михайлович - это просто добродушный, доверчивый, мягкосердечный преподаватель. Более принципиального человека, педагога и исследователя трудно найти. Пожалуй, именно принципиальность, верность своим убеждениям и моральным устоям - основа основ характера профессора Щагина. Отсюда и его высочайшая репутация в мире исторической науки и сфере педагогического образования. Не раз прихо-
дилось убеждаться точности и справедливости жестких и нелицеприятных характеристик Э.М. Щагина в отношении не всегда добросовестных или морально нечистоплотных коллег или студентов. Он не терпит халтуры и конъюнктуры в преподавании и, в особенности, в исторических исследованиях, что на современном этапе развития отечественной педагогики и исторической науки превращают его в фигуру, как принято говорить сегодня, «неформатную». Он был и остается представителем той академической традиционной российской интеллигенции, в хорошем смысле этого слова, мерилом чистоты, нравственности и подлинной научности.
Жизнь и творческий путь большого труженика науки Э.М. Щагина требует отдельного большого исследования. Перипетии биографии Эрнста Михайловича сталинской и хрущевской, брежневской и ельцинской поры доказывают, что он никогда не был баловнем судьбы, но всегда добивался своего ценою труда, сохранения лица и репутации. Думаю, нет надобности перечислять его научные и педагогические заслуги. К счастью, на эту тему уже имеются и, надеюсь, появятся еще работы заслуженных коллег и учеников Э.М. Щагина1. Обращает на себя внимание лишь тот факт, что, несмотря на смену эпох, на слом государственного строя, на изменение исторических парадигм, публикации Э.М. Щагина разных лет остаются актуальными и, как говорит сам ученый, ему не стыдно ни за одну строчку. В отличие от немалого числа известных
1 См., напр.: Киселёв А.Ф. Кафедра. Профессорские розы. - М.: Логос, 2006; Киселев А.Ф., Иванцова Н.Ф., Ковалев Д.В. Слово о юбиляре, авторе этой книге // Щагин Э.М. Очерки истории России, ее историографии и источниковедения (конец XIX - середина XX в.). - М.: ВЛАДОС, 2008. - С. 729-746. и др.
Преподаватель XX
1 / 2013
ученых Эрнсту Михайловичу не приходилось «перекрашиваться», менять собственные научные оценки, поскольку в его работах всегда превалировал сугубо исторический анализ без привязки к политическому и идеологическому заказу сверху. Отмечу лишь широкий кругозор научных интересов исследователя и взвешенность, выве-ренность оценок, опирающихся на филигранный источниковедческий анализ. Его исследования в области аграрной истории, в частности экономических и социально-политических процессов села дальневосточной России предреволюционного и революционного периода, роли крестьянства в политическом строительстве в условиях революций, столыпинской аграрной реформы, развития процессов кооперации в деревне, а также истории НЭПовской России, истории Русского Зарубежья, истории политических партий и общественных организаций, роли колхозно-совхозного строя в решение продовольственной проблемы в годы Великой Отечественной войны и другие стали классическими и положили начало большой и плодотворной научной школе, объединяющей десятки докторов наук и еще большее количество кандидатов наук.
Помню, как в 1999 г., подготавливая под руководством Эрнста Михайловича кандидатскую диссертацию, оформлял необходимые документы, и тогдашний научный секретарь Ученого совета случайно перепутала мои записи, посчитав, что это написано рукою Щагина. Услышать, что мой почерк похож на щагинский, для меня было щедрым комплиментом. Заме-
тил, что перенял у Эрнста Михайловича многие характерные слова, обороты речи. Ему по-хорошему хочется подражать, соответствовать масштабу личности. Гордился, что был юбилейным для научного руководителя Э.М. Щагина, двадцать пятым подготовленным им кандидатом наук. С той поры число его учеников заметно умножилось.
Его непререкаемый авторитет на историческом факультете МПГУ, где Э.М. Щагин прошел большой и славный путь, его, не побоюсь этого слова, всероссийская слава в педагогических институтах и университетах различных регионов России - это результат длительной научно-педаго ги че ской карьеры Человека незаурядного ума, высокоморального сердца и твердой воли. Радует то, что карьера эта продолжается, и мы вправе надеяться на новые оригинальные исследования, выходящие из-под пера Эрнста Михайловича, его новые нестандартные подходы к решению актуальнейших проблем новейшей отечественной истории. На то, наконец, что число его учеников будет увеличиваться и качественно улучшаться, и что его последователи, его научная школа, окажутся достойными своего Учителя. Надеюсь, что еще не раз в юбилей профессора его ученики порадуют Эрнста Михайловича Щаги-на новыми яркими научными и педагогическими достижениями.
Луцишин А.В., директор ГБОУ СОШ № 1465 имени адмирала Н.Г. Кузнецова, к.и.н., Почетный работник общего образования РФ
н
