CC BY
23ISSN 2077-1770
Современные Исследования Социальных Проблем
MODERN STUDIES OF SOCIAL ISSUES
Volume 13, Number k, Part 2,2D2I
Современные исследования социальных
проблем
Том 13, № 4 2021 Часть 2
Modern Studies of Social Issues
Volume 13, Number 4 2021 Part 2
Главный редактор
Т. А. Магсумов кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры педагогики и психологии им. З.Т. Шарафутдинова ФГБОУ ВО «Набережночелнинский государственный педагогический университет», Набережные Челны, Российская Федерация
Заместители главного редактора
Н.П. Копцева доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой культурологии и искусствоведения ФГАОУ ВО «Сибирский федеральный университет», Красноярск, Российская Федерация
С.И. Дегтярев доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры
конституционного права, теории и истории государства и права Сумской государственный университет, Сумы, Украина
Ф.Х. Тарасова доктор филологических наук, доцент,
декан факультета института филологии и межкультурной коммуникации ФГАОУ ВО «Казанский (Приволжский) федеральный университет», Казань, Российская Федерация
Шеф-редактор - Максимов Я.А.
Выпускающие редакторы - Доценко Д.В., Максимова Н.А. Корректор - Зливко С.Д. Компьютерная верстка, дизайн - Орлов Р. В. Технический редактор, администратор сайта - Бяков Ю.В. Ответственный секретарь - Коробцева К.А.
Красноярск 2021
Современные исследования социальных проблем / Modern Studies of Social Issues
Специализированный академический рецензируемый журнал Peer-reviewed specialized academic journal
Периодичность. 4 номера в год / Periodicity. 4 issues per year
Том 13, № 4, часть 2, 2021 / Vol. 13, No 4, part 2, 2021
Учредитель и издатель: Founder and publisher:
ООО Научно-инновационный Science and Innovation Center
центр Publishing House
Журнал основан в 2009 году Founded 2009
Зарегистрирован в Федеральной службе The edition is registered by the Federal
по надзору в сфере связи, информационных Service of Intercommunication and Mass
технологий и массовых коммуникаций Media Control
Свидетельство регистрации Mass media registration certificate
ПИ № ФС 77-39176 от 17.03.2010 г. PI № FS 77-39176,
issued March 17, 2010.
Журнал входит в Перечень ведущих
рецензируемых научных журналов Modern Studies of Social Issues is included
и изданий, выпускаемых в РФ, в которых in the List of leading peer-reviewed scientific
должны быть опубликованы основные journals and publications issued
научные результаты диссертаций in the Russian Federation, which should
на соискание ученой степени доктора publish main scientific results of doctor's
и кандидата наук and candidate's theses
Индексирование и реферирование: Indexing and Abstracting:
РИНЦ RSCI
Ulrich's Periodicals Directory Ulrich's Periodicals Directory
Cyberleninka Cyberleninka
Google Scholar Google Scholar
DOAJ DOAJ
BASE BASE
EBSCO EBSCO
WorldCat WorldCat
OpenAIRE OpenAIRE
ЭБС IPRbooks IPRbooks
ЭБС Znanium Znanium
ЭБС Лань Lan'
Адрес редакции, издателя Editorial Board Office:
и для корреспонденции: 9 Maya St., 5/192, Krasnoyarsk,
660127, г. Красноярск, ул. 9 Мая, 5 к. 192 660127, Russian Federation
E-mail: [email protected] E-mail: [email protected]
http://soc-journal.ru/ http://soc-journal.ru/
Подписной индекс в каталоге Почты Subscription index in the 'The Russian Post'
России «Подписные издания» - 94088 General catalog - 94088
Свободная цена © Научно-инновационный центр, 2021
Члены редакционной коллегии
Gian Luca Bonora - Archaeologist, Director of the Italian Archaeological Expedition in Kazakhstan, Professor of Central and Middle Archaeology, International Association of Mediterranean and Oriental Studies (Rome, Italy); Professor, Professor of Cultural Anthropology, Pontifical University Antonianum (Rome, Italy)
Абрамов Валерий Петрович - доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой русского языка как иностранного, заслуженный деятель науки РФ, Кубанский государственный университет (Краснодар, Российская Федерация)
Абросимов Виктор Николаевич - кандидат педагогических наук, ректор и профессор ПОО-ЧУ «Высшая школа социальных отношений» (Минусинск, Российская Федерация) Алефиренко Николай Федорович - доктор филологических наук, профессор, Заслуженный деятель науки РФ, Почетный работник профессионального образования РФ, Белгородский государственный национальный исследовательский университет (Белгород, Российская Федерация)
Алферов Александр Владимирович - доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры французской филологии и межкультурной коммуникации, Пятигорский государственный университет (Пятигорск, Российская Федерация)
Балашова Любовь Викторовна - доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры теории, истории языка и прикладной лингвистики, Саратовский национальный исследовательский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского (Саратов, Российская Федерация)
Беляева Лариса Николаевна - доктор филологических наук, профессор, Заслуженный деятель науки РФ, профессор кафедры образовательных технологий в филологии, Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена (Санкт-Петербург, Российская Федерация)
Богданович Галина Юрьевна - доктор филологических наук, профессор, декан факультета славянской филологии и журналистики, зав.кафедрой межъязыковых коммуникаций и журналистики, Крымский федеральный университет имени В.И. Вернадского (Таврическая академия) (Симферополь, Российская Федерация)
Бочкова Ольга Сергеевна - кандидат филологических наук, доцент кафедры «Иностранные языки и профессиональная коммуникация», ФГБОУ ВО «Саратовский государственный технический университет имени Гагарина Ю.А.» (Саратов, Российская Федерация)
Валеев Наиль Мансурович - доктор филологических наук, профессор, академик Академии наук Республики Татарстан (АН РТ), Академик-секретарь Отделения гуманитарных наук ГНБУ «Академия наук Республики Татарстан» (Казань, Российская Федерация)
Воркачев Сергей Григорьевич - доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры иностранных языков, Кубанский государственный технологический университет (Краснодар, Российская Федерация)
Галиева Фарида Габдулхаевна - доктор филологических наук, кандидат исторических наук, заведующий отделом этнографии ФГБУН «Институт этнологических исследований им. Р.Г. Кузеева» Уфимского научного центра РАН, доцент Филиала МГПУ им. М.А. Шолохова в г. Уфе (Уфа, Российская Федерация)
Гапоненков Алексей Алексеевич, доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры русской и зарубежной литературы, Саратовский национальный исследовательский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского (Саратов, Российская Федерация)
Гасанов Магомед Магомедович - доктор исторических наук, профессор, проректор по учебной работе, заведующий кафедрой истории России с древнейших времен до конца XIX в., Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Дагестанский государственный университет» (Махачкала, Российская Федерация)
Готовцева Анастасия Геннадьевна - доктор филологических наук, доцент, доцент кафедры литературной критики факультета журналистики Института массмедиа, Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Российский государственный гуманитарный университет» (Москва, Российская Федерация)
Григорьева Татьяна Михайловна - доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры русского языка, литературы и речевой коммуникации, Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «Сибирский федеральный университет» (Красноярск, Российская Федерация)
Гриценко Галина Дмитриевна - доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник, Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Южный научный центр Российской академии наук (Ростов-на-Дону, Российская Федерация) Доценко Дмитрий Васильевич - кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных и русского языков, Санкт-Петербургский государственный университет
телекоммуникаций им. проф. М.А.Бонч-Бруевича (Санкт-Петербург, Российская Федерация)
Зубова Яна Валерьевна - доктор социологических наук, профессор, заместитель директора по учебной работе, Филиал ФГБОУ ВО «Ухтинский государственный технический университет» в г. Усинске (Усинск, Российская Федерация)
Зуляр Юрий Анатольевич - доктор исторических наук, доцент, декан исторического факультета, заведующий кафедрой политологии, истории и регионоведения ФГБОУ ВО «Иркутский государственный университет» (Иркутск, Российская Федерация) Иванова Елизавета Васильевна - доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры английской филологии и перевода, Санкт-Петербургский государственный университет (Санкт-Петербург, Российская Федерация)
Иванюшина Ирина Юрьевна, доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры русской и зарубежной литературы, Саратовский национальный исследовательский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского (Саратов, Российская Федерация)
Катермина Вероника Викторовна - доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры английской филологии, ФГБОУ ВО «Кубанский государственный университет» (Краснодар, Российская Федерация)
Колмогорова Анастасия Владимировна - доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой романских языков и прикладной лингвистики, профессор кафедры, Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «Сибирский федеральный университет» (Красноярск, Российская Федерация)
Корниенко Алла Алексеевна - доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой французской филологии и межкультурной коммуникации ИРГЯИиГТ Пятигорский государственный университет (Пятигорск, Российская Федерация)
Куприева Ирина Анатольевна - доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры английской филологии и межкультурной коммуникации, Белгородский государственный национальный исследовательский университет (Белгород, Российская Федерация)
Литвин Александр Алтерович - доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой отечественной истории Высшей школы исторических наук и всемирного культурного наследия Института международных отношений, истории и востоковедения, ФГАОУ ВО «Казанский (Приволжский) федеральный университет» (Казань, Российская Федерация)
Марусенко Михаил Александрович - доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой романской филологии, Санкт-Петербургский государственный университет (Санкт-Петербург, Российская Федерация)
Матвеева Галина Григорьевна - доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры «Мировые языки и культуры», Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Донской государственный технический университет» (Ростов-на-Дону, Российская Федерация)
Мациевский Герман Олегович - доктор исторических наук, доцент, ФГБОУ ВО «Краснодарский государственный институт культуры» (Краснодар, Российская Федерация) Минченко Татьяна Петровна - доктор философских наук, профессор, профессор кафедры философии и социальных наук, Томский государственный педагогический университет (Томск, Российская Федерация)
Мостицкая Наталья Дмитриевна - кандидат культурологии, доцент, заведующая аспирантурой, Государственный институт искусствознания (Москва, Российская Федерация)
Наумов Владимир Викторович - доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры лингвистики и межкультурной коммуникации, Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого (Санкт-Петербург, Российская Федерация)
Патюкова Регина Валерьевна - доктор филологических наук, профессор, и.о. зав. кафедрой рекламы и связей с общественностью, ФГБОУ ВО «Кубанский государственный университет» (Краснодар, Российская Федерация)
Покрищук Дмитрий Владимирович - кандидат политических наук, преподаватель кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Российский государственный гуманитарный университет» (Москва, Российская Федерация) Поповкин Андрей Владимирович - кандидат философских наук, заведующий кафедрой философии ДВО РАН ФГБУН Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения Российской академии наук (Владивосток, Российская Федерация)
Поповкина Галина Сергеевна - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник отдела этнографии, этнологии и антропологии ДВО РАН ФГБУН Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения Российской академии наук (Владивосток, Российская Федерация)
Прозоров Валерий Владимирович - доктор филологических наук, профессор, научный руководитель Института филологии и журналистики, заведующий кафедрой общего литературоведения и журналистики, Саратовский национальный исследовательский государственный университет им. Н.Г. Чернышевского (Саратов, Российская Федерация)
Пулькин Максим Викторович - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник сектора истории ФГБУН Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра Российской академии наук (Петрозаводск, Российская Федерация) Рядчикова Елена Николаевна - доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры общего и славяно-русского языкознания, ФГБОУ ВО «Кубанский государственный университет» (Краснодар, Российская Федерация)
Саенко Наталья Ряфиковна - доктор философских наук, кандидат филологических наук, профессор, профессор кафедры «Центр гуманитарного образования», федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Московский политехнический университет» (Москва, Российская Федерация)
Сериккалиева Ажар Ермековна - доктор философии (PhD) по специальности «Востоковедение», зам. декана факультета востоковедения по научно-инновационной деятельности и международному сотрудничеству, Казахский национальный университет имени Аль-Фараби (Алматы, Республика Казахстан)
Серов Николай Викторович - доктор культурологии, профессор, Оптическое общество имени Д.С. Рождественского (Санкт-Петербург, Российская Федерация)
Склярова Наталья Геннадиевна - доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры теории и практики английского языка, ФГАОУ ВО «Южный федеральный университет» (Ростов-на Дону, Российская Федерация)
Страусов Виктор Никитович - доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры лингвокоммуникативистики и прикладных иностранных языков, Пятигорский государственный университет (Пятигорск, Российская Федерация)
Судовиков Михаил Сергеевич - доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры отечественной истории и этнологии, Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Вятский государственный университет», директор Кировского областного государственного бюджетного учреждения культуры «Кировский областной краеведческий музей», руководитель научно-исследовательского Центра регионоведения Кировского областного государственного бюджетного учреждения культуры «Кировская ордена Почета государ-
ственная универсальная областная научная библиотека имени А.И. Герцена» (Киров, Российская Федерация)
Султангалиева Гульмира Салимжановна - доктор исторических наук, профессор кафедры истории, Казахский национальный университет имени Аль-Фараби (Ал-маты, Республика Казахстан)
Темирболат Алуа Берикбайкызы - доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой казахской литературы и теории литературы, Казахский национальный университет имени Аль-Фараби (Алматы, Республика Казахстан)
Тетюев Леонид Иванович - доктор философских наук, доцент, профессор кафедры этики и эстетики философского факультета, Саратовский национальный исследовательский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского (Саратов, Российская Федерация)
Филимонова Ольга Федоровна - доктор философских наук, доцент, профессор кафедры «Философия», Саратовский государственный технический университет имени Гагарина Ю.А. (Саратов, Российская Федерация)
Фриауф Василий Александрович - доктор философских наук, профессор, профессор кафедры теологии и религиоведения, Саратовский национальный исследовательский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского (Саратов, Российская Федерация)
Хошимова Хуршеда Абдуманоновна - кандидат филологических наук, научный секретарь, Институт языка и литературы им. Рудаки Академии наук Республики Таджикистан (Душанбе, Республика Таджикистан)
Шалекенов Мурат Уахитович - доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры археологии, этнологии и музеелогии, Казахский национальный университет имени Аль-Фараби (Алматы, Республика Казахстан)
Широкалова Галина Сергеевна - доктор социологических наук, кандидат философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии, социологии и политологии ФГБОУ ВО «Нижегородская государственная сельскохозяйственная академия» (Нижний Новгород, Российская Федерация)
Editorial Board Members
Gian Luca Bonora - Archaeologist, Director of the Italian Archaeological Expedition in Kazakhstan, Professor of Central and Middle Archaeology, International Association of Mediterranean and Oriental Studies (Rome, Italy); Professor, Professor of Cultural Anthropology, Pontifical University Antonianum (Rome, Italy)
Valery P. Abramov - Doctor of Philology, Professor, Head of the Department of Russian as a Foreign Language, Honored Scientist of the Russian Federation, Kuban State University (Krasnodar, Russian Federation)
Viktor N. Abrosimov - Candidate of Pedagogy (Ph.D. in Pedagogy), Rector and Professor of the PEO-PI "Higher school of social relationships" (Minusinsk, Russian Federation) Nikolay F. Alefirenko - Doctor of Philology, Professor, Honored Worker of Science of the Russian Federation, Honored Worker of Professional Education of the Russian Federation, Belgorod State National Research University (Belgorod, Russian Federation) Alexander V. Alferov - Doctor of Philology, Professor, Professor of the Department of French Philology and Intercultural Communication, Pyatigorsk State University (Pyatigorsk, Russian Federation)
Lyubov V. Balashova - Doctor of Philology, Professor, Professor of the Department of Theory, History of Language and Applied Linguistics, Saratov National Research University named after N.G. Chernyshevsky (Saratov, Russian Federation)
Larisa N. Belyaeva - Doctor of Philology, Professor, Honored Scientist of Russia, Professor of the Department of Educational Technology in Philology, Russian State Pedagogical University named after A.I. Herzen (St. Petersburg, Russian Federation)
Galina Yu. Bogdanovich - Doctor of Philology, Professor, Dean of the Faculty of Slavic Philology and Journalism, Head of the Inter-Language Communications and Journalism Department, Vernadsky Crimean Federal University (Tavricheskaya Academy) (Simferopol, Russian Federation)
Olga S. Bochkova - Candidate of Philology, Associate Professor of the Department "Foreign Languages and Professional Communication", Saratov State Technical University named after Gagarin Y.A. (Saratov, Russian Federation)
Nail M. Valeev - Doctor of Philology, Professor, Academician of the Academy of Sciences of the Republic of Tatarstan, Academician-Secretary of the Department of Humanitarian Sciences, Academy of Sciences of the Republic of Tatarstan (Kazan, Russian Federation)
Sergey G. Vorkachev - Doctor of Philology, Professor, Professor of the Department of Foreign Languages, Kuban State Technological University (Krasnodar, Russian Federation) Farida G. Galiyeva - Doctor of Philology, Candidate of Historical Sciences, Head of the Department of Ethnography, Institute of Ethnological Research named after R.G. Kuzeev, Ufa Science Center, RAS (Ufa, Russian Federation)
Aleksey A. Gaponenkov, Doctor of Philology, Associate Professor, Professor of the Department of Russian and Foreign Literature, Saratov National Research University named after N.G. Chernyshevsky (Saratov, Russian Federation)
Magomed M. Gasanov - Doctor of History, Professor, Pro-Rector for Academic Affairs, Head of the Department of Russian History from ancient times until the end of the 19th century, Dagestan State University (Makhachkala, Russian Federation)
Anastasia G. Gotovtseva - Doctor of Philology, Associate Professor, Department of Literary Criticism, Journalism Faculty, Institute of Mass Media, Russian State Humanitarian University (Moscow, Russian Federation)
Tatyana M. Grigorieva - Doctor of Philology, Professor, Professor of the Department of Russian Language, Literature and Speech Communication, Siberian Federal University (Krasnoyarsk, Russian Federation)
Galina D. Gritsenko - Doctor of Philosophy, Professor, Chief Researcher, Southern Scientific Center of Russian Academy of Sciences (Rostov-on-Don, Russian Federation)
Dmitry V. Dotsenko - Candidate of Philology (Ph.D. in Philology), Assistant Professor of the Department of Foreign and Russian Languages, The Bonch-Bruevich Saint-Petersburg state university of communication (St. Petersburg, Russian Federation)
Yana V. Zubova - Doctor of Sociology, Professor, Deputy Director for Academic Affairs, Branch of the State Educational Establishment of the Ukhta State Technical University in Usinsk (Usinsk, Russian Federation)
Yury A. Zulyar - Doctor of History, Associate Professor, Dean of the Faculty of History, Head of the Department of Political Science, History and Regional Studies, Irkutsk State University (Irkutsk, Russian Federation)
Elizaveta V. Ivanova - Doctor of Philology, Professor, Professor of the Department of English Philology and Translation, St. Petersburg State University (St. Petersburg, Russian Federation)
Irina Yu. Ivanyushina, Doctor of Philology, Associate Professor, Professor of the Department of Russian and Foreign Literature, Saratov National Research University named after N.G. Chernyshevsky (Saratov, Russian Federation)
Veronika V. Katermina - Doctor of Philology, Professor, Professor of the Department of English Philology, Kuban State University (Krasnodar, Russian Federation)
Anastasia V. Kolmogorova - Doctor of Philology, Professor, Head of the Department of Romance Languages and Applied Linguistics, Professor of the Department, Siberian Federal University (Krasnoyarsk, Russian Federation)
Alla A. Kornienko - Doctor of Philology, Professor, Head of the Department of French Philology and Intercultural Communication, Pyatigorsk State University (Pyatigorsk, Russian Federation)
Alexander A. Litvin - Doctor of History, Professor, Head of the Department of National History of the Higher School of Historical Sciences and World Cultural Heritage of the Institute of International Relations, History and Oriental Studies, Kazan Federal University (Kazan, Russian Federation)
Irina A. Kupriyeva - Doctor of Philology, Associate Professor, Professor of the Department of English Philology and Intercultural Communication, Belgorod State National Research University (Belgorod, Russian Federation)
Mikhail A. Marusenko - Doctor of Philology, Professor, Head of the Chair of Romance Philology, St. Petersburg State University (St. Petersburg, Russian Federation)
Galina G. Matveeva - Doctor of Philology, Professor, Professor of the Chair "World Languages and Cultures", Don State Technical University (Rostov-on-Don, Russian Federation) German O. Matsievsky - Doctor of History, Associate Professor, Krasnodar State Institute of Culture (Krasnodar, Russian Federation)
Tatyana P. Minchenko - Doctor of Philosophy, Professor, Professor of the Department of Philosophy and Social Sciences, Tomsk State Pedagogical University (Tomsk, Russian Federation) Natalia D. Mostitskaya - Candidate of Culturology (Ph.D. in Culturology), Associate Professor, Head of the graduate school, State Institute for Art Studies (Moscow, Russian Federation)
Vladimir V. Naumov - Doctor of Philology, Professor, Professor of the Chair of Linguistics and Intercultural Communication, St. Petersburg Polytechnic University (St. Petersburg, Russian Federation)
Regina V. Patyukova - Doctor of Philology, Professor, Head of the Department of Advertising and Public Relations, Kuban State University (Krasnodar, Russian Federation) Dmitry V. Pokrishchuk - Candidate of Political Sciences (Ph.D. in Political Sciences), Lecturer of the Department of Humanitarian and Social and Economic Disciplines, Russian State Humanitarian University (Moscow, Russian Federation)
Andrey V. Popovkin - Candidate of Philosophy (Ph.D. in Philosophy), Head of the Department of Philosophy, Institute of History, Archeology and Ethnography of Peoples of the Far East of the Far-Eastern Branch of the Russian Academy of Sciences (Vladivostok, Russian Federation)
Galina S. Popovkina - Candidate of History (Ph.D. in History), Senior Researcher, Department of Ethnography, Ethnology and Anthropology Institute of History, Archeology and Ethnography of Peoples of the Far East of the Far-Eastern Branch of the Russian Academy of Sciences (Vladivostok, Russian Federation)
Valery V. Prozorov - Doctor of Philology, Professor, Scientific Director of the Institute of Philology and Journalism, Head of the Department of General Literature and Journalism, Saratov State University (Saratov, Russian Federation)
Maksim V. Pulkin - Candidate of History (Ph.D. in History), Senior Fellow of the History Sector, Institute of Language, Literature and History of the Karelian Research Center of the Russian Academy of Sciences (Petrozavodsk, Russian Federation)
Natalia R. Sayenko - Doctor of Philosophy, Candidate of Philology, Professor, Professor of the Center for Humanitarian Education, Moscow Polytechnic University (Moscow, Russian Federation)
Azhar E. Serikkalieva - PhD, Deputy Dean of the Faculty of Oriental Studies in Science and Innovation and International Cooperation, Al-Farabi Kazakh National University (Almaty, Republic of Kazakhstan)
Elena N. Ryadchikova - Doctor of Philology, Professor, Professor of the Department of General and Slavic-Russian Linguistics, Kuban State University (Krasnodar, Russian Federation)
Nikolay V. Serov - Doctor of Culturology, Professor, D. Rozhdestvensky Optical Society (St. Petersburg, Russian Federation)
Natalia G. Sklyarova - Doctor of Philology, Associate Professor, Professor of the Department of Theory and Practice of English, Southern Federal University (Rostov-on-Don, Russian Federation)
Victor N. Strausov - Doctor of Philology, Associate Professor, Professor of the Chair of Linguistic Communication and Applied Foreign Languages, Pyatigorsk State University (Pyatigorsk, Russian Federation)
Mikhail S. Sudovikov - Doctor of History, Professor, Professor of the Department of National History and Ethnology, Vyatka State University, Director of the Kirov Regional State Budgetary Cultural Institution "Kirov Regional Museum of Local Lore", Head of
the Research Center for Regional Studies of the Kirov Regional State Budget cultural institutions "Kirov Order of Honor State Universal Scientific Library named after A.I. Herzen" (Kirov, Russian Federation)
Gulmira S. Sultangalieva - Doctor of History, Professor of the Department of History, Al-Farabi Kazakh National University (Almaty, Republic of Kazakhstan)
Alua B. Temirbolat - Doctor of Philology, Professor, Head of the Department of Kazakh Literature and Theory of Literature, Al-Farabi Kazakh National University (Almaty, Republic of Kazakhstan)
Leonid I. Tetyuyev - Doctor of Philosophy, Associate Professor, Professor of the Department of Ethics and Aesthetics of the Faculty of Philosophy, Saratov National Research University named after N.G. Chernyshevsky (Saratov, Russian Federation) Olga F. Filimonova - Doctor of Philosophy, Associate Professor, Professor of the Philosophy Department, Saratov State Technical University named after Gagarin Yu.A. (Saratov, Russian Federation)
Vasily A. Friauf - Doctor of Philosophy, Professor, Professor of the Department of Theology and Religious Studies, Saratov National Research University named after N.G. Chernyshevsky (Saratov, Russian Federation)
Khurshida A. Khoshimova - Candidate of Philology (Ph.D. in Philology), Scientific Secretary, Institute of Language and Literature named after Rudaki of the Academy of Sciences of the Republic of Tajikistan (Dushanbe, Republic of Tajikistan)
Murat U. Shalekenov - Doctor of History, Professor, Professor of the Department of Archeology, Ethnology and Museology, Al-Farabi Kazakh National University (Almaty, Republic of Kazakhstan)
Galina S. Shirokalova - Doctor of Sociology, Candidate of Philosophy (Ph.D. in Philosophy), Professor, Head of the Department of Philosophy, Sociology and Political Science, Nizhny Novgorod State Agricultural Academy (Nizhny Novgorod, Russian Federation)
ЯЗЫКОЗНАНИЕ LANGUAGE STUDIES
DOI: 10.12731/2077-1770-2021-13-4-326-354 УДК 81.373.2
К ВОПРОСУ ИЗУЧЕНИЯ ТОПОНИМОВ В КОГНИТИВНОМ АСПЕКТЕ
Ковлакас Е.Ф.
Цель. Статья представляет собой обзор научных исследований по топонимике в когнитивном аспекте. Топонимы как имена собственные заключают в себе коммуникативную прагматику, способность передавать национально-культурную информацию об объектах действительности. На протяжении долгого времени исследователи привязывали топоним к географическому объекту, оставляя без внимания чувственную сторону познания, с которой начинается восприятие объекта действительности (географического объекта). Исследование топонимов в когнитивном аспекте возвращается назад - к объектам и их восприятию, к антропологической парадигме в лингвистике.
В настоящее время все большую актуальность в лингвистике приобретает проблема «человек /язык», благодаря решению которой появляется возможность выхода за пределы только языка и обратить внимание на человека. Нами предпринята попытка систематизировать научные исследования, установить связи между существующими теориями и расширить спектр топонимических исследований.
Метод и методология исследования. В качестве метода научного исследования нами выбран обзор имеющей научной литературы по выбранной тематике, позволяющий систематизировать исследования и предложить направление, малоизученное, но, наш взгляд, имеющее особую значимость.
Результаты. Проанализированы основные парадигмы исследований, выделены признаки региональных топонимических систем, обоснована необходимость расширения топонимических исследований в направлении формирования топонимической картины мира того или иного региона.
Область применения результатов. Результаты исследования могут представлять интерес для теории языка, археологии, истории, этнографии, географии, а также для дальнейших топонимических исследований.
Ключевые слова: топонимическая картина мира; лингвокуль-турологические, этнолингвистические и когнитивные топонимические исследования; антропоцентрический подход
ON THE STUDY OF TOPONYMS IN COGNITIVE ASPECT
Kovlakas E.F.
Purpose. The article is a review of scientific research on toponymy in the cognitive aspect. Toponyms as proper names contain communicative pragmatics, the ability to transmit national and cultural information about the objects of reality. For a long time, researchers have tied a top-onym to a geographical object, ignoring the sensory side of cognition, from which the perception of the object of reality (geographical object) begins. The study of toponyms in the cognitive aspect goes back to objects and their perception, to the anthropological paradigm in linguistics.
It is quite obvious that the problem of "person / language " is becoming increasingly relevant in linguistics, its solution making it possible to go beyond the language and pay attention to the person. We have made an attempt to systematize scientific research, establish links between existing theories and expand the range of toponymic research.
Methodology. As a method of scientific research, we have chosen a review of the scientific literature on the chosen topic, which allows us to systematize research and propose a direction that has not been thoroughly studies so far, while being, in our opinion, of particular importance.
Results. The main research paradigms are analyzed, the features of regional toponymie systems are highlighted, the needfor expanding toponymie research in the direction offorming a toponymie picture of the world of a particular region is justified.
Practical implications. The results of the study may be of interestfor the theory of language, archeology, history, ethnography, geography, as well as for further toponymic studies.
Keywords: toponymic picture of the world; linguoculturological; eth-nolinguistic and cognitive toponymic studies; anthropocentric approach
Введение
Когнитивный аспект исследования топонимов предполагает обращение к языковому сознанию носителей языка. И.С. Карабу-латова отмечает соотнесенность реализации языковых форм и их аналогов на уровне мышления [20]. Языковые средства позволяют изучать ономастические реалии как первичных участников формирования смысла до уровня языкового знания [5].
Исследования, посвященные изучению топонимов в когнитивном аспекте, можно разделить на три направления: лингвокульту-рологические, этнолингвистические и собственно когнитивные.
Этнолингвистический подход в изучении имен собственных восходит к изучению национально-культурной специфики языкового знака. Объектом исследования уже становятся не единицы языка, а человек и его сознание [10], которые проявляются в обрядах, поведении, «мифологических представлениях, мифологическом творчестве» [58; 57], т.е. этнолингвистические исследования ставят своей целью изучение совокупности всего феноменального опыта среды обитания человека [30]. Этнолингвистические исследования фиксируют имена собственные того или иного региона и их этноязыковое своеобразие, реализуя познавательную функцию языка. Синхрония в этнолингвистических исследованиях представлена изучением обстоятельств, имянаречения и национального своеобразия имен собственных. Диахрония дает возможность получить этимологию имен собственных.
Имена собственные, в рамках культурологического направления, обусловлены национальной культурой и, с точки зрения Е.Л. Бере-зович, «обладают особой известностью» [3; 4]. Культурологическое направление рассматривает имена собственные с точки зрения синхронии, исключая методологическое равновесие. Нарушение соотношения синхронии и диахронии приводит к нарушению временной динамики как одного из основополагающих свойств языка. Именно в диахронии проявляется межпоколенная связь, которая достигается процессами языковой преемственности [47].
Культурологический подход вводит термин «логоэпистема», исходя из которого В.Г. Костомаров и Н.Д. Бурвикова анализируют топоним в двух уровнях: языка и культуры [6]. Являясь «маргинальным знаком», логоэпистема передает информацию о культуре, закрепленной в языке топонимом (знаком). В понятии «логоэпистема» уже лежит когнитивная идея о закреплении знаний в языке. Но по сути, логоэпистема является значением слова, закрепленным в языке.
Если объединить задачи этнолингвистических и культурологических исследований, то можно выявить единство механизмов, которые описывают имена собственные. И результат такого взаимодействия мы находим в отражении лингвокультурологической семантики.
В когнитивных исследованиях семантика рассматривается как с точки зрения семантической, так и прагматической информации. С позиций когнитивного подхода значение, заключенное в имени собственном, является результатом отражения действительности сознанием человека [20]. Когнитивная функция имен собственных реализуется в их способности участвовать в самой мыслительной деятельности человека и его способности аккумулировать полученные знания. Современные представления о языке как концептуализированных знаниях о мире носителей языка [43] не укладываются в рамки традиционных подходов. Включение сознания в интерпретацию ономастического знака заставляет исследователей использовать методы семантической реконструкции и когнитивного анализа. Изучение ономастического знака становится невозможным «по тем же канонам, что и знаков материальных.
Исследования топонимов в когнитивном аспекте
Когнитивная лингвистика опирается на положение Р. Лангаккера о том, что «семантическое значение включает в себя как внутренние свойства объекта, так и мысли субъекта об этом объекте» [33, с. 10]. На основании данного тезиса вводятся понятия «шаблоны» или «образные схемы», т.е. имена собственные на уровне шабло-низации могут стать символическим ресурсом для номинации новых объектов.
Н.Н. Болдырев предлагает понимать «шаблон» не как воплощенный чувственный образ, «а как способность по-разному структурировать и толковать содержание одной и той же когнитивной области» [5, с. 32]. Этот тезис постулируется уже в трудах Э. Гуссерля и Ч. Пирса. Когнитивная лингвистика, согласно теории Пирса, «берет свое начало не в чувственных впечатлениях, а в объектах восприятия» [45, с. 298].
Когнитивная лингвистика, в отличие от лингвокультурологии и этнолингвистики, исключает чувственный компонент или не признает его первостепенную значимость. Особое внимание уделяется взаимозависимости и взаимообусловленности знаков. Ю.М. Лотман считает возможным рассматривать знаки как результат чувственного и рационального мышления [34, с. 46-57].
Необходимость анализа топонимов с точки зрения когнитивной лингвистики была обусловлена положением о том, что, топонимы, фиксируя географическую действительность в сознании человека, формируют топонимическую картину мира, реконструируют образ самого человека [1] языковыми ресурсами. Когнитивные процессы определяют способность сознания к категоризации и классификации, и, как высший уровень, к систематизации.
Использование различных методов при анализе топонимического материала, по мнению Т.В. Хвесько, позволяет «выявить понятийные механизмы образования того или иного топонима и уточнить принципы их мотивированности» [62, с. 80]. Топонимы, представляя собой ономастическую лексику, являются макросистемой, объединяющей различные подсистемы имен, определяют
топонимическое пространство. Топонимическая система, по мнению Г.В. Глинских, включает в себя имена как одной территории, так и в общности других территорий, что приводит к частичному отсутствию детерминированности: языковые единицы переносят системные отношения на топонимы, создавая так называемую особую, топонимическую системность [11].
Топонимическая система включает совокупность особенностей той или иной территории, которые участвуют в формировании географических названий [39; 46]. На формирование топонимической системы оказывают влияние в равной степени три силы: традиции, системы и людская пытливость [22; 23]. Е.А. Сизова понимает систему как «механизм преобразования топонимического материала в соответствии с заданными параметрами» [52, с. 25]. Топонимы определенной территории связаны друг с другом «парадигматическими и синтагматическими отношениями» [8, с. 121].
В процессе номинации географических объектов исследователи предлагают выделять следующие признаки топонимов, их обусловленность:
- именами нарицательными [42];
- спецификой самих объектов [22];
- ролью объектов действительности в жизни народа-номина-тора [55, 56];
- семантической мотивированностью [8];
- степенью известности объектов [56; 46; 7];
- частично отсутствием письменной фиксации [25].
Ономастический анализ делает возможным определить способы моделирования топонимов, устанавливать их системные связи, определить их роль в процессе познания, представить процесс номинации как в познавательном, так и речетворческом плане. О.В. Раевская, доказывая объективность ономасиологического подхода, подчеркивает задачу слова как акт и результат познавательной деятельности человека, сущность которой заключается в установлении связи между явлениями окружающего мира и номинации этих явлений [50, с. 82].
По мнению Е.А. Березович, существует в лингвистической науке три принципа номинации объектов действительности, закрепляющих связи:1) имен собственных и свойств именуемых объектов, 2) именуемых объектов и человека, 3) именуемых объектов и других объектов действительности [3]. Все эти принципы объединяет человек: называющий и воспринимающий. Имя (топоним) формируется в сознании человека под воздействием культурных, социальных и исторических факторов. Эти факторы имеют тенденцию к изменению и воспринимаются субъектом восприятия отлично от субъекта номинации, с точки зрения В.А. Никонова, топонимы переживают породившую их эпоху и могут сохранить присущие им черты и значение [42].
С начала XXI в. топонимические исследования получают решение в новой научной парадигме. Например, О.И. Копач предлагает поэтапную методику исследования топонимов, актуализируя, что для топонимов важно не только указать на объект, но и выделить его индивидуализирующий признак [27]. В качестве иллюстративного материала используются микротопонимы Белоруси. Когнитивно-ономасиологический анализ позволяет исследователю определить признаки географических объектов и вероятность объективизаций этих признаков в топонимической системе.
Возникновение топонимов, которые являются вторичной языковой единицей, мало чем отличается от процесса именования географических объектов. Ученые-когнитологи [32; 48] приходят к выводу, что топоним, являясь производным словом, состоит из базиса, признака и предиката, но все части объединяет когнитивность. В основе когнитивного базиса лежит концепт «Место», все остальные концепты являются топографическими категориями, отраженными в сознании человека [32; 51; 60].
Контекстуальности употребления антропонимии и топонимии посвящено исследование Е.Н. Соколовой, которая анализирует топонимическую систему на примере формирования пространства «письменно-художественных текстов эпохи Киевского государства», из чего выводит понятие «историко-географической
парадигмы топонима» [53]. Автор делает вывод о влиянии антро-понимической лексики на духовную культуру восточных славян и формировании их духовного сознания.
Уникальность топонимии как диахронно-синхронной системы посвящено исследование Л.И. Маршевой [36]. Исследователем на основе диалектного ономастического анализа излагается концепция топонимического типа. Исследование возвращается в традиционную парадигму изучения ономастики, посвященную словообразовательным моделям в образовании топонимов и вариативности их употребления. Проведенный автором анализ доказывает состоятельность системного подхода к ономастической лексике, выявляя факты целостности, нерасчлененности и комплексности ономастических единиц.
В первые десятилетия XXI в. некоторые исследователи возвращаются к традиционному подходу [14; 37; 38]. Историко-лингви-стическому анализу ареальной топонимики Таджикистана посвящено исследование О.О. Махмаджанова [37; 38]. Ученый предлагает семасиологический, ономасиологический, когнитивный и ментальный аспекты изучения топонимии Гиссарской долины, которая в языкознании Таджикистана представляет интерпретационную лакуну. Изучение топонимики отдельно взятого района позволяет автору проследить этногенез таджикского народа. Интерес представляет гендерный анализ антопонимов представленного региона, что позволяет проследить этносоциальные особенности отношений мужчины и женщины в антропоцентрической парадигме.
Лингвокультурологическому анализу топонимов с точки зрения трансформации их значения посвящено исследование Л.Н. Дав-леткуловой [14], которое постепенно переходит в когнитивное, что позволяет исследователю сделать вывод об особенностях национальной языковой картины мира, заключенной в топонимике выбранных регионов. Следует отметить, что остается малопонятным выбор столь отдаленного и в лингвистическом, и в этнокультурном планах ономастического материала: топонимов Челябинской области и графства Оксфордшир. Тем не менее, автор делает выводы о
совпадении процессов, влияющих на формирование топонимических систем: идеологические воззрения, религия и эстетика.
В лингвокультурологическом аспекте представлено исследование татарской антропонимии Г.Р. Галиуллиной [9]. Анализ выполнен в форме диалога культур, т.к. татарская антропонимия представляет собой, по мнению автора, синтез лингвокультурных традиций, куда входят тюрко-татарская, восточная, русская и европейская культуры. Топонимы как семантические знаки языка закрепляют этот синтез культур. В качестве особенности работы следует отметить исследования антропонимов с позиции языковой национальной личности.
Т.В. Федотова в своем исследовании рассматривает топонимическую систему с «позиции ее функционально-пространственной параметризации» [60, с. 11]. Данная концепция, по словам автора, вписывается в традиционную теоретическую парадигму. Выделение признака «ментальность» дополняет функциональный признак позицией человеческого восприятия.
Некоторые исследователи [31] определяют причины, позволяющие географическому объекту закрепляться в сознании носителей языка, проживающих в описываемом регионе. Это, прежде всего, усиление влияния географического объекта на общественную жизнь. Во-вторых, значимость событий, произошедших в (на, около) географическом объекте. И, наконец, значимость народов и их культуры, проживающих на данной территории.
В современных исследованиях географических имен следует отметить тенденцию к сближению традиционных и новых направлений. Большое количество исследований последних десятилетий посвящены региональной топонимии как фактору, определяющему культурно-этническую специфику. Например, исследуя топонимику Квебека, Г.С. Доржиева, оставит своей целью определить «взаимодействие америкоиндейского, инуитского, французского и английского компонентов канадской культуры», отраженного в топонимической системе Квебека [17, с. 3].
«Созданию модели регионального ономастиона» посвящено исследование М.Ю. Беляевой. Словообразовательные типовые
модели и прецендентые производящие основы, рассматриваемые в работе, позволили в русле антропоцентрической лингвистики подойти к решению «проблем соотношения языковой личности и среды» [2, с. 14]
Б.Х. Мусукаев предпринял сравнительное исследование «оно-мосистемы карачаево-балкарского языка с другими тюркскими языками» [40, с. 4]. В тюркской топонимии исследователь выявляет собственно тюркские топонимы, заимствованные именования и субстрактные языковые группы, что позволило представить стратиграфическую классификацию исследуемого ономастического материала.
Комплексному исследованию топонимической лексики посвящена работа В.С. Картавенко. Топонимическая система исследуемого региона складывалась под воздействием «экологического уклада, политической жизни, материальной и духовной культуры», вбирая их в себя [24, с. 4]. Автор предлагает исследование региональной топонимики в диалектическом срезе: от древнего времени до современного состояния.
Приведенные выше исследования связаны с традиционным подходом в топонимии. Обращение к взаимосвязи языка и мышления несколько отодвинуты от сферы исследований. Поиск закономерностей топонимизации, участия сознания в процессе номинации делает необходимым дальнейшие исследования топонимов в когнитивном аспекте. Большой функциональный потенциал, заключенный в топонимах, позволяет расширить сферу исследования до коммуникативного дискурса. С течением времени этнокультурная информация замещается концептами - стереотипами культуры.
Введение в понятие «концепт» положило начало когнитивным исследованиям в области топонимики. О.И. Копач предлагает выделять в топознаках особенности денотата и признаки концепта, которые влияют на характер выбора ономастических средств. При исследовании топонимов автор предлагает следующие этапы: концептуальный, семантический, ономастический и ономатоло-гический. Возможность проведения многослойного исследования
топонимов позволяет выявить объективизацию признаков географических объектов, заложенных в топонимических знаках [28].
Изучая процесс формирования топонимов, ученые, например Н.Н. Болдырев [5], предлагают метод когнитивно-матричного анализа. В структуре когнитивной матрицы, которая аккумулирует определенные значения, выделяется центральный концепт «Место». Многие исследователи приходят к выводу, что в процессе означивания базисом именно этот концепт становится неизменным.
Концепт «Место» / «Пространство» закрепляет представления о пространстве и времени и расширяет эти представления до знаний о религии, культуре, обществе. При этом важно отметить, что выделение концептуальных признаков не является стереотипом мышления [5].
Ономастическая лексика, репрезентирующая концепты, изучается в работе Т.В. Никольской [41], которая использовала экспериментальные методы; описание концептуального содержания антропонимов заключено в исследованиях И.А. Стернина [54]. А.Ю. Щербак разграничивает в исследовании термины: «антропоцентрический концепт как единица ономастического знания о человеке и его свойствах и топонимический концепт как единица ономастического знания о пространственных, географических характеристиках» [63, с. 12]. Исследователь выделила основные маркеры ономастических концептов:
- ментальный характер образования (концепты закрепляют представления о действительности),
- ценностность (в сознании закрепляются ценностные представления),
- комплексность бытования (имена собственные сублимируют знания, только являясь системным образованием),
- стабильность и малая изменчивость (ономастические концепты актуальны для мышления и передают межнациональный опыт, становясь актуальными и для общения),
- полиобъективизация (один и тот же концепт получает закрепление в разных ономастических единицах),
- моноклассифицируемость (в основе классификации концептов лежит, как правило, один признак),
- многомерность (для выражения содержания концепта используются единицы, выделенные в когнитивной лингвистике: концепты - представления, концептуальные метафоры [Там же].
М.В. Голомидова рассматривает концептуальность имени, трактуя ее как некий объем языковых и экстралингвистических знаний, который закрепился у носителей языка при помощи ономастического знака [13]. В данных исследованиях акцентируется внимание на имплицированности субъекта познания, способности к восприятию картины мира. Сами топонимы (ономастические знаки) и их связанность становятся второстепенными.
Концептуализация имени в топонимах проходит длительный период, закрепляется лишь на определенном этапе и становится в языковом сознании элементом концептосферы и языковой личности. Как отмечает В.И. Карасик, ценностная составляющая концепта определяет его как сложное ментальное образование [21, с. 182].
Исследования топонимов с позиции когнитивной лингвистики основываются на теории топонимического концепта [25, с. 77-87]. Л.А. Климкова предлагает интерпретировать строение концепта, выделяя в нем когнитивные слои. По мнению ученых, в топонимическом концепте выделяется три когнитивных слоя: понятийный, образный и интерпретационный. Понятийный слой содержит минимум когнитивных признаков, образный слой включает в себя перцептивные и метафорические составляющие. Наибольший интерес представляет собой интерпретационный слой, разделенный на зоны, репрезентирующие когнитивные признаки: утилитарная, энциклопедическая, социокультурная, регулятивная, общеоценочная и паремиологическая.
Выявление когнитивных признаков позволяет топонимического концепта получить информацию об особенностях денотата, именуемого топонимическим знаком, включенности топонимических концептов в национальную языковую картину мира. Исследуя когнитивные слои топонимов, происходит расширение представлений
о его внутренней форме, которая предстает уже более мотивированной, реализуя единство структуры и содержания ономастических единиц. Воплощенное в внутренней форме единство как важнейший узел, системных связей в языке», сознательной деятельностью языковой личности. В онтологическом плане внутренняя форма реализуется через этимологию топонима, а в ментальном бытии проявляется через речемыслительную деятельность. Для функционирования географического названия внутренняя форма не является важной, что приводит к ее утрате. Функционируя в речи, топонимы отражают семантическое значение народной этимологии, которое является продуктом деятельности носителей языка.
Антропоцентрический подход к исследованию топонимов
Анализируя топонимические исследования в когнитивном аспекте нам представляется необходимым выделить еще одно направление - антропоцентрическое. Выбор человека как основного объекта лингвистического научного познания позволил определить отражение когнитивных процессов в языке, т.е. антропоцентрче-ское направление в когнитивной лингвистике исследует мышление в языковом материале, а ее методы - способы исследования когнитивных процессов и концептов [49]. Основным постулатом антроцентрического направления когнитивной лингвистики стала теория концепта как «принадлежности сознания человека, глобальной единицы мыслительной деятельности, кванта структурированного знания» [49, с. 7].
Само существование топонимической системы и ее отражение в сознании человека дает возможность рассматривать топонимы с точки когнитивной лингвистики. Репрезентация в топонимах ментальных представлений позволяет исследовать топонимы с позиций восприятия, идентификации в когнитивно-прагматическом аспекте. В топонимах закреплен механизм интерпретации человеком окружающего мира, точнее географических объектов, и себя в этом мире. По мнению В.З. Демьянкова, механизм интерпретации заключается в «лингвистическом интерпретационизме» [15].
Сохраняя идентификационный признак, соотносящийся с географическим объектом, топоним, являясь именем собственным, добавляет к базовым признакам концептуальные наполнения. В топонимической системе проявляются признаки языкового субстрата. При освоении территории народами - переселенцами за большинством топонимов сохраняется прежнее значение, но осмысление иноязычных слов (топонимов) новыми этносами заставляет их (топонимы) адаптироваться к новой языковой системе или пополняться новым значением.
В топонимике закрепляется социальное, историческое и духовное наследие этноса, т.е. топоним перестает быть знаком, а становится культурно-языковым кодом. Антропоцентрическое направление акцентирует внимание на еще одном плане значения топонимов - «посттопонимическом», т.е. на значениях, которые появляются дополнительно, как бы подстраиваясь под названием объекта. Е.Л. Калинина выделяет в топониме ментальные уровни, находящиеся в зависимости от номинирующего и воспринимающего субъектов:
- прагматический (топоним как своеобразная карта местности) - адресная функция;
- уровень самоидентификации (реализуется назывная функция народа - номинатора);
- символический уровень (закрепляется этнокультурная информация) [19].
В когнитивной топонимии смыслообразующим центром является языковое сознание носителей языка. На данный факт уже указывает А.В. Суперанская, но останавливается только на процессе восприятия, не включая отражение. «Топонимическая система - это территориально организованный набор топонимов, топоформатов, а также способов их соединения друг с другом с специфика восприятия определенных топонимических образований» [55, с. 108]. Но уже в монографии 1986 г. исследователь дает определение в русле когнитивной лингвистики: топонимическая система, по мнению А.В. Су-перанской, представляет собой единство психологии и мышления воспринимающего окружающего мира населения [56, с. 51].
Когнитивно-топонимические исследования рассматривают топонимы в региональном срезе. Так, например, Л.А. Климкова анализирует нижегородскую микротопонимию [25], Е.Ф. Ковлакас -топонимию Краснодарского края и Республики Адыгея [26], И.С. Карабулатова - топонимию Тюменской области, вводя термин «топонимическая ассоциация», т.е. ассоциация, порождаемая онтологическим бытием топонима, которая, в свою очередь, порождает его ментальное бытие [20].
Выводы
Антропонимические исследования топонимической системы вводят понятие «топонимическая картина мира», которая, являясь системой знаний, представлений о мире, формируется под влиянием как экстралингвистических факторов, так и интралинг-вистических. К прямым системообразующим началам относятся ассоциации, которые управляют процессом номинации: от географического объекта к сознанию человека. Н.Д. Голев ставит вопрос о взаимодействии антропоцентрических моделей и ментальных в топонимике [12].
Анализируя научную литературу последних десятилетий, можно выделить следующие парадигмы исследований:
- изучение когнитивных механизмов, которые находят отражение в географических названиях. Ученые исследуют познавательные схемы и интерпретирующие операции, на основании которых происходит именование топонимических объектов [16; 17];
- исследования, посвященные актуализации в топонимической номинации концепта как основы номинации и доказывающие репрезентацию концепта в вербализирующих географическое пространство средствах [17];
- моделирование ментального образа человека, закрепленного в топонимических концептах [3; 13];
- изучение актуализации в топонимах социокультурной информации посвящены исследования, объектом которых являются произведения художественной литературы: топонимы как ядро
виртуального ономастического пространства, содержащие культурно-историческую, этическую и культурологическую информацию [35]; и топонимы как стилистические средства, обладающие эстетической и практической функциями [29];
- функционализм как направление научной парадигмы можно выделить в исследовании С.М. Пака, который определяет роль топонимов в научных текстах как ассоциативное наполнение терминологических словосочетаний [44];
- изучение региональной ономастики с как «средства репрезентации определенного концептуального содержания» посвящено исследование А.С. Щербак, которая делает попытку связать ономастический материал с языковой картиной мира и рассматривает топонимы как «средства формирования и выражения ономастического знания в человеческом сознании» [63, с. 6];
- изучение топонимической картины мира полиэтнического региона [26].
Исследование топонимической картины мира как части языковой картины мира позволит собрать дополнительный материал об этнокультурном опыте народов, историко-социальных условиях жизни. Например, исследования Л.А. Климковой о взаимосвязи концепта «Место» с другими концептами: Время, Человек, Пространство, Число, Сакральность, [25]. Анализ топонимической картины мира Краснодарского края и Республики Адыгея позволил сделать терминологический вывод о том, что топонимическая картина мира предстает как система взаимосвязанных концептов, в центре которой стоит человек [26].
Топонимическая система как совокупность взаимосвязанных элементов характеризуется следующими признаками: целостностью, дифференцированностью входящих элементов и их взаимодействием, экстралингвистической мотивированностью. Основой, объединяющей топонимы той или иной региональной системы, является ментальный компонент, определяющий их онтологическое бытие и фиксирующий топонимы в сознании носителей языка. То-
понимы, составляющие региональную топонимическую систему, входят в состав общеязыковой системы как фрагменты регионального компонента языковой картины мира. Топонимическая картина мира, таким образом, становится целостным конструируемым пространством, включающим в себя совокупность образов, представлений народов, населяющих это пространство и вступающих с ним во взаимодействие.
Список литературы
1. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. 47с.
2. Беляева М.Ю. Ономастикон западных районов Краснодарского края: полисистемный аспект: автореф. дис. ... д-ра фил. наук. Ставрополь, 2010. URL: http://imja.name/novostionomastiki/avtoreferaty-po-onomastike-1.shtml (дата обращения: 19.09.2020).
3. Березович Е.Л. Семантические микросистемы топонимов как факт номинации // Вопросы ономастики. Свердловск: Изд-во Урал. унта, 1991. Вып. 19: Номинация в ономастике. С. 75-90.
4. Березович Е.Л. Русская топонимия в этнолингвистическом аспекте: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Екатеринбург, 1999. 39 с.
5. Болдырев Н.Н. Концепт и значение слова // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. Воронеж, 2001. C. 25-36.
6. Бурвикова Н.Д., Костомаров В.Г., Прохоров Ю.Е. Национально-культурные единицы общения в современном коммуникативном пространстве лингвометодический аспект // От слова к делу. Сборник докладов: X Конгресс МАПРЯЛ. М.: Гос. ИРЯП, 2003. С. 40-46.
7. Васильева С.П. Русская топонимия Приенисейской Сибири: картина мира: Дис. ... д-ра филол. наук. Красноярск, 2006. 327 с.
8. Воробьева И.А. Русская топонимия средней части бассейна Оби. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1973. 247 с.
9. Галиуллина Г.Р. Татарская антропонимия в лингвокулыурологиче-ском аспекте: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Казань, 2009. URL: http://imja.name/novostionomastiki/avtoreferaty-po-onomastike-2. shtml (дата обращения: 19.09.2020).
10. Герд А.С. О некоторых проблемах этнолингвистики // ЭО. 1994. С. 122-123.
11. Глинских Г.В. Топонимическая система и структурно-семантические признаки исходных аппелятивов // Формирование и развитие топонимии. Свердловск, 1987. С. 136-140.
12. Голев Н.Д., Дмитриева Л.М. Единство онтологического и ментального бытия топонимической системы (к проблеме когнитивной топонимики // Вопросы ономастики. 2008. № 1 (5). С. 5-17.
13. Голомидова М.В. Искусственная номинация в русской ономастике. Екатеринбург, Уральский государственный педагогический университет, 1998. 232с.
14. Давлеткулова Л.Н. Топонимы в лингвокультурологическом аспекте (на примере географических названий графства Оксфордшир и Челябинской области). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Челябинск, 2014. URL: http://imja.name/novostionomastiki/avtoreferaty-po-onomastike-3. shtml (дата обращения: 19.09.2020).
15. Демьянков В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность инте-претирующего подхода // ВЯ. 1994. №4. С. 17-33.
16. Дмитриева О.А. Лингвокулкгурные типажи России и Франции XIX в.: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Волгоград, 2007. 40 с.
17. Доржиева Г. С. Топонимия Квебека как отражение франкоязычной культуры региона (этнолингвистический аспект): Дис. ... д-ра филол. наук. М., 2011. 590 с.
18. Жучкевич В.А. Общая топонимика. Минск: Изд-во «Высшая школа», 1980. 432 с.
19. Калинина Е.Л. Особенности адаптации субстрактных топонимов в концептосфере языка - приемника (на материале ойконимов Амурской области): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Барнаул, 2009. URL: http:// cheloveknauka.com (дата обращения: 19.09.2020).
20. Карабулатова И.С. Русская топонимия в этнолингвистическом аспекте: Дис. . д-ра филол. наук. Краснодар, 2002. 502 с.
21.Карасик В.И. Языковые ключи. Волгоград: Парадигма, 2007. 520 с.
22. Карпенко Ю.А. О синхронической топонимике // Принципы топонимики. М.: Наука, 1964. 151c.
23. Карпенко Ю.А. Признаки молодости топонимической системы // Перспективы развития славянской ономастики. М.: Наука, 1980. С. 48-57.
24. Картавенко В.С. Становление региональной топонимической системы (Западный регион России): Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Смоленск, 2012. URL: http://imja.name/novostionomastiki/ avtoreferaty-po-onomastike-4.shtml (дата обращения: 19.09.2020).
25. Климкова Л.А. Нижегородская микротопонимия в языковой картине мира: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2008. 65с.
26. Ковлакас Е.Ф. Особенности формирования топонимической картины мира: лексико-прагматический и этнокультурный аспекты: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2009. 51с.
27. Копач О.И. Номинация водных объектов в белорусском и английском языках: на материале гелонимов Беларуси и США: Дис. ... канд. филол. наук. Минск: Белорусский гос. ун-т, 2004. 156 с.
28. Копач О.И. К вопросу о методике когнитивно-ономасиологического исследования топонимов // Актуальные вопросы славянской ономастики: Материалы III Международной конференции «Славянская ономастика в этимологическом, хронологическом и ареальном аспектах». Гомель: ГГУ им. Ф. Скорины, 2006. С. 120-129.
29. Корнева В.В. Основные направления изучения топонимов // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2012. №2. С. 21-26
30. Кравченко А.В. Когнитивная лингвистика и новая этимология (К вопросу об идеальном проекте языка) // Наука/Интерпериодика. М.: Известия РАН: Серия литературы и языка. 2001. № 5. С. 3-13.
31. Крюкова И.В. Концептуализация топонима в русском языковом сознании // Электронный научно-образовательный журнал ВГПУ «Грани познания». №5(10). 2010. С. 24-27.
32. Кубрякова Е.С. Язык и знание: на пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. М.: Языки славянской культуры, 2004. 560 с.
33. Лангаккер Р.У Когнитивная грамматика М., ИНИОН, 1992. 55 с.
34. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., Прогресс, Гнозис, 1992. 270 с.
35. Луговая Е.А. Топоним виртуального пространства как культурно-историческая категория (на материале эпопеи Дж. Р. Р. Толкиена «Властелин колец»): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Ставрополь, 2006. 22 с.
36. Маршева Л.И. Структурные и номинационные типы в диалектной топонимии Липецкой области: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2008. URL: http://imja.name/novostionomastiki/avtoreferaty-po-onomastike-5.shtml (дата обращения: 19.09.2020).
37. Махмаджонов О.О. Историко-лингвистическое исследование топонимии Гиссарской долины Таджикистана: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Душанбе, 2010. URL: http://imja.name/ novostionomastiki/avtoreferaty-po-onomastike-5.shtml (дата обращения: 19.09.2020).
38. Махмаджонов О.О. Топонимия Ромитского региона. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Душанбе, 2005. URL: http://imja.name/novostionomastiki/ avtoreferaty-po-onomastike-5.shtml (дата обращения: 19.09.2020).
39. Мурзаев Э.М. Очерки топонимики. М.: Мысль, 1974. 382 с.
40. Мусукаев Б.Х. Балкарская ономастика в парадигме современной лингвистики: Автореф. дис. д-ра филол. наук. Нальчик, 2007. URL: http://imja.name/novostionomastiki/avtoreferaty-po-onomastike-5. shtml (дата обращения: 19.09.2020).
41. Никольская Т.Е. Ассоциативное поле личного имени // Семантика языковых единиц: Доклады VI международной конференции. М., 1998, т. 1. С. 188-190
42. Никонов В.А. Введение в топонимику. М.: Наука, 1965. 179 с.
43. Павиленис Р.И. Проблема смысла: современный логико-философский анализ языка. М.: Мысль, 1983. 266 с.
44. Пак С.М. Топонимы в аспекте функциональной гетерогенности речи/текста: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1993. 16 с.
45. Пирс Ч. Начала прагматизма. СПб.: Лаб. метафиз. исслед. при фи-лос. фак. СПбГУ: Алетейя, 2000. 316 с.
46. Подольская И.В. Какую информацию несет топоним // Принципы топонимики. М.: Наука, 1964. С. 87-89.
47. Поливанов Е.Д. Статьи по общему языкознанию. М.: Наука, 1968. 376 с.
48. Полянчук О.Б. О сочетании структурного и когнитивного подходов при анализе производного слова // Вестник Воронеж. гос. ун-та. 2012. № 2. С. 27-33.
49. Попова З.Д., Стернин И.А. Основные черты семантико-когнитивно-го подхода к языку // Антология концептов. Волгоград, Парадигма, 2005. Т.1. С. 7-10.
50. Раевская О.В. Сложные слова современного французского языка (именное сложение): Дис. ... канд. филол. наук. М., 1981. 170 с.
51. Рут М.Э. Антропонимы: размышление о семантике // Известия Уральского государственного университета. 2001. № 20. С. 59-64.
52. Сизова Е.А. Лингвокультурологический анализ урбанонимов (на материале английского, русского и французского языков): Дис. ... канд. филол. наук. Пятигорск: ПГЛУ, 2004. 194 с.
53. Соколова Е.Н. Ономастическое пространство древнерусских памятников письменности Киевской Руси: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Челябинск, 2010. URL: http://imja.name/novostionomastiki/ avtoreferaty-po-onomastike-7.shtml (дата обращения: 19.09.2020).
54. Стернин И.А. О национальном коммуникативном сознании // Лингвистический вестник. Ижевск, 2002. Вып. 4. С. 87-94.
55. Суперанская А.В. К проблеме определения топоформантов. М.: Наука, 1984. 178 с.
56. Суперанская А.В. Теория и методика ономастических исследований. М.: Наука, 1986. 256 с.
57. Толстая С.М. Признак в языке культуры // ЖС. 2001. №3. С. 55-56.
58. Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. 2-е изд., доп. М.: Индрик, 1995. 509 с.
59. Тужикова Д.Б. Ойконимы в испанской языковой картине мира: Дис. ... канд. филол. наук. Воронеж, 2013. 231 с.
60. Федотова Т.В. Русская топонимическая система Восточного Забайкалья: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Улан-Удэ, 2012. 44 с.
61. Фролов Н.К. Отражение понятий духовной культуры в региональной системе русской топонимии // Лексические и лексико-грамма-тические исследования. Воронеж: Воронежский гос. ун-т, 1984. С. 90-94.
62. Хвесько. Т.В. Когнитивное описание формирования топонимов // Язык и культура. Томск: Изд-во ТГУ, 2008. Ч. 3. С. 77-82.
63. Щербак А.С. Когнитивные основы региональной ономастики: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Тамбов: Тамбовский гос. ун-т им. Г.Р. Державина, 2008. 319 с.
References
1. Apresyan Yu.D. Leksicheskaya semantika. Sinonimicheskie sredstva yazyka [Lexical semantics. Synonymous means of language]. Moscow: Shkola «Jazyki russkoj kul'tury», 1995, 47 p.
2. Belyaeva M.Yu. Onomastikon zapadnyh rajonov Krasnodarskogo kraya: polisistemnyj aspekt. [Onomasticon of the western districts of the Krasnodar Territory: a polysystemic aspect]: Abstract of PhD dissertation. Stavropol, 2010. URL: http://imja.name/novostiono-mastiki/avtoreferaty-po-onomastike-1.shtml (accessed 19 September 2020).
3. Berezovich E.L. Semanticheskie mikrosistemy toponimov kak fakt nominacii [Semantic microsystems of toponyms as a fact of nomination]. Voprosy onomastiki [Questions of onomastics]. Sverdlovsk: Ural University Publ., 1991, vol. 19, pp. 75-90.
4. Berezovich E.L. Russkaya toponimiya v etnolingvisticheskom aspekte [Russian toponymy in the ethnolinguistic aspect]: Abstract of PhD dissertation. Yekaterinburg, 1999, 39 p.
5. Boldyrev N.N. Koncept i znachenie slova [Concept and word meaning]. Metodologicheskie problemy kognitivnoj lingvistiki [Methodological problems of cognitive linguistics]. Voronezh, 2001, pp. 25-36.
6. Burvikova N.D., Kostomarov V.G., Prokhorov Yu.E. Nacionalno-kul-turnye edinicy obshcheniya v sovremennom kommunikativnom pros-transtve lingvometodicheskij aspekt [National-cultural units of communication in the modern communicative space linguometodic aspect].
Ot slova k delu. Sbornik dokladov [From word to deed. Collection of reports]. Moscow: Gos. IRYAP, 2003, pp. 40-46.
7. Vasilyeva S.P. Russkaya toponimiya Prienisejskoj Sibiri: kartina mira [Russian toponymy of the Yenisei Siberia: a picture of the world]: PhD dissertation. Krasnoyarsk, 2006, 327 p.
8. Vorobyeva I.A. Russkaya toponimiya srednej chasti bassejna Obi [Russian toponymy of the middle part of the Ob basin]. Tomsk: Tomsk University Publ., 1973, 247 p.
9. Galiullina G.R. Tatarskaya antroponimiya v lingvokulturologiches-kom aspekte [Tatar anthroponymy in the linguoculturological aspect]: Abstract of PhD dissertation. Kazan, 2009. URL: http://imja.name/no-vostionomastiki/avtoreferaty-po-onomastike-2.shtml (accessed 19 September 2020).
10. Gerd A.S. Onekotoryhproblemah etnolingvistiki [On some problems of ethnolinguistics]. EO, 1994, pp. 122-123.
11. Glinskikh G.V. Toponimicheskaya sistema i strukturno-semanticheskie priznaki iskhodnyh appelyativov [Toponymic system and structural and semantic features of initial appeals]. Formirovanie i razvitie toponimii [Formation and development of toponymy]. Sverdlovsk, 1987, pp. 136-140.
12. Golev N.D., Dmitrieva L.M. Edinstvo ontologicheskogo i mentalnogo bytiya toponimicheskoj sistemy k probleme kognitivnoj toponimiki [The unity of the ontological and mental being of the toponymic system on the problem of cognitive toponymy]. Voprosy onomastiki [Questions of onomastics], 2008, vol. 1 (5), pp. 5-17.
13. Golomidova M.V. Iskusstvennaya nominaciya v russkoj onomastike [Artificial nomination in Russian onomastics]. Yekaterinburg, Ural State Pedagogical University Publ., 1998, 232 p.
14. Davletkulova L.N. Toponimy v lingvokulturologicheskom aspekte (na primere geograficheskih nazvanij grafstva Oksfordshir i Chelyabinskoj oblasti) [Toponyms in the linguoculturological aspect (on the example of geographical names of the county of Oxfordshire and the Chelyabinsk region)]: Abstract of PhD dissertation. Chelyabinsk, 2014. URL: http:// imja.name/novostionomastiki/avtoreferaty-po-onomastike-3.shtml (accessed 19 September 2020).
15. Demyankov V.Z. Kognitivnaya lingvistika kak raznovidnost intepre-tiruyushchego podhoda [Cognitive linguistics as a kind of interpreting approach]. Voprosyjazykoznanija [Questions of linguistics], 1994, no. 4, pp. 17-33.
16. Dmitrieva O.A. Lingyokulturnye tipazhi Rossii i FranciiXIXv [Linguo-cultural types of the XIX century Russia and France]: Abstract of PhD dissertation. Volgograd, 2007, 40 p.
17. Dorzhieva G.S. Toponimiya Kvebeka kak otrazhenie frankoyazychnoj kultury regiona (etnolingvisticheskij aspekt) [Toponymy of Quebec as a reflection of the French-speaking culture of the region (ethnolinguistic aspect)]: PhD dissertation. Moscow, 2011, 590 p.
18. Zhuchkevich V.A. Obshchaya toponimika [General toponymy]. Minsk: «Vysshaja shkola» Publ., 1980, 432 p.
19. Kalinina E.L. Osobennosti adaptacii substraktnyh toponimov v koncep-tosfere yazyka - priemnika (na materiale ojkonimov Amurskoj oblasti) [Features of adaptation of substract toponyms in the conceptual sphere of the receiving language (based on the material of oikonyms of the Amur region)]: Abstract of PhD dissertation. Barnaul, 2009. URL: http:// cheloveknauka.com (accessed 19 September 2020).
20. Karabulatova I.S. Russkaya toponimiya v etnolingvitsicheskom aspekte [Russian toponymy in the ethnolinguistic aspect]: PhD dissertation. Krasnodar, 2002, 502 p.
21. Karasik V.I. Yazykovye klyuchi [Language keys]. Volgograd: Paradigm, 2007, 520 p.
22. Karpenko Yu.A. O sinhronicheskoj toponimike [On synchronic toponymy]. Principy toponimiki [Principles of toponymy]. Moscow: Nauka, 1964,151 p.
23. Karpenko Yu.A. Priznaki molodosti toponimicheskoj sistemy [Signs of youth of the toponymic system]. Perspektivy razvitija slavjanskoj ono-mastiki [Prospects for the development of Slavic onomastics.]. Moscow: Nauka, 1980, pp. 48-57.
24. Kartavenko V.S. Stanovlenie regionalnoj toponimicheskoj sistemy (Za-padnyj region Rossii) [Formation of the regional toponymic system (Western region of Russia)]: Abstract of PhD dissertation. Smolensk,
2012. URL: http://imja.name/novostionomastiki/avtoreferaty-po-ono-mastike-4.shtml (accessed 19 September 2020).
25. Klimkova L.A. Nizhegorodskaya mikrotoponimiya v yazykovoj kartine mira [Nizhny Novgorod microtoponymy in the language picture of the world]: Abstract of PhD dissertation. Moscow, Nauka, 2008, 65 p.
26. Kovlakas E.F. Osobennosti formirovanija toponimicheskoj kartiny mira: leksiko-pragmaticheskij i jetnokul 'turnyj aspekty [Features of the formation of a toponymic picture of the world: lexico-pragmatic and ethno-cultural aspects]: Abstract of PhD dissertation. Krasnodar: Kuban State University, 2009, 51 p.
27. Kopach O.I. Nominaciya vodnyh objektov v belorusskom i anglijskom yazykah: na materiale gelonimov Belarusi i SSHA [Nomination of water bodies in the Belarusian and English languages: based on the material of gelonyms of Belarus and the USA]: PhD dissertation. Minsk, Belarusian State University, 2004, 156 p.
28. Kopach O.I. K voprosu o metodike kognitivno-onomasiologichesko-go issledovaniya toponimov [On the question of the methodology of cognitive-onomasiological research of toponyms]. Aktual'nye voprosy slavjanskoj onomastiki: Materialy III Mezhdunarodnoj konferencii «Slavjanskaja onomastika v jetimologicheskom, hronologicheskom i areal'nom aspektah» [Actual issues of Slavic onomastics: Materials of the III International Conference "Slavic onomastics in etymological, chronological and areal aspects"]. Gomel: Gomel State University, 2006, pp. 120-129.
29. Korneva V.V. Osnovnye napravleniya izucheniya toponimov [Main directions of studying toponyms]. Vestnik Voronezhskogo gosudarstven-nogo universiteta [Bulletin of the Voronezh State University], 2012, vol. 2, p. 21-26.
30. Kravchenko A.V. Kognitivnaya lingvistika i novaya etimologiya (K voprosu ob idealnom proekte yazyka) [Cognitive linguistics and new etymology (On the question of the ideal language project)]. Nauka/In-terperiodika [Science/Interperiodicals]. Moscow, 2001, vol. 5, pp. 3-13.
31. Kryukova I.V. Konceptualizaciya toponima v russkom yazykovom soznanii [Conceptualization of a toponym in the Russian language
consciousness]. Jelektronnyj nauchno-obrazovatel'nyj zhurnal VGPU «Grani poznanija» [Electronic scientific and educational journal of VSPU "Facets of knowledge"], 2010, vol. 5(10), pp. 24-27.
32. Kubryakova E.S. Yazyk i znanie: naputi polucheniya znanij o yazyke: Chasti rechi s kognitivnoj tochki zreniya. Rol yazyka v poznanii mira [Language and knowledge: on the way to obtaining knowledge about language: Parts of speech from a cognitive point of view. The role of language in the knowledge of the world]. Moscow: Jazyki slavjanskoj kul'tury, 2004, 560 p.
33. Langacker R.U. Kognitivnayagrammatika [Cognitive grammar]. Moscow: INION, 1992, 55 p.
34. Lotman Yu.M. Kultura i vzryv [Culture and explosion]. Moscow: Progress, Gnosis, 1992, 270 p.
3 5. Lugovaya E.A. Toponim virtualnogo prostranstva kak kulturno-istorich-eskaya kategoriya (na materiale epopei Dzh. R. R. Tolkiena «Vlastelin kolec») [The toponym of virtual space as a cultural and historical category (based on the material of J.R.R. Tolkien's epic "The Lord of the Rings")]: Abstract of PhD dissertation. Stavropol, 2006, 22 p.
36. Marsheva L.I. Strukturnye i nominacionnye tipy v dialektnoj toponimii Lipeckoj oblasti [Structural and nominational types in dialect toponymy of the Lipetsk region]: Abstract of PhD dissertation. Moscow, 2008. URL: http://imja.name/novostionomastiki/avtoreferaty-po-onomas -tike-5.shtml (accessed 19.09.2020).
37. Makhmadzhonov O.O. Istoriko-ingvisticheskoe issledovanie toponimii Gissarskoj doliny Tadzhikistana [Historical and linguistic study of the toponymy of the Hissar Valley of Tajikistan]: Abstract of PhD dissertation. Dushanbe, 2010. URL: http://imja.name/novostionomastiki/ avtoreferaty-po-onomastike-5.shtml (accessed 19 September 2020).
38. Makhmadzhonov O.O. ToponimiyaRomitskogo regiona [Toponymy of the Romit region]: Abstract of PhD dissertation. Dushanbe, 2005. URL: http://imja.name/novostionomastiki/avtoreferaty-po-onomastike-5 .shtml (accessed 19 September 2020).
39. Murzaev E.M. Ocherki toponimiki [Essays on toponymy]. Moscow: Mysl, 1974, 382 p.
40. Musukaev B.H. Balkarskaya onomastika v paradigme sovremennoj lingvistiki [Balkar onomastics in the paradigm of modern linguistics]: Abstract of PhD dissertation. Nalchik, 2007. URL: http://imja.name/ novostionomastiki/avtoreferaty-po-onomastike-5.shtml (accessed 19 September 2020).
41.Nikolskaya T.E. Associativnoe pole lichnogo imeni [The associative field of a personal name]. Semantika jazykovyh edinic: Doklady VIme-zhdunarodnoj konferencii [Semantics of language units: Reports of the VI International Conference]. Moscow, 1998, vol. 1, pp. 188-190.
42.Nikonov V.A. Vvedenie v toponimiku [Introduction to toponymics]. Moscow: Nauka, 1965, 179 p.
43. Pavlenis R.I. Problema smysla: sovremennyj logiko-filosofskij analiz yazyka [The problem of meaning: a modern logical and philosophical analysis of language]. Moscow: Mysl, 1983, 266 p.
44. Pak S.M. Toponimy v aspekte funkcionalnoj geterogennosti rechi/teks-ta [Toponyms in the aspect of functional heterogeneity of speech/text]: Abstract of PhD dissertation. Moscow, 1993, 16 p.
45. Pier Ch. Nachalapragmatizma [The beginnings of pragmatism]. St. Petersburg: Lab. metafiz. issled. pri filos. fak. SPbGU: Aleteya, 2000, 316 p.
46. Podolskaya I.V. Kakuyu informaciyu neset toponim [What information does a toponym carry]. Principy toponimiki [Principles of toponymics]. Moscow: Nauka, 1964, pp. 87-89.
47. Polivanov E.D. Statjipo obshchemuyazykoznaniyu [Articles on general linguistics]. Moscow: Nauka, 1968, 376 p.
48. Polyanchuk O.B. O sochetanii strukturnogo i kognitivnogo podhodov pri analize proizvodnogo slova [On the combination of structural and cognitive approaches in the analysis of a derived word]. Vestnik Voronezh. gos. un-ta [Voronezh State University Bulletin], 2012, vol. 2, pp. 27-33.
49. Popova Z.D., Sternin I.A. Osnovnye cherty semantikokognitivnogo pod-hoda k yazyku [The main features of the semanticocognitive approach to language]. Antologijakonceptov [An anthology of concepts]. Volgograd: Paradigma, 2005, vol. 1, 347 p.
50. Raevskaya O.V. Slozhnye slova sovremennogo francuzskogo yazyka (imennoe slozhenie) [Compound words of the modern French language (nominal addition)]: PhD dissertation. Moscow, 1981, 170 p.
51. Ruth M.E. Antroponimy: razmyshlenie o semantike [Anthroponyms: reflections on semantics]. Izvestija Ural'skogo gosudarstvennogo uni-versiteta [Ural State University Bulletin], 2001, vol. 20, pp. 59-64.
52. Sizova E.A. Lingvokulturologicheskij analiz urbanonimov (na materiale anglijskogo, russkogo i francuzskogo yazykov) [Linguoculturological analysis of urbanonyms (based on the material of English, Russian and French languages)]: PhD dissertation. Pyatigorsk: PGLU, 2004, 194 p.
53. Sokolova E.N. Onomasticheskoe prostranstvo drevnerusskih pamyat-nikov pismennosti Kievskoj Rusi [Onomastic space of ancient Russian monuments of writing of Kievan Rus]: Abstract of PhD dissertation. Chelyabinsk, 2010. URL: http://imja.name/novostionomastiki/avtorefer-aty-po-onomastike-7.shtml (accessed 19 September 2020).
54. Sternin I.A. O nacionalnom kommunikativnom soznanii [On the national communicative consciousness]. Lingvisticheskij vestnik [Linguistic Bulletin]. Izhevsk, 2002, vol. 4, pp. 87-94.
55. Superanskaya A.V. Kprobleme opredeleniya topoformantov [To the problem of topoformant determination]. Moscow: Nauka, 1984, 178 p.
56. Superanskaya A.V. Teoriya i metodika onomasticheskih issledovanij [Theory and methods of onomastic studies. Moscow: Nauka, 1986, 256 p.
57. Tolstaya S.M. Priznak v yazyke kultury [A sign in the language of culture]. ZhS, 2001, vol. 3, pp. 55-56.
58. Tolstoy N.I. Jazyki narodnajakul 'tura. Ocherkipo slavjanskojmifologii i jetnolingvistike [Language and folk culture. Essays on Slavic mythology and ethnolinguistics]. Moscow: Indrik, 1995, 509 p.
59. Tuzhikova D.B. Ojkonimy v ispanskoj yazykovoj kartine mira [Oi-konyms in the Spanish language picture of the world]: PhD dissertation. Voronezh, 2013, 231 p.
60. Fedotova T.V. Russkaya toponimicheskaya sistema Vostochnogo Zaba-jkalya [Russian toponymic system of Eastern Transbaikalia]: Abstract of PhD dissertation. Ulan-Ude, 2012, 44 p.
61. Frolov N.K. Otrazhenie ponyatij duhovnoj kultury v regionalnoj sisteme russkoj toponimii [Reflection of the concepts of spiritual culture in the regional system of Russian toponymy]. Leksicheskie i leksiko-grammaticheskie issledovanija [Lexical and lexical-grammatical research]. Voronezh: Voronezh State University Publ., 1984, pp. 90-94.
62. Khvesko. T.V. Kognitivnoe opisanie formirovaniya toponimov [Cognitive description of the formation of toponyms]. Jazyk i kul'tura [Language and culture]. Tomsk: Tomsk State University, 2008, part 3, pp. 77-82.
63. Shcherbak A.S. Kognitivnye osnovy regionalnoj onomastiki [Cognitive foundations of regional onomastics]: Abstract of PhD dissertation. Tambov: Tambov State University, 2008, 319 p.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРЕ Ковлакас Елена Федоровна, кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры «Гуманитарные дисциплины»
Государственный морской университет имени адмирала Ф.Ф. Ушакова
пр. Ленина, 93, г. Новороссийск, Краснодарский край, 353908,
Российская Федерация
DATA ABOUT THE AUTHOR Elena F. Kovlakas, Ph.D., Associate Professor, Associate Professor of the Department of Humanitarian Disciplines
Admiral F.F. Ushakov State Maritime University
93, pr. Lenin, Novorossiysk, Krasnodar Territory, 353908, Russian
Federation
ORCID: 0000-0003-0655-3952
Поступила 07.09.2021 После рецензирования 03.10.2021 Принята 17.10.2021
Received 07.09.2021 Revised 03.10.2021 Accepted 17.10.2021
DOI: 10.12731/2077-1770-2021-13-4-355-367 УДК 81-114.4
ПРАКТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ДОКУМЕНТНОЙ ЛИНГВИСТИКИ ПРИ СОСТАВЛЕНИИ БАЗЫ ДАННЫХ (НА МАТЕРИАЛЕ ОСЕТИНСКОГО ЯЗЫКА)
Гацалова Л.Б., Парсиева Л.К., Валиева М.Д.
В статье представлен опыт практической работы авторов по составлению баз данных, используемых в документной лингвистике, при исследовании лексики и терминологии делопроизводства, являющегося одной из наиболее актуальных проблем осетинского языкознания, оказывающих непосредственное влияние на вопрос о сохранении и развитии функциональных возможностей миноритарного осетинского языка.
Обоснование. Современный этап развития документной лингвистики имеет свои особенности, связанные с расширением номенклатуры документов, имеющих унифицированную форму не только в рамках одной страны, но и во всем мире. Доля документной коммуникации в период пандемии увеличивается, поэтому составление баз данных и реестров на разных языках приобретает особую актуальность.
Цель. Определение основных тенденций развития документной лингвистики на современном этапе и описание опыта практической деятельности по составлению реестра географических названий.
Материалы и методы. Материалом для исследования послужили региональные периодические издания, официальные сайты органов исполнительной и законодательной власти Республики Северная Осетия - Алания и Республики Южная Осетия - Государство Алания. Методы исследования: контент-анализ, сплошная выборка.
Результаты. Разработаны принципы номинации географических названий на осетинском языке, используемых в официально-де-ловойречи; уточнены спорные моменты в наименованиях, обозначающих локацию, а также принципы перевода таких слов на рус-
ский и осетинский языки. Для проведения исследования авторами составлены реестры географических названий на русском и осетинском языках. Большой иллюстративный материал дает авторам возможность выявить закономерности развития терминологии документационного обеспечения управления на осетинском языке, определить наиболее перспективные тенденции словообразовательной деятельности, наметить дальнейшие пути в работе по упорядочению указанной терминосистемы.
Область применения результатов. Практическая значимость данного исследования диктуется необходимостью организации системной работы по внедрению делопроизводства на осетинском языке в Республике Северная Осетия-Алания и Республике Южная Осетия с целью увеличения эффективности мер по сохранениюрод-ного языка. Работа может быть полезна в практике документа-ционного обеспечения управленческой деятельности на осетинском языке, при подготовке лексикографических изданий, а также в практике перевода.
Ключевые слова: осетинский язык; документационное обеспечение управления; документная лингвистика; документная коммуникация; делопроизводство
PRACTICAL PROBLEMS OF DOCUMENTARY LINGUISTICS IN DATABASE COMPILING (BASED ON THE OSSETIAN LANGUAGE MATERIAL)
Gatsalova L.B., Parsieva L.K., Valieva M.D.
The article presents the experience of the authors' practical work on compiling databases used in documentary linguistics in the study of vocabulary and terminology of office work, which is one of the most pressing problems of Ossetian linguistics, having a direct impact on the preservation and development of the functionality of the minority Os-setian language.
Background. The modern stage of the development of documentary linguistics has its own peculiarities associated with the expansion of the nomenclature of documents having a unifiedform not only within one country, but also throughout the world. The share of documentary communication is increasing during the pandemic, so the compilation of databases and registries in different languages is becoming particularly relevant.
Purpose. Identification of the main trends in the development ofdocumentary linguistics at the present stage and description of practical experience in compiling a register of geographical names.
Materials and methods. The materials for the study were regional periodicals, official websites of the executive and legislative authorities of the Republic of North Ossetia - Alania and the Republic of South Ossetia - the State of Alania. Research methods: content analysis, continuous sampling.
Results. The principles of the nomination of geographical names in the Ossetian language used in official business speech have been developed; the controversial points in the names denoting the location, as well as the principles of translating such words into Russian and Os-setian languages have been clarified. To conduct the study, the authors compiled registers of geographical names in Russian and Ossetian languages. A large illustrative material gives the authors the opportunity to identify the patterns of development of the terminology of the documentation support of management in the Ossetian language, to identify the most promising trends in word-formation activity, to outline further ways in the work on the ordering of this term system.
Practical implications. The practical significance of this study is dictated by the need to organize systematic work on the introduction of office work in the Ossetian language in the Republic of North Ossetia-Alania and the Republic of South Ossetia in order to increase the effectiveness of measures to preserve the native language. The work can be useful in the practice of documentation support of management activities in the Ossetian language, in the preparation of lexicographic publications, as well as in the practice of translation.
Keywords: Ossetian language; documentation management support; documentary linguistics; documentary communication; office work
Введение
Цель. Определение основных тенденций развития документной лингвистики на современном этапе и описание опыта практической деятельности по составлению реестра географических названий.
Актуальность. Современный этап развития документной лингвистики имеет свои особенности, связанные с расширением номенклатуры документов, имеющих унифицированную форму не только в рамках одной страны, но и во всем мире [1; 3; 4]. Доля документной коммуникации в период пандемии увеличивается, поэтому составление баз данных и реестров на разных языках приобретает особую актуальность.
Материалы и методы
Материалом для исследования послужили региональные периодические издания, официальные сайты органов исполнительной и законодательной власти Республики Северная Осетия - Алания и Республики Южная Осетия - Государство Алания. Методы исследования: контент-анализ, сплошная выборка.
Результаты и обсуждение
Необычно быстрое развитие такого направления современного языкознания, как документная лингвистика, обусловлено рядом различных обстоятельств, из которых одним из основных является вовлечение широкого слоя граждан в документные отношения, причиной чего можно считать постоянное реформирование финансово-экономической, административно-правовой и других систем государства, вследствие чего увеличивается доля документной коммуникации среди иных видов речевой деятельности индивида. Как пишет С.П. Кушнерук: «Все более широкие слои и социальные группы, ранее практически не участвовавшие в документных процессах, оказались вынужденными осваивать некоторые приемы документной коммуникации или обращаться к соответствующим специалистам» [10, с. 33]. С.П. Кушнерук обозначает два этапа реформирования государственного уровня, повлиявших на увеличе-
ние доли документной коммуникации наших сограждан - это приватизация и налоговая реформа. В настоящее время есть, на наш взгляд, основания говорить о третьем этапе развития документной лингвистики, отличающемся от первых двух следующими характерными особенностями:
1. В него вовлечено максимальное число социальных групп, способных быть участниками документной коммуникации. Это все возрастные группы, начиная со школьного возраста.
2. В него вовлечены все страны и континенты, а не только какое-то конкретное государство.
Речь идет о периоде пандемии СОУГО-19, охватившей весь мир, заставившей все страны принять государственные меры безопасности, так или иначе связанные с увеличением документной коммуникации. Именно эти меры вызвали появление новых видов документов и необходимость их унификации для возможности использования их всеми государствами.
Так, еще совсем недавно термины «QR-код», «сертификат о вакцинации» (так называемый «прививочный сертификат»), «справка о проведении ПЦР-теста» использовались в узких социальных группах. Сейчас же круг людей, входящих в сферу функционирования перечисленных документов, равен контингенту, к которому применяются административные меры при отсутствии указанных видов документов.
Таким образом, период пандемии, вызвавший ограничения в сфере коммуникации (соблюдение расстояния не менее 1,5 метров, самоизоляция, закрытие на въезд в целом ряде стран или регионов в рамках одной страны, ношение масок, карантинные мероприятия и т.д.) пропорционально увеличили долю документной коммуникации, ярким примером которой является запрет на посещение театров и концертных залов, ресторанов и кафе, торгово-развлека-тельных центров и других мест, в которых осуществляется рутинная коммуникация граждан, без QR-кода.
Документная лингвистика является достаточно автономным и самостоятельным направлением современного языкознания, демон-
стрирующим глубину и множественность отношений, характерных для интегральных по своей сути научных направлений, несет в себе понятийно-терминологические противоречия, представляющие собой результат терминологических несоответствий [Там же]. Ярким примером таких противоречий является разночтение понятий, формирующий аксиоматический уровень направления: документ, документный текст, структура документа.
Кроме того, развитие электронного документооборота еще больше усугубило противоречия, возникающие между вербальными и невербальными документными единицами, и уже говорится о новой задаче в исследовательском поле данного направления лингвистики - изучении алгоритмов формирования гетерогенных документных текстов, входящих в документы различных функциональных классов [Там же].
Несмотря на все более усложняющийся процесс формирования документного текста, есть ряд процедур, проведение которых необходимо для обеспечения основных структурных единиц документа. Речь идет о составлении реестров различных наименований, без указания на которые любой документ лишается права так именоваться, т.е. не является документом [2; 8]. Наряду с лексикографической работой, этот вид деятельности является одним из значимых направлений документной лингвистики [6; 7; 9]. Проблем при составлении реестров возникает множество, и связаны они, в первую очередь, с отсутствием необходимой для функционирования отрасли номенклатуры терминов и вытекающей оттуда второй трудностью, а именно - множеством заимствований, говорящих, скорее, не о неспособности языка обеспечить функционирование указанной отрасли, а о том, что этому языку уделяется недостаточно внимания со стороны государственной власти. Осознание невозможности сохранения языка малочисленного народа без введения на нем делопроизводства вынуждает ставить перед органами власти и такую задачу, как разработка номенклатуры терминов, их упорядочение, инвентаризация и систематизация [11; 13; 14].
Намечая для себя такой вид практической деятельности в области документной лингвистики, как составление реестра наименова-
ний топонимов не только определенной локации, но и тех, которые в нее не входят, исследователь должен учитывать традиции, но в еще большей степени - правила, на которые он ориентируется при переводе или корректировке готовых переводов топонимов, приводя их к единообразию и не допуская бессистемности. Так, если название населенного пункта имеет сложный состав, то необходимо учитывать схожие компоненты и в аналогах, приведя их написание к идентичной форме. Например, в осетинском языке наименования некоторых сёл или городов, которые получили свои названия еще будучи сёлами, включают компонент -хъжу «село»: Фарныхъжу (диг. Фарнигъжу) - селение Фарн, Беслжныхъжу (диг. Беслжнигъжу) - город Беслан, Дзжуджыхъжу (диг. Дзжужгигъжу) - город Владикавказ и т.д. В реестре нами приводится только слитное написание с указанным компонентом, хотя в средствах массовой информации встречаются и случаи дефисного написания. Слитно должны писаться и топонимы, в которых компонент -хъжу или -дон транслитерируется на русский язык, например: Ногхъжу - Ногкау, Урсдон - Урсдон, Жрыдон - Ардон и др.
Реестр - это в какой-то мере образец, эталон правильного написания, именно поэтому мы откорректировали те топонимы, которые, на наш взгляд, неверно были транслитерированы с осетинского языка на русский. Например, название села Зилгж у въезда в село указано как «Зильги». Считаем такое написание неверным, т.к. осетинские буквы «а» и «ж» передаются на русский язык буквой «а», например: Алагир - Алагир, Нузал - Нузал, Бжлта - Балта. Поэтому следует писать не Зильги, а Зилга. Подробнее принципы написания географических названий изложены нами в предшествующих публикациях [5; 12].
При значительном количестве спорных вопросов необходимо проведение обсуждения не только в рамках научной дискуссии, но и среди журналистов, писателей и чиновников, ибо, как утверждал
У. Лабов: «Если есть какие-либо разногласия по интроспективным суждениям, суждения тех, кто знаком с теоретическими вопросами, не могут считаться доказательствами» [15, р. 40].
Заключение
Разработаны принципы номинации географических названий на осетинском языке, используемых в официально-деловой речи; уточнены спорные моменты в наименованиях, обозначающих локацию, а также принципы перевода таких слов на русский и осетинский языки. Для проведения исследования составлены реестры географических названий на русском и осетинском языках. Большой иллюстративный материал дает возможность выявить закономерности развития терминологии документационного обеспечения управления на осетинском языке, определить наиболее перспективные тенденции словообразовательной деятельности, наметить дальнейшие пути в работе по упорядочению указанной терминосистемы.
Таким образом, подготовительная работа, направленная на внедрение делопроизводства на родном языке должна быть системной и многосторонней. Только тогда осетинский язык сможет функционировать в этой новой для себя сфере.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 21-512-07005 «Лексика государственного управления и делопроизводства на осетинском языке в системном и лексикографическом аспектах».
Список литературы
1. Антонова Н.Ю. Функции текстов инструкций по применению лекарственных препаратов // Научный диалог. 2018. N° 3. С. 9-18. Б01: https://doi.org/10.24224/2227-1295-2018-3-9-18
2. Богатова Е.Б. Документный дискурс - «нелюбимый ребёнок» русской лингвистики // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2013. № 6-1(24). С. 40-43.
3. Богатова Е.Б. Анализ актуальных проблем современного общества в проекции на документную сферу // European Social Science Journal. М., 2013. № 3. С. 245-253.
4. Богатова Е.Б. Современное состояние документной лингвистики и перспективы её развития // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2014. № 1. С. 50-54.
5. Гацалова Л.Б. Лексика сферы управленческой деятельности в осетинском языке: Учебное пособие с русско-осетинским словарем-минимумом терминов документационного обеспечения управления. Владикавказ: Владикавказский науч. центр РАН, СОИГСИ им. В.И. Абаева, 2019. 70 с.
6. Иванова И.Н., Калмыкова Г.А. Документная лингвистика: терминологический словарь. Ульяновск: Ульяновский гос. ун-т, 2012. 30 с.
7. Косова М.В. Информативность документного текста: лингвистические критерии меры // Вестник Волгоградского гос. ун-та. Серия 2: Языкознание. 2013. № 3(19). С. 85-89.
8. Косова М.В. Системность как свойство документного текста // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 2: Языкознание. 2012. № 1(15). С. 7-11.
9. Кушнерук С.П. Динамика терминологии и ее отражение в терминологических стандартах (предметная область «делопроизводство и архивное дело») // Вестник Волгоградского гос. ун-та. Серия 2: Языкознание. 2015. № 1(25). С. 158-164. DOI: https://doi. org/10.15688/jvolsu2.2015.1.19
10. Кушнерук С.П. Документная лингвистика: научно-практические задачи // Вестник Вятского гос. гуманитар. ун-та. 2008. № 2(2). С. 33-36.
11. Кушнерук С.П. Лингвистические корреляты документационных реквизитов как основной объект документной лингвистики // Вестник Волгоградского гос. ун-та. Серия 2: Языкознание. 2016. Т. 15. № 1. С. 28-36. DOI: https://doi.Org/10.15688/jvolsu2.2016.1.3
12. Парсиева Л.К., Гацалова Л.Б. Осетинско-русский, русско-осетинский словарь по делопроизводству. Владикавказ: СОГПИ, 2020. 327 с.
13. Плотникова А.М. Документный текст как объект судебной лингвистической и автороведческой экспертизы // Вестник Волгоградского
гос. ун-та. Серия 2: Языкознание. 2016. Т. 15. № 1. С. 37-43. DOI: https://doi.Org/10.15688/jvolsu2.2016.1.4
14. Тюрикова Н.А. Экстра- и интралингвистические причины изменений в динамических терминосистемах // Вестник Волгоградского гос. ун-та. Серия 2: Языкознание. 2013. № 1(17). С. 126-129.
15. Labov W. What is a linguistic fact? Lisse: Peter de Ridder Press, 1975. 61 р.
References
1. Antonova N.Yu. Funktsii tekstov instruktsii po primeneniiu lekarstven-nykh preparatov [Functions of the texts of instructions for the use of medicinal products]. Nauchnyi dialog [Scientific dialogue], 2018, no. 3, pp. 9-18. DOI: https://doi.org/10.24224/2227-1295-2018-3-9-18
2. Bogatova E.B. Dokumentnyi diskurs neliubimyi rebenok russkoi lingvistiki [Documentary discourse - the "unloved child" of Russian linguistics]. Filologicheskie nauki. Voprosy teorii ipraktiki [Philological sciences. Questions of theory and practice], 2013, no. 6-1(24), pp. 40-43.
3. Bogatova E.B. Analiz aktualnykh problem sovremennogo obshchestva v proektsii na doku-mentnuiu sferu [Analysis of topical problems of modern society in the projection of the documentary sphere]. European Social Science Journal. Moscow, 2013, no. 3, pp. 245-253.
4. Bogatova E.B. Sovremennoe sostoianie dokumentnoi lingvistiki i per-spektivy ee raz-vitiia [The current state of documentary linguistics and the prospects for its development]. Vestnik Viatskogo gosudarstvennogo gumanitarnogo universiteta [Bulletin of the Vyatka State Humanitarian University], 2014, no. 1, pp. 50-54.
5. Gatsalova L.B. Leksika sfery upravlencheskoi deiatelnosti v osetinskom iazyke Ucheb-noe posobie s russko-osetinskim slovarem-minimumom terminov dokumentatsionnogo obespeche-niia upravleniia [Vocabulary of the sphere of management activity in the Ossetian language: A textbook with a Russian-Ossetian dictionary-minimum of terms for documentation support of management]. Vladikavkaz: Vladikavkazskij nauch. centr RAN, SOIGSI im. V.I. Abaeva, 2019, 70 p.
6. Ivanova I.N. Kalmykova G.A. Dokumentnaia lingvistika terminologich-eskiislovar [Documentary linguistics: glossary]. Ulianovsk: USU Publ., 2012, 30 p.
7. Kosova M.V. Informativnost dokumentnogo teksta lingvisticheskie kriterii mery [Informativeness of documentary text: linguistic criteria of measure]. Vestnik Volgogradskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of the Volgograd State University], 2013, no. 3 (19), pp. 85-89.
8. Kosova M.V. Sistemnost kak svoistvo dokumentnogo teksta [Consistency as a property of documentary text]. Vestnik Volgogradskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of the Volgograd State University], 2012, no. 1(15), pp. 7-11.
9. Kushneruk S.P. Dinamika terminologii i ee otrazhenie v terminolog-icheskikh standartakh predmetnaia oblast deloproizvodstvo i arkhiv-noe delo [Dynamics of terminology and its reflection in terminological standards (subject area "record keeping and archiving")]. Vestnik Volgogradskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of the Volgograd State University], 2015, no. 1(25), pp. 158-164. DOI: https://doi. org/10.15688/jvolsu2.2015.1.19
10. Kushneruk S.P. Dokumentnaia lingvistika nauchno-prakticheskie zada-chi [Documentary linguistics: scientific and practical tasks]. Vestnik Vi-atskogo gosudarstvennogo gumanitarnogo universiteta [Bulletin of the Vyatka State Humanitarian University], 2008, no. 2(2), pp. 33-36.
11. Kushneruk S.P. Lingvisticheskie korreliaty dokumentatsionnykh rekvizitov kak osnov-noi obieekt dokumentnoi lingvistiki [Linguistic correlates of documentary requisites as the main object of documentary linguistics]. Vestnik Volgogradskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of the Volgograd State University], 2016, vol. 15, no. 1, pp. 28-36. DOI: https://doi.org/10.15688/jvolsu2.2016.L3
12. Parsieva L.K. Gatsalova L B Osetinsko-russkii, russko-osetinskii slovar po deloproizvodstvu [Ossetian-Russian, Russian-Ossetian dictionary of records management]. Vladikavkaz: SOGPI, 2020, 327 p.
13. Plotnikova A.M. Dokumentnyi tekst kak obieekt sudebnoi lingvisticheskoi i avtoro-vedcheskoi ekspertizy [Documentary text as an object of forensic linguistic and authoring expertise]. Vestnik Volgogradskogogosudarstven-
nogo universiteta [Bulletin of the Volgograd State University], 2016, vol. 15, no. 1, pp. 37-43. DOI: https://doi.org/10.15688/jvolsu2.2016.L4
14. Tiurikova N.A. Ekstra- i intralingvisticheskie prichiny izmenenii v di-namicheskikh terminosistemakh [Extra- and intralinguistic causes of changes in dynamic terminology systems]. Vestnik Volgogradskogo go-sudarstvennogo universiteta [Bulletin of the Volgograd State University], 2013, no. 1(17), pp. 126-129.
15. Labov W. What is a linguistic fact? Lisse: Peter de Ridder Press, 1975, 61 р.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРАХ
Гацалова Лариса Борисовна, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник отдела осетинского языкознания
Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева - филиал Федерального государственного бюджетного учреждения науки Федерального научного центра Владикавказский научный центр РАН пр. Мира, 10, г. Владикавказ, 362040, Российская Федерация [email protected]
Парсиева Лариса Касбулатовна, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник отдела осетинского языкознания Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева - филиал Федерального государственного бюджетного учреждения науки Федерального научного центра Владикавказский научный центр РАН пр. Мира, 10, г. Владикавказ, 362040, Российская Федерация [email protected]
Валиева Мадина Дмитриевна, старший преподаватель кафедры осетинского языка и общего языкознания Юго-Осетинский государственный университет им. А.А. Тибилова ул. Путина, 8, г. Цхинвал, 100001, Республика Южная Осетия [email protected]
DATA ABOUT THE AUTHORS Larisa B. Gatsalova, Doctor of Philology, Leading Researcher of the Department of Ossetian Linguistics
V. I. Abaev North Ossetian Institute for Humanitarian and Social
Studies of the Vladikavkaz Scientific Center of the RAS
10, Mira Ave., Vladikavkaz, 362040, Russian Federation
SPIN-code: 6546-9646
ORCID: 0000-0002-2789-0002
ResearcherID: K-8569-2018
Larisa K. Parsieva, Doctor of Philology, Leading Researcher of the Department of Ossetian Linguistics
V. I. Abaev North Ossetian Institute for Humanitarian and Social
Studies of the Vladikavkaz Scientific Center of the RAS
10, Mira Ave., Vladikavkaz, 362040, Russian Federation
SPIN-code: 6068-5100
ORCID: 0000-0002-0621-091X
ResearcherID: K-8807-2018
Madina D. Valieva, Senior Lecturer of the Department of Ossetian Language and General Linguistics
South Ossetian State University named after A. A. Tibilov 8, Putin Str., Tskhinval, 100001, Republic of South Ossetia [email protected]
Поступила 08.11.2021
После рецензирования 11.11.2021
Принята 20.11.2021
Received 08.11.2021 Revised 11.11.2021 Accepted 20.11.2021
DOI: 10.12731/2077-1770-2021-13-4-368-379 УДК 811.111
СРЕДСТВА ВЫРАЖЕНИЯ ОЦЕНКИ ИНТЕЛЛЕКТА В СМИ (НА ПРИМЕРЕ ТЕКСТОВ СТАТЕЙ ИЗ THE GUARDIAN)
Гаврикова Ю.С.
В статье рассматривается специфика реализации категории оценки в английском языке на примере средств выражения оценки интеллекта в текстах СМИ.
Целью данного исследования является анализ особенностей выражения оценки интеллекта средствами английского языка.
Методы и методология проведения работы: наряду с общелингвистическими методами авторами использовались методы де-финиционного, компонентного и контекстуального анализа.
Результаты: средства выражения оценки могут принадлежать к различным уровням языка. Они включают в себя лексические, лингвостилистические, словообразовательные, синтаксические и графические средства. В статье рассматривается то, как данные средства применяются для выражения оценки интеллекта на примере текстов статей всемирно известного новостного издания The Guardian. Нами были выявлены, классифицированы и проанализированы различные языковые средства выражения оценки интеллекта. Анализ проходил как с позиции частотности, так и с позиции их роли в целом для выражения оценки интеллекта. Было выявлено ведущее средство выражение оценки интеллекта и проведен подробный анализ его специфики выражения оценки.
Область применения результатов: полученные результаты могут быть использованы для дальнейшего изучения средств оценки интеллекта в английском языке.
Ключевые слова: оценка; оценивание; интеллект; лексические средства; лингвостилистические средства; словообразовательные средства; синтаксические средства; графические средства
MEANS OF EXPRESSING EVALUATION OF INTELLECT IN THE MEDIA (USING THE EXAMPLE OF THE GUARDIAN TEXTS)
Gavrikova Yu.S.
The article discusses the specifics of the implementation of the evaluation category in English using the example of the means of expressing the evaluation of intellect in media texts.
Purpose of this study is to analyze the features of expressing the evaluation of intellect by means of the English language.
Methods and methodology of work: along with general linguistic methods, the authors used methods of definitional, component and contextual analysis.
Results: the means of expressing the evaluation can belong to different levels of the language. They include lexical, stylistic, derivational, syntactic and graphic means. The article examines how these tools are used to express the evaluation of intellect on the example of the texts of articles from the world-famous newspaper The Guardian. We have identified, classified and analyzed various linguistic means of expressing the evaluation of intellect. The analysis was carried out both from the point of view offrequency and from the point of view of their overall role for expressing the evaluation of intellect. The leading means of expressing the evaluation of intellect was identified, and a detailed analysis of its specificity of expressing the evaluation was carried out.
Practical implications: the results obtained can be used for further study of the means of evaluation of intellect in English.
Keywords: evaluation; assessment; intellect; lexical means; stylistic means; derivational means; syntactical means, graphic means
Категория оценки по праву занимает место среди лингвистических категорий, что обусловлено, в частности, наличием средств для выражения оценки на всех уровнях языка и многочисленными трудами, посвященными их исследованию. Значимость данной ка-
тегории можно объяснить антропоцентрическим подходом к изучению феноменов языка, превалирующим в современной лингвистике. Оценке подвергаются различные объекты действительности.
Оценка интеллекта как несомненно важного феномена имеет свои средства репрезентации. Актуальность данного исследования обусловлена необходимостью изучения средств выражения оценки интеллекта в средствах массовой информации, с одной стороны, и недостаточным уровнем разработанности данного вопроса, с другой стороны.
Материалом исследования послужил корпус примеров, в которых выражается оценка интеллектуальных качеств в английском языке, полученных методом сплошной выборки из статей ведущего новостного издания The Guardian за 2016-2021 гг. Всего в данную выборку вошло 223 единицы, из которых 99 единиц дают положительную характеристику интеллекту, и 124 - отрицательную.
Цель исследования состоит в анализе особенностей выражения оценки интеллекта средствами английского языка.
Для достижения поставленной цели необходимо выполнить ряд исследовательских задач.
- осуществить выборку примеров оценивания интеллекта из новостного издания The Guardian за 2016-2021 гг.;
- классифицировать средства выражения оценки интеллекта, применяемые в средствах массовой информации;
- выявить и описать ведущее средство репрезентации оценки интеллекта через средства английского языка в средствах массовой информации.
Методы, использованные для решения поставленных задач, помимо общелингвистических включают в себя метод сплошной выборки, дефиниционный анализ, компонентный анализ, контекстуальный анализ, а также методы количественной обработки полученных в ходе исследования данных.
В современной лингвистической науке наметились несколько направлений изучения категории оценки. Так, Т.Е. Водоватова рассматривает оценку как социолингвистическую категорию, т.к.
«ее реализация в тексте напрямую обусловлена социологическими факторами, и прежде всего, жанром текста, который, как известно, определяется ситуацией общения» [5]. З.Б. Степанова, Н.Н. Эвер-стова также применяют прагматический подход, исследуя категорию оценки, полагая, что оценочная прагматическая установка оказывает решающее влияние на выбор языковых средств участниками коммуникации [14]. Другие исследователи, не отрицая важности категории оценки с прагматической точки зрения, концентрируют внимание в первую очередь на различных средствах ее выражения в различных видах текстов и дискурсов. Например, О.Р. Галиуллина изучает различные средства репрезентации оценочности в англоязычном кинодискурсе [8]. В то время как Е.М. Галанова рассматривает средства выражения оценочности в высказываниях о ЕГЭ, другие исследователи концентрируют свое внимание на отдельных средствах репрезентации оценочности, таких как лингвостилистические (И.Ж. Винокурова, Л.В. Первушина) [4], лексические (К.И. Николаева) [12], грамматические (З.Б. Степанова, Н.Н. Эверстова) [14] и т.д.
Значительное количество работ посвящены разграничению понятий «оценка» и «оценочность», «оценка» и «модальность» [9; 13]. В данной работе мы придерживаемся следующего определения интересующего нас явления, предложенного изначально в работе Н.Д. Арутюновой и впоследствии разделяемого такими исследователями, как и Н.Н. Болдырев: оценка - это «интеллектуально-психический акт вербализации положительной или отрицательной характеристики предмета, обусловленной признанием или непризнанием его ценности» [1, с. 7]. Таким образом, при помощи языковой категории оценки субъект определяет значимость объекта, используя при этом средства, принадлежащие к различным уровням языка. Амбивалентность оценки заключается в том, что ее направленность в сторону «хорошо/ плохо» определяется самим субъектом оценки и зависит от целого ряда экстралингвистических факторов. Термин «оценочность» является смежным с понятием «оценки», но невозможно и не следует их полностью отождествлять. В.Г. Колшанский в данной связи замечает, что «оценка от-
носится к рациональному характеру суждения, а эмоциональная составляющая оценки, т. е. оценочность, не может быть выражена в языке, не пройдя через «фильтр сознания» [10, с. 143]. Таким образом, оценка и оценочность различаются по принципу целое и его часть. Применяя термин «оценочность», исследователь акцентирует внимание на наличии эмотивного компонента.
Средства выражения оценки интеллекта весьма многообразны. Нами были выделены следующие средства английского языка, применяемые для оценки интеллекта в средствах массовой информации: графические, словообразовательные, лексические, синтаксические и стилистические.
В таблице № 1 представлены примеры различных средств выражения оценки интеллекта, а также информация о частотности их употребления.
Таблица №1.
Виды средств выражения оценки интеллекта в средствах массовой информации
Вид средства Кол-во % Примеры
лексические 161 71 gruesome but simple-minded multiple-identity thriller. a dull-witted mutton-headed lamebrain. dull-as-ditchwater fantasy romp. how Eggheads got too smart and stopped being fun.
стилистические 35 16 The diabolical genius of the baby advice industry. He's not dopey or stupid or amusingly ropey. Is ignorant bliss better than knowledgable gloom?
cинтаксические 17 8 The AI is neither artificial nor intelligent. Short answers, please - no big words, to be anything but dopey.
графические 6 3 Restoration influencer: how Charles II's clever (!) mistress set trends ahead of her time. Midsomer Murders star defends 'brilliant' BBC entertainment.
словообразовательные 4 2 One of the striking things about his cleverish yet characterless conceptualism is that he conveniently makes things for, and about, art fairs.
ИТОГО 223
Как мы видим в таблице № 1, наиболее распространенным средством выражения оценки интеллекта в средствах массовой информации являются лексические средства. Оценка в данном случае заложена в значении слова и является его семантическим компонентом. Лексические средства составляют 71% из всех единиц корпуса примеров в данной работе.
Стилистические средства выражения оценки интеллекта также обладают значительной частотностью, хотя и значительно уступают лексическим средствам, и составляют 16%.
Синтаксические, словообразовательные и графические средства обладают относительно небольшой частотностью среди всех средств выражения оценки интеллекта в средствах массовой информации, и составляют 8, 3 и 2% соответственно.
Проанализировав частотность использования различных средств английского языка для выражения оценки в средствах массовой информации, можно прийти к выводу о том, что лексические средства являются ведущими средствами репрезентации оценки интеллекта. Синтаксические, стилистические, графические и словообразовательные средства являются вспомогательными и сопутствуют применению лексических средств, хотя лексические средства выражения оценки интеллекта могут употребляться отдельно.
Далее, необходимо рассмотреть особенности выражения оценки интеллекта лексическими средствами английского языка, поскольку именно эти средства являются наиболее частотными. Проведя дефиниционный и компонентный анализ с элементами контекстуального, нами были выделены отдельные характеристики интеллекта, которые подвергаются оцениванию лексическими средствами английского языка.
На основании выраженности дифференциальных сем нами были выделены девять аспектов, с точки зрения которых интеллект подвергается оцениванию: 1) ресурсы интеллекта; 2) скорость мыслительных процессов; 3) эффективность деятельности; 4) способ получения знаний; 5) факторы, влияющие на уровень интеллекта; 6) степень оригинальности мышления; 7) логичность и реалистич-
ность; 8) объект оценивания и 9) восприятие окружающими интеллектуальной деятельности.
Первый аспект интеллекта, который подвергается оцениванию в средствах массовой информации, - это ресурсы интеллекта, причем ресурсы эти могут оцениваться и как высокие (genius, able, Einstein), и как низкие (stupid, asinine, birdbrained, backward).
1Второй аспект интеллекта, который подвергается оцениванию в средствах массовой информации, - это скорость мыслительных процессов. Скорость может оцениваться как высокая (agile, sharp, fast on the draw, quick-minded) и как низкая (behind, dim-witted, obtuse, backward).
Третий аспект представляет собой оценивание эффективности деятельности, которая может быть оценена как эффективная (efficient, conscious, neat, skillful) или безрезультатная (awkward, around in circles).
Четвертый аспект связан со способом получения знаний: интеллект оценивается как результат практической, бытовой деятельности (cunning, crackerjack, foxy, versed) или как результат теоретической, научной деятельности (scholarly, fitted, enlightened, illiterate). Следует обратить внимание, что данному компоненту значения в большинстве случаев сопутствует положительная оценка.
В пятом аспекте акцентируется внимание на факторах, влияющих на уровень интеллекта. Факторы многообразны и включают в себя возраст (au fait, childish, drivelling, immature), опыт (experienced, skilled, trained, competent), злоупотребление алкоголем, наркотиками (dope, dopey, fried, mauldin), эмоции (bugged out, soppy, sappy), состояние здоровья (cretinous, weak-minded, retarded), образование (unlearned, sophisticated, uneducated, jejune).
Шестой аспект, с точки зрения которого интеллект подвергается оцениванию в средствах массовой информации, - это объект оценивания. Оценка может быть направлена на самого человека (smart, unschooled, clear-sighted) или его деятельность (advanced, tricky, ill-considered).
Седьмой аспект выражен в оценивании степени оригинальности мышления. Процессы и продукты инеллектуальной деятель-
ности могут оцениваться как оригинальные (innovative, innovatory, ingenious, inventive) или как обычные, заурядные (stock, square, simple-minded).
Говоря о восьмом аспекте, следует отметить, что оценка в данном случае происходит с точки зрения логики и рациональности. Интеллектуальная деятельность может оцениваться как логичная, рациональная (reasonable, capable, sagacious) или нелогичная, противоречащая здравому смыслу (balmy, incoherent, foolhardy, insane).
И наконец, девятый аспект связан с оцениванием как результатом восприятия окружающими интеллектуальной деятельности. Окружающие могут оценивать интеллектуальную деятельность и ее продукты как простые для восприятия (incisive, efficient, neat) или непонятные, сложные для восприятия (incomprehensible, scatterbrained, wacky).
Подводя итог проведенному исследованию особенностей выражения оценки интеллекта средствами английского языка, можно сделать определенные выводы. Во-первых, для выражения оценки интеллекта могут использоваться различные средства, а именно: лексические, стилистические, синтаксические, словообразовательные и графические. Во-вторых, частотность применения лексических средств значительно превалирует над другими средствами, хотя стилистические средства также составляют значительную часть. Лексические средства часто применяются совместно с другими средствами оценивания интеллекта. В-третьих, в такой ситуации другие средства являются вспомогательными и, как правило, поддерживают оценку, выраженную лексически. Исключения составляют некоторые стилистические средства, например связанные с проявлением сарказма, когда прямая лексическая оценка контрастирует с истинной оценкой, содержащейся в высказывании. И наконец, следует отметить, что интеллект подвергается оцениванию не только с позиции его уровня (высокий, низкий или средний), но и с учетом других аспектов. Нами были выделены различные аспекты, с точки зрения которых интеллект подвергается оцениванию. Таким образом, оценка интеллекта средствами английского
языка в средствах массовой информации является многосторонней
и многоаспектной.
Список источников
1. Арутюнова Н.Д. Аксиология в механизмах жизни и языка // Проблемы структурной лингвистики. М.: Наука, 1982. С. 5-23.
2. Богданова Л.И. Эволюция оценок и ценностей и её отражение в современном русском языке // Аксиологические аспекты современных филологических исследований: тез. докл. Междунар. науч. конф. (УрФУ, 15-17 октября 2019 г.) / Отв. ред. Н.А. Купина. Екатеринбург: Издательский дом «Ажур», 2019. 334 с.
3. Болдырев Н.Н. Когнитивная семантика. Введение в когнитивную лингвистику: курс лекций. Тамбов, 2014. 236 с.
4. Винокурова И.Ж., Первушина Л.К. Лингвостилистические средства оценочности в интернет-дискурсе // Казанская наука. № 10. 2019. С. 75-77.
5. Водоватова Т.Е. Оценочность как социолингвистическая категория (на материале функционирования оценочности в англоязычных медиатекстах) // Вестник Самарского муниципального института управления. 2018. № 2. С. 125-130.
6. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М.: Едиториал УРСС, 2002. 280 с.
7. Галанова Е.М. Средства выражения оценочности в высказываниях о ЕГЭ // Ежегодная научная конференция МГУ «Ломоносовские чтения-2019» 3-5 апреля 2019 года, г. Севастополь. С. 143-144.
8. Галиуллина О.Р. Языковая репрезентация оценочности в англоязычной любительской кинорецензии (лексический уровень) // Актуальные проблемы лингвистики, переводоведения, языковой коммуникации и лингводидактики. XVIII Всероссийской научно-практической конференции с международным участием. С. 27-28
9. Гладкова О.Х. К вопросу о соотношении понятий «ценность», «оценка» и «оценочность» // Язык и межкультурная коммуникация. Материалы Международной научной конференции. Псков, 2019. С. 102-107.
10. Колшанский Г.В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. М.: Наука, 1975. 231 с.
11. Маркелова Т.В. Семантика оценки и средства ее выражения в русском языке. М.: Правда, 1996. 87 с.
12. Николаева Е.С., Зуй А.В. Эмоционально-оценочная лексика в аспекте художественного перевода // Научно-практические исследования, № 4-1 (19), 2019. С. 38-39.
13. Пантеева К.В. Оценка, оценочность, субъективная модальность: разграничение понятий // Герценовские чтения. Иностранные языки. Сборник научных трудов. 2019. С. 58-61.
14. Степанова З.Б., Эверстова Н.Н. Грамматические средства выражения категории оценочности в японском газетном дискурсе // Соци-осфера. № 4. 2018. С. 139-142.
15. The Guardian. URL: https://www.theguardian.com/international (дата обращения: 25.11.2021)
References
1. Arutyunova N.D. Aksiologija v mehanizmah zhizni i jazyka [Axiol-ogy in the mechanisms of life and language]. Problemy strukturnoj lingvistiki [Problems of Structural Linguistics]. Moscow: Nauka, 1982, pp. 5-23.
2. Bogdanova L.I. Evolyutsiya otsenok i tsennostey i ee otrazhenie v sovre-mennom russkom yazyke [Evolution of assessments and values and its reflection in the modern Russian language]. Aksiologicheskie aspek-ty sovremennykh filologicheskikh issledovaniy: tez. dokl. Mezhdunar. nauch. konf. [Axiological Aspects of Modern Philological Research]. Yekaterinburg: Azhur Publ., 2019, 334 p.
3. Boldyrev N.N. Kognitivnaya semantika [Cognitive semantics]. Vvede-nie v kognitivnuyu lingvistiku: kurs lektsiy [Introduction to Cognitive Linguistics]. Tambov, 2014, 236 p.
4. Vinokurova I.Zh., Pervushina L.K. Lingvostilisticheskie sredstva otse-nochnosti v internet-diskurse [Linguistic and stylistic means of evalu-ativeness in Internet discourse]. Kazanskaya nauka [Kazan Science], 2019, no. 10, pp. 75-77.
5. Vodovatova T.E. Otsenochnost' kak sotsiolingvisticheskaya kategori-ya (na materiale funktsionirovaniya otsenochnosti v angloyazychnykh mediatekstakh) [Appraisal as a sociolinguistic category (based on the functioning of appraisal in English-language media texts)]. Vestnik Sa-marskogo munitsipal'nogo instituta upravleniya [Bulletin of the Samara Municipal Institute of Management], 2018, no. 2, pp. 125-130.
6. Wolf E.M. Funktsional'naya semantika otsenki [Functional Semantics of Evaluation]. Moscow: Editorial URSS, 2002, 280 p.
7. Galanova E.M. Sredstva vyrazheniya otsenochnosti v vyskazyvaniyakh o EGE [Means of expressing evaluativeness in statements about the Unified National Exam]. Ezhegodnaya nauchnaya konferentsiyaMGU «Lo-monosovskie chteniya-2019» [Annual scientific conference of Moscow State University "Lomonosov Readings-2019"], 2019, Sevastopol, pp. 143-144.
8. Galiullina O.R. Yazykovaya reprezentatsiya otsenochnosti v angloya-zychnoy lyubitel'skoy kinoretsenzii (leksicheskiy uroven') [Linguistic representation of evaluativeness in the English-language amateur film review (lexical level)]. Aktual'nyeproblemy lingvistiki, perevodove-deniya, yazykovoy kommunikatsii i lingvodidaktiki. XVIII Vserossiyskoy nauchno-prakticheskoy konferentsii s mezhdunarodnym uchastiem [Actual problems of linguistics, translation studies, language communication and linguodidactics. XVIII All-Russian scientific-practical conference with international participation]. Moscow, 2017, pp. 27-28.
9. Gladkova O.Kh. K voprosu o soootnoshenii ponyatiy «tsennost'», «otsenka» i «otsenochnost'» [To the question of the relation between the concepts of "value", "assessment" and "evaluativeness"]. Yazyk I me-zhkul 'turnaya kommunikatsiya. Materialy Mezhdunarodnoy nauchnoy konferentsii [Language and intercultural communications, Materials of the International Scientific Conference]. Pskov, 2019, pp. 102-107.
10. Kolshansky G.V. Sootnoshenie sub"ektivnykh i ob"ektivnykh faktorov v yazyke [The ratio of subjective and objective factors in the language]. Moscow: Nauka, 1975, 231 p.
11. Markelova T.V. Semantika otsenki i sredstva ee vyrazheniya v russkom yazyke [Semantics of evaluation and means of its expression in Russian]. Moscow: Pravda, 1996, 87 p.
12.Nikolaeva E.S., Zuy A.V. Emotsional'no-otsenochnaya leksika v aspekte khudozhestvennogo perevoda [Emotional and evaluative vocabulary in the aspect of literary translation]. Nauchno-prakticheskie issledovaniya [Scientific and Practical Research], 2019, no. 4-1 (19), pp. 38-39.
13. Panteeva, K.V. Otsenka, otsenochnost', sub"ektivnaya modal'nost': razgranichenie ponyatiy [Assessment, evaluativeness, subjective modality: differentiation of concepts] Gertsenovskie chteniya. Inostrannye yazyki. Sborniknauchnykh trudov [Herzen Readings. Foreign languages. Collection of scientific papers], 2019, pp. 58-61.
14. Stepanova Z.B., Everstova N.N. Grammaticheskie sredstva vyrazheni-ya kategorii otsenochnosti v yaponskom gazetnom diskurse [Grammatical means of expressing the category of evaluativeness in the Japanese newspaper discourse]. Sotsiosfera [Sociosphere], 2018, no. 4, pp. 139-142.
15. The Guardian. URL: https://www.theguardian.com/international (accessed 25.11.2021).
ДАННЫЕ ОБ АВТОРЕ Гаврикова Юлия Сергеевна, кандидат филологических наук, доцент кафедры английского языка
Воронежский государственный педагогический университет ул. Ленина, 86, г. Воронеж, 394000, Российская Федерация [email protected]
DATA ABOUT THE AUTHOR Yulia S. Gavrikova, Candidate of Philology, Associate Professor of Department of Foreign Languages
Voronezh State Pedagogical University
86, Lenin Str., Voronezh, 394000, Russian Federation
ORCID: 0000-0001-8526-1629
Поступила 13.11.2021
После рецензирования 06.12.2021
Принята 10.12.2021
Received 13.11.2021 Revised 06.12.2021 Accepted 10.12.2021
DOI: 10.12731/2077-1770-2021-13-4-380-390 УДК 811.161
КОГНИТИВНО-КОММУНИКАТИВНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ СЛОЖНОПОДЧИНЕННЫХ УСЛОВНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ В ЯЗЫКЕ ГАЗЕТЫ
Аксенова Е.Д., Кузнецова А.А., Аксенова А.Т., БудановаН.А.
Статья посвящена изучению когнитивно-коммуникативных возможностей сложноподчиненных условных предложений, функционирующих в языке современных масс-медиа.
Целью исследования является анализ семантико-прагматиче-ских функций сложноподчиненных условных предложений с союзом если, активно участвующих в синтаксической организации публицистического текста.
Для реализации целей и задач работы использованы контекстуальный анализ, метод сплошной выборки при подборе практического материала, а также описательный метод.
Результаты исследования. Сложноподчиненное условное предложение способно в своей смысловой структуре отражать характер коммуникативных и познавательных целеустановок того или иного текста. Особенности функционирования сложноподчиненных условных предложений в текстах газеты определяются реализацией 2-х основных функций: сообщения и воздействия. В информативных жанрах часто используются предложения, в которых вербализуется ситуация альтернативного развития событий и реализуется прогностический модус. Субъект речи представляет 2 версии возможных событий (условий и следствий), причем обе они равноправны. Это так называемая «сильная альтернатива». В газетных сообщениях, как правило, представлено и второе звено альтернативы в виде параллельной противопоставленной конструкции, что и позволяет сделать вывод о текстообразующих функциях данных комплексов. За
рекламными текстами «закреплены » сложноподчиненные условные предложения с деонтической побудительной модальностью. Такие конструкции непосредственно апеллируют к читателю, воздействуют на его сознание и поведение. Изучение семантических и функциональных особенностей условных конструкций в газетных текстах показало, что сложноподчиненные условные предложения как единица когнитивно-коммуникативного уровня служит достаточным контекстом для выявления специфических признаков сферы общения. Современный читатель находится под постоянным коммуникативным воздействием, о чем свидетельствует экспансия рекламных текстов, в которых реализуются сложноподчиненные условные предложения с побудительной модальностью.
Область применения результатов. Результаты работы могут быть полезны при разработке лекций и семинаров по языкознанию, стилистике и культуре речи.
Ключевые слова: семантико-прагматические функции; сложноподчиненное условное предложение; публицистический текст
COGNITIVE AND COMMUNICATIVE POTENTIAL OF COMPLEX CONDITIONAL SENTENCES IN THE NEWSPAPER LANGUAGE
Axenova Е-D., Kuznetsova А.А., Axenova A.T., Budanova N.A.
The article is devoted to the study of cognitive and communicative capabilities of complex conditional sentences functioning in the language of modern mass media.
The aim of the study is to analyze the semantic and pragmatic functions of complex conditional sentences with the conjunction if, actively participating in the syntactic organization of the journalistic text.
To implement the aims and objectives of the work, contextual analysis, continuous sampling methodfor the selection of practical material, as well as descriptive method were used.
The results of the study. A complex conditional sentence is capable of reflecting in its semantic structure the nature of the communicative and cognitive goals of a particular text. The features of the functioning of complex conditional sentences in the texts of the newspaper are determined by the implementation of 2 main functions: messages and impacts. In informative genres, sentences are often used in which the situation of an alternative development of events is verbalized and a predictive mode is implemented. The subject of speech presents 2 versions of possible events (conditions and consequences), and both of them are equal. This is the so-called "strong alternative". In newspaper reports, the second link of the alternative is normally presented in the form of a parallel opposed structure, which allows us to conclude about the text-forming functions of these complexes. Complex conditional sentences with deontic incentive modality are "fixed" to advertising texts. Such constructions directly appeal to the reader, affect their consciousness and behavior. The study of semantic and functional features of conditional constructions in newspaper texts has shown that complex conditional sentences as a unit of cognitive-communicative level serves as a sufficient context for identifying specific features of the sphere ofcommunication. The modern reader is under constant communicative influence, as evidenced by the expansion of advertising texts in which complex conditional sentences with motivational modality are implemented.
The scope of the results. The results of the work can be useful in the development of lectures and seminars on linguistics, stylistics and culture of speech.
Keywords: semantic-pragmatic functions; complex conditional sentence; journalistic text
Введение
Язык газеты нашего времени привлекает внимание исследователей с различных точек зрения: как средство отражения языкового сознания современного общества, состояния речевой культуры и как способ изучения живых, развивающихся в языке тенденций. Публицистика - это зеркало, отражающее активные процессы пре-
образований и новшеств, которые происходят в современном языке на всех его уровнях языковой подсистемы, в том числе и синтаксическом, непосредственно связанном с коммуникативно-когнитивной деятельностью субъекта речи. Новизна исследования состоит в том, что предметом наших наблюдений являются семантико-праг-матические функции сложноподчиненных условных предложений (УСП) с союзом если, активно участвующих в синтаксической организации публицистического текста. В свое время С.Г. Ильенко очень точно указала на специфические модальные особенности условной конструкции, позволяющие передавать такие нюансы человеческой мысли, которые делают ее в ряде случаев предпочтительнее других форм [1]. М.В. Ляпон подчеркивает, что логическое толкование союза если оставляет в тени основной профиль конструкций - проблематичность ситуации [4]. Следует отметить, что актуальность исследования состоит в том, что изучение УСП как в традиционных, так и в новейших концепциях сталкивается с объективными трудностями, связанными с проблемами интерпретации и создания типологии УСП. Одной из причин, препятствующих созданию непротиворечивой классификации УСП в научных грамматиках, являются процессы семантической диффузии, в результате чего функциональная емкость конструкции вступает в противоречие с закрепленной узуальной семантикой союза если (т.е. возникает асимметрия формы и содержания).
Современные исследователи, выявив множество семанти-ко-прагматических модификаций сложных предложений, пришли к выводу, что именно контекст является определяющим фактором при интерпретации конкретного значения условной сложной конструкции. Контекст применительно к УСП предполагает обращение не только к лексико-семантическому наполнению конструкции, но и требует концептуальной информации говорящего, пишущего, обладающего компетенцией о действительном или возможном положении дел. Когнитивная семантика УСП не образует бинарной оппозиции реальное/гипотетическое. Содержание сложной конструкции позволяет передать различные формы взаимодействия
между реальностью и гипотезой, переход от гипотетического к воображаемому и т.д. В тексте семантика УСП с препозитивной придаточной частью позволяет актуализировать коммуникативные намерения участников речевого акта, а также различную степень прагматической активности субъекта речи: модус знания, прогностический модус, модус оценки и др. [5, с. 155]. Таким образом, УСП, как никакая другая единица, способна в своей смысловой структуре отражать характер коммуникативных и познавательных целеустановок того или иного текста.
Особенности функционирования УСП в текстах газеты определяются реализацией 2-х основных функций: сообщения и воздействия. [3] Именно эти функции составляют специфику газетных жанров, и этим обуславливается высокая употребительность УСП в данной сфере.
В нашем материале наиболее частотными являются следующие разновидности УСП. В информативных жанрах часто используются предложения, в которых вербализуется ситуация альтернативного развития событий и реализуется прогностический модус. В этом случае текст строится по определенной схеме. Например: Сейчас можно точно сказать, что пришла четвертая волна вируса СОУГО-19. Если штамм вируса не изменится, то это будет последняя волна. А если все-таки придет новый вид инфекции, то врачам придется работать в еще более экстремальных условиях.
Субъект речи представляет 2 версии возможных событий (условий и следствий), причем обе они равноправны. Это так называемая «сильная альтернатива». Обычно «теневое» значение альтернативы не эксплицируется, однако в газетных сообщениях, как правило, представлено и второе звено альтернативы в виде параллельной противопоставленной конструкции, что и позволяет сделать вывод о текстообразующих функциях данных комплексов.
В современной прессе, рассчитанной на массового читателя, актуальным является жанр интервью. Именно в диалоге интервью налицо оба участника речевой ситуации, возможно прямое обращение к собеседнику. Отмечается пространность ответной реплики,
представляющей собой монологическое высказывание с использованием конструкций обусловленности, которые реализуют «в своей семантике коммуникативно-прагматические установки информирования, констатирования [2, с. 208]: - Мне диагностировали острую двустороннюю нейросенсорную тугоухость. Что могло стать причиной ее возникновения? - Причин может быть несколько. Если Вы принимали ототоксические препараты, то это могло вызвать развитие заболевания. Если Вы страдаете гипертонией, атеросклерозом сосудов, перенесли вирусное заболевание, то это так же может служить причиной двусторонней нейросенсорной тугоухости» [6, с. 208-209].
Кроме того, жанр интервью стал «открытой дверью» для проникновения в язык газеты средств устной речи, в том числе и просторечия, жаргонизмов и т.д. Не является исключением в этом смысле и лексика УСП. Например: Ну, если тебя так распирает тащиться туда, валяй, беги, может, предложат работенку. Однако наиболее часто в таких текстах встречаются специализированные структуры УСП, в которых придаточная часть, по определению Т.А. Колосовой, теряет «семантику события», приближаясь к вводным конструкциям [2]. Придаточная часть оформлена глаголами ментальной и речевой деятельности, как правило, в инфинитиве: если исходить из; если говорить честно и др. Например: Если говорить честно, климатические шараханья не самая большая беда. Т.А. Колосова считает, что данные конструкции служат своеобразным фразеологическим средством актуализации определенного отрезка высказывания, не неся никакой новой информации. На наш взгляд, в языке газеты такие конструкции выполняют важные коммуникативно-прагматические и стилистические функции. Употребление таких конструкций в репликах интервью является не только риторическим приемом для выделения предмета разговора или рассуждения, но и служит прагматическим корректором вежливости: если позволите узнать, если можно спросить и т.д.
Современная газета отражает экспансию рекламных текстов, в последнее время особенно активизировалась медицинская реклама.
Основная задача рекламного текста - воздействие на сознание адресата и побуждение потенциального читателя к действию. За данными текстами «закреплены» УСП с деонтической побудительной модальностью. Если вы хотите всегда быть красивой, вы должны посещать салон красоты; Если ваши друзья рано встают по утру и сразу принимаются за дела, подарите им чай «Ахмад»...; Если хотите получить богатый урожай сливы, покупайте саженцы у нас ...; Если десны кровоточат, то нужно пользоваться мягкими щетками.
Предложения данного типа выделяются в особую группу в связи с особенностями семантики и текстообразующими функциями. В придаточной части содержится логическое обоснование или причина, а главная часть содержит сообщение, направленное на адресата, его действие, поведение, которое эксплицируется императивами, предикатами «нужды», необходимости, рекомендательности (с модусом побуждения, предписания). Такие конструкции непосредственно апеллируют к читателю, воздействуют на его сознание и поведение.
Заключение
Таким образом, изучение семантических и функциональных особенностей условных конструкций в газетных текстах показало, что
1. УСП как единица когнитивно-коммуникативного уровня служит достаточным контекстом для выявления специфических признаков сферы общения.
2. Благодаря семантической емкости УСП находят широкое использование на «газетной полосе», выполняя как информационные, так и воздействующие функции, поскольку в задачу журналиста входит не только сообщение о событиях и явлениях, но и выражение своего отношения к ним, а также воздействие на чувства читателей.
3. Функциональная прикрепленность УСП к определенным жанрам позволяет выявить модально-коммуникативные установки создателя текста, а также стилистические функции конструк-
ций в данных текстах. Когнитивная семантика УСП отражает «мир» возможных и реальных событий, желаний, предпочтений, оценок современных носителей русского языка. 4. Лексико-синтаксическая семантика УСП обнаруживает общую тенденцию СМИ к активизации устно-разговорных средств, особенно в жанре интервью. Наблюдения позволяют сделать вывод о том, что современный читатель находится под постоянным коммуникативным воздействием, о чем свидетельствует экспансия рекламных текстов, в которых реализуются УСП с побудительной модальностью.
Список литературы
1. Ильенко С.Г. Современный русский язык. Синтаксис. М.: Изд-во Юрайт, 2018. 391 с.
2. Колосова Т.Л. Русские сложные предложения асимметрической структуры. Новосибирск: Новосибирский национальный исследовательский государственный университет, 2008, 212 с.
3. Костомаров В.Г. Русский язык на газетной полосе. М.: Изд-во МГУ им. М.В. Ломоносова, 1971, 268 с.
4. Ляпон М.В. Смысловая структура сложного предложения и текст. К типологии внутритекстовых отношений. М.: Академический научно-издательский, производственно-полиграфический и книгорас-пространительский центр Российской академии наук «Издательство «Наука», 1986, 201 с.
5. Мирзоева В.М., Аксенова Е.Д., Мирзоева Е.З. Сложноподчиненные предложения с интерпозитивной придаточной частью в текстах медицинской специальности (на материале оториноларингологии) // Современные исследования социальных проблем, 2019, Т. 11, №5, С. 151-160.
6. Мирзоева В.М., Кузнецова А.А., Мирзоева Е.З. Коммуникативно-прагматическая функция сложных предложений в диалогической структуре текстов медицинской направленности // Вестник Тверского государственного университета. Серия: Филология. № 1. 2017. С. 207-211.
References
1. Il'enko S.G. Sovremennyj russkij yazy'k. Sintaksis [Modern Russian language. Syntax]. Moscow: Yurajt Publ., 2018, 391 p.
2. Kolosova T.L. Russkie slozhny'epredlozheniya asimmetricheskoj struk-tury [Russian complex sentences of asymmetric structure]. Novosibirsk: Novosibirsk National Research State University, 2008, 212 p.
3. Kostomarov V.G. Russkijyazy'knagazetnoj polose [Russian language on the newspaper page]. M.: Lomonosov Moscow State Un-ty Publ., 1971, 268 p.
4. Lyapon M.V. Smy'slovayastrukturaslozhnogopredlozheniyai tekst. Kti-pologii vnutritekstovy^x otnoshenij [The semantic structure of a complex sentence and the text. On the typology of intra-textual relations]. Moscow: Academic Scientific Publishing, Production, Printing and Book Distribution Center of the Russian Academy of Sciences "Nauka Publishing House", 1986, 201 p.
5. Mirzoeva V.M., Aksenova E.D., Mirzoeva E.Z. Slozhnopodchinen-ny'e predlozheniya s interpozitivnoj pridatochnoj chast'yu v tekstax medicinskoj special'nosti (na materiale otorinolaringologii) [Compound sentences with an interpositive subordinate part in the texts of the medical specialty (based on the material of otorhinolaryngology)]. Sovre-mennye issledovanija social 'nyh problem [Modern Studies of Social Problems], 2019, vol. 11, no. 5, pp. 151-160.
6. Mirzoeva V.M., Kuzneczova A.A., Mirzoeva E.Z. Kommunikativno-prag-maticheskaya funkciya slozhny'x predlozhenij v dialogicheskoj strukture tekstov medicinskoj napravlennosti [The communicative and pragmatic function of complex sentences in the dialogical structure of medical texts]. Vestnik Tverskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of Tver State University]. Series: Philology, 2017, no. 1, pp. 207-211.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРАХ
Аксенова Екатерина Дмитриевна, доцент кафедры русского языка, доцент, кандидат филологических наук Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Тверской государственный медицинский университет» Министерства здравоохранения Российской Федерации
ул. Советская, 4, г. Тверь, 170001, Российская Федерация [email protected]
Кузнецова Анжелика Алимовна, и.о. заведующего кафедры русского языка, доцент, кандидат филологических наук Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Тверской государственный медицинский университет» Министерства здравоохранения Российской Федерации
ул. Советская, 4, г. Тверь, 170001, Российская Федерация [email protected]
Аксенова Анастасия Теймуразовна, доцент кафедры русского языка, доцент, кандидат филологических наук Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Тверской государственный медицинский университет» Министерства здравоохранения Российской Федерации
ул. Советская, 4, г. Тверь, 170001, Российская Федерация [email protected]
Буданова Наталья Александровна, ассистент кафедры русского языка, кандидат филологических наук
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Тверской государственный медицинский университет» Министерства здравоохранения Российской Федерации
ул. Советская, 4, г. Тверь, 170001, Российская Федерация [email protected]
DATA ABOUT THE AUTHORS Ekaterina D. Axenova, PhD in Philology, Senior lecturer, Associate professor at the Department of Russian Language
Tver State Medicine University
4, Sovietskaya Str., Tver, 170100, Russian Federation
ORCID: 0000-0002-7726-6793
Anjelika A. Kuznetsova, PhD in Philology, Senior lecturer, Acting Head of the Department of Russian Language
Tver State Medicine University
4, Sovietskaya Str., Tver, 170100, Russian Federation
Anastasia T. Axenova, PhD in Philology, Senior lecturer, Associate professor at the Department of Russian Language
Tver State Medicine University
4, Sovietskaya Str., Tver, 170100, Russian Federation
Natalia A. Budanova, PhD in Philology, Assistant of the Department of Russian Language
Tver State Medicine University
4, Sovietskaya Str., Tver, 170100, Russian Federation
Поступила 22.11.2021
После рецензирования 11.12.2021
Принята 15.12.2021
Received 22.11.2021 Revised 11.12.2021 Accepted 15.12.2021
DOI: 10.12731/2077-1770-2021-13-4-391-417 УДК 81'373.48
ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ЛОЗУНГА Лемешко Ю.Р., Ташлыкова М.Б.
Обоснование. Лозунг как феномен общественно-политической коммуникации рассматривается в современной науке в разных аспектах, причем одним из центральных вопросов остается вопрос о функциональной специфике единиц такого типа. Анализ научной литературы показывает, что ни терминологического, ни содержательного единства при решении названной проблемы не обнаруживается.
Целью настоящей работы является уточнение представлений о функциональном своеобразии лозунгов на основе всестороннего осмысления имеющихся подходов и анализа эмпирического материала, который представляет собой корпус из 3300 лозунговых высказываний, отобранных из российских печатных и электронных СМИ за период 2011-2020.
В рамках исследования комплексно используются методы и приемы структурно-семантического, контекстуального, дискурсивного анализа.
Результаты исследования демонстрируют, что лозунг как особый тип текста характеризуется принципиальной полифункциональностью, обусловленной взаимодействием трех векторов политической коммуникации, выделенных Е.И. Шейгал (ориентация -интеграция - агональность). Построение строгой функциональной типологии лозунгов, ориентированной на проведение четких демаркационных линий между группами, представляется противоречащим самой природе этих языковых выражений. Функциональная квалификация отдельных лозунгов может быть осуществлена с учетом того, что находится в фокусе в каждом конкретном случае и какие языковые маркеры используются в составе высказывания.
Область применения результатов - лекционные и практические курсы по языкознанию, теории коммуникации, теории речевого воздействия.
Ключевые слова: лозунг; политическая коммуникация; иллокутивная направленность; функциональные характеристики языковых выражений
FUNCTIONAL CHARACTERISTICS OF THE SLOGAN Lemeshko Yu.R., Tashlykova M.B.
Substantiation of the topic. The slogan as a phenomenon of social and political communication is considered in modern science in different aspects. One of the central issues is the question of the functional specifics ofunits of this type. The analysis ofscientific literature shows that there is neither terminological nor substantive unity in the solution of this problem.
The purpose of this work is to clarify ideas about the functional originality of slogans based on a comprehensive understanding of the existing approaches and analysis of empirical material. The corpus consists of 3300 slogan statements selected from Russian published press and electronic media for the period 2011-2020.
The methods and techniques of structural-semantic, contextual, and discursive analysis are used in the framework of the study.
The results of the study demonstrate that the slogan as a special type of text. It is characteristic of a fundamental multifunctionality due to the interaction of three vectors ofpolitical communication identified by E.I. Sheigal (orientation - integration - agonality). The construction of a strict functional typology of slogans, focused on drawing clear demarcation lines between groups, seems to contradict the very nature of these linguistic expressions. The functional qualification of individual slogans can be carried out taking into account what is in focus in each particular case and what linguistic markers are used in the utterance.
The field ofapplication of the results is lecture and practical courses in linguistics, communication theory, impact theory.
Keywords: slogan; political communication; illocutionary orientation; semiotic signs of communication; functional characteristics
Введение
Один из важных вопросов, обсуждаемых в научной литературе, посвященной исследованию лозунговых высказываний, - это вопрос о их функциональном своеобразии: в целом ряде работ по проблеме сформулированы перечни функций, выполняемых лозунгами, и предложена характеристика этих функций (см., например: [9; 7; 16; 5; 13 и др.]). Однако ни терминологического, ни содержательного единства при обсуждении данного вопроса не обнаруживается. Между тем этот вопрос является чрезвычайно важным, поскольку именно функциональная направленность лозунга существенным образом влияет на другие его характеристики.
Целью настоящей работы является уточнение представлений о функциональном своеобразии лозунгов на основе всестороннего осмысления имеющихся подходов и анализа эмпирического материала, который представляет собой корпус из 3300 лозунговых высказываний, отобранных из российских печатных и электронных СМИ за период 2011-2020. В рамках исследования комплексно используются методы и приемы структурно-семантического, контекстуального, дискурсивного анализа.
Функции лозунгов
в свете современной лингвистической теории
Большинство исследователей указывает на зависимость выполняемой лозунгом функции от его принадлежности к определенному прагматико-коммуникативному типу.
Так, Ю.И. Левин выделяет три группы лозунгов, каждый из которых выполняет свою собственную функцию: призывы (Выполним годовой план к 29 декабря!), реализующие функцию побуждения адресата к действию; здравицы (Да здравствует ленинизм - знамя революционной борьбы, коммунистического создания и мира!), выполняющие магическую функцию (сверхъестественное вер-
бальное воздействие на объект); констатации (Комсомол - верный помощник партии; Советско-болгарская дружба нерушима и т.п.), основная функция которых - поучительная [9, с. 542]. В качестве особой разновидности выделены лозунги, образуемые формой будущего времени глагола (Коммунизм победит!), выполняющие прогностическую функцию.
Классификация Х. Вальтера, построенная с учетом иллокутивной направленности лозунга, включает лозунги-призывы, лозун-ги-констатации, лозунги-пожелания, лозунги-патетизмы.
Совершенно очевидно, что первые две группы совпадают (по крайней мере, терминологически) с теми, которые выделены Ю.И. Левиным.
Лозунги-призывы, к которым относятся выражения типа Живи и жить давай другим; Ни шагу назад! и т.п., по Вальтеру, выполняют «призывную» (= побудительную) функцию.
К лозунгам-констатациям автор относит такие высказывания, в которых содержатся суждения о ценностях и предпочтениях, декларируется политическая позиция, ср.: Я больше не знаю партии, я знаю лишь Германию; Народ - это мы! Как следует из примеров, в лозунгах такого типа отсутствует прямая побудительность, поэтому Х. Вальтер квалифицирует их как декларативные. Особый подкласс декларативных лозунгов составляют структуры квалификатив-но-идентифицирующего типа, которые осуществляют отнесение к классу через прямолинейную оценочную квалификацию и могут содержать аксиологически противоположные оценочные речевые элементы одобрения и осуждения, ср.: Демократию сейчас или никогда; Учиться у народа значит учиться. В таких лозунгах «превалирует не агитационная, а пропагандистская функция, содержащая элемент дидактичности (просветительства)» [5, с. 41].
Легко заметить, что характеристика лозунгов-констатаций как высказываний, содержащих элемент дидактичности, не только терминологически, но и содержательно соотносится с идеей Ю.И. Левина, который усматривает в подобных случаях реализацию поучительной функции лозунгов.
Две другие группы, выделенные Х. Вальтером, требуют дополнительных комментариев.
Исследователь считает нужным отделить лозунги-пожелания от лозунгов-призывов на том основании, что первые представляют собой лозунги этикетного и «благодарственного» типа, а также просьбы и констатирующие пожелания, ср.: Мир дому твоему!Мир хижинам, война дворцам!
Думается, однако, что разграничение собственно призывов и лозунгов-пожеланий является в значительной мере субъективным решением.
Х. Вальтер не называет каких-либо объективных показателей (например, грамматических маркеров), которые могли бы служить критерием для отнесения того или иного лозунга к соответствующей группе. Судя по приведенным примерам, он имеет в виду в первую очередь степень категоричности требования, которую, однако, очень трудно оценить объективно. Почему лозунги Вместе за нашу страну! Один за всех, все за одного! отнесены к призывам, а Мир хижинам, война дворцам! - к пожеланиям?
Важно в этой связи подчеркнуть, что и призыв, и пожелание, и просьба являются разновидностями директивных речевых актов, к числу которых относятся также жалоба, запрет, инструкция, команда, поручение, подстрекательство, предложение, предписание, приглашение, принуждение, разрешение, распоряжение, рекламация, рекомендация, совет, требование, убеждение, уверение, увещевание, уговаривание, угроза, ультиматум, урезонивание, успокаивание, утешение, ходатайство, шантаж и т.д. (см. [3]). Кроме того, как указывает И.Н. Борисова, просьбы различаются по степени интенсивности (ср. заклинание, мольба, настояние, упрашивание).
Как представляется, предложенное классификационное деление требует уточнения: необходимо либо указать критерии, разграничивающие лозунги-призывы и лозунги-пожелания, либо включить их в одну группу, имея в виду тождество функции (побудительной либо какой-то другой, см. ниже).
Еще одна группа лозунгов - лозунги-патетизмы - выделена в работе Х. Вальтера на том основании, что для них характерна гиперболизированная «призывность», отличительная патетическая окраска, ср.: Да здравствует пролетарский интернационализм! Моя работа - моё поле битвы за мир! Партия, партия, которая всегда права! Да, мы можем! Как указывает автор, такие патетические лозунги внушают «естественную данность», «неизбежность», «незыблемость идей» [5, с. 41].
Нетрудно заметить, что эта характеристика очень близка той, которая предложена для констатаций (см. выше). В приведенных примерах отсутствует прямая побудительность; в отдельных случаях имеются аксиологически нагруженные лексемы (партия права, работа - поле битвы за мир); в целом подобные лозунги легко подвести под определение декларативные, если иметь в виду словарное значение этого прилагательного: декларативный - 'имеющий форму декларации (в 1 знач.), торжественный'; декларация -'официальное провозглашение каких-л. принципов, положений от лица государства, партии, международной организации и т. п.' [6].
Таким образом, разграничение лозунгов-констатаций и лозун-гов-патетизмов в работе Х. Вальтера также представляется не вполне оправданным. Важно тем не менее отметить, что Х. Вальтер так же, как и Ю.И. Левин, считает необходимым отделить лозунги-призывы, которые выполняют побудительную функцию, от тех, которые имеют иную функциональную специализацию - дидактическую, или, по Ю.И. Левину, поучительную. Немаловажно и то, что оба исследователя используют для квалификации таких лозунгов термин констатации, прямо противопоставляя их лозунгам побудительного характера.
Аналогичные наблюдения обнаруживаются и в работах других ученых.
Так, Л.В. Енина, определяя функции лозунгов, тоже считает необходимым учитывать их «типологическую принадлежность», которая определяется экстралингвистическими параметрами. Исследователь выделяет три жанровых разновидности лозунгов: первая «включает
в себя лозунги, функционирующие на митингах, пикетах, забастовках»; вторая - это лозунги, используемые во время избирательных кампаний; третья - лозунги, размещаемые на стационарных уличных щитах. Л.В. Енина полагает, что «каждая из разновидностей ... противопоставляется другой на основе прагматической функции» [7, с. 9]. Лозунги первой группы, по мнению автора, содержат «требования, оценки, утверждение / опровержение идеи (Требуем снижения цен! Нет гражданской конфронтации!); вторая группа лозунгов ориентирована на привлечение голосов избирателей (Голосуй сердцем! Я пришел дать вам волю); третья - на декларирование культурных и социальных ценностей (Сделаем наш город городом высокой культуры! Низкий поклон вам, дорогие ветераны!).
Таким образом, по мысли автора, способ существования (плакат из ватмана или такни, листовка, стационарный щит) и сфера бытования (акция протеста, избирательная кампания и т.п.) лозунга задают его функциональные характеристики. Как представляется, такой подход, с одной стороны, совершенно справедливо акцентирует внимание на необходимости постоянно иметь в виду различные «внешние» по отношению к тексту лозунга обстоятельства, но, с другой стороны, не учитывает тот факт, что однотипные в структурно-семантическом отношении лозунги могут использоваться в любой из трех перечисленных «жанровых ситуаций» (см. отсылку к введенному С.С. Аверинцевым понятию ситуация жанра в [7, с. 9]).
Так, лозунги, организуемые словом Нет, могут использоваться во всех названных ситуациях: Нет гражданской конфронтации! -(акция протеста, первая группа) - Нет «реформам» - нет катастрофам (текст на избирательной листовке, вторая группа) - Нет наркотикам и СПИДу! (текст социальной рекламы, третья группа).
Точно так же лозунги, организуемые формами императива адресата или императива совместного действия, широко представлены и в акциях протеста (Эй, министры! Поживите на такую пенсию! Не жди перемен! Организуйся! Власть! Прекрати коррупцию, обман и воровство!), и в избирательных кампаниях (Вступай в ЛДПР! Голо-
суй за Аграрную партию!), и на стационарных щитах, декларирующих социальные и культурные ценности (Скажи никотину нет! Помоги природе сейчас! Защитите свой мир - вакцинируйтесь).
Лозунги с глагольной формой защитим хорошо «приспособлены» для функционирования в первой и третьей группе ситуаций, ср.: Защитим наших детей от ювенального террора!
Показательно, на наш взгляд, что, не имея сведений о том, где именно функционировал тот или иной лозунг, даже квалифицированный исследователь не сможет однозначно вписать его в ту классификацию, которая предложена в работе Л.В. Ениной, ср., например: Помни прошлое, живи настоящим, голосуй за будущее! Верни себе Россию! Требуем национализации базовых отраслей производства! Преодолеем социальное неравенство!
Приходится, таким образом, констатировать, что рассматриваемый подход имеет в виду скорее особенности коммуникативного события в целом, но не характеристики лозунга как особого типа текста, обладающего определенными языковыми свойствами.
Поскольку основная сфера функционирования лозунгов - политическая коммуникация, при обсуждении этого вопроса представляется целесообразным обратиться к работе Е.И. Шейгал «Семиотика политического дискурса» [16], в которой выделены три функциональных типа знаков: знаки ориентации, интеграции, агональности.
Коротко остановимся на основных представлениях Е.И. Шейгал о соответствующих функциях и попробуем, во-первых, сопоставить эти представления с рассмотренными выше и, во-вторых, применить их к анализу нашего эмпирического материала.
Ориентационная функция, по мнению автора, обусловлена необходимостью помочь адресату идентифицировать себя и других лиц на шкале «свой - чужой - чуждый».
Интегрирующая функция возникает у знаков политической коммуникации в связи с задачей объединить единомышленников вокруг некоторой идеи, подключить адресата к некой общности для выполнения совместных действий: «выражая руководящую идею, цель политической борьбы, они призваны сплотить приверженцев
данной идеи, дать им возможность испытать и выразить чувство социальной солидарности» [Там же, с. 160].
Агональная функция - это своего рода обратная сторона интегрирующей функции, т.к. она связана с выражением вербальной агрессии по отношению к политическому противнику, с «нацеленностью на ниспровержение оппонента, понижение его политического статуса» [Там же, с. 164].
Важно, что в ряде случаев обнаруживаются определенные тенденции в выборе языковых средств, реализующих ту или иную функцию в составе лозунгового высказывания.
Приведем далее отдельные примеры, которые можно интерпретировать с помощью предложенной Е.И. Шейгал терминологии.
Маркерами ориентации могут выступать названия политических институтов и институциональных ролей, имена политиков, исполняющих данные роли, а также обозначения ассоциативно связанных с ними политических ценностей, политические термины и т.п.: Миронов - честный выбор! Горбачёв - агент США; КПРФ -партия возрождения России!
К маркерам интеграции автор относит следующие показатели:
• лексемы совместности (инклюзивное мы, вместе, все, наш, единство, единый, блок, союз, объединение), ср.: Все на субботник! Сохраним Россию вместе! Вместе мы осуществим нашу мечту! Не дадим украсть наши голоса! Мы не позволим превратить нашу страну в ГУЛАГ! Русские, к единству!
• вокативы, содержащие в своем лексическом значении семантический компонент совместности и коннотацию 'я свой' (друзья, товарищи, братья и сестры, сограждане, россияне, коллеги, земляки, мужики), ср.: Земляки!!! Покупайте родное, рязанское!
• формулы причастности, ср.: Я мы Сергей Фургал.
Маркеры интеграции позволяют говорящему «отождествить
себя с аудиторией, апеллировать к общей национальной, статусной и прочей социальной принадлежности» [16, с. 161].
В имеющемся корпусе достаточно широко представлены лозунги, содержащие подобные маркеры: Вместе за чистый Байкал!
Создаём историю вместе; Победа в единстве! Совместные нормы для новой реальности.
Перечень выделенных Е.И. Шейгал маркеров может быть дополнен. Иллокутивная направленность на идею интеграции выражается также конструкциями с предлогом с: Милиция с народом; Навеки с Россией; Путин, люди с тобой! С помощью таких конструкций часто выражается поддержка и сопереживание адресату в ситуациях политических или военных конфликтов, актов терроризма, катастроф и т.п., ср.: Братья, держитесь мы с вами! Хабаровск, мы с тобой! Донбасс с Россией.
Очень часто подобные лозунги используются в качестве девиза спортивных мероприятий, поскольку все они в глобальном смысле декларируют идею сплочения и единства мира: Футбол объединяет мир! Все в едином ритме! Один мир, одна мечта. Сосуществование с природой.
Агональность, свойственная большому количеству так называемых протестных лозунгов, реализуется, как правило, с помощью средств вербальной агрессии (см. [8; 9; 10; 14; 7; 16 и др.]), представленных довольно широко и разнообразно. Среди самых частотных можно отметить следующие:
• показатели отрицания, которые используются как в составе отдельных высказываний, так и в составе антонимичных пар (Нет Чернобылю на Байкале! Байкалу - да, БЦБК- нет! Ни единого голоса - «Единой России», «Справедливой России» и ЛДПР!);
• предлоги против, без, вместо, выражающие значение отрицания и / или противопоставления (Байкал без БЦБК! Против иностранного усыновления! Школы вместо храмов);
• разнообразные предложные конструкции, выражающие значение удаления нежелательного объекта куда-либо или передачу этого объекта другому субъекту (Капитализм - на свалку истории!);
• наречия долой, прочь, частица вон, выражающие семантику удаления (Долой демократию меньшинства! Депутаты, руки прочь от детей! Банду прочь; Убийцы детей - вон из ДУМЫ!);
• существительное смерть, глагол хватит, с помощью которых выражается требование устранения, прекращения чего-либо (Смерть варварам! Хватит набивать карманы чиновников!).
Следует, однако, подчеркнуть, что уже самый предварительный анализ фактического материала демонстрирует отсутствие однозначной корреляции между названными функциями и выбором языковых средств, с помощью которых эти функции реализуются.
Как кажется, в первую очередь это обусловливается тем, что все выделенные Е.И. Шейгал функции так или иначе связаны с ключевой для политического дискурса оппозицией свои - чужие. Она может реализоваться «как эксплицитно, при помощи специальных маркеров, так и имплицитно - в виде идеологической коннотации политических терминов, через тональность дискурса, его подчеркнутую этикетность или антиэтикетность, а также целенаправленный подбор положительной или отрицательной оценочной лексики» [16, с. 153].
Языковые маркеры своих и чужих естественным образом появляются в высказываниях, реализующих функцию ориентации (необходимо определиться, с кем ты в ситуации политического противостояния), интеграции (необходимо явным образом привлечь адресата в группу своих), агональности (необходимо явным образом выразить негативную оценку чужих).
Приведем некоторые примеры.
Лозунг Ты за великую Россию? Значит, ты за Путина! построен в виде аргументативного умозаключения. Здесь используется личное местоимение ты, которое устанавливает горизонтальную дружественную праксемику между адресантом и адресатом, имплицирующую прямую, межперсональную, физическую интеракцию, требующую, по принципу иллокутивного вынуждения [2], прямой и немедленной реакции со стороны адресата, которому внушается мысль, что великая Россия и Путин - два взаимосвязанных и взаимообусловленных концепта. Тем самым осуществляется ориентация адресата в мире политики в целом, он вовлекается в массовую политическую коммуникацию, причем ему навязывается необходимость интеграции с определенной политической силой.
В лозунгах типа Мы за бедных, мы за русских! Моя партия - народ говорящий проясняет свою собственную позицию, ориентируя
адресата в более узкой сфере (огрубляя, это можно сформулировать примерно так: если ты сейчас думаешь, за кого голосовать, то имей в виду, что мы за бедных). Тем самым традиционный показатель совместности (~ интеграции) легко используется в лозунгах, выполняющих ориентационную функцию.
Еще одним маркером группы мы, наряду с личным местоимением ты, используемым при обращении к адресату, традиционно считаются формы императива совместного действия. Лозунги, содержащие такие формы, могут выполнять как функцию интеграции (Навалимся и победим! Вместе победим! Защитим страну!), так и функцию агональности (Призовем власти к ответу! Требуем наказать американских убийц русских детей).
Приведенные примеры демонстрируют, что одни и те же языковые средства могут использоваться в составе лозунгов, выполняющих разные функции.
Весьма частотна и обратная ситуация, когда в составе одного лозунга представлены языковые маркеры разных функций.
Достаточно типичным является взаимодействие маркеров ориентации и интеграции (Моя партия народ; Дело против Навального - это дело против меня!). Е.И. Шейгал очень точно раскрывает природу этого взаимодействия. Она отмечает, что, с одной стороны, «по парольным словам - политическим аффективам - легко идентифицировать группового субъекта дискурса, например: пролетарский интернационализм, правительство народного доверия, преданность делу Ленина, социалистические идеалы (коммунисты); держава, отечество, соборность, православие (национал-патриоты); рынок, реформы, свобода слова, права человека (либералы)». Иначе говоря, парольные слова обеспечивают ориентацию адресата.
С другой стороны, специфический набор парольных слов «отмежевывает группу от других групп и поддерживает ее изнутри постоянным употреблением одних и тех же слов. Появляется связанное с языковым употреблением чувство принадлежности к определенному коллективу (Wir-GefuЫ)» [17, с. 48]. Так, например, лозунги в
поддержку действующего президента содержат такие политические аффективы, как стабильность, сила, величие, Родина и т.д., ср.: Я за Путина, потому что за Родину; Мы за сильную Россию с Путиным! Вместе к Великой России! Лозунги КПРФ отличает наличие выражений народная власть, социализм, труд и т.п. (см. выше): К Народной власти - вместе с КПРФ; Наша цель - Россия Советская, Социалистическая! КПРФ - партия народа и для народа! В лозунгах движения националистов, как правило, встречаются слова Россия, русский, патриот и т.д., ср.: Русский марш во всем мире! Мы патриоты; Вернем России Русский Дух и Русский Лад!
Тем самым лозунги, содержащие маркеры ориентации, могут выполнять также интегрирующую функцию.
В составе лозунга Против палачей наших детей! мы наблюдаем одновременное использование показателей агональности (против) и интеграции (наших). Как кажется, такая комбинация показателей является скорее правилом, чем исключением: если иметь в виду политическую коммуникацию в целом, невозможно не согласиться с тем, что любой ее актор определяет свое поведение в соответствии с тремя выделенными Е. И. Шейгал осями (ориентация - интеграция - агональность), которые задают соответствующую функциональную направленность используемым языковым знакам.
При этом чрезвычайно важно подчеркнуть, что значительная часть лозунгов, содержащих маркеры ориентации / интеграции / агональности, реализует также функцию побуждения.
Так, в лозунгах типа Земляки!!! Покупайте родное, рязанское! показатель побуждения (императив адресата покупайте) взаимодействует с показателем интеграции (лексема земляки).
Могут комбинироваться показатели побудительности, интеграции и агональности, см. в первую очередь примеры, включающие формы императива совместного действия типа Требуем наказать американских убийц русских детей. Императив совместного действия требуем, как известно, не просто выражает побуждение, но включает в сферу его действия и говорящего, и адресата (побуждение + интеграция); явно названный объект вражды (американские
убийцы русских детей) вынуждает трактовать данный пример как реализующий еще и функцию агональности.
Комбинация показателей интеграции, побудительности и аго-нальности, кстати, является довольно распространенной, что представляется вполне естественным, когда речь идет, например, о призывах объединиться, чтобы бороться с отрицательно оцениваемой ситуацией: Вместе против ВИЧ! Протестуем против роста цен и тарифов, против обнищания народа! Очистим Россию от мракобесия; Освободим отчизну от внешнего ига!
Завершая попытку применения концепции Е.И. Шейгал к нашему материалу, необходимо отметить следующее: существенно, что примеры лозунгов, реализующих какую-то одну функцию, не составляют подавляющего большинства. При этом в ряде случаев довольно сложно установить, какая функция является ведущей, а какая - сопутствующей.
Таким образом, опора на работу Е.И. Шейгал позволяет внести некоторые уточнения в представление о функциональном своеобразии лозунгов, но не дает возможности составить исчерпывающий список функций и предложить какой-либо алгоритм, позволяющий принимать решения в каждом конкретном случае, основываясь на объективных показателях.
Результаты
Анализ научной литературы по проблеме дает основания полагать, что описание функциональной специфики лозунга (как явления) и определение функциональной направленности того или иного лозунга (как конкретного текста, обладающего конкретными языковыми показателями) будет более достоверным, если допустить, что этот вид высказываний характеризуется принципиальной полифункциональностью.
Как следует из вышеизложенного, подавляющее большинство авторов выделяет побудительную (она же призывная / императивная / директивная) функцию лозунгов; другие функции зачастую получают разные терминологические обозначения и разные содержательные трактовки.
Побудительная функция, судя по приводимым в работах примерам, усматривается в первую очередь у тех лозунгов, которые содержат различные показатели императивности. Однако и в тех случаях, когда эти показатели отсутствуют, лозунг - по определению - не может не быть ориентированным на воздействие, на выражение «руководящей идеи» ([16, с. 160], [15, с. 38]), на «изменение поведения или ценностных установок адресата» ([7, с. 6]).
На этом основании предлагается, во-первых, рассматривать побудительную функцию как своего рода гиперфункцию, с той или иной степенью эксплицитности реализуемую подавляющей частью лозунгов.
Во-вторых, мы считаем возможным не выстраивать строгую функциональную классификацию лозунгов, помещая то или иное высказывание в некоторый замкнутый класс, а учитывать то, что находится в фокусе в каждом конкретном случае, ориентируясь по мере возможности на содержащиеся в составе лозунга языковые маркеры и имея в виду, что полифункциональность является скорее правилом, чем исключением.
Основываясь на таком подходе, можно выделить некоторые группы лозунгов, которые различаются тем, что находится в их содержательном ядре, и тем, какие языковые средства в их составе используются.
1. В фокусе - позиция субъекта речи
Довольно большое место среди высказываний, в которых отсутствуют маркеры побуждения, занимают лозунги типа Я работаю на Россию! Мы верим только В. Путину; Ветераны поддерживают Путина; Я бойкотирую эти выборы; Мы сделали правильный выбор! Мы проголосовали за великую Россию!
В таких высказываниях сформулирована позиция субъекта речи, его предпочтения; при этом сам субъект (который представляет собой некое обобщенное лицо - даже в тех случаях, когда используются личные местоимения), как правило, назван в явном виде (см. я, мы, наш, ветераны и т.п.).
Типичным способом грамматического оформления подобных лозунгов является предложение, построенное по модели Ы1 - V со
сказуемым, выраженным формой глагола, которая реализует значение настоящего непостоянного или прошедшего перфектного времени; достаточно часто используется также модель N - N1 в рамках которой осуществляется самоидентификация субъекта речи (Мы - это Россия; Наш выбор - социалистическая перспектива!).
Выбор указанных временных форм для модели Ы1 - V обусловливается их семантикой. Предикаты в форме настоящего времени здесь «не описывают конкретных событий или процессов, в которых участвует субъект, они дают ему некоторую общую характеристику, подобно именным предикатам, приписывающим субъекту то или иное качество» [4, с. 81]. Перфектные формы характеризуют «результат ситуации, релевантный в последующий момент (обычно в момент речи) - так сказать, любое "эхо" ранее имевшей место ситуации, если это "эхо" еще звучит в тот момент, когда говорящий описывает ситуацию» [11, с. 389]. Эти временные формы соответствуют функциональной ориентации подобных лозунгов, представляя субъекта речи как носителя определенных социально значимых характеристик или производителя действий, имеющих социально значимые последствия.
Иначе говоря, такой лозунг сформулирован как своеобразная декларация, поскольку в нем содержится нечто вроде «официаль-но[го] провозглашения] каких-л. принципов, положений от лица государства, партии, международной организации и т. п.» [6]. Как кажется, именно это имеет в виду Л.В. Енина, отмечая, что некоторые лозунги «имеют цель обнародовать позицию, мнение (выделено нами - Ю. Л., М. Т.) участников данной акции относительно кого-либо или чего-либо, именно "обнародовать", привлечь внимание как можно большего числа лиц, в том числе не только союзников, но и нейтральных адресатов, наблюдателей» [7, с. 45]. Именно поэтому подобные лозунги рассматриваются далее как способ реализации декларативной функции.
Особой разновидностью этой функции является, на наш взгляд, функция дестинативная. Ее реализуют такие лозунги, в фокусе внимания которых находится широко понимаемая цель деятельно-
сти того политического субъекта, от лица которого этот лозунг провозглашается, например: Труд. Семья. Справедливость. Реформы для народа. Мир без наркотиков.
Несмотря на то, что в этих лозунгах субъект в явном виде не назван, экстралингвистическая ситуация не оставляет сомнений на этот счет. Отметим, что цель может быть названа через утверждение как позитивного (Единство! Сила! Успех!), так и негативного характера (Мир без наркотиков!).
В любом случае в пресуппозиции содержится информация, которую условно можно представить так:
• Мы / наша партия / россияне [пресуппозиция] за труд, семью, справедливость!
• Мы / наша партия / россияне [пресуппозиция] за мир без наркотиков!
Иными словами, здесь, как и во всех рассмотренных в этом разделе случаях, содержится нечто вроде декларации субъекта речи, сформулирована его позиция, его предпочтения.
К числу подобных лозунгов с некоторыми оговорками можно отнести также, с одной стороны, высказывания типа Мы справимся! Да, мы можем!, с другой - типа Дальнейший прогресс под знаменем Маркса, Энгельса и Ленина! Дело Ленина живет и побеждает!
И те, и другие отличаются от рассмотренных выше меньшей содержательностью. В первом случае отсутствует компонент, называющий объект, относительно которого высказывается субъект речи (ср. Я бойкотирую эти выборы; Москва выбирает Путина). Во втором случае мы имеем дело со своего рода универсальными высказываниями, в которых субъект речи максимально размыт: это государство в целом, правящая партия (понятно, что имеется в виду соответствующий хронологический период), другая политическая сила. Как кажется, именно такие лозунги в наибольшей степени соответствуют предложенному Х. Вальтером термину патетизмы (см. выше, [5, с. 41]).
Ю.И. Левин похожие случаи рассматривал в ряду лозунгов, выражающих «уверен[ое] предсказании[е]», выполняющих прогностиче-
скую функцию [9, с. 543], ср.: Коммунисты все равно победят; Твой голос изменит страну! Чеченская республика будет лучшей!
Таким образом, лозунговые высказывания, помещающие в фокус позицию субъекта речи, можно квалифицировать как декларативные, имея в виду, что среди них есть несколько разновидностей:
• лозунги, в которых субъект речи назван прямо (собственно декларативные: Мы сделали правильный выбор), и такие, в которых он смещен на периферию, а в центре находится цель деятельности политического субъекта, он же - субъект речи (дестинативные: Труд! Семья! Справедливость!);
• лозунги, в которых центральный для говорящего тезис сформулирован нейтрально (собственно декларативные и дестинативные), и такие, в которых он выражается с особой экспрессией (патетизмы: Мы справимся! Да, мы можем!).
2. В фокусе - агональность
Как уже неоднократно отмечалось, самой «естественной средой» для функционирования лозунгов являются события протест-ного характера; именно поэтому в исследуемом материале большое число составляют такие высказывания, в которых в явном виде назван субъект противостояния и / или объект неприятия (Нет - ЖКХ террору! Долой нерадивых чиновников! Трепещите, власти России!). В ряде случаев представлены оба члена антиномичной пары, ср.: Байкалу - да, БЦБК- нет! Школы вместо храмов!
«Нацеленность на ниспровержение оппонента, понижение его политического статуса» [16, с. 164] находит свое выражение в широком использовании средств вербальной агрессии. Некоторые из них названы выше, другие детально рассматриваются в цитируемых исследованиях Е.И. Шейгал и Л.В. Ениной, поэтому подробно останавливаться на них в этой части работы нет необходимости. Отметим особо только несколько важных соображений Л.В. Ениной, которые, на наш взгляд, вносят существенное дополнение в круг представлений о рассматриваемой проблеме.
К лозунгам агонального характера Л.В. Енина относит такие, на первый взгляд, констатирующие высказывания, как Наши дети
голодают! Наши дети хотят кушать! Дети просят хлеба! Автор совершенно справедливо подчеркивает, что здесь выражена речевая агрессия, поскольку прямо названа «фрустрирующ[ая] ситуации[я], неблагополучные социальные условия, вызывающие негативную психологическую настроенность вышедших на митинг» [7, с. 112]. К подобным лозунгам, как кажется, примыкают и те, которые называют фрустрирующую ситуацию в более экспрессивном виде, например: Мы пустили козлов в огород, они у нас тут всё съедят! Все демоны ушли во власть России!!!
«Негативная психологическая настроенность» требует адекватного языкового выражения, а потому в агональных лозунгах активно используются бранные инвективы. Под термином «инвектива» понимается «сниженное, бранное и нецензурное словоупотребление, а также злопожелания... - открытые призывы к разрушению чего-либо, тюремному заключению или физическому уничтожению конкретных лиц либо неконкретизированных представителей власти» [Там же, с. 125]. Речевая агрессия, как отмечают ученые, может быть реализована с помощью фамильярных форм собственных имен, деформации прецедентных текстов, игры слов, стигматизации, то есть приклеивания ярлыков, и т.д. и т.п. [12, с. 54].
Приведем некоторые выразительные примеры из нашего корпуса: Будь проклята путинская шайка; Вован, освободи галеру! Жириновский - предатель; Спаси детей от убийц и подлецов! Госдуру - на нары; Горохова на вилы!
Ругательства и злопожелания в лозунгах Л.В. Енина связывает с выполнением профанной функции, очень точно характеризуя ее как предоставление возможности психологического облегчения, ка-тартического освобождения от чувства тревоги, страха, отчаяния. С учетом сказанного можно считать профанную функцию частным случаем функции агональной.
3. В фокусе - информация дидактического характера
На то, что некоторые лозунги содержат элемент дидактичности (просветительства), указывает в своей статье Х. Вальтер, приводя примеры типа Demoktratie - jetzt oder nie! (Демократию сейчас
или никогда); Vom Volk lernen heißt siegen lernen (Учиться у народа значит учиться побеждать). Он полагает, что лозунги такого типа входят в группу констатаций (они же, по Вальтеру, декларации) наряду с такими, например, высказываниями, как Ich kenne keine Parteien mehr, ich kenne nur Deutschland (Я больше не знаю партии, я знаю лишь Германию) [5, с. 41].
Представляется, однако, что декларации устроены иначе, чем лозунги дидактического характера. Среди последних особое место занимают высказывания, построенные по модели N - Nl или Inf cop Inf, ср.: Демократия - это самоопределение; Справедливость - это хлеб народа; Спорт - хорошая привычка; Курить - значит быть рабом табака; Помнить - значит бороться!
Рассматривая подобные высказывания, Н.Д. Арутюнова определяет их как предложения сигнификативного тождества, т.е. «предложения, констатирующие равнообъемность понятий», и подчеркивает, что они «вводят нас в сферу научных дефиниций и словарных толкований значения слова» [1, с. 306]. Иначе говоря, такие предложения содержат нечто вроде толкования какого-либо явления; иллокутивно они направлены на «усвоение» этого толкования адресатом.
Именно это позволяет говорить о том, что дидактическая (~ просветительская ~ поучительная) функция здесь находится в фокусе.
Не менее важно и то, что, «как только отношения эквивалентности начинают соединять между собой абстрактные категории -названия действий, процессов, свойств, качеств и пр., они обнаруживают тенденцию к семантическому развитию по логическому пути, т.е. приобретают значения тех отношений, которые мысль устанавливает между событиями. Значение тождества преобразуется в значения сравнения, условия, причинно-следственной зависимости и пр. Ср. Понять - это (значит) простить - если человек понимает виновного, он прощает ему его вину; Жизнь есть сон = жизнь похожа на сон; Нерешительность означает поражение = нерешительность может оказаться причиной поражения; Богатый -еще не значит счастливый = богатство не составляет достаточного условия для счастья человека» [Там же].
Для рассматриваемой группы лозунгов особенно характерен каузальный сдвиг - установление обусловленности одного явления другим или установление причинно-следственной связи между отдельными феноменами, актуальными для социальной сферы. Так устроены, например, лозунги Сильный президент - сильная Россия (~ если у России будет сильный президент, она будет сильной страной); Свободное материнство - свободное человечество! (~ если материнство будет свободным, свободным будет человечество в целом); Новый президент - новая Россия! (~ при условии избрания нового президента появятся новые перспективные возможности для развития и процветания страны); аналогично: Новая экономика -новые подходы! Здоровый человек - красивый человек! Честные выборы - новая Россия! и т.п.
Высказывания дидактического характера в наиболее явном виде демонстрируют еще одну функциональную особенность лозунгов, на которую обращали внимание некоторые исследователи, но которая, как кажется, недооценивается в соответствующей научной литературе. Эта особенность связана в первую очередь со способом бытования лозунга как текста. Как известно, он имеет разные формы материального воплощения и может размещаться как на мобильных, так и на стационарных носителях.
В первом случае лозунги являются частью сложного коммуникативного события (демонстрация, пикет и т.п.), а потому «их "срок жизни" ограничен рамками данного события, а их задачей является сиюминутное обеспечение необходимых политических действий» [16, с. 346].
Стационарные лозунги (граффити, щиты, плакаты и т.п.), как правило, не привязаны к какому-либо определенному событию и рассчитаны на длительное воздействие (однако могут быть специально созданы для конкретного события и / или предварять его). «"Долгоиграющие" лозунги выполняют агитационно-пропагандистские задачи на относительно постоянной основе, находясь в поле зрения электората достаточно длительное время... Задачей лозунгов этой группы является не "форс-мажорное", а "капельное"
воздействие (выделено нами. - Ю. Л., М. Т.) на менталитет электората с целью формирования определенных политических установок в желаемом направлении» [Там же, с. 347].
Метафора капельное воздействие, на наш взгляд, чрезвычайно точно характеризует природу тех лозунгов, которые становятся частью «городского пейзажа», к которым адресат привыкает и как будто перестает их замечать и у которых (даже если в них содержатся прямые императивны формы) «стирается», «размывается» их побудительный (дидактический, агональный и т.д.) потенциал.
Еще одну точную интерпретацию таких лозунгов предлагает Ю.И. Левин, указывая, что они начинают выполнять орнаментальную функцию: «не в смысле "украшения речи", а в том смысле, что лозунг - и как физический объект, и как носитель "высокого" и должного содержания - украшает окружающую его среду. С орнаментальной функцией связана и этикетная: этикет диктует присутствие тех или иных лозунгов на определенных местах. Последние две функции, впрочем, относятся к лозунгам не столько как к текстам, сколько как к физическим объектам, - и в этом плане лозунги взаимозаменимы с нетекстовыми орнаментальными объектами, такими, как портреты или эмблемы (герб, серп и молот и др.)» [9, с. 542]. Такое «превращение» лозунга в «нетекстовый орнаментальный объект» легче всего продемонстрировать лозунгами советской эпохи, которые десятилетиями являлись неотъемлемым атрибутом окружающей среды (менялись лишь даты, номера пятилеток, партийных съездов и т.п.): Даёшь пятилетку за 3 года! Вперед, к торжеству коммунизма! Да здравствует Союз Советских Социалистических Республик! Слава труду!
Заключение
Осмысление сложившихся в научной литературе подходов к описанию функционального своеобразия лозунгов и анализ имеющегося в распоряжении эмпирического материала позволяет утверждать, что лозунг как особый тип текста характеризуется принципиальной полифункциональностью, обусловленной взаимодействием трех
векторов политической коммуникации, выделенных Е.И. Шейгал (ориентация - интеграция - атональность). При этом побудительная (императивная, директивная) функция являет собой своего рода гиперфункцию, с той или иной степенью эксплицитности реализуемую подавляющей частью лозунгов. Построение строгой функциональной типологии лозунгов, ориентированной на проведение четких демаркационных линий между группами, представляется противоречащим самой природе этих языковых выражений. Функциональная квалификация отдельных лозунгов может быть осуществлена с учетом того, что находится в фокусе в каждом конкретном случае и какие языковые маркеры используются в составе высказывания.
Список литературы
1. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл: Логико-семантические проблемы / АН СССР. Ин-т языкознания. М.: Наука, 1976. 383 с.
2. Баранов А.Н., Крейдлин Г.Е. Иллокутивное вынуждение в структуре диалога // Вопросы языкознания. 1992. № 2. С. 84-99.
3. Борисова И.Н. Русский разговорный диалог: Структура и динамика. М.: Изд-во ЛКИ, 2007. 320 с.
4. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. 576 с.
5. Вальтер Х. Лозунг как речевой жанр публицистического дискурса // Медиалингвистика. Международный научный журнал. 2016, № 3 (13). С. 33-46.
6. Евгеньева А.П. (общ. ред.) Словарь русского языка: В 4-х т. 4-е изд., стер. РАН, ИЛИ. М.: Полиграфресурсы, 1999. http://feb-web.ru/feb/ mas/MASabc/default.asp (дата обращения: 20.11.2021).
7. Енина Л.В. Современные российские лозунги как сверхтекст: Дис. ... канд. филол. наук. Екатеринбург, 1999. 164 с.
8. Крысин Л.П. Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка. М.: Наука, 1989. 188 с.
9. Левин Ю.И. Семиотика советских лозунгов // Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М.: Языки русской культуры, 1980. С. 542-558.
10. Мокиенко В.М. Доминанты языковой смуты постсоветского времени // Русистика. Научный журнал актуальных проблем преподавания русского языка. 1998. № 1/2 (19-20). С. 37-56.
11. Плунгян В.А. Введение в грамматическую семантику: грамматические значения и грамматические системы языков мира. М.: РГГУ, 2011. 672 с.
12. Сухих С.А., Зеленская В.В. Прагмалингвистическое моделирование коммуникативного процесса. Краснодар: Изд-во КубГУ, 1998. 160 с.
13. Тортунова И.А. Лозунг как ораторский жанр // Ученые записки Российского государственного социального университета. 2012. № 10 (110). С. 159-161.
14. Успенский Б.А. Избранные труды. тт.1-2. М.: Гнозис, 1994. 678 с.
15. Чудинов А.П. Политическая лингвистика: учебное пособие. 4-е изд. М.: Флинта: Наука, 2012. 254 с.
16. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса / Монография. М.: ИТДГК «Гнозис», 2000. 326 с.
17. Grieswelle D. Rhetorik und Politik: Kulturwissenschaftliche Studien. München: Minerva, 1978. 155 S.
References
1. Arutyunova N.D. Predlozhenie i ego smysl: Logiko-semanticheskie problem [Sentence and its meaning: Logical-semantic problems]. In-t yazykoznaniya. Moscow: Nauka, 1976, 383 p.
2. Baranov A.N., Kreidlin G.E. Illokutivnoe vynuzhdenie v strukture dialoga [Illocutionary coercion in the structure of dialogue]. Voprosy yazykoznaniya [Questions of linguistics], 1992, no. 2, pp. 84-99.
3. Borisova I.N. Russkij razgovornyj dialog: Struktura i dinamika [Russian conversational dialogue: Structure and dynamics]. Moscow: LKI Publ., 2007, 320 p.
4. Bulygina T.V., Shmelev A.D. Yazykovaya konceptualizaciya mira (na materiale russkoj grammatiki) [Linguistic conceptualization of the world (based on Russian grammar)]. Moscow: Shkola «Yazyki russkoj kul'tury», 1997, 576 p.
5. Val'ter H. Lozung kak rechevoj zhanr publicisticheskogo diskursa [Slogan as a speech genre of publicistic discourse]. Medialingvistika. Mezh-dunarodnyj nauchnyj zhurnal [Medialinguistics. International scientific journal], 2016, no. 3 (13), pp. 33-46.
6. Evgen'eva A.P. (ed.) Slovar'russkogoyazyka: v 4-h t. [Dictionary of the Russian language: in 4 volumes]. Moscow: Poligrafresursy, 1999. URL: http://feb-web.ru/feb/mas/MAS-abc/default.asp (accessed 20 November 2021)
7. Enina L.V. Sovremennye rossijskie lozungi kak sverhtekst [Modern Russian slogans as supertext]. PhD dissertation. Ekaterinburg, 1999, 164 p.
8. Krysin L.P. Sociolingvisticheskie aspekty izucheniya sovremennogo russkogo yazyka [Sociolinguistic aspects of studying the modern Russian language]. Moscow: Nauka, 1989, 188 p.
9. Levin Yu.I. Semiotika sovetskih lozungov [Semiotics of Soviet slogans]. Izbrannye trudy. Poetika. Semiotika [Selected works. Poetics. Semiotics]. Moscow: Jazyki russkoj kul'tury, 1980, pp. 542-558.
10. Mokienko V.M. Dominanty yazykovoj smuty postsovetskogo vreme-ni [Dominants of the linguistic turmoil of the post-Soviet period]. Rusisti-ka. Nauchnyj zhurnal aktual'nyh problem prepodavaniya rus-skogo yazyka [Russian studies. Scientific journal of topical problems of teaching the Russian language], 1998, no. 1/2 (19-20), pp. 37-56.
11. Plungyan V.A. Vvedenie v grammaticheskuyu semantiku: gramma-tiche-skie znacheniya i grammaticheskie sistemy yazykov mira [Introduction to grammatical semantics: grammatical meanings and grammatical systems of languages of the world]. Moscow: RGGU Publ., 2011, 672 p.
12. Suhih S.A., Zelenskaya V.V. Pragmalingvisticheskoe modelirovanie kommunikativnogo processa [Pragmalinguistic modeling of the communication process]. Krasnodar: KubGU Publ., 1998, 160 p.
13. Tortunova I.A. Lozung kak oratorskij zhanr [Slogan as an oratorical genre]. Uchenye zapiski Rossijskogo gosudarstvennogo social 'nogo uni-versiteta [Scientific notes of the Russian State Social University], 2012, no. 10 (110), pp. 159-161.
14. Uspenskij B.A. Izbrannye trudy [Selected works], vol. 1-2. Moscow: Gnozis, 1994, 678 p.
15. Chudinov A.P. Politicheskaya lingvistika [Political linguistics: study guide]. Moscow: Flinta: Nauka, 2012, 254 p.
16. Shejgal E.I. Semiotikapoliticheskogo diskursa: Monografiya [Semiotics of political discourse: Monograph]. Moscow: Gnozis, 2000, 326 p.
17. Grieswelle D. Rhetorik und Politik: Kulturwissenschaftliche Studien. München: Minerva, 1978, 155 S.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРАХ
Марина Борисовна Ташлыкова, директор института Института филологии, иностранных языков и медиакоммуникации, декан факультета филологии и журналистики, кандидат филологических наук, доцент
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Иркутский государственный университет»
ул. Карла Маркса, 1, г. Иркутск, Иркутская область, 664003,
Российская Федерация
Юлия Римовна Лемешко, старший преподаватель кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования Восточно-Сибирский филиал «Российский государственный университет правосудия» ул. Ивана Франко, 23а, Иркутск, Иркутская область,664074, Российская Федерация lelia-2004@rambler. ru
DATA ABOUT THE AUTHORS
Marina B. Tashlykova, Director of the Institute of the Institute of Philology, Foreign Languages and Media Communication, Dean of the Faculty of Philology and Journalism, Candidate of Philology, Associate Professor Irkutsk State University
1, Karl Marx Str., Irkutsk, Irkutsk Region, 664003, Russian Federation
[email protected] ORCID: 0000-0001-9293-633X SPIN-code: 3570-0673
Yulia R. Lemeshko, Senior Lecturer, Department of Humanities and Socio-Economic Disciplines
East Siberian Branch "Russian State University of Justice" 23a, Ivana Franko Str., Irkutsk, Irkutsk Region, 664074 Russian Federation
lelia-2004@rambler. ru ORCID: 0000-0003-0428-3741 SPIN-code: 7926-0239
Поступила 02.12.2021 После рецензирования 21.12.2021 Принята 25.12.2021
Received 02.12.2021 Revised 21.12.2021 Accepted 25.12.2021
DOI: 10.12731/2077-1770-2021-13-4-418-442 УДК 811.13
ВСЕ-ТАКИ КАК МАРКЕР ПРОТИВОРЕЧИВОСТИ МОНОЛОГИЧЕСКОГО ДИСКУРСА
Ташлыкова М.Б., Лошанина М.Н.
Обоснование. Исследование выполнено в рамках проекта «Устная история Иркутска и технологии oral history в междисциплинарной перспективе». Анализ массива глубинных интервью, полученных в ходе реализации проекта, обнаруживает значительное количество фрагментов, отражающих внутренний конфликт представлений говорящего о некотором фрагменте реального мира, который находится в центре его внимания в определенный момент речи. Актуальной задачей является выявление языковых и дискурсивных маркеров, объективирующих наличие этого конфликта. Одним из таких маркеров является единица все-таки, которой посвящена данная статья.
Цель работы состоит в том, чтобы на основании осмысления имеющейся лексикографической традиции и анализа эмпирического материала уточнить представления о статусе данной единицы, ее семантических, прагматических и функциональных особенностях.
Материал исследования - данные традиционных толковых словарей и Активного словаря русского языка, а также примеры контекстного употребления все-таки, извлеченные из НКРЯ. Используются методы и приемы дефиниционного, структурно-семантического, контекстуального и корпусного анализа.
Результаты исследования показали, что все-таки следует квалифицировать как частицу, которая используется (а) как маркер противопоставления имеющегося положения вещей гипотетическому, но более стандартному; (б) как маркер причины, обусловившей реализацию одной из двух альтернатив; (в) как маркер эмоциональной реакции говорящего на совпадение фрагментов ментального и реального мира.
Область применения результатов - теоретическая семантика и дискурс-анализ (в том числе в социальных исследованиях). Результаты могут быть использованы в вузовских курсах по семантике, прагматике, теории дискурса.
Ключевые слова: семантика; значение частиц; дискурсивный маркер; когнитивная структура
VSE-TAKI AS A MARKER OF MONOLOGICAL DISCOURSE CONTRADICTION
Tashlykova M.B., Loshanina M.N.
Background. The research was carried out within the project «Oral history of Irkutsk and technologies oral history in an interdisciplinary perspective». An analysis of the array of in-depth interviews obtained during the implementation of the project reveals a significant number offragments reflecting the internal conflict of the speaker's ideas about some fragment of the real world, which is in the center of his attention at a certain moment of speech. A current issue is to identify linguistic and discourse markers that objectify the presence of this conflict. One of these markers is vse-taki to which the article is devoted.
The purpose of the work is to clarify the idea of the status of this unit, its semantic, pragmatic and functional features, based on the understanding of the existing lexicographic tradition and the analysis of empirical material.
The material of the research is the data of traditional explanatory dictionaries and the Active dictionary of the Russian language, as well as examples of contextual use ofvse-taki, extractedfrom the RNC. Methods and techniques of definitional, structural-semantic, contextual and corpus analysis are used.
The results of the research showed that vse-taki should be qualified as a particle which is used (a) as a marker of the opposition of the existing state of affairs to a hypothetical, but more standard one; (b) as a marker of the reason for the implementation of one of the two alterna-
tives; (c) as a marker of the speaker S emotional reaction to the coincidence offragments of the mental and real world.
The field of practical implications of the results is theoretical semantics and discourse analysis (including in social research). The results can be used in semantics, pragmatics, discourse theory university courses.
Keywords: semantics; particle semantics; discourse marker; cognitive structure
Предварительные замечания
Объектом данной работы являются нарративы, в которых представлен некоторый внутренний конфликт (или, по крайне мере, рассогласованность) представлений говорящего о ситуации. Проблемы, связанные с интерпретацией таких нарративов, все чаще становятся объектом исследования не только в лингвистической науке (см. [Дроздова 2011, Демьянков 2011, Ирисханова 2014 и др.], но и в смежных с языковедческой наукой областями [Аронсон 1984, Фестингер 1984, 1999, Рикер 1995 и др.]. Так, Д. Кэмерон, характеризуя специфику работы с разговорным дискурсом в социальных исследованиях, особенно отмечает необходимость иметь в виду те «противоречия», которые встречаются в рассматриваемых текстах: «It is not uncommon for informants in the course of an interview or a group discussion to give more than one account of the same thing, and sometimes these accounts may appear to contradict one another (выделено нами. - М.Л., М.Т.). Even in a single continuous sequence of talk [23, p. 156].
Такие «противоречия» широко представлены в материалах, полученных в ходе реализации проекта «Устная история Иркутска и технологии oral history в междисциплинарной перспективе», выполняемого на кафедре русского языка и общего языкознания Иркутского государственного университета. Проект ориентирован на многоаспектный анализ текстов и аудиозаписей неподготовленных полуструктурированных интервью, в ходе которых информанты отвечают на вопросы интервьюера о собственном прошлом, истории своей семьи, города и страны. Значительное количество имеющихся
нарративов содержит в своей структуре фрагменты, отражающие внутренний конфликт (или, по крайней мере, рассогласованность) представлений говорящего о некотором фрагменте реального мира, который находится в центре его внимания в определенный момент речи. Приведем один выразительный пример: Это были трудные годы - разгар войны. Нехватка одежды, книг, бумаги. Детям, отцы которых были на фронте, выдавалась помощь, горячие обеды. Мы ничего не получали, так как были детьми врага народа. Ну вот школьные годы, конечно, незабываемы... Счастливая, хотя и тяжелая, невозвращающаяся пора детства закончилась.
Как видно, «генерируемый дискурс настолько захватывает говорящего, что он оказывается неспособен отрефлектировать противоречие, возникающее между порождаемыми им смыслами и субъективными оценками (выделены содержательно контрастирующие фрагменты)» [20, с. 45].
Д. Кэмерон справедливо замечает: «If one takes the position, traditional in many kinds of research, that interviewing and other qualitative methods are techniques for getting at individual subjects' 'true' experiences, attitudes and beliefs, then this is a puzzle or a problem. Which of the accounts is the 'true' one, if any? What is causing an informant to 'misrepresent' matters in some or all of what s/he says? Is s/ he confused or uncertain about the issue under discussion?» [23, p. 156].
В свете сказанного актуальной исследовательской задачей является выявление языковых и дискурсивных маркеров, объективирующих подобные «конфликты представлений», проясняющих ментальное и эмоциональное состояние говорящего в процессе порождения мемуарного дискурса. Один из таких маркеров - лексическая единица все-таки, ср.:
Папа у меня был репрессирован, и я находилась в детском доме. Воспитывалась в детском доме, который находился в предместье Марата. Ну тяжелое детство было довольно-таки в том плане, что к нам относились очень плохо. Мы были детьми врагов народа. Ну, отсюда все и остальное. <...> Так. О своем детстве в итоге, о детстве можно сказать очень только . детство про-
шло у нас ВСЕ-ТАКИ хорошее, счастливое, как мы его тогда называли. Очень интересное, радостное, потому что каждое лето отдыхали в пионерском лагере.
Ну мы тогда совсем не понимали, что такое плен, потому что все-таки город-то наш не воевал, и мы не видели такую войну.
Несмотря на голод, мы все-таки нет-нет выбирались в кино.
Не вызывает сомнений, что в этих примерах все-таки маркирует некоторые противоречия, однако без специального анализа остается неясным, какие именно содержательные элементы высказывания противопоставляются и насколько эксплицитно эти элементы представлены в контексте; какое значение можно приписать все-таки в каждом конкретном случае; какова частеречная принадлежность этой единицы.
Вышеизложенным определяется цель настоящей работы: на основании осмысления имеющейся лексикографической традиции и анализа эмпирического материала уточнить представления о статусе данной единицы, ее семантических, прагматических и функциональных особенностях.
Материал исследования - данные традиционных толковых словарей и Активного словаря русского языка под ред. Ю.Д. Апресяна, а также примеры контекстного употребления все-таки, извлеченные из Национального корпуса русского языка. Исследование осуществлено с использованием методов и приемов дефиниционного, структурно-семантического, контекстуального и корпусного анализа.
Все-таки в зеркале традиционной лексикографии:
союз и / или частица?
Традиционные толковые словари русского языка неоднозначно определяют частеречный статус единицы все-таки. Толковый словарь русского языка под ред. Д.Н. Ушакова (далее - ТСУ) квалифицирует ее как противительный союз, а Малый академический словарь (далее - МАС), Новый словарь русского языка (далее - НСРЯ), Толковый словарь русского языка под ред. С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой (далее - СОШ) - как союз и как частицу.
При этом оба омонима описываются в одной словарной статье, что не согласуется со сложившейся лексикографической традицией, согласно которой омонимы размещаются в словарях как самостоятельные вокабулы, см., например, печь (глагол) и печь (существительное); тепло (существительное) и тепло (наречие); же (союз) и же (частица).
Общеизвестно, что союз и частица существенно отличаются по значению. Русская грамматика (1980; далее - РГ) определяет союз как служебную часть речи, «при помощи которой оформляется связь между частями сложного предложения, между отдельными предложениями в тексте, а также (это относится лишь к некоторым союзам) связь между словоформами в составе простого предложения» [16, с. 712]. Подобную характеристику дают и авторы учебников, см., например, «Современный русский язык» под ред. В.А. Белошапковой: «Союз - это такая часть речи, в которую входят слова, используемые для связи словоформ в простом предложении и частей сложного предложения либо только для связи частей сложного предложения» [7, с. 524].
Как известно, в зависимости от синтаксических свойств союзы делятся на две большие группы: сочинительные и подчинительные. По семантике сочинительные союзы бывают соединительные (и, да=и), противительные (но, однако, а, да=но), разделительные (или.или), градационные (не только...но и), пояснительные (а именно); подчинительные союзы, в свою очередь, могут иметь значение времени (когда, пока, едва, лишь, только, после того как и др.), условия (если, раз, ежели и др.), причины (потому что, так как, ибо и др.), уступки (хотя, несмотря на то, что и др.), цели (чтобы, затем чтобы и др.), следствия (так что), сравнения (как, словно, точно и др.).
Авторы словарей, классифицирующие слово все-таки как союз, относят его к группе противительных и толкуют его значение через синонимический ряд, см., например, МАС: противительный союз 'тем не менее, однако, несмотря на'. Показательно, что в этом ряду только однако является частеречным эквивалентом все-таки, см.,
например, НСРЯ: однако «союз, то же что но»; несмотря на «предлог с винительным падежом»; тем не менее «частица».
Практически все лексикографы также указывают на то, что все-таки используется в сочетании с сочинительными союзами, см., например, МАС: обычно в сочетании с союзами а, и, но.
Заметим, что эти союзы принадлежат разным семантическим группам: а и но - противительные, и - сочинительный. Учитывая такое разделение, в ходе дальнейшего анализа разобьем представленные в словарных статьях контексты на две группы и попытаемся определить семантический вклад все-таки отдельно для каждой группы, применив тест на элиминацию (исключив все-таки).
1.1. Обратимся к первой группе примеров контекстных употреблений все-таки в сочетании с сочинительным союзом и.
(1) Минуты три все было уже готово, и все-таки медлили начинать (Л. Толстой).
(2) Он хитрец, и все-таки он мне нравится (И. Тургенев).
Исключение все-таки из контекстов (1) и (2) затемняет смысловую
связь между частями сложного предложения, ср. (1')Минуты три все было уже готово, и медлили начинать; (2') Он хитрец, и он мне нравится. Противительные отношения в обоих случаях утрачиваются; предложение (1') становится не вполне осмысленным и требует для своего понимания сильного прагматического контекста; предложение (2') начинает выражать скорее причинно-следственные отношения, нежели противительные: Он хитрец, и (поэтому) он мне нравится.
Анализ контекстов, извлеченных из НК, с применением теста на элиминацию все-таки также демонстрирует изменение типа отношений, ср., например, Он видел, что ей очень трудно, и все-таки она договорит до конца (Ю. Трифонов) ® Он видел, что ей очень трудно, и она договорит до конца; Ноги мои чуть-чуть дрожат, плечи ноют, и все-таки я ощущаю во всём теле необыкновенную лёгкость (Ф. Искандер) ® Ноги мои чуть-чуть дрожат, плечи ноют, и я ощущаю во всём теле необыкновенную лёгкость.
Отметим, что устранение первой части сочетания и все-таки тоже оказывает существенное влияние на структуру и семантику
предложения, делая его неграмматичным или, по крайней мере, странным, ср.: Он хитрец, все-таки он мне нравится; Он видел, что ей очень трудно, все-таки она договорит до конца.
Таким образом, тест на элиминацию обоих элементов доказывает нерасчленимость сочетания и все-таки; поэтому обоснованным представляется решение СОШ, авторы которого сочетания все-таки с сочинительными союзами признают коллокацией, функционирующей как специфическое союзное средство, и помещают её за ромбом (").
1.2. Обратимся теперь ко второй группе примеров, в которых все-таки сочетается с противительными союзами а и но. Для иллюстрации союзного значения все-таки авторы словарей приводят следующие примеры:
(3) Малый был неказистый - что и говорить! - а все-таки он мне понравился (И. Тургенев).
(4) Радио плохо работало, но все-таки в политотделе поймали обрывки сводки (К. Симонов).
Тест на элиминацию в контекстах (3) и (4) показал, что исключение все-таки из контекста не приводит к нарушению связи между пропозициями и потере противительного значения, так как союзы а и но самостоятельно реализуют оба свойства, ср.: (3') Малый был неказистый - что и говорить! - а он мне нравился; (4') Радио плохо работало, но в политотделе поймали обрывки сводки.
Обращение к примерам из Национального корпуса русского языка подтверждает сформулированный тезис, ср., например, Зал возится, побрякивает, пошумливает вполголоса, но всё-таки слушает, всякое чудачество невольно вызывает интерес (В. Распутин) ® Зал возится, побрякивает, пошумливает вполголоса, но слушает, всякое чудачество невольно вызывает интерес; Обычно он суров, а всё-таки не любит, чтобы детей били (Ф. Искандер) ® Обычно он суров, а не любит, чтобы детей били.
Как видно, с выражением значения противопоставления и с указанием на связь предикативных единиц в составе сложного предложения «справляются» противительные союзы но / а; следовательно,
интерпретация элемента все-таки как союза не может не вызывать сомнений. Представляется, что здесь все-таки функционирует в роли усилительной частицы, подчеркивающей противопоставленность двух видов информации, введенных двумя частями сложного предложения.
Имеющийся вывод подтверждают данные РГ, где отмечается, что все-таки при сочинительных союзах выполняет функцию специального конкретизатора, т.е. слова, которое подключается к союзу и уточняет его значение [16, с. 713], при этом не образуется составной союз (к которым относятся, например, а именно, а также и т.д.).
1.3. В кругу контекстов, с помощью которых словари иллюстрируют «союзное» значение все-таки, представлен еще один пример: Что вы ни говорите, все-таки я не поверю. РГ трактует такие предложения как сложноподчиненные с обобщенно-уступительной семантикой [17, с. 593].
Привлечение дополнительных примеров из НК с тем же значением, но другими средствами связи (что ни, как ни, сколько ни), и элиминация все-таки из контекстов показывает, что, как и в случаях с противительными союзами, структурная схема предложения сама «отвечает» за выражение соответствующего смысла, см.: Что вы ни говорите, все-таки я не поверю ® Что вы ни говорите, я не поверю; Как ни силен был ночью припадок подагры, как ни скрипели потом нервы, а Кистунов всё-таки отправился утром на службу и своевременно начал приёмку просителей и клиентов банка (А. Чехов) ® Как ни силен был ночью припадок подагры <... >, а Кистунов отправился утром на службу <...>; Сколько ни прошло столетий непрерывной культуры, новый человек все-таки стоит на самом рубеже хаоса, все-таки не выходит из кризиса (К. Победоносцев) ® Сколько ни прошло столетий непрерывной культуры, новый человек стоит на самом рубеже хаоса <...>; А чем ни прикрывайте грязь, она все-таки останется грязью (Ф. Достоевский) ® А чем ни прикрывайте грязь, она останется грязью; Долго отыскивали без всякого прока несчастного карабинера и сколько ни жалели о нем и как ни рвались вернуть пленного, а все-таки были
принуждены уйти, покинув их на произвол судьбы (Ф. Торнау) ® <...> сколько ни жалели о нем и как ни рвались вернуть пленного, а были принуждены уйти<...>.
Завершая разговор о лексикографической трактовке единицы все-таки как союза и оценивая семантический вклад этой единицы в значение сочетаний типа и (а / но) все-таки, можно констатировать следующее.
Сочетание и все-таки обнаруживает тенденцию превратиться в составное союзное средство, функция которого, на наш взгляд, состоит в том, чтобы присоединить пропозицию, содержащую информацию, противопоставляемую информации, выраженной в другой пропозиции.
В сочетаниях но / а все-таки значение противопоставления выражается «основными» союзными средствами, а все-таки «дублирует» эту семантику. В результате одно и то же значение оказывается выраженным дважды, что приводит к усилительному эффекту.
Заметим, что избыточность является свойством естественных языков, позволяющим сохранить информацию и предотвратить энтропию (ср. факты грамматической избыточности во фразах типа Я люблю мороженое, где значение 1 лица выражено местоимением и личной формой глагола; в сочетаниях типа разноцветные карандаши, в которых оба компонента выражают значение множественного числа; см. подробнее [Ахманова 2007; Лайонз 2004; Мартине 1963; Лотман 1994 и др.].
Аналогичный эффект возникает благодаря использованию все-таки и в сложноподчиненных предложениях с обобщенно-уступительной семантикой.
Таким образом, мы вынуждены не согласиться с тем, что все-таки можно квалифицировать как союз (см. выше определение союза), и предлагаем признать это слово частицей.
Попытаемся вписать эту частицу в имеющиеся классификации.
Обратимся к РГ, которая, определяя частицы как класс неизменяемых незнаменательных слов, выделяет в составе этой части речи следующие группы: (1) формообразовательные частицы, которые
участвуют в образовании морфологических форм слов и форм предложения с разными значениями ирреальности (побудительности, сослагательности, условности, желательности); (2) частицы, которые участвуют в выражении цели сообщения (вопросительность), а также в выражении утверждения или отрицания; (3) частицы, которые характеризуют действие или состояние по его протеканию во времени, по полноте или неполноте, результативности или нерезультативности его осуществления.
Совершенно очевидно, что все-таки невозможно отнести ни к одной из названных групп. Рассматриваемая единица наиболее близка к четвертой группе выделенных в РГ частиц, а именно к тем, которые выражают самые разнообразные субъективно-модальные характеристики и оценки сообщения или отдельных его частей, в том числе - значение подчеркивания / акцентирования (ср.: Вам-то вот смешно, а нам слезы) и противопоставленности (ср.: Вот он и честный, да что в нем!).
Все-таки в свете представлений Московской
семантической школы: значение - употребление - функции
Только как частицу рассматривает все-таки Активный словарь русского языка под. ред. Ю.Д. Апресяна (далее - АС), который в силу своей специфики заслуживает отдельного рассмотрения.
АС существенно отличается от традиционных словарей и построен на основаниях, разработанных Московской семантической школой.
Ядром словарной статьи в АС является вокабула, включающая в себя следующие структурные компоненты: вход - имя вокабулы и те типы фонетической, грамматической и стилистической информации, которые относятся ко всем или многим ее лексемам (под лексемой понимается «слово, рассматриваемое в одном из имеющихся у него значений, но во всей совокупности присущих ему в этом значении свойств» [3, с. 57]); синопсис, или краткий путеводитель по всей словарной статье; описание каждой лексемы; фразеологию. Лексема толкуется только в составе сентенциальной формы, то есть «в виде словосочетания, предложения или даже нескольких пред-
ложений, в которых семантические актанты толкуемой лексемы представлены переменными вида А А ..., Ап» [3, с. 92].
Авторы АС выделяют у частицы все-таки три основных значения.
Все-таки 1 А1; все-таки А2 'Имеет место ситуация А1; имеет место ситуация А2; говорящий считает, что если имеет место ситуация типа А1, то обычно или естественно, чтобы имела место ситуация типа не-А2', см.: Его не звали, но он все-таки пришел; Лил дождь, но мы все-таки пошли гулять; Детский центр все-таки закрыли, несмотря на многочисленные протесты.
Все-таки 2 А1; А2; все-таки А3 'Имеет место ситуация А1; имеет место ситуация А2; говорящий считает, что если имеет место ситуация типа А1, то обычно или естественно, чтобы имела место ситуация типа не-А2; говорящий считает, что в данном случае имеет место ситуация А2, потому что имеет место благоприятствующая этому ситуация А3', см., например: Хотя экзамен сложный, яуве-рен, что она сдаст на пятерку - все-таки круглая отличница; Он должен понять, о чем речь идет - все-таки доктор наук.
Все-таки 3 Все-таки А1 'Говорящий сообщает, что имеет место ситуация А1, как бы возвращаясь к разговору об А1 или возражая кому-то, кто утверждал, что не-А1', см., например: Какие все-таки в Москве высокие цены; Она все-таки абсолютно непредсказуема; Это все-таки незаменимое средство; Все-таки десять часов в самолете - это очень долго.
Рассмотрим решение составителей словаря более детально с привлечением примеров из НКРЯ.
Как следует из приведенных дефиниций, все лексемы имеют общий семантический компонент, связанный с противопоставлением двух ситуаций (А vs не-А), см. формулировки выше.
Различия между лексемами связаны с набором и характером выраженности пропозиций, определяемых структурой того предложения, в которое входит та или иная лексема.
Эти предложения могут описывать
• одну ситуацию (все-таки А1 - лексема все-таки 3);
• две ситуации (А1; все-таки А2 - лексема все-таки 1);
• три ситуации (А1; А2; все-таки А3 - лексема все-таки 2).
При этом в каждом случае имеется в виду еще одна ситуация, -ситуация не-А, имплицитно противопоставляемая одной из тех, которые представлены эксплицитно.
Лексема все-таки 1 воплощает это противопоставление в наиболее простом виде. Она, как отмечено выше, используется в предложениях, содержащих две пропозиции; при этом реальная ситуация (А2) соотносится с гипотетической (не-А2), которая была бы более обычной, более естественной при наличии ситуации (А1).
Его не звали (А1), но он все-таки пришел (А2): естественно, что если не зовут, то в гости не ходят.
Лил дождь (А1), но мы все-таки пошли гулять (А2): естественно, что во время дождя гулять не ходят.
Заранее знает ответ (А1) и все-таки спрашивает (А2): зная ответ заранее, естественно не задавать вопросов.
Детский центр все-таки закрыли (А2), несмотря на многочисленные протесты (А1): при многочисленных протестах естественно детский центр не закрывать.
Схематически такое противопоставление можно представить в следующем виде:
(А1) все-таки (А2) vs имплицитное (не-А2)
Лил дождь (А1) мы все-таки пошли гулять (А2) vs не пошли гулять (не-А2)
~ ситуация (А1) задает возможность альтернативы (А2) - (не-А2); обычно, естественно, стандартно при наличии (А1) бывает (не-А2); реализуется (А2)
Подчеркнем, что все-таки находится в той части предложения, которая представляет ситуацию (А2), и маркирует идею противопоставления (А2) - (не-А2).
Лексема все-таки 2 входит в состав предложений, содержащих три (и более) пропозиции: Хотя экзамен сложный (А1), она сдала на пятерку (А2) - все-таки круглая отличница (А3). Интерпретация таких предложений также требует соотнесения ситуации (А2)
с гипотетической (не-А2): 'сдала экзамен на пятерку' - 'не сдала / могла бы не сдать экзамен на пятерку'. Аналогично: Он должен понять (А2), о чем речь идет (А1) - все-таки доктор наук (А3), где (не-А2) 'он не понял / он мог не понять'. При этом ситуация (А3) совершенно точно охарактеризована в АС как благоприятствующая тому, чтобы при наличии альтернативы (А2) - (не-А2) была реализована ситуация (А2): Хотя экзамен сложный, она (потому) сдала его на пятерку, что является круглой отличницей; Он должен понять, о чем идет речь, (потому что) он доктор наук.
Характер ситуации (А3) можно продемонстрировать также, поставив соответствующую часть предложения под отрицание, ср.:
Если бы она не была круглой отличницей, она бы не сдала на пятерку; Если бы он не был доктором наук, он бы не понял.
Приведем еще несколько контекстов, включающих все-таки 2, из НКРЯ.
(5) Привязав лошадь у забора, он вошел ко мне; я попотчевал его чаем (А2), потому что хотя разбойник он (А1), а все-таки был моим кунаком (А3) (М. Ю. Лермонтов): 'попотчевал' (А2) vs 'не попотчевал / мог бы не попотчевать' (не-А2).
(6) Тогда уже было видно, что это конченый человек (А1), но я сдержался тогда (А2). Все-таки мужчина. Старый профессор-математик, на пенсии, Василий Васильевич Кашперов (А3) (И. Грекова): 'сдержался' vs 'не сдержался / мог не сдержаться'.
Как видно, в (5) и (6) представлены те же отношения, что и в примерах из словаря: ситуация (А2) имплицитно противопоставляется гипотетической (не-А2); реализации (А2) благоприятствует ситуация (А3): 'попотчевал, потому что он был моим кунаком'; 'сдержался, потому что он старый профессор'. Или иначе: Если бы он не был моим кунаком, я бы не попотчевал его чаем; Если бы он не был мужчиной, старым профессором-математиком, на пенсии, я бы не сдержался.
Схематически эти отношения можно представить в следующем виде:
(А1) (А2) vs имплицитное (не-А2) все-таки (А3) (благоприятствующая ситуация)
Экзамен сложный она сдала его на пятерку (А2) vs не сдала /могла не сдать (не-А2) все-таки отличница
~ ситуация (А1) задает возможность альтернативы (А2) - (не-А2); обычно, естественно, стандартно, более вероятно при наличии (А1 ) бывает (не-А2) реализуется (А2), поскольку есть благоприятствующая ситуация (А3)
Важно, однако, подчеркнуть, что все-таки 2, в отличие от все-таки 1 находится не в той части предложения, которая, описывая ситуацию (А2), противопоставляет ее гипотетической ситуации (не-А2), а в третьей части. Поэтому все-таки маркирует не противопоставление как таковое, а причину, обусловившую выбор в пользу (А2) при наличии альтернативы (не-А2).
Как отмечает словарь, первая ситуация (А1) достаточно часто не упоминается, ср.: Давайте встретимся завтра (А2) - все-таки сегодня уже очень поздно (А3).
Несмотря на то что формально такие предложения походят на те, в которых используется все-таки 1, они однозначно репрезентируют вторую лексему рассматриваемой единицы. Во-первых, ситуация (А1) легко восстанавливается благодаря контексту. В рассматриваемом случае полный вариант может быть, например, таким: Хотя мы договаривались встретиться сегодня (А1), давайте встретимся завтра (А2) - все-таки сегодня уже очень поздно (А3). Во-вторых, все-таки находится в третьей части, обосновывающей причину выбора ситуации (А2 встретимся завтра) при наличии альтернативы (не-А2 встретимся не завтра, сегодня).
Лексема все-таки 3 используется в составе предложений, содержащих, как правило, единственную пропозицию:
(7) Какие все-таки в Москве высокие цены.
(8) Она все-таки абсолютно непредсказуема.
Словарь предполагает две возможности для использования лексемы все-таки 3.
Во-первых, согласно дефиниции, она употребляется тогда, когда «говорящий возражает кому-то, кто утверждал, что не-А1». Это решение представляется небесспорным.
Если высказывания (7) и (8), содержащие утверждение (А1), являются возражением тому, кто утверждал обратное (не-А1), должен иметь место реальный или воображаемый диалог типа:
- В Москве невысокие цены. - Какие все-таки в Москве высокие цены.
- Она очень предсказуемый человек. - Она все-таки абсолютно непредсказуема.
Вызывает сомнение, что диалог с такой связью реплик может появиться в условиях естественного коммуникативного взаимодействия. Трудно, кроме того, допустить, что в (7) постулируется наличие имплицитной ситуации 'в Москве невысокие цены'.
Во-вторых, как указывает словарь, все-таки 3 употребляется тогда, когда «говорящий возвращается к разговору об А1». Думается, как раз этот режим употребления наиболее характерен для данной лексемы, причем совсем необязательно, чтобы говорящий действительно «возвращался к разговору об А1», взаимодействуя с реальным собеседником.
Рассмотрим некоторые примеры более подробно.
Как кажется, высказывания типа (7) и (8) естественным образом функционируют в тех ситуациях, когда новый опыт взаимодействия с некоторым фрагментом реального мира еще и еще раз подтверждает тот факт, который уже представлен в картине мира субъекта речи. Условно говоря: Х неоднократно сталкивался с тем, что в Москве высокие цены, с тем, что некая она ведет себя абсолютно непредсказуемо. В определенный момент времени этот Х получает очередное подтверждение имеющимся знаниям, и тогда он использует все-таки, чтобы подчеркнуть, что эти знания (ожидания, представления) подкрепляются его новым опытом, и чтобы выразить свою эмоцию по этому поводу.
Подобным образом, на наш взгляд, можно охарактеризовать семантическую организацию предложений (9), (10), (11):
(9) Это все-таки незаменимое средство.
(10) Все-таки десять часов в самолете - это очень долго.
Особенно наглядно демонстрирует своеобразное ментальное
взаимодействие говорящего с фрагментами его собственной картины мира пример (11): говорящий имеет стереотипное представление о стопроцентном американце, и знакомство с очередным американцем дает ему основание построить высказывание, в котором все-таки служит для выражения эмфазы:
(11) Все-таки что за прелесть этот типичный стопроцентный американец!
Понятно, что стереотип может формироваться как на основе собственного, так и на основе чужого опыта, - эксплуатация стереотипа осуществляется по одним и тем же правилам, ср. (12) Все-таки хорошо, что я не замужем! и (13) Все-таки хорошо, что я замужем! В обоих случаях в картине мира говорящего есть набор некоторых представлений о том, что значит «быть (не)замужем», и тот новый опыт, который появляется у говорящего, вновь закрепляет этот стереотип и дает ему возможность акцентировать внимание на своей «правоте».
Эмфатический характер такого все-таки объясняет причину частого использования этой лексемы в сочетании с частицей нет, которая в подобных контекстах выступает в роли усилительной - 'употребляется с целью привлечь внимание собеседника к высказываемой мысли' [19, с. 230], см., например, Нет, все-таки как здорово, что мы повидались! Нет, все-таки политика губит искусство (М. Бако-нина); Нет, все-таки это была хорошая книга! (Ю. Рытхэу); Нет, все-таки пусть бы не выходила замуж (И. Рукавишников).
Результаты анализа материалов Активного словаря и контекстов, извлеченных из НКРЯ, можно представить следующим образом.
Все-таки 1
Лил дождь (А1), мы все-таки пошли гулять (А2)
• ситуация А1 задает в качестве стандартного (естественного, нормального, более вероятного) положения вещей ситуацию не-А2 [пресуппозиция];
• утверждается, что имеет место ситуация А2;
• все-таки маркирует противопоставление (А2) - (не-А2). Все-таки 2
Экзамен был трудный (А1), но она сдала на пятерку (А2), все-таки круглая отличница (А3)
• ситуация А1 задает в качестве стандартного (естественного, нормального, более вероятного) положения вещей ситуацию не-А2 [пресуппозиция];
• утверждается, что имеет место ситуация А2;
• утверждается, что наличие ситуации А2 обусловлено наличием благоприятствующей ситуации (А3);
• все-таки маркирует причину, обусловившую выбор (А2) при наличии альтернативы (не-А2).
Все-таки 3
Какие все-таки в Москве высокие цены (А1)!
• говорящий имеет представление о характере ситуаций типа (А1) [пресуппозиция];
• в реальном мире имеет место ситуация А1;
• реальная ситуация подтверждает представления говорящего;
• все-таки маркирует эмоциональную реакцию говорящего на совпадение фрагментов ментального и реального мира.
Замечание
В ряде случаев высказывания, содержащие единственную пропозицию, требуют особого рассмотрения. Это высказывания типа
(14) Мне все-таки удалось успеть до перерыва, которые АС приводит в качестве иллюстрации все-таки 1, отмечая, что ситуация (А1) может не упоминаться. Формально такие предложения подобны тем, в составе которых используется все-таки 3, ср., например,
(15) Все-таки политика губит искусство! Представляется тем не менее, что с учетом сформулированных выше критериев их можно разграничить.
Как кажется, высказывания типа (14) недвусмысленно отсылают к некоторой ситуации (А1), к некоторому набору связанных с ней
обстоятельств, которые могли помешать реализации эксплицитно обозначенной ситуации (А2) и которые делают более вероятной обратную ситуацию (не-А2).
Фраза (14) Мне все-таки удалось успеть до перерыва предполагает, что были какие-то обстоятельства, которые препятствовали тому, чтобы названное положение вещей имело место, например: В городе невероятные пробки [пресуппозиция], но мне все-таки удалось успеть до перерыва (гипотетическая ситуация - не удалось успеть /мог бы не успеть).
Фраза (15) Все-таки политика губит искусство! вряд ли может быть осмыслена в том же ключе: здесь нет однозначно восстанавливаемой отсылки к некоторым препятствующим обстоятельствам; описываемая ситуация не вступает в контрадикторные отношения с гипотетической политика не губит искусство; кроме того, наличие такой пресуппозиции здесь крайне сомнительно.
Именно поэтому следует согласиться, что в (14) употреблена лексема все-таки 2, функционирующая как маркер противопоставления реальной и гипотетической ситуаций (А2) - (не-А2), а в (15) -все-таки 3, маркирующая эмоциональную реакцию говорящего на то, что в реальном мире он обнаружил очередное подтверждение некоторому факту, зафиксированному в его картине мира.
Заключение
Осмысление тех способов репрезентации лексической единицы все-таки, которые представлены в традиционных и современных толковых словарях, а также анализ примеров контекстного употребления этой единицы, извлеченных из Национального корпуса русского языка, позволяет заключить, что все-таки следует квалифицировать как частицу, которая используется (а) как маркер противопоставления имеющегося положения вещей гипотетическому, но более стандартному, типичному, «естественному»; (б) как маркер причины, обусловившей реализацию одной из двух альтернатив; (в) как маркер эмоциональной реакции говорящего на совпадение фрагментов ментального и реального мира.
Список литературы
1. Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: Попытка системного описания // Вопросы языкознания. 1995. № 1. С. 37-67.
2. Апресян Ю.Д. Избранные труды: Т. 1. Лексическая семантика: Синонимические средства языка. М.: Школа «Языки русской культуры», Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1995. 472 с.
3. Апресян Ю.Д. Проспект Активного словаря русского языка / Отв. редактор акад. Ю.Д. Апресян. М.: Языки славянских культур, 2010. 784 с.
4. Активный словарь русского языка / В.Ю. Апресян, Ю.Д. Апресян, Е.Э. Бабаева и др.; Отв. ред. Ю.Д. Апресян. М.: Языки славянской культуры, 2014. Т. 2. 736 с.
5. Аронсон Э. Теория диссонанса: прогресс и проблемы // Современная зарубежная социальная психология. М.: Издательство МГУ, 1984. С. 111-126.
6. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: КомКнига, 2007, 571 с.
7. Белошапкова В.А. Современный русский язык: Учеб. для филол. спец. ун-тов / В.А. Белошапкова, Е.А. Брызгунова, Е.А. Земская и др. М.: Высш. шк., 1989. 800 с.
8. Демьянков В.З. Когнитивный диссонанс: когниция языковая и вне-языковая // Когнитивные исследования языка. Взаимодействие когнитивных языковых структур. М.-Тамбов: Изд-во ТГУ, 2011. Вып. IX. С. 33-40.
9. Дроздова Т.В. Когнитивный диссонанс как лингвистическая проблема: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Белгород, 2011. 24 с.
10. Ефремова Т.Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. М.: Русский язык, 2000. 866 с.
11. Ирисханова К.М. Когнитивный диссонанс в англоязычном поэтическом дискурсе // Вестник МГЛУ. 2014. Вып. 17 (703). С. 7-14.
12. Лайонз Дж. Язык и лингвистика. Вводный курс. С вопросами и упражнениями. М.: Едиториал УРСС, 2004, 320 с.
13. Мартине А. Основы общей лингвистики // Новое в лингвистике. М.: Прогресс, 1963. Вып. 3. С. 366-566.
14. Национальный корпус русского языка: 2003-2020. URL: http://www. ruscorpora.ru/new/index.html (дата обращения: 15.10.2021)
15. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М.: Азъ, 1996. 907 с.
16. Русская грамматика: Фонетика. Фонология. Ударение. Интонация. Словообразование. Морфология. Т1 / Гл. ред. Н. Ю. Шведова. М.:Наука, 1980. 783 с.
17. Русская грамматика: Синтаксис. Т. 2 / Гл. ред. Н.Ю. Шведова. М.: Наука, 1980. 709 с.
18. Рикер П. Конфликт интерпретаций: очерки о герменевтике. М.: Academia-Центр, 1995. 441 с.
19. Словарь русского языка: в 4-х т. Т. 1 А-И / под. ред. А.П. Евгенье-вой. М.: Гос. изд. ин. и нац. словарей, 1957. 964 с.
20. Ташлыкова М.Б. Языковые и дискурсивные маркеры конструирования образа прошлого // Советское как дискурсивный феномен: способы концептуализации прошлого: монография / под общ. ред. О.Л. Михалёвой. Иркутск: Изд-во ИГУ, 2013. С. 25-49.
21. Толковый словарь современного русского языка / Под ред. Д.Н. Ушакова. М.: Аделант, 2013. 800 с.
22. Фестингер Л. Введение в теорию когнитивного диссонанса // Современная зарубежная социальная психология. М.: Издательство МГУ, 1984. С. 97-110.
23. Cameron D. Working with spoken discourse. Sage Publ., 2001, 206 p.
24. Tompkins P., Lawley J. Cognitive Dissonance and Creative Tension -the same or different? The Developing Group. 2009. URL: https:// cleanlanguage.co.uk/articles/articles/262/1/Cognitive-Dissonance-and-Creative-Tension/Page1.html (дата обращения: 05.09.2021)
25. Bach K. Linguistic Communication and Speech Acts. Cambridge. MA. MIT Press. 1979, 217 p.
26. Heider F. Attitudes and Cognitive Organizations. Journal of Psychology. 1946. Vol. 21, pp. 107-112.
27. Heider F. Social perception and phenomenal causality // Psychological Review, no. 51(6). 1944, pp. 358-374.
References
1. Apresyan Yu.D. Obraz cheloveka po dannym yazyka: Popytka sistemnogo opisaniya [The image of a person according to language data: An attempt at a systematic description]. Voprosy yazykoznaniya [Questions of linguistics], 1995, no. 1, pp. 37-67.
2. Apresyan Yu.D. Izbrannye trudy: T. 1. Leksicheskaya semantika: Si-nonimicheskie sredstva yazyka [Selected works: Vol. 1. Lexical semantics: Synonymous means of language]. Moscow: Shkola «Yazyki russkoj kul'tury», «Vostochnaya literatura» RAN Publ., 1995, 472 p.
3. Apresyan Yu.D. Prospekt Aktivnogo slovarya russkogo yazyka [Prospect of the Active Dictionary of the Russian Language]. Moscow: YAzyki slavyanskih kul'tur Publ., 2010, 784 p.
4. Aktivnyj slovar ' russkogo yazyka [Active dictionary of the Russian language]. Moscow: Yazyki slavyanskih kul'tur Publ., 2014, vol. 2, 736 p.
5. Aronson E. Teoriya dissonansa: progress i problemy [The theory of dissonance: progress and problems]. Sovremennaya zaru-bezhnaya social'nayapsihologiya [Modern foreign social psychology]. Moscow: Moscow State University Publ., 1984, pp. 111-126.
6. Ahmanova O.S. Slovar 'lingvisticheskih terminov [Dictionary of linguistic terms]. Moscow: KomKniga Publ., 2007, 571 p.
7. Beloshapkova V.A. Sovremennyj russkijyazyk [Modern Russian language]. Moscow: Vysshaya shk. Publ., 1989, 800 p.
8. Demyankov V.Z. Kognitivnyj dissonans: kogniciya yazykovaya i vneyazykovaya [Cognitive dissonance: linguistic and extralanguage cognition]. Kognitivnye issledovaniya yazyka. Vzaimodejstvie kog-nitivnyh yazykovyh struktur [Cognitive studies of language. Interaction of cognitive language structures]. Moscow-Tambov: TSU Publ., 2011, no. IX, pp. 33-40.
9. Drozdova T.V. Kognitivnyj dissonans kak lingvisticheskaya problema [Cognitive dissonance as a linguistic problem]. Abstract of PhD dissertation. Belgorod, 2011, 24 p.
10.Efremova T.F. Novyj slovar 'russkogo yazyka. Tolkovo-slovoobrazo-vatel'nyj [New dictionary of the Russian language. Explanatory and derivational]. Moscow: Russkiy yazyk Publ., 2000, 866 p.
11. Iriskhanova K.M. Kognitivnyj dissonans v angloyazychnom poetich-eskom diskurse [Cognitive dissonance in the English-language poetic discourse]. Vestnik MGLU [MSLU Bulletin], 2014, no. 17(703), pp. 7-14.
12.Lions J. Yazyk i lingvistika. Vvodnyj kurs. S voprosami i uprazhneni-yami [Language and Linguistics. Introductory course. With questions and exercises]. Moscow: Editorial URSS Publ., 2004, 320 p.
13.Martine A. Osnovy obshchej lingvistiki [Fundamentals of general linguistics]. Novoe v lingvistike [The new in linguistics]. Moscow: Progress Publ., 1963, no. 3, pp. 366-566.
14.Nacional'nyj korpus russkogo yazyka: 2003-2020 [National corpus of the Russian language: 2003-2020]. URL: http://www.ruscorpora. ru/new/index.html (accessed 15.10.2021)
15.Ozhegov S.I., Shvedova N.Yu. Tolkovyj slovar ' russkogo yazyka [Explanatory dictionary of the Russian language]. Moscow: Az Publ., 1996, 907 p.
16.Russkaya grammatika: Fonetika. Fonologiya. Udarenie. Intonaci-ya. Slovoobrazovanie. Morfologiya [Russian grammar: Phonetics. Phonology. Stress. Intonation. Wordformation. Morphology]. Vol. 1. Moscow: Nauka Publ., 1980, 783 p.
17.Russkayagrammatika: Sintaksis [Russian grammar: Syntax]. Vol. 2. Moscow: Nauka Publ., 1980, 709 p.
18.Ricoeur P. Conflict of interpretations: essays on hermeneutics [Conflict of interpretations: essays on hermeneutics]. Moscow: Aca-demia-Center Publ., 1995, 441 p.
19.Slovar 'russkogo yazyka: v 4-kh t. T. 1A-I [Dictionary of the Russian language: in 4 volumes. Vol. 1 A-I]. Moscow: Gos. izd. in. i nac. Slo-varej Publ., 1957, 964 p.
20.Tashlykova M.B. Yazykovye i diskursivnye markery konstruiro-vaniya obraza proshlogo [Linguistic and discursive markers for constructing the image of the past]. Sovetskoe kakdiskursivnyjfenomen: sposoby konceptualizacii proshlogo: monografiya [The Soviet as a discursive phenomenon: ways of conceptualization of the past: monograph]. Irkutsk: ISU Publ., 2013, pp. 25-49.
21. Tolkovyj slovar' sovremennogo russkogo jazyka pod red. D.N. Ush-akova [Explanatory dictionary of the modern Russian language]. Moscow: Adelant Publ., 2013, 800 p.
22.Festinger L. Vvedenie v teoriyu kognitivnogo dissonansa [Introduction to the theory of cognitive dissonance]. Sovremennaya zarubezhnaya social'nayapsihologiya [Modern foreign social psychology]. Moscow: Moscow State University Publ., 1984, pp. 97-110.
23.Cameron D. Working with spoken discourse. Sage Publ., 2001, 206 p.
24.Tompkins P., Lawley J. Cognitive Dissonance and Creative Tension - the same or different? The Developing Group. 2009. URL: https://cleanlanguage.co.uk/articles/articles/262/1/Cognitive-Disso-nance-and-Creative-Tension/Page1.html (accessed 05.09.2021)
25.Bach K. Linguistic Communication and Speech Acts. Cambridge. MA. MIT Press, 1979, 217 p.
26.Heider F. Attitudes and Cognitive Organizations. Journal of Psychology, 1946, vol. 21, pp. 107-112.
27.Heider F. Social perception and phenomenal causality. Psychological Review, no. 51(6), 1944, pp. 358-374.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРАХ Марина Борисовна Ташлыкова, директор Института филологии, иностранных языков и медиакоммуникации, декан факультета филологии и журналистики, кандидат филологических наук, доцент
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Иркутский государственный университет»
ул. Карла Маркса, 1, г. Иркутск, Иркутская область,
664003 Российская Федерация
Лошанина Мария Николаевна, аспирант кафедры русского языка и общего языкознания Института филологии, иностранных языков и медиакоммуникации
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Иркутский государственный университет»
ул. Карла Маркса, 1, г. Иркутск, Иркутская область,
664003 Российская Федерация
DATA ABOUT THE AUTHORS Marina B. Tashlykova, Director of the Institute of Philology, Foreign Languages and Media Communication, Dean of the Faculty of Philology and Journalism, Candidate of Philology, Associate Professor
Irkutsk State University
1, Karl Marx Str., Irkutsk, Irkutsk Region, 664003, Russian Federation
[email protected] ORCID: 0000-0001-9293-633X SPIN-code: 3570-0673
Maria N. Loshanina, Postgraduate Student, Department of Russian Language and General Linguistics, Institute of Philology, Foreign Languages and Media Communication
1, Karl Marx Str., Irkutsk, Irkutsk Region, 664003, Russian Federation
0RCID:0000-0002-6288-6359
Поступила 02.12.2021
После рецензирования 26.12.2021
Принята 28.12.2021
Received 02.12.2021 Revised 26.12.2021 Accepted 28.12.2021
DOI: 10.12731/2077-1770-2021-13-4-443-456 УДК 811.13
АРТЕФАКТНАЯ МЕТАФОРА В АНГЛОЯЗЫЧНЫХ СМИ В СФЕРЕ ЭКОНОМИКИ
Омарова П.М.
В статье рассматривается функционирование артефактной метафоры в публикациях в области экономики. Определяются сферы источники метафор, рассматривается роль метафоры как эффективного средства отражения и оценки экономических процессов, описываются наиболее употребительные типы метафор со сферой-источником «артефакты».
Цель статьи состоит в выявлении и анализе концептуальных метафор в публикациях в сфере экономики, в частности артефакт-ных метафор как средства манипулятивного воздействия.
Метод или методология проведения работы. В исследовании применялись методы концептуального и контекстуального анализа, описательный метод, прием частичной выборки. Научная новизна статьи заключается в том, манипулятивный потенциал ар-тефактной метафоры в экономическом дискурсе недостаточно изучен.
Результаты. В результате исследования выявлены наиболее употребительные артефактные метафоры в англоязычных СМИ, а также их функционирование в публикациях экономической направленности.
Область применения результатов. Данный материал можно использовать на спецкурсах и практических занятиях по когнитивной лингвистике, лингвистике текста, общественно-политическому и экономическому переводу, а также при написании выпускных квалификационных работ.
Ключевые слова: метафора; артефактная метафора; средство выражения; экономический дискурс; СМИ
ARTIFACT METAPHOR IN ENGLISH MASS MEDIA IN THE SPHERE OF ECONOMICS
Omarova P.M.
The article examines the functioning ofthe artifact metaphor in English mass media in the field of economics. The source domains of metaphors are determined, the role of metaphor as an effective means of expressing and evaluating economic processes is considered, and the most common types of metaphors with the source domains "artifacts" are described.
Purpose. The article reveals and analyses conceptual metaphors in economic articles, in particular, artifact metaphors are considered as means of manipulation.
Methodology. The research was held using the conceptual, contextual, and descriptive methods as well as partial sampling technique. Scientific novelty is due to lack of research of artifact metaphors' manipulative effect in economic discourse.
Results. The results of the research show the most commonly used artifact metaphors in the English mass media and theirfunctions in economic articles.
Practical implications. The results of the study can be applied in special courses in cognitive linguistics, text analysis, translation study of social-political and economic texts as well as for writing theses.
Keywords: metaphor; artifact metaphor; means of expression; economic discourse; media
Введение
Цель. Выявить в публикациях англоязычных СМИ экономической тематики разновидность концептуальной метафоры - арте-фактную метафору, проанализировать наиболее употребительные метафорические модели и их функционирование, а также воздействие на читателя.
Актуальность. Современная лингвистика развивается в русле когнитивизма и антропоцентрического подхода к языку, что позво-
ляет рассматривать языковые явления как элементы категоризации мира, мышления и восприятия. Концептуальная метафора, к которой относится анализируемая в статье артефактная метафора, является эффективным средством манипулятивного воздействия. Это одна из основных ментальных операций, способ познания и структурирования окружающего нас мира, изучение которого остается актуальным в лингвистических исследованиях.
Материалы и методы
Теоретической базой настоящего исследования послужили работы в области когнитивной лингвистики и теории метафоры: Н.Д. Арутюновой, А.П. Чудинова, В.В. Глебкина [4; 13; 7]. Вопросам функционирования концептуальной метафоры в экономическом дискурсе посвящены исследования Е.С. Абрамовой, К.Г. Апресян, Н.Ю. Бородулиной, Ю.В. Подкиной, И.А. Аржановой, Е В. Колотниной [1; 2; 5; 11; 3; 10].
Практическим материалом для исследования послужили метафорические модели, извлеченные посредством частичной выборки из электронных периодических изданий по экономике "The Economist" и "The Financial Times". Исследование проводилось с применением методов концептуального и контекстуального анализа, описательного метода, приема частичной выборки.
Результаты и обсуждение
Концептуальная метафора, по мнению Н.Д. Арутюновой, представляет «субъективное отношение индивида к миру, его видение, его трактовку определенного фрагмента действительности» [4, с. 17]. Важное место концептуальная метафора занимает в исследованиях, посвященных изучению медиадискурса. Так, по мнению А.С. Соловьевой, «метафоричность является одной из неотъемлемых и характерных особенностей языка современных СМИ» [12, с. 177]. Е.С. Абрамова также указывает, что современный массме-дийный дискурс «предоставляет благоприятные условия для функционирования метафоры» [1, с. 13].
СМИ оказывает значительное влияние на формирование общественного мнения, являясь единственным источником информации о происходящих событиях для широких слоев населения. Материалы СМИ отражают не только точку зрения их авторов, но и заказчиков, и являются, таким образом, средством навязывания определенной, нужной точки зрения под маской бесстрастного описания произошедшего факта. Подобный способ преподнесения информации способен оказать колоссальное влияние на сознание и поведение тех, кому он адресован. Метафоры существенно усиливают это влияние, т.к. являются наиболее действенным способом создания у аудитории необходимых образов, формирующих ее отношение к описываемым событиям.
Использование той или иной метафоры связано с текущим экономическим и социальным положением в обществе. Так, в период обострения общественно-политических отношений, указывает Е.Б. Каган, особенно востребованными становятся милитарная, криминальная и зооморфная метафоры [9, с. 175].
В данной статье рассматриваются особенности функционирования артефактной метафоры в публикациях деловых СМИ в области экономики. Экономические процессы и события представляют собой одну из ключевых тем в средствах массовой информации, в частности, в них регулярно публикуются сведения о последних событиях, тенденциях, аналитические материалы и комментарии в сфере экономики, финансов и бизнеса, которые получают чаще всего метафорическое выражение [2. с. 50].
Сферами источниками артефактной метафоры являются предметы, созданные трудом человека: дом, одежда, драгоценности, книга, пища. А.П. Чудинов утверждает, что артефактная метафора имеет трехуровневую структуру: механизмы, строения и объекты лич-ностно-бытовой сферы, не являющиеся техническим устройством или построенным объектом, например, продукты питания, одежда, утварь и др. [14, с. 93].
В.В. Глебкин подчеркивает, что это метафора механизма - это базовая метафора, которая возникла еще в Античности и раннем
Средневековье и обусловлена социально-экономическими и социокультурными процессами [7, с. 65]. Метафоры со сферой-источником «механизмы» придают экономическим субъектам и явлениям качества технических средств - налаженность, скорость, маневренность. Экономика, являясь сложной системой, сама идентифицируется с механизмом со сложными и разнообразными действиями и процессами, например:
If I hold shares in Vodafone for example, I can use the stock market as a mechanism for realising the value of my shares very rapidly (The Economist / Can bitcoin be bettered? 24/06/2021) [15].
Скорость экономических процессов, темп развития экономики демонстрируется с отсылкой к транспортному средству, например: Markets must speed up efforts to ditch Libor, warns watchdog (The Financial Times, 18/12/2019) [16].
...a reversal ofsome of the unusual manoeuvres that used to be common in China (The Economist / China's monetary stimulus is unusually restrained, 20/08/2020) [15].
The pandemic has sent public debt rocketing across the world (The Economist, 5/05/2020) [15].
Многие экономические процессы, факторы, способствующие экономическому росту, репрезентируются с применением инструментов и орудий труда, например:
Sanctions are now a central tool of governments 'foreign policy (The Economist, 24/04/2021) [15].
They said the trade of2021 would involve buying financial instruments that track the price ofcopper <...> (The Financial Times / Investors move into cash at fastest rate since March last year, 30/04/2021) [16].
Wall Street has acknowledged that Walmart must plough cash into e-commerce/ (The Financial Times / Walmart vs Amazon: the battle to dominate grocery, 11/05/2021) [16].
Одной из употребительных метафор является метафора со сферой-источником «строения», которая напрямую связана с строительством, созиданием. Как указывает Л.Б. Здановская, созидательное действие отмечено положительной коннотацией и ил-
люстрирует творческую природу человека как главного исполнителя действия, нацеленного на достижение конкретной цели [8, с. 74]: Так, строение может быть представлено как здание, находящееся в процессе постройки; как крепость, демонстрирующая нечто устойчивое и непоколебимое; как руины - нечто, ведущее к упадку. Приведем примеры:
The big tech firms are also a bastion of financial stability <...> (The Economist / Big tech's covid-19 opportunity, 4/04/2020) [15].
Asset managers are building buffers in case of another crisis by beefing up capital reserves (The Financial Times / Asset managers build up capital cushions, 11/04/2010) [16].
A global corporate-tax pact would ruin a lucrative business model (The Economist / Twilight of the tax haven, 21/06/2021) [15].
В группе строений также встречаются метафоры, иллюстрирующие некие ограничения (corridor, threshold, ceiling, floor etc.). В особенности это касается публикаций в сфере финансов, например: The agency that supervises the China-Pakistan Economic Corridor, helping funnel some $60bn of Chinese investment into infrastructure (The Economist / Pakistan's generals are ever more involved in running the country, 8/04/2021) [15].
In 2011 the threshold was 2,536yuan, or 6.95 yuan a day. That is still a meagre amount (The Economist / China's poverty line is not as stingy as commentators think, 18/06/2020) [15].
On April 23rd the government said that setting a price ceiling for the large majority of gas and electricity customers on the highest tariffs would be part of the Conservative manifesto (The Economist / The perils of capping energy prices, 27/04/2017) [15].
Образы порога, потолка как некоего ограничителя используются для выражения сложности или невозможности дальнейшего развития событий, например, продвижения работника по службе, либо компании на рынке:
Wall Street's glass ceiling cracked at last on March 1st, as Jane Fraser took charge of Citigroup, becoming the first woman to head a big American bank (The Economist / Is the lot of female executives improving? 4/03/2021) [15].
Around 90% of countries have some sort of legal wage floor, although enforcement practices vary widely (The Economist / Raising the floor. What harm do minimum wages do? 15/08/2020) [15].
Среди метафор группы «строения» нередко используются такие образы как дверь и окно. Они могут иллюстрировать как ограничение, так и возможности в зависимости от того, предстают ли они закрытыми или открытыми.
Banks are a window into the economy (The Economist, 18/07/2020) [15].
The window is closing for companies to take advantage of relaxed rules on capital raising to shore up their finances... (The Financial Times / City Bulletin: Capital raising window set to close for companies, 20/11/2020) [16].
It opens the door to everyone else around the world, as this is the first major developed country to go hard on CGT (The Financial Times / US tax plan 'opens door to rest ofthe world' to raise capital levies 30/03/2021) [16].
Provident Financial: closing the door on home credit will cap losses (The Financial Times, 10/05/2021) [16].
Сфера бытовых артефактов представлена объектами, относящимися к еде и другим предметам обихода. Метафоры, отсылающие к процессу приема пищи, могут быть рассмотрены также в рамках антропоморфной метафоры, поскольку насыщение и голод свойственны живому существу. Кроме того, использование гастрономической метафоры выполняет аттрактивную функцию, привлекая внимание читателя, вызывая у него ассоциации с едой, как значимой сферой жизни [2, с. 50]. Собственно же гастрономические метафоры мы подразделили на метафоры с образами пищевых продуктов и метафоры с образами вкуса.
Пищевые продукты могут подразумевать средство к существованию, источник заработка:
That is because the ride-hailing business, which will remain Uber's bread and butter for the foreseeable future, is local, not global (The Economist / Can Uber ever make money? 27.04.2019) [15].
В данном примере хлеб с маслом - это дело или источник, приносящий основной, наиболее значимый либо единственный доход.
В некоторых случаях пищевые продукты могут служить источником предмета или объекта лучшего качества или денег (прибыли), например:
No one is better placed to skim the cream off the top of that trend than wealthy people (The Financial Times, 16/04/2021) [16].
Метафора «снятие сливок» стала экономическим термином. Под ней скрывается стратегия производителя, при которой он входит на рынок с новым товаром, установив на него завышенную цену. Таким образом, производитель «снимает сливки», т.е. получает большую прибыль или самых платежеспособных покупателей.
В следующем примере совокупность экономических явлений представлена как «опасный» коктейль, который получается из невыгодных для потребителя экономических условий:
...A heady mix of Western economies slowly re-opening, supply chain bottlenecks, and aggressive US fiscal and monetary policy could brew together and create what many see as a dangerous cocktailfor consumer... (The Financial Times / Inflation: temporary scarcity, 4/05/2021) [16].
В качестве источника метафоры могут выступать также сок ставляющие процесса приготовления пищи (ingredients, recipe), например:
The ingredients of ECB success will be boldness and clarity (The Financial Times, 23/12/2021) [16].
A CBDC could be a recipe for bank runs — either acutely in a crisis, or permanently over time. The BIS has several answers (The Financial Times / The arrival of digital currencies is getting closer, 24/06/2021) [16].
К гастрономической метафоре можно отнести и вкусовую метафору, основанную на проекции различных вкусов или пищевых продуктов, имеющих характерные вкусовые свойства на различные экономические явления. Как правило, «горький», «кислый», «соленый» используются для описания негативной ситуации, а «сладкий» - для позитивной, например:
Business has gone sour in America's dairy capital (The Economist, 25/01/2020) [15].
Bridgepoint is at a sweet spot in its own evolution (The Financial Times / Bridgepoint IPO: UK buyout group shows shrewd grasp of cycles, 29/06/2021) [16].
Предметы обихода как источники метафоры могут быть представлены канцелярскими товарами (envelope, pencil, pen, paper):
<...> a back-of-the-envelope sum suggests under $50m spent on fees, foreign exchange and stamp duty (The Financial Times / Block trades: a short walk to price discovery, 9/04/2021) [16].
Malaysia shifted many of its paper-pushers in 1999from Kuala Lumpur to a new city called Putrajaya (The Economist / Capital flight: Why governments move civil servants out of national capitals, 06/14/2019) [15].
Карандаш, ручка и бумага символизируют рутинную офисную работу на низких должностях. Данные метафоры несут негативный подтекст, подразумевая низкую значимость таких работников.
Образ книги также выступает как источник метафоризации. Серьезные изменения, скачок в развитии, смена экономической политики сравниваются с новой главой книги, а желание отойти от старой модели поведения или завершить какой-то процесс сравнимо с желанием перевернуть страницу, например:
Turn to the financial pages, however, and the once-a-decade headline would be a given: "Interest rates go negative " (The Financial Times / Could real money stack up as an inflation hedge? 14/01/2021) [16].
An approach from buyout group CC Capital adds another chapter to its convoluted corporate history. (The Financial Times / Bid speculation is ever-present but Regus owner IWG stays unattached, 29/06/2021) [16].
Среди метафор, отсылающих к предметам гардероба, нами были найдены следующие:
Since the pandemic began, it seems the desire to live in this well-heeled spot has intensified (The Financial Times / Delighted of Tunbridge Wells: housing market thrives in the spa town, 13/04/2021) [16].
He added that "<...> you're far from having filled people's shoes in terms of demand" (The Financial Times / China's first negative-yielding sovereign bond spurs investor rush, 19/11/2020) [16].
Заключение
Таким образом, проведенное исследование показало, что арк тефактная метафора в публикациях экономической направленности представлена разнообразными сферами-источниками в рамках понятийных сфер «механизмы» (mechanism, speed up, manoeuvres, rocketing), «инструменты» (plough, tool), «строения» (a bastion, building, ruin, corridor, threshold, ceiling, floor, labyrinth, window, door), «быт» (bread and butter, cream, cocktail, ingredients, recipe, sour, sweet, envelope, pencil, pen, paper, pages, chapter, well-heeled, fill one's shoes). Метафора, относящаяся к каждой из этих сфер, может нести как позитивную, так и негативную окраску, выполняя, тем самым, как воздействующую, так и аттрактивную функции. Наиболее многочисленной группой оказалась группа «строения». Данные метафоры создают у читателя четкое представление об экономических процессах и финансовой ситуации в мире, позволяют оценить происходящие события и ситуации как положительные и отрицательные, многообещающие или не имеющие перспективы. Метафоры группы «механизмы» придают экономическим субъектам и явлениям качества технических средств: эффективность, налаженность, скорость, маневренность. Метафоры, относящиеся к сфере «быт», создаются на основе артефактов сфер «еда», «канцтовары», «предметы гардероба» и так же являются эффективным средством обозначения экономических явлений.
Информация о конфликте интересов. Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Информация о спонсорстве. Исследование проводилось без спонсорской поддержки.
Список литературы 1. Абрамова А.А. Метафорический образ механизма в русской языковой картине мира // Вестник Томского государственного университета, 2013. № 369. C. 7-11.
2. Апресян К.Г. Аттрактивная функция метафоры в современном англоязычном и русскоязычном финансовом дискурсе // Вестник ВГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2020. № 4. С. 49-57.
3. Аржанова И.А. Функции антропоморфной метафоры в англоязычном экономическом дискурсе // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. 2019. № 6 (139). С. 161-164.
4. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры, М.: Прогресс, 1990. С. 5-35.
5. Бородулина Н.Ю., Макеева М.Н., Гливенкова О.А. Метафорическая картина мира экономики // Вопросы когнитивной лингвистики. 2019. № 3. С. 14-25.
6. Вахмянина Е.А. Метафоры из сферы-источника «механизм» как способ концептуализации инцидента в Солсбери в СМИ России и Великобритании // Ученые записки НТГСПИ. Серия: История и филология. 2021. № 1. С. 46-58.
7. Глебкин В.В. Метафора механизма и теория концептуальной метафоры Лакоффа - Джонсона // Вопросы языкознания. 2012. № 3. С. 51-68.
8. Здановская Л.Б. Особенности репрезентации концептов созидания в русской, немецкой и английской лингвокультурах // Современные исследования социальных проблем. 2020, Том 12, № 4. С. 66-75.
9. Каган Е.Б. Метафоры из сферы-источника «мир неживой природы» в заголовках российских, американских и британских СМИ // Политическая лингвистика. 2010. № 2(32) С. 172-175.
10. Колотнина Е.В., Ваганова Т.А. К вопросу о развертывании концептуальной метафоры в тексте (на примере текстов экономической тематики) // Современные проблемы социально-гуманитарных наук. 2016. № 5(7). С. 59-62.
11. Подкина Ю.В. Метафора в журналистском тексте экономической тематики // Вестник Костромского государственного университета. 2018. Т. 24. № 4. С. 161-165.
12. Соловьева А.С. Вербальная реализация социоморфной метафоры со сферой-мишенью «Евросоюз» в британских СМИ // Филологи-
ческие науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2013. № 4 (22). Ч. 2. C. 177-179.
13. Стоянова Е.В. Метафора сквозь призму лингвокультурной ситуации. Шумен: Университетско издателство «Епископ Константин Преславски», 2013. 276 с.
14. Чудинов А.П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации: Монография. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т., 2003. 248 c.
15. The Economist. URL: https://www.economist.com/ (дата обращения: 15.08.2021)
16. The Financial Times. URL: https://www.ft.com/ (дата обращения: 15.08.2021)
References
1. Abramova А.А. Metaforicheskij obraz mekhanizma v russkoj yazykovoj kartine mira [Metaphorical image of mechanism in the Russian linguistic worldview]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta [Tomsk State University Bulletin], 2013, no 369, pp. 7-11.
2. Apresyan K.G. Attraktivnaya funkciya metafory v sovremennom an-gloyazychnom i russkoyazychnom finansovom diskurse [Attractive function of metaphor in modern English and Russian financial discourse]. Vestnik VGU [VSU Bulletin], 2020, no. 4, pp. 49-57.
3. Arzhanova I.A. Funktsionirovaniye antropomorfnoy metafori v angli-yskom ekonomicheskom discurse [Functions of the anthropomorphic metaphor in the English economic discourse]. Izvestija Volgogradskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta [Proceedings of the Volgograd State Pedagogical University], 2019, no. 6(139), pp. 161-164.
4. Arutunova N.D. Metafora i discurs [Metaphor and discourse]. Teorija metafory [Theory of metaphor]. Moscow: Progress,1990, pp. 5-35.
5. Borodulina N.Yu., Makeyeva M.N., Glivenkova O.A. Metaforicheskaya kartina mira economiki [Metaphorical world view of economics]. Vo -prosy kognitivnoj lingvistiki [Questions of cognitive linguistics], 2019, no 3, pp. 14-25.
6. Vakhmyanina E.A. Metafory iz sfery-istochnika "mekhanizm" kak sposob konceptualizacii incidenta v Solsberi v SMI Rossii i Velikobri-
tanii [Metaphors from the source domain "mechanism" as tools for conceptualizing the incident in Salisbury in the Russian and Great Britain media]. Uchenye zapiski NTGSPI [NTSSPI scientific notes], 2021, no 1, pp. 46-58.
7. Glebkin V.V. Metafora mekhanizma i teoriya konceptual'noy metafory Lakoffa - Dzhonsona [Metaphor of mechanism and Lakoff and Johnson's conceptual metaphor theory]. Voprosyjazykoznanija [Questions of linguistics], 2012, no 3, pp. 51-68.
8. Zdanovskaya L.B. Osobennosti reprezentacii konceptov sozidaniya v russkoy, nemeckoy i angliyskoy lingvokul'turakh [Peculiarities of the representation of the concepts of the creation in the Russian, German and English linguistic cultures]. Sovremennye issledovanija so-cial'nyhproblem [Modern studies of social issues], 2020, vol. 12, no 4, pp. 66-75.
9. Kagan E.B. Metafory iz sfery istochnika 'mir nezhivoy prirody' v zag-olovkah rossiyskih amerkanskih i britanskih SMI [Metaphors with the source domain «inanimate nature» in the headings of Russian, American and English mass media]. Politicheskaja lingvistika [Political linguistics], 2010, no 2(32), pp. 172-175.
10. Kolotnina E.V., Vaganova T.A. Osobennosti razvertyvaniya kontseptu-alnoy metafory v tekste (na primere tekstov economicheskoy tematiki) [Features of representing the conceptual metaphor in the text (on the example of economic texts)]. Sovremennye problemy social'no-guman-itarnyh nauk [Modern issues of social-humanitarian studies], 2016, no 5(7), pp. 59-62.
11. Podkina Yu.V. Metafora v zhurnalistskom tekste ekonomicheskoy tematiki [Metaphor in journalistic text on economic topics]. Vestnik Kostromskogo gosudarstvennogo universiteta [Kostroma State University Bulletin], 2018, vol. 24, no 4, pp. 161-165.
12. Solov'eva A.S. Verbal'naya realizatsiya sociomorfnoy metafory so sfe-roy-mishen'yu «Evrosoyuz» v Britanskih SMI [Verbal implementation of social-morphic metaphor with sphere-target "European Union" in British media]. Filologicheskie nauki. Voprosy teorii ipraktiki [Philology. Theory and practice], 2013, no 4(22), part 2, pp. 177-179.
13. Stoyanova E.V. Metafora skvoz' prizmu lingvokul 'turnoy situacii [Metaphor in the Light of Linguocultural Context]. Shumen: Universitetsko izdatelstvo "Episkop Konstantin Preslavski", 2013, 276 p.
14. Chudinov A.P. Metaforicheskaya mozaika v sovremennoy politicheskoy kommunikatsii: monografiya [Metaphorical mosaic in modern political communication: monograph]. Ekaterinburg: Ural State Pedagogical University, 2003, 248 p.
15. The Economist. URL: https://www.economist.com/ (accessed 15.08.2021)
16. The Financial Times. URL: https://www.ft.com/ (accessed 15.08.2021)
ДАННЫЕ ОБ АВТОРЕ Омарова Патимат Магомедовна, кандидат филологических наук, доцент кафедры английской филологии
Дагестанский государственный университет
ул. Панфилова, 71. г. Махачкала, Республика Дагестан,
367001, Российская Федерация
DATA ABOUT THE AUTHOR Patimat M. Omarova, Associate Professor of the English Philology Chair, Ph.D. in Philological Science
Dagestan State University
71, Panfilov Str., Makhachkala, Republic of Dagestan, 367001,
Russian Federation
Поступила 31.08.2021
После рецензирования 21.09.2021
Принята 02.10.2021
Received 31.08.2021 Revised 21.09.2021 Accepted 02.10.2021
DOI: 10.12731/2077-1770-2021-13-4-457-471 УДК 811
АНАЛИЗ ВЫРАЗИТЕЛЬНЫХ ЛЕКСИЧЕСКИХ СРЕДСТВ ВО ФРАНЦУЗСКОМ ТАМОЖЕННОМ ДИСКУРСЕ В ПЕРИОД ПАНДЕМИИ COVID-19
Когтева Е.В.
Обоснование. В условиях пандемии Covid- 19 на первое место выдвигается прагматическая функция специальных таможенных изданий, заключающаяся в передаче информации о деятельности таможни в условиях кризиса, новых концептов в рамках кризисного плана, моделей восприятия действительности. Для достижения данной цели используются все возможные выразительные средства, в том числе лексические.
Цель. В статье рассматриваются лексические средства, употребляющиеся с целью повышения экспрессивности информации, передающейся в специальных текстах и её воздействия на адресатов в условиях пандемии.
Материалы и методы. Материалом для исследования послужили 2 специальных выпуска франкоязычных отраслевых таможенных изданий: журнала "Douane. Magazine" (№ 16), печатного органа Генерального управления таможен и косвенных сборов Франции и OMD Actualités (№ 92) (Новости Всемирной таможенной организации). При анализе материала был использован функционально-семантический метод исследования.
Результаты. Результаты исследования показали, что одним из основных лексических средств выразительности отраслевых текстов в период пандемии можно считать метафору, в том числе вербативную. Высокой частотностью употребления характеризуются эпитеты-прилагательные, усиливающие эффект значимости и беспрецендентности проиходящих событий. Отмечена важная роль глагола в повышении экспрессивности текста и воздействия
на адресата, в том числе даже нейтральных глаголов, таких как répondre, за счёт частотности их употребления в различных фразеологических конструкциях. В ходе исследования выявлено, что авторами текстов отдаётся предпочтение аналитическим конструкциям как более образным и в какой-то степени матафори-зированным.
Область применения результатов. Результаты исследования могут быть использованы при составлении корпуса выразительной лексики при обучении студентов французскому языку по специальности «Таможенное дело».
Ключевые слова: пандемия; средства выразительности; эпитет; метафора; глагольные аналитические конструкции
ANALYSIS OF EXPRESSIVE LEXICAL MEANS IN FRENCH CUSTOMS DISCOURSE DURING THE COVID-19 PANDEMIC
Kogteva E.V.
Background. In the context of the Covid-19 pandemic, the pragmatic function of special customs publications is put forward in the first place, which consists in transmitting information about the activities of the customs in a crisis, new concepts within the framework of the crisis plan, models ofperception of reality. To achieve this goal, all kinds of expressive means are used, including lexical ones.
Purpose. The article deals with the lexical means used to increase the expressiveness of information transmitted in special texts and its impact on recipients in the pandemic.
Materials and methods. The material for the research was two special issues of French customs publications: the magazine "Douane. Magazine" (No. 16), the press organ of the General Directorate of Customs and Indirect Duties of France and OMD Actualités (No. 92) (News of the World Customs Organization). The functional and semantic research method was used in the analysis of the material.
Results. The results of the study showed metaphor, including verbalized metaphor, to be one of the main lexical means of expressiveness of industry texts during the pandemic. The epithets-adjectives enhanced the effect of the significance and transcendence of passing events is characterized with a high frequency of use. The important role of the verb in increasing the expressiveness of the text and the impact on the addressee, including even neutral verbs such as répondre, is noted due to the frequency of their use in various phraseological constructions. The study revealed that the authors of the texts prefer analytical constructions as more imaginative and to some extent metaphorized.
Practical implications. The results of the study can be used in compiling a corpus of expressive vocabulary when teaching students French in the specialty "Customs".
Keywords: pandemic; means of expression; epithet; metaphor; verbal analytical constructions
Введение
Цель. Выявить во франкоязычных специальных таможенных изданиях лексические средства, повышающие их экспрессивность в условиях пандемии Covid-19 и способствующие росту их прагматического потенциала.
Актуальность. Актуальность настоящей работы обусловлена, с одной стороны, интересом к изучению выразительности в языке прессы в целом, с другой - недостаточным изучением функционально-семантического аспекта экспрессивных средств специальных изданий на французском языке.
Материалы и методы
Фактическим материалом для исследования послужили 2 специальных выпуска франкоязычных отраслевых таможенных изданий: журнала "Douane. Magazine" (№ 16), печатного органа Генерального управления таможен и косвенных сборов Франции и OMD Actualités (№ 92) (Новости Всемирной таможенной организации), посвящённые борьбе с Covid-19, вышедшие под девизом «журна-
листики решений». При анализе материала был использован функционально-семантический метод исследования.
Результаты и обсуждение
Средства массовой коммуникации отличаются высокой реактивностью, иначе говоря, быстро реагируют на события, происходящие в обществе, затрагивающие широкие слои населения, формируя при этом общественное мнение. Под актуальностью, характерной для публицистических текстов, нужно понимать не только событийную актуальность, но и языковую, передающуюся через использование актуальных фразеологизмов и метафорических выражений, наиболее частотных лексических единиц, типичных для данного момента способов коммуникации. При этом отмечается параллелизм используемых языковых средств: как стандартных, так и экспрессивных, как общепринятой лексики, так и терминологии, понятной всем, но в то же время отличающейся новизной и свежестью.
Современные средства массовой информации выступают одним из важнейших источников сведений об окружающем мире и происходящих в нем событиях. По мнению Т.Г. Добросклонской, материалы текстов СМИ являются «одной из самых распространённых форм бытования языка» [2, с. 3], а сам язык трактуется как «особый тип функционально- стилевых единств» [Там же, с. 21].
Язык отраслевых изданий, так же как и язык всей публицистики, характеризуется социально-культурной, ситуативной обусловленностью и «реактивностью», которую В.Г. Костомаров называет «сиюминутной актуальностью, преходящей или постоянной» [5, с. 179]. События, происходящие в обществе, находят моментальное отражение в контенте, особенно если событие носит глобальный и массовый характер.
Именно так можно охарактеризовать кризисную ситуацию, вызванную пандемией Covid-19, оказавшей влияние не только на широкие слои населения и все сферы его деятельности, но и на его язык.
Коронавирусы существовали и раньше, но в настоящее время запущен процесс языкового и когнитивного оформления данного
концепта, который может считаться общепринятым лингвистическим явлением [7].
В условиях кризиса на первое место выдвигается прагматическая функция средств массовой информации, заключающаяся не только в передаче информации, ориентированной на получение адекватного ответа, но и навязывание определённых стереотипов поведения, новых концептов в рамках кризисного плана, моделей восприятия действительности. Исходя из этого стоит отметить значимость аксиологической интенции представителя СМИ наряду с содержательно-фактуальной составляющей [3].
Все вышеперечисленные характеристики можно отнести и к отраслевым таможенным изданиям, являющимся частью средств массовой информации и представляющим публицистический подстиль.
В сложный кризисный период на первый план выходит имплицитная роль текстов отраслевых изданий в создании положительного образа таможни, осуществляющей непрерывно свою деятельность в трудных условиях, делающей всё возможное в рамках своей миссии по защите безопасности и здоровья граждан, предотвращении развития паники, организации консультативной помощи экономическим агентам и широким слоям населения.
В ходе лингвостилистического анализа были исследованы основные лексические средства выразительности, изображающие ход пандемии и борьбу с вирусом, и было установлено, что чаще всего в создании образа Covid-19, последствий пандемии и борьбы с ней используется метафора.
La pandémie de Covid-19 a montré que nous étions bien un village planétaire et a mis en lumière notre vulnérabilité collective face à de telles catastrophes [14]. Пандемия Covid-19 показала, что мы действительно стали глобальной деревней, и подчеркнула нашу коллективную уязвимость перед такими бедствиями.
Термин «глобальная деревня», введённый М. Маклюэном для обозначения «сжавшегося» за счёт электронных средств связи и интернета земного шара, в контексте пандемии используется в качестве метафоры, передающей нашу близость и общую уязвимость.
В процессе исследования было отмечено использование метафоры, семантически относящейся к теме войны, борьбы. Примером такого употребления в изученных текстах могут служить: deployer tout un arsenal развернуть целый арсенал) [15], en première ligne (на передовой) [Там же], la mobilisation de la douane (мобилизация таможни) [Там же], lutter contre la maladie (бороться с болезнью)
[14], lutter contre l'épidémie (бороться с эпидемией) [15], sur tous les fronts (на всех фронтах) [Там же], combattre la pandémie (сражаться с пандемией) [Там же], le couvre-feu (комендантский час) [14].
В результате исследования была выявлена авторская метафора, достаточно редко встречающаяся в отраслевых изданиях, ... le maintien de l'activité des usines par capillarité... [15] поддержание деятельности заводов за счет взаимодействия и координации действий. Предпосылкой для появления нового, переносного значения слова capillarité, используемого в медицинской области, послужил принцип схожести процесса, т.к. жизнеспособность организации также как и организма зависит от капиллярности, т.е. циркуляции крови (средств) через мелкие сосуды, капилляры.
Исследуемый контент характеризуется употреблением вербатив-ных метафор, несущих ярко-выраженную эмоциональную окраску и использующихся авторами для описания решительных действий таможни по противодействию пандемии: juguler la transmission de la maladie - обуздать передачу(распространение) болезни [14], atténuer les conséquences de la crise - cмягчить последствий кризиса
[15], les services douaniers se sont attelés plus que jamais à garantir la fluidité du trafic - таможенные службы работают на износ (впрягаются), стараясь обеспечить бесперебойный трафик [Там же].
С изменением ситуации с коронавирусом происходит наполнение и насыщение лексико-семантического поля самого термина, причём в исследуемых текстах наиболее часто употребляется его аббревиатура Covid-19. В связи с тем, что освещается кризисная ситуация в области здравоохранения (la crise sanitaire), тексты характеризуются частотным употреблением лексики из области специальной медицинской терминологии, перешедшей в разряд
практически общеупотребимой. Примером таких ЛЕ могут служить: personnes infectées - инфицированные лица [14], équipements sanitaires - санитарно-гигиенические средства [15], la propagation du virus - распространение вируса [14], des équipements de protection (masques, gants et désinfectants) - средства защиты (маски, перчатки, дезинфицирующие средства) [Там же].
В процессе работы с текстами была выявлена некоторая особенность в оперировании синонимами, выражающаяся в выборе такой лексической единицы, которая несёт большую эмоциональную окраску, чем её нейтральный аналог, и более точно передаёт коммуникативную интенцию говорящего. М. В. Никитин справедливо полагает, что выбор синонимов является коммуникативно-прагматическим речевым действием [6, с. 451], обеспечивающим нюансировку понятий с учетом особенности ситуации.
Влияние пандемии прослеживается и в выборе лексической единицы из синонимического ряда, при котором предпочтение отдаётся слову, употребляющемуся в медицинском контексте. Так, например, для обозначения последствий кризиса используется la répercussion de cette crise [15], которое имеет значение «осложнение, последствие тяжелой болезни».
Для передачи всей серьёзности сложившейся ситуации и необходимости мобилизации и сотрудничества используется весь спектр лексико-грамматических и стилистических средств, имеющихся в арсенале авторов текстов франкоязычной таможенной прессы.
Выявлено, что во франкоязычных таможенных текстах исключительность и беспрецендентность ситуации передаётся при помощи таких лексико-семантических средств выражения, как:
- эпитеты: face à des défis imprévus. - перед лицом непредвиденных вызовов [14], un événement sans précédent - беспрецендентное событие [15], Cette période hors du commun - этот период, выходящий за рамки обычного [Там же], des dispositifs inédits d'aide - абсолютно новые инструменты помощи [Там же], les consequences de l'épidémie sont sans précédent - последствия пандемии - беспре-цендентны [Там же].
- наречт времени jamais: «Jamais dans l'histoire-никогда в истории [14], Plus que jamais - более, чем когда-либо [Там же], il n'y a jamais eu de meilleur moment - Никогда не было лучшего момента [Там же]. La numérisation n'a jamais été aussi importante qu'aujourd'hui - Цифрови-зация никогда не была такой важной, как сегодня [Там же].
Для усиления эффекта значимости, исключительности данного момента, событий и мер, принимаемых таможней, автор часто использует вместо нейтральных прилагательных эпитеты с яркой эмоциональной окраской, способные оказать большее воздействие на читателя: jouer un role crucial(играть решающую роль) [14], les recommandations clé(ключевые рекомендации) [Там же], un moment crucial(решающий момент) [15], six mesures phares (шесть ключевых мер) [Там же], des résultats signifiquatifs(значимые результаты) [Там же], les quantités non négligeables (значительные количества) [Там же], un budget exeptionnel (исключительный бюджет) [Там же], un nombre alarmant( тревожное число) [14], événement perturbateur(разрушительное событие) [Там же], une maladie dévastatrice (разрушительная болезнь) [15].
Использование стилистически окрашенных прилагательных помогает автору оказать эмоциональное воздействие на читателя, убедить его, с помощью языковых средств, выбрать соответствующую, задуманную автором, оценку описываемых явлений, событий, фактов [9, с. 429].
В текстах часто употребляется лексика с ярко выраженным значением «чрезвычайности»: l'état d'urgence sanitaire - чрезвычайная ситуация в здравоохранении [15], L'urgence est à la dotation des masques. - Срочность в обеспечении масками [Там же], L'ensemble des services douaniers, conscients de l'urgence...таможенные службы, осознающие чрезвычайность [Там же], Plusieurs mesures d'urgence - Ряд чрезвычайных мер [Там же], une liste des tâches urgentes - список неотложных задач [14], les activités urgentes -срочные действия [Там же].
Отмечено частотное употребление фразеологических конструкций с нейтральным глаголом répondre с целью повышения экспрес-
сивности [1, с. 52] и акцентирования внимания на готовности таможенных служб брать на себя ответственность в трудной кризисной ситуации: répondre aux besoins croissant en masques (удовлетворить растущие потребности в масках) [15], répondrepresentface [Там же], répondre à cette crise sanitaire mondiale (ответить на этот глобальный кризис в области здравоохранения) [14], mieux répondre aux catastrophes, aux pandémies ou à tout autre événement perturbateur (лучше реагировать на бедствия, пандемии или любое другое разрушительное событие) [Там же].
C целью демонстрации осознанного и критического отношения к необратимым изменениям в деятельности таможни, как и в целом в обществе, а также осмысления уроков пандемии в текстах специальных изданий используется словосочетание tirer des leçons, des enseignements (извлекать уроки): ...des principales leçons qu 'elles tirent de cette crise sanitaire (.. .основные уроки, вынесенные ими из этого кризиса) [15], ..des enseignements peuvent être tirés de l'expérience que nous vivons en ce moment (. уроки могут быть извлечены из опыта, который мы переживаем в данный момент; хорошим уроком может стать опыт, переживаемый нами в настоящий момент)) [Там же], Mettant à profit les enseignements tirés... (Используя накопленный опыт.) [Там же].
В последнее время, в текстах официально-делового, научного и публицистического стиля именно глагольно-именные конструкции получили широкое распространение, а в выборе предиката предпочтение отдаётся не отдельному глаголу, а синонимичной глагольной конструкции [4, с. 220]. Примером такого употребления может служить глагол créer, заменяемый в специальных таможенных текстах на конструкции mettre sur pied, mettre en place. La collaboration nous a permis de mettre sur pied un système decoopération ininterrompue [15]. On a rencontré quelques difficultés pour mettre en place le système de formation en ligne à domicile [Там же].
Очень часто аналитические конструкции имеют в качестве семантического коррелята простой глагол, имеющий один корень с именем, но авторами отдаётся предпочтение именно аналитической
конструкции, т.к. она предстаёт как более образная и в какой-то степени матафоризированная. ...vous pouvez faire un signalement sur la plateforme PHAROS. (вы можете сообщить об этом на платформе PHAROS) [14], ...notre collectivité a fait appel à plusieurs fournisseurs internationaux (... наш регион обратился к нескольким международным поставщикам) [Там же], Nous avons donc fait le choix (Таким образом, мы сделали выбор) [Там же].
В текстах присутствует несколько аналитических единиц на основе mettre, объединённых одной из доминирующих сем «выделение, значимость» [4, с. 223]: mettre l'accent, mettre en evidence, mettre en avant, mettre le doigt, например, Il est impératif de mettre l'accent sur la coordination. (Крайне важно сосредоточить внимание на координации) [15]. ... tout en mettant l'accent sur une prudence extrême afin d'empêcher la propagation du virus (.. .при этом особое внимание уделяется крайней осторожности для предотвращения распространения вируса) [Там же].
Le présent article met le doigt sur l'incidence de la Covid-19 sur la demande (Статья указывает на влияние Covid-19 на спрос) [Там же]. Il met en avant le fait que son entreprise a pu continuer ses activités pendant cette crise sanitaire. (Он подчеркивает тот факт, что его компания смогла продолжить свою деятельность во время этого кризиса) [Там же]. Cette période hors du commun aura ainsi mis en évidence le rôle des recettes interrégionales des douanes dans l'accompagnement aux entreprises. (Таким образом, этот необычный период подчеркнет роль межрегиональных таможенных доходов в оказании поддержки предприятиям) [14].
Исследованный материал показал, что употребление в текстах глагольных аналитических конструкций делает информацию, передаваемую в специальных таможенных текстах, более динамичной, выразительной, повышает эффективность коммуникации и воздействия на адресата.
Выводы
Средства массовой коммуникации всегда оперативно реагируют на события, происходящие в жизни общества особенно, если эти события носят чрезвычайный глобальный характер, как в слу-
чае с пандемией Covid-19. В сложившихся условиях воздействующая функция текстов СМИ начинает преобладать над информирующей, что требует повышения экспрессивности самих текстов за счёт расширения выразительных ресурсов языка, в том числе лексических.
Одними из основных лексических средств выразительности отраслевых текстов в период пандемии можно считать метафору, относящуюся к семантическому полю войны и борьбы. В полной мере использован языковой потенциал выразительности вербатив-ной метафоры при решении коммуникативной задачи по информированию о деятельности таможни в период пандемии, её мобилизации и консолидации.
Для передачи беспрецендентности ситуации с пандемией в исследуемых текстах используются эпитеты imprévus, inédits, hors du commun, sans précédent, а также наречие jamais.
Часто авторами используются эпитеты-прилагательные crucial, signifiquatifs, non négligeables, exeptionnel, alarmant, perturbateur, имеющие яркую эмоциональную окраску и способные усилить эффект значимости события, принятых мер и тем самым воздействовать на читателя.
Отмечена важная роль глагола в повышении экспрессивности текста и воздействия на адресата. Свойственная исследуемым текстам экспрессия передаётся даже нейтральным глаголом répondre за счёт частотности его употребления в различных фразеологических конструкциях. Таким образом акцентируется внимание на готовности таможни нести ответственность в кризисной ситуации.
В исследованных текстах выявлено частотное употребление глагольных конструкций, в частности, с глаголом mettre в значении выделения, придания значимости, таких как mettre l'accent, mettre en evidence, mettre doigt, mettre en avant.
В ходе исследования было выявлено, что при наличии в качестве семантического коррелята простого глагола авторами отдаётся предпочтение именно аналитической конструкции, т.к. она предстаёт более образной и метафоризированной.
Список литературы
1. Буянова Ю.В. Экспрессивность компаративных фразеологических единиц газетного текста (на примере французского языка) // Казанская наука. 2017. № 8. С. 50-53.
2. Добросклонская Т.Г. Вопросы изучения медиатекстов (опыт иследо-вания современной английской медиаречи). М.: Едиториал УРСС, 2005. 288 с.
3. Евдак А.Н. Роль метафоры в языке с точки зрения социолингвистики (на примере концепта кризис) // Актуальные проблемы германистики, романистики и русистики. 2011. № 1. С. 188-191.
4. Когтева Е.В. Аналитические конструкции с глаголом mettre в профессиональной таможенной литературе на французском языке // Современные исследования социальных проблем. 2020. Т. 12, № 5. C. 218-230. DOI: 10.12731/2077-1770-2020-5-218-230
5. Костомаров В.Г. Наш язык в действии: очерки современной русской стилистики. М.: Гардарики, 2005. 287 с.
6. Никитин М.В. Курс лингвистической семантики. СПб.: Научный центр проблем диалога, 2007. 760 с.
7. Серебрякова С.В., Милостивая А.И. Лингвистическое портретиро-вание пандемии Covid-19 в прессе России и Германии // Гуманитарные и юридические исследования. 2020. № 2. С. 202-209.
8. Сосунова Г.А. Метафора в профессиональной таможенной литературе на французском языке: металингвистическая функция, классификация // Ученые записки Орловского государственного университета. 2013. №5 (55). С. 150-154.
9. Сосунова Г.А. Стилистически окрашенные прилагательные (на материале профессиональной таможенной литературы на французском языке). Таможенные чтения-2014. Актуальные проблемы теории и практики таможенного дела (к 20-летию Санкт-Петербургского имени В.Б. Бобкова филиала Российской таможенной академии): Сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции с международным участием / Под общ. ред. профессора А.Н. Мячина. СПб.: Санкт-Петербургский имени В.Б. Бобкова филиал РТА, 2014. С. 427-430.
10. Bausch K.-R. La métaphore dans la langue de la presse d'aujourd'hui. Meta, 1968. 13(4), pp. 171-179. DOI: https://doi.org/10.7202/002009ar
11. Belhaj S. La pandémie Covid-19 et l'émergence d'un nouveau technolecte. Langues, cultures et sociétés. 2020. Vol. 6. № 1, pp. 28-38.
12. Liégeois L. Acquisition des liaisons nominales et verbales: De la lexicalisation à l'abstraction des constructions // Langue française. 2017. № 194(2), pp. 125-144. URL: https://www.revues.armand-colin. com/lettres-langues/langue-francaise/langue-francaise-ndeg-194-22017/ acquisition-liaisons-nominales-verbales-lexicalisation-labstraction-constructions (дата обращения: 20.10.2021).
13. Samah N. Métaphores de la crise de la Covid 19 dans la presse économique française // Journal of Scientific Research in Arts. 2020. Vol. 21, pp. 1-16. DOI: https://dx.doi.org/10.21608/jssa.2020.121341
14. URL: https://www.douane.gouv.fr (дата обращения: 01.10.2021).
15. URL: https://mag.wcoomd.org/uploads/2020/06/0MD-Actu92-FR-web. pdf (дата обращения: 01.10.2021).
References
1. Buyanova Y.V. Ekspressivnost' komparativnykh frazeologicheskikh edi-nits gazetnogo teksta (na primere frantsuzskogo yazyka) [The expressiveness of comparative phraseological units in newspaper texts (on the material of the modern French language)]. Kazanskaya nauka [Kazan Science], 2017, no. 8, pp. 50-53.
2. Dobrosklonskaya T.G. Voprosy izucheniya mediatekstov (opyt isledo-vaniya sovremennoy angliyskoy mediarechi) [Issues of studying media texts (experience in the study of modern English media language)]. Moscow: Editorial URSS, 2005, 288 p.
3. Evdak A.N. Rol ' metafory v yazyke s tochki zreniya sotsiolingvistiki (na primere kontsepta krizis) [The role of a metaphor from sociological point of view (on the material of the concept "Crisis")]. Aktual'nye problemy germanistiki, romanistiki i rusistiki [Actual problems of Germanistics, Romance philology and Russian studies], 2011, no. 1, pp. 188-191.
4. Kogteva E.V. Analiticheskie konstrukcii s glagolom mettre v profes-sional'noj tamozhennoj literature na francuzskom jazyke [Analytical
constructions with the verb mettre in professional customs literature in French]. Sovremennye issledovaniasocialnyhproblem [Modern Studies of Social Issues], 2020, vol. 12, no. 5, pp. 218-230. DOI: 10.12731/20771770-2020-5-218-230
5. Kostomarov V.G. Nash yazyk v deystvii: ocherki sovremennoy russkoy stilistiki [Our Language in Action: Essays on Modern Russian Stylistics]. Moscow: Gardariki, 2005, 287 p.
6. Nikitin M.V. Kurs lingvisticheskoy semantiki [Course of Linguistic Semantics]. St. Petersburg: Nauchnyy tsentr problem dialoga, 2007, 760 p.
7. Serebriakova S., Milostivaya A. Lingvisticheskoe portretirovanie pan-demii Covid-19 v presse Rossii i Germanii [Linguistic portraiting of the Covid-19 pandemia in the press of Russia and Germany]. Gumanitarnye i juridicheskie issledovanija [Humanities and Law Research], 2020, no. 2, pp. 202-209.
8. Sosunova G.A. Metafora v professional'noy tamozhennoy literature na frantsuzskom yazyke: metalingvisticheskaya funktsiya, klassifikatsiya [Metaphor in French professional customs litterature: metalinguistic function, classification]. Uchenyezapiski Orlovskogogosudarstvennogo universiteta [Scientific Notes of the Orel State University], 2013, no. 5 (55), pp. 150-154.
9. Sosunova G.A. Stilisticheski okrashennyye prilagatel'nyye (na materiale professional'noy tamozhennoy literatury na frantsuzskom yazyke) [Stylistically colored adjectives (on the material of professional customs literature in French)]. Sbornikmaterialov Vserossijskojnauchno-praktich-eskoj konferencii s mezhdunarodnym uchastiem [Collection of materials of the All-Russian scientific and practical conference with international participation]. St. Petersburg: Sankt-Peterburgskiy imeni V.B. Bobkova filial RTA, 2014, pp. 427-430.
10. Bausch K.-R. La métaphore dans la langue de la presse d'aujourd'hui. Meta, 1968, 13(4), pp. 171-179. DOI: https://doi.org/10.7202/002009ar
11. Belhaj S. La pandémie Covid-19 et l'émergence d'un nouveau tech-nolecte. Langues, cultures et sociétés, 2020, vol. 6, no. 1, pp. 28-38.
12. Liégeois L. Acquisition des liaisons nominales et verbales: De la lexicalisation à l'abstraction des constructions. Langue française, 2017,
no. 194(2), pp. 125-144. URL: https://www.revues.armand-colin.com/ lettres-langues/langue-francaise/langue-francaise-ndeg-194-22017/ac-quisition-liaisons-nominales-verbales-lexicalisation-labstraction-con-structions (accessed 20 October 2021).
13. Samah N. Métaphores de la crise de la Covid 19 dans la presse économique française. Journal of Scientific Research in Arts, 2020, vol. 21, pp. 1-16. DOI: https://dx.doi.org/10.21608/jssa.2020.121341
14. URL: https://www.douane.gouv.fr (accessed 01 October 2021).
15. URL: https://mag.wcoomd.org/uploads/2020/06/0MD-Actu92-FR-web. pdf (accessed 01 October 2021).
ДАННЫЕ ОБ АВТОРЕ Когтева Елена Викторовна, кандидат социологических наук, доцент кафедры иностранных языков
Государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования Московской области «Технологический университет имени дважды Героя Советского Союза, летчика-космонавта А.А. Леонова»
ул. Гагарина, 42, г. Королёв, Московская область, 141070, Российская Федерация helene_kogteva@mail. ru
DATA ABOUT THE AUTHOR Elena V. Kogteva, Cand. Sci. (Sociology), Associate Professor, Department of Foreign Languages
Leonov Moscow Region University of Technology
42, Gagarin Str., Korolev, Moscow Region, 141070, Russian
Federation
helene_kogteva@mail. ru SPIN-code: 1384-0777 ORCID: 0000-0002-6570-7790
Поступила 19.11.2021 После рецензирования 10.12.2021 Принята 13.12.2021
Received 19.11.2021 Revised 10.12.2021 Accepted 13.12.2021
DOI: 10.12731/2077-1770-2021-13-4-472-488 УДК 81'26
ЯЗЫКОВАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ЦЕННОСТНЫХ ОРИЕНТИРОВ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ КАК ОТРАЖЕНИЕ КАРТИНЫ МИРА ПИСАТЕЛЯ
Васильева С.С., Воробьева С.Ю., Овечкина Е.А.
В статье описывается своеобразие картины миры писателя и особенности репрезентации системы ценностей в художественном тексте.
Цель исследования - реконструировать систему ценностных ориентиров, представленных в художественном произведении.
Предмет исследования - система ценностей и аксиологические ориентиры писателя, опосредованно или непосредственно репрезентированные в тексте.
Объект исследования - аксиологическая система Нины Гор-лановой, представленная в сборнике рассказов «Светлая проза».
Материал исследования - рассказы сборника «Светлая проза» Нины Горлановой.
Методы исследования определяются задачами исследования и включают общенаучные методы анализа и синтеза, сочетание методов лингвистических (описательный, статистический, лекси-ко-семантический методы) и литературоведческих (проблемно-тематический метод); для анализа художественного текста используется аксиологический подход.
Новизна исследования обусловлена его междисциплинарным характером. В настоящей работе предпринята попытка интеграции знаний лингвистики, литературоведения и аксиологии.
Результаты исследования. Проведённое исследование привело к выводам, демонстрирующим аксиологические ориентиры писательницы и их иерархическую структуры, что позволило включить ценностные доминанты в интерпретацию художественного мира писательницы.
Область применения результатов. Результаты данной работы могут быть использованы при изучении таких дисциплин, как стилистика текста, поэтика художественного произведения, а также при анализе художественной речи.
Ключевые слова: языковая картина мира; система ценностей; ценностная картина мира; лингвопоэтика; аксиология
LANGUAGE REPRESENTATION OF VALUES IN LITERARY TEXT AS A REFLECTION OF THE WRITER'S WORLD PICTURE
Vasilieva S.S., Vorobieva S.Yu., Ovechkina E.A.
The article describes the originality of the writer'spicture of the world and the peculiarities of the representation of the value system in а literary text.
The purpose of the study is to reconstruct the system of value orientations presented in a work of art.
The subject of the study is the system ofvalues and axiological guidelines of the writer, indirectly or directly represented in the text.
The object of the study is the axiological system of Nina Gorlanova, presented in the collection of stories Svetlaya proza.
Research material - stories from Svetlaya proza by Nina Gorlanova.
Research methods are determined by the research objectives and include general scientific methods of analysis and synthesis, a combination of linguistic (descriptive, statistical, semantic methods) and literary (problem-thematic method) methods; an axiological approach is used to analyze a literary text.
The novelty of the study is due to its interdisciplinary nature. In this work, an attempt is made to integrate the knowledge of linguistics, literary criticism and axiology.
Research results. This paper makes an attempt to demonstrate the axiological guidelines of the writer and their hierarchical structure, which made it possible to include value dominants in the interpretation of the writer's artistic world. Practical implications.
The results of this work can be used in the study of disciplines such as text stylistics, poetics of a work of art, as well as in the analysis of fiction speech.
Keywords: linguistic picture of the world; value system; value picture of the world; linguopoetics; axiology
Введение
Актуальность. Раскрывая в текстах духовный мир героев, автор репрезентует собственную систему ценностей. По мнению В.И. Карасика, комплексное изучение ценностей в языке становится возможным при рассмотрении ценностной картины мира, представляющей собой компонент языковой картины мира [4]. Ценностная картина мира, по мнению исследователя, включает в себя общечеловеческую и специфическую части; в языке она представлена в виде оценочных суждений. При этом между оценочными суждениями иногда возникают отношения включения или ассоциативного пересечения, что позволяет обнаружить ценностные парадигмы представленной культуры. В ценностной картине мира существуют ценностные доминанты, являющиеся наиболее важными для определенной культуры [Там же].
Целью «аксиологического подхода» в лингвистике является выявление ценностного компонента текста как высказывания, и, как следствие, воссоздание иерархии ценностей исследуемого автора, что позволяет целостно охарактеризовать его мировоззрение, особенности его художественного мышления, картины мира.
Методы и материал исследования
Система ценностей автора рассмотрена комплексно: описаны формальные особенности (относительность/абсолютность), содержательные особенности (область прекрасного/область этики и др.), способы функционирования (материальные/духовные), сфера функционирования (экономика/религия и др.). Предмет изучения - совокупность ценностных ориентиров Нины Горлановой. Материал исследования -рассказы сборника «Светлая проза» (2005) Н.В. Горлановой.
Результаты и обсуждение
Сущность оценочных суждений заключается в том, что они «характеризуют отношение между объективной реальностью и ее идеализированной моделью, факт наличия или отсутствия соответствия между ними» [2, с. 55], становясь таким образом, своего рода связующим звеном, «мостиком» между миром в его объективной данности и воспринимающим этот мир творческим субъектом, оформляющим свое отношение к нему с помощью лексических языковых средств, значительно порой расширяя или уточняя их значение.
Отдельной проблемой лингвоаксиологии является проблема классификации существующих в поле современной культуры ценностей. К ней обращались Н.О. Лосский, М.М. Бахтин, Е.В. Кузнецова, А.П. Власкин, В.Б. Петров, И.А. Есаулов, Т.А. Касаткина, И.К. Подковыров, A.C. Собенников, A.B. Тоичкина и др., рассматривая различные способы репрезентации ценностной системы автора в художественном тексте. Сложность заключается в том, что разные исследователи выдвигают различные основания для классификаций, выстраивая в основном антиномии: отрицательные/положительные (Н.О. Лосский), духовные/материальные (Н.А. Бердяев), абсолютные/относительные, ценностный контекст автора/героя (М.М. Бахтин) и др.
В коллективной монографии «Этносемиометрия ценностных смыслов» (2011) предлагается наиболее полная система ценностей, репрезентация которых осуществляется прежде всего лексическими средствами. Утверждается, что можно выделить несколько типов ценностей и что ни одна из них не может претендовать на абсолютную полноту и исчерпанность [10]. В основу классификации положены следующие основания: форма репрезентации ценности, содержание репрезентируемой ценности, способ её существования.
Классификации ценностей, принадлежащие А.П. Власкину, Е.Ф. Серебренниковой и В.В. Сутужко, не претендуют на полноту и законченность в том случае, если использовать их отдельно. На наш взгляд, при анализе аксиологических воззрений писателя следует создать комплексную систему ценностей, которая будет включать в себя элементы всех вышеуказанных (См. схему 1).
Ценности // Антиценности
относительные //
абсолютные
V
(положительные) / (отрицательные)
I
Материальные: // духовные:
Область практической пользы (полезно/вредно)
область этики: религия, мораль (нравственно/безнравственно)
_)
духовно-материальные область прекрасного: искусство (прекрасное/уродливое)
43-
ценностные ориентиры
инливилуальные ценности
Схема 1. «Комплексная система ценностей»
Среди духовных ценностей в тексте сборника «Светлая проза» представлены два типа: религиозные и моральные.
1. К религиозным ценностям относятся следующие: бог, вера, милосердие, справедливость.
Утверждается:
- бесконечное могущество Бога:
Да и Господь лучше знает, что мне нужно... (1). Господи, спаси нашу бедную Родину от нового витка тоталитаризма!!! (2). Господи, помоги нам материально!!! (3) Прости меня, грешную, Господи! (4) Господи, благослови! Ничего не успеваю! (5) Господи, спаси нас! (6)
- человеческое бессилие:
Разве только молиться должна за всех троих: жену, мужа и ребёнка! (7)
- благотворное влияние христианства на индивида:
Надо, чтоб ум от сердца был! Умосердие! Правда, я уж знаю, что сведение ума в сердце свершается по Благодати (8).
- милосердие бога:
По грехам нашим, я знаю, Господи, но Ты милостив, помоги нам (9).
- значимость веры в Бога:
И тут со мной случилось самое страшное, что может случиться с человеком! <...> Я совершенно, напрочь ЗАБЫЛА, ЧТО ЕСТЬ БОГ!!!(10) И всё-таки даже в той, прошлой жизни без веры я однажды, когда для меня решался как бы главный в жизни вопрос, прибегла к молитве (11). За обедом пожилой сосед-татарин к слову рассказал историю о том, как однажды он тонул и взмолился: «Русский Бог Колька, помоги!» И Николай-угодник помог: сразу силы появились, выплыл (12).
- противостояние высшей справедливость земной справедливости:
А никакой высшей справедливости здесь нет, она наверху - у
Бога (22).
- грех (антиценность) подобен самоубийству:
Грех - это косвенное самоубийство, ибо в конце концов - это нарушение гомеостаза... (23).
Бесконечное божественное могущество и благотворное влияние веры (11; 12) противопоставлены страху безверия, крайней точкой которого у Горлановой назван грех самоубийства (23). В художественном мире, созданном Н. Горлановой в сборнике «Светлая проза», Бог выступает источником двух основных моральных ценностей - справедливости и милосердия. Контрапункт «справедливость божественная/ справедливость земная» оказывается неактуален, поскольку верующий человек не может познать истинный замысел божий, поэтому должен смириться со всем тем, что выпадает на его долю, вследствие чего земная «несправедливость» оценивается верующим сознанием как непостижимая умом божеская справедливость (22; 15; 9; 17).
2.Моральные ценности представлены триадой взаимосвязанных друг с другом ценностей: любовь - верность - свобода.
Отмечаются:
- свойства любви:
Любовь-то недолговечна, всем известно (1). Неутомима материнская любовь (2). Любовь всё меняет (3). ... и среди нас людей великую любовь не каждый день встретишь (4).
- необходимость свободы:
Свобода так нужна! (5) Вот какие старушки, ещё употребляют древнее двойственное число, а понимают, что... как! - нужна свобода! (6)
- важность верности и любви:
Я очень люблю порядочных мужей, не изменяющих жёнам! (7) Верного мужа всё равно не найти (8). Любовь - это как мебель, она создаёт душевный комфорт... (10). Как дерево имеет под землёй корни, так и любовь имеет такие корни в подсознании, поэтому они питают её даже тогда, когда в жизни нет встреч. Дерево с корнями! (11) Но так легко выбрать между тем, кого любишь ты, и тем, кто любит тебя! - Я выберу того, от которого дети (12).
- взаимосвязь свободы и любви:
Вот за эти слова я тебя ещё больше люблю и уважаю, но это не значит, что я буду делать по-твоему (13).
Противопоставляются:
- материнская любовь и материальные и нематериальные блага:
Те простые чувства счастья и страха, которые она испытывала у
постели дочери, она не променяла бы ни за какие блага на свете (14).
- мать и человек:
- Я хотела губы накрасить, я ведь тоже человек!
- Не человек!
- А кто?
- Мама (15).
- материнская любовь и другие чувства:
То, что делаешь для детей, делаешь всегда без раздражения, понятно? (16)
- любовь и родственные отношения:
Вика давно взяла её сторону, сторону любви - против родного брата (17).
- материальные блага и свобода (несвобода):
Так вот почему я потеряла аппетит - в неволе... (18). Тогда не было свободы, но всё было дёшево, а сейчас непомерно дорогая жизнь, так ещё и свободы не будет, тогда что?! (19)
- религия и свобода:
Сначала я набирала свободы, всё больше и больше! Потом стала христианкой, сознательно стала ограничивать свою свободу (в жизни и в прозе) (20).
Любовь - абсолютная ценность в мире Н. Горлановой - при этом не отличается концептуальной монолитностью, отчетливо распадаясь на две своих ипостаси: любовь материнскую и любовь между мужчиной и женщиной, что создает внутреннюю иерархию внутри самой ценности: женщина, любящая своего ребёнка, приобретает иной статус - статус матери (15; 14; 12). Безусловная высокая ценность материнской любви подтверждается тем, что у нее отсутствует ложный аналог. В текстах писательницы истинное проявление любви между мужчиной и женщиной встречается достаточно редко (1; 2; 3; 4). Гораздо чаще приходится сталкиваться с ложными, а потому недолговечными «вариациями» любви (1), приводящими к неверности (8). Таким образом, абсолютная ценность (любовь) трансформируется в антиценность (неверность). Верность же, будучи абсолютной ценностью, участвует у Н. Горлановой в ценностной валоризации другой абсолютной ценности - любви, являясь общим основанием для любви материнской и любви между мужчиной и женщиной, она способна трансформироваться в свою противоположность только в отношении последней. Третий компонент названной триады - свобода, ограничение которой делает человека несчастным (18). При этом верность при истинной любви не воспринимается писательницей как ограничение свободы (7; 8).
3. Материальная сфера функционирования ценностей ограничена лишь одним аксиологическим ориентиром - деньгами.
Выявляются:
- значимость денег:
На двадцать седьмом месте будет глава о деньгах в романе: не везёт в этом... как-то... И вдруг меня осенило: ну, если деньги у меня в голове не на втором, не на двадцатом месте, а на двадцать седьмом, отчего же будет мне с ними везти? Ибо сие двадцать седьмое место - оно же последнее. (1) Для меня деньги - далеко-да-
леко не главное (2). О деньгах. Я: мне бы хватало на еду, а больше ничего не нужно (3). Дались им эти деньги! По мне, в жизни лучше НЕДОБРАТЬ, чем ПЕРЕБРАТЬ (4).
- отношение к богатству и бедности:
Вот как, значит, озолотить, купить? Нет, сказка - это не для меня. Не продаюсь (5). Я всю жизнь борюсь с бедностью, а что? Ты с братом борешься. Бедность - брат писателя... (6). Ну, бедна наша жизнь, но что слаще-то есть нашей работы зато... (7).
В отличие от абсолютных духовных ценностей сфера материальных ограничена у Н. Горлановой лишь одним очевидным аксиологическим ориентиром - деньгами, значение которых подчеркнуто минимально (2;3; 4). Именно отсутствие денег, бедность способны дать человеку чувство собственного достоинства (5). Более того, именно бедность зачастую сопрягается с темой творческого вдохновенного труда (6; 7). Материальные ценности (деньги) не должны вступать в конфликт с ценностями духовного (5) или материально-духовного (7) плана. Это аксиома в ценностном мире «Светлой прозы».
4. Духовно-материальная сфера представлена тремя компонентами: литература, слово и творчество.
Утверждаются:
- значимость «слова»:
Мы много лишнего говорим с тобой, а с годами надо бы строже к себе относиться (1). О, нельзя необдуманно ни писать, ни говорить, ибо слова имеют Силу. Словом можно убить, словом можно воскресить (2). Слово исцеляет (3). Слово - это свет (4). Ахматова в молодости по средам молчала, чтоб выработать эту строгость к слову... надо бы и нам подумать об этом... (5). Мат - это язык бесов. Его можно только в крайнем случае оставлять в тексте! ...яуже мат не могу превозносить... (6).
- великая сила искусства:
Искусство - единственный вечный двигатель (энергия не убывает от потребления-чтения-смотрения-слушания), искусство помогает переживать боль в снятом виде (мы не страдаем, а сострадаем герою). А без переживания боли душу не улучшить! (7)
- значимость литературы:
Люди - это почва, на которой книга, как целительное растение, каждый раз должна снова взойти... (8). Первая фраза должна быть такая, чтоб читатель думал: «Читать стоит», а последняя такая, чтоб читатель решил: «Жить стоит» (9). Чтение настоящей прозы должно давать силы (10). Книги. Для меня много значили они! В юности прочитанная «Охранная грамота» Пастернака определила моё отношение к браку (11).
- значимость живописи:
Для меня самая большая неожиданность, что мои картины всем очень понравились... Я-то к себе относилась: это не искусство, мол, а просто нечто декоративное, так - для радости, для отдыха пишу... (12). Живопись моя (пальцем по шестнадцать картин в день, потому что не могу остановиться, если пошли рыбки, то рыбку за рыбкой, кошки, то кошку за кошкой и т.п.) (13). Картин (своих) не жалко. Они нужны кому-то, и то хорошо... (14). ...потом шесть картин ещё пальцем намазала, потому что Серёжа как раз накануне краски принёс в подарок, а я уже давно была без -наскучалась! (15)
Сопоставляются:
- искусство и наука: Искусство и наука - два глаза культуры, оба нужны, ибо у науки нет любви, а искусству недостаёт точности... (16).
- литература и другие виды искусства: В литературе есть всё: музыка, живопись, кино и театр, она выше - всё вбирает (17).
Среди всех искусств Н.В. Горланова выделяет литературу (19), которая формирует мировосприятие человека (11), даёт ему жизненные силы (9; 10). Слова у Горлановой сакральны: они приближаются к абсолютной духовной ценности, к Богу (3; 4; 5), но не приравнивается к нему, поскольку есть речь, лишенная высокой ценности, - это болтовня и брань (1; 6). Живопись упоминается в связи с творческими исканиями (12-15). Сами картины не несут для писательницы никакой ценности (14). Гораздо важнее процесс их создания (т.е. творчество) (12; 13; 15).
На первой ступени в аксиологической иерархии писательницы находятся ценности, относящиеся к духовной сфере функционирования (Бог, вера, милосердие, справедливость). За ними следуют ценности морального плана (любовь, свобода, верность). Духовно-материальные ценности (слово, литература, творчество) составляют вторую ступень аксиологической иерархии писательницы. Нина Горланова считает их «вторичными», т.к. они лишь «проводники», позволяющие переживать аспекты духовной жизни. Последняя ступень ценностной иерархии - материальные ценности (деньги). Материальные ценности необходимы для существования индивида, но они не заменяют духовные и духовно-материальные.
Заключение
Анализ рассказов сборника «Светлая проза» Нины Горлановой в лингвоаксиологическом аспекте показал, что основные ценности, определяющие позицию писательницы в отношении к создаваемой ею картины мира, принадлежат ко всем трём сферам: духовной, материальной и духовно-материальной. Представленная система ценностей иерархична. Наибольшую значимость для писательницы имеют именно ценности духовного плана. За ними следуют ценности плана материально-духовного и материального.
Противопоставление «ценности» «антиценности» реализуется в основном однополярно, т.е. антиценности остаются зачастую «фигурой умолчания». Этим базовым вектором определена и общая тональность сборника, заявленная уже в его названии: «Светлая проза». Приверженность писательницы к идеалам, утверждаемым классической русской литературой, позволяет отнести творчество
H.В. Горлановой к «традиционной» реалистической прозе.
Список литературы
I. Абашева М.П. Литература в поисках лица (русская проза в конце
ХХ века: становление авторской идентичности). Пермь: Изд-во
Пермск. ун-та, 2001. 320 с.
2. Андрюхина М.С. «Аксиологическая оценка» как один из базовых концептов лингвокультурологии и теории культуры // Мир науки, культуры, образования. 2010. №3 (22). С. 54-57.
3. Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М.: Республика, 1994. 649 с.
4. Карасик В.И. Культурные доминанты в языке // Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград: Перемена, 2002. С. 166-205.
5. Горланова Н.В. Светлая проза: рассказы. М.: ОГИ, 2005. 315 с.
6. Даниленко Ю.Ю. Проза Нины Горлановой: поэтика, генезис, статус: Дис. ... канд. фил. наук. Пермь, 2006. 215 с.
7. Каган М.С. Философская теория ценности. СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1997. 205 с.
8. Кихней Г.Л., Меркель Е.В. Аксиология повседневных вещей в поэтике акмеизма // Вестник Томского государственного университета. Филология. 2015. №1 (33). С. 129-138. DOI: https://doi. 0^/10.17223/19986645/33/10
9. Кузнецова Е.В. Художественная аксиология в романе Ф.М. Достоевского «Идиот»: Автореф. дис. ... канд. фил. наук. Магнитогорск, 2009. 23 с.
10. Лингвистика и аксиология - этносемиометрия ценностных смыслов / Серебренникова Е.Ф., Антипьев Н.П., Викулова Л.Г., Ладыгин Ю.А., Малинович Ю.М., Плотникова С.Н., Тарева Е.Г., Хахалова С.А., Ка-зыдуб Н.Н., Литвиненко Т.Е., Семенова Т.И., Готлиб О.М., Малинович М.В., Шарунов А.И., Кулагина О.А. М.: Тезаурус, 2011. 352 с.
11. Лосский Н.О. Бог и мировое зло. М.: Республика, 1994. 432 с.
12. Молодыченко Е.Н. Аксиология дискурса консюмеризма: о роли языковой оценки в жанре лайфстайл // Вестник Томского государственного университета. Филология. 2015. № 6 (38). С. 55-66. DOI: https://doi.0rg/10.17223/19986645/38/5
13. Петров В.Б. Художественная аксиология Михаила Булгакова. М.: Прометей, 2002. 349 с.
14. Сутужко В.В. Проблема оценки в философии и науке XX века // Известия Саратовского университета Т. 10. Философия. Психология. Педагогика. 2010. Вып. 4. С. 47-53.
15. Тугаринов В.П. О ценностях жизни и культуры. Л.: Изд. Ленингр. ун-та, I960. 156 с.
16. Филатов А.В. Аксиология в теории литературы: основные направления ценностного анализа // Сибирский филологический журнал. 2019. № 4. С.130-140. DOI: https://doi.org/10.17223/18137083/69/11
17. Popuzinski A. The Axsiology of Sustainable Development: An Attempt at Tipologization // Problemy Ecorozwoju - Problems of Sustainable Development. 2013. vol. 8, no 1, pp. 5-25. URL: https://ekorozwoj.pol-lub.pl/index.php/number-812013/the-axiology-of-sustainable-develop-ment-an-attempt-at-typologization/ (дата обращения: 23.11.2020).
18. Peeters B. Le transculturel: Sémantique, Pragmatique, Axiologie, La linguistique. 2003/1 . Vol. 39, pp. 119-135. DOI: https://doi.org/10.3917/ ling.391.0119.
19. Hanganu L. Hermeneuticâ çi axiologie // Perspectiva baudelairianâ, Philologica Jassyensia, an XII, nr. 1 (23), 2016, pp. 187-195, URL: http://www.philologica-jassyensia.ro/list_art_en.php?id_r=24 (дата обращения: 20.11.2020).
20. Dobrzynska T. Intertextual relations and axiology: Verse structures as vehicles of axiological values in poetry // Slovo a slovesnost. 2012. Vol. 73, pp. 299-311. URL: https://www.researchgate.net/pub-lication/297431285_Intertextual_relations_and_axiology_Verse_struc-tures_as_vehicles_of_axiological_values_in_poetry (дата обращения: 20.11.2020).
References
1. Abasheva M.P. Literatura vpoiskakh litsa (russkayaproza v kontse ХХ veka: stanovleniye avtorskoy identichnosti) [Literature in search of a face (Russian prose at the end of the twentieth century: the formation of the author's identity)]. Perm': Perm Univ. Publ., 2001, 320 p.
2. Andryukhina M.S. «Aksiologicheskaya otsenka» kak odin iz bazovykh kontseptov lingvokul'turologii i teorii kul'tury [«Axiological assessment» as one of the basic concepts of linguoculturology and cultural theory]. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya [The world of science, culture, education], 2010, vol. 3 (22), pp. 54-57.
3. Berdyayev N.A. Filosofiya svobodnogo duhа [The philosophy of the free spirit]. Moscow: Respublika, 1994, 649 p.
4. Karasik V.I. Yazykovoy krug: lichnost', kontsepty, diskurs [Language circle: personality, concepts, discourse]. Volgograd: Peremena, 2002, pp.166-205.
5. Gorlanova N.V. Svetlaya proza: rasskazy [Light prose: short stories]. Moscow: OGI, 2005, 315 p.
6. Danilenko Yu.Yu. ProzaNiny Gorlanovoy:poetika, genezis, status [Nina Gorlanova's prose: poetics, genesis, status]. PhD dissertation. Perm', 2006,215 p.
7. Kagan M.S. Filosofskaya teoriya tsennosti [Philosophical theory of value]. St. Petersburg: TOO TK «Petropolis», 1997, 205 p.
8. Kikhney G.L., Merkel' Ye.V. Aksiologiya povsednevnykh veshchey v poetike akmeizma [The axiology of everyday things in the poetics of acmeism]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. [Bulletin of Tomsk State University], 2015, vol. (33), pp. 129-138. DOI: https:// doi.org/10.17223/19986645/33/10
9. Kuznetsova Ye.V Khudozhestvennaya aksiologiya v romane F.M. Dosto-yevskogo «Idiot» [Artistic axiology in F.M. Dostoevsky's novel The Idiot]. Abstract of PhD dissertation. Magnitogorsk, 2009, 23 p.
10. Lingvistika i aksiologiya - etnosemiometriya tsennostnykh smyslov [Linguistics and axiology - ethnosemiometry of value meanings]. Moscow: Tezaurus, 2011, 352 p.
11. Losskiy N.O. Bog i mirovoye zlo [God and the world's evil]. Moscow: Respublika, 1994, 432 p.
12. Molodychenko Ye.N. Aksiologiya diskursa konsyumerizma: o roli yazykovoy otsenki v zhanre layfstayl [Axiology of consumerism discourse: on the role of language assessment in the lifestyle genre]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. [Bulletin of Tomsk State University], 2015, vol. 6 (38), pp. 55-66. DOI: https://doi. org/10.17223/19986645/38/5
13.Petrov V.B. Khudozhestvennaya aksiologiya Mikhaila Bulgakova [Mikhail Bulgakov's artistic axiology]. Moscow: Prometey, 2002, 349 p.
14. Sutuzhko V.V. Problema otsenki v filosofii i nauke XX veka [The problem of evaluation in philosophy and science of the XX century]. Izvesti-ya Saratovskogo universiteta. [News of Saratov University], 2010, vol. 4. pp. 47-53.
15. Tugarinov V.P. O tsennostyakh zhizni i kul 'tury [On the values of life and culture]. Leningrad: Leningrad Univ. Publ., I960, 156 p.
16. Filatov A.V. Aksiologiya v teorii literatury: osnovnyye napravleniya tsennostnogo analiza [Axiology in the theory of literature: the main directions of value analysis] Sibirskiy filologicheskiy zhurnal [Siberian Philological Journal], 2019, vol. 4, pp.130-140. DOI: https://doi. org/10.17223/18137083/69/11
17.Popuzinski A. The Axsiology of Sustainable Development: An Attempt at Tipologization. Problemy Ecorozwoju - Problems of Sustainable Development, 2013, vol. 8, no 1, pp. 5-25. URL: https:// ekorozwoj.pollub.pl/index.php/number-812013/the-axiology-of-sus-tainable-development-an-attempt-at-typologization/ (accessed 23 November 2020)
18. Peeters B. Le transculturel: Sémantique, Pragmatique, Axiologie, La linguistique, 2003/1, vol. 39, pp. 119-135. DOI: https://doi. org/10.3917/ling.391.0119
19. Hanganu L. Hermeneuticâ çi axiologie. Perspectiva baudelairiana, Phil-ologica Jassyensia, an XII, 2016, nr. 1 (23), pp. 187-195. URL: http:// www.philologica-jassyensia.ro/list_art_en.php?id_r=24 (accessed 20 November 2020)
20. Dobrzynska T. Intertextual relations and axiology: Verse structures as vehicles of axiological values in poetry. Slovo a slovesnost, 2012, vol. 73, pp. 299-311. URL: https://www.researchgate.net/publica-tion/297431285_Intertextual_relations_and_axiology_Verse_struc-tures_as_vehicles_of_axiological_values_in_poetry (accessed 20 November 2020)
ДАННЫЕ ОБ АВТОРАХ Васильева Светлана Сергеевна, доцент кафедры русской филологии и журналистики, кандидат филологических наук
ФГАОУ ВО «Волгоградский государственный университет» просп. Университетский, 100, г. Волгоград, Волгоградская область, 400062, Российская Федерация sseliger@mail. ru
Воробьева Светлана Юрьевна, доцент кафедры русской филологии и журналистики, кандидат филологических наук ФГАОУ ВО «Волгоградский государственный университет» просп. Университетский, 100, г. Волгоград, Волгоградская область, 400062, Российская Федерация [email protected]
Овечкина Елена Алексеевна, доцент кафедры русской филологии и журналистики, кандидат филологических наук ФГАОУ ВО «Волгоградский государственный университет» просп. Университетский, 100, г. Волгоград, Волгоградская область, 400062, Российская Федерация elene0403@mail. ru
DATA ABOUT THE AUTHORS Svetlana S. Vasileva, Candidate of Sciences (Philology), Associate Professor, Department of Russian Philology and Journalism
Volgograd State University
100, Prosp. Universitetsky, Volgograd, Volgograd Region 400062,
Russian Federation
SPIN-code: 6989-7130
ORCID: h0000-0001-6047-8055
Svetlana Yu. Vorobieva, Candidate of Sciences (Philology), Associate Professor, Department of Russian Philology and Journalism
Volgograd State University
100, Prosp. Universitetsky, Volgograd, Volgograd Region 400062, Russian Federation
[email protected] SPIN-code: 5802-6411 ORCID: h0000-0002-3968-0055
Elena A. Ovechkina, Candidate of Sciences (Philology), Associate Professor, Department of Russian Philology and Journalism
Volgograd State University
100, Prosp. Universitetsky, Volgograd, Volgograd Region 400062,
Russian Federation
SPIN-code: 5791-3805
ORCID: 0000-0002-9316-4383
Поступила 02.10.2021 После рецензирования 20.10.2021 Принята 22.10.2021
Received 02.10.2021 Revised 20.10.2021 Accepted 22.10.2021
DOI: 10.12731/2077-1770-2021-13-4-489-506 УДК 8127
ЭВОЛЮЦИЯ СТРУКТУРНЫХ ПОНЯТИЙНЫХ ПРИЗНАКОВ КОНЦЕПТА КОРОНА В ХХ-ХХ1 ВВ.
Демидова Е.Е.
Цель статьи - описать понятийные признаки заимствованного концепта корона периода ХХ-ХХ1 вв.
Задачи статьи: 1. Определить список понятийных признаков концепта корона в данный временной период; 2. Соотнести мотивирующие признаки и понятийные признаки периода ХУН-ХХХ вв. этого концепта с выделенными понятийными нового периода.
Актуальность проведенного исследования заключается в осмыслении роли заимствованных концептов, вошедших в русскую лингвокультуру на разных этапах развития языка.
Материалом исследования стали одиннадцать толковых словарей русского языка периода ХХ-ХХ1 вв.
К основным методам исследования относятся дескриптивный, концептуальный, интерпретативный, компонентный анализ словарных дефиниций.
Научная новизна работы заключается в первом опыте описания данного концепта, т.к. в лингвистической литературе отсутствуют работы по теме этого концепта.
Результаты исследования: анализ словарных статей периода ХХ-ХХ вв. позволил выделить 55 понятийных признаков концепта корона: 'богородица', 'венец', 'венок', 'верхняя часть/поверхность', 'владетельная особа', 'власть', 'внешняя часть атмосферы небесного тела (Солнца/Земли)', 'внешняя часть скопления малой звездной плотности', 'высшее духовенство', 'головной', '(новейшее) государство/ страна', 'государственный', 'государь/государыня: царствующие особы', 'достоинство (графское, баронское, княжеское, дворянское)', 'драгоценный', 'женская головная повязка', 'звание (чемпиона
мира)', 'знак', 'за заслуги', 'зубчатый обруч/ тиара/ шапка', 'изображение', 'императорский', '(государственная) казна', 'обод (сведенный дугами на темени)', 'обозначение', 'из золота', 'из металла', 'из серебра', 'королевской', 'королевство', 'край', 'крона', 'монарх', 'монархический/монарший', 'нагербах/орденах', 'награда', 'надевается сверху', '(видимый светлый) ореол (вокруг солнца во время затмения)', 'с драгоценными камнями', 'с резьбой', 'победа (в к.-л. виде спорта)', 'правитель', 'правительство', 'предмет', 'принадлежность', 'регалия', 'символ', 'созвездие (Северная корона и Южная корона)', 'соцветие в виде венца', 'убор', 'узор', 'украшение', 'царский', 'царство', 'церемония/ венчание на царство'. Все мотивирующие признаки перешли в разряд понятийных, т.е. сохранили свою актуальность в период XX-XXI вв. Понятийные признаки символического концепта корона периода XX-XXI вв. объединяются в 13 блоков: 1. Головной убор (6 признаков); 2. Достоинство/звание (12 признаков); 3. Вещество изготовления (3 признака); 4. Форма (4 признака); 5. Государство (7 признаков); 6. Орнамент (1 признак); 7. Ценность (1 признак); 8. Правитель (7 признаков); 9. Награда (2 признака); 10. Украшение (4 признака); 11. Преемница Великой Богини-матери (1 признак); 12. Растение (2 признака); 13. Астрономическое явление (4 признака).
Ключевые слова: символический концепт; когнитивные признаки; структура концепта; языковая картина мира; лингвокульту-рология; концептология
EVOLUTION OF STRUCTURAL CONCEPTUAL SIGNS OF THE CROWN IN THE XX-XXI CENTURIES
Demidova E.E.
The purpose of the article is to describe the conceptual signs of the crown borrowed concept of the XX-XXI centuries period.
Objectives of the article: 1. Determine the list of conceptual signs of the crown concept in a time period; 2. To correlate the motivating signs and conceptual signs of the period XVII-XIX of this concept with the highlighted conceptual ones of the new period.
The relevance of the work lies in understanding the role of borrowed concepts that have entered Russian linguoculture at different stages of language development.
The research material. Eleven explanatory dictionaries of the Russian language of the period of the XX-XXI centuries became the material of the research.
The main research methods include descriptive, conceptual, interpretive, component analysis of dictionary definitions.
Analysis of dictionary entries of the XX-XXI period centuries made it possible to identify 55 conceptual signs of the crown concept: 'theotokos', 'crown', 'wreath', 'upperpart/surface', 'sovereignperson', 'power', 'outer part of the atmosphere ofa celestial body (Sun / Earth)', 'outer part ofa cluster of low stellar density', 'higher clergy', 'head', '(newest) state / country', 'state', 'sovereign / empress: reigning persons', 'dignity (county, baronial, princely, noble)', 'precious', 'women'sheadband', 'title (worldchampion)', 'sign', 'for merit', 'toothed hoop / tiara / hat', 'image', 'imperial', '(state) treasury', 'rim (arched at the crown)', 'designation', 'of gold', 'of metal', 'ofsilver', 'royal', 'kingdom', 'edge', 'crown', 'monarch', 'monarchical /royal', 'on coats of arms /orders', 'award', 'worn on top', '(visible light) halo (around the sun during an eclipse)', 'with precious stones', 'with carving', 'victory (in sport)', 'ruler', 'government', 'object', 'affiliation', 'regalia', 'symbol', 'constellation (Northern crown and Southern crown)', 'inflorescence in the form ofa crown', 'dress', 'pattern', 'decoration', 'royal', 'kingdom', 'ceremony / wedding to the kingdom'. All motivating signs have passed into the category of conceptual ones, i.e. retained their relevance during the XX-XXI centuries. The conceptual signs of the crown symbolic concept of the XX-XXI centuries period are combined into 13 blocks: 1. Headdress (6 signs); 2. Dignity /title (12 signs); 3. Substance of manufacture (3 signs); 4. Form (4 signs); 5. State (7signs); 6. Ornament (1 sign); 7. Value (1 sign); 8. Ruler (7 signs); 9. Award (2 signs); 10. Decoration (4 signs); 11. Successor of the Great Mother Goddess (1 sign); 12. Plant (2 signs); 13. Astronomical phenomenon (4 signs).
Keywords: symbolic concept; cognitive signs; structure of the concept; language picture of the world; linguoculturology; conceptology
Введение
В современной литературе существует множество работ, посвященных концептуальным исследованиям. Определенная часть таких работ относится к сфере политической лингвистики, одним из приоритетов которой является изучение области властных структур. Данная статья посвящена описанию заимствованного символического концепта корона, воплощающего в себе идею символа власти. «Символ есть отношение знака к предмету, т.е. момент символизации предмета посредством замены другим - это уровень знания, представленного законченным смыслом» [2, с. 39]. Заимствование концепта в другую культуру обусловлено разными причинами, нас интересует сам факт заимствования слова, его репрезентирующего, как части культурного кода, когда «происходит экспансия культурных кодов в этноязык» [18, с. 29]. Научная новизна работы состоит в том, что в лингвистике отсутствуют работы, связанные с исследованием этого концепта.
В начале XXI в. профессор М.В. Пименова ввела в когнитивную лингвистику термин заимствованный концепт [19, с. 26-37], что положило начало широкой дискуссии [22, с. 139-143; 23, с. 229238]. Этим же ученым был введен термин символический концепт. Существуют «концепты, в мотивирующих признаках репрезентантов которых уже заложен символ. Т.е. символ в структурах таких концептов - не заключительный этап их развития, а исходная точка» [21, с. 68]. Первопризнак концепта уже соотносится к определенным символом, восходящим к определенному мифу культуры. «Под символическим понимается концепт, мотивирующие признаки которого восходят к известному или утраченному мифу; эти признаки разворачиваются в виде образных, понятийных, ценностно-оценочных и собственно символических признаков, но уже в другом объеме по отношению к другим концептам» [Там же].
Цель статьи - описать понятийные признаки заимствованного символического концепта корона. Выбор темы исследования определен фактом заимствования концепта в этот период. Слово корона с известным нам значением пришло в русский язык из латинского в XVII в. [17, с. 199]. Это же мнение высказывает П.Я. Черных [15, с. 431]. Актуальность работы заключается в осмыслении роли за-
имствованных концептов, вошедших в русскую лингвокультуру на разных этапах развития языка.
Методы и материал исследования
Основными методами, использованными в работе, выступают метод концептуального анализа, дескриптивный и интерпретативный методы. Источником материала исследования стал Национальный корпус русского языка (www.ruscorpora.ru). Данные одиннадцати толковых словарей русского языка XX-XXI вв. послужили основанием для определения понятийных признаков изучаемого концепта.
К первому этапу исследования концепта корона относится определение всего списка его мотивирующих признаков. «Мотивирующим называется такой признак, который послужил основанием для именования некоего фрагмента мира» [20, с. 18-19]. В.В. Колесов пишет: первосмысл слова появляется в форме первообраза, который называется концептумом (лат. conceptum 'зерно, зародыш') [3, с. 438]. Это и есть первопризнак концепта. Развиваясь в концептуальной системе, первопризнак обрастает новыми образами, формируя понятия, абстрагируясь до символа. В.В. Колесов так и определял концепт: образ - понятие - символ [1, с. 30-40].
Вторым этапом изучения концепта является выявление списка понятийных признаков. «Под понятийными понимаются признаки концепта, актуализированные в словарных значениях в виде семантических компонентов (сем) слова - репрезентанта концепта» [20, с. 314].
Концепт корона в русском языке вербализован заимствованным словом, следовательно, он сам так же является заимствованным. По-латински corona означает «венок». Этот концепт является застывшим, т.к. в России произошла смена общественной формации и данный концепт «ушел в тень», став историческим.
Результаты обсуждения
Определение понятийных признаков концепта корона современного временного периода определяется по толковым словарям русского языка XX-XIX вв. Для анализа взято 12 словарей.
БАС приводит новые и упоминает устаревшие значения слова корона: «Изображение короны на гербах и орденах», «О власти монарха», «устар. Государственная власть в монархической государстве; казна», «светлый ореол вокруг солнца, видимый в солнечное затмение», «устар. То же, что и крона» [4, с. 1454]. В словаре Т.Ф. Ефремовой отмечаются дополнительные или уточняющие значения: «Подобный предмет (или его изображение на гербах, орденах и т. п.) как символ графского, княжеского, дворянского достоинства», «перен. Победа в каком-л. виде спорта» [6]. В словаре С.И. Ожегова находим: «Золотой или серебряный венец, украшенный резьбой и драгоценными камнями, - одна из монархических регалий» [11]. В словаре А.Н. Чудинова отмечено астрономическое название: «два созвездия, то же, что венец» [16]. В «Новом словаре иностранных слов» встречается еще один астрономический термин: корона звездного скопления «протяженная внешняя часть скопления, характеризующаяся малой пространственной звездной плотностью» [10]. Л.П. Крысин приводит значение: «астр. Внешняя часть атмосферы небесного тела (Солнца, Земли и др.)» [7].
В Таблице 1 указаны все признаки в структуре концепта корона, определенные на предыдущих этапах исследования.
Таблица 1.
Понятийные признаки символического концепта корона по данным словарей ХХ-ХХ1 вв.
№ № Понятийные признаки концепта корона о < и Большой энциклопедический словарь. Ефремова Т.Ф. Современный толковый словарь русского языка. Крысин Л.П. Толковый словарь иностранных слов. Кузнецов С.А. Большой толковый словарь русского языка. МАС Новый словарь иностранных слов. Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка. Павленков Ф. Словарь иностранных слов. Попов М. Полный словарь иностранных слов. Ушаков Д.Н. Толковый словарь русского языка. Чудинов А.Н. Словарь иностранных слов.
'богородица'1 - - - - + - - - - - - -
'венец' (мотив.)1 - - + - + + + + - + + +
'венок' (мотив.)1 + -
Продолжение табл. 1.
'верхняя часть/
поверхность' 1
'владетельная особа' 1
'власть' (мотив.)1 + + + + + + + + - + + +
'внешняя часть атмосферы
небесного тела (Солнца/ - - - + - - - - - - - -
Земли)'
'внешняя часть скопления +
малой звездной плотности'
'высшее духовенство' 1
'головной' (мотив.)1 + + - - - - + - + + + -
'(новейшее) государство/ страна' 1 - + + - + + - - - - + +
'государственный' + +
'государь/ государыня: царствующие особы' - + + - +
'державные государи'1
'достоинство (графское, баронское, княжеское, дворянское)' ('достоинство' - - + - + + - - + + + -
мотив.)
'драгоценный'1 - + +
'женская головная
повязка' 1
'звание (чемпиона мира)' - - - - + - - + - - - -
'знак' - 'знак владетельно-
го сана/ величия' (мотив. - + - - - - + - + + + +
'знак')1
'за заслуги'1
'зубчатый обруч/ тиара/ шапка' - 'зубчатая'1 - - + - - + - - + - - -
'изображение' 1 + - + - + + - - + - + -
'императорский' + -
'(государственная) казна' 1 +
'обод (сведенный дугами на темени)' - 'изгиб/ искривление/ дуга/ круг' (мотив.)1 - - - - + + - + - - - -
'обозначение' - + - - - - - - - - - -
'из золота' (мотив.)1 - - + - + + + + + - - -
'из металла' (мотив.)1 + - - + - - + - - - + -
'из серебра' (мотив.)1 + + + - - -
Окончание табл. 1.
'королевской' (мотив.)1 +
'королевство' (мотив.)1
'край' (мотив.)--
'крона' 1 + - + - - + - - - - + -
'монарх' (мотив.)1 + - + + + + - - - - + +
' монархический/ монарший' + + + + + - + + - - + -
'на гербах/ орденах' + - + - + + - - + - + -
'награда' 1
'надевается сверху' (мотив.)1 - - - - + - - + - - - +
'(видимый светлый) ореол (вокруг солнца во время затмения)' + - + - + + - + - - + -
'с драгоценными камнями' - 'отделанная/ осыпанная жемчугом/ драгоценными камнями'1 + - + - + + - - + + + -
'с резьбой' - - + - - - - - - - - -
'победа (в к.-л. виде спорта)' - - + - - - - - - - - -
'правитель'1
'правительство' 1 - - + - - + - - - + - +
'предмет' - - + - - + - - - - - -
' принадлежно сть' 1
'регалия'1 - - - - - - - + - - - -
'символ' (мотив.)1 + - + + + + +
'созвездие (Северная корона и Южная корона' - - - - - - + - - - - +
'соцветие в виде венца'1
'убор' (мотив.)1 + + - + - - + - - + + -
'узор' (мотив.)1
'украшение'1 + - + + + + + + + - + -
'царский'1 + - - - + - - - - + + +
'царство' +
'церемония/ венчание на царство' + - +
Примечание: пометой (мотив.) в таблице указаны мотивирующие признаки концепта корона. Пометой 1 указаны понятийные признаки, отмеченные в структуре концепта корона в результате анализа словарей русского языка промежуточного периода ХУП-ХК вв. Пометой 2 ниже в тексте статьи указаны понятийные признаки, отмеченные в структуре концепта корона в результате анализа словарей русского языка периода ХХ-ХХ1 вв.
Всего понятийных признаков по данным толковых словарей современного русского языка было выделено 55. Наблюдается расширение структурной части понятийных признаков заимствованного концепта корона.
В толковых словарях ХХ-ХХ1 вв. не указаны понятийные признаки, обнаруженные в толковых словарях ХУ11-Х1Х вв.: 'верхняя часть/ поверхность', 'владетельная особа', 'высшее духовенство', 'женская головная повязка', 'за заслуги', 'королевство', 'награда', 'правитель', 'принадлежность', 'соцветие в виде венца', (мотив.), а также два мотивирующих признака, встреченные в этимологических словарях русского языка: 'край' и 'королевство'. Языковой материал подтверждает актуальность этих понятийных признаков, функционирующих в русской лингвокультуре и наше время:
'владетельная особа' (Ты думал, что ты благородный дворянин, даже владетельный князь, украшенный короной, все же остальные люди - мужичье сиволапое... Л.И. Шестов. Философия и теория познания. 1910);
'верхняя часть/ поверхность' (Во внешней части короны с левой стороны видел закрученные линии. И. Костецкий. Солнечное затмение в августе // «Наука и жизнь», 2008; Эти гербовые элементы - следующие: более важные части: 1) шлем или корона, венчающие герб; 2) нашеломник; менее важные части герба: 3) покрывало шелома; 4) гербовый девиз; 5) щитоносцы; 6) гербовый плащ; 7) гербовый шатер. Флаг и герб Казакии // «Вольное казачество» № 70, 1930 г.);
'высшее духовенство' (Когда при короновании епископ хотел возложить на голову короля корону, Карл вырвал ее из рук епископа, сам возложил ее на себя и прибавил: «Бог дал мне ее, сам дьявол не отнимет ее у меня!» П.И. Ковалевский. Петр Великий и его гений. 1900-1910; Римский первосвященник <...> обещал утвердить независимого русского патриарха, венчать великого князя королевскою короною и, в случае завоевания Константинополя, уступить ему этот город. Д.С. Мережковский. Воскресшие Боги. Леонардо да Винчи. 1901);
'женская головная повязка' (Украшенный зубцами венец-корона придавал своей обладательнице величественность, а повязка оберегала от солнечных лучей. А. Павлова. Солнце в зените: панамка или чепец? // «Семейный доктор», 2002.06.15; Платок скручен в шарф и завязан на голове короной - это называется «по-мордовски». Ольга. Тимофеева. Деревня капиталистического труда // «Русский репортер», № 1-2 (080-081), 22-29 января 2009);
'за заслуги' (Кстати, отец - мой первый, а можно сказать, и единственный тренер, так что в завоевании короны есть и его немалая заслуга. Е. Атаров. Моя жизнь не перевернулась // «64 - Шахматное обозрение», 2004.06.15; Россиянка Александра Костенюк заслуженно завоевала шахматную корону! Е. Гик. Шахматная королева Александра Костенюк и вся её семья // «Наука и жизнь», 2008);
'королевство' (Именно из-за этих островов разразилась последняя война между странами Старого и Нового Света: в 1982 году Аргентина безуспешно попыталась отвоевать эти заморские владения британской короны. А. Константинов. Спорные части мира // «Русский репортер», 2014);
'край' (Красавица был в бумажной короне с загнутыми краями. М. Петросян. Дом, в котором... 2009);
'награда' (На пляже никого, некому глазеть, но зато кажется, что весь мир, в центре которого ты находишься, любуется на тебя - вот когда ты мисс Вселенная, а не потому, что вручили корону... А.И. Слаповский. 100 лет спустя. Письма нерожденному сыну // «Волга», 2009);
'правитель' (Такойроссыпи драгоценных камней не найдешь ни в одном венце, ни в одной короне театрального правителя. Т. Доронина. К.С. (Константин Сергеевич). 2001);
'принадлежность' (В Британском музее хранится золотая корона, которая, как полагают, принадлежала Щин Со Пу. Н. Листопадов. Когда наступает рассвет // «Наука и религия», 2007); 'соцветие в виде венца' (-).
Ни в одном из двенадцати проанализированных словарей XX-XXI вв. не удалось определить полный набор понятийных призна-
ков концепта корона. Большинство мотивирующих признаков этого концепта перешли в разряд понятийных.
На первом этапе изучения концепта корона на материале девяти этимологических словарей в его структуре было обнаружено 17 мотивирующих признаков. Словари ХУ11-Х1Х вв. показывают, что понятийные признаки концепта корона увеличились, по сравнению с мотивирующими, более чем вдвое.
Анализ словарных статей периода ХУ11-Х1Х вв. позволил определить 37 понятийных признаков концепта корона. Все мотивирующие признаки, кроме 'королевской', 'край', 'надевается сверху', перешли в разряд понятийных, т.е. сохранили свою актуальность в период ХУ11-Х1Х вв. Языковой материал, относящийся к данному периоду, показывает, что понятийные признаки 'королевской' и 'надевается сверху' были актуальны в то время (Сквозь букву А, украшенную королевской короной, был продет золотой ключ, знак обер-камергерского звания, которое Бирон удержал за собой, сделавшись даже владетельным герцогом. Е.П. Карнович. Любовь и корона. 1879; Тогда же папа отправил послов к Данилу с королевскою короною, но Данило не очень горячо хватался за эту папскую милость. Н.И. Костомаров. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Вып. I: Х-Х1У столетия. 1862-1875; Чтобы возвысить имя ее, надобно было родиться Павлу, и судьба, как бы угождая Екатерине во всех прихотях ее славолюбия, надела корону на Павла, дабы бессмертная мать его и за пределами гроба сияла в полной славе своего величества. И.М. Долгоруков. Повесть о рождении моем, происхождении и всей моей жизни, писанная мной самим и начатая в Москве, 1788-го года в августе месяце, на 25-ом году моей жизни. 1791-1798; Я должна была лишь по достижении совершеннолетия вступить на престол и надеть русскую корону, которой не надел Петр, не имея на то права. П.И. Мельников-Пе-черский. Княжна Тараканова и принцесса Владимирская. 1867). Другими словами, понятийные признаки 'королевской' и 'надевается сверху' дополняют список понятийных признаков промежуточного периода. Понятийный признак 'край', восходящий к моти-
вирующему, отмечен среди языкового материала этого временного периода. Таким образом, общее количество понятийных признаков концепта корона периода XVИ-XIX вв. расширился до 39, в современный период XX-XXI вв. он составил 55 признаков.
Заключение
Мотивирующие признаки символического концепта корона обобщены в виде шести блоков: 1. Головной убор ('венец', 'венок', 'головной', 'убор', 'надевается сверху'); 2. Показатель ('власть', 'знак', 'монарх', 'символ', 'королевской'); 3. Вещество изготовления ('из золота', 'из металла', 'из серебра'); 4. Форма ('изгиб/ искривление/ дуга/ круг', 'край'); 5. Государство ('королевство'); 6. Орнамент ('узор').
Понятийные признаки символического концепта корона периода XVИ-XIX вв. можно представить в виде 12 блоков: 1. Головной убор ('венец' (мотив.), 'венок' (мотив.), 'головной' (мотив.), 'убор' (мотив.), 'надевается сверху' (мотив.), 'женская головная повязка'); 2. Достоинство ('власть' (мотив.), 'знак владетельного сана/ величия /достоинства' (мотив. 'знак'), 'символ' (мотив.), 'королевской' (мотив.), 'изображение', 'регалия'); 3. Вещество изготовления ('из золота' (мотив.), 'из металла' (мотив.), 'из серебра' (мотив.)); 4. Форма 'обод (сведенный дугами на темени)' - 'изгиб/ искривление/ дуга/ круг' (мотив.), 'зубчатая', 'верхняя часть/ поверхность'); 5. Государство ('королевство'(мотив.), 'государство/ страна', 'государственная казна', 'правительство', 'принадлежность'); 6. Орнамент ('узор' (мотив.),); 7. Ценность ('драгоценный'); 8. Правитель ('владетельная особа', 'высшее духовенство', 'державные государи', 'монарх' (мотив.), 'правитель', 'царской'); 9. Награда ('за заслуги', 'награда'); 10. Украшение ('отделанная/ осыпанная жемчугом/ драгоценными камнями', 'украшение'); 11. Преемница Великой Богини-матери ('богородица'); 12. Растение ('крона', 'соцветие в виде венца'). Мотивирующий признак 'край' не обнаружен в проанализированных словарях и языковом материале данного периода. Налицо расширение спектра понятийных признаков по сравнению с мотивирующими (17 мотивирующих признаков против 37).
Понятийные признаки символического концепта корона периода ХХ-ХХ1 вв. можно представить в виде 13 блоков: 1. Головной убор ('венец' (мотив.)1, 'венок' (мотив.)1, 'головной' (мотив.)1, 'убор' (мотив.)1, 'надевается сверху' (мотив.)1, 'женская головная повязка'1); 2. Достоинство/ звание ('власть' (мотив.)1, 'достоинство (графское, баронское, княжеское, дворянское)' ('достоинство' мотив.; 'знак владетельного сана/ величия /достоинства'1), 'звание (чемпиона мира)'2, 'императорский'2, 'монархический/ монарший'2, 'на гербах/ орденах'2, 'обозначение'2, 'символ' (мотив.)1, 'королевской' (мотив.)1, 'изображение'1, 'регалия'1, 'победа (в к.-л. виде спорта)'2); 3. Вещество изготовления ('из золота' (мотив.)1, 'из металла' (мотив.)1, 'из серебра' (мотив.)1);
4. Форма ('обод (сведенный дугами на темени)'1 ('изгиб/ искривление/ дуга/ круг' (мотив.)), 'зубчатый обруч/ тиара/ шапка' ('зубчатая'1), 'верхняя часть/ поверхность'1, 'край' (мотив.)2);
5. Государство ('государственный'2, 'королевство'(мотив.)1, '(новейшее) государство/ страна'1, 'государственная казна'1, 'правительство'1, 'принадлежность'1, 'царство'2); 6. Орнамент ('узор' (мотив.)1); 7. Ценность ('драгоценный'1); 8. Правитель ('владетельная особа'1, 'высшее духовенство'1, 'государь/ государыня: царствующие особы' - 'державные государи'1 (мотив. 'державные государи'), 'монарх' (мотив.)1, 'правитель'1, 'цар-ский'1, 'церемония/ венчание на царство'2); 9. Награда ('за за-слуги'1, 'награда'1); 10. Украшение ('с драгоценными камнями' ('отделанная/ осыпанная жемчугом/ драгоценными камнями'1), 'украшение'1, 'с резьбой'2, 'предмет'2); 11. Преемница Великой Богини-матери ('богородица'1); 12. Растение ('крона'1, 'соцветие в виде венца'1); 13. Астрономическое явление ('внешняя часть атмосферы небесного тела (Солнца/ Земли)'2, 'внешняя часть скопления малой звездной плотности'2, '(видимый светлый) ореол (вокруг солнца во время затмения)'2, 'созвездие (Северная корона и Южная корона'2). Мотивирующий признак 'край', не обнаруженный в проанализированных словарях и языковом материале периода ХУП-Х1Х вв., не упомянутый в словарях ХХ-ХХ1
вв., в языковом материале отмечен. Налицо расширение спектра понятийных признаков по сравнению с мотивирующими (17 мотивирующих признаков против 37 понятийных признаков промежуточного периода XVII-XIX вв. и 55 понятийных признаков современного периода).
Список литературы
1. Колесов В.В. Концепт культуры: образ - понятие - символ // Вестник Санкт-Петербургского ун-та. Сер. 2, История, языкознание, литературоведение. 1992. Вып. 3. С. 30-40.
2. Колесов В.В., Пименова М.В. Концептология: учебное пособие. Кемерово: КемГУ, 2012. 248 с.
3. Колесов В.В. «Первосмысл» концепта // Вестник Санкт-Петербургского университета. Язык и литература. 2018. Т. 15. Вып. 3. С. 438452. https://doi.org/10.21638/ spbu09.2018.309
4. Корона // Словарь современного русского литературного языка (БАС): в 17-ти т. М.-Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1962. Т. 5 (И - К). - Стлб. 1454-1455.
5. Корона // Большой энциклопедический словарь. URL: https://dic. academic.ru/dic.nsf/enc3p/164354 (дата обращения: 05.05.2020).
6. Корона // Ефремова Т.Ф. Современный толковый словарь русского языка. 2005. URL: https://lexicography.online/explanatory/к/корона (дата обращения: 05.05.2020).
7. Корона // Крысин Л.П. Толковый словарь иностранных слов, 1998. URL: https://lexicography.online/explanatory/к/корона (дата обращения: 05.05.2020).
8. Корона // Кузнецов С.А. Большой толковый словарь русского языка. СПб.: Норинт, 2000. С. 459.
9. Корона // Словарь современного русского языка (МАС): в 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований / под ред. А.П. Евгеньевой. 3-е изд., стер. М.: Русский язык, 1985. Т. II (К - О). С. 106.
10. Корона // Новый словарь иностранных слов, 2009. URL: https://dic. academic.ru/dic.nsf/dic_fwords/21123/КОРОНА (дата обращения: 05.05.2020).
11. Корона // Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка, 1998. URL: https://lexicography.online/explanatory/к/корона (дата обращения: 05.05.2020).
12. Корона // Павленков Ф. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка, 1907. URL: https://dic.academic.ru/dic.nsf/ dic_fwords/21123/КОРОНА (дата обращения: 05.05.2020).
13. Корона // Попов М. Полный словарь иностранных слов, вошедших в употребление в русском языке, 1907. URL: https://dic.academic.ru/ dic.nsf/dic_fwords/21123/KOPOHA (дата обращения: 05.05.2020).
14. Корона // Ушаков Д.Н. Толковый словарь русского языка, 1935-1940. URL: https://lexicography.online/explanatory/к/корона (дата обращения: 05.05.2020).
15. Корона // Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: в 2 т. 3-е изд., стереотип. М.: Русский язык, 1999. Т. 1. С. 431-432.
16. Корона // Чудинов А.Н. Словарь иностранных слов, 1907. URL: https://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_fwords/21123/КОРОНА (дата обращения: 05.05.2020).
17. Крона // Цыганенко Г.П. Этимологический словарь русского языка: более 5000 слов. 2-е изд., перераб. и доп. Киев: Рад. шк., 1989. С. 199.
18. Маслова В.А. Мир и человек сквозь призму спортивного кода // Новое в когнитивной лингвистике XXI века: сборник научных статей / отв. ред. М.В. Пименова. Киев: Издательский дом Д. Бураго, 2013. С. 28-35. (Серия «Концептуальные исследования». Вып. 20).
19. Пименова М.В. Обман воображаемых миров (мир иллюзий: опыт заимствованного концепта) // Концептосфера и языковая картина мира / отв. ред. М.В. Пименова. Кемерово: КемГУ, 2006. С. 26-37. (Серия «Филологический сборник». Вып. 9).
20. Пименова М.В. Концепт сердце: образ, понятие, символ. Кемерово: КемГУ, 2007. 500 с. (Серия «Концептуальные исследования». Вып. 9).
21. Пименова М.В. Символические концепты как часть концептуальной системы (на примере концепта творчество) // Когнитивная лингвистика: новые парадигмы и новые решения / отв. ред. М. В. Пименова. Москва: ИЯ РАН, 2011. С. 65-83. (Серия «Концептуальные исследования». Вып. 15).
22. Пименова М.В. Исконные и заимствованные концепты как предмет изучения когнитивной лингвистики // Колесов В.В., Пименова М.В. Концептология. Кемерово: КемГУ, 2012. С. 139-143. (Серия «Концептуальные исследования». Вып. 16).
23. Пименова М.В. Заимствованные концепты // Колесов В.В., Пименова. Концептология. Кемерово: КемГУ, 2012. С. 229-238. (Серия «Концептуальные исследования». Вып. 16).
References
1. Kolesov V.V. incept kul'tury: obraz - ponyatie - simvol [Concept of culture: image - concept - symbol]. VestnikSankt-Peterburgskogo un-ta. Ser. 2, Istoriya, yazykoznanie, literaturovedenie [St. Petersburg University Bulletin. Series 2, History, linguistics, literary criticism], 1992, vol. 3, pp. 30-40.
2. Kolesov V.V., Pimenova M.V. Konceptologiya [Conceptology]. Kemerovo: KemSU, 2012, 248 p.
3. Kolesov V.V. «Pervosmysl» koncepta ["Primal meaning" of the concept]. Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Yazyk i literature [Petersburg University bulletin. Language and literature], 2018, vol. 15(3), pp. 438-452. https://doi.org/10.21638/ spbu09.2018.309
4. Slovar'sovremennogo russkogo literaturnogo yazyka (BAS) [Dictionary of the modern Russian literary language (BAS)]. Moscow-Leningrad: The Academy of Sciences of the USSR Publ., 1962, vol. 5, pp. 1454-1455.
5. Bol 'shoj enciklopedicheskijslovar' [Big encyclopedic dictionary]. URL: https://dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/164354 (accessed 05.05.2020).
6. Efremova T.F. Sovremennyj tolkovyj slovar' russkogo yazyka [Modern explanatory dictionary of the Russian language], 2005. URL: https:// lexicography.online/explanatory/k/corona (accessed 5 May 2020).
7. Krysin L.P. Tolkovyj slovar'inostrannyh slov [Explanatory dictionary of foreign words]. Moscow: Russkij yazyk, 1998. URL: https://lexicogra-phy.online/explanatory/k/crown (accessed 5 May 2020).
8. Kuznetsov S.A. Bol'shoj tolkovyj slovar' russkogo yazyka [Great Dictionary of Russian language]. St. Petersburg: Norint, 2000, pp. 459.
9. Slovar'sovremennogo russkogo yazyka (MAS) [Dictionary of the modern Russian language (MAS)]. Moscow: Russkij yazyk, 1985, vol. II, pp. 106.
10.Novyj slovar'inostrannyh slov [New dictionary of foreign words], 2009. URL: https://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_fwords/21123/KORONA (accessed 5 May 2020).
11. Ozhegov S.I. Tolkovyj slovar'russkogo yazyka [Explanatory dictionary of the Russian language], 1998. URL: https://lexicography.online/ex-planatory/k/crown (accessed 5 May 2020).
12. Pavlenkov F. Slovar' inostrannyh slov, voshedshih v sostav russkogo yazyka [Dictionary of foreign words included in the Russian language], 1907. URL: https://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_fwords/21123/KORO-NA (accessed 5 May 2020).
13. Popov M. Polnyj slovar' inostrannyh slov, voshedshih v upotreblenie v russkom yazyke [Complete dictionary of foreign words that have come into use in Russian], 1907. URL: https://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_ fwords/21123/KORONA (accessed 5 May 2020).
14. Ushakov D.N. Tolkovyj slovar'russkogo yazyka [Explanatory dictionary of the Russian language], 1935-1940. URL: https://lexicography.online/ explanatory/K/crown (accessed 5 May 2020).
15. Chernykh P.Ya. Istoriko-etimologicheskij slovar'sovremennogo russkogo yazyka [Historical and etymological dictionary of the modern Russian language]. Moscow: Russkiy yazyk, 1999, vol. 1, pp. 431-432.
16. Chudinov A.N. Slovar'inostrannyh slov [Dictionary of foreign words], 1907. Available at: https://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_fwords/21123/ KORONA (accessed 5 May 2020).
17. Tsyganenko G.P. Etimologicheskij slovar'russkogo yazyka: bolee 5000 slov [Etymological dictionary of the Russian language: more than 5000 words]. Kiev: Rad. shk., 1989, pp. 199.
18. Maslova V.A. Mir i chelovek skvoz' prizmu sportivnogo koda [The world and man through the prism of the sports code]. Novoe v kognitiv-noj lingvistike XXI veka [New in cognitive linguistics of the XXI century]. Kiev: Burago Publ., 2013, pp. 28-35.
19. Pimenova M.V. Obman voobrazhaemyh mirov (mir illyuzij: opyt zaim-stvovannogo koncepta) [Deception of imaginary worlds (world of illusions: the experience of a borrowed concept)]. Konceptosfera i yazyko-vaya kartina mira [Concept sphere and linguistic picture of the world]. Kemerovo: KemGU, 2006, pp. 26-37.
20. Pimenova M.V. Koncept serdce: obraz, ponyatie, simvol [Concept heart: image, concept, symbol]. Kemerovo: KemGU, 2007, 500 p.
21. Pimenova M.V. Simvolicheskie koncepty kak chast' konceptual'noj sistemy (na primere koncepta tvorchestvo) [Symbolic concepts as part of a conceptual system (the creativity concept as an example)]. Kognitivnaja lingyistika: novye paradigmy i novye reshenija [Cognitive linguistics: new paradigms and new solutions]. Moscow: IYa RAN, 2011, pp. 65-83.
22. Pimenova M.V. Iskonnye i zaimstvovannye koncepty kak predmet izucheniya kognitivnoj lingvistiki [Primordial and borrowed concepts as a subject of cognitive linguistics study]. Konceptologiya [Conceptol-ogy]. Kemerovo: KemGU, 2012, pp. 139-143.
23. Pimenova M.V. Zaimstvovannye koncepty [Borrowed concepts]. Konceptologiya [Conceptology]. Kemerovo: KemSU, 2012, pp. 229-238.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРЕ Демидова Евгения Евгеньевна, преподаватель, кандидат филологических наук
Частное образовательное учреждение высшего образования Институт иностранных языков
12 линия ВО, 13, г. Санкт-Петербург, 199178, Российская Федерация
DATA ABOUT THE AUTHOR Eugeniya E. Demidova, lecturer, candidate of philology
Institute of Foreign Languages
13, 12th line of Vasilyevsky Island, St. Petersburg, 199178, Russian Federation [email protected] ORCID: 0000-0003-0151-5316
Поступила 27.09.2021 После рецензирования 12.10.2021 Принята 16.10.2021
Received 27.09.2021 Revised 12.10.2021 Accepted 16.10.2021
DOI: 10.12731/2077-1770-2021-13-4-507-519 УДК 81'42
ДЕНОТАЦИЯ ДИСКУРСА В ИСТОРИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ
Сушкова А.Р., Билялова А.А.
Обоснование. За последние тридцать лет понятие «дискурс» тесно вошло во многие научные дисциплины, в связи с чем осложняется его детерминирование. Исследователи не могут прийти к общему мнению относительно данной лингвистической категории. Взгляд на дискурс в диахроническом ракурсе позволит исследовать многообразные подходы к его изучению и выявить самое актуальное определение данного лингвистического термина.
Цель. В данной работе предпринимается попытка интерпретации термина дискурс посредством исследования его в диахроническом аспекте.
Метод или методология проведения работы. Основу исследования составляют общенаучные методы - обобщение, анализ - и описательный метод.
Результаты. В результате проведенного анализа теоретического материала авторы резюмируют, что в лингвистической литературе нет общепринятого истолкования данной лингвистической категории. Мнения лингвистов относительно исследования дискурса совпадают в одних аспектах и различаются в других, что отражается в противоречивости их мнений. Однако обзор научных трудов, предлагаемый в данном исследовании, дает возможность получить суммарное представление лингвистов по этому вопросу. Обобщая полученные знания, авторы дают свою интерпретацию понятия «дискурс». Более того, авторы приходят к выводу, что широкий спектр научного применения термина и набирающий популярность вектор к научной интеграции вносит весомый вклад в развитие теории дискурса как междисциплинарной области исследования.
Область применения результатов. Результаты данного исследования могут быть применены исследователями научного дискурса, а также при составлении учебных пособий по академическому письму, стилистике научного текста.
Ключевые слова: дискурс; коммуникативная ситуация; когнитивный процесс; диахрония
DENOTATION OF DISCOURSE IN HISTORICAL PERSPECTIVE
Sushkova A.R., Bilyalova A.A.
Background. Over the past thirty years, the concept of "discourse " has been closely integrated into many scientific disciplines, and therefore its determination is complicated. Researchers cannot come to a common opinion regarding this linguistic category. An overview of discourse in a diachronic perspective allows us to explore diverse approaches to its study and identify the most relevant definition of this linguistic term.
Purpose. In this paper, an attempt is made to interpret the term discourse by examining it in a diachronic aspect.
Materials and methods. The research is based on general scientific methods (generalization, analysis) and a descriptive method.
Results. As a result of the analysis of the theoretical material, the authors summarize that there is no generally accepted interpretation of this linguistic category in the linguistic literature. The researchers agree and disagree in some ways, which is reflected in the inconsistency of their opinions. However, the review of scientific papers offered in this study makes it possible to get a summary view of linguists on this issue. Summarizing the data gained, the authors give their interpretation of the concept of "discourse". Moreover, the authors come to the conclusion that a wide range of scientific applications of the term and the vector of scientific integration that is gaining popularity makes a significant contribution to the development of discourse theory as an interdisciplinary field of research.
Practical implications. The results of this study can be applied by researchers of scientific discourse, as well as in the preparation of textbooks on academic writing, the style of scientific text.
Keywords: discourse; communicative situation; cognitive process; diachrony
В конце XX в. отечественном языкознании наравне с другими гуманитарными дисциплинами появляется термин «дискурс», который вызывает огромный ажиотаж среди ученых и до сих пор остается актуальным полем исследования среди языковедов. В современной научной литературе отсутствует общепринятое определение понятия «дискурс», которое бы вобрало в себя все многообразие его значений с учетом актуальности его употребления в той или иной научной сфере.
Этимология термина «дискурс» восходит к латинскому языку (приставка dis- + глагол cursus «бегать», производное значение -«рассуждение, беседа»). В позднелатинском значение термина «дискурс» восходит к «разговор», «обсуждать предмет, говорить долго». В средневековом латинском прослеживается значение «рассуждение», т.к. субстантивируется причастие прошедшего времени discurrere «бегать, бегать туда-сюда, спешить». В конце XIV в. термин «дискурс» встречается во французском языке со значением «процесс понимания, рассуждение, мысль» (от французского discours, от латинского discursus «беготня»). Значение «беглое освещение предмета в речи, передача мысли в словах» относится к 1550-м гг.; значение «обсуждение или обращение к предмету в формальной речи или письме» - к 1580-м гг. [17].
Таким образом, игра двух значений - «бегать», «рассуждение, беседа» - раскрывается в классическом употреблении термина, используемом в теории языка: быстрая передача мыслей между сознаниями участников коммуникативного взаимодействия.
В философском словаре под редакцией А.А. Ивина дается следующее определение: «Дискурс (фр. discours, от лат. discursus -рассуждение, довод) - одно из сложных и трудно поддающихся
определению понятий современной лингвистики, семиотики и философии, получившее широкое распространение в англо- и особенно франкоязычных культурах. Значение слова - речь, выступление, рассуждение. В русском языке, как и во многих европейских, этому слову нет эквивалента. Оно переводится как дискурс, дискурсия, речь, слово, текст, рассуждение» [13].
Непосредственно лингвистическое употребление термина «дискурс» весьма вариативно, однако везде прослеживается связь с попытками его объяснения при помощи сравнения и сопоставления традиционных понятий речи, текста и диалога.
Такой переход от понятия речи к понятию дискурса некоторым образом связан с именем швейцарского ученого-лингвиста Ф. де Соссюра, который говорил о существовании третьего элемента в противовес общепринятому противопоставлению языка и речи [11].
Следует отметить, что лингвистическая денотация термина «дискурс» менялась в контексте времени.
Так, к примеру, в словаре немецкого языка Якоба Гримма и Вильгельма Гримма «Deutsches Wörterbuch» (1838 г.) под новой редакцией (1965-2018 гг.), указаны следующие семантические параметры термина «дискурс»: 1) объяснение, обсуждение; 2) диалог, беседа; 3) слухи, сплетни, молва [15].
Обращаем внимание, что понятие дискурса прочно вошло в лингвистику во второй половине XX в., после выхода статьи американского лингвиста З. Харриса «Дискурс-анализ». По З. Хар-рису, дискурс выступает в виде устного или письменного обмена предложениями одним или несколькими индивидами в определённой ситуации [16, с. 3]. При этом стоит отметить, что язык возникает в связном дискурсе, а не в случайных словах или предложениях, т.е. дискурс здесь понимается как связанная последовательность речевых актов. Эти идеи, а также понимание дискурса в качестве связной речи, диалога, главенствующей роли интеракций послужили основой развития англо-американской школы (З. Харрис, У. Манн, С. Томпсон, Г. Закс, Дж. Граймс, и др.) исследования дискурса.
Несколько отличаются работы французской школы дискурс-анализа, которая максимально развивается в 70-80х гг. ХХ в. Методической основой французской школы (М. Фуко, А. Греймаса, Ж. Курте, М. Пеше, Г. Парре, Э. Бьюиссанса, Э. Бенвениста и др.) служат структуралистические идеи, а работы ученых в основном посвящены идеологическому, социокультурному анализу дискурса. Согласно данному подходу, дискурс мыслится как социально и культурно обусловленный результат устной или письменной коммуникации.
Развитию немецко-австрийской школы (Ю. Хабермас, У. Маас, Ю. Линк) послужили идеи М. Фуко. Представители школы рассматривают дискурс с точки зрения политико-идеологической, социокультурной практик.
Говоря об отечественном языкознании, стоит отметить, что довольно объемный пласт работ посвящен исследованию дискурса в коммуникативном ключе. В данном семантическом ключе справедливо детерминирование понятия, представленное В.Г. Борботько: «Дискурс - тоже текст, но такой, который состоит из коммуникативных единиц языка - предложений и их объединений в более крупные единства, находящиеся в непрерывной внутренней смысловой связи, что позволяет воспринимать его как цельное образование. Дискурсами можно считать, например, текст рассказа, статьи, выступления, стихотворения» [2, с. 8].
В более поздних исследованиях учитывается как коммуникативный, так и социальный аспект дискурса. Актуализация социального аспекта в основном связана с повышающейся ролью антропоцентризма в науке. Ученые-лингвисты указывают на замысловатость понятия «дискурс» и приписывают ему дополнительные экстралингвистические характеристики. В данном ракурсе стоит упомянуть, безусловно, самый распространенный в лингвистической науке является афоризм, сформулированный Н.Д. Арутюновой, согласно которому «дискурс - это речь, погруженная в жизнь», иными словами, это речь, рассматриваемая в ключе коммуникативной ситуации, вследствие чего как категория он обладает широким со-
циальным контентом в отличие от обычной речевой деятельности» [1, с. 136-137].
В то же время следует отметить, что в англо-американской лингвистике коммуникативный подход к изучению дискурса в основном был максимально воплощен в теории речевых актов, определяющих прагматику данной лингвистической категории. Данный подход базируется на работах английского логика Дж. Остином и американского логика Дж. Серля. Основу теории составляет трехуровневая структура коммуникативного акта: локуция (акт говорения), иллокуция (намерение говорящего) и перлокуция (эффект говорения). Данное структурирование речевого акта позволяет проследить процесс его функционирования и результат воздействия (намерение) говорящего на собеседника.
В 80-е гг. прослеживается новый поворот в изучении дискурса - в когнитивном ключе. Среди представителей зарубежной лингвистики здесь следует отметить нидерландского ученого-лингвиста Т.А. Ван Дейка как одного из пионеров теории текста и анализа дискурса, который рассматривает дискурс как сложное коммуникативное явление, рассматривающее текст в совокупности с экстралингвистическими факторами, которые необходимы для понимания текста. При этом, по мнению ученого-лингвиста, данная сложная система иерархии знаний предполагает и наличие интегрированных когнитивных моделей обработки дискурса. Так, согласно Т.А. Ван Дейку, «Дискурс - это речевой поток, язык в его постоянном движении, вбирающий в себя всё многообразие исторической эпохи, индивидуальных и социальных особенностей как коммуниканта, так и коммуникативной ситуации, в которой происходит общение. В дискурсе отражается менталитет и культура как национальная, всеобщая, так и индивидуальная, частная» [3, с. 47].
Исходя из вышеизложенного, мы видим, что работы Т.А. Ван Дейка относительно дискурса содержат коммуникативный аспект, а также включают набирающий обороты вектор исследования в когнитивном направлении.
Несомненную важность в данном семантическом ключе представляют исследования российского лингвиста, профессора Е.С. Кубряковой. Дискурс, по мнению исследователя, явление когнитивное: это когнитивный процесс, связанный с созданием речевого произведения, нового знания [8].
В начале ХХ1 в. вследствие расхождения мнений о содержании дискурса официально закрепляется расширение термина. Так, в Толковом переводоведческом словаре под авторством Л.Л. Нелю-бина уже представлен более широкий спектр значений термина «дискурс»: «1. Произвольный фрагмент текста, состоящий более чем из одного предложения или независимой части предложения [...]. 2. Это речевой поток, язык в его постоянном движении, вбирающий в себя все многообразие исторической эпохи, индивидуальных и социальных особенностей как коммуниканта, так и коммуникативной ситуации, в которой происходит общение [...]. 3. Это сложное коммуникативное явление, включающее, кроме текста, еще и экстралингвистические факторы [...]. 4. Любое высказывание, большее чем фраза, рассматриваемое с точки зрения правил связности последовательности фраз. 5. Связный текст в совокупности с экстралингвистическими факторами. 6. Текст, взятый в событийном аспекте. 7. Речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие. 8. Связный текст, сверхфразовое единство» [9, с. 47-48].
Среди современных исследований проблема дискурса нашла отражение в работах ученого-лингвиста В.С. Григорьевой, которая выделяет несколько значений данного понятия: 1) собственно лингвистическое - речь в контексте конкретной коммуникативной ситуации; 2) дискурс как речевая деятельность, используемая в определенной сфере, разновидность стиля; 3) дискурс в арсенале генеративной грамматики [4].
Необходимо отметить, что несмотря на огромное количество определений и подходов к определению термина «дискурс», почти каждая денотация даже в более поздних работах указывает на коммуникативную направленность дискурса. К примеру, В. В. Красных
определяет дискурс следующим образом: «Дискурс есть вербализованная речемыслительная деятельность, понимаемая как совокупность процесса и результата и обладающая как собственно лингвистическим, так и экстралингвистическим планами» [7, с. 113].
Несколько иначе трактует дискурс А.Ю. Попов: дискурс представляется, по мнению автора, формой выражения коммуникации. Исследователь подчеркивает, что дискурс обладает способностью рождаться и умирать в зависимости от актуальности предмета обсуждения [10].
Исходя из этого следует, что дискурс ограничен во времени. Дискурс не может существовать вне времени или бесконечно, повторяться идентично другому дискурсу. Рамки функционирования дискурса ограничены условиями его существования, т.е. актуальной ситуаций общения и конкретными коммуникантами. Развивая данную идею, стоит упомянуть определение, представленное Е.В. Темновой, согласно которому дискурс определяется в качестве систематической конструкции, которая обрабатывает языковой материал, содержащий конкретный эмпирический опыт. В то же время дискурс не имеет исторической или риторической общности: его конструкция представлена ограниченным числом высказываний, возникших и функционировавших в конкретный временной отрезок [12].
Говоря о современных исследованиях, посвященных изучению дискурса в когнитивном аспекте, необходимо отметить работы директора Института языкознания РАН, доктора филологичсеких наук А.А. Кибрик. На наш взгляд, денотация дискурса, которая встречается в работе у А.А. Кибрик и В.А. Плунгян, весьма актуальна: "функционирование языка в реальном времени" [5, с. 308]. Казалось бы, определение краткое, но в то же время оно емко характеризует дискурс. Более того, здесь затрагивается еще одна значимая характеристика дискурса, на которую ссылаются многие лингвисты - ситуативность.
Наличие разных школ и подходов к исследованию и определению дискурса побудили ряд исследователей прийти к интегральному подходу изучения данного явления (Т.Н. Хомутова, Е.В. Кравцова). Так, по Т.Н. Хомутовой, «Дискурс в интегральном освещении представляет собой интегральный рассредоточенный объект, про-
цесс сопряжения коммуникативных деятельностей представителей определенного социума, в ходе которого вербализуются фрагменты знания, языка, национальной культуры и социального пространства в их глобальном единстве и взаимообусловленности, и происходит управление неречевой деятельностью коммуникантов» [14, с. 16].
Итак, рассмотрение проблемы дискурса в форме исторического обзора, а также сопоставление основных трудов по данной тематике, представленное нами выше, дают основание утверждать, что вопросы, касающиеся определения термина «дискурс», в той или иной степени разработаны, и большинство ученых сходятся на том, что дискурс - это языковое взаимодействие участников коммуникативной ситуации.
Резюмируя наше исследование, обращаем внимание, что изучение дискурса в диахроническом аспекте позволяет говорить о многообразии подходов к его изучению. Мы же, в свою очередь, проанализировав различные подходы к детерминированию понятия "дискурс" в диахроническом ключе, можем определить дискурс как опосредованное когнитивной деятельностью ситуативное функционирование языка, вбирающее в себя социальные, культурные и индивидуальные особенности коммуникантов, а также специфику эпохи.
Между тем следует отметить, что широта содержания и применения термина среди разных областей науки способствовала выделению специальной области исследования, находящейся на грани разных дисциплин - теории дискурса. Наличие же различных подходов к изучению дискурса, а также отсутствие единой трактовки данного термина стали причиной некоторого разнобоя в понимании сути данного языкового явления и актуализируют необходимость дальнейшего исследования.
Список литературы
1. Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 52-56.
2. Борботько В.Г. Элементы теории дискурса. Грозный: Изд-во Чече-но-Ингуш. гос. ун-та, 1981. 113 с.
3. Ван Дейк Т.А. К определению дискурса. Лондон: Сэйдж па-бликэйшнс, 1998. 384 с.
4. Григорьева В.С. Дискурс как элемент коммуникативного процесса: прагмалингвистический и когнитивный аспекты: монография. Тамбов: Изд-во Тамб. гос. техн. ун-та, 2007. 288 с.
5. Кибрик А.А., Плунгян В.А. Функционализм и дискурсивно-ориен-тированные исследования // Фундаментальные направления современной американской лингвистики. М., 1997. С. 307-322.
6. Кравцова Е.В. Научный дискурс как вид институционального типа дискурса // Вестник ЮУрГУ. Серия: Лингвистика. 2012. № 25. С. 130-131.
7. Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? М.: Гнозис, 2003. 375 с.
8. Кубрякова Е.С. О понятиях дискурса и дискурсивного анализа в современной лингвистике (обзор) // Дискурс, речь, речевая деятельность. М., 2000. С. 7-25.
9. Нелюбин Л.Л. Толковый переводоведческий словарь. 3-е изд., пе-рераб. М.: Флинта: Наука, 2003. 320 с.
10. Попов А.Ю. Основные отличия текста от дискурса // Текст и дискурс: Проблемы экономического дискурса: сб. науч. ст. СПб.: СПб-ГУЭФ, 2001. С. 41-44.
11. Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики // Пер. с французского А.М. Сухотина, под редакцией и с примечаниями Р.И. Шор. М.: Едито-риал УРСС, 2004. 256 с.
12. Темнова Е.В. Современные подходы к изучению дискурса // Язык, сознание, коммуникация: сб. статей. Вып. 26. М.: МАКС Пресс, 2004. С. 24-32.
13. Философия: Энциклопедический словарь / Под ред. А.А. Ивина. М.: Гардарики, 2004. 1072 с. URL: http://philosophy.niv.ru/doc/dictionary/ encyclopedic/articles/378/diskurs.htm (дата обращения: 03.05.2021)
14. Хомутова Т.Н. Типология дискурса: интегральный подход // Вестник ЮУрГУ Серия: Лингвистика. 2014. №2. С. 14-19.
15. Digitales Wörterbuch der deutschen Sprache. URL: https://www.dwds. de/wb/dwb2/discours#wb-1 (дата обращения: 14.06.2021).
16. Harris Z. Discourse analysis // Language. 1952. V. 28. № 1, pp. 1-30.
17. Online etymology dictionary. URL: https://www.etymonline.com/word/ discourse (дата обращения: 03.05.2021).
References
1. Arutyunova N.D. Diskurs [Discourse]. Lingvisticheskiy entsiklopedich-eskiy slovar'[Linguistic Encyclopedic Dictionary]. Moscow: Sovetskaja jenciklopedija, 1990, pp. 52-56.
2. Borbot'ko V.G. Elementy teorii diskursa [Elements of discourse theory]. Groznyy: Checheno-Ingush State University Publ., 1981, 113 p.
3. Van Deyk T.A. Kopredeleniyu diskursa [On the definition of discourse]. London: Sage Publ., 1998, 384 p.
4. Grigor'eva V.S. Diskurs kak element kommunikativnogo protsessa: pragmalingvisticheskiy i kognitivnyy aspekty: monografiya [Discourse as an element of the communicative process: pragmalinguistic and cognitive aspects]. Tambov: Tambov State Technical University Publ., 2007, 288 p.
5. Kibrik A.A., Plungyan V.A. Funktsionalizm i diskursivno-orientirovan-nye issledovaniya [Functionalism and discursive-oriented research].
Fundamental'nye napravleniya sovremennoy amerikanskoy lingvistiki [Fundamental trends of modern American linguistics]. Moscow, 1997, pp. 307-322.
6. Kravtsova E.V. Nauchnyy diskurs kak vid institutsional'nogo tipa diskursa [Scientific discourse as a type of institutional type of discourse]. Vestnik YuUrGU. Seriya: Lingvistika [YuUrGU Bulletin. Linguistics series], 2012, no 25, pp. 130-131.
7. Krasnykh V.V. «Svoy» sredi «chuzhikh»: mif ili real'nost'? ["Alike" among "strangers": myth or reality]. Moscow: Gnozis Publ, 2003, 375 p.
8. Kubryakova E.S. O ponyatiyakh diskursa i diskursivnogo analiza v sovremennoy lingvistike (obzor) [On the concepts of discourse and discursive analysis in modern linguistics (review)]. Diskurs, rech', reche-vaya deyatel'nost' [Discourse, speech, speech activity]. Moscow, 2000, pp. 7-25.
9. Nelyubin L.L. Tolkovyyperevodovedcheskiy slovar' [Explanatory Translation Dictionary]. Moscow: Flinta: Nauka, 2003, 320 p.
10. Popov A.Yu. Osnovnye otlichiya teksta ot diskursa [The main differences of the text from the discourse]. Tekst i diskurs: Problemy ekonomich-eskogo diskursa [Text and discourse: problems of economic discourse]. St. Petersburg: SPbGUAF, 2001, pp. 41-44.
11. Sossyur F. de. Kurs obshchey lingvistiki [General linguistics course]. Moscow: URSS Publ., 2004, 256 p.
12. Temnova E.V. Sovremennye podkhody k izucheniyu diskursa [Modern approaches to the study of discourse]. Yazyk, soznanie, kommunikatsiya [Language, consciousness, communication], vol. 26. Moscow: MAKS Press, 2004, pp. 24-32.
13.Entsiklopedicheskiy slovar' [Encyclopedic Dictionary]. Moscow: Gardariki, 2004, 1072 p. URL: http://philosophy.niv.ru/doc/dictionary/ encyclopedic/articles/378/diskurs.htm (accessed 03 May 2021)
14. Khomutova T.N. Tipologiya diskursa: integral'nyy podkhod [Typology of discourse: an integral approach]. Vestnik YuUrGU. Seriya: Lingvistika [YuUrGU Bulletin. Linguistics series], 2014, no 2, pp. 14-19.
15. Digitales Wörterbuch der deutschen Sprache. URL: https://www.dwds. de/wb/dwb2/discours#wb-1 (accessed 14 June 2021).
16. Harris Z. Discourse analysis. Language, 1952, vol. 28, no 1, pp. 1-30.
17. Online etymology dictionary. URL: https://www.etymonline.com/word/ discourse (accessed 03 May 2021).
ДАННЫЕ ОБ АВТОРЕ
Сушкова Айгуль Рафаилевна, ассистент кафедры английской филологии и межкультурной коммуникации
Елабужский институт Казанского (Приволжского) федерального университета
ул. Казанская,89, г. Елабуга, республика Татарстан, 423600,
Российская Федерация
Билялова Альбина Анваровна, профессор кафедры филологии, доктор филологических наук
Набережночелнинский институт Казанского (Приволжского) федерального университета
пр. Сююмбике 10А г. Набережные Челны, республика Татарстан, 423600, Российская Федерация [email protected]
DATA ABOUT THE AUTHORS Aigul R. Sushkova, Lecturer, Department of English Philology and Cross-Cultural Communication
Elabuga Institute of Kazan (Volga Region) Federal University 89, Kazanskaya Str., Elabuga, Tatarstan Republic, 423600, Russian Federation [email protected] ORCID: 0000-0001-6248-1135
Albina A. Bilyalova, Professor, Department of Foreign languages
Kazan Federal University, Naberezhnye Chelny Institute (branch)
10A, Syuyumbike Ave., Naberezhnye Chelny, 423812, Russian
Federation
ORCID: 0000-0002-9539-2363
Поступила 18.10.2021 После рецензирования 06.11.2021 Принята 11.11.2021
Received 18.10.2021 Revised 06.11.2021 Accepted 11.11.2021
DOI: 10.12731/2077-1770-2021-13-4-520-532 УДК 8127
СИМВОЛИЧЕСКИЕ ПРИЗНАКИ КОНЦЕПТА СЧАСТЬЕ: ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
Кафтан И.И.
Цель статьи - определение комплекса символических признаков концепта счастье в его структуре.
Задачи: 1. Проанализировать языковой материал и выявить символические признаки концепта счастье. 2. Представить классификацию символических признаков концепта счастье.
Актуальность исследования определяется осмыслением символов счастья, относящихся к русской и иным лингвокультурам. Научная новизна работы состоит в том, что эта статья представляет собой первый опыт обращения к теме символических признаков концепта счастье в аспекте исконных и заимствованных символов русской лингвокультуры.
Материал исследования. Национальный корпус русского языка (www.ruscorpora.ru) является источником языкового материала.
Методы исследования. В исследовании применены следующие методы: описательный, концептуальный, интерпретативный.
Результаты исследования: В статье рассматривается значимая часть структуры концепта счастье - его символические признаки. В результате анализа символические признаки концепта счастье были объединены в четыре блока: 1. символы счастья русской лингвокультуры, 2. символы счастья у других народов, 3. интернациональные символы и 4. индивидуальные символы счастья. Языковой материал представляет обширную актуализацию символических признаков концепта счастье первого блока.
Ключевые слова: концепт; символические признаки; структура концепта; лингвокультура; когнитивная лингвистика; концептоло-гия; концептуальные исследования
SYMBOLIC SIGNS OF THE HAPPINESS CONCEPT: LINGUOCULTURAL ANALYSIS
Kaftan I.I.
The purpose of the article is to determine the complex of symbolic signs of the happiness concept in its structure.
Objectives of the article: 1. To analyze the language material and identify the symbolic signs of the happiness concept. 2. To present the classification of symbolic signs of the happiness concept.
The relevance of the work is determined by the understanding of the symbols of happiness related to Russian and other linguocultures. The scientific novelty of the work lies in the fact that this article represents the first experience of addressing the topic of symbolic signs of the happiness concept in the aspect of primordial and borrowed symbols of Russian linguoculture.
The research material. The National Corpus of the Russian language (www.ruscorpora.ru) is the source of the language material.
The main research methods include the descriptive, conceptual and interpretive ones.
The article examines a significant part of the structure of the happiness concept, i.e. its symbolic signs. The symbolic signs of the happiness concept were combined into four blocks: 1. symbols of happiness of the Russian linguoculture, 2. symbols of happiness among other peoples, 3. international symbols and 4. individual symbols of happiness. The language material represents an extensive actualization of the symbolic signs of the happiness concept in the first block.
Keywords: concept; symbolic signs; concept structure; linguoculture; cognitive linguistics; conceptology; conceptual studies
Введение
Когнитивная лингвистика обращается к определению специфики концептуальных структур. Структуры многих концептов включают в себя группу символических признаков. Одна часть симво-
лов является исконной для лингвокультуры, другая же появляется в связи с инновациями в обществе: научно-техническим прогрессом, сменой религиозной парадигмы и культурно-исторической эволюцией.
Символические признаки - важная часть структуры концепта. Как отмечает М.В. Пименова: «Концепт - это представление о фрагменте мира, и это представление формируется общенациональными признаками, которые дополняются признаками индивидуального опыта и личного воображения. Концепт - это национальный образ (идея, символ), осложненный признаками индивидуального представления» [13, с. 16].
В структуре каждого концепта значима этнокультурная составляющая. Об этом говорит В.А. Маслова: «Концепт - это семантическое образование, отмеченное лингвокультурной спецификой и тем или иным образом характеризующее носителей определенной этнокультуры» [12, с. 47]. Обращение к фактам лингвокультуры помогает отметить ее специфику.
Материал и методы исследования
Национальный корпус русского языка (www.ruscorpora.ru) является источником языкового материала. В исследовании применены следующие методы: описательный, концептуальный, интерпретативный.
Литературный обзор
Эмотивные концепты стали объектом изучения относительно недавно. Есть фундаментальные работы, в которых описываются эмотивные концепты. Это работы В.И. Шаховского [18], Е.Е. Сте-фанского [16] и Н.И. Красавского [9]. Отдельно следует упомянуть работы профессора С.Г. Воркачева, посвященные исследованию концепта счастье [1-5].
Концепт счастье был объектом исследования с разных позиций: в русском языке [6; 17], в русском и английском языках [15, с. 264271], в языке эвенков и русских [11, с. 50-53]. Четыре интерпретации романа Л.Н. Толстого «Анна Каренина» в аспекте концепта сча-
стье изучала И.Ю. Рябова [14, с. 140-148]. Н.Н. Изотова обратилась к концепту счастье в аспекте буддийских ценностей в японском национальном сознании [8, с. 213-219]. А.А. Зализняк сопоставила концепты счастье и наслаждение в русской лингвокультуре [7, с. 153-175]. А. Вежбицкая представила кросс-культурное исследование счастья [19, с. 34-43].
Однако ни в одной из этих работ не описаны символические признаки концепта счастье. В этом видится научная новизна проведенного исследования.
Результаты и обсуждение
Символические признаки концепта счастье можно представить в виде четырех блоков: символы счастья русской лингвокультуры, символы счастья у других народов, интернациональные символы и индивидуальные символы счастья.
I блок. Символы счастья в русской лингвокультуре
Счастье - это особое позитивной состояние и восприятие жизни, к которому стремятся люди. Счастье - это объект благопожелания. Желают счастья новорожденному, молодоженам, именинникам и юбилярам, близким и дорогим людям.
Существуют предметы, которые символизируют счастье. Это своего рода талисманы и обереги (Мечты и чаяния, веру в добро и счастье люди связывали с определенными символами, заключенными в оберегах. Обереги в доме // «Народное творчество», 2003.08.18). В русской лингвокультуре таких предметов несколько.
1. Подкова. Существует примета - найти на дороге подкову - к счастью. Подкову вешают на дверь. В этом случае подкова становится оберегом дома и семьи, проживающей в нем (Она [подкова] будет как символ того, что никто не сможет покуситься на покой и счастье этого дома! А.И. Слаповский. Большая книга перемен).
Люди верят в приметы, в стечение определенных обстоятельств -все это считается предрассудками и суевериями. Однако все они продолжают существовать в культуре. Например, вера в то, что подкова - это символ счастья - тоже считается суеверием (Подкова
для суевтрныхъ людей - символъ удачи, даже счастья въ жизни. Е.А. Салиас. Петербургское действо).
На торжественных мероприятиях стол могут установить в виде подковы (В просторном банкетном зале Валерия велела составить столы так, что они образовали гигантскую подкову - символ счастья и удачи. Л. Корнешов. Газета). Похожие символы есть в иных культурах (Вот и влияние Европы на Азию: голова лошади в подкове - символ счастья несомненно европейский. К.К. Вагинов. Гарпагониада).
2. Цветы. Цветы символизируют счастье и любовь. Обычно цветы дарят девушкам (Две девушки стоят друг напротив друга и держат букет, который из символа будущего счастья в одно мгновение превратился в соцветие истерзанных лепестков. Д.С. Филиппов. Билет в Катманду).
3. Аист на крыше - символ счастья и благополучия в доме. В южных областях России до сих пор наблюдается трепетное отношение к аистам и их гнездам, возвышающимся над домом (И, словно песню о мире на земле, жители Львова преподнесли «Чайке» макет украинской избушки с аистом на крыше - символом счастья. В. Филатов. Музей космической славы).
4. Радуга в небе символизирует счастье. До сих пор радуга в русской лингвокультуре ассоциируется с счастьем, весельем и хорошим настроением (Сверкающая радуга стоит над ними в небе, словно символ счастья и победы. Д.А. Налбандян. Сыны солнечной Армении).
5. В русской лингвокультуре символом счастья считается Родина (Будемъ втрны завттамъ нашихъ отцовъ и сохранимъ этотъ символъ въ сердцахъ нашихъ, доколт Господь ниспошлетъ намъ счастье увидтть нашу многострадальную Родину вновь могучей и славной дтлами втрныхъ сыновъ своихъ - казаковъ. Ф.Ф. Абрамов. Приказъ Донскому корпусу // ВЪстникъ Общества Галлиполшцевъ № 3, 1933).
6. Отдельная часть символов относится к определенной исторической эпохе и идеологии. Так, имя Сталина ассоциировалось с
счастьем (Имя Сталина стало для трудящихся всего мира символом свободы, независимости и счастья. 26 лет без Ленина, под водительством Сталина - по ленинскому пути // «Наука и жизнь», 1950).
7. Часть символов принадлежит определенному слою общества и собственным представлением этой социальной группы о счастье. В русской лингвокультуре к этому классу относятся особые признаки мещанского счастья (Он узнавал коврики, безделушки с комодов, камчатные скатерти, фарфоровые статуэтки, патефонные пластинки - символы простого, сытого счастья. Б.Л. Горбатов. Непокоренные). Характерные предметы домашнего обихода воплощают в себе этот символизм (Даже в сцене похорон дяди Пифоев ходил колесом, придерживая в зубах, как символ мещанского счастья, поднос с недорогим сервизом. А.С. Бухов. Случай в «Театре возможностей»).
II блок. Символы счастья в других культурах
Каждый народ имеет свои символы счастья (В каждой культуре существуют свои символы счастья и удачи. М. Сашина. Белый слон с розовым отливом). У одних народов это амулет (Перед уходом я взял две ободранные палочки, несколько стружек, коричневых волосков, ветку рождественского дерева и туго завернул их в кусок оленьей кожи, чтобы они были моим лекарством, моим счастьем, символом. М.М. Пришвин. Серая сова), обувь (Кундиль, по старому поверью, башмачок - символ счастья. А. Щеглов. Фаина Раневская: вся жизнь), у других - пасхальное яйцо и бонбоньерка - коробочка или мешочек с подарками (Ни одно из яиц не повторяет другое, хотя художница работает и на заказ, изготовляя пасхальные яйца или бонбоньерки как символ счастья и благополучия для молодоженов. Яйца с сюрпризом // «Мир & Дом. City», 2004.04.15). Кто-то счастье видит в архитектурных сооружениях - ротондах (Отметим лишь две с. детали - изображение золотого истукана в виде западноевропейской городской скульптуры и изображение круглого храма-ротонды (в искусстве Европы, начиная с эпохи Возрождения, ротонда является символом человеческого счастья). Ф. Разумовский. Миражи счастья).
Цветы символизируют счастье у многих народов. У французов
- это фиалка (С тех пор фиалка сделалась для Жозефины символом жизни и счастья. Т. Миткевич. Короли & капуста). Для японцев и китайцев характерен цветочный символ семейного счастья
- пион (Весенний пион - это символ любви, семейного счастья. В. В. Овчинников. Размышления странника). У японского народа символом счастья считаются цветные рыбки (И вот уже над всей Японией плавают в воздушном океане, играют на весеннем ветру эти яркие, сказочные рыбы - символ счастья и благополучия. О. Гончар. Японские зарисовки // «Огонек», 1961). У китайского народа символом счастья выступают апельсины (Если в семье есть дети, то хороший тон требует, чтобы гость оделил их апельсинами, так как апельсины - в большом почете у китайцев и служат символом счастья и долголетия. В.В. Корсаков. Пекинские события).
Птицы у разных народов так же могут быть символами счастья. Птица Феникс, известная у египтян, китайцев (Фэн-хуан), персов (Хума или «райская птица»), римлян, почиталась символом счастья (У некоторых народов Птица феникс - символ мира и счастья. Птица Феникс // «Пятое измерение», 2003). М. Метерлинк написал знаменитую книгу «Синяя птица», в которой описал этот орнитологический символ счастья («Синяя птица» - драма-сказка бельгийского драматурга Мориса Метерлинка (1862-1949), в которой дети ищут синюю птицу - символ счастья. А С. Макаренко. Педагогическая поэма). С тех пор синюю птицу можно назвать международным символом (Ведь Синяя птица - символ счастья... Г.М. Артемьева. Фата на дереве).
Россия для многих народов, боровшихся за свою независимость и равноправие, символизировала счастье (Родина Октября для всего прогрессивного человечества стала символом равноправия, подлинной демократии, свободного труда и счастья. Д. Филиппов. В едином строю).
У американского народа символом счастья может быть удачная фотография (Глянцевый, вполне себе обыкновенный снимок «Перед
первым свиданием» неожиданно стал едва ли не государственным символом американского женского счастья, американской мечты «для дам». Е. Пищикова. Пятиэтажная Россия).
III блок. Интернациональные символы счастья
Отмечены несколько символов счастья, которые можно назвать интернациональными. К ним относится мирное, чистое небо над головой (Быть может, зодчие из века в век ведут молчаливый уговор строить над Самаркандом вечное голубое небо - символ мира и счастья... С. Благов. Улыбка Анахиты). Награда в спортивных соревнованиях, войне так же относится к международным символам счастья (На войне и на дуэли Получает первый приз - Символ счастья и веселья - Структуральнейший лингвист. А. и Б. Стругацкие. Попытка к бегству).
IVблок. Индивидуальные символы счастья
Некоторые люди имеют собственные представления о счастье, независимо от их национальности. В этом сказываются их приоритеты и предпочтения. Это может быть музыка (И музыка одного из лучших сынов великой русской нации, как символ жизни, красоты и счастья, как символ мира, совершает свое триумфальное торжественное шествие по всем странам мира! С.Н. Питина. Великий композитор великого народа), еда (Ты знаешь, у нас, евгеев, целая индейка - как бы символ богатства, символ счастья. Е. Весник. Дарю, что помню), цвет (Для меня этот цвет как символ новой жизни, нового счастья и любви! Певица Валерия: «Мое долгожданное счастье» // «Мир & Дом. City», 2004.03.15) и т.д.
Структура концепта счастье включает в себя признаки менте-фактов. Каждый представитель лингвокультуры может иметь свое представление о счастье и его символах (А склейте наоборот, сначала - шагающие туфельки, а потом - сияющие кольца, и вы получите символ прекрасный: светлый путь к счастью семьи! ; Склейте сначала - кольца, потом - ноги, и в результате вы полу-читеужасный символ:растоптанное семейное счастье! А. Инин. Творец счастья).
Заключение
Символические признаки концепта счастье объединены в четыре блока, каждый из которых включает в себя ряд символических признаков: 1. символы счастья русской лингвокультуры ('оберег', 'подкова', 'цветы', 'аист на крыше', 'радуга в небе', 'Родина', 'предметы мещанского быта'), 2. символы счастья у других народов ('амулет', 'обувь', 'пасхальное яйцо', 'бонбоньерка', 'ротонда', 'цветы', 'цветные рыбки', 'апельсины', 'птицы', 'Россия', '(удачная) фотография'), 3. интернациональные символы ('чистое небо', 'награда (в спортивных соревнованиях/ войне)'), 4. индивидуальные символы счастья ('музыка', 'еда', 'цвет', 'артефакт'). Интернациональные символы частично входят в русскую лингвокультуру. Таким образом, первый блок представлен восемью символическими признаками, второй -одиннадцатью признаками, третий блок - двумя признаками, четвертый блок - четырьмя символическими признаками концепта счастье.
Список литературы
1. Воркачев С.Г. Концепт счастья: понятийный и образный компоненты // Известия РАН. Сер. литературы и языка. 2001. Т. 60, № 6. С. 47-58.
2. Воркачев С.Г. Концепт счастья: значимостная составляющая // Язык, коммуникация и социальная среда. Воронеж: Перемена, 2002. Вып. 2. С. 4-18.
3. Воркачев С.Г., Воркачева Е.А. Концепт счастья в английском языке: значимостная составляющая // Массовая культура на рубеже ХХ-XXI веков: Человек и его дискурс. М.: «Азбуковник», 2003. С. 263-275.
4. Воркачев С.Г. Счастье как лингвокультурный концепт. М.: ИТДГК «Гнозис», 2004. 192 с.
5. Воркачев С.Г. К эволюции языкового менталитета: «Русское счастье» // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. 2012. № 2 (18). С. 69-75.
6. Гурьянова Е.А. Концепт «счастье» в русской языковой картине мира. 2017. URL: https://videouroki.net/razrabotki/kontsiept-schast-ie-v-russkoi-iazykovoi-kartinie-mira.html (дата обращения: 07.07.2020).
7. Зализняк А.А. Счастье и наслаждение в русской языковой картине мира // Зализняк А.А., Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира. М.: Языки славянской культуры, 2005. С. 153-175.
8. Изотова Н.Н. Концепт «счастье» в религиозном и философском дискурсе: репрезентация буддийских ценностей в японском национальном сознании // Вестник МГИМО-Университета. 2012. Т. 2(23). С. 213-219. https://doi.org/10.24833/2071-8160-2012-2-23-213-219
9. Красавский Н.А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах. Волгоград: Перемена, 2001. 495 с.
10. Леонтьев А.А. Языковое сознание и образ мира // Язык и сознание: парадоксальная рациональность. М.: ИЯ РАН, 1993. С. 35-39.
11. Мальчакитова Н.Ю. Концепт счастье в языковой картине мира эвенков и русских // Вестник Бурятского государственного университета. Педагогика. Филология. Философия. 2011. №10. С. 50-53.
12. Маслова В.А. Введение в когнитивную лингвистику. М.: Флинта, 2011. 296 с.
13. Пименова М.В. Методология концептуальных исследований // Антология концептов. Волгоград, 2005. Т.1. С. 15-20.
14. Рябова И.Ю. Концепт «счастье» в сопоставительном межъязыковом аспекте (на примере романа Л.Н. Толстого «Анна Каренина» и четырех англоязычных интерпретаций) // Филология и человек. 2017. № 4. С. 140-148.
15. Сидорович Д.О., Долгова А.Д. Концепт счастье в русском и английском языках // Актуальные проблемы гуманитарного образования. Минск: БГУ, 2018. С. 264-271.
16. Стефанский Е.Е. Концептуализация негативных эмоций в мифологическом и современном языковом сознании: на материале русского, польского и чешского языков: Дис. ... д-ра. филол. наук. Самара, 2009. 385 с.
17. Черкашина Е.А. Концепт «Счастье» в русском языке // Вестник Таганрогского института имени А.П. Чехова. 2016. № 2. URL: https:// cyberleninka.ru/article/n/kontsept-schastie-v-russkom-yazyke (дата обращения: 07.07.2020).
18. Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. М.: URSS, 2019. 206 с.
19. Wierzbicka A. 'Happiness' in Cross-Linguistic & Cross-Cultural Perspective // Daedalus. Vol. 133, No. 2, On Happiness (Spring, 2004), pp. 34-43.
References
1. Vorkachev S.G. Koncept schast'ya: ponyatijnyj i obraznyj komponen-ty [The concept of happiness: conceptual and figurative components]. Izvestiya RAN. Ser. literatury i yazyka [Izvestiya RAN. Literature and language series], 2001, vol. 60, no. 6, pp. 47-58.
2. Vorkachev S.G. Koncept schast'ya: znachimostnaya sostavlyayushchaya [The concept of happiness: a significant component]. Yazyk, kommunik-aciya i social'naya sreda [Language, communication and social environment]. Voronezh Peremena, 2002, vol. 2, pp. 4-18.
3. Vorkachev S.G., Vorkacheva E.A. Koncept schast'ya v anglijskom ya-zyke: znachimostnaya sostavlyayushchaya [The concept of happiness in the English language: a significant component]. Massovaya kul'tura na rubezhe XX-XXI vekov: Chelovek i ego diskurs [Mass culture at the turn of the XX-XXI centuries: Person and their discourse]. Moscow: Azbukovnik, 2003, pp. 263-275.
4. Vorkachev S.G. Schast'e kak lingvokul'turnyj koncept [Happiness as a linguocultural concept]. Moscow, 2004, 192 p.
5. Vorkachev S.G. K evolyucii yazykovogo mentaliteta: «Russkoe schast'e» [Towards the evolution of linguistic mentality: "Russian happiness"]. Vestnik Irkutskogo gosudarstvennogo lingvisticheskogo universiteta [Bulletin of the Irkutsk State Linguistic University], 2012, no. 2 (18), pp. 69-75.
6. Guryanova E.A. Koncept "schast'e" v russkojyazykovoj kartine mira [The concept of "happiness" in the Russian language picture of the world], 2017. URL: https://videouroki.net/razrabotki/kontsiept-schast-ie-v-russ-koi-iazykovoi-kartinie-mira.html (accessed 07 July 2020).
7. Zaliznyak A.A. Schast'e i naslazhdenie v russkoj yazykovoj kartine mira [Happiness and pleasure in the Russian language picture of the world]. Klyuchevye idei russkoj yazykovoj kartiny mira [Key ideas of the Russian linguistic picture of the world]. Moscow: Jazyki slavjanskoj kul'tu-ry, 2005, pp. 153-175.
8. Izotova N.N. Koncept «schast'e» v religioznom i filosofskom diskurse: reprezentaciya buddijskih cennostej v yaponskom nacional'nom soznanii [The concept of "happiness" in religious and philosophical discourse: the representation of Buddhist values in the Japanese national consciousness]. Vestnik.MGMO-Universiteta [Bulletin of MGIMO University], 2012, vol. 2 (23), pp. 213-219. https://doi.org/10.24833/2071-8160-2012-2-23-213-219
9. Krasavsky N.A. Emocional'nye koncepty v nemeckoj i russkoj lingvokul 'turah [Emotional concepts in German and Russian linguocul-tures]. Volgograd: Peremena, 2001, 495 p.
10. Leontiev A.A. Yazykovoe soznanie i obraz mira [Language consciousness and the image of the world]. Yazyk i soznanie: paradoksal'naya racional'nost' [Language and consciousness: paradoxical rationality]. Moscow: IYa RAN, 1993, pp. 35-39.
11. Malchakitova N.Yu. Koncept schast'e v yazykovoj kartine mira even-kov i russkih [The concept of happiness in the linguistic picture of the world of the Evenki and Russians]. VestnikBuryatskogo gosudarstven-nogo universiteta. Pedagogika. Filologiya. Filosofiya [Bulletin of the Buryat State University. Pedagogy. Philology. Philosophy], 2011, no. 10, pp. 50-53.
12. Maslova V.A. Vvedenie v kognitivnuyu lingvistiku [Introduction to cognitive linguistics]. Moscow: Flinta, 2011, 296 p.
13. Pimenova M.V. Metodologiya konceptual'nyh issledovanij [Methodology of conceptual research]. Antologiya konceptov [Anthology of concepts]. Volgograd, 2005, vol. 1, pp. 15-20.
14. Ryabova I.Yu. Koncept «schast'e» v sopostavitel'nom mezh"yazyko-vom aspekte (na primere romana L.N. Tolstogo «Anna Karenina» i chetyrekh angloyazychnyh interpretacij) [The happiness concept in a comparative interlingual aspect (on the example of Leo Tolstoy's novel Anna Karenina and four English-language interpretations)]. Filologiya i chelovek [Philology and man], 2017, no. 4, pp. 140-148.
15. Sidorovich D.O., Dolgova A.D. Koncept schast'e v russkom i anglijs-kom yazykah [The concept of happiness in Russian and English]. Ak-tual'nye problemy gumanitarnogo obrazovaniya [Actual problems of humanitarian education]. Minsk: BSU Publ., 2018, pp. 264-271.
16. Stefansky E.E. Konceptualizaciya negativnyh emocij v mifologicheskom i sovremennom yazykovom soznanii: na materiale russkogo, pol'skogo i cheshskogo yazykov [Conceptualization of negative emotions in the mythological and modern linguistic consciousness: on the material of the Russian, Polish and Czech languages]. PhD dissertation. Samara, 2009, 385 p.
17. Cherkashina E.A. Koncept «Schast'e» v russkom yazyke [Concept Happiness in the Russian language]. Vestnik Taganrogskogo instituta imeni A.P. Chekhova [Bulletin of the Taganrog Institute named after A.P. Chekhov], 2016, no. 2. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kont-sept-schastie-v-russkom-yazyke (accessed 07 July 2020).
18. Shakhovsky V.I. Kategorizaciya emocij v leksiko-semanticheskoj sisteme yazyka [Categorization of emotions in the lexical-semantic system of the language]. Moscow: URSS, 2019, 206 p.
19. Wierzbicka A. 'Happiness' in Cross-Linguistic & Cross-Cultural Perspective. Daedalus, vol. 133, no. 2, On Happiness (Spring, 2004), pp. 34-43.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРЕ Кафтан Иван Иванович, офицер-преподаватель
Военный институт (инженерно-технический) Военной академии материально-технического обеспечения им. генерала армии А.В. Хрулева
наб. Макарова, 8, г. Санкт-Петербург, 199034, Российская Федерация
DATA ABOUT THE AUTHOR Ivan I. Kaftan, officer-teacher
Military Institute (engineering and technical) of the Military Academy of material and technical support named after General of the Army A.V. Khrulev
8, Makarov emb., St. Petersburg, 199034, Russian Federation
ORCID: 0000-0002-7149-3362
Поступила 02.10.2021
После рецензирования 08.11.2021
Принята 24.11.2021
Received 02.10.2021 Revised 08.11.2021 Accepted 24.11.2021
DOI: 10.12731/2077-1770-2021-13-4-533-543 УДК 81. 367
ЛЕКСИКО-ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ВЫРАЖЕНИЯ КАТЕГОРИИ ИНТЕНСИВНОСТИ В ЯЗЫКЕ ПОЭЗИИ
Чайко Н.Н.
Цель. Предлагаемая статья посвящена языковому усилению (интенсивности) в языке немецкой поэзии. В данной работе рассматриваются основные лексическо-фразеологические средства выражения усиления значения, представляется структурная и семантическая характеристики интенсификаторов, а также устанавливается их стилистический потенциал.
Метод или методология проведения работы. Основу исследования образуют метод сплошной выборки при подборе практического материала, а также описательный метод лингвостилистического анализа.
Результаты. Результаты исследования показали, что усиление выразительности и изобразительности значения, а также эффективности высказываний может быть достигнуто лексическими единицами (наречиями, прилагательными) и рядом фразеологических единиц (сравнительными конструкциями, парными сочетаниями слов, предложно-субстантивными языковыми единицами), которые выполняют потенцирующую функцию и являются мощным языковым инструментом при выражении эмоций, чувств, душевного состояния, воли поэтов-романтиков.
Область применения. Результаты исследования могут быть использованы в процессе преподавания таких лингвистических дисциплин, как лексикология, фразеология, стилистика, а также в переводческой деятельности.
Ключевые слова: поэтические тексты; языковое усиление; интенсивность; лексические интенсификаторы; фразеологические средства интенсивности
LEXICAL AND PHRASEOLOGICAL MEANS OF EXPRESSION CATEGORIES OF INTENSITY IN THE LANGUAGE OF POETRY
Chaiko N.N.
Purpose. The proposed article is devoted to linguistic intensification (intensity) in the German poetry. In this paper, the main lexical and phraseological means of expressing the amplification ofmeaning are considered, the structural and semantic characteristics of the intensifiers are presented and their stylistic potential is also established.
Methods or methodology of the work. The basis of the research is formed by the continuous sampling method in the selection of practical material as well as the method of descriptive linguo-stylistic analysis.
Results. The results of the study showed that the intensification of expressiveness and expressiveness of meaning, as well as the effectiveness of utterances can be achieved by lexical units (adverbs, adjectives) and a number of phraseological units (comparative constructions, paired combinations of words, prepositional-substantive language units), which serve potential function being a powerful linguistic tool in expressing emotions, feelings, state of mind, will of romantic poets.
Application area. The results of the research can be used in the teaching of such linguistic disciplines as lexicology, phraseology, stylistics, as well as in translation activities.
Keywords: poetic texts; linguistic intensification; intensity; lexical intensifiers; phraseological means of intensity
Вопросы языкового усиления (интенсивности) поэтических текстов все больше привлекают к себе внимание ученых-лингвистов. Язык немецкой поэзии является зеркалом души поэтов-романтиков, которая репрезентируется различными языковыми усилителя для повышения эффективности излагаемого, усиления его впечатляемости.
В современной лингвистике учение о категории интенсивности является многоаспектным. Общие вопросы категории интенсив-
ности были широко изучены Ш. Балли, который связывает «интенсивность» с категориями количества и качества, указывая на количественную характеристику качества конкретного предмета или абстрактных идей [1, с. 202]. Схожее определение трактуют ученые, называя интенсивность «потенцированием» (от немецкого potenzieren), в основе которого отражена определенная часть объективно существующих количественных градаций [9, с. 3]. Изучением лексического аспекта как одного из продуктивных средств выражения значения интенсивности занимались Н.А. Лукьянова [7], Е.И. Шейгал [13], Е В. Бельская [2] и др. Исследования последних лет, посвященные языковой интенсивности, рассматривают ее как одну из составляющих экспрессивности и понимают как меру степени экспрессивности [3; 4; 8; 10; 13; 15]. Особенно важным становится количественно-качественное выделение определенной языковой единицы для актуализации экспрессивности. Посредством определенных языковых приемов высокой интенсивности достигается ярко выраженная степень эмоциональной экспрессии, которая несет мощный заряд воздействия. Так, усиление действенности высказываний может репрезентироваться с помощью фонетических, грамматических и лексико-фразеологических интенсификаторов, которые широко представлены и в текстах поэзии 19 в.
Целью данного исследования является анализ лексико-фразеоло-гических средств выражения интенсивности в поэтической речи. Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи: 1) методом сплошной выборки определить корпус основных лексических и фразеологических средств репрезентации интенсивности; 2) провести структурно-семантический анализ данных интенсификаторов; 3) установить их стилистический потенциал в языке поэзии. Научная новизна работы заключается в том, что впервые проводится комплексный анализ основных разноструктурных лексическо-фразеоло-гических интенсификаторов. Актуальность данного исследования определяется возрастающим интересом современной лингвистики к системному изучению языковых средств интенсификации значения, которые выражая экспрессивность, дают эмоционально-оценочную
характеристику признаку или предмету, привлекают внимание реципиента на какой-то предмет, действие, явление. Практическая значимость работы определяется возможностью использования результатов исследования в процессе преподавания таких лингвистических дисциплин, как лексикология, фразеология, стилистика, а также в переводческой деятельности.
Проведенный нами анализ языковых средств выражения категории интенсивности в текстах поэзии 19 в. с привлечением данных корпусов [5] показал наличие разноструктурных лексико-фразеологических интенсивов, которые передают высокую степень экспрессивности.
Переходя к вопросу о конкретных способах репрезентации интенсивности в поэтических текстах, необходимо отметить, что центром категории интенсивности выступают лексические интен-сификаторы, среди которых наречия-усилители значения занимают одно из ведущих позиций. В первую очередь сюда относятся такие наречия, как fürstlich, göttlich, entsetzlich, ängstlich, heimlich, fest, tief, höllisch, immer, himmlich, unaussprechlich, unermeßlich, которые стоят перед прилагательными и причастиями, передают смысл с увеличенной интенсивностью, делают высказывание более действенным и выразительным. Так, активно используя интенсификаты-наречия поэты-романтики обращают внимание читателя на положительную (göttlich still, heimlich still, heimlich hell, tief kristall, unaussprechlich klar, tiefbewegt) или отрицательную (entsetzlich lang, tief verwundet, ängstlich leise, unermeßlich tief) характеристики людей, предметов, явлений. Наречные усилители ярко и броско представляют и внутреннее настроение поэта, как, например, одного из самых значительных лириков-романтиков К. Брентано. В стихотворении «Liebesnacht im Haine» поэт тончайшим образом при помощи интенсификации lieblich bange, heimlich still показывает свое субъективно-романтическое восприятие мира, выражает свою нежную любовь к любимой, ср.:
Sehe ich dich so lieblich bange lauschen. Или Auch wohl mit züchtigem Verzagen Meiner Blicke heimlich stille Glut.
Часто употребимым и наиболее распространенным усилением значения являются и интенсификаторы zu, immer, gar, ganz в сочетаниях ganz allein, viel zu klein, zu schmal, gar ernsthaft, immer voll, zu allen Stunden, zu aller Zeit, zu allen Mächten, которые привносят значение высокой степени и служат синонимами к нейтральному sehr (очень). Данные синонимы акцентируют смысловую важность определяемых ими единиц, как например в стихотворении «Da Riesenspielzeug» А. фон Шамиссо, в котором при помощи интенсификации gar ernsthaft подчеркивается серьезное отношение отца-великана к крестьянину, к его труду, без которого нет жизни на земле, или у К. Брентано в «Ich wollt ein Sträußlein binden...» двукратное повторение ganz allein еще более выразительнее передает любовное страдание поэта, его внутренние метания между жаждой чувственных наслаждений (сорвать цветок для любимой) и покаянием (оставить его нетронутым), ср.:
Der Alte wird gar ernsthaft und wiegt sein Haupt und spricht.. (A. von Chamisso)
Mein Schatz ist ausgeblieben,
Ich bin so ganz allein.
Im Lieben wohnt Betrügen,
Und kann nicht anders sein. (C. Brentano)
Наряду с лексическими средствами интенсификации большое значение играют и фразеологические средства, среди которых парные сочетания слов, предложно-субстантивные фразеологизмы и компаративные единицы указывают на интенсивность в проявлении признака или процесса. Парные сочетания слов как первая разновидность фразеологических интенсификаторов являются средством языкового усиления всех поэтов-романтиков и мощным инструментом воздействия на читателя, выполняют потенцирующую функцию. Субстантивные сочетания характеризуются семантической близостью и оказывают определенное усиление выразительности и изобразительности, выдвигая на первых план такие насущные темы как мир и борьба (Streit und Frieden, Schlacht und Sieg), любовь и страдания (Lieb und Leid, Freund und Leide), свет и тьма (Licht
und Schatten), жизнь и смерть (Leben und Sterben, Tod und Leben), голод и нужда (Hunger und Not), труд и существование (Lohn und Arbeit, Gut und Geld). К интенсификаторам данной группы следует отнести и парное повторение существительного, усиление выразительности которого достигается за счет предлогов in, auf, für, von. Как яркое выразительное средство оно усиливает единство духа в борьбе за лучшую жизнь (пройти рука об руку - Wir sind durch Not und Freude gegangen Hand in Hand...), выступает средством изображения душевного состояния поэта (его вечную любовь), которая крепнет день ото дня (Gib die Hand, daß Tag für Tag / ich an deinen zarten Fingern/ Ewigkeiten zählen mag), продуктивное средство создания торжественности (ликования), которое разносится со всех уст (Und bebend hört man von Mund zu Mund...), сводится к смысловому и эмоциональному усилению части высказывания, связанное с тем, что пленные связаны все как один (Vor ihnen die Gefangnen gebunden Mann für Mann), что брат и сестра любят друг друга и спят щека к щеке (Und nächtens Wang an Wange schliefen wir).
К безукоризненным интенсификаторам следует отнести и пред-ложно-субстантивные фразеологизмы. В качестве предлогов используются предложные сочетания: bis an, bis in, bis auf, а также предлогиfür, in.
Такие сочетания наделены высокой степенью экспрессивности и выражают особые эмоции душевного состояния поэтической личности, дают эмоционально-оценочную характеристику действий: оставаться верным до могилы / до гроба (bis ans Grab true bleiben), до бесконечности (bis in alle Ewigkeit), в пол / до пальцев ног кланяться (bis auf die Zeh 'n bücken), исчезнуть навсегда (für alle Welt verschwinden), держать крепко навсегда / на все времена (für alle Zeiten festhalten), вдохнуть широкой грудью (die Brust in alle Weite dehnen), навсегда/до бесконечности (zur Ewigkeit erweitern), большими глотками хлебать (in vollem Zug schlürfen), бешено мчаться (in vollem Rasen rennen), с огромной силой очаровывать (in vollem Lauf bannen). Предложная часть всех вышеприведенных фразеологизмов реализует значение предельно высокой степени действия, соединя-
ясь с глаголами, образует единое целое и стимулирует определенное воздействие на читателя.
Не менее ярким интенсификатором являются предложно-суб-стантивированные фразеологические единицы со значением высокой степени отрицательной или положительной качественной оценки. И. Гёте, используя субстантивированные инфинитивы в дательном падеже с предлогом zu в своем стихотворении «Rettung» выражает свое душевное состояние подавленности из-за предательства любимой девушки (zum Freudenhassen) и завораживающий голос новой любви (ein Stimmchen zum Entzücken).
Усиление действенности высказываний в языке поэзии широко передается и сравнительными конструкциями. Путем сравнения определенного признака или процесса с предметом, который олицетворяет собой большую интенсивность, они заключают в себе экспрессивность, дают характеристику через конкретный образ, способный вызвать у читателя определенные эмоции. Так, у Ф. Гёльдерлина в «Die Völker schwiegen, schlummerten» сравнения-ин-тенсификаторы раскрывают натуру поэта, его революционный дух, сравниваемый с огнем, с морским богом, его героический порыв к действию - бушевать / неистовать как взбешённое море, ср.: Und Heere tobten, wie die kochende See. Und wie ein Meergott, herrscht' und waltete Manch großer Geist im kochenden Getümmel. Семантическая наполняемость усилительных компаративов довольно разнообразна. Они интенсифицируют и страстное отношение к любви поэта Э. М0рике, кротость его любимой, которую он сравнивает с овечкой, лежащей под ножом (das Mädchen hielt in guter Ruh / wie S Lämmlein unterm Messer); раскрывают мысли изображения реальной жизни поэта И. Гёте и его мечты о настоящей любви, подчеркивая высокую степень интенсивности одиночества (allein wie in Mutterleib, wie der Prinz Pipi), жажды страстных поцелуев (Kuß war Götterbrot, glühend wie der Wein); выражают верность демократических убеждений, борющегося и уверенного в своей победе пролетариата Г. Гервега в образе рыцаря-грозы (Da
s war ein Ritter noch mit Fug, / der wie ein heiß Gewitter); показывают преданность, симпатию к Наполеону, которого поэт Г. Гейне воспринимал как «сына революции», и будет верным ему солдатом, лежа как на страже в гробу (So will liegen und horchen still, / Wie eine Schildwach im Grabe).
Итак, проведенный анализ показал, что в поэтических текстах немецких поэтов-романтиков имеется сравнительно большое число разноструктурных лексических и фразеологических единиц, которые являются эффективнейшим средством усиления действенности излагаемого, передают экспрессивное значение высокой степени какого-либо признака или действия. Поэтическая личность эмоциональна и свидетельствует о потребности поэтов выразить свое мироощущение как можно более полно, выразительнее и в разных языковых структурах. Использованные лексико-фразеоло-гические интенсификаторы служат не только для выделения явления, отличающегося большей степенью проявления признака, но и для выражения субъективного видения мира. Поэты-романтики раскрывают свой внутренний мир и направляют все свои эмоции, переживания на читателя, обращаясь к таким насущным темам как гражданственность, патриотизм, преданная любовь, стремление к лучшему. Все тексты немецкой поэзии пронизаны эмоциональностью и искренностью.
Список литературы
1. Балли Ш. Французская стилистика. М.: Едиториал УРСС, 2001. 394 с.
2. Бельская Е.В. Интенсивность как категория лексикологии: На материале говоров Приобья: Дис. ... канд. филол. наук. Томск, 2001. 270 с.
3. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М.: Едиториал УРСС, 2008. 280 с.
4. Галкина-Федорук Е.М. Об экспрессивности и эмоциональности в языке // Сборник статей по языкознанию. М.: Наука, 1958. С. 103-124.
5. Дмитриев А.С. Немецкая поэзия XIX века. М.: Радуга, 1984. 704 с.
6. Егорова В.Н. К вопросу определения интенсивности в современном языкознании // Вестник Нижегородского университета. 2009. Т.6. №2. С. 224-226.
7. Лукьянова Н.А. Экспрессивная лексика разговорного употребления в семантическом аспекте // Вестн. Новосибирского гос. ун-та. Серия: История, филология. 2015 Т. 14, вып. 9: Филология. С. 183-201.
8. Родионова С.Е. Интенсивность и ее место в ряду других семантических категорий // Славянский вестник. 2004. Вып. 2. С. 303-308.
9. Сущинский И.И. Система средств выражения высокой степени признака (на материале современного немецкого языка): Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 1977. 16 с.
10. Телия В.Н. Человеческий фактор в языке: языковые механизмы экспрессивности. М.: Наука, 1973. 214 с.
11. Туранский И.И. Семантическая категория интенсивности в английском языке. М.: Высш. шк., 1990. 172 с.
12. Чернышева И.И. Фразеология современного немецкого языка. М.: Высш. шк., 1970. 200 с.
13. Шейгал Е.И. Интенсивность как компонент семантики слова в современном английском языке: Дис. ... канд. филол. наук. Москва, 1981. 226 с.
14. Lewkowskaja X.A. Lexikologie der deutschen Gegenwartssprache. Moskau: Vissaja Skola, 1968, 319 S.
15. Riesel E. Stilistik der deutschen Sprache. Moskau: Fremdsprachige Literatur, 1963, 467 S.
References
1. Balli Sh. Frantsuzskaya stilistika [French Stylistics]. Moscow: Editorial URSS, 2001, 394 p.
2. Bel'skaya E.V. Intensivnost' kak kategoriya leksikologii: Na materiale govorov Priob'ya [Intensity as a category of lexicology: Based on the dialects of the Ob region]. PhD dissertation. Tomsk, 2001, 270 p.
3. Vol'f E.M. Funktsional'naya semantika otsenki [Functional semantics of evaluation]. Moscow: Editorial URSS, 2008, 280 p.
4. Galkina-Fedoruk E.M. Ob ekspressivnosti i emotsional'nosti v yazyke [On expressiveness and emotionality in language]. Sbornik statey po yazykoznaniyu [Collection of scientific papers on linguistics]. Moscow: Nauka, 1958, pp. 103-124.
5. Dmitriyev A.S. Nemetskaya poeziya XIX veka [German poetry of the XIX century]. Moscow: Raduga, 1984, 704 p.
6. Egorova V.N. K voprosu opredeleniya intensivnosti v sovremennom ya-zykoznanii [On the issue of determining intensity in modern linguistics]. Vestnik Nizhegorodskogo universiteta [Bulletin of Nizhny Novgorod University], 2009, vol. 6, no. 2, pp. 224-226.
7. Luk'yanova N.A. Ekspressivnaya leksika razgovornogo upotrebleniya v semanticheskom aspekte [Expressive vocabulary of colloquial use in the semantic aspect]. Vestn. Novosibirskogo gos. un-ta [Bulletin of Novosibirsk University], 2015, vol. 14, no. 9, pp. 183-201.
8. Rodionova S.E. Intensivnost i ee mesto v ryadu drugikh semanticheski-kh kategoriy [Intensity and its place among other semantic categories]. Slavyanskiy vestnik [Slavic Bulletin], 2004, no. 2, pp. 303-308.
9. Sushchinskiy I.I. Sistema sredstv vyrazheniya vysokoy stepenipriznaka (na materiale sovremennogo nemetskogo yazyka) [A system of means of expressing a high degree of the characteristic (based on the modern German language material]. Abstract of PhD dissertation. Moscow, 1977, 16 p.
10. Teliya V.N. Chelovecheskiy faktor v yazyke: yazykovye mekhanizmy ek-spressivnosti [The human factor in language: linguistic mechanisms of expressiveness]. Moscow: Nauka, 1973, 214 p.
11. Turanskiy I.I. Semanticheskaya kategoriya intensivnosti v angliyskom yazyke [Semantic category of intensity in English]. Moscow: Vyssh. shk., 1990, 172 p.
12. Chernysheva I.I. Frazeologiya sovremennogo nemetskogo yazyka [Phraseology of the modern German language]. Moscow: Vyssh. shk., 1970, 200 p.
13. Sheygal E.I. Intensivnost'kak component semantiki slova v sovremennom angliyskom yazyke [Intensity as a component of word semantics in modern English]. PhD dissertation. Moscow, 1981, 226 p.
14. Lewkowskaja X.A. Lexikologie der deutschen Gegenwartssprache. Moskau: Vissaja Skola, 1968, 319 S.
15. Riesel E. Stilistik der deutschen Sprache. Moskau: Fremdsprachige Literatur, 1963, 467 S.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРЕ Чайко Наталья Николаевна, доцент кафедры немецкого языка, кандидат филологических наук
Северо-Осетинский государственный университет им. К.Л. Хетагурова
ул. Ватутина, 44-46, г. Владикавказ, 362025, Республика Северная Осетия-Алания, Российская Федерация n.tchaiko @yandex.ru
DATA ABOUT THE AUTHOR Natalja N. Chaiko, Associate Professor, Department of German Language, Ph. D. in Philology
North-Ossetian State University after K.L. Khetagurov 44-46 Vatutina Str., Vladikavkaz, 362025, Republic of North Ossetia, Russian Federation n.tchaiko @yandex.ru
Поступила 02.12.2021
После рецензирования 13.12.2021
Принята 16.12.2021
Received 02.12.2021 Revised 13.12.2021 Accepted 16.12.2021
DOI: 10.12731/2077-1770-2021-13-4-544-557 УДК 811.1
ВНЕДРЕНИЕ ЦИФРОВЫХ ТЕХНОЛОГИЙ В ПРОЦЕСС ОБУЧЕНИЯ ИНОСТРАННЫМ ЯЗЫКАМ НА ПРИМЕРЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ МОБИЛЬНЫХ ПРИЛОЖЕНИЙ
Кудинова О.А., Кудинова В.И.
Цель. Статья посвященаизучению методов, используемых преподавателями для развития навыков чтения на уроках иностранного языка, в частности,при помощимобильных приложений, которые могут эффективно использоваться в процессе преподавания/ изучения иностранного языка, а также обобщению результатов исследования с учетом существующих реалий и тенденций.
Метод и методология проведения работы. Основу исследования составляют теоретическое изучение и обобщение научно-методической литературы, данных интернет-ресурсов, связанных с темой исследования; используются общенаучные методы: наблюдение и анализ.
Результаты. Результаты проведенного исследования показали, что мобильные приложения можно использовать на занятиях по чтению на разных этапах работы над текстом, что способствует активизации учебной деятельности учащихся, повышению их языковой компетенции и мотивации.В результате проведенного анализа научного материала было выдвинуто предположение о том, что интеграция мобильных приложений, которые непосредственно направлены на развитие навыков чтения, позволит учителям развивать свои навыки в области ИКТ и совершенствовать свои методы преподавания, а студентам участвовать в активном и интерактивном обучении, что также делает прогресс каждого студента заметным и облегчает оценивание знаний.
Область применения результатов. Результаты исследования помогут оптимизировать использование мобильных приложений на занятиях по иностранному языку для развития навыков чтенияв высшей школе.
Ключевые слова: мобильные приложения; интернет-технологии; развитие навыков чтения; изучение иностранных языков; высшая ступень образования
DIGITAL TECHNOLOGIES INTRODUCTION IN TEACHING FOREIGN LANGUAGES BY THE EXAMPLE OF USING MOBILE APPLICATIONS
Kudinova O.A., Kudinova V.I.
Purpose. The article is devoted to the study of methods used by teachers to enhance reading skills atforeign language lessonsusing mobile applications, which can be effectively used in the process of teaching/ learning a foreign language, as well as the generalization of research results taking into account existing realities and trends.
Methodology. The research is based on the theoretical study and synthesis of scientific and methodological literature, as well as Internet resources related to the topic under study and general scientific methods, i.e., analysis and generalization are used.
Results. The results of the survey show that mobile applications can be used at different stages of the lessons devoted to reading comprehen-sion.It helps to activate the learning process of the students, improve their language competence and motivation.As a result of the analysis of the scientific material, it was suggested thatthe integration of mobile applications that are directly aimed at developing reading skills will allow teachers to develop their ICT skills and improve their teaching methods, as well as it will allow students to engage in active and interactive learning, which also makes the progress of each student noticeable and facilitates the assessment of their knowledge.
Practical implications. The results of the study will help optimize the use of mobile applications for developing reading skills at language teaching lessons in higher education.
Keywords: mobile applications; internet technologies; reading skills-development; foreign languagelearning; higher education
