ПРОФЕССОР М.В. БЕРНАЦКИЙ И ЕГО ФИНАНСОВАЯ ПОЛИТИКА В УСЛОВИЯХ РЕВОЛЮЦИИ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ Текст научной статьи по специальности «История и археология»

АНТИБОЛЬШЕВИСТСКАЯ РОССИЯ Anti-Bolshevik Russia

В.Ж. Цветков, Е.А. Цветкова

ПРОФЕССОР М.В. БЕРНАЦКИЙ И ЕГО ФИНАНСОВАЯ ПОЛИТИКА В УСЛОВИЯХ РЕВОЛЮЦИИ И ГРАЖДАНСКОЙ войны

V.Zh. Tsvetkov and E.A. Tsvetkova

Professor M.V. Bernatsky and His Financial Policy under the Conditions of the Revolution and the Civil War

В отечественной историографии и, тем более, в исторической публицистике об участниках Белого движения сложилось довольно устойчивое представление как о военных деятелях, сторонниках диктаторских методов управления. Это справедливо, поскольку отражает наиболее характерную особенность белой власти. Но не меньшее значение по сравнению с военными в истории белых военно-политических систем имели политические деятели, юристы, экономисты.

Биография Михаила Владимировича Бернацкого (1876 - 1943) - бессменного руководителя финансовой системы белого Юга не стала еще предметом специальной монографии или обстоятельного исследования.

В современной отечественной историографии все чаще появляются работы - как статьи1, так и монографии2, - нацеленные на изучение экономических проблем антибольшевистского лагеря, включая государственные финансы, инфляцию, денежную эмиссию и бонистику белого Юга. В этом историографическом контексте, как с учетом более ранних исследований зарубежных специалистов3, так и на основе новых архивных документов, историками были освещены некоторые ранее совершенно неизвестные стороны деятельности М.В. Бернацкого, включая не только его официальную финансовую политику, но ее «теневые» моменты, а также его крайне сложные взаимоотношения представителя гражданских, точнее - научных и либеральных, кругов с военным командованием.

В будущем очевидна актуальность как комплексных фундаментальных исследований финансовой политики Белого движения, так

и изучения деятельности М.В. Бернацкого и подобных ему гражданских специалистов в рамках биографического подхода к истории Белого движения. Особый интерес вызывает взаимовлияние его экономических воззрений как ученого и практической финансовой политики как главы финансового ведомства. В этой связи очевидной представляется и необходимость переиздания в России хотя бы некоторых его работ, в том числе и в переводе на русский язык, выходивших в российской и зарубежной печати в 1910-е - 1940-е гг.

* * *

Бернацкого обоснованно можно отнести к категории малоизвестных не только массовому читателю, но и историку, изучающему проблемы Гражданской войны. Между тем, именно Бернацкому пришлось стать последним премьером «деникинского периода» южнорусского Белого движения. Но самое показательное то, что его биография стала примером переходов от исповедывания социалистических идей к либерализму, а затем снова к принципам допустимости активного вмешательства государства в экономику и особенно в финансовую сферу.

Еще до революции он стал известен своими работами «Лекции по денежному обращению», «Русский государственный банк, как учреждение эмиссионное», «О выпуске Государственным казначейством мелких денежных знаков» и другими. Обобщенный теоретический опыт, наблюдение за состоянием дел в кредитной сфере превратили его в сторонника этатистских взглядов. Закономерным стало сближение Бернацкого с «легальными марксистами», взгляды которых он не критиковал (в отличие от будущих своих произведений, написанных уже после «второй Русской смуты»)4.

Начало революции радикально изменило его жизнь, равно как и многих российских интеллигентов, ученых, в одночасье оказавшихся политиками. С июля по октябрь 1917 г. Бернацкий работал в составе Временного правительства, возглавлял финансовое ведомство. Но еще в течение весны- лета он последовательно занимал следующие должности: управляющий Отделом труда, товарищ министра торговли и промышленности, председатель Совещания по обсуждению проекта закона о свободе стачек и забастовок. Его теоретические знания подверглись испытаниям на практике. Казалось бы, идеи о «социальном государстве», о «свободе, равенстве и братстве» стали близки к осуществлению. Но скоро и в его публичных выступлениях, и в газетных интервью стала заметна констатация расхождений между желаемым и действительным. Позднее, в эмиграции, Бернацкий так определил причины и последствия «Великой и бескровной русской революции»: «Я вовсе не хочу сказать, что русская революция - простой бунт солдат, не желавших сражаться... не хочу обесценивать в исторической перспективе и материалистического

настроения толпы, "поворот обогащения". Но, по-видимому, нигде в столь обнаженном виде с самого начала революции не начали действовать ее скрытые силы. Идеалистический момент был сразу потерян и стерт: причина, почему истинная русская интеллигенция не могла психологически примириться с большевиками... И не могу не сказать, что в значительной степени виною этому была пагубная политика самодержавия, давившего без пощады творческие силы народа и цинично обнажавшего "классовый" характер носителей власти. Народу не у кого было учиться другой идеологии!»5.

Выступая 24 июня 1917 г. на одном из правительственных совещаний с развернутым докладом о текущем экономическом положении, он признавал важность государственного регулирования экономики, отмечал, что оно «необходимо» и даже «должно быть углублено и сохранено после войны». При этом делал принципиальные оговорки, суть которых сводилась к признанию значимости не только частной, коммерческой инициативы, но и заграничной помощи: «основная мысль, которая занимает в настоящее время Министерство - как в интересах государственных использовать частный аппарат», «главное страдание русской промышленности в том, что рост заработной платы не стоит в связи с производительностью труда», «нас только и спасет заграничный кредит», без которого «войну мы должны были бы давно прекратить». На его взгляд, задача «текущего момента» состоит в том, чтобы добиться союза государственной власти и бизнеса. Следовало опираться как на «крупный капитал», так и на кооперацию, «восстановить тот дух, который создает широкую и сильную промышленность и торговлю». Еще более важно «развитие производительных сил», хотя это «лозунг слишком труден при наших мизерных средствах». А условия продолжающейся войны требовали «милитаризировать», «мобилизировать» промышленность, «потому что иначе Россия окажется в несчастном положении»6.

Не без его содействия Временное правительство «аккордным» решением от 12 июня 1917 г. приняло три закона: о единовременном налоге на доходы, повышении ставок подоходного налога и о налоге на сверхприбыль. Но, заняв кресло министра финансов, Бер-нацкий назвал эти законы «налоговой беспощадностью», чересчур «поспешным шагом». Он стал предлагать снижение налоговых ставок с целью лучшей собираемости уже введенных налогов. Вообще, сложная система прямого и косвенного обложения стала одним из заметных признаков финансовой системы, контролируемой Бернац-ким позднее, на белом Юге. А для стабилизации финансового положения предлагалось предотвратить «утечку капитала», вводился запрет на вывоз ценностей заграницу7.

В «дни великого штурма» Бернацкий находился в Зимнем дворце и с соратниками по «низложенному» правительству разделил заключение в Петропавловской крепости. А после разгона Учредитель-

ного собрания окончательно убедился в необходимости активной «борьбы с большевизмом». 1918 г. привел его в ряды Белого движения.

Говоря о мотивах его решения примкнуть к Белому движению, уместно привести оценку С.В. Карпенко: «Немало ученых, предпринимателей и общественных деятелей, исповедующих либерализм, считали своим долгом содействовать военным диктатурам, ибо не видели в России иной силы, способной сокрушить большевизм. Это сделало неизбежным участие в правительственных учреждениях генеральских диктатур как известных российских либералов, так и

безвестных специалистов либеральных взглядов»8.

* * *

Период деятельного участия Бернацкого в определении финансовой политики южнорусского Белого движения наступил в 1919 г. Ярким, эмоциональным, но, одновременно, обстоятельным и конкретным оказался его «программный доклад» на Совещании представителей торговли и промышленности в Ялте 18 февраля 1919 г.9 Работа данного Совещания была призвана продемонстрировать заинтересованность военно-политического руководства белого Юга в сотрудничестве с представителями коммерческих кругов. Следовало установить хотя бы общие контуры взаимодействия между белой властью и деловой общественностью. Бернацкий считал, что важно «начать диалог» с теми, кто сможет если уж не обеспечить экономический рост в белом тылу, то хотя бы помочь решить насущные «торгово-промышленные проблемы».

Он не считал необходимым скрывать всю сложность и противоречивость финансового и экономического положения на белом Юге. Чем более откровенно будет описано реальное состояние дел, тем быстрее, по его мнению, можно добиться поддержки коммерсантов. Поскольку Бернацкий, несмотря на опыт чтения лекций в дореволюционный период, в 1918-1920 гг. редко выступал публично, необходимо остановиться на его докладе, этой его «ялтинской речи», подробнее.

Речь его началась категорично: «Финансовые основы существования Добровольческой армии эфемерны. Ее обыкновенные доходы настолько ничтожны, что их не хватает даже для удовлетворения минимальных потребностей гражданского правопорядка (администрация, просвещение, санитарное дело и т.п.)». Какова же была «доходная часть» бюджета Добровольческой армии на начало 1919 г.? «Главным чрезвычайным ресурсом Добровольческой армии до сего времени является так называемая военная добыча. Этим термином обозначается то имущество и те суммы, отбитые у большевиков, на которых есть штемпель большевистской власти. Но по существу дела это в большинстве случаев частное имущество, насильно

и незаконно отобранное и подлежащее возвращению. Суммы, находившиеся на текущих счетах большевистских учреждений, оказываются суммами, конфискованными ими у частных лиц, а запасы товаров - товарами, конфискованными или награбленными».

Следовало учитывать и политическую специфику, поскольку Добровольческая армия и созданные тогда Вооруженные силы на юге России (ВСЮР) в конце 1918 - начале 1919 гг. контролировали лишь часть Ставропольской и Черноморскую губернии, а на Дону, Кубани и Тереке власть деникинского правительства признавалась казачьими властями - краевыми, как их именовали в добровольческом штабе, - равной, но не высшей. И единственным, неоднократно апробированным, еще с Первой мировой войны, способом становилась эмиссия. О ней Бернацкий говорил как о неизбежной, хотя и временной, мере, с помощью которой штабу Добровольческой армии и состоящему при ее командующем Особому совещанию, которые располагались в Екатеринодаре, удастся удовлетворить растущие потребности фронта и тыла: «Я всегда был противником чрезвычайного выпуска бумажных денег, но в настоящее время другого выхода нет. Единственным фундаментом этого выпуска может служить сейчас потребность самого населения в этих денежных знаках и предъявляемый им спрос на них. Я вполне считаю, что начинать с этими денежными знаками коренной реформы нашего денежного обращения нельзя. Эти знаки сами - кандидаты на будущую девальвацию. До последнего времени под влиянием трудного финансового положения в Екатеринодаре господствовала чрезвычайная осторожность в расходовании средств. Будучи сам сторонником экономии, я нахожу, что копеечная экономия, бессмысленная сама по себе, при отсутствии ресурсов не достигает цели».

Эмиссионное право оказывалось наиболее важным показателем текущего финансового состояния. Становились значимыми количество, качество и номинал выпускаемых дензнаков. «При таких условиях, - продолжал Бернацкий, - единственным чрезвычайным ресурсом Добровольческой армии оказывается Донская экспедиция для печатания бумажных денег. Но и эта экспедиция находится вне прямого воздействия Добровольческой армии, более того - Добровольческой армии приходится как бы стоять с протянутой рукой у дверей этой экспедиции. К тому же производительность этой экспедиции довольно ограничена, а качество печатаемых ею бумажных денег - невысокое. Согласно условию, заключенному Добровольческой армией с Донским правительством. Донская экспедиция должна передать Добровольческой армии денежных знаков на 225 миллионов рублей. В счет этой суммы осталось получить еще 160165 миллионов рублей».

Суммы значительные, но инфляция все сводила «к нулю». «Обладая такими ресурсами, - заявлял докладчик, - не только нельзя вести войны, но и нельзя даже организовать тыл. Работа Комитетов

по снабжению армии не может наладиться вследствие невозможности снабдить их оборотными средствами».

Бернацкий говорил и о «существующем денежном безобразии с разнокалиберными деньгами», об огромном объеме (на 400 млн руб.) дензнаков в обороте на белом Юге, в том числе и выпущенных большевиками «керенок», «пятаковок» и просто фальшивок. Помимо Донской экспедиции использовались мощности Одесской («украинской») экспедиции, хотя качество ее работ оставляло желать лучшего. «Так как оборудование экспедиции потребует довольно долгого времени, то пока Добровольческой армии придется пользоваться украинской экспедицией в Одессе, печатающей до 9 миллионов рублей в день или около 250 миллионов рублей в месяц. Она печатает худший вид денежных знаков, денежные "ублюдки" -билеты в 50 карбованцев - но до поры до времени приходится этим источником пользоваться».

В этой ситуации иных мер, кроме «запретительных» и «ограничительных» не предусматривалось. С политической и финансовой точки зрения это считалось оправданным, поскольку новая власть представляла собой и новую экономическую систему, лишенную преемственности от систем предшествующих. Шла не только война армий, но и война экономик. Деникинское правительство действовало так же, как и многие другие антибольшевистские правительства, незамедлительно аннулировавшие хождение на подконтрольной территории денег своих политических противников. В качестве примера Бернацкий приводил гривны Украинской Державы: «Я приостановил путем типографского распоряжения прием в Одессе гривен, печатавшихся в Германии. Эта мера вызвала нарекания и жалобы, но я считаю, что она была правильной. Гривны представляют собой с технической точки зрения превосходный денежный знак. Но они печатались в Германии, где Гетманским правительством они были заказаны все на сумму 13 миллиардов. Из этого количества до падения Гетманской власти получено было в Киеве всего 4 миллиарда, оставалось получить 7 миллиардов. Между тем недавно было перехвачено Германское радио, в котором спрашивали Правительство Петлюры, нужно ли прислать еще на 3,5 миллиарда гривен? Таким образом, во всяком случае 3,5 миллиарда остаются еще в распоряжении Германии и могут быть использованы в тех или иных целях. Таковы были мотивы, по которым приостановили прием гривен».

Эмиссия новых дензнаков оказывалась тесно связанной с доверием к ним населения. Не последнюю роль в этом играло и их качество. Помогли бы в этом союзники по Антанте? Ведь уже имелся прецедент, когда «северные романовские рубли» в 1918 г. печатались в Великобритании и котировались на британском валютном рынке. И на это Бернацкий ответил: «Что касается денежных знаков, печатавшихся в Англии и выпускаемых Архангельским Правительством, то по имеющимся сведениям, они по типу напоминают романовские

и снабжены кроме того английским штемпелем с указанием на то, что Английское Казначейство гарантирует уплату по этим знакам. Следствием этого явилось то, что эти рубли котируются наравне с фунтами стерлингов.

Мы обращались к английским представителям с предложением принять на себя печатание "романовских" денег, но они от этого отказались. Керенки они печатать берутся, но это не разрешает вопроса и не устраняет необходимости самим печатать денежные знаки. Во-первых, керенки нам нужны для севера по мере продвижения, а, во-вторых, по многим соображениям нежелательно, чтобы мы были в такой исключительной зависимости от иностранцев в деле печатания бумажных денег».

Тем самым насущной потребностью становилось обеспечение эмиссионной независимости, создание нормально работающей денежной экспедиции, независимой от Войска Донского и способной наладить выпуск качественных купюр небольшого номинала, как наиболее ходовых на рынке. «Это положение не улучшится до тех пор, пока у нас не будет собственного эмиссионного аппарата, местной экспедиции для печатания бумажных денег и пока Добровольческая армия не создаст более или менее приличного знака. Только тогда можно будет напитать денежными знаками частный оборот и дать средства армии». «Местом для создания экспедиции, - продолжал Бернацкий, - я думаю избрать Одессу, так как там есть необходимые технические средства, и она достаточно безопасна в стратегическом отношении. Новые бумажные деньги можно будет выпустить через 2-2,5 месяца».

Говорил Бернацкий и о принципе «единства бюджета», актуальном для единой белой власти. Следовало, по его мнению, «объединить все конторы Государственного банка и всем краевым правительствам согласиться на одном Министре финансов». О его кандидатуре он многозначительно и скромно умалчивал.

Не менее важным представлялся ему принцип «единой валюты». «Обладая эмиссионным аппаратом, Добровольческая армия должна от своего имени создать новый Государственный банк, хотя бы против воли Краевых правительств. Только тогда можно будет приступить к правильному и широкому финансированию тыла».

Особо следовало учесть перспективы международного сотрудничества, так как в это время на белом Юге формировался состав делегации на Парижскую мирную конференцию. В Париже делегаты призваны были доказать союзникам по Антанте, что Советская власть - временное явление, а инвестиционный потенциал российской экономики весьма привлекателен в будущем.

Для укрепления финансовой базы белого Юга Бернацкий признавал необходимым получение иностранных кредитов или, что стало бы более удачным, - получение золотого депозита от Верховного правителя адмирала А.В. Колчака: «Я телеграфировал ад-

миралу Колчаку просьбы предоставить в наше распоряжение из того значительного золотого фонда, который у него имеется, 20-30 миллионов рублей золотом, переведя эту сумму в Шанхай или другое место, дабы мы могли под это обеспечение получить некоторое количество иностранной валюты. Я имею основания полагать, что адмирал Колчак нам в нашей просьбе не откажет, но телеграммы в Омск идут кружным путем 2-3 недели».

В том, что главнокомандующий ВСЮР генерал А.И. Деникин признал адмирала Колчака Верховным правителем, подчинился ему и был назначен, позднее, его преемником, был не только политико-правовой, но и финансовый расчет. Эти ожидания оправдались позднее, хотя валютная поддержка из Омска оказалась не столь большой и своевременной. А в феврале 1919 г. оставалось только надеяться и констатировать: «Сейчас у нас нет даже валюты на командирование заграницу различных делегатов; приходится поэтому снабжать их "романовскими" деньгами из того небольшого фонда, который мы имеем, и который, таким образом, представляет, как бы наш "золотой запас"».

Начальник Отдела финансов не скрывал валютных проблем: «Добровольческая Армия никакой валютой не располагает. Считая себя преемственной властью по отношению к Царскому Правительству и Временному Правительству, Добровольческая армия полагала, что она может рассчитывать на исполнение тех обещаний и обязательств, которые были даны союзниками по отношению к старой власти». Еще одним возможным источником, в плане финансовой преемственности, он считал обращение к золотовалютным фондам, зарезервированным в Великобритании. «Насколько мне известно, к моменту большевистского переворота в Англии оставалось открытых и неиспользованных нами кредитов на крупную сумму в 20-30 миллионов фунтов стерлингов. Кроме того, согласно нашему соглашению с Францией, последняя предоставляла нам по 125 миллионов франков в месяц. Наконец, в Париже находится золото, переданное Советской властью Германии и ныне выданное последней по требованию союзников - всего на сумму 146 миллионов рублей. Я телеграфировал Сазонову по вопросу об использовании этих ресурсов, но ответа до сего времени не имею».

Ну а в отсутствии внешней поддержки у него возник расчет на внутренний рынок: «Между тем на вольном рынке валюта все-таки появляется. В Киеве ее было в свое время довольно много, но она не была своевременно скуплена. Теперь я дал распоряжение Одесской Конторе Государственного Банка скупить ту валюту, которую можно достать. Ею куплено валюты на довольно крупную, по нашим средствам, сумму (около 700. 000 франков). Но мне сообщают, что скупка валюты Государственным Банком еще более подняла расценку валюты на вольном рынке и что возникают сомнения относительно возможности реализации скупленных уже тратт. В виду этого при-

дется, по всей вероятности, эту операцию организовать»

И здесь Бернацкий повторил озвученную им еще в 1917 г. идею взаимодействия государства и бизнеса. Государство готово к поддержке торгово-промышленного класса, но ждет отдачи со стороны «деловых кругов». Поощрялась идея создания добровольных объединений - синдикатов, - опираясь на которые правительство создало бы основу для экономического развития юга России. Бернацкий исключал принципы тотального «фритредерства»: «Выполнить эту последнюю задачу без участия и помощи торгово-промышленного класса мы не можем. Но у промышленников и торговцев нет сейчас денег, поэтому надо прежде всего финансировать торгово-промышленный класс. Я заявляю, что тогда, когда в моем распоряжении будет достаточное количество денежных знаков, я охотно пойду на такое финансирование. Но возникает вопрос - как и кого финансировать.

Полной свободы торговли не может быть - для этого недостает объективных данных (недостаток тоннажа, валюты и т.п.). С другой стороны, для меня ясно, что невозможна и строгая регламентация исключительно правительственными силами, ибо старый аппарат разрушен, а нового бюрократического аппарата мы сейчас не создадим. Я полагаю, что сам торгово-промышленный класс, оснащенный знанием и опытом, должен образовать особые синдикаты, может быть даже с принуждением к вступлению в него отдельных своих членов».

И, конечно, от главы финансового ведомства ждали конкретных предложений по финансовому обеспечению Крыма, оторванного от основной территории ВСЮР, прежде всего в контексте взаимоотношений с местным Крымским правительством кадета С.С. Крыма, при условии военной поддержки последнего. «Переходя к финансовому положению Крыма, я должен сказать, что тут многое было упущено. Смета в 37,5 миллионов рублей на содержание Добровольческой армии в Крыму не была своевременно рассмотрена. В Мелитополе было 60 миллионов рублей украинскими денежными знаками, но они почему-то не выплачивались.

Сейчас мною приняты экстренные меры для того, чтобы урегулировать этот вопрос. Отделом финансов командировано в Крым особое лицо для разрешения с Крымским Правительством всех этих вопросов. На днях приедет из Екатеринодара офицер, который привезет 5 миллионов рублей, сумму достаточную на первое время для Южной части Крыма. Далее в Одессе сформировано полевое Казначейство для северных уездов Таврии, которое на днях выезжает в Севастополь и которое будет располагать большим запасом денежных знаков»10.

Таков был «программный доклад» начальника Отдела финансов деникинского Особого совещания, который вскоре стал начальников вновь образованного Управления финансов.

* * *

Планы у начальника Управления финансов были обширные. Но весной и летом 1919 г., в разгар боев в Донбассе, Приднепровье и Поволжье, в начале «похода на Москву», приходилось рассчитывать на налоговую составляющую, вводить новые сборы и акцизы и «включать печатный станок». Финансовая система белого Юга попадала в «порочный круг»: для покрытия растущих расходов фронта и тыла, при отсутствии стабильной промышленности и сельского хозяйства, приходилось прибегать к эмиссии, а чтобы предотвратить излишнюю «перегрузку» денежного оборота, признавалось необходимым увеличивать налоговую базу. В Государственном архиве Российской Федерации, в личном фонде Председателя правления Юго-Восточного союза кредитных кооперативов (1919 г.) С.В. Маракуева хранится обширный, написанный уже в эмиграции, очерк деятельности Особого совещания в 1918-1919 гг. (автор не указан, но, скорее всего, им был сам Маракуев). Применительно к ведомству Бернацкого в очерке отмечено: «Управление финансов пыталось пополнить казну обоими способами - и нормальным, увеличением ставок налогов по мере падения стоимости валюты, и введением новых налогов, и чрезвычайным - усилением эмиссии»11.

По мнению С.В. Карпенко, Деникин так и не решил для себя, насколько правильна была политика Бернацкого, какая финансовая политика была бы более правильной: спасла бы ситуацию неограниченная эмиссия или «вся совокупность военно-политических и экономических условий» исключала иную финансовую политику и более «здоровый» рубль12. Деникин лишь констатировал, что «трагическое безденежье» сыграло в судьбе Белого юга «роль поистине роковую»13.

Эмиссия, налоги и надежды на иностранные займы - вот «три кита», на которых строилась финансовая политика Белого движения периода Гражданской войны вообще и белого Юга в частности. С точки зрения «нормального» экономического состояния там было далеко до стабильности. Но шла война. Правительство твердо могло гарантировать лишь одно: непримиримая военная борьба с Советской властью будет продолжаться и возвращения для частного капитала «национализации», «социализации», «интернационализации» белая армия не допустит. Нужна, следовательно, и ответная поддержка тыла, его стремление «разделить тяготы» фронта.

Ситуация стала улучшаться к середине лета 1919 г. Показательные сведения об эволюции финансовой политики дают протоколы заседаний, специально созванного в Екатеринодаре в начале июля 1919 г. совещания «о согласовании существующих на территории, подчиненной управлению Главнокомандующего Вооруженными силами на Юге России и на территориях Краевых государственных образований, финансового законодательства и правительственных

мероприятий по финансовому управлению». При оценке состава его участников можно, казалось, сделать вывод о его сугубо техническом, узко «финансовом» характере. Со стороны Особого совещания на нем присутствовали помощники Бернацкого, главы «налоговой части» и «таможни». Со стороны донского, кубанского и терского правительств - начальники финансовых ведомств и отделов, департаментов акцизных сборов. Журналы совещания подписывались всеми участниками, а окончательно визировались «делопроизводителем части акцизных сборов и монополий Управления финансов при Главнокомандующем»14.

Однако созыв совещания означал гораздо большее, чем сугубо корпоративный обмен мнениями о координации финансовых мероприятий между деникинским и казачьими правительствами. Меньше месяца прошло с «исторического акта» (как отмечалось в прессе) о «признании генералом Деникиным верховной власти адмирала Колчака» и для Особого совещания открывались перспективы по организации уже всероссийских элементов власти. И финансовая политика приобретала далеко не последнее значение.

Последовательное «подчеркивание» не столько регионального, сколько всероссийского характера проводимой Деникиным политики (как заместителя Колчака) было характерно для многих заявлений главкома ВСЮР того времени. В этот период развернулась активная деятельность Южно-русской конференции, призванной создать новую «модель» политической власти, на основе сочетания полномочий краевых органов управления и деникинского правительства, но с безусловным приоритетом последнего как выразителя «всероссийских» интересов.

Вполне логичной становилась и разработка единой финансовой политики. Бернацкий снова, как и в 1917 г., выступал от имени «общегосударственной» власти. Теперь ему предстояло четко обозначить проблему значимости «единого бюджета» и неотъемлемых от него единых норм фискального учета и норм эмиссии.

Открывая первое заседание 6 июля 1919 г., Бернацкий «очертил задачи, лежащие перед настоящим Совещанием, указав на первостепенную важность объединения финансовых мероприятий всех государственных образований на Юге России, для возможности успешного движения освободительной армии по открытой уже дороге на Москву». Он уверенно заявил: «Опыт последнего времени показал, сколько вреда как общему делу, так и, в частности, каждому краевому образованию приносит разрозненность финансовых мероприятий и несогласованность финансовых управлений отдельных правительств. В целях скорейшего восстановления порядка в экономической жизни страны и спасения от краха нашего денежного обращения, с чем неразрывно связано успешное у нас искоренение большевизма, необходимо финансовое положение всего Юга России немедленно поставить на твердый путь, а для этого нужны еди-

ная финансовая политика, единое финансовое управление - за это говорит опыт, за это говорит наука»15.

Далее Бернацкий отметил значимость решения вопроса об определении доли участия каждого казачьего краевого правительства в доходах и расходах всего белого Юга, хотя и сделал при этом оговорку о «временном» характере принимаемых резолюций. «При настоящих условиях, решение этого вопроса, по-видимому, не может быть принято в окончательной форме. Перед совещанием стоит задача лишь выработать тот Modus Vivendi, который помог бы успешнее снабжать средствами армию и скорее достигнуть освобождения Москвы, где должно последовать окончательное решение о конструкции власти»16.

Когда начинался «поход на Москву», перед Бернацким стояли прозаические задачи: стабилизировать бюджетную систему, добиться ее относительной работоспособности. На первое место выходили вопросы соотношения доходов и расходов, вопросы целесообразности конкретных затрат. По его мнению, «число одних только штатных чиновников, получающих содержание из казны, достигло к октябрю 1919 года 100 О00 человек. Покрытие этих расходов потребовало от Управления финансов построения такой приходной сметы, основанием которой явились не поступления от населения, а усиление продукции печатного станка, то есть выпуск новых бумажных денег в количествах, ограниченных только производительностью машин экспедиции заготовления государственных бумаг. И по мере того, как печатались и выбрасывались в обращение новые миллиарды, падала покупательная сила рубля, а потребность казны в новых усиленных выпусках увеличивалась»17.

Рост эмиссии подрывал бюджет. Обеспечение бюджета могло базироваться на экономических, производственных основах, однако в условиях войны добиться этого было нелегко. В очерке Маракуева отмечалось: «При указанных обстоятельствах финансовая катастрофа Особого Совещания, основавшего свой бюджет на эмиссии бумажных денег, по преимуществу была неизбежна в следующей трети 1920 года. Ее предупредила катастрофа военная»18.

Правда, с точки зрения, макроэкономических параметров высокая инфляция могла быть оправдана в качестве «стимулятора» экономического роста. Но подобное оправдание было бы уместно при хотя бы относительной военно-политической стабильности. В условиях военных действий и развала тыла «печатание дензнаков» превращалось лишь в способ разрешения проблемы жалованья и заработной платы на фронте и в тылу, обеспечения минимального денежного оборота, призванного вытеснить повсеместную «натурализацию» в расчетах с работниками и в рыночных сделках.

Актуальной оставалась также проблема недостатка разменных денег небольшого номинала. Для белого Юга, равно как и для других белых регионов, вопрос мелких разменных денег мог решаться

или посредством сохранения в обороте керенок и советских дензнаков, или посредством их замены дензнаками белых правительств. Но в таком случае сугубо экономические соображения преобладали бы над военно-политическими. Увеличивалась и без того значительная денежная масса, возникала опасность широкого изготовления и использования фальшивых денег. Кроме того, создавалась ситуация, при которой белая власть могла представляться местному населению нестабильной: ведь она допускала на своей территории хождение денег враждебной власти. Опыт неудачного обмена советских дензнаков привел Особое совещание и Управление финансов к тому выводу, что только их аннулирование является наиболее простым и не требующим расходов средством сократить объем денежной массы. Исходя из этого, в августе 1919 г. Управление финансов выпустило в обращение бумажные рубли главного командования ВСЮР, все рубли центрального и местных советских правительств приказом Деникина были объявлены недействительными на территории ВСЮР19.

Летом 1919 г. начала наконец работу экспедиция заготовления денежных знаков, выпускавшая достаточно большое количество купюр различного достоинства с максимальным достоинством в 10 000 руб. Качество напечатанных купюр не отличалось еще высоким уровнем защиты. Опасность подделок сохранялась, хотя рисунок «рубашек» новых дензнаков вполне соответствовал пропагандистским установкам - борьбе «За Единую, Неделимую Россию», «Возрождению Великой России» и т.д.

Осенью 1919 г. в своих интервью Бернацкий стремился особо выделить роль возглавляемого им ведомства и обоснованность принимаемых решений. Так, в сентябре 1919 г. на страницах газеты «Единая Русь» он подчеркнул тот факт, что «из скромного Отдела финансов Особого Совещания при штабе Верховного Главнокомандующего ВСЮР, мы, в связи с последними событиями на фронте, развертываемся в Министерство финансов Великой России».

Аннулирование «пятаковок» диктовалось, как отмечал Бернац-кий, военно-политической обстановкой, при которой печатавшиеся в Советской России боны, помимо своего низкого качества, угрожали заполнить денежный рынок на белом Юге и привести к серьезному ослаблению рубля. В то же время керенки аннулировать не предполагалось и Бернацкий «категорически утверждал» это. Для стабилизации денежного обращения не требовалась и «бумажная девальвация», хотя определенная ее целесообразность признавалась им: «Предполагается объявить, что старые деньги равноценны счетом признанному за рубль при размене на новые деньги. Таким актом сразу можно достигнуть десятикратное, например, сокращение количества обращающихся старых рублей, что не замедлит привести к повышению курса рубля». Но ведь наряду с введением новых дензнаков пришлось бы аннулировать и «николаевские» деньги, а

это встретило бы «сильное сопротивление народной психологии».

Вместо девальвации глава предполагаемого всероссийского Министерства финансов был уверен в правильности «естественного оздоровления рубля». Он называл это «кредитно-налоговым путем»: «Путем принудительного займа, усилением косвенных налогов и монополий возможно выкачать из обращения значительное количество застрявших там рублей. И если только нам удастся восстановить здоровый бюджет, создать податное обеспечение для рубля, для того, чтобы государственные расходы покрывались не работой печатного станка, а налоговыми поступлениями, тогда рубль будет спасен и начнется естественное оздоровление его по мере возрождения хозяйственной жизни»20.

Бернацкий продолжал отстаивать принципы государственного регулирования финансового рынка. Во время еще успешного наступления ВСЮР на «московском направлении», он оптимистично оценивал перспективы финансового будущего. В развернутом интервью, опубликованном в газете «Приазовский край»21, начальник Управления финансов заявил: «На юге России совершается крупная работа по восстановлению государственных финансов, в области денежного обращения прилагаются усилия унификации различных денежных знаков, обращающихся на освобожденной территории. Для этих целей выпускаются новые билеты государственного казначейства, печатаемые в России и заграницей, и эмиссия будет совершаться на основании строгих бюджетных правил и для торгово-промышленных целей. Выпуски будут значиться на балансах Государственного банка, центральное управление которого уже восстановлено. Желательна биржевая котировка заграницей новых денежных знаков; одновременно разрабатывается план коренной денежной реформы, которая будет осуществлена после фактического объединения фронтов генерала Деникина и адмирала Колчака».

Бернацкий утверждал: «Выпуски билетов будут фундироваться восстанавливаемой и расширяемой податной системой. В области прямых налогов, кроме увеличенных реальных поземельного промыслового и сбора денежных капиталов, преобразованного подоходного, вводится подомовой и налог на прирост прибылей. Поимущественный и общий сборы с прироста ценностей отлагаются для ликвидаций последствий внешней и внутренней войн. Вводится налог с торгового оборота и реформируется наследственный налог. Прямое обложение и пошлины на территории, ныне занимаемой главным командованием, даст в год не менее полтора миллиарда рублей».

Заметную долю поступлений (более полутора миллиардов) бюджет получал от введенной казенной монополии на производство и продажу алкоголя, и от сахарной монополии. Спирт экспортировался, а с самогоноварением провозглашалась борьба (малоудачная в условиях Гражданской войны и тыловой разрухи). В целом, считал

Бернацкий, «прямое обложение и пошлины на территории, ныне занимаемой главным командованием, дадут в год не менее полтора миллиарда рублей». Важным было и косвенное обложение, на котором держался «центр тяжести обыкновенных государственных доходов». Доходы от казенных железных дорог приносили 3 млрд. «Весь доходный бюджет обещает дать 22-23 миллиарда», - подводил итог глава финансового ведомства.

И все бы хорошо, если бы не «ведение войны», которое «выбивает из колеи». «Месячный расход, вероятно, дойдет до 3 миллиардов, а годичный - 36. За общей разрухой покрыть дефицит кредитными операциями не удастся, так что неизбежен выпуск бумажных денег для этой цели на сумму от 12 до 15 миллиардов», - считал Бернац-кий. Правда, он тут же делал оговорку, что эта сумма - «небольшая сравнительно с общей массой уже выпущенных в России» денег.

Тем не менее, ожидания от оживления промышленности и восстановления «здорового коммерческого оборота», от «возрождения здорового частного кредитного аппарата» были значительными. «Кредит, оказываемый России заграницей, окупится сторицей», -считал Бернацкий. Но и от «союзников многое зависело». В частности, было «желательно, чтобы союзные правительства приняли более действенные меры к недопущению ввоза русских денежных знаков; такой ввоз следовало бы допускать только по рекомендации южного и сибирского правительств».

В ближайшем будущем, как полагал Бернацкий, можно будет решиться и на определенные «послабления» в сфере внешней торговли. Государственная власть, опираясь на развитую систему налогов и сборов, могла бы пополнять бюджет, не прибегая к прямому вмешательству в коммерческий товарооборот: «Что касается внешнего товарообмена, то Управление финансов приложило усилия к его облегчению, освободив от уплаты таможенными пошлинами массу товаров и взыскивая с остальных без особо затруднительных обрядностей 10 % их стоимости по фактурам. В высокой степени важно, чтобы солидным торгово-промышленным фирмам и банкам был заграницей оказан более или менее длительный кредит. Приобретенные на сумму этого кредита товары заграницей, будучи вывезенными, дали бы возможность извлечь из населения денежные знаки, могущие быть использованными для закупки сырья в целях экспорта: этим последним будет легко покрыть импорт.

В руках правительства остается только общее регулирование импорта и экспорта, определение контингентов; осуществление товарообмена должно быть в руках частных фирм. Близко осуществление образования солидных импортно-экспортных кампаний. Кредит, оказываемый России заграницей, окупится сторицей».

Актуальным становилось и создание совместных структур бизнеса и государства: «Управление финансов учитывает также необходимость финансировать промышленность и здоровый коммерческий

оборот. Все средства, остающиеся от покрытия правительственных и военных потребностей, направляются либо через государственное казначейство, в виде казначейских ссуд, либо через Государственный банк для поднятия народного хозяйства.

Предмет большой заботы составляет возрождение здорового частного кредитного аппарата. Этим путем Управление финансов надеется успешно бороться с вакханалией спекуляции, обычного спутника падающей бумажной валюты»22.

Сравнивая цитированную выше «ялтинскую речь» с «ростовским интервью», можно заметить, что осенью 1919 г. Бернацкий говорил уже с позиций ведущего экономиста, в распоряжении которого были не одни «надежды» на зарубежную помощь, сотрудничество с частным капиталом и производительность денежных экспедиций. В «актив» Добровольческой армии можно было зачислить обширные территории Новороссии и Малороссии, губернии Черноземного Центра. В Таврической и Екатеринославской губерниях был высокий урожай зерновых и немалые запасы оставались на элеваторах. Положительно был решен вопрос с валютным займом под залог части золотого запаса у правительства Колчака. Исходя из этого, строились проекты финансовой политики обозримого будущего и под руководством Бернацкого предполагался созыв в конце 1919 г. «совещания для обсуждения вопросов государственного кредита, финансовой политики и законодательства». Правда, к реальной работе оно приступить не успело23.

В ожидании скорого победоносного завершения «похода на Москву» бюджет получал прочное основание. Но это не означало, что ведомство Бернацкого игнорировало вопросы бюджетной экономии. В Особом совещании действовал порядок, при котором ведомственные сметы подлежали утверждению Деникиным только после того, как на них ставилась виза Управления финансов. В условиях разлаженности местного аппарата, штаты учреждений, создаваемых для занимаемых ВСЮР губерний, - структур Государственной стражи, Управлений продовольствия, земледелия, юстиции - требовали немалых ассигнований. Дважды, в июне и декабре, в течение 1919 г. поднималось жалованье чиновникам. Предполагалась также выдача «единовременного пособия» для «штатных» и «нештатных» сотрудников, общей суммой более 200 млн руб. Учитывая эту ситуацию, Бернацкий не стал молчать. В «особом мнении» на имя Деникина он обосновывал нецелесообразность подобных выплат. Отметив «огромные выпуски бесконечно возрастающего числа денежных знаков на нужды питания, снаряжения армии и флота, и на огромные штатные и операционные хозяйственные расходы ведомств, и даже земств и городов», он считал, что «продвижение армии и возможное занятие Москвы обязывает держать значительный денежный фонд в нетронутом запасе для своевременного предупреждения и вредных на почве отмены большевистских денег, и недостатка других денежных знаков - эксцессов и недоразумений»24.

Но если государственный аппарат формировался и функциони-

ровал более или менее стабильно, то этого нельзя было сказать о частном промышленном и финансовом капитале. Для экономики восстановление банковского сектора представлялось важнейшим фактором развития. Как известно, все частные банки на территории Советской России, равно как и Советской Украины, были упразднены. В свою очередь, Деникин, с согласия Бернацкого, принял решение о ликвидации всех банковских структур, созданных в «самостийной» Украине и в Крыму. Предполагалась, по существу, перерегистрация и восстановление коммерческих банков, но под контролем Управления финансов. По оценке членов Особого совещания, «катастрофическое положение финансов края казалось бы должно было затормозить деятельность частных кредитных и банковских учреждений; в действительности, наблюдалось обратное явление - новые частные банки росли, как грибы после дождя, и это свидетельствует о нездоровой атмосфере, воцарившейся в промышленных и торговых кругах, особенно во второй половине 1919 г. 9 июля был утвержден Устав и разрешено открытие Туркестанского банка с капиталом в 25 млн рублей, 26 июля утвержден Устав Кавказского Учетного и Ссудного банка с капиталом в 10 млн рублей, 4 октября утвержден Устав Коммерческого сельскохозяйственного банка, а 8 октября предоставлено Начальнику Управления финансов отклонять ходатайства частных банков о превышении суммы их обязательств над складочными [Уставными. - В.Ц., Е.Ц.] капиталами более чем в 5 раз». Таким образом, «высокорискованная кредитная политика» ставилась под государственный контроль25.

Проекты создания банков, аффилированных с государством (хорошая иллюстрация «государственно-монополистического капитализма»), также не встречали одобрения у деникинского правительства. Показательно, что несмотря на поддержку самого главкома, было отклонено предложение бывшего директора Петроградского учетного и ссудного банка инженера Г.А. Львова о создании «Русского Национального Банка» с составом правления, утвержденным Особым совещанием26. Признавалось, что «Добровольческая армия, как учреждение государственное, не может давать свое имя авансом одному лицу на основании поверхностного проекта банковского уч-реждения»27.

* * *

Вместо победоносного завершения «похода на Москву» конец 1919 г. принес поражение ВСЮР и начало отступления от Орла до Новороссийска. В этом черноморском городе в первые месяцы 1920 г. аппарат Особого совещания был упразднен. Бернацкому Деникин поручил формально «возглавлять» «деловой кабинет» для работы по упрощенной схеме управления.

«Премьерство» Бернацкого было недолгим и сугубо техниче-

ским. Следовало «сдать дела» новой власти. Генерал П.Н. Врангель, преемник Деникина в должности главкома ВСЮР, создал новое правительство. Бернацкий снова возглавил Управление финансов. Однако Врангель считал его «исключительно теоретиком», рассчитывал на его замену кем-либо из «старых чиновников», людей «дела и практики». Но замену «бессменному министру» найти так и не удалось. Приглашенный на эту должность бывший министр финансов императорского правительства П.Л. Барк не решился даже переехать в Севастополь из Парижа28.

В целом, финансовая политика Бернацкого 1920 г. основывалась на уже апробированных формах и методах: надежды на иностранные займы (на этот раз от Франции), активная налоговая политика при сохраняющихся высоких темпах инфляции. Правда, в 1920 г. к этому добавились перспективы использования богатого урожая 1919 г. в Таврии, а также доход от монополии на экспорт зерна, введенной Врангелем. Но следовало учитывать и возросшие расходы на содержание фронта и значительной «армии» гражданских беженцев, оказавшихся в Крыму после поражения Деникина.

Однако были заметны и перемены к лучшему. С учетом гораздо меньшей территории белого Крыма (в сравнении с губерниями, контролируемыми ВСЮР в 1919 г.), при большей стабильности управленческого аппарата (в Крыму «белая власть» существовала уже более года) Бернацкий предпринял меры по активизации государственного регулирования рынка. Если еще учесть, что среди Правительства Юга России не исключалась возможность создания «крепости Крым» (для чего предстояло «навести порядок» в тылу), то этатистские действия главы Управления финансов выглядели закономерно, даже с расчетом на долгосрочную перспективу.

Смягчив остроту «нехватки наличных денег» для оплаты казенных закупок для армии и выплаты жалованья военнослужащим и чиновникам, Бернацкий стал пренебрегать мерами регулирования денежного обращения, которые могли бы замедлить инфляцию: понимая их «бесполезность, он рассчитывал теперь на денежную реформу. Разработанная летом специалистами Управления финансов, реформа предусматривала нуллификацию всех старых дензнаков и замену их новыми рублями главного командования ВСЮР. Бер-нацкий считал своим достижением то обстоятельство, что «в свое время он убедил Особое совещание в необходимости заказать эти дензнаки и не успел пустить их в оборот в условиях отступления и эвакуации в Крым». Теперь же, по его расчетам, эти дензнаки, напечатанные в Англии, должны были обеспечить успешное проведение финансовой реформы29.

Успешная финансовая реформа, рассчитанная на гораздо большее время, чем два-три месяца, могла бы изменить реноме Бернац-кого. Из неудачного «теоретика», пытающегося спасти обреченную денежную систему белого Юга, он стал бы удачным «практиком»,

способным не только разработать, но и осуществить намеченные решения. Проведение финансовой реформы вписывалось бы в общий курс врангелевского правительства, в контекст земельной, земской и федеративной реформ.

В конце июля - начале августа 1920 г. Управление финансов утвердило, по инициативе Бернацкого, ряд мер, направленных на усиление государственного регулирования денежного оборота. С середины июля вступили в силу ограничения по вывозу за границу, без разрешения Кредитного отдела Управления финансов, драгоценных металлов, камней, а также иностранной валюты и даже денег ВСЮР и ценных бумаг (нельзя было вывезти, например, более пяти вещей «для личного использования», в которых использовались золото и драгоценные камни, а иностранной валюты - не более 40 фунтов стерлингов на одного выезжающего и не более 75 фунтов на семью). Схожие ограничения уже вводились Бернацким в 1917 г.30

Всем «банковским заведениям и меняльным лавкам» запрещались сделки с любыми «русскими денежными знаками, выпущенными в обращение как до октября 1917 года, так и после», «взимать комиссионное вознаграждение свыше 5 %». Хотя нельзя было и «отказывать покупателям в продаже валюты или процентных бумаг, если таковые имеются в кассе». Предписывалось «завести заверенные в Управлении финансов книги» по купле и продаже валюты, а также «ежедневный бюллетень курсов с указанием максимальной и минимальной цены валюты»31.

В начале августа, в «интересах контроля над товарным рынком со стороны правительственных органов» был принят циркуляр, регламентирующий проведение частными банками залоговых сделок. Предполагалось «выдавать ссуды только под сырье, требующее обработки», «выдачу ссуд под готовые фабрикаты ограничить сроками не более трех недель» и запретить «выдачу ссуд под предметы первой необходимости». В случае нарушений банкам грозила ответственность в виде закрытия складских помещений и лишения прав заниматься залоговыми операциями32.

5 августа 1920 г. на совещании в Управлении финансов Бернацким был поставлен вопрос об укреплении курса рубля. Отмечалась возможность осуществления ряда подготовительных мер к проведению финансовой реформы. Считалось необходимым: устранить многообразие денежных знаков и постепенно заменить их новыми купюрами, исключавшими возможность подделки. Во внутреннем товарообмене следовало заключать сделки на основе устойчивого валютного или золотого эквивалента, что в будущем создало основу для девальвации рубля33.

12 августа в Управлении финансов начальником Сметно-каз-начейского отдела Л.Г. Вовшем был прочитан доклад о подготовке бюджета на предстоящий год. Говорилось, что «если раньше не было возможности составлять бюджет из-за постоянно менявшего-

ся положения на фронтах, то в Крыму мы обрели устойчивую базу, получили возможность фиксировать доходы и расходы». Заявлялось и о том, что это будет едва ли ни первый бюджет на белом Юге, который можно исполнить. Определяющими для его успешного осуществления признавались три фактора: занимаемая территория, параметры расходной части, колебания рыночных цен и мирового валютного рынка.

Бернацкий утвердил бюджетный дефицит в размере 250 млрд руб. Расходная часть (350 млрд руб.) была увеличена в полтора раза, в сравнении с расходами зимы-весны 1920 г. По-прежнему основной причиной роста расходной части были военные нужды. Для выравнивания расходной и доходной частей бюджета предполагалось развитие активного экспорта: помимо зерновых культур (ячмень) расчет делался на вывоз крымского табака и вина. Невысокий курс рубля, теоретически, содействовал экспорту, но для этого надо было точно представлять себе объем товарных излишков34.

Довольно примечательными в этой связи представляются макропараметры финансовой политики, обозначенные главой финансового ведомства осенью 1920 г. 5 сентября в Севастополе им был прочитан доклад, основные тезисы которого излагались в газете «Наш Юг». Бернацкий обращал внимание на то, что «всеобщая разруха после окончания Великой войны вызвала общее ухудшение мирового финансового рынка. Жизнь дорожает и в странах Европы, и в САСШ. Вывести из кризиса может только идея международного валютного объединения». Это замечание - показательное, учитывая, что такие структуры, как Международный банк реконструкции и развития и Международный валютный фонд, появились только в конце Второй мировой войны.

Перейдя к характеристике финансов Крыма, Бернацкий выделил то обстоятельство, что за все время войны денежные расходы покрывались исключительно «печатным станком». Из других источников поддержания бюджета назывался 6-процентный внутренний заем, но он не оправдал возлагавшихся надежд, не заинтересовав должным образом крымскую буржуазию. Вряд ли достиг бы результата и принудительный заем.

«Но рубль не умрет», - сделал он оптимистический вывод. И тут же сформулировал условия спасения национальной денежной единицы: «Только крайнее напряжение всех сил, увеличение производства, подъем промышленности, народного труда даст возможность оздоровить рубль, спасти его».

Какие же меры предусмотрело Управление финансов для «спасения рубля»? Следовало «собрать возможно большее количество валюты, часть ее перевести в государственный фонд. Далее, на основании государственного валютного фонда, провести замену различных денег одним стандартом». Но Бернацкий считал не менее важным «сломить психологию обывателя, покупающего бутылку

лимонада за 800 рублей». «Обмен новых денежных знаков на валюту должен быть обеспечен». Бюджетное равенство, равновесие доходов и расходов следовало установить путем «косвенного обложения, налогов с оборота, разумной политики экспорта и импорта, контроля за частными банками»35.

Набор предлагаемых мер был, на первый взгляд, традиционным, мало чем отличавшимся от предшествующей финансовой политики 1919 г. Однако в отношении регулирования валютного рынка, в условиях поиска возможностей для укрепления рубля посредством иностранной «валютной интервенции», Бернацкий допускал активное государственное вмешательство. Но политика косвенных и прямых налогов, введение новой денежной единицы, валютный запас (при отсутствии золотого) - все это стало бы действенным лишь в комплексе.

Г.В. Немирович-Данченко, начальник Отдела печати Гражданского управления, в своих воспоминаниях «В Крыму при Врангеле» описал реакцию публики на этот доклад «революционного профессора», как он называл Бернацкого: «публика уходила разочарованная. три четверти (поданных из зала) вопросов остались без ответа. когда Бернацкий затрагивал тот или иной вопрос, он откладывал его объяснение на конец лекции. Но вот он подошел к концу, а вопросы так и остались висеть в воздухе, оставив аудиторию в состоянии полнейшего недоумения»36.

Примечательны в этом контексте и выводы Финансово-экономического совещания, собранного по инициативе Врангеля и главы Правительства Юга России А.В. Кривошеина в сентябре в Севастополе. На нем бесспорным финансовым авторитетом считался потенциальный преемник Бернацкого - Барк. Комиссия под его председательством в качестве рекомендаций полагала важным отказаться от «прямой счетной девальвации» при дальнейшем развитии уже достаточно многообразной системы косвенных налогов, акцизов, равно как и при установлении ставок прямого налогообложения. Это касалось и подоходного налога. Подготовка к введению новых дензнаков должна была сопровождаться переводом заключаемых сделок на золотой стандарт, хотя данная мера уже вводилась Управлением финансов.

В целом рекомендации Барка носили гораздо более либеральный характер в сравнении с положениями финансовой политики Бернацкого. Так, вполне оправданным считался внутренний заем, в целесообразности которого сомневался Бернацкий. Предлагалось отказаться от запрета на свободный вывоз драгоценностей и валюты из Крыма, а для содействия иностранных инвестиций рекомендовалось открыть отделения иностранных банков. Неоправданным считалось даже принятое годом ранее решение правительства Деникина об аннулировании советских денег («пятаковских»).

Несмотря на критические замечания, Барк видел достаточно об-

надеживающую перспективу развития финансов в белом Крыму при условии лучшего использования местных «платежных сил населения» и получения крупных иностранных кредитов. Вряд ли поэтому можно оценивать формальные итоги работы Финансово-экономического совещания признанием краха финансовой политики Бер-нацкого. Конечно, «за кулисами» заседаний его могли критиковать, тем более что на своем «ключевом» посту он оставался единственным «бывшим деникинцем» в составе Правительства Юга России. Но формального решения о отставке Бернацкого принято все же не было, а его собственный демарш с заявлением об уходе, о чем писал в своих воспоминаниях председатель Таврической губернской земской управы князь В.А. Оболенский), мог быть и своеобразным «маневром», рассчитанным на противоположный результат - укрепление собственного статуса и собственной незаменимости в глазах Врангеля. Более того: еще в начале августа Врангель отдельным приказанием публично выразил благодарность Бернацкому за «выдающееся выполнение, возложенных на него поручений»37.

Показательна и итоговая резолюция Финансово-экономического совещания от 5 октября 1920 г.: «Общее экономическое положение земель, занятых Русской Армией, оказывается, при непосредственном соприкосновении с действительностью, несравненно лучшим, нежели это представляется в Западной Европе не только иностранцам, но и проживающим там русским людям... Средства нужны лишь для покрытия чрезвычайных военных издержек и, в особенности, для снаряжения Армии, крепкой духом, идущей к близкой окончательной победе и нуждающейся исключительно в материальном снабжении и обмундировании. Для этой цели необходимо обеспечить заграничные кредиты, что ускорит торжество над противником и откроет возможность в дальнейшем вместе с расширением территории прочно укрепить финансовое положение»38.

Возможно, ободренный такой оценкой, «министр финансов» счел необходимым задействовать два финансовых «рычага», призванных на микроэкономическом уровне стабилизировать бюджет, а именно: налоговые мероприятия и валютное регулирование.

Накануне «крымской катастрофы» Бернацкий утвердил ставки подоходного налога. В конце октября было опубликовано официальное сообщение о том, что Управление финансов принимает облагаемый («прожиточный») минимум годового дохода в 30 тыс. руб. Получавшие его уплачивали единовременно, раз в год, 1 тыс. руб. Далее налоговые ставки росли. Максимальная ставка фиксированного налога составляла 450 тыс. руб. при доходе от 1 млн 450 тыс. руб. до 1 млн 500 тыс. руб. Получавшие доход свыше 1,5 млн руб. платили по 30 тыс. 500 руб. с каждой следующей сотни тысяч дохода. Если учесть, что значительная часть гражданских чиновников, муниципальных служащих получала жалование от 50 до 100 тыс. руб. в год, такое налогообложение могло дать эффект. Еще больше перспектив

открывали сборы налога по прогрессивной шкале с крымских коммерсантов. Правда, при этом, могли возрасти масштабы «теневого капитала» и сокрытия доходов. Однако до воплощения в жизнь этих ставок подоходного налога дело не дошло39.

Валютные сделки продолжали регламентировать. Тотальная регламентация валютного рынка исключалась, поскольку Бернацкий понимал: торговцы иностранной валютой незамедлительно «уйдут в тень», «на улицу». Но в сентябре-октябре действовало обязательное правило, по которому продажные курсы валюты не должны были превышать покупные более чем на 5 %. Государственное участие проявлялось и в биржевых сделках. По согласованию с Управлением торговли и промышленности было решено прекратить продажу акций обществ «Добровольного флота» и Русского общества пароходства и торговли (РОПиТ) иностранным организациям и частным лицам.

В конце октября, в последние дни белого Крыма, газета «Юг России» опубликовала сводку перспективных направлений работы Управления финансов. «В связи с пожеланиями Финансово-Экономического Совещания» говорилось о возможности перехода к «системе невмешательства» в валютные сделки, поскольку спрос на валюту может уменьшится в связи с предстоящим получением валютного займа. По Кредитному отделу управления предполагалось дальнейшее укрепление курса рубля, проведение банковской реформы. По Сметно-казначейскому - ведение нормированного бюджетного порядка, урегулирование межведомственных отношений. Трудно сказать, мог ли этот перечень мер расцениваться как «финансовая реформа», - скорее, он выглядел как подготовка к ней40.

Что же касается получения валютного займа во Франции, весьма актуального для поддержки рубля, то в октябре 1920 г. его шансы его получения представлялись даже большими, чем в конце лета, в разгар наступления Русской армии в Северной Таврии. Этому способствовало два фактора.

После окончания Финансово-экономического совещания его активный участник, бывший премьер-министр Российской империи граф В.Н. Коковцев в докладной записке Врангелю изложил проект создания особой структуры, в которую могли войти «члены Комитета Русских Коммерческих Банков в Париже и представители Правительства Юга России». Создаваемый орган должен был выступать посредником между врангелевским правительством и французскими деловыми кругами. Авторитет российских банкиров и бывших имперских министров мог стать, по мнению Коковцева, гарантом выделяемого займа. Бывший премьер считал, что «только» правительство Врангеля и его официальные представители «могут, с некоторою надеждою на успех, вести сношения с политическим миром Франции, который один в состоянии как подвинуть французские финансовые круги на дело реальной помощи, так и направить к той

же цели свои собственные ресурсы. А для этого нужно не Совещание в Севастополе, а прибытие этих полномочных представителей в Париж и Совещание их здесь с широким кругом русских деятелей, эмигрировавших за границу»41.

Другой фактор заключался в получении Правительством Юга России «кредита доверия» со стороны представителей городского самоуправления. С 26 по 29 октября в Симферополе состоялся съезд городов Крыма. Его программа предусматривала создание регионального «Союза городов», обсуждение «финансового и продовольственного положения» в городах. Общий лейтмотив выступлений был вполне благоприятный для белой власти.

Но наиболее важным для правительства становилось принципиальное решение о гарантии займа во Франции муниципальным имуществом42. Учитывая курортную специфику полуострова, наличие здесь большого числа санаториев, в том числе принадлежавших ранее Министерству Двора, расчет на то, что французские банкиры согласятся на предоставление займа под залог городского имущества, мог оказаться далеко не беспочвенным. Кроме того, местное самоуправление активно лоббировало законопроект о натурализации земских сборов (вместо рублевых ставок предлагалось взимать налог в пудах зерна), что позволяло получать в городской бюджет не обесценивавшиеся рубли, а пользующуюся спросом на рынке сельскохозяйственную продукцию43.

Следовало учесть и то, что Правительство Юга России, как и другие белые правительства, не отрицало российских обязательств по «царским долгам», а геостратегические планы создания «Малой Антанты» с участием белого Крыма выглядели для французских политиков весьма заманчивыми. Поэтому возможности предоставления займа в форме, хотя бы «муниципального», могли осуществиться даже при условии отступления из Северной Таврии. Конечно, Русской армии предстояло «удержать Перекоп» любой ценой, отстоять «крепость Крым», но этой, сугубо военной возможности, у нее не оказалось.

«Русский исход» из Крыма подвел итог финансовой политике белого Юга. Осуществление планов реформирования финансов так и не началось. Несмотря на это проблема существования Крыма как самостоятельного государственного образования представлялась принципиально разрешимой. По оценке Врангеля, «наши обыкновенные государственные расходы с лихвой покрывались доходами от прямого и косвенного обложения, но расходы на военные нужды при невозможности заключить внутренний или внешний заем и почти полном отсутствии экспорта, поглощали скудные остатки нашего валютного фонда»44.

С ним соглашался и Кривошеин. По воспоминаниям В.В. Шульгина, «премьер» в беседе с ним отмечал: «Трагедия наша в том, что у нас невыносимые соотношения бюджетов военного и

гражданского. Если бы мы не вели войны и были просто маленьким государством под названием Таврия, то у нас концы сходились бы. Нормальные расходы у нас очень небольшие, жили бы. Нас истощает война. Армия, которую мы содержим, совершенно непосильна для этого клочка земли»45.

* * *

В целом курс финансовой политики белого Юга 1919-1920 гг. в том виде, в каком его разрабатывал и проводил Бернацкий, представлял собой интересный и, в определенной степени, уникальный опыт.

Бернацким принимались и осуществлялись меры синхронные по времени, но разные по содержанию. Он самоотверженно взял на себя бремя решения массы финансовых проблем, связанных с повседневным состоянием белого фронта и тыла, действуя, условно говоря, на микроэкономическом уровне. Одновременно ему следовало наметить и хотя бы приступить к работе по достижению целого ряда макроэкономических параметров, позволявших судить о перспективах финансовой политики Белого движения. И делать это в условиях продолжающихся боевых действий и постоянно менявшейся обстановки на фронте. Правда, в белом Крыму 1920 г., не без воздействия официальных лозунгов о «неприступности Перекопа», внутреннее положение представлялось более стабильным. Это позволяло составлять бюджетные расчеты на 1-2 ближайших года. Но о более долгосрочных планах говорить не приходилось.

Инфляционный способ решения экономических проблем считался временным и оправданным в условиях общей разбалансиро-ванности финансовой системы. Но эффект от сиюминутного удовлетворения денежных запросов посредством «печатного станка» не признавался перспективным на длительный период. Девальвация рубля и замена существующих дензнаков более качественными и надежными считались неизбежными. К моменту предполагаемой реформы следовало добиться минимальной стабильности финансовой системы - создания единого государственного банка, единого экономического пространства, единого финансового законодательства, единого таможенного порядка и т.д. на всем белом Юге.

Но военная, фронтовая составляющая экономической жизни «довлела дневи». Приглашение либералов генералами Деникиным и Врангелем в состав своих правительств был шагом вынужденным, ибо для регулирования пораженного кризисом товарно-денежного обращения в интересах финансирования и снабжения войск требовались гражданские специалисты в области экономики. Именно они, посаженные в кресла «министров», проводили политику регулирования рынка. Исполняя свои служебные обязанности в меру своих знаний, управленческих способностей и опыта, они посто-

янно испытывали сильное давление, завышенные требования и политическое недоверие со стороны генералитета - не только членов военного крыла правительства, но и старших военачальников, находившихся на фронте46.

Актуализированные уже в эмиграции поиски альтернативных решений финансовых проблем Белого движения, даже с учетом опыта Советской России, выглядели отвлеченным теоретизированием, поскольку добиться долгосрочной финансовой стабильности антибольшевистским военно-политическим режимам, существовавшим на территории бывшей Российской империи, не удалось. Не удалось этого и большевистскому правительству, из-за чего произошел отказ от военного коммунизма и переход к НЭПу. Эти вопросы неоднократно затрагивал в своих эмигрантских исследованиях и публичных выступлениях (например, на парижских собраниях «Общества содействия Русским национальным организациям молодого поколения») и сам Бернацкий47.

В целом, опыт военно-экономического развития белых правительств остается показательным примером попытки решения серьезных хозяйственных проблем разномасштабным государственным регулированием, но без тотальной национализации и всеобщего административного контроля. Удалось ли соблюсти «золотую середину» - вопрос будущих исследований.

Примечания Notes

1 Карпенко С.В. «Поход на Москву» ВСЮР в 1919 г.: война и деньги // Экономический журнал. 2001. N° 1 (1). С. 35-76; Владимирский М.В. М.В. Бернацкий - министр финансов в правительствах Керенского, Деникина, Врангеля // Отечественная история. 2007. № 1. С. 160-170; Владимирский М.В. К истории финансирования белого Юга (1918 - 1920) // Отечественная история. 2008. № 3. С. 37-51; Владимирский М.В. Финансовый фронт белого Юга // Вопросы истории. 2009. № 10. С. 60-72; Владимирский М.В. Добровольцы и донские казаки - взаимоотношения в финансовой сфере (1918 - 1920 гг.) // Клио. 2010. № 3 (50). С. 115-121; Карпенко С.В. Налоговая политика белых правительств на юге России в 1919 - 1920 гг. // Экономический журнал. 2011. № 4 (24). С. 111-121; Владимирский М.В. Российский рубль на Украине в 1917 - 1920 гг. // Вопросы истории. 2015. № 6. С. 3-28; Карпенко С.В. Либерал М.В. Бернацкий и белые генералы: Из истории финансовой политики правительств А.И. Деникина и П.Н. Врангеля (1918 - 1920) // Труды Историко-архивного института. Т. 41. Москва, 2015. С. 311-323.

2 Ипполитов С.С. Российская эмиграция и Европа: Несостоявшийся альянс. Москва, 2004. С. 141-145, 347; Карпенко С.В. Белые генералы и красная смута. Москва, 2009. С. 239-271, 360-369, 412, 413.

3 Kenez P. Civil War in South Russia, 1918: The First Year of the Volunteer

Army. Berkeley; Los Angeles; London, 1971. P. 206-209; Kenez P. Civil War in South Russia, 1919 - 1920: The Defeat of the Whites. Berkeley; Los Angeles; London, 1977. P. 94-102; Кенез П. Полная история Белого движения. Москва, 2021. С. 213-216, 406-415.

4 Бернацкий М.В. К аграрному вопросу. Санкт-Петербург, 1906; Бер-нацкий М.В. Лекции по денежному обращению. Санкт-Петербург, [б.г.]; Бернацкий М.В. Очерки по истории социализма. [Б.м., б.г.]; Бернацкий М.В. Записка о выпуске Государственным казначейством мелких денежных знаков. Петроград, 1915.

5 Телицын В.Л. Михаил Бернацкий: Мир идей русского экономиста // Белая Гвардия. Москва, 2002. Вып. 6. С. 207, 208.

6 Телицын В.Л. Михаил Бернацкий: Мир идей русского экономиста // Белая Гвардия. Москва, 2002. Вып. 6. С. 208.

7 Телицын В.Л. Михаил Бернацкий: Мир идей русского экономиста // Белая Гвардия. Москва, 2002. Вып. 6. С. 208.

8 Карпенко С.В. Либерал М.В. Бернацкий и белые генералы: Из истории финансовой политики правительств А.И. Деникина и П.Н. Врангеля (1918 - 1920) // Труды Историко-архивного института. Т. 41. Москва, 2015. С. 311.

9 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 3703. Оп. 1. Д. 21. Л. 8-10.

10 Там же. Л. 10.

11 ГА РФ. Ф. 6532. Оп. 1. Д. 1. Л. 85.

12 Карпенко С.В. Либерал М.В. Бернацкий и белые генералы: Из истории финансовой политики правительств А.И. Деникина и П.Н. Врангеля (1918 - 1920) // Труды Историко-архивного института. Т. 41. Москва, 2015. С. 317.

13 Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 4. Берлин, 1925. С. 227, 228.

14 ГА РФ. Ф. 3426. Оп. 1. Д. 2.

15 ГА РФ. Ф. 3426. Оп. 1. Д. 2. Л. 1, 1об.

16 Там же. Л. 1об.

17 ГА РФ. Ф. 6532. Оп. 1. Д. 1. Л. 85-86.

18 Там же. Л. 88.

19 Карпенко С.В. Либерал М.В. Бернацкий и белые генералы: Из истории финансовой политики правительств А.И. Деникина и П.Н. Врангеля (1918 - 1920) // Труды Историко-архивного института. Т. 41. Москва, 2015. С. 315.

20 Единая Русь (Одесса). 1919. 8 (21) сент.

21 Приазовский край (Ростов-на-Дону). 1919. 20 окт. (2 нояб.).

22 Там же.

23 ГА РФ. Ф. 6532. Оп. 1. Д. 1. Л. 95, 108.

24 Там же. Л. 102.

25 Там же. Л. 95-96, 102.

26 ГА РФ. Ф. 439. Оп. 1. Д. 86. Л. 30-31.

27 ГА РФ. Ф. 6532. Оп. 1. Д. 1. Л. 95.

28 Врангель П.Н. Записки. Ч. 2 // Белое дело: Летопись белой борьбы.

Кн. VI. Берлин. 1928. С. 199, 210.

29 Карпенко С.В. Либерал М.В. Бернацкий и белые генералы: Из истории финансовой политики правительств А.И. Деникина и П.Н. Врангеля (1918 - 1920) // Труды Историко-архивного института. Т. 41. Москва, 2015. С. 319, 320.

30 Юг России (Севастополь). 1920. 15 июля.

31 Юг России. 1920. 30 июля.

32 Юг России. 1920. 5 авг.

33 Юг России. 1920. 8 авг.

34 Юг России. 1920. 14 авг.

35 Наш Юг (Севастополь). 1920. 6 сент.

36 Немирович-Данченко Г.В. В Крыму при Врангеле: Факты и итоги. Берлин, 1922. С. 84.

37 Оболенский В.А. Крым при Врангеле. Москва; Ленинград, 1928. С. 67; Юг России. 1920. 10 авг.

38 Военный голос (Севастополь). 1920. 7 окт.; Врангель П.Н. Записки. Ч. 2 // Белое дело: Летопись белой борьбы. Кн. VI. Берлин. 1928. С. 210.

39 Юг России. 1920. 23 окт.

40 Юг России. 1920. 24 окт.; 28 окт.; 30 окт.

41 ГА РФ. Ф. 6217. Оп. 1. Д. 62. Л. 1-5об.

42 П.Б. Городское самоуправление в Крыму в 1919 и 1920 гг. // Местное самоуправление. Вып. 1. Прага, 1925. С. 270, 271; Последние дни Крыма (впечатления, факты и документы). Константинополь, 1920, С. 8-10.

43 Юг России. 1920. 28 окт.

44 Врангель П.Н. Записки. Ч. 2 // Белое дело: Летопись белой борьбы. Кн. VI. Берлин, 1928. С. 149.

45 Шульгин В.В. 1920 год. София, 1922. С. 209, 210.

46 Карпенко С.В. Либерал М.В. Бернацкий и белые генералы: Из истории финансовой политики правительств А.И. Деникина и П.Н. Врангеля (1918 - 1920) // Труды Историко-архивного института. Т. 41. Москва, 2015. С. 321.

47 Бернацкий М.В. Денежная реформа в Советской России // Сборник статей, посвященных П.Б. Струве. Прага, 1925. С. 41, 42.

Авторы, аннотация, ключевые слова

Цветков Василий Жанович - докт. ист. наук, профессор,

- Московский педагогический государственный университет (Москва)

- Российский государственный гуманитарный университет (Москва)

- Владимирский государственный университет имени А.Г. и Н.Г. Столетовых (Владимир)

ORCГО ГО: 0000-0002-8053-7873 tsvetcov@rambler.ru

Цветкова Елена Александровна - канд. экон. наук, доцент, Московский педагогический государственный университет (Москва)

ORCID ID: 0000-0002-9503-9260

tsvetcov@rambler.ru

В статье рассматриваются основные принципы теоретического обоснования финансовой политики правительства генерала А.И. Деникина и правительства генерала П.Н. Врангеля. Отмечается недостаточная изученность экономической истории Белого движения вообще и истории финансов белых правительств юга России, в частности. Основное внимание уделяется роли российского ученого-экономиста и государственного деятеля М.В. Бернацкого влияния на формирование и проведение финансовой политики белых правительств юга России, в составе которых он возглавлял Управление финансов. Основными источниками исследования послужили архивные документы и материалы периодической печати.

В статье охарактеризованы основные этапы правительственной деятельности М.В. Бернацкого в осуществлении финансовой политики на белом Юге России. Раскрыто его понимание роли частного капитала в обеспечении устойчивости государственных финансов Белого движения. Рассмотрена его позиция по отношению к финансовым учреждениям и финансовой политике казачьих правительств. Анализируется его понимание государственного регулирования финансовой сферы в условиях Гражданской войны, которое лежало в основе разработки конкретных решений на микроэкономическом и макроэкономическом уровнях. Раскрыты причины усиления М.В. Бернацким государственного регулирования денежного рынка, кредитной политики и бюджетных правил по мере продолжения Гражданской войны и обострения хозяйственного кризиса. Делается вывод, что М.В. Бернацким осуществлялись меры синхронные по времени, но разные по содержанию. Он самоотверженно взял на себя бремя решения массы финансовых проблем, связанных с повседневным состоянием белого фронта и тыла, действуя в основном на микроэкономическом уров-

Гражданская война, Белое движение, финансовая политика, государственный бюджет, денежное обращение, инфляция, эмиссия, Крым, М.В. Бернацкий.

References (Articles from Scientific Journals)

1. Karpenko, S.V. Nalogovaya politika belykh pravitelstv na yuge Rossii v 1919 - 1920 gg. [The Tax Policy of the "White" Governments in Southern Russia in 1919 - 1920.]. Ekonomicheskiy zhurnal, 2011, no. 4 (24), pp. 111121. (In Russian).

2. Karpenko, S.V. "Pokhod na Moskvu" VSYuR v 1919 g.: voyna i dengi ["The March on Moscow" of Denikin's Armed Forces of South Russia (VSYuR) in 1919: War and Money.]. Ekonomicheskiy zhurnal, 2001, no. 1 (1), pp. 35-76. (In Russian).

3. Vladimirskiy, M.V. M.V. Bernatskiy - ministr finansov v pravitelstvakh

Kerenskogo, Denikina, Vrangelya [M.V. Bernatsky - Minister of Finances in the Governments of Kerensky, Denikin, and Wrangel.]. Otechestvennaya istoriya, 2007, no. 1, pp. 160-170. (In Russian).

4. Vladimirskiy, M.V. Dobrovoltsy i donskiye kazaki - vzaimootnosheniya v finansovoy sfere (1918 - 1920 gg.) [Volunteers and the Don Cossacks -Relations in the Financial Sphere (1918 - 1920).]. Klio, 2010, no. 3 (50), pp. 115-121. (In Russian).

5. Vladimirskiy, M.V. Finansovyy front belogo Yuga [The Financial Front of Russia's "White" South.]. Voprosy istorii, 2009, no. 10, pp. 60-72. (In Russian).

6. Vladimirskiy, M.V. K istorii finansirovaniya belogo Yuga (1918 -1920) [On the History of Financing Russia's "White" South (1918 - 1920).]. Otechestvennaya istoriya, 2008, no. 3, pp. 37-51. (In Russian).

7. Vladimirskiy, M.V. Rossiyskiy rubl na Ukraine v 1917 - 1920 gg. [The Russian Ruble in Ukraine in 1917 - 1920.]. Voprosy istorii, 2015, no. 6, pp. 3-28. (In Russian).

(Essays, Articles, and Papers from Books, Proceedings, and Research Collections)

8. Karpenko, S.V. Liberal M.V. Bernatskiy i belye generaly: Iz istorii finansovoy politiki pravitelstv A.I. Denikina i P.N. Vrangelya (1918 - 1920) [The Liberal Mikhail V. Bernatskiy and the White Generals: From the History of the Financial Policy of the Governments of A.I. Denikin and P.N. Wrangel, 1918 - 1920.]. Trudy Istoriko-arkhivnogo instituta [Proceedings of the Institute for History and Archives.]. Moscow, 2015, vol. 41, pp. 311-323. (In Russian).

(Monographs)

9. Ippolitov, S.S. Rossiyskaya emigratsiya i Evropa: Nesostoyavshiysya alyans [Russian Emigration and Europe: A Failed Alliance.]. Moscow, 2004, 367 p. (In Russian).

10. Karpenko, S.V. Belye generaly i krasnaya smuta [White Generals and Red Turmoil.]. Moscow, 2009, 432 p. (In Russian).

11. Kenez, Peter. Polnaya istoriya Belogo dvizheniya [The Complete History of the White Movement in Russia.]. Moscow, 2021, 652 p. (In Russian). = Kenez, Peter. Civil War in South Russia, 1918: The First Year of the Volunteer Army. Berkeley; Los Angeles; London: University of California Press, 1971, 351 p. (In English); Kenez, Peter. Civil War in South Russia, 1919 - 1920: The Defeat of the Whites. Berkeley; Los Angeles; London: University of California Press, 1977, 378 p. (In English).

12. Kenez, Peter. Civil War in South Russia, 1918: The First Year of the Volunteer Army. Berkeley; Los Angeles; London: University of California Press, 1971, 351 p. (In English).

13. Kenez, Peter. Civil War in South Russia, 1919 - 1920: The Defeat of the Whites. Berkeley; Los Angeles; London: University of California Press, 1977, 378 p. (In English).

Authors, Abstract, Key words

Vasiliy Zh. Tsvetkov - Doctor of History, Professor,

- Moscow State Pedagogical University (Moscow, Russia)

- Russian State University for the Humanities (Moscow, Russia)

- Vladimir State University named after Alexander and Nikolay Stoletovs (Vladimir, Russia)

ORCID ID: 0000-0002-8053-7873

tsvetcov@rambler.ru

Elena A. Tsvetkova - Candidate of Economy, Associate Professor, Moscow State Pedagogical University (Moscow, Russia)

ORCID ID: 0000-0002-9503-9260

tsvetcov@rambler.ru

The article analyzes the key principles of the theoretical justification of the financial policy performed by General A.I. Denikin's and General P.N. Wrangel's governments. The authors point out that the economic history of the White Movement, in general, and the financial records of the "White" governments in the south of Russia, in particular, have not been sufficiently studied. The article is centered on the role of M.V. Bernatsky, a Russian economist, researcher and statesman, in shaping and implementing the financial policy of the "White" governments in the south of Russia as he headed the Financial department. The research is largely based on archival documents and periodical press.

The authors characterize the main stages of Bernatsky's governmental activities as he performed financial policy in the south of Russia dominated by the White movement. The article reveals his understanding of the role played by the private capital in providing the stability of state finances of the White Movement. Also, Bernatsky's attitude towards the financial institutions and financial policies of the Cossack governments are identified as well as his views on state regulation in the financial sphere under the conditions of the Russian Civil War. This underlay his specific solutions at micro- and macroeconomic levels. The article highlights the causes why Bernatsky took efforts increasing state regulation of the monetary market, credit policy and budget rules as the Civil War continued, sharpening the economic crisis. It is concluded that M.V. Bernatsky implemented measures that were synchronous in time, but different in their content. He committed himself to tackling a huge number of financial problems related to the daily routine of the "White" front and rear, mostly, at the microeconomic level.

Russian Civil War, White Movement, financial policy, state budget, monetary circulation, inflation, emission, Crimea, Professor Mikhail V. Bernatsky.