CC BY
77
Е.В. Борисов
ПРОЕКТИВНОСТЬ ЗНАЧЕНИЯ: ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ИНТЕНСИОНАЛА
И ЭКСТЕНСИОНАЛА ИМЕНИ
Работа выполнена при поддержке Совета по грантам Президента РФ, грант НШ-5887.2008.6 на поддержку ведущей научной школы «Томская онтологическая школа».
Эксплицируется проективный характер значения имени. Демонстрируется, что тематизация проекивности значения устраняет ряд трудностей, с которыми сталкивается дескриптивная и каузальная теории значения.
Ключевые слова: значение; имя; проективность; интенсионал; экстенсионал; недоопределенность; доопределение.
Темой данной статьи является значение имени (как индивидного, так и общего); при этом значение мы понимаем как единство интенсионала и экстенсионала (т.е. вопреки некоторым терминологическим конвенциям мы не отождествляем значение с интенсионалом и, соответственно, не противопоставляем его экстен-сионалу). Мы попытаемся обосновать тезис о проективном характере значения, который предполагает: а) недоопределенность значения (как в экстенсиональном, так и в интенсиональном аспектах); б) наличие равноценных альтернативных возможностей его доопределения. «Равноценность» здесь означает случайность выбора одной из возможностей доопределения, т.е. его непредзаданность; иначе говоря, ни одна из разнообразных возможностей доопределения значения не является «привилегированной» - более обоснованной, чем другие. Этот тезис можно сформулировать и в онтологических терминах: выбор и последующее конвенциональное утверждение одной из возможностей доопределения значения конституирует его референцию - именуемый объект или класс объектов. В качестве механизма проективного доопределения значения будет рассмотрено взаимодействие интенсионала и экстенсионала. Предлагаемая трактовка значения может рассматриваться как ответ на трудности, с которыми сталкиваются семантические концепции, игнорирующие взаимодействие интенсионала и экстенсиона-ла, - дескриптивная и каузальная теории значения.
Восходящая к Аристотелю дескриптивная трактовка соотношения интенсионала и экстенсионала состоит в том, что экстенсионал зависит от интенсионала, поскольку принадлежность объекта к экс-тенсионалу имени зависит от того, обладает ли данный объект всеми характеристиками, указанными в его определении (является ли Жучка собакой зависит от того, как мы определяем понятие «собака»). Однако это привычное представление приводит к ряду контринтуитивных следствий, обусловленных, во-первых, исторической изменчивостью наших знаний, т.е., в частности, интенсионалов имен (Архимед поднимал золото как «желтый металл, имеющий такую-то плотность», а современный химик определяет золото как определенный химический элемент, т.е. по его атомарной структуре), и, во-вторых, холистическим характером знания, означающим, что изменение некоторой теории оказывает (более или менее непосредственное и более или менее значительное) влияние на весь комплекс содержательно связанных с ней теорий/представлений, а тем самым и на большое количество интенсионалов. Т.е. любое сколько-
нибудь значительное изменение нашего знания переформатирует всю систему значений языка, лишая его какой-либо преемственности.
В самом деле легко себе представить, что Архимед, используя свои критерии (цвет и плотность), мог принять за золото некий сплав, который современные знания (в патнэмовском примере - об электропроводности) позволяют от золота отличить. Если так, то фактически здесь речь идет о двух разных именах - «золото для греков» и «золото для нас», которые различаются как по содержанию, так и по объему. Контринтуитивное следствие этого тезиса состоит в том, что такая изменчивость значений делает неадекватным перевод греческого «сЬгуБуБ» словом «золото»; более того, историческая изменчивость и контекстуальность наших знаний делают несоизмеримыми не только, например, русский и немецкий языки или русский повседневный язык и русскоязычную химическую терминологию, но и русский язык XIX в. и русский язык XX в.!
В качестве альтернативы радикальному контекстуа-листскому релятивизму рассмотрим каузальную теорию значения Х. Патнэма, главной новацией которой является тезис о независимости экстенсионала от интенсионала, обусловленной индексикальным компонентом значения [1. С. 181-188]. Тезис состоит в том, что экстенсионал имени определяется не дефиницией (знаниями об объекте и т.п.), но прямым указанием на объект, который становится образцом данного вида («жестким десигнатором»). Например, значение имени «вода» определяется, по Патнэму, не дескрипцией типа «вода - это бесцветная жидкость, хорошо утоляющая жажду, текущая в реках и т.д.», но порцией воды, взятой за образец: индексикальное определение «воды» звучит так: «вода - это жидкость, по своей природе идентичная данному образцу (например, содержимому вот этого стакана)».
Достоинство этой концепции состоит в том, что она позволяет сохранить историческую преемственность значения (слово «золото» в XVII в. имело то же значение, что и сегодня, поскольку отсылало к тем же самым образцам) и синхроническую соизмеримость языков, т.е. устраняет радикальный контестуалистский релятивизм. Но она также имеет контринтуитивное следствие, состоящее в том, что значения наших терминов оказываются совершенно независимы от наших знаний об их референтах. В самом деле эта трактовка значения делает возможной ситуацию, когда два агента речи используют слово «Х» в одном и том же интенсиональном значении (дают предмету Х одно и то же определение), но слово «Х» в их устах отсылает к разным по своей
природе образцам и, соответственно, имеет разные экс-тенсионалы, хотя сами агенты могут об этом не знать.
Патнэм иллюстрирует эту мысль посредством знаменитой фантазии на тему «Двойника Земли» [1. С. 174-175]. Допустим, что существует планета, идентичная Земле во всем, кроме одного пункта: на ней вместо воды в реках и водопроводах течет жидкость с иной молекулярной структурой (XYZ вместо Н20). На Двойнике Земли люди (наши двойники) говорят на языках, в точности совпадающих с нашими языками; жидкость XYZ, которая там называется водой, при нормальных условиях по своим внешним свойствам неотличима от воды (Н20): она прозрачна, бесцветна, хорошо утоляет жажду, растворяет соль и сахар и т. п. Словом, землянин, оказавшись на Двойнике Земли, мог бы подумать, что оказался дома. Но различие между водой! и водой2 (обозначим так Н20 и XYZ) обусловливает различие значений слов «вода!» и «вода2» (т.е. слова «вода» в устах землянина и обитателя Двойника Земли). Различие обусловлено индексикальным компонентом значения: тем обстоятельством, что слова «вода!» и «вода2» отсылают к разным образцам. В силу совпадения «жизненно-мировых» свойств воды1 и во-ды2 путешественник-землянин, гостящий у своего двойника, не заметит различия в значениях соответствующих слов (или, если угодно, омонимичности слова «вода» как общего для обеих планет). Можно допустить, что эксперт-химик, случись ему исследовать образцы обеих жидкостей, обнаружил бы различие между водой1 и водой2, а вместе с тем и семантическое различие между соответствующими словами. Однако - и в этом состоит нетривиальный пункт патнэмовского рассуждения - слова «вода1» и «вода2» имели разные значения даже до появления атомистической теории строения вещества в научных сообществах обеих планет (т.е. даже в XVIII в.), несмотря на то, что в то время ни один эксперт не смог бы этого различия обнаружить! Жидкость в озере Мичиган1 «объективно» (независимо от того, знаем ли мы об этом) отличается от жидкости в озере Мичиган2 (предположим, что содержимое этих озер является образцом для соответствующих имен), - и это отличие обусловливает столь же «объективное» различие экстенсионалов слов «вода1» и «вода2», имевшее место уже тогда, когда носители языка не могли об этом даже догадываться.
По нашему мнению, эта концепция может быть подвергнута критике как минимум в следующих пунктах:
1. Неправомерной представляется абсолютизация независимости экстенсионала, т.е. тезис, согласно которому значения слов «вода1» и «вода2» различались уже до появления атомистической теории вещества (т. е. до появления возможности обнаружить или хотя бы предположить различие между Н20 и XYZ). Слабость аргументации Патнэма связана с тем, что в ин-дексикальном определении имени экстенсионал задается посредством понятия тождества: тот или иной объект относится к экстенсионалу имени, если мы отождествляем его с образцом, и не относится, если мы отличаем его от образца. Однако отождествление и различение всегда проводятся по определенным основаниям: для того, чтобы понятие тождества выполняло
функцию формирования экстенсионала, оно всякий раз требует конкретизации, предполагающей различие существенных и несущественных свойств. Действительно, любой тигр чем-то отличается от эталонного (расположением полосок на шкуре, возрастом, характером ...), поэтому для того, чтобы экстенсионал имени «тигр» включал в себя больше одной особи, от этих различий необходимо абстрагироваться как от несущественных. С другой стороны, индексикальное определение тигра предполагает ряд существенных признаков (плотоядность, полосатая шкура.), поэтому в полном виде оно звучит так: Х - это предметы, тождественные данному образцу по признакам a, b, с.. Но в таком случае оно ничем не отличается от обычного дескриптивного определения, не включающего в себя указание на «жесткий десигнатор»: «Х - это предметы, обладающие признаками a, b, с.». В своем примере с водой Патнэм в качестве существенного признака вещества рассматривает молекулярную структуру; тогда индексикальное определение «всякое вещество, тождественное данному образцу по молекулярной структуре» вполне эквивалентно дескриптивному определению «всякое вещество, имеющее молекулярную структуру H2O».
Если так, то тезис Патнэма, согласно которому термины «вода!» и «вода2» имели разные экстенсионалы уже до появления молекулярной теории, неверен, поскольку, по условиям его мысленного эксперимента, все остальные свойства воды! и воды2, которые могли бы выступать в качестве оснований отождествления/различения, совпадают. Иначе говоря, до 1750 г. это слово в устах как землянина, так и его двойника имело третье значение, сформировавшееся без учета молекулярной структуры, причем экстенсионал слова «вода3» включал в себя как воду!, так и воду2, и трансформация значения этого имени после !750 г. была обусловлена изменением наших знаний о воде, т.е. трансформацией интенсионала. Здесь, таким образом, обнаруживается, что интенсионал представляет собой не что-то вроде эфемерного дополнения к экстенсиона-лу, но фактор, делающий экстенсионал возможным и оказывающий на него определенное воздействие.
2. Натурализация значения дополняется у Патнэма тезисом, согласно которому развитие научного знания имеет характер прогрессивного и кумулятивного раскрытия сущности вещей «самих по себе» - своего рода идеей предустановленной гармонии между наукой и природой. В этом смысле показателен еще один фантастический сюжет, с помощью которого Патнэм иллюстрирует тезис, согласно которому индексикальный характер значения обеспечивает его историческую неизменность. В этом сюжете современный химик с помощью машины времени встречается с Архимедом, и между ними обнаруживается расхождение относительно экстенсионала данного понятия, поскольку Архимед считает, а наш современник не считает золотом некоторый сплав Х. Архимед в качестве критериев «бытия золотом» использует цвет и плотность вещества; современный химик - также электропроводность. В этом споре Патнэм принимает сторону современного эксперта: металл Х - не золото. На это можно было бы возразить, что Архимед использовал другое понятие золота, с другим интенсионалом и, соответственно,
экстенсионалом, т.е. что он все-таки был «по-своему» прав. Фактически это возражение сводится к тому, что термин «золото» не является единым для нас и древних греков, что за одним словом (или за двумя словами, которые греко-русский словарь представляет как эквиваленты) скрываются разные значения. Как уже было отмечено, Патнэм отвергает это возражение как кон-тринтиутивное, постулируя самотождественность экс-тенсионала термина «золото», т.е. полагая, что современный химик и Архимед говорят об одном и том же. Если мы принимаем этот постулат, то нам необходимо ответить на вопрос: кто из наших диспутантов ошибается (т.е. является ли металл Х золотом)? Напрашивающийся релятивистский ответ гласит: с точки зрения Архимеда неправ современный химик; с точки зрения последнего - наоборот. Патнэм, однако, постулирует нерелятивистское решение этой дилеммы: «Но кому решать, что он (Архимед. - Е.Б.) был неправ? Очевидный ответ: нам (имеющим в своем распоряжении сегодня более совершенную теорию)» [!. С. 190]. Итак, все дело в том, что мы имеем более совершенные знания о золоте, нежели знания греков. В свете главной интенции семантики Патнэма - преодоления контекстуалистского релятивизма - постулирование прогресса научного знания является необходимым дополнением к натурализованному понятию значения, поскольку лишь оба эти допущения вместе обеспечивают антирелятивистский эффект: признание единства значения в историческом времени и пространстве и возможность выявления истины в случае столкновения альтернативных мнений.
Однако это второе допущение не только представляется сомнительным с точки зрения истории науки, но и приводит к абсурдному выводу, что мы не знаем значений слов просто потому, что не знаем результатов, которые наука получит в будущем относительно соответствующих объектов. Архимед не знал таких «существенных» свойств золота, как атомарная структура или электропроводность и, следовательно, мог ошибаться относительно экстенсионала этого имени, но ведь и мы находимся в таком же положении по отношению к химии будущего. Метафизический характер патнэмовского «реализма» оказывается чрезвычайно затратным средством против семантического релятивизма, поскольку обусловливает, по выражению Д. Дэвидсона, принципиально не-эпистемичный характер значения [2. С. 140], т.е. жесткий разрыв между: !) значением и мнением (единым экстенсионалом и множеством возможных дескрипций), т.е. языком и носителем языка; 2) природой и знанием (гармония между которыми обеспечивается, к счастью, благосклонным, но абсолютно неподконтрольным «deus ex machina»). В попытке отстоять историческую преемственность языка Патнэм делает язык внеисторическим и, тем самым, трансцендентным по отношению к историческому человечеству.
На наш взгляд, семантическая дилемма «дескрипти-визм/натурализм» устраняется благодаря тематизации проективного характера значения - единства интенсионала и экстенсионала, которые, будучи всегда недо-определенными, конкретизируются (доопределяются) во взаимодействии. В этой концепции, которую можно рассматривать как синтез каузальной и дескриптивной
теорий, учитываются следующие компоненты значения: !) экстенсионал; 2) остенсивно выделенная часть экстенсионала - ряд конвенционально утвержденных образцов; 3) интенсионал. Эксплицируем сформулированные во вводной части аспекты проективности - не-доопределенность значения и наличие альтернативных возможностей его доопределения.
Как показал У. Куайн, недоопределенность имеет место уже в указании на единичный объект, который -в сочетании с тем или иным интенсионалом - может стать образцом для соответствующего вида, т.е. эталонным экземпляром экстенсионала. Тезис Куайна состоит в том, что при указании на объект мы выделяем в нем некоторый фрагмент, оставляя открытыми его пространственно-временные границы [3. С. 67-68]. Указывая на реку Кестр, говорит Куайн, мы указываем лишь на определенную точку ее русла в определенное время, и для того, чтобы наш слушатель понял значение этого имени, необходим ряд указаний, в которых полагаются тождество и различие между соответствующими точками: «это тоже Кестр», «и это Кестр», «а это уже не Кестр» и т.п. Принимая к сведению эти указания (и отождествления/различения), наш слушатель достраивает целостный образ объекта, но, поскольку полное остенсивное определение его пространственновременных границ невозможно, для такого достраивания (доопределения) всегда существует множество альтернативных путей. (Конечно, здесь следует учесть также недоопределенность самой остенсии.) Например, ряд указаний на реку Обь в нижнем течении оставляет открытыми следующие возможности доопределения этого имени:
- можно считать, что Обь начинается в месте слияния Катуни и Бии;
- можно считать Катунь верхним участком Оби, а Бию - ее притоком;
- можно, напротив, постулировать, что Бия является верхним участком Оби, а Катунь - притоком.
Как мы знаем, первой из этих возможностей повезло получить конвенциональное утверждение в географическом сообществе, но это решение не было предза-дано в каком бы то ни было смысле: оно является результатом случайного выбора.
Тезис Куайна о недоопределенности референции индивидных имен можно распространить на экстенсионал и интенсионал общих имен: значение имени «красное» определяется указанием на ряд примеров красного, которые: !) выбираются более или менее произвольно; 2) оставляют открытым вопрос о полном спектре оттенков красного, о границе между красным и оранжевым и т. п. От остенсивного определения ряда образцов, в свою очередь, зависит формирование дескрипции (интенсионала), а значит, и формирование соответствующего класса (экстенсионала). Это обстоятельство представляется особенно очевидным при рассмотрении экстенсионалов более абстрактных понятий, таких как «метафора», «аналитическая философия» и т.п.: известное разнообразие определений этих понятий в значительной мере зависит от объектов, принимаемых тем или иным автором за образцы.
Доопределение всех компонентов значения осуществляется посредством разнообразных механизмов, из
которых отметим те, в которых обнаруживается взаимодействие интенсионала и экстенсионала:
!) в ходе развития науки и повседневного знания обнаруживаются новые свойства конвенционально утвержденных образцов, что приводит к трансформации интенсионала имени;
2) поскольку интенсионал необходимым образом участвует в формировании экстенсионала имени, его трансформация оказывает влияние на последний, что приводит к принятию новых образцов и переформатированию классов (конечно, доопределение значения может осуществляться и в иных формах; в частности, Н. Гудмен рассматривает метафорическую речь как один из механизмов переформатирования системы экс-тенсионалов: «буквальный смысл слова классифицирует объекты, а метафора осуществляет их новую классификацию» [4. С. !99]).
По нашему мнению, представленная трактовка значения позволяет понять историческую преемственность значения и синхроническую соизмеримость языков как обусловленную непрерывностью взаимодействия между его индексикальным и интенсиональным компонентами.
В качестве постскриптума отметим, что Х. Патнэм в определенной мере тематизирует открытость значения в рамках своей «социолингвистической гипотезы» [!. С. !79-!8!]. Гипотеза состоит в том, что для употребления слова необязательно быть экспертом в соответствующей области; например, для того, чтобы правильно использовать слово «золото», необязательно уметь отличать золото от подделок, т.е. владеть крите-
риями и методами его идентификации: при необходимости носитель языка, владеющий словом «золото», может обратиться к специалисту. Поскольку критерии и методы идентификации предмета формируют его экстенсионал, можно утверждать, что только эксперты владеют значением слова в полной (или наиболее полной для данного сообщества) мере. Однако для того, чтобы быть полноценным обладателем языковой компетенции, достаточно более скудных сведений о предмете. Иначе говоря, Патнэм различает три вида значения: !) значение, известное экспертам; 2) значение, известное, большинству людей (используя феноменологическую терминологию, его можно было бы назвать повседневным, или жизненно-мировым); 3) цельное «общественное значение» как единство (!) и (2) - необязательно воплощенное в языковой компетенции отдельного индивида. Мало кто из нас, говорит Патнэм, способен отличить алюминий от молибдена или бук от вяза, но это не мешает нам осмысленно использовать эти термины. В этой гипотезе нам представляется продуктивным тезис о возможности «полноценного» употребления слова с открытым (недоопределенным) значением. Но развернутая здесь критика натурализи-рованного понятия экстенсионала позволяет - при сохранении тезиса о «разделении лингвистического труда» между экспертами и профанами - внести в эту гипотезу существенную поправку: экспертное значение тоже не является абсолютным достижением и не направляется к таковому телеологически, но представляет собой контингентный открытый проект.
ЛИТЕРАТУРА
1.ПатнэмХ. Значение «значения» // Патнэм Х. Философия сознания. М., 1999. С. 164-235.
2. DavidsonD. A Coherence Theory of Truth and Knowledge // Davidson D. Subjective, Intersubjective, Objective. ÜKford, 2001. P. 137-153.
3. Куайн У.В.О. Тождество, остенсия и гипостазирование // Куайн У.В.О. С точки зрения логики. 9 логико-философских очерков. Томск, 2003.
С. 65-78.
4. Гудмен Н. Метафора - работа по совместительству // Теория метафоры. М., 1990. С. 194-200.
Статья представлена научной редакцией «Философия, социология, политология» 30 декабря 2008 г.
