CC BY
85
УДК 398(=512.31)
© М.Н. Балдано
Проект нациестроительства: сводный вариант эпоса «Гэсэр»
Статья посвящена истории создания сводного варианта бурятского героического эпоса «Гэсэр», ставшего инструментом национальной консолидации и конструирования единой общей традиции.
Ключевые слова: бурятский эпос «Гэсэр», нациестроительство, конструирование, культура, национализм, национальная политика.
M.N. Baldano
Nation-building project: consolidated version of the epic «Geser»
The article is devoted to the history of creation of consolidated version of the Buryat heroic epic «Geser» which became the tool of national consolidation and construction of uniform general tradition.
Keywords: the Buryat epic «Geser», nation-building, construction, culture, nationalism, national policy.
Бурятский героический эпос «Гэсэр» - вершина многогранного устного творчества бурятского народа и выдающийся памятник эпической поэзии мирового масштаба. Он является уникальным произведением устного народного творчества, выражением нравственных и эстетических идеалов бурятского общества, своего рода энциклопедией народного бытия. Буряты всегда любили свой эпос, именами героев называли детей, устраивали спортивные игры в честь славных баторов, поклонялись заповедным местам, связанным с легендами о Гэсэре. И сегодня современные бурятские художники, писатели, композиторы в поэмах, картинах, в музыкальных произведениях обращаются к образам своего великого эпоса. Вполне закономерно, что это героическое сказание, бытующее практически на всей территории Байкальского региона в течение столетий, оказало мощное влияние на менталитет бурятского народа, формирование его национального самосознания.
В начале ХХ в. к эпосу «Гэсэр» обратились сразу несколько бурятских ученых - М. Ханга-лов, Ц. Жамцарано, Б. Барадин и др., начав записывать различные его варианты. После Октябрьской революции начавшееся научно-литературное освоение народного творчества было приостановлено. Вместе с тем с победой большевиков начался грандиозный эксперимент по созданию «новых» национальных культур и идентично-стей, новых в том смысле, что все они конструировались в контексте социалистической идеологии. Возглавляла процесс конструирования правящая партия, руководство которой как в центре, так и на местах определяло основные параметры и критерии нациестроительства. По словам И. Сталина, большевики предпринимали действия, направленные на «максимальное развитие национальной культуры, с тем, чтобы она
исчерпала себя до конца, а затем была создана база для организации международной социалистической культуры» [8, с. 211].
Э. Хобсбаум, вслед за Э. Гелнером, подчеркивал ту роль, которую играют в процессе формирования наций искусственное конструирование, целенаправленное изобретение и социальная инженерия: «Нации как естественные, Богом установленные способы классификации людей, как некая исконная... политическая судьба - это миф; национализм, который превращает предшествующие культуры в нации, иногда сам изобретает подобные культуры, а порой полностью стирает следы прежних культур - это реальность» [10, с. 32].
В официальном советском дискурсе национально-культурного и национально-государственного строительства активно конструировалась новая, «национальная по форме, социалистическая по содержанию» культура. И надо сказать, что интересы национальной элиты иногда совпадали с решениями власти, а иногда круто расходились. Так произошло и с эпосом «Гэсэр».
В 1940 г. была проведена Декада бурят-монгольского искусства в Москве. В том же году Правительство СССР приняло решение о подготовке сводного поэтического варианта героического эпоса «Гэсэр». В статьях секретарей Бурят-Монгольского обкома ВКП(б) С. Игнатьева и А. Хахалова, опубликованных в центральной и местной печати, особо подчеркивалось значение самобытного эпоса бурятского народа в духовной культуре прошлого и настоящего.
Составление сводного варианта эпоса было по существу частью проекта нациестроительст-ва. По словам известного гэсэроведа Б. Дугаро-ва, «необходимость создания сводного варианта эпоса "Гэсэр" на литературном бурятском языке наряду с научными изысканиями и академиче-
скими публикациями наиболее самобытных ска-зительских версий Гэсэриады была понята как самими учеными-исследователями эпоса, так и представителями писательского цеха в силу особой значимости данного улигера как национального достояния номер один. Такая насущная задача была обусловлена самой идеологией становления и развития национальной литературы и бурятского литературного языка как двуединого словесно-художественного процесса, в котором героический эпос "Гэсэр", испокон веков существовавший на различных диалектах и говорах бурят-монгольского языка и широко известный бурятам, живущим по обе стороны Байкала, был призван соединить великую многовековую устную традицию эпического слова с общепринятым литературным языком бурят двадцатого века» [2, с. 7-8].
Заказ советской власти на создание письменной версии эпоса (наряду с калмыцким «Джан-гаром», каракалпакским «Кырккызом» и др.) совпал с устремлениями модернизирующейся бурятской элиты, обладавшей письменным национальным языком (литературным и административным, созданным на основе хоринского диалекта), образцами современной литературы и искусства. Говоря о языке, позволим себе вновь обратиться к Э. Хобсбауму, который пишет: «общий язык... не возникает "сам собою", но создается искусственно, а в особенности после того, как он становится языком печатной литературы, приобетает повышенную устойчивость и начинает казаться более "неизменным", а значит (вследствие своеобразного обмана зрения), и более "вечным", чем он был на самом деле» [10, с. 84].
Что касается эпоса, то была поставлена задача не просто собрать и систематизировать различные устные версии, а создать письменный, литературный, канонический текст, единый для всех бурят. Фактически инструмент национальной консолидации, создания (конструирования) единой общей традиции. Кроме того, канонический письменный текст - это также свидетельство древности и силы культуры как основы нации. Поэтому решалась задача не только и не столько культурная. Выстраивался фундамент нации, версия общей древней и великой истории и культуры. Без апелляции к этому трудно, а то и невозможно выстроить новую этническую общность из партикуляристской племенной стихии. Переход от традиционных устных сказаний к письменному литературному тексту - это символ современности.
В организации работы по сбору и изучению
бытовавших версий эпоса «Гэсэр» приняли активное участие директор Института языка, литературы и истории (ГИЯЛИ) Г. Бельгаев, его заместитель Б. Санжиев, ученый секретарь Н. Зугеев, сотрудники Д. Хилтухин, С. Балдаев, И. Мадасон, А. Уланов, писатели М. Шулукшин, Х. Намсараев, Н. Балдано, Ц. Галсанов, А. Шадаев [12, л. 25]. Уже к весне 1941 г. был подготовлен еще не обработанный свод материалов «Гэсэра», состоявший из 115 тысяч стихотворных строк.
6 мая 1941 г. вышло постановление Совнаркома СССР, подписанное И. Сталиным, о проведении в ноябре 1942 г. юбилея эпоса «Гэсэр», но в это время уже шла Великая Отечественная война. Часть писателей и научных сотрудников ГИЯЛИ были мобилизованы на фронт, остальные перестраивали направление своей деятельности в соответствии с военными задачами. Однако работа по сбору и изучению версий эпоса не прекращалась, наоборот, ей придавалось особое значение. Составление сводного текста «Гэ-сэра» было поручено Намжилу Балдано, одному из основоположников бурятской советской литературы и национального театрального искусства. Его пьесой «Прорыв» в 1932 г. был открыт Бурятский драматический театр (ныне академический). На либретто Н. Балдано в 1940 г. были созданы первая национальная опера «Энхэ-Булат Батор» (муз. М. Фролова) и позже (в 1959 г.) - первый бурятский балет «Красавица Ангара» (муз. Л. Книппера и Б. Ямпилова). Несмотря на молодость (ему было всего 32 года), Н. Бал-дано имел опыт поэтической обработки фольклорных произведений, среди которых были такие жемчужины народного творчества, как ули-гер «Хараасгай-мэргэн».
Работа над «Гэсэром» требовала максимальной отдачи. Кроме того, ряд наиболее полных сказительских вариантов Гэсэриады, например, П. Петрова, П. Тушемилова, не были еще к тому времени введены в научный оборот. Поэтому Н. Балдано приходилось самому «открывать» первоисточники, работать в архивах, где хранились записи улигерных текстов, знакомиться лично со сказителями-улигершинами, прикасаясь к тогда еще не угаснувшей живой традиции исполнения старинных улигеров.
Однако какой бы феноменальной памятью не обладали сказители, за века накапливались «разночтения» и «разнопения». Перед составителем сводного текста стояла сложнейшая задача по сведению воедино различных устных вариантов сказания о Гэсэре, для того чтобы осуществить его издание на языке, понятном для всех бурят. И здесь очень важным было то, что
Н. Балдано сам был актером, режиссером и драматургом, человеком театра, где во многом вырабатывались и устанавливались языковые нормы.
В 1943 г. поэту М. Тарловскому был поручен перевод эпоса на русский язык. Н. Балдано и М. Тарловский подготовили записку для Бурят-Монгольского обкома партии, в которой были изложены сюжет и фабула эпоса, что позволяло оценить эпос о Гэсэре как произведение высокохудожественное и истинно народное. Записка была передана в ЦК ВКП(б) секретарем обкома Б. Санжиевым, который позже пострадал из-за своей заинтересованности в публикации эпоса. А тогда известные писатели, поэты и ученые широко пропагандировали эпос, сравнивая бойцов Красной Армии с Гэсэром. В июле 1944 г. состоялась конференция писателей и улигерши-нов Бурят-Монгольской АССР с участием представителей Москвы, Иркутска, Читы, на которой с докладом «Об издании бурят-монгольского эпоса "Гэсэр"» выступил М. Шулукшин [12, л. 48].
В 1946 г. Н. Балдано представил сводный текст в 25 тыс. стихотворных строк, в котором были использованы материалы большинства известных и записанных к тому времени вариантов эпоса. Но именно в это время советская внутренняя политика сделала резкий поворот, характеризовавшийся сменой ориентиров национальной политики. Новая программа национально-культурного строительства подразумевала изъятие и уничтожение целых пластов традиционной этнической культуры - тех, что были объявлены представителями официальной идеологии «феодально-религиозными пережитками» и «образчиками культуры эксплуататорских классов».
Типичным явлением конца 1940-х гг. в стране стали так называемые «проработочные» кампании в научных, вузовских и творческих коллективах, создававшие напряженную обстановку. Еще в 1944 г. вышло постановление ЦК ВКП(б) «О состоянии и мерах улучшения политической и идеологической работы в Татарской партийной организации», в котором резко критиковались «ошибки националистического характера», «приукрашивание Золотой Орды в ханско-феодальном эпосе о Едигее» [5, с. 326329]. А уже после войны начались открытые нападки на такие шедевры фольклора, как среднеазиатский «Алпамыс», каракалпакский «Кыр-ккыз», огузский «Китаб-и дэдэм Коркут», немного позже на киргизский «Манас» и многие другие произведения устного народного творчества. Гонениям подверглись и представители
культурной элиты, являвшиеся главными носителями и «производителями» пережитков.
Идеологические кампании, постоянный поиск врагов и их разоблачения поддерживали в обществе атмосферу страха. Показательной можно считать дискуссию, развернувшуюся среди творческой интеллигенции и партийного руководства республики по поводу бурятского эпоса «Гэсэр», начало которой было положено Бурят-Монгольским обкомом ВКП(б) в 1948 г. На совещании по вопросу о Гэсэриаде, состоявшемся в мае того же года, заведующий сектором литературы и фольклора Научно-исследовательского института культуры и экономики (НИИКЭ) М. Хамаганов отмечал, что изучение и пропаганда «Гэсэра» - дело рук «буржуазных националистов», сам эпос характеризовался как «военно-феодальный, нойонатско-аристократический», а придание ему статуса народного эпоса проводится «с целью усиления борьбы против советского народа». «Идеализация дореволюционного прошлого, отождествление дореволюционного и советского патриотизма, представление о бурятском народе как о едином и неделимом на классы в феодальную эпоху, - говорилось в докладе, - это орудие борьбы в антинародных целях. Гэсэра отличают... сильные антирусские настроения, основная идея «Гэсэра» - воспитание трудящихся масс в духе добровольного подчинения ханам и феодалам» [13, л. 39]. Хотя буквально несколькими месяцами ранее он же писал о бурятском фольклоре следующее: «Из поколения в поколение создавалась богатая по социальному содержанию и красочная по своему узору устная народная поэзия, улигеры и сказки. Фольклор составляет органическую часть бурят-монгольской советской литературы» [9, с. 83].
В период подготовки к совещанию по «Гэсэ-ру» с отдельными энтузиастами была проведена «работа», в результате которой они были вынуждены признать «эпос неоригинальным, а образ Гэсэра - лишенным благородства». 20-21 мая 1948 г. состоялось совещание, на котором присутствовали члены бюро ОК ВКП(б), ответственные работники обкома партии, Совета Министров БМАССР, сотрудники НИИКЭ, Педагогического института, писатели, представители прессы. Мнение партии представлял первый секретарь обкома партии А. Кудрявцев. Его участие практически исключало возможность свободного обсуждения проблем, а реплики и выступление воспринимались как руководящие указания. В заключительном слове А. Кудрявцев, сославшись на мнение всех выступивших, подвел итоги совещания, объявив «Гэсэр» «фео-
дально-ханским эпосом, якобы никогда не бытовавшим в бурятском народе, а научных работников, занимавшихся его изучением и популяризацией, - буржуазными националистами или слепым орудием националистов» [1, с. 241].
24 мая 1948 г. по итогам совещания было проведено партийное собрание Союза писателей БМАССР, оценившее как политическую ошибку работу Н. Балдано, А. Уланова, Ц. Галсанова, А. Шадаева, «не уяснивших ранее истинные социальные корни эпоса». Отдельно было указано на «политическую беспечность» Н. Балдано, длительное время работавшего над сводным текстом эпоса.
А в начале 1949 г. началась кампания против «безродных космополитов», которая повлекла за собой разрушительное вмешательство в судьбы ряда ученых, работников литературы и искусства. Что касается эпоса, то на пленуме Союза писателей республики в феврале 1949 г. в докладе председателя правления Ц. Галсанова «Гэсэру» была дана следующая оценка: «Эпос "Гэсэр" никогда не являлся самобытным бурят-монгольским эпосом. Он происходит из тибет-ско-монгольской версии и некоторых позднейших наслоений, продиктованных сначала ламами, а затем шаманами, во всех случаях кулацко-нойонатской знатью в угоду эксплуататорским классам... Смысл "Гэсэра" - отрицание внутренних противоречий, классовой борьбы, установка только на борьбу против внешних сил. Политическая подоплека эпоса - ориентация на империалистический Восток, отрицание значения материальной и духовной культуры русского народа, антирусская направленность, обозначенная борьбой Гэсэра - небесного посланца против социального зла - мангатхаев» [13, л. 31].
ЦК ВКП(б) так и не высказал своего отношения к тому, что эпос «Гэсэр» стал объектом политических манипуляций. По крайней мере, каких-либо документов обнаружить не удалось. В этом контексте любопытно мнение бурятского писателя В. Митыпова, высказанное им по поводу борьбы республиканской партийной элиты против «Гэсэра». Отрицание ею всенародной значимости эпоса он связывает с «излишним рвением местной партийно-чиновничьей верхушки, стремившейся высказать перед Москвой свою недремлющую «марксистскость», а также с «междоусобной грызней местной же ученой братии, снедаемой сугубо личными амбициями» [4, с. 4]. По нашему глубокому убеждению, гонения на эпос и его создателей - далеко не местная инициатива. Скорее, это была стратегиче-
ская общегосударственная линия, о чем свидетельствуют гонения на многие другие произведения устного народного творчества в других республиках. А на местах решались и местные проблемы.
В марте 1951 г. вышло постановление ЦК ВКП(б) «О недостатках и ошибках в работе Бурят-Монгольского обкома ВКП(б)». Произошли изменения в республиканском руководстве - на смену первому секретарю обкома партии А. Кудрявцеву пришел А. Хахалов. Как отмечает А.А. Елаев, «впервые после 1937 г. изменилась этническая принадлежность главы обкома партии республики, что оказало определенное влияние на развитие общественных и этнокультурных процессов в Бурятии. В частности, смена руководства республики повлияла на судьбу бурятского эпоса "Гэсэр": уже в апреле 1951 г. по просьбе обкома партии и по указанию ЦК ВКП(б) состоялось обсуждение вопроса о его характере в Институте востоковедения АН СССР, а затем на объединенной научной сессии Института востоковедения и Бурят-Монгольского НИИКЭ в г. Улан-Удэ» [1, с. 242]. В результате «был признан его народный характер и опровергнута оценка как феодально-ханского произведения. Эпос "Гэсэр" был признан культурным наследием бурятского народа» [6, с. 447].
Реабилитация «Гэсэра», как и предшествовавшая ей попытка его идеологической дискредитации, скорее, свидетельствовали о новом резком повороте генеральной линии. И кадровые перемены в тот период происходили в русле этого поворота. Хотя, как утверждает П.К. Вар-навский, «победу Хахалова в его противостоянии с Кудрявцевым логичнее было бы объяснять в контексте борьбы между различными группировками советской партийно-государственной элиты, а не как смену политического курса в отношении этнонациональных территорий» [7, с. 71].
Сводный текст эпоса «Гэсэр» стал знаковым явлением для бурятской интеллигенции, на нем воспитывалось не одно новое поколение. Впервые он был издан в 1959 г. на бурятском языке. Подстрочный перевод сводного текста эпоса был выполнен крупным специалистом по фольклору монгольских народов, одним из основателей фольклористической науки в Бурятии доктором филологических наук А. Улановым. Далеко не в полном виде «Гэсэр» был опубликован на русском языке в Москве, в издательстве «Художественная литература» в 1968 и 1973 гг. Перевод был осуществлен признанным мастером переводов эпических текстов С. Липкиным.
Все девять «ветвей», пролог и эпилог эпоса, завершенные Н. Балдано в начале 1980-х гг., были также переведены С. Липкиным на русский язык. Однако полный тест литературного свода тогда так и не был издан, как не был издан и первый перевод эпоса, выполненный М. Тарлов-ским в 1940-х гг. Полный художественный перевод, осуществленный поэтом В. Солоухиным, был издан в двух томах большим тиражом в 1986 г. в Улан-Удэ и в 1988 г. в Москве. Вокруг авторства переводов в советские годы шла настоящая борьба, и это был вопрос не литературный, а политический. По крайней мере так он воспринимался и так решался.
В официальном дискурсе национально-культурного и национально-государственного строительства активно конструировалась новая «национальная по форме, социалистическая по содержанию» культура, что достигалось, по словам Т. Мартина, также «посредством агрессивного стимулирования символических маркеров национальной идентичности: национального фольклора, музеев, одежды, еды, костюмов, оперы, поэзии, культа прогрессивных исторических событий и классических произведений литературы» [3, с. 71]. Он справедливо полагает, что в СССР был осуществлен первый в истории эксперимент политики положительного действия, то есть политики спонсирования этнических меньшинств, поощрения этнонационализма за исключением национализма «господствующей нации». Такая политика получила довольно точное название политики национализации -формирования социалистических наций с наделением их своими «национальными территориями», столичными городами, экономической базой, письменными языками, профессиональной культурой [3, с. 69].
С конца 1980-х гг. в Бурятии, как и в других национальных регионах России, бурно шли про-
цессы национально-культурного возрождения. Обсуждались проблемы родного языка, культуры, создавались новые версии национальной истории. Дискуссии о сохранении, возрождении, развитии национальной культуры органично переходили в обсуждение вопросов государственности, характера власти. Иными словами, вновь формировался «проект» - проект нацие-строительства. Резко возросла роль бурятского эпоса «Гэсэр» в конструировании общебурятского социокультурного пространства. В 19911995 гг. праздновалось 1000-летие эпоса. Во всех районах этнической Бурятии был проведен ритуал водружения знамени Гэсэра, многочисленные фестивали, конкурсы гэсэрчинов, одним из основных организаторов и идеологов которых стал народный поэт Бурятии Б. Дугаров. Актуализированный мир эпоса со всеми его ритуальными коллективными действиями, обрядами, обычаями, объединяющими род, племя, коллектив, рождал у каждого представителя этноса ощущение единства и сплоченности, а это, безусловно, сказывалось на процессе консолидации бурятского народа.
В 2007 г. к 100-летию Н. Балдано литературный свод «Гэсэра» в переводе С. Липкина был опубликован на двух языках - бурятском и русском. А в 2009 г. «Гэсэр» был издан в переводе В. Солоухина в трехтомнике «Эпосы» с предисловием С. Михалкова.
Таким образом, донесенный и сохраненный колоссальный памятник устного народного творчества продолжает по-прежнему участвовать в активной национально-культурной и духовно-исторической жизни этноса. Драматическая история создания его литературной версии демонстрирует огромную (и вполне осознаваемую) роль культурной традиции, исторического мифа в деле нациестроительства, в выборе и реализации его проектов.
Литература
1. Елаев А.А. Бурятский народ: становление, развитие, самоопределение. - М., 2000. - 293 с.
2. Дугаров Б.С. Бурятская Гэсэриада - песнь во времени и пространстве. Вступ. статья к «Абай Гэсэр Богдо хан». -Агинское, 2007. - С. 5-11.
3. Мартин Т. Империя позитивного действия: Советский Союз как высшая форма империализма? // Ab Imperio. Theory and History of Nationalism and Empire in the Post-Soviet Space. - 2002. - № 2. - C. 55-87.
4. Митыпов В.Г. Месопотамская одиссея бурят // Угай зам. - 2002. - № 4. - С. 4-5.
5. О партийной и советской печати: сб. док. - М., 1954. - 431 с.
6. Очерки истории Бурятской организации КПСС. - Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1970. - 612 с.
7. Скрынникова Т.Д., Батомункуев С.Д., Варнавский П.К. Бурятская этничность в контексте социокультурной модернизации (советский период). - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2004. - 216 с.
8. Сталин И.В. Марксизм и национально-колониальный вопрос. - Л.: Госполитиздат, 1939. - 296 с.
9. Хамаганов М.Н. Бурят-монгольская советская литература: к вопросу о роли великой русской литературы в формировании и развитии бурят-монгольской советской литературы. - Иркутск: Ирк. обл. гос. изд-во, 1951. - 132 с.
10. Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 г. - СПб.: Алетейя, 1998. - 306 с.
11. Martin T. The Affirmative Action Empire: Nations and Nationalism in the Soviet Union, 1923-1939. - Ithaca: Cornell University Press, 2001. - 528 p. ISBN: 9780801486777
12. НАРБ. Ф. 1, оп. 1, д. 4829, л. 25.
13. НАРБ. Ф. 1, оп. 1, д. 4764, л. 39.
Балдано Марина Намжиловна, доктор исторических наук, профессор, зав. отделом истории, этнологии и социологии ИМБТ СО РАН, e-mail: histmar@mail.ru
Baldano Marina Namzhilovna, doctor of historical sciences, professor, head of the department of history, ethnology and sociology IMBTS SB RAS, e-mail: histmar@mail.ru
УДК 94(47).084.9
© Р.Г. Кирсанов
Состояние потребительского рынка в СССР (конец 1970-х - начало 1990-х гг.)
В статье анализируется состояние потребительской сферы экономики СССР с конца 1970-х гг. до момента распада Советского Союза. Отмечается, что несмотря на предпринимаемые партией и правительством меры по увеличению производства и повышению качества товаров широкого потребления, дефицит многих видов товаров и услуг не только не уменьшался, но приобрел тенденцию к увеличению. Увеличивавшийся разрыв между находящейся в обороте денежной массой и товарным предложением только усиливал диспропорции на внутреннем рынке.
Ключевые слова: рынок потребительских товаров, дефицит, денежная масса, товарное обеспечение, платежеспособный спрос, перестройка, денежная реформа 1991 года в СССР.
R.G. Kirsanov
State of the consumer market in the USSR (late 1970s - early 1990s)
The article examines the state of the consumer sectors of the USSR economy since the end of the 1970s until the collapse of the Soviet Union. It is noted that despite the efforts made by the Communist party and the government to increase production and improve the quality of consumer goods, the shortage of many types of goods and services was not only not diminished, but acquired a tendency to increase. The widening gap between circulation of money and commodity supply imbalances only strengthened imbalances in the domestic market.
Keywords: consumer goods market, shortasge, money supply, commodity providing, effective demand, restructuring, the monetary reform of 1991 in the USSR.
На рубеже 1970-1980-х гг. Советский Союз находился на вершине своего развития. Налицо были важные социальные достижения: доступное практически каждому бесплатное образование, дешевый транспорт, система различных льгот и социальных гарантий. Значительных объемов достигло жилищное строительство. В 1960-1970-е гг. национальный доход вырос в 4 раза, а по душевому ВВП СССР входил в первую тридцатку наиболее развитых стран мира [4, с. 14].
Однако при всем при этом по уровню производства товаров потребления СССР неизменно на протяжении 1970-х гг. отставал не только от стран Запада, но занимал последнее место даже среди стран Восточной Европы. Торговля развивалась исходя из пресловутого остаточного принципа. Во многих районах страны периодически наблюдался острый недостаток продовольствия. И только экспорт сырьевых ресурсов - нефти и газа - давал некоторую возможность за счет импорта потребительских товаров поддерживать относительно удовлетворительное снабжение крупных промышленных центров. Как и прежде, отличительными чертами эконо-
мики СССР оставались высокая ресурсоемкость, милитаризованность и неоправданно большая доля отраслей сырьевого сектора и их первичной переработки. Изменений пропорций в структуре производства в сторону расширения группы «Б» не происходило. Инвестиции в этой сфере носили «случайный характер и были явно недостаточными» [5].
Во многом такая ситуация объяснялась политикой правящей Коммунистической партии, полагавшей, что потребительская корзина советских граждан должна формироваться на 80% из так называемых первичных жизненных потребностей. Исходя из этого, задавались общие границы сферы материального потребления в СССР. Повышение народного благосостояния руководство страны видело в первую очередь в возрастании номинальных денежных доходов, интенсивном развитии жилищного строительства, увеличении производства и повышении качества продуктов питания. Роль товаров народного потребления в удовлетворении платежеспособного спроса населения долгое время игнорировалась.
Дефицитность в потребительской сфере при-
