CC BY
102
УДК 94 (470.62)
ББК 63.3 (235.7) 5 М 21
В.Н. Мальцев
Проект Н.И. Карлгофа об управлении закубанскими черкесами
(Рецензирована)
Аннотация:
В статье рассматривается архивный документ, в котором представлена позиция одного из видных представителей российской военной кавказской администрации середины XIX в. по организации управления горскими народами. Его анализ даёт возможность выявить основные концептуальные положения российской политики по проблеме административно-правового положения горских народов Северного Кавказа на заключительном этапе Кавказской войны и подходов к разработке элементов военнонародного управления.
Ключевые слова:
Приставская система, закубанские черкесы, формы управления горцами, народное собрание, община, народный суд, главный народный суд, начальник народа, аульные старшины, военно-народное управление
В 50-е гг. XIX в., когда военные действия на Кавказе близились к завершению, в центре внимания российских властей оказался вопрос об организации управления горскими народами. Установление полного контроля России над территорией Северного Кавказа и включение населявших регион народов в административно-территориальную систему империи потребовало разработки новых принципов организации их устройства и создания на этой основе соответствующих административно-судебных институтов. В это время появлялись разные проекты реформ управления горскими народами.
В 1859 г., военному командованию на Кавказе была представлена «Записка генерал-майора Н.И. Карлгофа об организации управления закубанскими племенами». Она выявлена нами в фонде № 14 257 «Штаб войск Кубанской области» Российского государственного военноисторического архива. Датировать её можно ранее второй половиной октября 1859 г., т.к. в деле, в котором она находится, имеется письмо командующего войсками правого крыла Кавказской линии генерал-лейтенанта Г.И. Филипсона на имя Н.И. Карлгофа об этом документе, направленное из Ставрополя 16 октября 1859 г.
Н.И. Карлгоф (1806-1877 гг.) являлся одним из высших военных деятелей на Кавказе середины XIX в. Он был участником Кавказской войны с 1845 г., занимал высокие командные должности в Отдельном Кавказском корпусе, а после его преобразования - в Кавказской армии: являлся последовательно начальником штаба Черноморской береговой линии, обер-квартирмейстером Отдельного Кавказского корпуса и Кавказской армии, а позже, в 1861 г., был назначен начальником Главного управления иррегулярных войск. Но более всего Н.И. Карлгоф известен как этнограф и историк, который одним из первых в России стал изучать историю северо-западных адыгов. Тогда же, во время службы на Кавказе, появились его исследования: «Восточный берег Чёрного моря» (1853), О политическом устройстве черкесских племён, населяющих северо-восточный берег Чёрного моря» (1860), «Магомет-Амин» (1860).
Ввиду военного опыта Н.И. Карлгофа, знания им военно-политической ситуации в регионе и внутренней жизни кавказских народов, созданная им «Записка» представляет собой интерес как документ, который отразил, в определённой части, бытовавшие среди кавказского генералитета, кавказской военной администрации взгляды на управление горскими народами.
Целью создания «Записки» стал анализ состояния функционировавших в тот период управленческих институтов, созданных на Левом и Правом крыльях Кавказской линии и выработка новых предложений по их преобразованию. Первостепенное внимание Н.И. Карлгоф обратил на организацию будущего управления северо-западными адыгами, которые в 1859 г., в отличие от горцев Дагестана и Чечни, продолжали сопротивление правительственным войскам.
Одна из ценностных характеристик «Записки» состоит в том, что она позволяет понять логику выработки и построения концептуальных подходов к организации управления горцами, которые в то время разрабатывались кавказским наместником князем А.Н. Барятинским и его окружением. Рассматриваемый документ находится в этом ряду.
Необходимость кардинального реформирования системы управления горскими народами Н.И. Карлгоф объяснял задачей усиления влияния России на Кавказе. Его главная идея выражалась в том, что «хорошее управление покорными племенами составляет одну из важнейших современных потребностей на Кавказе для удержания за нами покорных и привлечения [на сторону России - В.М.] враждебных племён...» [1]. Подчёркивая необходимость поисков новых принципов организации административного управления, он исходил из того, что «.для нас было бы не выгодным удерживать покорность только штыками большого числа войск» [2]. Под «хорошим управлением» он понимал систему мер, которые должны были сопровождать создание новой местной администрации: «для прочной покорности необходимо примирить народ с потерею его независимости и материальными выгодами нашего управления и введением такого благоустройства, которого преимущества перед нынешним внутренним порядком общества понял бы и народ» [3].
Отсюда вытекала его вторая идея. Она состояла в том, что близившееся завершение покорения Закубанья, как писал он, «поставит нас в обязанность заблаговременно определить какую форму управления должно ввести в этих племенах..., чтобы при переговорах с ними поставить между условиями принятия их в подданство России и введение того управления, которое мы намереваемся им дать» [4]. В этой фразе Н.И. Карлгофа обращают на себя внимание два момента. Первый - а priori опора на местное горское управление (о его ликвидации вопрос и не ставился); второй - степень и формы подконтрольности этого управления русским властям. Установление соотношения между этими разнонаправленными процессами на протяжении всего времени действия военно-народного управления на Кавказе станет той важнейшей задачей, над которой будет биться кавказская администрация и которая так и не будет решена.
Н.И. Карлгоф являлся критиком старой приставской системы управления, введённой российскими властями на Северном Кавказе и в ряде районов Закавказья ещё в конце XVIII-начала XIX в.. Её «коренные недостатки» он усматривал в том, что, во-первых, эта система не выполняла главную функцию, ради реализации которой она создавалась: обеспечение управления народом: «назначая над ним начальника в лице военного пристава, мы можем иметь только надзор за этим обществом, но не в состоянии управлять им» [5], - считал Н.И. Карлгоф. Поэтому пристав, по мнению Н.И. Карлгофа, «есть только политический агент правительства и посредник между правительством и народом, а не правитель», т.к. по своим должностным полномочиям он не имел возможности влиять на внутреннее устройство находившегося под его контролем народа. Реальное управление в этом случае отсутствовало: народ, имеющий пристава, продолжает «существование тою же самобытною жизнью, которою жил до учреждения приставства, не имеет надобности во власти пристава для своего управления и допускает его вмешательство во внутренние свои дела настолько, сколько найдёт для себя выгодным» [6], - делал вывод Н.И. Карлгоф. Во-вторых, как недостаток, им выделялась «совершенная неопределённость обязанностей приставов», находившая выражение, с одной стороны, в их некомпетентности («приставами назначаются большею частию люди, не получившие никакого образования»), а с другой, по этой причине, дискредитация «русского управления» среди кавказских народов, воспринимавших его как проявление «совершенного произвола и самоуправства правителей и отсутствия всяких законоположений» [7]. В-третьих, делал вывод Н.И. Карлгоф, важнейшее «из всех несовершенств прежних приставских управлений» заключалось «в недостатке обеспечения народного правосудия» [8]. Он обращал внимание на то, что отсутствие законности давало «повод ко многим злоупотреблениям, сделавшим и самое звание пристава презрительным во мнении народа» [9]. Эти негативные последствия приставской системы, по мысли Н.И. Карлгофа, должны были быть ликвидированы в результате введения управления горскими обществами на основе новых принципов.
Н.И. Карлгоф исходил из того, что для управления горскими народами «недостаточно иметь одну центральную власть» в лице пристава, а «необходимы и низшие посредствующие власти» [10], т.е. наличие местного управления в обществах. Образцом для него являлись преобразования, проводившиеся в тот период на Левом крыле Кавказской линии, в Дагестане и Чечне. Н.И. Карлгофа привлекало то, что там удалось ввести «в управление каждого племени единство и правильную административную систему» [11], базировавшуюся на двух принципах. Прежде всего, создавалась однообразная структура властных органов. Н.И. Карлгофу импонировало то, что «вместо. мелких приставств» российская администрация взяла курс на «учреждение из каждого племени особого округа» с последующим их разделением под управлением «особого начальника», в свою очередь, подчинявшегося начальнику округа. Кроме того, в эту систему входило «учреждение аульных старшин» [12].
В качестве второго принципа Н.И. Карлгоф выдвигал формирование системы судопроизводства. Он считал необходимым иметь «образованные из депутатов, избираемых народом на один год», окружные и участковые суды. Их председателями становились окружные и участковые начальники «с правом только одного голоса». Н.И. Карлгоф разъяснял,
что такая структура суда «с преимуществом перевеса их мнений в случае разделения голосов поровну», даёт «достаточное обеспечение в охранении правосудия от произвола правителей». Наряду с этим важной, по его мнению, прерогативой народных судов должно было стать предоставление им «права исправлять и дополнять адат, с устранением шариата от всякого участия в решении светских дел» [13]. Данная позиция в отношении шариата, действие которого стремились ограничить только религиозной сферой, отражала подходы к организации военно-народного управления, поддерживавшиеся наместником России на Кавказе. В совокупности создание административной и судебной власти устанавливало достаточно стройную систему управления кавказскими народами, в которой нуждалась имперская власть в регионе.
Свои теоретические подходы Н.И. Карлгоф конкретизировал в разработке плана организации управления северо-западными адыгами, общественно-политическое устройство и быт которых были не только хорошо известны ему по месту прежней службы, но и исследованы и описаны им в другой работе «О политическом устройстве черкесских племён, населяющих северо-восточный берег Чёрного моря», созданной в 1860 г. В ней Н.И. Карлгоф обратил внимание на повышение роли народных собраний и аульской администрации у адыгов в годы Кавказской войны. Он пришёл к выводу, что в 1847 г. на основе идей известного адыгского деятеля Беслнея Аббата «.черкесские племена, живущие на северной стороне Кавказского хребта, согласились между собой предоставить народному собранию власть над народом и ввести у себя то, чего у них не достаёт для установления единства и порядка, а именно: учредить администрацию и земскую полицию» [14]. При разработке проекта для Н.И. Карлгофа было принципиально важным что, что закубанские черкесы сами решили «признать постановления народного собрания обязательными для всех обществ и принуждать силой к повиновению те из них, которые будут уклоняться от исполнения его повелений», а также «разделить народ на общины, каждую по 100 дворов, и поручить управление общинами избранным ими старшинам, которых обязать присягой исполнять распоряжения народного собрания и предоставлять ослушников и преступников под суд» [15]. Данные решения
Н.И. Карлгоф оценивал как «разумные постановления» [16].
Эти мысли, по всей вероятности, отразились в плане Н.И. Карлгофа, в котором он представил свой взгляд на будущее устройство закубанских черкесов. Н.И. Карлгоф увязывал окончание военных действий на Правом крыле Кавказской линии с введением в Закубанье таких органов управления, которые он назвал «либеральными учреждениями», понимая под ними систему власти, действовавшую у адыгов на основе вышеуказанных принципов. Он не призывал к её разрушению, наоборот, одной из отличительных сторон его проекта являлась попытка соединить существовавшие у адыгов выборные народные институты власти с одновременным внедрением элементов российской администрации. Дословно оно писал: «Для успеха в покорении враждебных нам племён, не имеющих собственных побуждений к изъявлению нам покорности полезно дать им самые либеральные учреждения.» 17]. Досконально изучивший внутренний строй адыгов, Н.И. Карлгоф предлагал использовать действовавшие институты, исходя из того, что черкесские племена имели определённый опыт властного «преобразования, которое при нашем содействии легко может у них укрепиться» [18].
Прежде всего, он обратил внимание на такие проблемы, с которыми российская администрация неминуемо должна была столкнуться на Северном Кавказе в ближайшей перспективе, как-то организация расселения народа после окончания военных действий и поддержание его управляемости при помощи народных собраний. Н.И. Карлгоф считал возможным, используя существовавший у адыгов опыт, вместо практиковавшего объединения населения по 100 дворов «осуществить переселение большими аулами по 300 дворов» с образованием из каждого аула общины «с присвоением им права и обязанности родовых союзов» с последующей заменой их «союзами общин». Такие аулы должны были находиться в юрисдикции как местной, так и военной администрации. План предусматривал, что «аулами
будут управлять старшины, назначаемые русскою властию, с правами и обязанностями административными и полицейскими» [19].
Н.И. Карлгоф полагал, что функционирование народных собраний поможет кавказским властям регулировать внутреннюю жизнь присоединяемых «племён» Северного Кавказа. Он считал необходимым «в каждом племени собирать ежегодно, в определенное время народное собрание из депутатов, посылаемых от каждого аула» [20]. На народные собрания, по его предложению, должны были быть возложены широкие функции: определение натуральных повинностей и раскладка «податей на содержание народной стражи и на другие общественные расходы»; право обсуждать проекты изменений и дополнений норм адата с последующим предоставлением их на утверждение «начальника народа» [21]; право суда по делам, не разрешавшимися адатом.
Второй стороной, на которую обращал внимание Н.И. Карлгоф, являлась правовая основа жизни адыгов. Их судопроизводство, считал он, должно строиться на том, что «в каждом ауле учреждается местный народный суд из людей выбираемых общинами на один год», заменявший собой суд посредников и разбиравший «не подлежащие суждению по русским законам дел по адату публично.» [22].
Для выполнения повседневных судебных функций народное собрание избирало из своей среды «комитет под названием «Главного народного суда», который оставался «до будущего народного собрания». На него проектом возлагались разбор и решение дел, поданных на апелляцию. Этот орган должен был состоять «под председательством начальника народа, назначаемого из русских генералов или штаб-офицеров» [23]. Проект Н.И. Карлгофа вводил должность «начальника народа» (или «правителя народа», в другом абзаце), который должен был назначаться «из русских генералов или штаб-офицеров». Их права и обязанности чётко определялись. По мысли Н.И. Карлгофа, участие правителя народа «в народной судебной части ограничивается только представительством в главном народном суде», он не имел права назначать и сменять судей, мог лишь «только отдавать их на суд народного собрания» [24]. «Начальник народа» не имел права регулировать действие статей адата, но при этом обязан был «все предполагаемые изменения и дополнения адата передавать на обсуждение народного собрания» [25]. Н.И. Карлгоф специально оговаривал, что «кроме случаев, подлежащих действию русских законов, правитель народа не имеет права нарушать адат» [26]. Такое введение ограничений для назначаемых администраторов диктовалось в тот период - на начальном этапе создания военно-народного управления - двумя причинами: прежде всего, необходимостью определения границ между продолжавшими действовать, с одной стороны, местными правовыми нормами, основанными на адатах и, частично, получивших распространение законах шариата, и, с другой стороны, статьями российского законодательства, которые постепенно, хотя и выборочно, но начинали применяться по отношению к горскому населению, и, кроме того, попытками максимально сузить сферу действия мусульманского права.
Таким образом, «Записка» Н.И. Карлгофа представляет собой документ, который позволяет представить шаги, по которому шёл процесс оформления российской модели управления национальными окраинами. Разрабатывавшаяся в 50-е гг. XIX в. не только им, но другими авторами, концепция предполагала использование традиций и элементов местного управления с одновременным и постепенным переводом сельской горской администрации под полный административный и судебный контроль российских властей, т.е. той структуры, которая во второй половине XIX в. получила воплощение в системе военно-народного управления горскими народами.
Примечания:
1. Российский государственный военно-исторический архив (далее РГВИА). Ф. 14257. Оп. 3. Д. 447. Л.
6-7.
2. Там же. Л. 7.
3. Там же.
4. Там же. Л. 3.
5. Там же. Л.4.
6. Там же.
7. Там же.
8. Там же.
9. Там же. Л. 4-5.
10. Там же. Л. 4.
11. Там же. Л. 6.
12. Там же.
13. Там же.
14. Карлгоф Н.И. О политическом устройстве черкесских племён, населяющих северо-восточный берег Чёрного моря // Ландшафт, этнографические и исторические процессы на Северном Кавказе в XIX-начале XX века. Нальчик, 2004. С. 130.
15. Там же.
16. Там же.
17. РГВИА. Ф. 14257. Оп. 3. Д. 447. Л. 16.
18. Там же.
19. Там же.
20. Там же. Л. 17.
21. Там же.
22. Там же. Л. 16-17.
23. Там же. Л. 18.
24. Там же.
25. Там же.
26. Там же.
