CC BY
181
А.Г. Дугин
ПРОЕКТ «ИМПЕРИЯ»
1. Империя без императора
Бытует такое мнение, что понятие империи обязательно предполагает императора.
Объективный анализ этого явления показывает, что история знает множество империй без императора. Некоторые из них управлялись ограниченным кругом избранной аристократии. Другие - парламентом или сенатом. Следовательно, наличие единоличной монархической власти - императора - не является необходимым условием для существования империи.
Кроме того, существовало множество монархических, деспотических, тиранических или диктаторских государств - с абсолютной властью царя или авторитарного вождя - которые не назывались империями и не имели с империями ничего общего.
Таким образом, мы вполне можем рассмотреть принцип империи в полной независимости от императора. Такой император может быть, а может и не быть. Не его наличие делает империю империей.
2. Империя как оптимальный инструмент создания гражданского общества
Другое расхожее заблуждение - представление об империи как о чрезвычайно архаичном явлении, изжитом современной цивилизацией еще на пороге Нового времени. Это также далеко от действительности. Империи, и древние, и современные, напротив, представляли собой такую форму политического устройства, которая по технологическим, идеологическим, социальным, управленческим, экономическим параметрам намного превосходила общества, предшествовавшие возникновению этих империй.
Империя практически вседа несла с собой модернизацию народов, обществ и государств, попадавших в ее границы. Она устанавливала на огромных пространствах общий социальный и правовой уклад, унифицировала и открывала частные этнические общины для интенсивного диалога со всеми остальными, способствовала техническому развитию, облегчала торговлю и иные формы культурного обмена, создавала предпосылки для развития гражданского общества.
В частности, Римская империя после эдикта императора Каракалы признала право на римское гражданство за всеми свободными людьми, оказавшимися на тот период под властью Рима. Ранее право гражданства было доступно лишь отдельным заслуженным гражданам локальной элиты.
Например, апостол Павел, в бытность знатным иудеем Савлом, задолго до эдикта Каракалы имел римское гражданство.
Современные европейские государства-нации хотя и были выстроены на отрицании империи, полностью скопировали систему гражданства именно с имперской модели. И не удивительно, что в их основе и на нынешнем этапе лежит именно римское право, отразившее в себе правовую логику становления империи.
3. Определение империи
Если империя не определяется ни наличием императора, ни принадлежностью к архаическим политическим системам, то какие признаки присущи ей объективно? Как нам определить империю?
Империя представляет собой такое политико-территориальное устройство, которое сочетает жесткий стратегический централизм (единую вертикаль власти, централизованную модель управления вооруженными силами, наличие общего для всех гражданского правового кодекса, единую систему сбора налогов, единую систему коммуникаций и т.д.) с широкой автономией региональных социальнополитических образований, входящих в ее состав (наличие элементов этноконфессионального права на локальном уровне, многонациональный состав, широко развитая система местного самоуправления, возможность сосуществования различных локальных моделей власти - от племенной демократии до централизованных княжеств или даже королевств).
Империя всегда претендует на вселенский масштаб, осознавая свое политическое устройство как ядро или синоним мировой империи: «Все дороги ведут в Рим». Все империи мыслят себя, как мировые империи.
Империя наделена миссией. Она воспринимается как политическое воплощение исторической судьбы человечества. Миссия может осознаваться в религиозных (Византия, Австро-Венгрия, исламский халифат, Московское царство), гражданских (Древний Рим, империя Чингизхана), цивилизационных (Китайская
империя, Иранская империя) или идеологических (коммунистическая империя СССР, либеральная империя США) масштабах.
В таком обобщенном политологическом и социологическом понимании империя и ее принцип приобретают особую актуальность и для нашего времени.
4. Империя неоконсов (benevolent empire)
Тезис об актуальности термина «империя» для понимания реалий сегодняшнего мира подтверждается возрастанием интереса к этому понятию в мировой политологии XXI века. Начиная с 2002 года американская пресса стала широко использовать данный термин применительно к той роли, которую США должны играть в мировом масштабе в новом столетии (возможно, тысячелетии). В американском обществе вовсю пошел спор об империи. Как всег-да, это понималось разными кругами по-разному, но само понятие стало центральным.
В определенной мере данная ситуация была следствием почти безраздельного влияния в американской политике эпохи Буша-младшего идей неоконсерваторов. Теоретики этого направления, отталкиваясь от рейгановской формулы «СССР как империя зла», предложили симметричный проект: США как «империя добра», «benevolent empire» (Р. Кэйгэн).
Роль США в XXI веке мыслилась неоконсерваторами как функция глобального интегратора, как новое (постмодернистское) издание Рима. Все признаки империи в таком проекте были налицо:
- централизованное стратегическое управление миром (ВВС США и НАТО);
- глобальная идеология (либеральная демократия);
- унифицированная модель хозяйства (рынок);
- определенная автономия региональных вассалов (имеющих некоторую степень свободы во внутренней политике, но обязанных жестко следовать за американской линией в основополагающих вопросах);
- планетарный масштаб (планетарное гражданское общество, глобализация, One World);
- миссия демократизации и либерализации всех стран и народов мира.
Фрэнсис Фукуяма в порыве энтузиазма начала 90-х назвал установление мировой американской империи «концом истории». Несколько позже он признал, что поторопился, и что всемирная американская империя еще не является свершившимся фактом, но только проектом и дальней целью, на пути к которой могут возникнуть серьезные осложенения, задержки и, возможно, тактические отступления.
Обобщил совокупность этих возражений в своей не менее эпохальной работе другой американский политолог, Самуэл Хантингтон, показавший, что установление всемирной американской «империи добра» будет блокировано «столкновением цивилизаций». Вывод Хантингтона таков: путь к мировому масштабу США должен быть постепенным, и на данный момент важнее сплотить атлантистское ядро (США плюс страны НАТО) и, манипулируя цивилизационными противоречиями, дождаться выгодного момента в будущем.
Но в любом случае вопрос о том, что США - это империя XXI века - стал общим консенсусом американской политологии - как бы ни понимались исторические сроки и пространственные границы ее становления.
Американская политичсекая элита мыслит сегодня категориями империи. И это факт. Причем независимо от того, разделяют ли представители этой элиты оптимистические и агрессивные идеи неоконсов или нет. Жесткий противник неоконсерваторов и «демократ» Збигнев Бжезинский является сторонником американской империи в не меньшей степени, нежели Дик Чейни, Ричард Перл, Пол Волфовиц или Уильям Кристол.
5. Критика «империи» у Негри и Хардта
Термин «империя» стал популярным сегодня не только в американском истеблишменте. Его активно используют и даже дают синоним своего главного идеологического проекта - ярые противники капитализма, либеральной демократии и США - крайне левые философы и политики-антиглобалисты. Теоретик «красных бригад» Тони Негри и американский философ-антиглобалист Майкл Хардт написали прогаммы, труд «Империя», который, по их мнению, должен стать аналогом «Капитала» Маркса для мирового левого движения XXI века. Это своего рода «Библия» антиглобализма.
Негри и Хардт описывают историю США как изначально совмещающую в себе принцип сетевой организации с имперским мессианством, что и сделало, по их мнению, именно США мировым лидером, устанавливающим планетарную власть в форме общеобязательного для всех ценностного, экономического и социально-политического порядка.
Под «империей» Негри и Хардт понимают установление глобального государства, основанного на капиталистической эксплуатации «властью» творческих потенциалов «множества» при центральной роли
США, которые постепенно превратятся в мировое правительство. Для Негри и Хардта такая мировая империя является апофеозом предшествующих стадий развития капитализма и вершиной несправедливости и эксплуатации. Это - всемирное «общество спектакля» (Г. Дебор).
Такая мировая империя мыслится как империя постмодерна, где власть и насилие приобретают не открытый, а завуалированный сетевой характер.
Сами авторы предлагают отнестись к этому как к историческому шансу для «множеств» осуществить мировую революцию. Империя перемешает в космополитическом котле классы и народы, страны и политические системы. Останутся только эксплуататоры (мировое правительство, операторы сетевой империи) и «множества», лишенные каких бы то ни было качеств, а следовательно, являющиеся идеальными «пролетариями» XXI века. «Множества», по Негри и Хардту, должны найти способ - через наркотики, всевозможные извращения, генную инженерию, клонирование и иные формы биоинтеллектуальных мутаций - ускользнуть от власти империи, взорвать ее изнутри, пользуясь для своей анархо-подрывной деятельности теми возможностями, которые открывает сама империя.
Так, категория империи становится во главе угла идеологических конструкций мирового левого движения, антиглобализма и альтероглобализма. Собственно, альтероглобализм и есть прямой вывод из идей Негри и Хардта: надо не бороться с глобализацией, но использовать капиталистические и империалистические формы этой глобализации (которые есть сегодня) для антикапиталистической революционной борьбы.
6. Альтернативы глобальной империи: продление Ялтинского status quo
Если всерьез отнестись к проекту глобальной американской империи, то встанет вопрос: а что можно предложить в качестве альтернативы? С одной альтернативой мы уже познакомились, но она привлекательна для довольно ограниченного числа крайне левых - троцкистов, анархистов, постмодернистов. Посмотрим на другие проекты.
Простейшим ответом на имперский проект является желание сохранить status quo, т.е. все, как есть. Это инстинктивное желание оставить в неприкосновенности тот международный порядок, который сложился в ХХ веке, где суверенитет привязан к национальному государству, а площадкой для решения спорных международных вопросов служит ООН. Такой подход ущербен, так как мировой порядок ХХ века после 1945 года складывался по итогам Второй мировой войны, и номинальный, сплошь и рядом, суверенитет национальных государств обеспечивался паритетом стратегических вооружений двух сверхдержав - США и СССР. Имперские амбиции советской империи (социалистический лагерь) уравновешивались имперскими амбициями американской империи (капиталистический лагерь). Остальные национальные государства приглашались вписаться в этот баланс с широким полем для маневров в движении неприсоединившихся стран. ООН лишь закрепляло такой баланс в структуре Совета Безопасности.
После краха социалистического лагеря и распада СССР вся система Ялтинского мира рухнула, стратегический паритет был нарушен, и, по сути, практически все национальные государства были вынуждены соотносить свой суверенитет с диспропорционально возросшей мощью американской империи. ООН перестала что-либо значить, и Ялтинский мировой порядок отошел в прошлое.
Многие страны не до конца осознали эту глобальную трансформацию и продолжают по привычке мыслить категориями вчерашнего дня, где две конкурирующие империи (советская и американская) выступали как гаранты суверенитета для всех остальных стран. После Ялты осталась одна империя, и не замечать это - лишь откладывать неприятное для многих осознание реального положения дел.
Те страны, которые попытались возразить против этой однополярной картины - Ирак, Югославия, Афганистан - на своей шкуре почувствовали, что такое постялтинский мир и какова в нем цена суверенитета.
Дело в том, что в условиях ХХ1 века ни одно национальное государство не способно отстоять свой суверенитет в случае прямого лобового столкновения с американской империей, тем более, что на стороне США выступают остальные ведущие страны мира, Европы, а также Турция и Япония. Технические сложности, с которыми сталкиваются американцы в деле планетарного имперостроительства (а это и есть глобализация на различных ее уровнях), не должны вводить нас в заблуждение: если у них что-то не получается, это еще не означает, что у них не получается ничего. Проект построения глобальной либерально-демократической империи является главным и единственным планом американской внешней политики в ХХ1 веке, и после краха двухполюсного мира ничто формально не в силах бросить вызов этой модели. Оптимисты и пессимисты в самих США спорят о том: когда будет окончательно установлена империя - завтра или послезавтра, а не о том, стоит ли ее устанавливать вообще. И это ответственные споры.
Тот факт, что многие национальные государства не хотят расставаться со своим суверенитетом, представляет собой чисто психологическую проблему: наподобие фантомных болей, которые мучают подчас владельца уже отсутствующей конечности.
Ни одно национальное государство в сегодняшнем мире не способно принципиально отстоять свой суверенитет перед лицом глобальной империи в среднесрочной и тем более в долгосрочной перспективе. Максимум, что реалистично сделать, - это оттянуть время. Но задержка не есть альтернатива.
Итак, национальные государства отныне сувренны лишь номинально и не являются альтернативой однополярной модели. ООН в такой ситуации обречена на отмирание, о чем постоянно и напоминает Вашингтон.
7. Исламская империя (мировой халифат)
Если достаточным потенциалом для блокирования наступления американской (атлантистской) империи в современном мире не обладает ни одно из национальных государств, то остается только один выбор -либо сдаться на милость победителя и прильнуть к сапогу новых хозяев мира (как делают, например, многие страны Восточной Европы и СНГ), либо дать какой-то асимметричный ответ (анархо-троцкистский вариант Негри-Хардта мы оставляем для салонных постмодернистов и маргиналов - наркоманов и извращенцев).
Здесь чрезвычайно важно не просто осознать, на какой ресурс может опереться эта альтернатива в материальном смысле, но и какую идеологию взять в качестве интегрирующего фактора.
Одним из таких идеологических ответов является проект фундаментального ислама. В своем политическом выражении он противопоставляет мировой американской империи другую империю -мировой исламский халифат. И это совершенно логично: в исламском проекте трезво учтен характер противостояния - на глобальный вызов дается глобальный (хотя и асимметричный) ответ.
В противостоянии США и «Аль-Каеды», как бы ни странно и диспропорционально такая дуэль ведущей мировой державы с экстерриториальным «международным терроризмом» ни выглядела, мы имеем дело со столкновением двух равновеликих идеологических проектов.
Исламский фундаментализм предполагает:
- установление мирового исламского правительства;
- широкую автономию этнических групп, которые обязаны будут подвергнуться исламизации или выплачивать десятину (как люди книги);
- введение нормативов исамской экономики (отказ от процента, отчленение десятины в пользу общины, с последующим распределением среди малоимущих);
- религиозную миссию (ислам и исламизация);
- планетарный масштаб (мусульмане живут во всем мире).
Исламский проект как ответ на американскую глобализацию полностью подпадает под определение империи.
Конечно, здесь стоит вопрос о ресурсах противостояния. Но здесь на помощь исламистам приходит постмодернизм - с его сетевым обществом (Кастельс). Исламисты используют бедность рекрутируемых для международной террористической деятельности мусульман, эксплуатируют религиозный потенциал, возогнанный до стадии фанатизма, вовсю задействуют религиозные и этнические группы, существующие во всем мире для создания собственных сетей, пользуются Интернетом и иными информаицонными технологиями для ведения информационной борьбы и, наконец, прибегают к терактам - как в случае 11 сентября 2001 года, что наносит уже вполне ощутимый удар той империи, против которой ведется война.
Признание исламских радикалов главным противником США является достаточным доказательством того, что мы имеем дело с серьезным и ответственным проектом. Проектом альтернативной мировой империи.
8. ЕС: колеблющаяся империя
Другим - гораздо менее определенным и более мягким - является европейский путь. Объединенная Европа имеет две геополитические идентичности: с одной стороны, это окраина американской империи, служащая местом для размещения американских военных баз, а с другой - это зародыш альтернативного геополитического образования - с собственной системой интересов и приоритетов, которые вполне могут отличаться от американских (подчас существенно). Поэтому следует строго говорить не об одной Европе, но о двух, которые накладываются одна на другую.
Есть Европа атлантистская и Европа континентальная. Континентальная Европа, называемая также «старой Европой», чьим ядром являются Франция и Германия (к которым тяготеют Италия и Испания), представляет собой пока не реализовавшийся проект самостоятельной империи. Эта существующая как исторический набросок Европейская империя давала о себе знать в период американского вторжения в
Ирак, когда чуть было не состоялась ось Париж-Берлин-Москва как зародыш самостоятельного геополитического образования, призванного сдержать установление однополярного американского мира.
Совсем недавно стараниями этой континентальной Европы было замедлено присоединение Украины и Грузии к НАТО. Слишком зависящая от США в стратегическом плане и разделяющая по большей части ценностные приоритеты (демократия, либерализм, рынок, права человека, технологическое развитие) с американцами Европа не решается ясно и прозрачно оформить свои имперские проекты. О них мы только догадываемся. Кроме того, другая Европа - атлантистская, чьими опорными точками являются проамериканская Англия и страны «Новой Европы», не обладающие европейским самосознанием и целиком зависящие от США, стремится сорвать план Европейской (преимущественно франко-германской) империи, сохранив ЕС в зоне прямого американского контроля.
Эта двойственность Европы сказывается на всем. Она не может сделать выбор между двумя имперскими проектами - конформистским американским и альтернативным (если угодно, «революционным») европейским и континентальным.
Но при этом следует также учитывать, что большинство европейцев трезво осознают, что даже конкурентными, не говоря уже о стратегической независимости, они могут быть только в формате Евросоюза, а не как национальные государства. Иными словами, то, что Европа вынуждена переходить к имперским формам политической организации - это давно решенный вопрос. По отдельности даже самые крупные страны Старой Европы не способны остоять свои национальные интересы. И независимо от того, станет ли когда-то Европа самостоятельной империей или будет оставаться периферией атлантизма, она обречена на интеграцию.
9. Российские «пораженцы»
Теперь мы подошли к России. Как выработать нам, русским, правильное отношение к империи в конкретных условиях ХХ1 века?
Эта проблема раскладывается на несколько составляющих. Во-первых, все должно начинаться с ответа на вызов однополярного мира: то есть, как мы относимся к американской империи?
Если мы отдаем себе отчет в том, что такое американская империя, то вынуждены решать уравнение суверенитета. Сам факт глобализации и построения американцами однополярного мира означает сокращение нашего суверенитета - вплоть до его конечного упразднения (с передачей основных стратегических функций имперскому центру). Либо суверенитет России, либо глобальная американская империя.
Здесь есть две позиции. Одна состоит в том, чтобы признать поражение СССР как нечто необратимое, выбросить белый флаг (измены) и попытаться занять в новой американской империи как можно более комфортное место. Так считали реформаторы в эпоху Ельцина, так продолжают думать либерально-«демократические» силы (СПС, Яблоко), дикторы «Эха Москвы», многие российские олигархи (яснее других это декларировал М. Ходорковский), участники радикальной оппозици («Другая Россия», М. Касьянов, Г. Каспаров и т.д.). Надо сказать, что данная позиция, несмотря на ее моральную ущербность (по сути, она означает прямое предательство наших национальных интересов), оперирует с холодными реалиями. У США есть и идеология новой империи, и значительные ресурсы для ее реализации. У противников глобализма есть эмоции, экстравагантные модели типа Негри-Хардта и зловещий террористический проект фундаменталистского ислама (надо сказать, довольно малопривлекательный), но при этом почти нигде нет убедительных ресурсов, чтобы гарантированно сорвать американцам их планетарный проект. Так что российские «пораженцы» - если бы не их едва скрываемое злорадство и явная ненависть к России - вполне могли бы привлекаться для ответственного диалога о выработке стратегии будущего. В любом случае, в нашем обществе есть ясная позиция тех, кто готов уступить суверенитет России глобальной американской империи и готов при этом внятно аргументировать свою позицию.
10. Антиимперские сторонники суверенитета России
Среди противоположного лагеря суверенистов - т.е. тех, кто не готов пожертвовать суверенитетом России - который стал явно преобладать в российской политике в эпоху президентства Владимира Путина
- есть два полюса, отвечающих по-разному на вызов империи и предлагающих два ответных сценария.
Первый полюс, недавно четко озвученный мэром Москвы Юрием Лужковым, в полемике с автором этих строк на Форуме Единой России «Стратегии 2020», исходит из того, что Россия должна сохранять суверенитет, оставаясь в пределах национального государства. По всей видимости, такое же убеждение господствует в верхах путинской элиты, пытающейся противодействовать глобализму и стратегическому давлению НАТО и США в рамках продления Ялтинского статус кво. С этим связана и навязчивая идея поддержки ООН и увеличения российской доли в ее финансировании, и многие другие международные
шаги российского руководства. Здесь мы имеем дело с желанием игнорировать геополитические сдвиги, объективно произошедшие в международной системе отношений после краха СССР и Варшавского договора.
Отсюда и идея провозглашения России «европейской страной» (Д. Медведев, В. Путин), в которой читается упорное желание «заколдовать реальность», словами, жестами, знаками и двусмысленными речами отмахнуться от неприятной остроты вызова.
Американцы открыто говорят: мы строим мировую империю, где всем предлагается либо признать это как факт, смириться и встроиться в наш имперский проект, либо пеняйте на себя (что будет в таком случае, показывает пример Ирака, Югославии и Афганистана - в очереди стоят другие страны «оси зла», в том числе и Россия). На это суверенисты, стремящиеся сохранить статус кво, отвечают: все не так, империю никто не строит, ничего не произошло, не надо на нас давить, давайте лучше будем дружить и строить совместно демократический мир без двойных стандартов, уважая суверенитет всех государств, а о спорных случаях договариваться.
Тогда американцы снова уточняют: как было - больше не будет, потому что мы были одной из двух империй, а теперь мы остались одни - попробуйте доказать, что это не так, тогда и поговорим - пока все свидетельствует о том, что это именно так; поэтому заканчивайте валять дурака и сдавайтесь - «We win, you loose, sign here» (как предлагает говорить с Россией Ричард Перл).
На это сторонники фантомных болей проваленной империи отвечают: «мы ничего не слышим из того, что вы нам говорите, мы не проиграли “холодную войну”, просто мы - демократы (чуть особенные) и вполне договороспособные ребята (базы с Камрани и Рудеса убрали, американцев в Центральную Азию после налета исламистов впустили, Милошевича в Гаагский трибунал доставить помогли, зачем же вы с нами так?!)».
На это американские имперостроители снова отвечают: «вы почему считаете, что выполнение приказаний хозяина должно восприниматься как оказанная ему услуга? То, что сделали по нашей указке -хорошо, продолжайте в таком духе и не тормозите. Иными словами: проиграли партию, отдавайте ключи от города. Отказывайтесь от суверенитета».
И здесь пятая колонна американских коллоборационистов уже изнутри подпевает: «отказывайтесь, отказывайтесь, пока не поздно».
И тут суверенисты замирают от внутреннего противоречия. В какой-то момент строителям империи надо что-то возразить по существу и с точки зрения идеологии, и с точки зрения ресурсов. Причем -вначале идеологии, а потом ресурсов - в зависимости от выбранной модели асимметричного ответа, будут подыскиваться и ресурсы.
Ясно, что идея России как национального государства, «европейской страны», «гражданского общества» со своеобразной демократией вообще без какой бы то ни было идеологии, или со слабой эрзац-идеологией «суверенной демократии» (где все прилизано до нечленораздельности), в эпоху имперских проектов и мировой глобализации вобоще никем всерьез рассматриваться не будет. Она не убедит и не мобилизует наше общество, не остудит заокеанских архитекторов будущего.
В таком ответе хорошо то, что есть отторжение американского плана, есть довольно прочувствованное «нет», сказанное американской империи и однополярному миру (все это, действительно, наличествует в Мюнхенской речи Путина). Но в этом ответе плохо то, что за «нет» не следует никакого «да», никакого проекта, а общие места о праве, борьбе с коррупцией, инновациях и бизнесе - просто из другой оперы. Нам навязчиво предлагают сыграть в шахматы на евразийской шахматной доске, мы же, сделав пару ходов, переходим на логику шашек, а потом без предупреждения - и к «подкидному», преферансу или «чапаевцам».
Для такой категории суверенистов характерно настороженное, а то и вовсе отрицательное отношение к имперским проектам, выдвигаемым от лица России, о чем и заявил однозначно мэр Москвы Юрий Лужков. «Говорить о том, что Россия должна стать “империей”, - ответил он на выступление автора данной статьи, - вредно и неприемлемо».
11. Евразийская империя будущего
Теперь перейдем ко второму полюсу. К нему все более склоняются не только традиционные русские и советские патриоты из антиельцинской оппозиции, но и некоторые российские интеллектуалы, прошедшие эволюцию от либерализма к державным позициям (М. Леонтьев, В. Третьяков и другие). Здесь располагаются те, кто отвергает десуверенизацию и глобальную американскую империю (как и другие суверенисты), но предлагают альтернативный, наступательный идеологический и геополитический проекты.
Признавая необратимость изменений конца ХХ века, не заблуждаясь относительно завершения Ялтинского мира и дальнейшей бесполезности ООН, не строя иллюзий относительно реальной мощи и волевой решимости американцев создавать и далее мировое господство вопреки всем протестам «международной общественности» (которую Вашингтон ни в грош не ставит), этот полюс предлагает в ответ строить новую империю с ядром в России - как адекватный ответ на американский вызов.
Это и есть русский имперский проект. Но, в отличие от двуполярного мира или Российской империи, такой новый имперский проект для России должен быть наполнен новым идеологическим содержанием.
Одной империи может противостоять только несколько империй, которые смогут сложить свой потенциал в асимметричную конструкцию, чтобы на первом этапе остановить, сорвать и предотвратить строительство однополярного мира, а на следующем этапе согласовать между несколькими имперскими полюсами границы обоюдных влияний в многополярном мире.
Сторонники русского имперского проекта считают, что ни территорий, ни политического, ни экономического, ни цивилизационного потенциала Российской Федерации для этого не достаточно. Чтобы выйти на рубежи реальной многополряности, Россия должна воссоздать свое влияние на постсоветском пространстве, интегрировав вокруг себя близкие нам цивилизационно страны и народы (в первую очереь, страны СНГ). И параллельно этому Россия должна способствовать формированию единого фронта всех тех альтернатив американской империи - от мягких до самых жестких - которые только существуют сегодня. В этом смысле важны контакты не только с исламским миром, но и с континентальной Европой, не только с Китаем, но и с поднимающей голову Латинской Америкой, не забывая о других странах Азии и Африки.
Иными словами, Россия должна мыслить и действовать по-имперски, как мировая держава, которой до всего есть дело - и до прилегающих к ней территорий, и до самых отдаленных уголков планеты. И это должно начаться не «потом», когда Россия «укрепится внутри» (она под давлением США внутри в достаточной мере не укрепится никогда), а «сейчас», поскольку и темпы, и логика строительства зависят от того, что же мы строим. Если империю - то это один проект, если пытаемся спасти национальное государство, то это совершенно другое. Переделать одно в другое будет не просто затратнее и труднее, но и невозможно. Гораздо проще (любой строитель это знает) разрушить все и построить заново. Деятели 80-х-90-х годов и так все разрушили, поэтому самое время строить империю - с нулевого цикла.
12. СНГ - котлован грядущей империи
Котлованом империи, ее нулевым циклом будет интеграция постсоветского пространства. Все постсоветские государства обладают только таким суверенитетом, который им предоставили слабость Москвы в 90-е годы и потенциальная поддержка Вашингтона. В остальных аспектах - это почти всегда failed states, «неудавшиеся государства». Сегодня НАТО, осмелев от ступора, в котором все еще находится Кремль после геополитической катастрофы 90-х, пытается отколоть от России некоторые страны - в первую очередь, Грузию и Украину. В откладывании до декабря вопроса о приеме Киева и Тбилиси в НАТО тикают часы империи. Это франко-германский подарок Москве, время, оплаченное Старой Европой для того, чтобы мы использовали его по назначению.
Как только Украина и Грузия войдут в состав американской империи - что только усилит позиции атлантистов в самой Европе (как верно посчитали Париж и Берлин, сделавшие дружелюбный геополитичсекий жест в сторону России) - имперский проект для России будет плотно заблокирован (об этом открыто пишет в своей книге «Великая шахматная доска» Збигнев Бжезинский).
Котлован будущей империи совпадает в общих чертах с пространством СНГ.
Конечно, если говорить о распространении российского влияния на постсоветское пространство, то надо отметить, что речь не идет о прямой колонизации в старых традициях. Сегодняшние империи редко прибегают к таким методам, хотя (как мы видим на примере Ирака или Косово) все же прибегают и, следовательно, их нельзя сбрасывать со счетов вовсе. Однако в нашем мире отработаны более тонкие и эффективные сетевые технологии, которые позволяют добиться аналогичных результатов иными средствами - с использованием информационных ресурсов, общественных организаций,
конфессиональных групп и социальных движений.
В Украине больше половины населения - против вступления страны в НАТО, принадлежит к МП РПЦ и ориентировано на сближение с Россией. Но политическая верхушка Киева продана американской империи. Западные земли Украины цивилизационно также тяготеют к Европе, но Восток и Крым однозначно тянутся к России.
Сейчас пошел отсчет времени для того, чтобы сорвать аннексию Украины атлантистской империей. Время есть до декабря. Россия имеет шанс и ресурсы. Но если не будет уверенности в исторической
необходимости строить на пространстве СНГ котлован для нового имперского здания, то Москва может упустить эту возможность.
Ситуация с Грузией относительно похожа. Южная Осетия и Абхазия тяготеют к России. Если Россия признает их независимость, то продвинет свои стратегические позиции на Южном Кавказе и сможет приступить к более интенсивной работе в самой Грузии (что по каким-то причинам не делалось ранее).
Вместе с тем решимость принять имперский проект должна автоматически повлечь за собой и интенсивную работу с друзьями - странами-членами ЕврАзЭС (в первую очередь, Казахстаном и Беларусью), чьи народы и лидеры поддерживают интеграцию. Противодействуя врагам, необходимо теснее сближаться с друзьями, закрывая глаза на все возможные шероховатости в наших отношениях. Именно имперская логика требует ни при каких обстоятельствах не перекрывать газ братской Беларуси, даже если она вообще не будет за него платить, и всецело поддерживать, без всяких условий, проекты экономической и транспортной (в том числе тарифной) интеграции, выдвигаемые Нурсултаном Назарбаевым.
13. Дружественные империи - евразийские оси
Имперский проект для России предполагает активное развитие отношений с потенциальными партнерами по многополярности. Это, прежде всего, континентальные силы в Евросоюзе (кстати, для них все равно, «европейская» или «неевропейская» страна Россия - им важно, чтобы она была сильна и могла бы эффективно уравновешивать США, а также снабжать Европу энергоресурсами). Не менее, а может, и более значимым является стратегическое сближение с Китаем, гигантской державой, также ненамеренной безоговорочно капитулировать перед американской империей.
Чрезвычайно важны контакты с исламским миром - в первую очередь, с Ираном, но также и с Пакистаном, арабскими странами, мусульманами Тихоокеанского региона. Это не просто ресурсная опора, но и источник политической воли (которой так часто не хватает Кремлю).
Латинская Америка все громче заявляет о неприятии американского контроля. Кроме тех стран, которые находятся в авангарде этого процесса (Венесуэлы, Боливии и Кубы), чрезвычайно важны шаги такой страны, как Бразилия, недавно сорвавшей США проект экономической интеграции двух Америк под эгидой Вашингтона.
Своим путем пытается идти Индия, переживающая мощный экономический и технологический подъем.
Каждая из перечисленных стран через противостояния американской гегемонии вносит свой вклад в копилку грядущей Русской империи, оттягивает на себя внимание и силы Вашингтона.
При этом Москва, обладая огромным дипломатическим опытом и неплохим потенциалом, вполне может выступать координатором в мировом ансамбле новых империй - в мировом масштабе. Для этого у нашей страны есть все необходимые навыки и традиции.
14. Евразийство как имперская идеология
Самым главным в имперском проекте для России является идеология. Без идеологии и ясно осознанной миссии империй не бывает. Здесь представляется, что оптимальной формой выступает евразийство - как политическая философия XXI века.
Среди всех видов империи евразийской империи более всего соответствует империя, построенная по цивилизационному признаку. Народы постсоветского пространства веками жили вместе, разделяли основные культурные ценности, отличные как от европейских, так и от азиатских. Этот самобытный культурный ансамбль сложился вокруг русской культуры, русского языка и русской традиции - открытой для всех остальных братских народов, строивших вместе с русскими и Российскую империю, и Советский Союз.
Евразийская цивилизация является общей и для беларуса, и для казаха, и для якута, и для чеченца, и для великоросса, и для молдаванина. Множество народов и культур перемещались, обогащая друг друга в евразийском обществе. Русское начало есть его ядро, но без какого бы то ни было намека на главенство, исключительность и превосходство, без всякого этнического чванства. Ф. Достоевский называл русского человека - всечеловеком, подчеркивая его открытость, вселенскость его любви и необъятность добра.
Русские исторически всегда были империей, так что этот опыт не надо придумывать искусственно. Менялись идеологические установки - от православно-монархической модели до советской - но воля народа объединять культурно и цивилизационно гигантские просторы Евразии оставалась неизменной.
Евразийство предлагает синтезировать все предшествующие имперские идеи - от Чингизхана до Москвы и Третьего Рима - и вывести на этом основании общий знаменатель - получить формулу имперостроительной воли.
Народы Северной Евразии объединяют история, культура, русский язык, общность судьбы, особенности трудовой психологии, сходные этическая и религиозная структуры. Ведь смогли европейцы
объединяться после стольких жестоких войн. Для жителей будущей евразийской империи это будет еще проще.
Сочетание стратегического централизма и широкой автономии и самоуправления - как характерный признак империи - тоже не придется создавать искусственно. Почти так и обстояло дело в Российской империи, и даже отчасти в СССР. Нечто подобное сохранилось и в Российской Федерации, где проживают множество этносов и много локальных культур. Ведь Российская Федерация - это тоже своего рода империя, только миниатюрная, противоестественная, основанная не на реальных культурных ареалах общей цивилизации, но на искусственных административных делениях, которые ровным счетом ничего не означали в эпоху Советского Союза, так как были условными, а не историческими делениями, введенными для упрощения территориально-административного управления и экономической организации. В странах СНГ, включая Россию, в тех границах, в каких они существуют, нет ни малейшего исторического смысла или геополитического содержания. Это совершенно условные вещи, и на нерушимости их могут настаивать только те, кто, руководствуясь принципом «разделяй и властвуй», рассчитывают прибрать все это к рукам поодиночке.
Теперь о миссии. Русские на протяжении всей истории жили ощущением исполнения миссии. Именно поэтому они терпели столь легко исторические невзгоды и лишения; наши предки ясно осознавали, что все это необходимо ради торжества всемирной идеи - ради спасения мира, света, добра и справедливости. Это не простые слова - все они оплачены реками крови, невыносимыми трудами, великими историческими свершениями. Мы воевали не столько для приобретения материальных благ, сколько для утверждения того, что считали правом, истиной и добром.
Следовательно, именно грядущая евразийская империя может быть со всем основанием названа империей добра и света, которая призвана вступить в последний и решительный бой с американской империей лжи, эксплуатации, нравственного разложения и неравенства, «империей спектакля».
Евразийство как политическая философия наиболее всего соответствует требованиям построения грядущей империи. Эта философия - имперская, философия яркая, русская и направленная в будущее, хотя и основанная на прочном фундаменте прошлого.
