CC BY
89
#
ПРОЕКТ ИДЕАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА И. В. КИРЕЕВСКОГО В ПОВЕСТИ «ОСТРОВ»
THE PROJECT OF THE IDEAL STATE IN THE NOVEL "THE ISLAND" BY I. V. KIREEVSKIY
С. И. Скороходова
В статье показан один из этапов в формирования историософских взглядов русского мыслителя И. В. Киреевского (1806-1856), когда только намечается его общественный идеал. Киреевский в художественно-символической форме выразил свои представления об идеальном государстве, которые оказались созвучны древнерусским чаяниям о торжестве правды на земле. В его произведении нашли отражение как идеи утопического социализма, так и теистические представления философа. Кроме того, Киреевский - философ-мистик, что также проявилось в его построениях идеального государства. В итоге подтверждается вывод П. А. Флоренского о том, что славянофильство - символ русского самосознания, который является центром кристаллизации всех идейных движений в отечественной мысли.
Ключевые слова: остров, лестница, «третий Рим», корабль, Святая Русь.
S. I. Skorokhodova
The articles highlights one of the stages of forming the great Russian thinker I. V. Kireevskiy's historiosophical views at a time when his social ideal was only beginning to take shape. Kireevskiy expressed his understanding of the ideal state in an artistic and symbolic form, and this understanding appeared to be in tune with the Old Russian aspirations to the triumph of truth on Earth. The analysis of Kireevskiy's work leads to the conclusion that it is based on the ideas of utopian socialism as well as on theistic perceptions of the philosopher. In addition, Kireevskiy is a mystic philosopher, which was also manifested in his design of the ideal state. Finally, PA. Florenskiy's conclusion that slavophilism is a symbol of Russian self-consciousness is confirmed: it is the centre of crystallization of all ideological movements in the history of Russia.
Keywords: island, ladder, "The Third Rome", ship, Holy Russia.
В 1838 г. И. В. Киреевский, один из представителей «московского направления», написал неоконченную повесть «Остров». Это произведение только в последнее время обратило на себя внимание немногочисленных исследователей. В этой повести автор в художественно-символической форме выразил свое представление об общественном идеале, в котором причудливо сочетаются теистические взгляды автора с идеями социалистов-утопистов.
Как считала исследователь Е. Л. Рудницкая: «Именно антибуржуазность, которая отчетливо нарастает в это время в исканиях русской мысли и наиболее радикальным выражением которой становится обращение к идеям, почерпнутым в системах западного социализма, питала и нарождавшееся славянофильство. Следы влияния идей утопического социализма отчетливо просматриваются, в частности, в неоконченной повести Киреевского "Остров"... Итак, социалистический уклад жизни, укорененный на острове, с несколько отстраненным интересом к отринутому миру» [1, с. 71]. Любопытно, что о связи идеалов славянофилов с социал-утопическими идеями Запада писал еще С. С. Дмитриев (см. [2, с. 84]), вызвав тем самым бурную дискуссию (см. [2, с. 95-115]). Советский историк писал о том, что в письмах Киреевского, Хомякова, Самарина, Кошелева 1840-х гг. цитируются и разбираются сочинения Фурье, Сен-Симона, Оуэна, Прудона и др. Дмитриев приводил отрывки из писем В. Г. Белинского и А. А. Григорьева (18221864 гг.), где говорилось о «социалистической» окраске некоторых славянофильских идей, фрагменты статьи А. И.
1
Герцена «О развитии революционных идей в России» (1851), который в то время считал, что социализм - открытое поле для примирения подобных ему людей со славянофилами: «Социализм, который так решительно, так глубоко разделил Европу на два враждующих лагеря, не принимается ли он славянофилами так же, как нами? Это мост, на котором мы можем подать друг другу руку» [3, с. 395]. Одним из возражений С. С. Дмитриеву стало то, что христианский социализм на Западе возник только в 1840-х гг. при развитом рабочем движении, а в России рабочего движения в этот период не было (см. [2, с. 98]). Но в целом идеи социализма были, безусловно, близки славянофилам, и нельзя отрицать их влияния на И. В. Киреевского.
В раннем дневнике П. В. Киреевского (1829-1831 гг.), его брата, имеется основательный разбор жизни и творчества Сен-Симона [4, с. 463-470]. Эмоциональность и невротическая чувствительность в отношении друг к другу были выдающейся чертой всех трех молодых Киреевских: Ивана, Петра и Марии. Безусловно, увлечение Петра творчеством Сен-Симона разделяли все трое.
Т. И. Благова по-своему интерпретировала незаконченную повесть «Остров»: «В повести дана картина христианской цивилизации, где сохранились мудрость греческой патристики, гармония телесной и умственной деятельности, стремление к высшим наслаждениям духа, неприязнь к притворству и соперничеству. <...> Целый ряд высказываний Киреевского относительно будущего России подсказывает другое определение его утопии, а именно - православная утопия» [5, с. 125].
Ф
Повесть «Остров» - об островах, о том, что внешнее -зеркало внутреннего. Нельзя отрицать теистической окраски в описании острова Святого Георгия. Библейские пророки верили, что Бог спасет свое Царство и возвратит потерянный рай, народы перекуют свои мечи на плуги и копья на серпы, каждый будет сидеть под своею виноградною лозой или под своею смоковницею, и никто не станет устрашать их. Можно считать, что в острове Святого Георгия Киреевским только намечен утопический идеал.
Автор «Острова» - философ-мистик. Православная «утопия» - Царство Божие, а в повести Киреевского теократические идеи отходят на задний план. Остров Святого Георгия можно рассматривать как воплощение духовного мира первых христиан, которым он открылся. В то же время этому идеалу жизни на острове свойственны известные социалистические черты: земля там - общая, труды совместные, нет богатых и бедных, все трудятся и физически, и умственно, роскошь неизвестна и отсутствует денежное обращение. Между тем нигде не говорится о роли церкви на острове, о церковном воспитании детей, перед читателями предстает идеал гармоничного воспитания. Автором делался акцент на любовные отношения между членами общества, не допускающие ни соперничества, ни лукавства, причем любовь членов острова распространяется на все человечество. В повести нет и намека на «внутреннее делание» и на идеал «обожения».
Остров Святого Георгия разделен на две части, в одной из которых живут монахи, во второй половине острова, вне монастыря, - беженцы. Они ведут обычный образ жизни, основанный на любви. Идеал равенства прежде всего бросается в глаза читателю. Интересно, что позднее Киреевский считал, что общество должно представлять собой не плоскость, а лестницу со множеством ступеней [6, с. 279].
На острове нет представителей власти, все важные вопросы решаются на собраниях, где царят правдивость и доброжелательность. «Кто хочет между вами быть большим, да будет всем слуга, и кто хочет между вами быть первым, да будет всем рабом: так как Сын человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу свою для искупления многих» (Мф. 20: 25-28), - говорится и в Библии.
Можно предположить, что Александр, главный герой повести, уехал с острова с согласия всех его членов, чтобы исполнить особое предназначение - спасти остальную часть человечества, живущую вне острова. Любопытно и то, что Елена подарила на прощание Александру магический рубин, в котором заключена особая хранительная сила и который является восточным талисманом. Восточный талисман - свидетельство тяготения славянофилов к Востоку, о чем писал еще Чаадаев [7, с. 154-155]. Провожали Александра с молитвою, через церковь, и проводником его был монах. Александр покидает остров затем, чтобы создать свой собственный, чтобы не плыть в уже готовом, но чужом ковчеге. Мистическое вновь выходит на передний план (см. [8]). Впервые фантастический, смутный идеал земного «рая» стал вырисовываться у Киреев-
1
ского. В повести есть и другие острова. Например, остров Наполеона - голый и безжизненный - воплощение внутреннего мира Наполеона и одновременно кара провидения, что в философии Киреевского имеет нравственно-воспитательное значение.
В рукописях философа есть была незавершенная работа «О том, что так называемый рай есть образ внутреннего человека». Видимо, он замышлял объемный труд, потому что после заглавия следовало: «Глава 1». Киреевский писал: «Как видимое бывает образом невидимого в человеке, так и рай на Востоке, с великой премудростью и красотою Богом во Эдеме насажденный, есть образ того, что внутри человека, которого сердце - земля, сады - Божественное созерцание и Божественное разумение... Чудно и складно и радостно уразуметь в Писании о райском источнике, как он является во внутреннем источнике, исходящем из глубины сердца. Не из естества садов райский источник сей. он является иного естества.» [9]. Преображенный остров - это внутренний мир просветленного человека. В Библии сказано: «Царство Божие не приидет приметным образом, и не скажут, вот здесь оно, или вот там, ибо Царствие Божие внутри вас есть» (Лк. 17: 20-21), в живой вере и твердом уповании, в чистой совести и любви.
Путем самоуглубления, сосредоточения внутренних сил человек может открыть «Эдем» в себе. В «Острове» Киреевский писал, что «есть какое-то слово, венец и основание всякого мышления, ключ ко всем тайнам, цель всех воздыханий человечества. слово незаметно хранится в сердце. лежит оно несгораемо, в вечном огне из самых пламенных чувств, из горячих дум и раскаленных образов воображения человека, к нему ведет воздушная лестница. по ступеням этой лестницы скользят незримые духу. легкие тени, которые помогают душе» [10, с. 297]. В Библии также есть образ лестницы: «И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И вот, Господь стоит на ней.» (Быт. 28: 12). Лестница, по Киреевскому, ведет в огненные недра человеческой души, где может произойти встреча с Богом. «Ангелы Божии» - «незримые . легкие тени, которые помогают душе» [10, с. 297]. Этот остров - «храм-убежище»: «Посмотри на этот прекрасный остров! Еще Бог бережет его; жизнь на нем не похожа на вашу грязную... В душе каждого человека есть такой же незаметный, такой же потерянный островок, снаружи камень, внутри рай! Только ищи его. Только душа часто сама не знает об нем...» (курсив наш. - С.С.) [10, с. 185].
Образы бушующего моря, окружающего остров, волн, несущих корабль Александра, тоже символичны и созвучны евангельскому тексту: «.около же четвертой стражи ночи подошел к ним, идя по морю, и хотел миновать их. Они, увидев Его идущего по морю, подумали, что это призрак, и вскричали. Ибо все видели Его и испугались. И тотчас заговорил с ними и сказал им: ободритесь; это Я, не бойтесь. И вошел к ним в лодку, и ветер утих» (Мк. 6: 4851). В неспокойном море жизни Александр, главный герой повести, должен найти свой путь.
Образ острова многозначен. Остров - это и Русь, в которой народ живет своим религиозным призванием, существует среди воинствующих государств. Если общество откажется от насилия, то есть перестанет следовать закону этого мира, то оно откроется для непосредственного божественного вмешательства, которое вступит в свои права, по мнению И. В. Киреевского. Само существование Святой Руси - чудо. Она существует на грани земного и небесного, реального и потустороннего, прошлого и будущего. Святая Русь - это образ космический, это мир под знаком истинной веры. Эта идеальная Русь имеет определенный исторический центр в Москве. Истоки подобного понимания Святой Руси можно найти в древнерусских духовных стихах, которые записывались с XVII в. (см. [11]). И, хотя древнерусский Китеж ушел под воду, он оставил отпечаток в сознании, обычаях, традициях народа, обрекая его на неустанные поиски правды на земле.
«Славянофильство - прежде всего метафизика национального самоопределения, и притом метафизика религиозная: Русь умопостигаемая есть Русь святая. Что сокровенный лик Руси - святой, это есть вера славянофилов, и в самой этой вере нет национального надме-ния. Вера. предрешает жертвенную готовность отвер-гнуться ради него от всех земных, изменчивых и тленных обличий и личин; ибо только святая Русь - подлинная Русь, Русь же не святая - и не Русь истинная» [12, с. 346348], - писал В. И. Иванов.
В этом смысле образ Китежа важен. Русскую историю и русскую культуру Киреевский предлагал понимать как борьбу за новый тип эволюции человечества - благодатный, в противовес западному - законническому. Идея Острова, Божьего града, - стержень его историософских построений.
Предполагаю, что истоки взглядов Киреевского можно найти в первом создании древнерусской письменности -«Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона. В «Слове.» совершенно сознательно ставится перед русским религиозным сознанием тема благодатного государства, благодатной культуры и благодатного человека. Космическая задача мессианского народа - развернуть мир по линиям христианской энергетики - в сторону священного (см. [13, с. 88]). В «Острове» элемент мессианства, понятого как исключительное призвание, не доминировал, но, несомненно, по-прежнему присутствовал. Философ увидел в России тайну и решение конкретно-исторических задач своего отечества связывал с проблемой выбора всего человечества между различными путями, которые показал в «Острове». «Учение двенадцати апостолов есть два пути, один - путь жизни, другой - путь смерти. И различие между ними большое» [14, с. 80]. В повести Киреевского тоже есть два прямо противоположных острова: один райский уголок, созданный первыми христианами, другой - голый, безжизненный остров Наполеона. Вопрос, по какому пути пойдет Россия, а вместе с нею и весь мир, остался открытым: повесть «Остров» не завершена.
Киреевский противопоставил апологию Святой Руси имперской идеологии военного превосходства России,
1
сакрализации государства, распространившейся с эпохи Петра I и ставшей в 1830-е - начале 1850-х гг. почти главной заботой внутренней политики Николая I. Идея «третьего Рима», которая с XVIII в. была подчинена имперской идеологии, принята философом формально, он вложил в нее собственное содержание, собственный смысл. Он построил свою «внутреннюю историю» в обратной последовательности, выдвигая на первый план православие и народ, обличая неправду внешнего закона.
Киреевский, размышляя о судьбе России, пришел к заключению, что счастье России «неотмирно». За свою бого-носность переносит она испытания. Ее история овеяна трагизмом. В письме о. Макарию 1854 г. он писал: «Вот уже вторая Пасха наступает с тех пор, как мы надеялись праздновать ее под звон большого колокола в Софии. Видно, времена начинаются труднее, чем мы предполагали. Парижский архиерей открыто говорит в речи своей, что война не за турок, а против Восточной церкви, и что прежние крестовые походы были не против магометан, а против раскольнической церкви, - как они называют нашу святую Православную Церковь. В самом деле, похоже что-то на последние времена, как они показаны в Апокалипсисе» [15, с. 166].
Ю. Ф. Самарин также впоследствии писал: «Всматриваясь в окружающее меня, я часто вспоминаю о язвах, ниспосланных в Египет. Какая бездна неисчислимых, неведомых страданий всякого рода! <...> А доживем ли мы с тобою до кризиса? Ибо все идет к тому и я уже потерял всякую надежду на мирный исход» [16, с. 215]. С точки зрения М. О. Гершензона, Самарин - единственный прямой преемник Киреевского (см. [17, с. 265]). И. В. Киреевский, а «за ним вся линия славянофилов, в самом деле сочинили какое-то "священное писание", "естественно, не читаемое"..» [18, с. 513], потому что «алтарей так мало, а площадей так много» [18, с. 513].
«Остров» - это сам славянофильский кружок, возникший в период крайней разобщенности общества, засилья иностранцев, окружающих трон. В эпоху напряженного противостояния Самарин писал в 1851 г.: «Корабль, на котором мы все стоим, тонет. ничто не спасет его» [16, с. 215]. Однако предпочел «каюте, еще не залитой водою, место на открытой палубе»: «С этого места видно то, что закрыто от других» [16, с. 215]. Ясно, что корабль, о котором идет речь в письме, - это и небольшой кружок единомышленников философа, и Россия в целом. «Корабль», «остров», на мой взгляд, - образы, близкие по смыслу.
Следует заметить, что трагическая струя в славянофильстве не влияла на созидательный характер построений мыслителей «московского направления», на их веру в будущее России. Ю. Ф. Самарин считал, что «то направление мысли, которое характеризует Москву, со временем проникнет всюду и пересоздаст государственную, общественную и семейную жизнь, но это время еще ужасно далеко» [16, с. 174]. Эта вера давала импульс для религиозно-философской и общественно-политической деятельности славянофилов.
Справедливо, что славянофилы стояли у истоков самобытной русской философской мысли, с ее ориентацией
$
прежде всего на историософскую и антропологическую проблематику. Они косвенно повлияли даже на своих оппонентов: например, на «социально-революционное славянофильство» зрелого М. А. Бакунина (см. [19, с. 383]), на революционеров-демократов, подписывавших письма А. И. Герцену «русский человек» (см. [20]), не говоря о самом Александре Ивановиче, удивившим Т. Н. Грановского той ролью «московского славянофила», которую «играл» перед всей Европой в эмигрантский период своей жизни. И это не потому, что славянофильство несло в себе революционный заряд и что легко было отбросить первый член известной триады «самодержавие - православие - народность». Идеи славянофилов - естественное явление, возникшее из недр русской жизни и проявившееся наиболее интенсивно после петровских преобразований.
Не случайно П. А. Флоренский писал Ф. Д. Самарину в 1912 г.: «И, все же, как символ славянофильство вечно, ибо оно есть символическое выражение русского самосознания. <...> И то лучшее, что думается относительно русской литературы, всегда органически срастается со славянофильством, хотя выведено из него быть не может. Вот почему славянофильские идеи, как символ, всегда являются. центром кристаллизации всех идейных движений» [21, с. 3].
Повесть «Остров» - один из этапов в развитии историософских воззрений И. В. Киреевского. Идеал, в символической форме представленный автором, созвучен хилиастической вере народа в преображение мира, в сверхземное абсолютное добро. Мысль о мессианской роли России только намечена: промыслу Божию было угодно предварительно испытать русский народ. Киреевский считал построение теократического государства в России только начальным этапом на пути к построению всемирной теократии. Полагаю, это связано с его теистическими убеждениями. Согласно новозаветным представлениям, Царство Божие - горчичное семя. Едва заметный начаток веры развивается в огромное и всеобъемлющее образование новой жизни. Оно не явится в законченном и совершенном виде, ему предстоит продолжительный процесс развития. Согласно этим представлениям, Царство, прежде чем осуществится в окружающей среде, производит в ней великое брожение, и в этом смысле сравнивается с закваской, проникающей всю массу теста. Новое начало проникает и уподобляет себе все элементы окружающей среды. Александр, главный герой «Острова», призван, очевидно, способствовать этому процессу.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Рудницкая Е. Л. В поисках пути: (Начало философ. осмысления судеб России) // В раздумьях о России: Сб. статей. - М., 1996.
2. Дмитриев С. Славянофилы и славянофильство // Историк-марксист. 1941. - № 1.
3. Герцен А. И. Сочинения. - Пг., 1919. - Т. 6.
4. Киреевский П. В. Дневник 1829-1831 гг. // Киреевский И. В., Киреевский П. В. Полн. собр. соч.: В 4 т. - Калуга, 2006. - Т. 3.
5. Благова Т. И. Родоначальники славянофильства: А. Хомяков и И. Киреевский. - М., 1995.
6. Киреевский И. В. Критика и эстетика. - М., 1979.
7. Чаадаев П. Я. Статьи и письма. - М., 1989. - Т. 1.
8. Грекова Е. В. Мотив Эдема в повести И. Киреевского «Остров» // Братья Иван и Петр Киреевские в русской культуре XIX - начале ХХ в.: Тез. докл. науч. конф. - М.: МПГУ, 1996.
9. Киреевский И. В. О том, что так называемый рай есть образ внутреннего человека. 1840-1850-е гг. // РГАЛИ. 236. 1. 17.
10. Киреевский И. В. Полн. собр. соч.: В 4 т. - Калуга, 2006. - Т. 2.
11. Федотов Г. Стихи духовные. - Париж, 1935.
12. Иванов В. И. Живое предание // Родное и вселенское. - М., 1994.
13. Образ. - 1996. - № 3 (7).
14. Флоровский Г. Метафизические предпосылки утопизма // Вопросы философии. - 1990. - № 10.
15. Четвериков С. Оптина пустынь. - Paris, 1988.
16. Самарин Ю. Ф. Сочинения.- М., 1911. - Т. XII. Письма 1840-1853.
17. Гершензон М. О. Учение о природе сознания // Нольде Б. Юрий Самарин и его время. - М., 2003.
18. Розанов В. В. И. В. Киреевский и Герцен // Киреевский И. В., Киреевский П. В. Полн. собр. соч.: В 4 т. - Калуга, 2006.
19. Письма М. А. Бакунина к А. И. Герцену и Н. И. Огареву. - Geneve, 1896. - С. 383.
20. Письмо в «Колокол» // ИРЛИ РАН. - Ф. 163. -Оп. 1. - Ед. хр. 214.
21. Письмо П. А. Флоренского Ф. Д. Самарину // НИОР РГБ. 265. 205. 29. Л. 3.
