CC BY
152
Артем В. Морозов
Институт философии РАН, Москва, Россия ORCID: 0000-0003-3671-9976
Пробовали перезагрузить?
Рецензия на книгу: Срничек Н., Уильяме А. (2019) Изобретая будущее. Посткапитализм и мир без труда, М.: Strelka Press
doi: 10.22394/2074-0492-2021-1-240-250
Книга левых теоретиков Ника Срничека и Алекса Уильямса «Изобретая будущее» уже обозревалась на страницах «Социологии власти» (причем еще до выхода ее перевода на русский язык), однако вкратце и наряду с другими работами, в которых рассматривались перспективы посткапиталистического будущего [Матвеев 2018: 215, 216]. Работа успела подвергнуться тщательному разбору с разных ра-240 курсов: экономического (в связи с поддерживаемой авторами идеей введения безусловного базового дохода) [Дьяконов 2019], социально-теоретического [Павлов 2019: 14-20; Сафронов 2019: 283, 284; Николаи 2020] и политико-онтологического [Шалагинов 2020].
Я бы хотел сосредоточиться на тех социально-философских аспектах проекта Срничека и Уильямса, которые разбирались не столь подробно. В первую очередь меня будут интересовать не образы посткапитализма, разворачиваемые авторами во второй половине книги, а социально-философские мотивы ее критической первой половины, представляющей обоснование для самого введения этих образов.
В начале книги выявляются признаки «народной политики», политического sensus communis современных левых: локализм, го-ризонтализм, ставку на прямое действие, стихийность и аутентичность, пораженческое настроение в отношении осуществления крупномасштабных перемен, т. е. их «трансцендентальный мизе-
Морозов Артем Владимирович — младший научный сотрудник сектора социальной философии Института философии РАН. Научные интересы: социальная философия, современные онтологии, утопия и утопическое сознание. E-mail: morozov.socphil@yandex.ru
Artem V. Morozov — Junior Research Fellow, Social Philosophy Department at Institute of Philosophy, Russian Academy of Science (RAS), Moscow, Russia. Research interests: social philosophy, contemporary ontologies, utopia and utopian consciousness. E-mail: morozov.socphil@yandex.ru
Социология
ВЛАСТИ
Том зз № 1 (2021)
рабилизм» (авторы используют выражение Ника Ланда1), который привел к закату утопических нарративов. Sensus communis левых, согласно диагнозу авторов, «перестал соответствовать актуальным механизмам власти» [с. 21]. Итак, с одной стороны, представления, которые лежат в основании народной политики и легитимируют ее как жизненный уклад, оказываются трансцендентны бытийному порядку вещей. С другой стороны, в них начисто отсутствует утопический импульс, речь идет лишь о локальных корректировках статуса-кво. По этим двум признакам народная политика смыкается с идеологией в определении Мангейма [Вахштайн 2014: 27]. Срничек и Уильямс на примерах массовых протестных движений 2010-х годов показывают пределы народно-политических представлений.
Идеология сопротивления современных левых не желает принимать ориентиры гегемонной идеологии неолиберализма, прежде всего, «модерные» универсализм и глобализм. По мнению авторов, этим как раз и объясняется ее провальность как стратегии. В своем мизерабилизме народная политика оказывается продолжением гегемонной идеологии, ее тенью; выстраиваясь как полное отрицание неолиберализма, она оказывается им сформирована и в конеч- 241 ном счете утверждает его безальтернативность. Срничек и Уильямс полагают, что левым следует реабилитировать модерные идеалы, избавив их от дурных наслоений, отринуть упаднические настроения и перейти к построению контргегемонии.
История демонстрирует, что такое построение может затянуться, ведь неолиберальная идеология, как отмечают авторы, шла к своему успеху сорок лет, и успех этот проистекал не из некой логики развития капитализма, а из сочетания долгосрочного планирования и удачных стечений обстоятельств. Общество «Мон Пелерин», собранное Фридрихом фон Хайеком в 1947 году и объединившее ученых разных стран, открыто поставило задачу — противопоставить господствующим в то время кейнсианским представлениям «либеральную утопию» [с. 83]. Выработкой принципов этого альтернативного политического sensus communis занимались аналитические центры, чья пропаганда затрагивала не только элиты и университетские аудитории, но и массы. Ими издавались брошюры для широкой аудитории, причем «тексты писались в несколько утопической манере, без оглядки на то, могла ли такая политика быть реализована на практике» [с. 89].
SOCIOLOGY OF POWER
VOL. 33 № 1 (2021)
В русском переводе мизерабилизм, однако, переведен как «абстрактный» [с. 204].
1
В конечном итоге неолиберализму удалось переломить кейнси-анство в разгар кризиса 1970-х годов, который отличало сочетание высокой безработицы и высокой инфляции. Кейнсианцы предлагали взаимоисключающие решения для каждой из проблем, тогда как неолибералы предлагали единое решение — стагфляцию, что и принесло успех их идеологии. Однако неолиберальный подход вовсе не был единственной альтернативой, вопреки расхожим нарративам, которые описывают историю с точки зрения победителя; он оказался более предпочтительным лишь потому, что неолибералами уже была создана поддерживающая идеологическая инфраструктура.
Предлагая этот альтернативный исторический нарратив, авторы указывают, что левому движению стоит поучиться у «Мон Пелерина». Разумеется, смысл заключается не в том, чтобы полностью скопировать его стратегию. Речь о том, что народную политику следует перевести, говоря в терминах Мангейма, из идеологии в утопию, а затем добиться того, чтобы эта утопия превратилась в контргегемонию, которая в конечном итоге сформирует новый здравый политический смысл для всего человечества, причем «как в сфере 242 идей, так и в сфере материальных платформ», выступающих в настоящее время «воплощением материального трансцендентального нашего общества» [Уильямс, Шрничек 2018: 15]. Иными словами, условиями наших возможных аффектов, мыслей и действий, а значит, и властных отношений с установками сопротивления. Раз уж вышло у неолибералов, а они в начале пути были «маргиналами» и «с трудом находили себе работу» [с. 79], то почему не может получиться у левых?
Срничек и Уильямс полагают, что альтернатива неолиберальной идеологии должна опираться на минимальную программу, которая состоит из четырех требований: полная автоматизация производства, сокращение рабочей недели, введение безусловного базового дохода (ББД) и отказ от трудовой этики. Следовательно, посткапиталистический мир—мир посттрудовой и предельно технологизиро-ванный. И пускай в нем сохраняются экономические отношения, они преображаются из-за высвобождения времени, которое ранее отводилось на работу.
При капитализме человек получает ряд негативных свобод, а именно экономические свободы по продаже своей рабочей силы или же политическая свобода от вмешательства государства. Последняя, впрочем, становится все более призрачной при неолиберализме. Собственно, это причина, по которой Срничек и Уильямс убеждены, что «неолиберализм» — полезный, а не бессмысленный термин. Дело в том, что неолиберализм подразумевает не рынок за пределами государства и его контроля, а контроль рынка над
Социология
ВЛАСТИ
Том зз № 1 (2021)
государством. Силы государства захватываются и перенаправляются на исполнение рыночных задач, так как в возникновении отдельных рынков нет ничего естественного: их создание, а зачастую и поддержание их существования, требует планирования.
Посткапитализм в свою очередь обещает максимизацию позитивной «синтетической» свободы, т.е. рост власти, которая определяется как способность воплощать желаемое. Предоставляемые капитализмом негативные свободы—лишь формальные права, а вовсе не материальные возможности действия. Можно быть формально свободным делать что-либо, вместе с тем не имея на это средств. Материальные возможности как раз и будут обеспечены ББД, которого хватит на удовлетворение основных потребностей, а также развитием технологий и вытекающим из него расширением общественных ресурсов. Ведь не будучи подчиненными капиталистической телеологии, которая опирается на императив максимизации прибыли, технологии могут раскрыть перед человечеством небывалые возможности.
Именно освобождение от капиталистической телеологии и составляет суть «ускорения», которое Срничек и Уильямс предлагают в качестве ориентира в написанном двумя годами ранее «Ма- 243 нифесте акселерационистской политики». Призыв к «ускорению процесса» был подхвачен ими от Ника Ланда, а тот цитировал Де-лёза с Гваттари, которые сами, в свою очередь, вспоминали фразу Ницше. Позднее я вернусь к этой игре цитат, а пока замечу, что куда в большей мере, чем на Ланда, Срничек и Уильямс опираются на «Капитализм и шизофрению» Делёза — Гваттари и на философский проект Делёза в целом. Это важно, так как Срничек и Уильямс унаследовали их проблемы. Срничек вносил в рецепцию Делёза коррективы исходя из ряда положений нефилософии Ларюэля [Морозов 2019: 228-234], однако им не были раскрыты все возможности нефилософской критики капитализма, что также окажется значимым обстоятельством.
Так, посткапитализм Срничека и Уильямса в универсальной истории «Анти-Эдипа» бесконечно стремился бы занять место «новой земли», открываемой шизофреническим процессом вслед за дикостью (т.е. первобытной социальной машиной), деспотизмом и капитализмом. Первобытное общество нельзя назвать властным, так как в нем власть не сосредотачивается в каком-то индивиде или в некоторой группе; его нельзя назвать и экономическим. Деспотизм — предельно властное, но неэкономическое общество, в то время как капитализм сочетает в себе как власть, так и экономику, между которыми устанавливаются напряженные отношения. «Новая земля», возникающая в гипотетическом конце истории, оказывается экономическим, но невластным обществом,
SOcIOLOGY OF POwER
VOL. 33 № 1 (2021)
ведь власть в нем распыляется по всем индивидам перманентной революцией. Точно так же и посткапитализм стремится к построению экономики, которая бы рассеивала власть в обществе, т.е. увеличивала способности индивидов воплощать желаемое, устраняя зависимость их выживания от труда. Срничек и Уильямс тем не менее выступают против того, чтобы называть посттрудовое общество «концом истории», хотя и не отклоняют рамку «универсальной истории», подразумевающей движение от меньшей к большей степени социального прогресса (но движение это для них, как и для Делёза с Гваттари, оказывается нелинейным и контингентным).
В критике тени гегемонной идеологии — народной политики — узнается и делёзовская критика догматического образа мышления, по своему происхождению дофилософского и связанного с формой государства. Однако если Делёз в текстах, затрагивающих данную тему, преимущественно выступает за демонтаж образа мысли в пользу безобразности, то Срничек и Уильямс желают противопоставить ему новый, лучший образ: их «проект состоит в создании новой народной политики» [с. 274], обеспечивающей приход 244 посткапиталистической гегемонии в сфере идей, которая образует идеологическую часть трансцендентального (чьей материальной частью выступают платформы).
Я полагаю, что причина отказа Срничека и Уильямса от «перманентной революции», которая бы поддерживала безобразность, заключается в том, что ранее Срничек вслед за Ларюэлем отождествил указанную идеологическую компоненту — образ мысли якобы «до-философский» — с философией. Вполне в духе Маркса философия оказывается выражением гегемонной идеологии господствующего класса; сверх того, поскольку речь идет о трансцендентальном, т.е. о самих условиях наших возможных аффектов, мыслей, восприятий и действий, философия — сколь бы ни различались отдельные философии по своему содержанию — образует форму нашего «Мира», как пишет Ларюэль, и потому тождественна капитализму [Морозов 2019: 229].
Ларюэль, по мнению Срничека, занимает квиетистскую позицию — он не собирается ни поддерживать непрестанный переворот образов, ни учреждать образ, который положил бы перевороту конец. Сам Срничек, напротив, задачей некапитализма видел утверждение контргегемонии как формы лучшего мира, и субъектом, который претворил бы эту форму, стало бы препарированное «множество» Хардта и Негри [Там же: 232]. Препарация эта (производимая нефилософски, но в философских целях ради учреждения нового мира как философского Решения) заключается в формалистическом рассмотрении категории универсального, которое в дальнейшем
Социология власти Том 33 № 1 (2021)
перейдет в «Изобретая будущее», однако уже в несколько ином виде1. Универсальное окажется для Срничека и Уильямса полем битвы контргегемоний, неким пустым шаблоном, который подвергается постоянной ревизии, и поэтому универсальное в принципе нельзя исчерпать какими бы то ни было частными детерминациями, исходящими от контргегемоний.
Однако не стоит забывать, что трансцендентальное состоит не только из идеологии или философии, но и из техноматериальной базы: «Построение посткапиталистического мира является столь же технической, сколь и политической задачей...» [с. 209]. Но можем ли мы с легкостью отделить друг от друга эти два аспекта? Пускай сам Ларюэль подробно не обращался к экономике или же к технологиям в связи с экономикой, за него это проделал экономист Жак Фраден, который после ознакомления с «Капитализмом и шизофренией» и сочинениями Ларюэля стал «радикальным еретическим марксистом».
Как и Срничек с Уильямсом, Фраден убежден, что экономика представляет собой не что иное, как композит метафизического и технического. Он исходит из того, что план и рынок не противоположны, а подразумевают друг друга. Более того, для него они совпа- 245 дают, причем с самого возникновения капитализма. Дело в том, что капитализм возникает как незапланированное последствие другого плана или даже других проектов человечества.
Живые человеческие индивиды, как выразился бы Маркс, планируют свои действия и пытаются просчитать их последствия, однако в конечном счете всегда сохраняется что-то непредсказуемое, которое накапливается как снежный ком. Спланированная деятельность требует средств, которые с необходимостью являются техническими. Институции «проистекают» из бессознательного результата сознательных действий, они порождаются действиями индивидов, но вопреки их намерениям, и за счет этого обретают относительную автономию. Социально-технические машины как раз
1 Формалистический подход к категории универсального получает в книге следующее наименование: «...гуманизм, никак не определенный заранее» [с. 171]. Оно вполне подошло бы как «негуманизму» Ларюэля, так и «ингума-низму» Резы Негарестани, чье влияние на концепцию универсалистского гуманизма Срничека и Уильямса [с. 298, прим. 72] перевесило влияние Ларюэля. Разница заключается в том, что ингуманизм все-таки определяет человека как непрестанный поиск и пересмотр своих определений [Негарестани 2021: 18, 19], тогда как негуманизм парадоксальным образом полагает человека определенным без определения. Негуманизм не превращает ревизию в сущность человека, да и вовсе отбрасывает строгую необходимость в ней. Далее я покажу важность этого различия.
Sociology of Power
Vol. 33 № 1 (2021)
составляют экономический Мир — надстраивающийся над реальной деятельностью трансцендентальный порядок, детерминирующий эмпирических субъектов и по большей части пребывающий вне их контроля [Fradin 2005Ь: 167-173].
Итак, экономика — это модерная политическая и техническая рыночная сверхсистема, которая основывается на метафизике воли и планирования. Основывается в двух смыслах: она происходит из плана как его незапланированный результат, и в то же время императив для нее — попытка «все спланировать», т.е. все предсказать и просчитать, получить надо всем власть (пусть даже лишь как невинную «способность воплощать желаемое»), подвергнув гомогенизации. Это ни много ни мало европейская колонизация человечества, причем начинается она с колонизации «внутренней» — с порабощения Европы Европой [Fradin 2016]. «Всякий европеец в глубинном смысле является планировщиком» [Fradin 2005Ь: 169]. Даже если посмотреть на экономику как на научную дисциплину, а не уклад, этой дисциплиной описываемый, мы увидим технонауку, поскольку экономика была придумана инженерами, предполагает инженерный подход и поддерживается 246 инженерами.
Фраден прекрасно осознает, что оппозиция «модерность — неприятие модерности», характерная для противостояния неолиберальной гегемонии и народной политики, сама конститутивна для политического модернизма, причем со всеми его приставками. Скорее, нам требуется
...базис для критической теории модерного общества, которая не была бы ни абстрактно универсалистским, рационалистическим утверждением модерна, ни антирационалистической и антимодернистской критикой. Она стремится преодолеть обе позиции, рассматривая их противостояние как исторически детерминированное и укорененное в природе капиталистических общественных отношений [Бга^п 2005а: 354].
Некапиталистическая экономика попросту невозможна; посткапитализм — или коммунизм, как его бесстрашно определяет Фра-ден, — является неэкономическим по своей сути, предполагает развитие неэкономических форм и укладов жизни. Представление об этих укладах может дать нефилософская утопия, развиваемая как «слабая» и «нищая» сила [Fradin 2005Ь: 22]. Проблема утопического воображения в настоящее время заключается не в том, что оно недостаточно богато, а в том, что оно как раз купается в представлениях, внушенных капиталистической экономикой, тогда как воображение должно быть, прежде всего, силой вычитания, а вовсе не (преу)множения. «Заниматься политикой ... значит принимать
Социология власти Том 33 № 1 (2021)
участие в утопическом мышлении» [Ibid.: 93], причем мышление это негативно (по крайней мере поначалу). Вполне возможно, что в таком случае вопреки Мангейму и прочим авторам именно утопия окажется имманентной, соответствующей нашему реальному (а не конструируемому Миром) опыту, в отличие от трансцендентных образов мышления и идеологий. Вопрос только в том, чем конкретно «участие в утопическом мышлении» оборачивается на практике.
Даже если не принимать все выводы Фрадена, а большая часть из них чрезвычайно радикальна, очевидно, что проект Срничека и Уильямса сталкивается с серьезными затруднениями. «Все эти материальные платформы производства, финансов, логистики и потребления» оказывается сложнее представить в качестве нейтральных технологий, т.е. отдельно от властных, колонизаторских отношений господства, — технологий, которые «можно перепрограммировать и переформатировать так, чтобы они служили уже нуждам посткапитализма» [Уильямс, Шрничек 2018: 15]. Срничек и Уильямс как в «Манифесте акселерационистской политики», так и в «Изобретая будущее» прибегают к парафразу цитаты из Спинозы, столь любимой Делёзом и делезианцами: «Нам все еще неиз- 247 вестно, на что способно социотехническое тело» [с. 254, курсив мой]. Авторы, явно ориентируясь на делёзовское прочтение цитаты (мы еще не знаем, на что тело способно в принципе; вместо сознания как модель мышления следует взять непознанное, бессознательное тело), по всей видимости, толкуют ее так: мы еще не знаем, на что способно техническое тело без тех ограничений, которые на него накладывает капиталистический «социус», внешний по отношению к этому телу. Однако цитата Делёзом была урезана; возможно, стоит обратиться к тексту Спинозы.
В самом деле, того, к чему способно тело, до сих пор никто еще не определил, т.е. опыт никого еще до сих пор не научил, к каким действиям тело является способным в силу одних только законов природы, рассматриваемой исключительно в качестве телесной, и к чему оно неспособно, если только не будет определяться душою [Спиноза 1999: 337, 338].
Далее Спиноза рассматривает различные явления или случаи поведений, относительно которых затруднительно сказать, направляются ли они одними только законами природы или детерминациями души. Хотя Спиноза действительно склонялся к тому, что тело само по себе без детерминаций души способно на гораздо большее, чем мы себе представляем, здесь важна мысль о неясности границ между двумя видами действий или явлений. Так и в случае инфраструктурного «техносоциального тела» не до конца понятно,
Sociology of Power
Vol. 33 № 1 (2021)
насколько перемешаны друг с другом технологии и капиталистические отношения и установки. Непонятно также, насколько в самом деле последние можно отделить от экономики, и так ли уж необходимо для преодоления пессимизма левых представление о том, что можно (и нужно) построить некапиталистическую экономику.
Вдобавок становится не совсем ясно, чем же новые левые модер-ность и универсализм отличаются от старых. По словам Срничека и Уильямса, предлагаемый ими универсализм «всегда преодолевает сам себя, у него есть внутренние ресурсы для порождения имманентной критики, которая утверждает и расширяет его собственные идеалы» [с. 254], но разве не таков капитализм в описании Делёза и Гваттари, способный к экспансии даже в самокритике? К тому же ревизионистская, самокритичная тенденция универсализма и сопровождающего его нового гуманизма, по сути, воплощает в себе инженерный идеал планирования. Что же выходит, человеком par excellence становится белый европеец? Никогда такого не было...
Но даже если европеец, то всякий ли? Я бы хотел, как и обещал, вспомнить цитату из Ницше, предпославшую название акселера-ционистскому движению, манифест которого Срничек и Уильямс 248 написали и от которого в настоящее время активно открещиваются (по всей видимости, из-за стремительной пролиферации правых форм акселерационизма и растущей дурной славы Ника Ланда). Делёз и Гваттари, приводя фразу Ницше, имели в виду под «ускорением процесса» интенсификацию рыночной экономики, коль скоро обетованная «новая земля» в их комбинаторике предполагала наличие экономики без власти. Но что имел в виду сам Ницше?
Выправление европейского человека — это грандиозный процесс, который не остановить: но его следует еще более ускорить. <...> Коль скоро этот выправленный человек будет выведен, потребуется оправдание для его существования: оное заключается в служении новому, суверенному человеческому виду, который на этом новом типе человека будет основываться и лишь через него сумеет возвыситься до своей миссии [Ницше 2005: 491].
Что ж, если выправление и подразумевало дальнейшее движение в сторону рынка, то цели у него были не самые благие. Спрашивается, что это за тип? Это раса, более сильная в том, в чем европейцы, да и человечество в целом якобы ослабели — таковы «воля, ответственность, знание себя, умение полагать себе цели» [Там же: 491], т.е. качества, наличие которых явно требуется для удачного планирования и воспевается в различного рода литературе по селфхелпу, тайм-менеджменту и иным интересным вещам. Пожалуй, если сейчас кто и принадлежит к подобному типу, так это всевозможные финансисты, программисты, компьютерные инженеры и т.д.,
Социология власти Том 33 № 1 (2021)
и т.п. вместе со своими начальниками. «Причудливые и изысканные растения». Формалистический подход к категории человека, однако, необязательно подразумевает экономико-инженерный идеал, который закреплен уже в самом вопросе акселерационистского ингуманизма: «что мы должны делать, чтобы считаться людьми?» [Негарестани 2021: 20]. Быть может, в определенный момент стоит перестать считать.
Библиография / References
Вахштайн В. (2014) Архитектура утопического воображения: попытка концептуализации. Социология власти, 26 (4): 13-37.
— Vakhshtayn V. (2014) Architecture of Utopian imagination: conceptualisation attempt. Sociology of Power, 26 (4): 13-37. — in Russ.
Дьяконов В. (2019) Новые равные. Strelka Mag. (https://bit.ly/33PetFG)
— Diakonov V. (2019) New Equals. Strelka Mag. (https://bit.ly/33PetFG). — in Russ. Матвеев И.А. (2018) Версии посткапитализма: борьба за будущее. Рецензия на книгу: Мейсон П. Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему. Социология власти, 30 (4): 207-218.
— Matveev I.A. (2018) Versions of Postcapitalism: Fighting for the Future. Books Review: Mason P. Postcapitalism: A Guide to Our Future. Sociology of Power, 30 (4): 207-218. — in Russ.
Морозов А. (2019) Навигация по акселерационизму: от некапитализма к посткапитализму через платформы. Galactica Media: Journal of Media Studies, 1 (2): 226-242.
— Morozov A. (2019) Navigating accelerationism: from non-capitalism to postcapitalism via platforms. Galactica Media: Journal of Media Studies, 1 (2): 226242. — in Russ.
Негарестани Р. (2021) Работа нечеловеческого. Логос, 31 (3): 1-38.
— Negarestani R. (2021) Labor of the inhuman. Logos, 31 (3): 1-38. — in Russ. Николаи Ф. (2020) Назад в будущее: контргегемония и новый sensus communis. Неприкосновенный запас, (129): 153-160.
— Nikolai F. (2020) Back to the future: counterhegemony and the new sensus communis. Emergency Reserve, (129): 153-160. — in Russ.
Ницше Ф. (2005) Воля к власти, М.: Культурная революция.
— Nietzsche F. (2005) Will to power, Moscow: Cultural revolution. — in Russ. Павлов А.В. (2020) Постмодернистский ген: является ли посткапитализм постпостмодернизмом? Логос, 29 (2): 1-24.
— Pavlov A.V. (2020) The postmodern gene: does post-capitalism mean post-postmodernism? Logos, 29 (2): 1-24. — in Russ.
Сафронов Э. (2019) Как акселерационизм превратился в платформенный капитализм. Логос, 29 (3): 279-289.
249
Sociology of Power
Vol. 33 № 1 (2021)
— Safronov E. (2019) How accelerationism became platform capitalism. Logos, 29 (3): 279-289. — in Russ.
Спиноза Б. (1999) Этика. Сочинения: в 2 т. Т. 1, СПб.: Наука: 251-478.
— Spinoza B. (1999) Ethics. Works: in 2 vols. Vol. 1, SPb.: Nauka: 251-478. — in Russ. Уильямс А., Шрничек Н. (2018) Манифест акселерационистской политики. Логос, 28 (2): 7-20.
— Williams A., Srnicek N. (2018) Manifesto for an accelerationist politics. Logos, 28 (2): 7-20.
Шалагинов Д. (2020) Антипроизводство будущего (недовольство техноспинозиз-мом). Неприкосновенный запас, (129): 136-152.
— Shalaginov D. (2020) Antiproduction of the future (dissatisfaction with techno-spinozism). Emergency Reserve, (129): 136-152. — in Russ.
Fradin J. (2005a) La science des pauvres: traité de la richesse, Paris: L'Harmattan.
Fradin J. (2005b) La voie pauvre de la rébellion, Paris: L'Harmattan.
Fradin J. (2016) Economy and technical systems. (https://no-new-ideas-press.tumblr.
com/post/150934251041/the-exit-from-economy-has-nothing-to-do-with-a)
250 Рекомендация для цитирования:
Морозов А.В. (2021) Пробовали перезагрузить? Рецензия на книгу: Срничек Н., Уильямс А. (2019) Изобретая будущее. Посткапитализм и мир без труда, М.: Strelka Press. Социология власти, 33 (1): 240-250.
For citations:
Morozov A.V. (2021) Have you tried restarting? Book Review: Srnichek N., Williams A. (2019) Inventing the Future. Post-capitalism and a world without labor, Moscow: Strelka Press. Sociology of Power, 33 (1): 240-250.
Поступила в редакцию: 08.01.2021; принята в печать: 30.01.2021 Received: 08.01.2021; Accepted for publication: 30.01.2021
Социология власти Том 33 № 1 (2021)
