CC BY
50
ВЕСТНИК ЮГОРСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
2012 г. Выпуск 1 (24). С. 129-132
УДК 81; 371. 671
ПРОБЛЕМЫ СОЗДАНИЯ УЧЕБНИКОВ НОВОГО ПОКОЛЕНИЯ ПО ЛИНГВИСТИЧЕСКИМ ДИСЦИПЛИНАМ
Б. И. Осипов
Начало нового века породило стремление обновить научную парадигму, вероятно, не только в науке о языке. Но в языкознании это стремление выражено очень ярко и ведёт к тому, что возникает проблема существенного обновления учебной литературы.
Это касается в первую очередь учебников по общетеоретическим дисциплинам: «Введение в языкознание» и «Общее языкознание».
Уже в конце 80-х гг. ХХ в. начала всё настойчивее высказываться мысль о том, что языкознание должно перейти с системоцентрической парадигмы на антропоцентрическую. Конкретно это проявилось прежде всего в повышенном внимании к языковому отражению национального менталитета. В отечественном языкознании эту проблематику ещё в 80-х годах начал разрабатывать проф. В. В. Колесов [4: 170-180]. Правда, позднейшие исследователи мало что добавили к сделанному этим учёным. Хуже того: многие работы по менталитету и языковой картине мира стали являть собой просто-напросто идеологизированный вариант анализа семантических полей и лексико-семантических групп - идеологизированный, правда, не в том псевдомарксистском духе, в каком это делали Н. Я. Марр и его ученики, а скорее в христианском или околохристианском, но тем не менее приходится говорить о том, что вместо антропоцентрической парадигмы складывается просто идеолого-семантический перекос в лингвистике, нечто вроде неомарризма.
Конечно, никто не отрицает центрального положения слова в языке. И, конечно, в центре языковой картины мира находится словарь (как в аспекте словоупотребления, так и особенно в аспекте словообразования). Тем не менее антропоцентрическая парадигма должна иметь в виду язык в целом. Человеческий фактор налицо и в грамматике (предпочтение тех или иных конструкций в тех или иных жанрах речи, несомненно, связано с ментальными моментами), и даже в фонетике (это прежде всего фактор памяти: мы воспринимаем слово не только так, как слышим в данный момент, но и так, как запомнили его в прежней речевой практике, и без учёта взаимодействия этих факторов фонетика заходит в тупик; перцептивная фонетика оказывается необходимым дополнением инструментальной) [15: 307-322].
Если же говорить о собственно лексико-семантической стороне дела, то принципиальной для антропоцентрической парадигмы является категория концепта, если понимать концепт как диахронический аналог понятия, как понятие в процессе его становления, как процесс развития семантического содержания слова от образа к символу и от него к собственно понятию и одновременно как постоянное сосуществование и взаимодействие в слове всех этих трёх ипостасей [5]. К сожалению, единодушно признавая первостепенное значение данной категории, лингвисты далеко не единодушны в её понимании, и кроме сформулированного имеются и другие толкования данного термина.
Все рассмотренные обстоятельства делают весьма трудным вопрос о том, надо ли отражать указанный круг проблем и терминов в учебниках и как именно это делать. Ведь учебник по любой науке отражает её наиболее устоявшиеся и признанные положения.
Думается, что всё-таки следует хотя бы в самом общем виде знакомить студентов с очерченным здесь кругом вопросов, не обходя при этом острых углов и с достаточной долей самокритичности оценивая состояние вопроса в языковедческой науке сегодняшнего дня.
Из проблем «системного» языкознания новым направлением является исследование теста как самоорганизующейся системы (синергентика) [16: 72-79]. Здесь тоже много спорного: многие возражают, что организация текста делается исключительно субъектом и ни о какой самоорганизации говорить нельзя. Между тем, если бы это было так, говорящий всегда создавал бы тексты, вполне устраивающие если не адресатов речи, то хотя бы его самого. Но в
том-то и дело, что текст - слишком сложная система, чтобы говорящий мог постоянно учитывать все факторы её построения и функционирования, и случаи того, как текст «выпрягается», как бы выходит из подчинения его создателя, известны каждому, кто имел дело с этим феноменом в более или менее значительном объёме. Простой пример. Представители охранительного направления советской поэзии тоталитарных времён для повышения оптимистического звучания произведения активно использовали такой, казалось бы, простой приём, как насыщение текста словами положительной семантики. Но при этом надо учитывать, что слово положительной семантики как бы «отсвечивает» ею, этой семантикой, на большой контекст, а потому перегрузка текста такого рода словами ведёт к слащавости и фальши, то есть к результату, совсем нежелательному для автора. (Представьте, что В. Лебедев-Кумач вместо Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля написал бы Озаряет нежным цветом утро красоту Кремля). Конечно, в проблеме самоорганизации текста есть и более сложные аспекты, но так или иначе проблема существует, актуальность её несомненна, и отражение в учебной литературе по общеязыковедческим дисциплинам вопрос о синергетике должен найти.
Однако есть и некоторые сугубо традиционные сюжеты учебников по общеязыковедческим дисциплинам, давно нуждающиеся в исправлении. Это касается разграничения некоторых вопросов синхронии и диахронии. В общем виде необходимость такого разграничения признана давно. Но, например, когда излагается тема «Фонетические процессы», в качестве примера редукции до сих пор приводятся случаи типа [уоёу] - [уЛа], а в качестве примера ассимиляции - случаи типа [Ы’^дк] - [Ь1’1$кд]. Между тем случаи обоих типов - это не примеры процессов, а примеры отношений, то есть не диахронических явлений редукции и ассимиляции, а синхронического явления - чередований. В качестве примеров редукции должны приводиться случаи типа [уоёа]- [ул<М], а ассимиляции - типа [ЫЧ1ъкъ]- [ЬП$кд], то есть произносительные факты разных эпох [9: 55-73].
Не совсем корректно решается вопрос о синхронии и диахронии и в области словообразования. Сегодня уже ясно, что ономасиологический аспект словообразования, то есть процесс называния, процесс собственно возникновения новых лексических единиц (как семантическим путём, так и морфемным) целиком принадлежит диахронии. Проекция этого процесса на синхронной оси - это морфемика, то есть смысловая соотносительность слов и их значимых частей без постановки вопроса о том, что от чего образовалось [8; 9: 173-177].
Конечно, все эти проблемы так или иначе касаются и учебников по конкретным языкам, но там есть и свои специфические моменты.
В разделе фонетики современного русского языка устарела постановка вопроса о том, какая из школ отечественной фонологии: московская или петербургская - правильно понимает фонему. Сегодня уже ясно, что эти школы могут и должны взаимно дополнять друг друга. Гиперфонемы, сильные и слабые фонемы, парадигмо- и синтагмо-фонемы - всё это вполне реальные объекты, и в их признании и описании, выполненном московской школой, нет ничего ошибочного. На сегодняшний день единственное препятствие на пути к интеграции этих школ состоит в том, что в терминосистеме московской школы нет никакого обозначения того, что называют фонемой во всех других школах фонологии (не только в петербургской, а именно во всех других). Употребляемый иногда в этом смысле «москвичами» термин «звукотип» имеет артикуляционно-акустическое содержание и для указанной цели непригоден: хотя каждя фонема - это звукотип, но далеко не каждый звукотип - фонема. Таким образом, беда московской школы - не в ошибочном понимании фонемы, а в том, что, делая анализ «второго этажа» фонологической системы, она как бы пропускает её «первый этаж» и в этом смысле нуждается в дополнении её теории из арсенала других школ [10: 123-126].
В области грамматики существующие учебники современного русского языка страдают в значительной мере из-за того, что в них не отвечает современному состоянию науки порядок изложения разделов и тем. Давно уже созрели условия для того, чтобы излагать курс грамматики современного русского языка (как, впрочем, и изучаемых в наших вузах иностранных языков) в наиболее естественном и логичном порядке: от семантического синтаксиса к комму-
никативному, от коммуникативного - к конструктивному и от него - к морфологии. При этом в рамках семантического, а не конструктивного синтаксиса следует рассматривать вопрос о сильных и слабых связях слов. В рамках коммуникативного синтаксиса следует рассматривать проблему однородности, поскольку однородность членов предложения - только частный случай однородных отношений. Рассмотрение же вопросов морфологии после синтаксиса позволяет изложить морфологическую систему гораздо более компактно, чем это делается в традиционных учебниках, начинающих грамматику с морфологии [11: 13].
Таковы проблемы, стоящие при написании учебников по современному русскому языку. В учебниках историко-лингвистического цикла наметилось значительное (на 30-40 лет) отставание от современного уровня науки в целом ряде вопросов фонетики и морфологии. До сих пор не занял должного места вопрос об открытии слога не только путём смещения слоговой границы, но и путём разбивки консонантных стечений вставными редуцированными гласными, хотя вопрос этот был поставлен ещё С. П. Обнорским и затем основательно проработан В. М. Марковым в 60-х годах прошедшего века [7]. Между тем учёт этого факта позволяет, например, полностью снять странную гипотезу, будто в некоторых древнеславянских наречиях сочетания губных с [/] в неначальной позиции дали, как и в начальной, сочетания с [I’], а потом этот [I’] почему-то снова превратился в [/]. Теория вставочной гласности потвлжит к выводу, что преобразования здесь проходили по типу: [гет/а] [гешь/а] (вставка редуцированного) [геш/а] (падение редуцированного) [геш ’а]. В древнерусском, где вставка развилась уже после перехода [ш/] [ш1’], развитие, скажем, формы род.
пад. мн. ч. шло так: [геш/г] [гешГь] [гешьГь] [г’еш’еГ]. Теория вставных гласных проясняет и ряд других вопросов развития фонетики старославянского, древнерусского и других славянских языков [11: 13].
Из проблем грамматики укажу на необходимость учёта работ В. В. Колесова об истории праславянского и русского ударения [3] (прямое отношение к грамматике имеет место ударения в словоизменительных парадигмах), работ В. М. Маркова о формировании единой парадигмы мн. числа в русском именном склонении [6], работ В. А. Баранова о формировании прилагательных и качественных наречий на базе грамматической синкреты - имён определительного значения [1]. Для истории русского литературного языка очень существенными представляются наблюдения В. В. Колесова над судьбами метонимии и метафоры (мысли о смене метонимического языкового мышления метафорическим), над формульностью древнего текста (идея о постепенном освобождении слова из формулы, о росте его самодостаточности) [2].
Таковы те моменты, без учёта и осмысления которых невозможно, на мой взгляд, успешная разработка лингвистических учебников нового поколения.
ЛИТЕРАТУРА
1. Баранов, В. А. Формирование определительных категорий в истории русского языка [Текст] / В. А. Баранов. - Казань, 2003.
2. Колесов, В. В. Древнерусский литературный язык [Текст] / В. В. Колесов. - Л., 1989.
3. Колесов, В. В. Русская акцентология [Текст] / В. В. Колесов. - Т. I, II.- СПб., 2010.
4. Колесов, В. В. Семантическая доминанта и проявления общекультурного фона [Текст] / В. В. Колесов // Современное состояние и основные проблемы изучения и преподавания русского языка и литературы. - М., 1980. - С. 170-180.
5. Колесов, В. В. Философия русского слова [Текст] / В. В. Колесов. - СПб., 2002.
6. Марков, В. М. Историческая грамматика русского языка: Именное склонение [Текст] / В. М. Марков. - М., 1974.
7. Марков, В. М. К истории редуцированных гласных в русском языке [Текст] / В. М. Марков. - Казань, 1964.
8. Марков, В. М. О семантическом способе образования слов [Текст] / В. М. Марков // Избранные работы по русскому языку. - Казань, 2001. - С. 135-142.
9. Осипов, Б. И. Краткий курс русского языка [Текст] / Б. И. Осипов. - Омск, 2005. - С. 55-73.
10. Осипов, Б. И. М. В. Панов и проблема консолидации отечественных фонологических школ [Текст] / Б. И. Осипов // Фонетика и школа - IV: к 90-летию со дня рождения Михаила Викторовича Панова (1920-2010). - Барнаул, 2011. - С. 123-126.
11. Осипов, Б. И. О некоторых расхожих ошибках в учебниках старославянского языка [Текст] / Б. И. Осипов // Вестник Омского университета. - 2005. - № 4. - С. 7-12; 18-19.
12. Осипов, Б. И. О построении курса русской грамматики [Текст] / Б. И. Осипов // Традиционное и новое в русской грамматике : сб. статей памяти Веры Арсеньевны Белошапко-вой. - М., 2001. - С. 80-93.
13. Осипов, Б. И. Об изложении спорных вопросов в учебной литературе по старославянскому языку [Текст] / Б. И. Осипов // Вестник Омского университета. - 2008. - № 1. - С. 72-76.
14. Осипов, Б. И. Об учебнике нового поколения по курсу современного русского языка [Текст] / Б. И. Осипов // Грамматическая и лексическая семантика: Памяти Л. Л. Буланина. - СПб., 2003. - С. 108-116.
15. Осипов, Б. И. Память как фактор усвоения фонетики родного языка [Текст] / Б. И. Осипов // Человек в зеркале языка. - Кн. 2. - М., 2005. - С. 307-322.
16. Пищальникова, В. А. Речевая деятельность как синергетическая система // Известия Алтайского государственного университета. - 1997. - № 2. - С. 72-79.
