CC BY
25
Рябова Оксана Васильевна
адъюнкт адъюнктуры Нижегородской академии МВД России, следователь группы по расследованию экономических преступлений и проявлений организованной преступности следственного отделения Отдела МВД России по Шатковскому району
Ryabova Oksana Vasilievna
adjunct postgraduate student of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, investigator of the Group for the Investigation of Economic Crimes and Manifestations of Organized Crime of the Investigation Department of the Department of the Ministry of Internal Affairs of Russia for the Shatkovsky District
E-mail: ataeva.2013@inbox.ru
Проблемы совершенствования положений УПК РФ в части регламентации электронных доказательств
Problems of improving the provisions of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation in terms of the regulation of electronic evidence
Аннотация. Статья посвящена исследованию и функционированию института «электронного доказательства» в отечественном уголовно-процессуальном праве. Проводится анализ правовых норм, которые регулируют существующую систему вещественных доказательств на предмет их соответствия актуальным тенденциям цифровизации, оказывающим влияние на сферу уголовно-процессуальных отношений. Автор обращает внимание на проблемные вопросы, возникающие относительно законодательного регулирования института «электронных доказательств». Рассматривается вопрос о возможных вариантах нормативно-правовой регламентации института «электронных доказательств» в действующем Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации.
Ключевые слова: уголовный процесс, доказывание, вещественное доказательство, электронное доказательство; совершенствование уголовно-процессуального законодательства; нормативно-правовая регламентация.
Abstract. The article is devoted to the research and functioning of the institution of "electronic evidence" in the domestic criminal procedure law. An analysis of the legal norms that regulate the existing system of physical evidence is carried out for their compliance with current digitalization trends that affect the sphere of criminal procedure relations. The author draws attention to the problematic issues that arise regarding the legislative regulation of the institution of "electronic evidence". The question of possible options for the legal regulation of the institution of "electronic evidence" in the current Code of Criminal Procedure of the Russian Federation is considered.
Keywords: criminal process, proof, physical evidence, electronic evidence; improvement of criminal procedure legislation; legal regulation.
Прогресс любого современного общества не мыслим и невообразим без постоянных изменений, неминуемо затрагивающих ту или иную сферу его жизнедеятельности. И если размышлять о каких-либо потенциальных переменах, затрагивающих процессы становления, развития и функционирования определенного института права, в обязательном порядке представляется необходимым соотносить конкретные предполагаемые реформы с действующим законодательством, которое в официальном порядке регламентирует его деятельность.
Существующие на сегодняшний день институты уголовно-процессуального права призваны обеспечить и гарантировать стабильную реализацию функций уголовного судопроизводства, а также выполнение возложенных на участников уголовного процесса действующим законом определенных обязанностей. Претворение в жизнь вышеуказанных задач напрямую зависит от степени законодательного регулирования, определяющего правовые границы, в рамках которых им позволено действовать.
Рассматривая сложившуюся систему доказательств, апробированную в течение длительного периода времени, следует отметить следующее. Анализ исторической подоплеки формирования института «доказательств» в науке и практике отечественного уголовно-процессуального права показал, что цен-
тральное место по праву принадлежит институту вещественных доказательств. Ученые не зря обращают внимание на трудности постижения, восприятия и оценки природы вещественных доказательств, аргументируя свое мнение тем, что в отличие от личных доказательств, являющихся по своему содержанию «обычными» и «очевидными», последние отличает многообразие их форм и видов.
Одним из таких противоречивых представителей, который, к сожалению, по сей день не нашел своего официального закрепления в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации (далее -УПК РФ), является институт «электронных доказательств». Будучи всеобъемлющим хранилищем колоссального объема информации, способным предоставить ее для практического применения, используя в обязательном порядке соответствующий материальный носитель, теоретическое и практическое применение «новоиспеченного» феномена предлагает соответствующую пищу для размышлений.
В рамках изучения официального источника уголовно-процессуального права, в части анализа института доказательств и его системы, представляется необходимым разрешить существующие препятствия. Одним из таких препятствий является отсутствие в статье 81 УПК РФ, закрепляющей дефиницию «вещественные доказательства», отдельного пункта, определяющего электронное доказательство в качестве одного из его видов, с обязательным указанием на наличие предмета, обладающего физическими свойствами, посредством которого обеспечивается его сохранность и последующая эксплуатация.
Рассматривая данный вопрос с противоположной стороны, следует обозначить и преграду иного рода, суть которой также состоит в отсутствии в действующем уголовно-процессуальном законе определения термина «электронного доказательства» как полноценного и самостоятельного доказательства. Выбор такого решения обусловлен своеобразной средой его пребывания и сферой функционирования. К тому же, электронное доказательство в полной мере не подходит ни к одной из сформировавшихся на сегодняшний день классификаций, нашедших свое отражение в уголовно-процессуальном законодательстве. Но, в тоже время, не всегда принятие такого решения может быть реализовано на практике, что подтверждается сформировавшимся зарубежным опытом в области регулирования института «электронных доказательств». Изучение уголовно-процессуальное законодательство Соединенных Штатов Америки показывает, что закон «Федеральные правила доказывания» предлагает обоснованную классификацию видов доказательств и определяет процессуальный порядок их исследования1. В тандеме с сформировавшейся в течение длительного периода времени судебной практикой, электронные доказательства по праву заняли свое не последнее место в нише доказывания2. Вопреки тому, что юридически дефиниция «электронные доказательства» в «Федеральных правилах доказывания» не закреплена, нормы этого закона определяют «электронные доказательства» как «производные» от письменных доказательств по признаку их воспроизведения на электронных носителях.
Потенциальная возможность на имплементацию рассматриваемого института в уголовно-процессуальное законодательство стала реальной благодаря оживленным дискуссиям среди исследователей на предмет целесообразности видоизменения действующего уголовно-процессуального закона, регулирующего процесс осуществления доказывания по уголовному делу. В контексте заявленной темы ученые разделились на две группы. Сторонники одной группы полагают, что на данный момент нет необходимости в нормативно-правовой регламентации электронных доказательств, поскольку с данной функцией весьма неплохо справляются вещественные доказательства3. Высказанная позиция не только имеет право на существование, но, и в настоящий момент, активно воплощается в жизнь на примере деятельности субъектов доказывания. Так, в рамках расследования уголовного дела полноценные электронные доказательства признаются вещественными доказательствами по критерию отождествления его с материальным носителем, на котором содержится искомая информация ввиду того, что иные виды для их определения, с учетом из особенностей, им не подходят и не соответствуют.
Однако, нет необходимости соглашаться с заявленной точкой зрения. Анализ уголовно-процессуальной нормы демонстрирует, что закрепленный в законе термин «вещественных доказательств» определяет «закрытый» и «исключительный» перечень объектов материального мира, которые могут использоваться в качестве предмета, способного уберечь от воздействий любого рода и трансформировать содержащуюся на нем информацию, представляющую значимость для разрешения уголовного дела по существу, в полноценное доказательство. Фактически, вещественное доказательство соотносится и отождествляется с конкретной вещью, отвечающей параметрам, заложенным законодателем в УПК РФ.
В тоже время, обращаясь к сущности феномена «электронных доказательств», подчеркивается, что в его основу всегда заложены определенные сведения, полученные из информационной среды или цифрового пространства, содержание которых представляет значимость для расследования уголовного
1 Рамазанова Т.Б. Особенности доказательств и доказывания в уголовном процессе Соединенных Штатов Америки // Юридический вестник ДГУ. 2018. Т. 26. № 2. С. 160-164.
2 Сергеев М.С. Электронные доказательства в уголовном судопроизводстве. Опыт США // Вестник экономики, права и социологии. 2016. № 2. С. 206-212.
3 Пастухов П.С. Электронные доказательства в нормативной системе уголовно-процессуальных доказательств // Пермский юридический альманах. Ежегодный научный журнал. 2019. № 1. С. 695-707.
Рябова О. В. Проблемы совершенствования положений УПК РФ в части регламентации...
657
дела. Сведения не имеют физических характеристик, поскольку такая категория по своей сути эфемерна. Могут быть представлены для изучения на соответствующем объекте, обладающем физическими свойствами - в обязательном порядке, так как достигнутый нами уровень технологического прогресса на сегодняшний день, еще не позволил исследовать электронное доказательство в цифровой среде обитания. Но тождественны ли они предметам - естественно, нет. В данном случае процедура уголовного судопроизводства, реализуемая в Германии, заслуживает особого интереса и восхищения, так как она полностью осуществляется в электронном формате, где в качестве аналога отечественного уголовного дела выступает электронное досье, что, в принципе, и означает его непосредственное рассмотрение по существу в области цифрового пространства, как в общем, так и исследование предоставленных в нем доказательств, в частности.
Именно здесь и кроется главное противоречие, заключающееся в разрешении вопроса законодательного регулирования феномена «электронных доказательств». Юридически некорректно и неправильно признавать в качестве вещественного доказательства предмет материального мира, на котором содержится значимые для уголовного дела данные, а не те самые сведения, представляющие интерес для расследования преступления. Фактически, именно в этот момент происходит самая настоящая фальсификация, итогом которой является подмена одного типа доказательства на другое. Но, в тоже время, тот факт, что под электронными доказательствами понимаются определенные сведения, дает полное право присвоить им статус доказательств.
Тогда вполне очевиден вопрос, по какому критерию признавать доказательство электронным? Если по наличию его материального электронного носителя, на котором хранятся указанные сведения, тогда следует признавать его вещественным, поскольку их исследование осуществляется только с их непосредственным использованием. Однако, его в качестве объекта, наделенного физическими свойствами, входящего в классификацию вещественных доказательств, в действующем УПК РФ не называется. Тем не менее, в положениях статьи 164.1 УПК РФ упоминается о электронном носителе информации и порядке его изъятия при производстве следственных действий в рамках расследования конкретных категорий преступлений, определенных действующим Уголовным кодексом Российской Федерации1. Тогда по какому критерию противоправные деяния, совершенные в сфере экономики, были выбраны в качестве тех, в процессе расследования которых возникает острая потребность в изъятии электронного носителя информации? Разве иные категории преступлений не являются подходящими для того, чтобы в процессе их раскрытия применялось исследование указанного рода предметов? Какой смысл законодатель вкладывает в дефиницию «электронный носитель информации», учитывая тот факт, что ни в статье 5 УПК РФ, ни в какой другой его значение не раскрывается2? [5, с. 73]. Достаточно внушительный перечень вопросов, который, на данный момент, к сожалению, остается без аргументированных ответов, не подкрепленных законодательно.
По это причине, с учетом сложившейся следственной и судебной практики, одним из вариантов решения проблемы является включение в классификацию вещественных доказательств термина «электронный носитель». Его дефиниция определялась бы следующим образом: «электронный носитель -предмет материального мира, содержащий в себе сведения, полученные из цифрового пространства, которые устанавливают наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию, имеющих значение для уголовного дела». Ее наличие положило бы конец образовавшейся коллизии в практической деятельности, и, тем самым, упразднив необходимость в разрешении споров относительно тех случаев, когда в качестве вещественного доказательства признают электронный носитель, который, по своей сути, не несет никакой доказательственной информации, в отличие от сведений, которые на нем хранятся. Но, представленная вариация разрешения рассматриваемой ситуации, подразумевает под собой приспособление к апробированной практике, которая, в первоначальном виде, не является правильной.
В связи с чем, действуя более грамотно, и, беря за основу тезис, в соответствии с которым «доказательственную информацию несут в себе сведения, полученные из цифрового пространства», наиболее предпочтительным вариантом будет являться видоизменение диспозиции статьи 74 УПК РФ. Его суть состоит во внедрении в систему доказательств отдельного вида - электронного доказательства, подразумевая под ним полученные из цифрового пространства и представленные в электронной форме сведения, хранящиеся на электронном носителе, которые имеют значение для рассмотрения и разрешения уголовного дела по существу.
Также, целесообразно было бы дополнить действующий закон отдельной уголовно-процессуальной нормой, поясняющей порядок их изъятия, исследования, признания, приобщения и хранения в рамках досудебного и судебного производства по уголовному делу. Вполне приемлемым было бы обозначить
1 Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 года № 174-ФЗ (в ред. от 24 сентября 2022 г.) (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.10.222) // Собрание законодательства РФ. 2001. № 52 (ч. I), ст. 4921.
2 Аносов А.В. и др. Деятельность органов внутренних дел по борьбе с преступлениями, совершенными с использованием информационных, коммуникационных и высоких технологий: учебное пособие: в 2 ч. / А. В. Аносов и др. - М.: Академия управления МВД России, 2019. Ч. 1. С. 73.
наименование статьи как «Процессуальный порядок изъятия и исследования электронных доказательств в рамках уголовного судопроизводства», содержание которой включало бы в себя перечень базовых положений, разъясняющих порядок их функционирования. К их числу следовало бы отнести: алгоритм действий следователя или дознавателя при обнаружении в ходе проведения первоначальных следственных действий в рамках выезда на место происшествия электронно-цифровых следов преступлений, признанных в последующем электронными доказательствами по уголовному делу; процессуальный порядок их изъятия с детальным изложением способа упаковки, сопровождаемого атрибутами печати и подписями лиц, участвующих в производстве следственного действия; перечень характерных признаков, которыми обладают электронные носители, используемые для изъятия соответствующих следов преступления, которые в обязательном порядке должны быть указаны в протоколе следственного действия; процессуальный порядок исследования обнаруженных следов преступления, а также их оценка на предмет соответствия статусу «доказательств» по уголовному делу; процессуальный порядок хранения доказательств такого рода.
Вполне возможно, что именно такой формат решения проблемы может стать приемлемым как для законодателя, так и для субъекта предварительного расследования. Законодателем будет четко регламентирована дефиниция «электронных доказательств», разъяснены признаки, по которым та или иная информация может оказаться ее соответствующей, а также определен процессуальный порядок работы с доказательствами такого рода. У правоприменителя, в свою очередь, появится возможность избежать спорных моментов в части, касающейся решения вопросов об изъятии и последующем исследовании сведений такого рода, а также порядка признания и приобщения их к материалам уголовного дела в качестве электронных доказательств по уголовному делу.
Обобщая вышесказанное, надлежит резюмировать, что изученные проблемные вопросы совершенствования положений действующего УПК РФ в части нормативно-правовой регламентации не в первый, и не в последний раз станут предметом для обсуждения, как теоретиков, так и практических работников, реализующих функцию доказывания в рамках расследования уголовного дела. Имеющиеся на данный момент результаты практической деятельности в очередной раз подтверждают противоречивость результатов применения правовых норм, закрепляющих процессуальный порядок работы с доказательствами такого рода по уголовному делу, порождая тем самым определенные коллизии.
Искоренение озвученных проблемных аспектов, с которыми приходится сталкиваться и законодателям и правоприменителям, заключается в реформировании уголовно-процессуального закона с учетом веяний современных тенденций, обусловивших использование результатов информационно-технологического прогресса на нынешнем этапе осуществления уголовного процесса. Одним из вариантов воплощения высказанной идеи в реальность является видоизменение существующей структуры доказательств в уголовно-процессуальном законодательстве посредством включения в систему доказательств электронного доказательства. Будучи полноценным и относительно самостоятельным доказательством, применение электронного доказательства будет способствовать эффективному раскрытию преступления и последующему изобличению лица, его совершившего.
Рябова О. В. Проблемы совершенствования положений УПК РФ в части регламентации.
659
