CC BY
46
УДК 347.1(470)
ПРОБЛЕМЫ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА РФ (раздел 1г подразделы 1, 3-5) Материалы круглого стола
кафедры гражданского права ЮИ ИГУ, 3—4 декабря 2008 г.
© Шорников Д. В., 2008
Данный обзор посвящен итогам круглого стола на тему «Проблемы совершенствования Гражданского кодекса РФ (раздел I, подразделы 1, 3—5)», прошедшего на кафедре гражданского права ЮИ ИГУ в процессе разработки предложений по совершенствованию гражданского законодательства по предложению Советника Президента РФ В. Ф. Яковлева.
Ключевые слова: гражданское право; гражданский кодекс; развитие законодательства; общие положения.
декабря 2008 г. на кафедре гражданского права Юриди-_ ческого института ИГУ про-
шел круглый стол на тему «Проблемы совершенствования Гражданского кодекса РФ (раздел 1, подразделы 1, 3—5)», в котором приняли участие сотрудники кафедры. Непосредственным поводом к проведению данного мероприятия послужило пришедшее на кафедру письмо Советника Президента РФ В. Ф. Яковлева с просьбой направить соответствующие предложения в рамках работы по совершенствованию гражданского законодательства.
В ходе обсуждения были принят ряд стилистических, редакционных и концептуальных поправок и замечаний к тексту действующего Гражданского кодекса РФ (приведенные с соответствующими пояснениями ниже).
Предложения К. С. Безика
1. Абзац 13 ст. 12 ГК РФ считать абз. 14, дополнить ГК РФ абз. 13 следующего содержания: «признания договора незаключенным;».
Пояснение
Признание договора незаключенным достаточно давно рассматривается как самостоятельное правовое явление, при этом отсутствие в ч. 1 ГК РФ правовых норм, специально посвященных признанию договора незаключенным, и самого словосочета-
ния «незаключенный договор» создают основания для сомнений в возможности применения такого способа защиты. Однако на практике распространены случаи, когда суд по заявлению стороны, участвующей в деле, признает договор незаключенным [1]. Возникает вопрос: каково правовое основание для вынесения таких решений? Статья 432 ГК РФ устанавливает, что договор считается заключенным, если между сторонами, в требуемой в подлежащих случаях форме, достигнуто соглашение по всем существенным условиям договора. Однако если соглашение достигнуто не по всем существенным условиям, то договора нет. Что же в таком случае признавать незаключенным? Кроме того, отсутствие упоминания о признании договора незаключенным создает проблему: не следует ли признавать договоры, при заключении которых не достигнуто соглашение обо всех существенных условиях, не соответствующими закону, а, следовательно, — недействительными? Для разрешения поставленных вопросов целесообразно закрепить уже сложившийся в науке и практике подход в общей норме ст. 12 ГК РФ. Отсутствие указания на последствия признания договора незаключенным будет означать применение в таких случаях норм о неосновательном обогащении. При этом было бы целесообразным в ст. 432 ГК РФ указать, в каких случаях договор признается незаключенным. К этим случаям следует относить не только отсутствие со-
глашения сторон по всем существенным условиям договора, но также, если иное не указано в законе — отсутствие государственной регистрации договора, подлежащего государственной регистрации, и первоначальную невозможность исполнения договора, имеющую место уже в момент его заключения.
2. В пункт 1 ст. 131 ГК РФ внести следующее изменение: после слова «постоянного» добавить слово «(бессрочного)».
Пояснение
Текст нормативного акта должен использовать единую терминологию. Во избежание сомнений относительно того, что такое «право постоянного пользования», необходимо закрепить полное наименование этого вещного права: «право постоянного (бессрочного) пользования».
3. Дополнить п. 1 ст. 131 ГК РФ абзацем 2 следующего содержания: «Сделки с недвижимым имуществом подлежат государственной регистрации в случаях, предусмотренных законом».
Пояснение
Пункт 1 ст. 164 ГК РФ устанавливает, что сделки с недвижимым имуществом подлежат государственной регистрации в случаях и в порядке, предусмотренных ст. 131 ГК РФ и законом о регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним. Федеральный закон «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» от 21.07.1997 г. № 122-ФЗ подробно устанавливает только порядок государственной регистрации. При этом ст. 4 данного закона закрепляет, что государственной регистрации подлежат права собственности и другие вещные права на недвижимое имущество и сделки с ним в соответствии со ст. 130—132 и 164 ГК РФ, а также что наряду с государственной регистрацией вещных прав на недвижимое имущество в случаях, предусмотренных законом, подлежат государственной регистрации ограничения (обременения) прав на него, в том числе сервитут, ипотека, доверительное управление, аренда. Статьи 130 и 132 ГК РФ вообще не содержат указания на случаи государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним, а раскрывают понятия недвижимого имущества и предприятия. Статья 131 ГК РФ в п. 1 перечисляет права на недвижи-
мое имущество, подлежащие государственной регистрации, и ничего не говорит о сделках, подлежащих государственной регистрации. Таким образом, из содержания ст. 131, 164 ГК РФ и ст. 4 ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» следует, что любая сделка с недвижимым имуществом подлежит государственной регистрации, что не соответствует реальному положению дел. Так, договор продажи недвижимости не подлежит государственной регистрации. Государственная регистрация предусмотрена лишь для отдельного вида договора продажи недвижимости — договора продажи жилого помещения (п. 2 ст. 558 ГК РФ). Включение в п. 1 ст. 131 ГК РФ предлагаемого абзаца устранит отмеченное противоречие, кроме того, предлагаемая новелла будет означать, что непоименованные договоры с недвижимостью не подлежат государственной регистрации. Это приведет к большей определенности правового режима сделок с недвижимостью и, в конечном счете, к повышению устойчивости гражданского оборота.
4. В пункт 1 ст. 166 ГК РФ внести следующее изменение: после слова «Кодексом» добавить слова «и другими законами».
Пояснение
Буквальное толкование действующей редакции п. 1 ст. 166 ГК РФ приводит к выводу о том, что основания недействительности сделок устанавливаются только Гражданским кодексом. При этом многие специальные федеральные законы закрепляют свои основания недействительности сделок, которые в ГК РФ не упоминаются, например:
• п. 5 ст. 45 и п. 5 ст. 46 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» от 08.02.1998 г. № 14-ФЗ; п. 1 ст. 84 и п. 6 ст. 79 Федерального закона «Об акционерных обществах» от 26.12 1995 г. № 208-ФЗ (соответственно закрепляющие основания недействительности крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность);
• п. 3 ст. 22 Федерального закона «Об
унитарных предприятиях» от 14.11.2002 г. № 161-ФЗ (закрепляющий возможность
признать недействительной сделку, в совершении которой имеется заинтересованность руководителя предприятия);
• ст. 103 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» от 26.10. 2002 г. № 127-ФЗ (закрепляющая основания недействительности сделки, совершенной должником);
• п. 2 ст. 37 Земельного кодекса РФ от 25.10.2001 г. № 136-ФЗ (закрепляющий, какие условия договора купли-продажи земельного участка являются недействительными);
• ст. 16 Закона РФ «О защите прав потребителей» от 07.02.1992 г. № 2300-1 (закрепляющая, какие условия договора, ущемляющие права потребителя, являются недействительными);
• п. 2 ст. 34 Федерального закона «О защите конкуренции» от 26.07.2006 г. № 135-ФЗ (закрепляющий основания недействительности сделок с акциями (долями), имуществом коммерческих организаций и правами в отношении коммерческих организаций).
Если руководствоваться абз. 2 п. 2 ст. 3 ГК РФ, согласно которому нормы гражданского права, содержащиеся в других законах, должны соответствовать ГК РФ, то вышеуказанные положения специальных законов не должны применяться, поскольку закрепление оснований недействительности сделок в соответствии с п. 1 ст. 166 ГК РФ допускается только в Кодексе. Однако такое решение выглядело бы абсурдным, поэтому целесообразно внести в п. 1 ст. 166 ГК РФ предлагаемое изменение, что позволит устранить описанное противоречие.
5. Пункт 2 ст. 167 ГК РФ дополнить абзацем 2 следующего содержания: «Последствия недействительности односторонней сделки определяются главой 60 настоящего Кодекса».
Пояснение
Пункт 2 ст. 167 устанавливает, что общим последствием недействительности сделки является двусторонняя реституция. При двусторонней реституции каждая из сторон сделки обязана возвратить другой все полученное по сделке. Этот институт по определению рассчитан на двусторонние сделки (договоры). Хотя по тексту закона и говорится о последствиях недействительности сделок в целом, при недействительности односторонней сделки осуществить двустороннюю реституцию в принципе невозможно, потому что сторона у такой сделки всего одна. Вопрос о последствиях недействи-
тельности односторонней сделки можно рассмотреть на примере завещания.
Статья 1131 ГК РФ посвящена вопросам недействительности завещания, однако она не устанавливает специальных последствий его недействительности. В связи с этим в литературе высказывается мнение о том, что при недействительности завещания возможно применение общих положений о недействительности сделок: «Последствия
признания судом завещания недействительным и применения правил ст. 167—169 ГК зависят от действий, совершенных заинтересованными лицами по его исполнению (например, принятие наследства, исполнение завещательного возложения)» [2]. Однако такое применение к односторонним сделкам норм, сформулированных для регулирования последствий недействительности договоров, является ни чем иным, как аналогией закона. В силу п. 1 ст. 6 ГК РФ аналогия закона применяется, когда отношения, входящие в сферу правового регулирования гражданского права, прямо не урегулированы законодательством или соглашением сторон, и отсутствует применимый к ним обычай делового оборота, т. е. когда имеет место пробел в праве. В случае с последствиями недействительности односторонних сделок пробела в праве нет, поскольку существует институт неосновательного обогащения. Согласно ст. 1103 ГК РФ, нормы о неосновательном обогащении субсидиарно применяются к требованиям о возврате исполненного по недействительной сделке. Поскольку для односторонних сделок специальных последствий не предусмотрено, нормы о неосновательном обогащении будут применяться здесь не субсидиарно, а непосредственно. Такой подход нашел свое отражение в литературе: «Необходимо отметить, что последствия недействительных сделок, установленные в ст. 167, 169—179 ГК, применяются к двух- и многосторонним недействительным сделкам. В случае недействительности односторонней сделки применяются непосредственно нормы гл. 60 ГК о возврате неосновательно приобретенного имущества» [3].
Для устранения возможности неоднозначного толкования положений закона предлагается закрепить последний из описанных подходов путем внесения предложенных изменений в п. 2 ст. 167 ГК РФ.
6. В статью 183 ГК РФ внести следующие изменения: название статьи изложить в следующей редакции: «Совершение сделки неуполномоченным лицом».
Пункт 1 статьи изложить в следующей редакции: «Если иное не предусмотрено законом, сделка, совершенная лицом от имени другого лица при отсутствии или при превышении таких полномочий, ничтожна, если только другое лицо (представляемый) впоследствии прямо не одобрит данную сделку. В случае последующего одобрения сделки представляемым неуполномоченное лицо, совершившее данную сделку от его имени, освобождается от обязанности возместить представляемому и другим сторонам данной сделки причиненные в результате ее совершения убытки».
Пояснение
Положения действующей редакции п. 1 ст. 183 ГК РФ породили ряд проблем теоретического и практического характера. Не случайно Президиум Высшего арбитражного суда РФ издал информационное письмо, специально посвященное применению ст. 183 ГК РФ [4]. Согласно п. 2 данного информационного письма положения о том, что сделка, заключенная неуполномоченным лицом, считается заключенной от имени лица, ее совершившего, не применяется к случаям, когда сделку совершил неуполномоченный орган юридического лица. Пункт 3 информационного письма содержит аналогичное ограничение применения ст. 183 ГК РФ в отношении сделок, совершенных от имени публичных образований неуполномоченными органами власти. Согласно п. 6 информационного письма суд не может на основании п. 1 ст. 183 ГК РФ признать представителя стороной по соглашению, заключенному во изменение или дополнение основного договора. Такое соглашение признается ничтожным (ст. 168 ГК РФ), поскольку по своей природе является неотъемлемой частью упомянутого договора и не может существовать и исполняться отдельно от него.
Кроме того, возникает вопрос, каким образом положения п. 1 ст. 183 ГК РФ могут быть реализованы, если, например, по договору, заключенному неуполномоченным лицом, было предусмотрено отчуждение индивидуально-определенной вещи, собственником которой неуполномоченное лицо никогда не являлось.
Необходимость ограничительного толкования п. 1 ст. 183 ГК РФ, безусловно, является недостатком действующей редакции статьи. При этом можно задаться вопросом: есть ли у этого правила достоинства? По-видимому, законодатель стремился максимально защитить интересы третьих лиц, контрагентов по сделке, заключенной неуполномоченным лицом. Однако эта цель фактически достигается путем абсолютизации в данном конкретном случае принципа реального исполнения. Договор заключен и должен быть исполнен в натуре, даже если это не просто не нужно одному из субъектов, но и не могло предполагаться этим субъектом, который и не собирался становиться стороной данного договора. Такой подход не характерен для рыночной экономики и в целом не свойствен ГК РФ. Однако и в ГК РСФСР 1964 г., для которого принцип реального исполнения был характерен в гораздо большей степени, правила, аналогичного закрепленному в п. 1 ст. 183 ГК РФ, не существовало.
Статья 63 ГК РСФСР 1964 г. устанавливала: «Сделка, совершенная от имени другого лица лицом, не уполномоченным на совершение сделки, или с превышением полномочия, создает, изменяет и прекращает гражданские права и обязанности для представляемого лишь в случае последующего одобрения этой сделки представляемым.
Последующее одобрение представляемым делает сделку действительной с момента ее заключения».
Таким образом, предлагается признать формулировку действующей редакции п. 1 ст. 183 ГК РФ неудачной и вернуться к подходу, который был закреплен в ст. 63 ГК РСФСР 1964 г. При этом норма ст. 174 ГК РФ будет специальной по отношению к новой редакции п. 1 ст. 183 ГК РФ. Кроме того, в новой редакции предлагается указать на обязанность по возмещению убытков, которая возникает у уполномоченного лица при совершении им сделки, и от которой он освобождается в случае одобрения сделки представляемым. Представляется, что возмещение убытков в полной мере защитит интересы третьих лиц и при этом в большей степени будет соответствовать характеру рыночной экономики.
7. Абзац 6 ст. 208 считать абзацем 7, дополнить ст. 208 абзацем 6 следующего содержания: «требования о признании договора незаключенным;».
Пояснение
Если на требование о признании договора незаключенным распространять действие исковой давности, это может привести к парадоксальным ситуациям, когда по истечении срока исковой давности лицо попытается потребовать исполнения договора, который не был зарегистрирован, хотя подлежал государственной регистрации, и при этом будет указывать, что ответчик не имеет права ссылаться на незаключенность договора.
Представляется, что по своей природе срок исковой давности не может распространяться на требования о признании договора незаключенным, поскольку незаключенный договор не порождает обязательство, и истечение срока не может самостоятельно выступить основанием возникновения обязательства. Для устранения сомнений в данном вопросе, которые могут возникнуть на практике, предлагается внести в ст. 208 сформулированное выше дополнение.
В то же время нужно заметить, что на требование о возврате неосновательного обогащения, которое может быть предъявлено в случае признания договора незаключенным, срок исковой давности распространяется. Поэтому в результате предлагаемого дополнения ГК РФ стабильность гражданского оборота не будет поставлена под угрозу.
Предложения Д. В. Шорникова
8. Часть 2 ст. 137 ГК РФ изложить в следующей редакции: «При осуществлении прав не допускается жестокое обращение с животными», изъяв слова: «противоречащее принципам гуманности».
Пояснение
Из действующей конструкции статьи не вполне ясно, то ли законодатель допускает жестокое обращение с животными, не противоречащее принципам гуманности, что является, на наш взгляд, абсолютным нонсенсом; то ли законодатель поясняет, что жестокое обращение с животными противоречит принципам гуманности и поэтому недопустимо, но такое пояснение банально и необходимость его нахождения в тексте Кодекса более чем сомнительна. Представляется, что оговорка законодателя касательно противоречия принципам гуманности совер-
шенно излишня и должна быть изъята из ч. 2 ст. 137 ГК РФ.
9. Дополнить ст. 225 ГК РФ, п. 2 абзацем 2 следующего содержания: «Приобретение права собственности и иных вещных прав, равно как и иные правила оборота бесхозяйных вещей, распространяются на диких животных в той мере, в какой это не противоречит положениям законодательства о животном мире».
Пояснение
Рассматривая современное юридическое опосредование объектов животного мира гражданским законодательством, необходимо высказать ряд соображений. Прежде всего, вызывает определенные сомнения сам режим государственной собственности на объекты животного мира. Русское гражданское право к диким животным относилось неоднозначно. Напомним, что Д. И. Мейер относил, в частности, «птиц, летающих по поднебесью» к объектам, которые вообще не подлежат господству человека, а также, следовательно, не состоят в гражданском обороте и не представляют собой какую-либо имущественную ценность. Г. Ф. Шершеневич и В. И. Синайский относили диких животных к бесхозяйным вещам, право собственности на которые могло быть обретено путем завладения. В советском гражданском праве схожей позиции придерживался Б. Б. Черепахин, причем он говорил о диких животных именно как о бесхозяйных вещах, отделяя их от понятия «бесхозяйное имущество», поскольку это понятие совершенно неприложимо к объектам, еще никем не освоенным, так как под имуществом можно понимать только то, что кому-нибудь принадлежит или принадлежало, и хотя лишилось хозяина, но осталось в человеческом обладании. Такое понятие, по словам автора, «ни в коем случае не подойдет к объектам охоты и рыбной ловли в открытых водах, поскольку нельзя даже с определенностью сказать, сделаются ли они (эти объекты) когда-либо достоянием определенного человека, или же так и пребудут до конца в бесхозяйном состоянии» [5]. Б. Б. Черепахин четко указывал, что установление чьей бы то ни было собственности на всех диких зверей и птиц, находящихся в состоянии естественной свободы, безусловно, не совместимо с самой природой объекта, а создание «бессодержательной фикции» принадлежности го-
сударству диких зверей и птиц (до их освоения) или установления в пользу государства особого монопольного права на присвоение объектов охоты было бы крайне нецелесообразным, да и чрезвычайно вредным с народнохозяйственной точки зрения. Показательно также замечание Д. М. Генкина, который писал, что объектом права собственности могут быть лишь вещи, определенные индивидуально, поэтому на родовые вещи (к которым, как мы установили, и относятся по общему правилу объекты животного мира) право собственности может возникнуть лишь с момента их индивидуализации [6] (в нашем случае, фактически, с момента изъятия дикого животного из природной среды, но тогда оно уже не будет природным ресурсом).
Сегодня все чаще многие авторы указывают, что государственная собственность на объекты животного мира — это «собственность особого рода», по поводу которой общие гражданско-правовые установления «вытесняются, замещаются нормами права публичного». При этом те же авторы обычно соглашаются с тем, что действующему конституционному и гражданскому законодательству никакая собственность «sui generis», никакие «особые разновидности» права собственности не известны [7].
Таким образом, анализируя современное правовое положение объектов животного мира, мы должны признать или существование в отношении них права государственной собственности «особого рода» или отнести их к бесхозяйным вещам, по отношению к которым государство обладает определенными публичными правами. Рассмотрим оба случая. В первом из них государство как собственник должно обладать и соответствующими правомочиями собственника — правом владения, пользования и распоряжения объектами собственности. Однако наличие этих правомочий у государства в высшей степени сомнительно. Во-первых, государство не владеет дикими животными, оно, за крайне редким исключением1, практически не может, да и не имеет права «держивать их в обладании» скажем, ограничивая естественную миграцию. Мы должны признать, что если уже мы говорим об ограниченности права владения водными объектами (которые, напомним, являясь недвижимостью, четко привязаны к определенным границам), то право владения объектами животного мира, которые являются
не просто движимым, но и самодвижущим-ся имуществом, практически невозможно представить. Во-вторых, государство не может самостоятельно пользоваться объектами животного мира, оно лишь регламентирует данное пользование2, а также делегирует его иным лицам, поскольку непосредственными пользователями животным миром являются юридические лица и граждане3. В-третьих, государство не может и распоряжаться объектами животного мира, поскольку не может распорядиться тем, чем оно не владеет, и неизвестно, будет ли когда-либо владеть. Здесь могут последовать возражения о том, что предоставление пользователю лицензии на добычу объектов животного мира — это и есть распоряжение этим объектом. На самом деле, предоставление лицензии — это фактически лишь предоставление права на возможную оккупацию (occupacio) того или иного объекта, государство не предоставляет пользователю какой-либо объект, но лишь снимает в его отношении режим государственной охраны, в определенном смысле выводит данный объект из-под государственного суверенитета. Более того, режим охраны (защиты), по общему правилу, снимается не в отношении какого-либо определенного индивидуализированного объекта, а лишь на определенной территории, в определенное время, на определенное количество родовых объектов. Одним из доказательств справедливости подобной сентенции служит тот факт, что в случае, если пользователь по каким-либо причинам не реализовал свое право на добычу дикого животного, государство не несет перед ним никаких обязательств. То есть в данном примере у государства не возникает перед пользователем никаких обязательств по передаче вещи, которые не просто характерны, но необходимы для любой сделки по отчуждению имущества. Заметим, что высказанные соображения не являются единственными аргументами, заставляющими усомниться в возможности существования права государственной собственности на объекты животного мира. Так, в частности, вызывает большой интерес вопрос о моменте прекращения права государственной собственности на дикое животное, которое в процессе миграции пересекает государственную границу РФ4, равно как и более общий вопрос о возможности самовольного выбытия объекта из государственной собственности или возвраще-
ния в нее. Наконец, распространение законодателем права государственной собственности на живые ресурсы континентального шельфа и исключительной экономической зоны попросту противоречит как международным договорам РФ, так и общепризнанным принципам международного права, согласно которым прибрежное государство не может являться собственником любых природных ресурсов за пределами территориального моря [8].
Таким образом, провозглашаемое современным законодательством право государственной собственности на объекты животного мира представляет собой фактически публичное право государства, основанное на его территориальном верховенстве, суверенитете и прочих публичных категориях. Мы можем продолжать именовать его «правом собственности», но в этом случае следует четко отдавать себе отчет в том, что с частноправовым понятием права собственности данное право практически ничего общего не имеет. Более же правильным, на наш взгляд, было бы отказаться от дефиниции «государственная собственность на объекты животного мира» и говорить о государственном суверенитете, об обязанности и праве государства на охрану объектов животного мира, которые, с точки зрения гражданского права, являются бесхозяйными вещами, фактически восстановив более логичную правовую конструкцию русского гражданского права, когда исследуемое публичное право государства на диких животных именовалось государственной регалией. Косвенным подтверждением нашей позиции является декларируемая фаунистиче-ским законодательством характеристика животного мира как достояния народов РФ, неотъемлемого элемента природной среды и биологического разнообразия Земли, всемерно охраняемого и рационально используемого для удовлетворения духовных и материальных потребностей граждан РФ (см. преамбулу закона «О животном мире»).
Предложения Н. В. Аполинской
10. Ввести в гл. 6, подраздел 3, следующую статью:
Ст. 138.1 Биологические объекты человека
1. Биологические объекты человека (биообъекты человека) — самостоятельные объекты материального мира, имеющие происхождение от организма челове-
ка, несущие на себе печать его индивидуальных свойств, которые обладают значительной нематериальной ценностью и экономической стоимостью.
К биологическим объектам человека относятся трансплантаты, отдельные части тела человека, тело человека после смерти; объекты, обусловливающие возможность воспроизводства человека; кровь и другие объекты, которые специальным законодательством отнесены к числу биологических объектов человека.
2. Особенности оборота отдельных видов биообъектов человека определяются в порядке, предусмотренном специальным законодательством.
Пояснение
В последние годы законодательство в области оборота человеческих биообъектов бурно развивается, однако это развитие во многом не упорядочено, случайно. Основной причиной такого положения является отсутствие единого подхода к определению общей стратегии по поводу биообъектов. В результате отчуждения от человеческого тела каких-либо его составляющих (в целях трансплантации, в связи с оперативным вмешательством, в косметологических целях и др.), в обороте появляется новый объект, в самом факте существования которого и проявляется двойственность его природы, поскольку это не простой обычный объект (многие считают — вещь), а объект, где формальная (материальная) оболочка уступает место сущностной (природной) стороне. Однако такой «поворот» не умаляет материальной, имущественной его составляющей, напротив — ему следует придать режим, учитывающий оба этих момента. С одной стороны, к ним можно относиться как к обычным «вещам, подаренным нам природой», с другой — как к уникальным, незаменимым частям нашего организма, требующим особого, «более трепетного» подхода. Отсутствие четкой позиции по поводу биообъектов человека сказывается как на законодательном регулировании, так и в правоприменительной деятельности. Правовое регулирование не охватывает всего многообразия биообъектов (большому количеству биообъектов просто не нашлось места в нормативных актах).
Отдельные авторы говорят о том, что юридическая наука в настоящее время идет на поводу у медицины с ее ложными идеями, допуская возможность рассматривать
человека как «носителя трансплантатов». Трансплантология, утверждают они, стремится разрушить естественность тела донора, употребив его в чисто практических целях, т. е. обращается с органами и тканями человека как с вещами [9]. Однако необходимо отметить, что вовлечение в гражданский оборот органов и тканей человека уже стало явлением объективной реальности и игнорировать его невозможно, на сегодняшний день право фактически пытается догнать ушедшую далеко вперед медицинскую науку, пытается придать правовую форму тем отношениям, которые уже давно следовало урегулировать. Вместе с тем, жизнь и здоровье — не только личные, но и общественные блага, и их закрепление в качестве одного из основных прав человека, их защита относятся к сфере общественной и государственной жизни, составляют основу социальной политики государства [10].
Анализ отношений показывает, что трансплантаты стали играть такую важную роль, что появилась особая сфера их оборота. Биологические объекты человека (биообъекты человека) с момента их отделения от человеческого организма обладают внутренними признаками, присущими всем объектам гражданских прав, следовательно, с точки зрения науки гражданского права, они могут быть признаны объектами гражданских прав. Однако требуется также внешнее их закрепление в качестве объектов — фиксация в Гражданском кодексе РФ.
Следует сказать, что первоначально считалось возможным приравнять их к уже существующим и «зарекомендовавшим» себя объектам гражданских прав и распространить на них принципы регулирования, уже апробированные для обычного оборота. Но необходимость учета специфических признаков биообъектов обусловила установление на них такого правового режима, с помощью которого может быть достигнуто согласование общих и частных интересов в сфере их оборота, с учетом требований морали, нравственности, этики. Все это позволяет говорить о них как об особых объектах гражданских прав.
101. При этом целесообразным было бы внести изменения в ст. 128 ГК РФ (изложить в следующей редакции): «К объектам гражданских прав относятся вещи, включая деньги и ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные
права, биологические объекты человека; работы и услуги; охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (интеллектуальная собственность); нематериальные блага».
Предложения О. М. Толстиковой
11. Изменить редакцию ст. 112, изъяв такой способ защиты гражданских прав, как самозащита.
Пояснение
В данном случае это не способ, а форма защиты. Мы рассматриваем способы юрисдикционной и неюрисдикционной (самозащита) форм защиты. Статья 14 ГК предусматривает самозащиту гражданских прав. Получается, что способ предусматривает способы.
12. Изменить редакцию ст. 205, изъяв перечень исключительных случаев.
Пояснение
Получается, что такие случаи, как беспомощное состояние и неграмотность, должны возникнуть в последние 6 месяцев течения срока исковой давности.
Предложение А. В. Чебунина
13. Изменить редакцию ст. 203 ГК РФ: в ч. 1 слова «предъявлением иска в установленном порядке» заменить словами «подачей искового заявления и принятием его судом к производству».
Пояснение
Вопрос вызывает норма ст. 203 ГК РФ о перерыве срока исковой давности в части, касающейся предъявления иска, и влияния этого обстоятельства на исковую давность. Несмотря на то, что процессуальное законодательство оперирует терминологией «предъявление иска» (наименование гл. 12 ГПК РФ и гл. 13 АПК РФ), сами по себе действия истца и суда по предъявлению иска многообразны и имеют различные моменты времени. Истец приносит иск на прием к судье — один момент времени. Если истец отправляет исковое заявление почтой — здесь, как минимум, дата отправки, дата поступления в суд, дата вынесения определения о принятии заявления к производству (ст. 133 ГПК РФ,
ч. 3 ст. 127 АПК РФ). Какой из этих мо-
ментов можно считать предъявлением иска в установленном порядке?
Для устранения возможных коллизий предлагается упростить определение момента предъявления иска, влияющего на перерыв течения срока исковой давности. Поскольку предъявление иска именно в установленном порядке определяется судьей, предлагается момент перерыва течения давностного срока связать не с абстрактным и слабо определимым моментом предъявления иска, а с вполне конкретным моментом принятия судом искового заявления к производству. Судья выносит определение о принятии искового заявления к производству, при этом связан определенными сроками для решения этого вопроса, установленными процессуальным законодательством. Вынесение такого определения и должно полноценно прерывать течение срока исковой давности. Ш
1. См. обзор практики арбитражных судов по этому вопросу в ст.: Тарасенко Ю. А. Споры, связанные с незаключением договора // Арбитражная практика. 2007. № 8. С. 14-17.
2. Постатейный комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, частям первой, второй, третьей / под ред. Т. Е. Абовой, М. М. Богуславского, А. Ю. Кабалкина, А. Г. Лисицына-Светланова. М., 2007. С. 878.
3. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / под ред. С. П. Гришаева, А. М. Эрделевского. М., 2005. С. 422-423.
4. О некоторых вопросах практики применения статьи 183 Гражданского кодекса Российской Федерации : информационное письмо Президиума Высшего арбитражного суда РФ от 23 окт. 2000 г. № 57 // Вестн. ВАС РФ. 2000. № 12.
5. Черепахин Б. Б. Первоначальные способы приобретения собственности по действующему праву // Труды по гражданскому праву. М., 2001. С. 64.
6. См.: Генкин Д. М. Право собственности в СССР. М., 1961. С. 137.
7. См., в частности: Лапач В. А. Система объектов гражданских прав: Теория и судебная практика. СПб., 2002. С. 311.
12. См., например: Калинин И. Б. Правовое регулирование ресурсопользования. Томск, 2001. С. 278.
13. См.: Тихонова С. С. Концепция правового регулирования прижизненного донорства в свете конституционных положений [Электронный ресурс]. Ре-
жим доступа: http://www.unn.ru/rus/ books/vest-nik3/ stat24. htm (9 янв. 2007 г).
14. См.: Гладун З. С. Законодательство о здравоохранении: проблемы формирования новой теоретической модели // Государство и право. 1994. № 2. С. 116.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Причем это исключение может быть связано только с ограничением естественной свободы диких животных. А такое ограничение, напомним, лишает данные объекты собственно статуса объекта животного мира (природного ресурса), вырывая их из экологической взаимосвязи.
2 Причем, заметим, регламентирует в качестве суверена государственной власти, а не в качестве собственника.
3 Пользователи животным миром — граждане, индивидуальные предприниматели и юридические лица, которым законами и иными нормативными правовыми актами РФ и законами и иными нормативными правовыми актами субъектов РФ предоставлена возможность пользоваться животным миром (ст. 1 закона «О животном мире»).
4 Если считать государственную границу некоей условной линией, разделяющей два государства (чем она, по сути, и является), то, видимо, можно предположить, что если животное остановилось посередине границы, то одна часть его уже не принадлежит РФ, а другая все еще находится в ее собственности, что абсурдно в силу неделимости объекта.
The Points of the RF Civil Code's Improvement (Section I, Subsections 1, 3—5) Material of the Panel Discussion
(Civil Law Department of Law Institute of Irkutsk
State University, 3—4 December, 2008)
© Shornikov D., 2008
The following review is dedicated to the results of the Panel Discussion «The Points of the RF Civil Code's Improvement» (Section I, Subsection 1, 3-5)» which took place at the Civil Law Department of Law Institute of ISU in the process of working out some proposals on the improvement of the Russian civil legislation on the request of the RF Presidential Adviser V. Yakovlev.
Key words: civil Law; civil Code; legislation's Development; common Provisions.
