CC BY
11
проблемы соотношения ритмического рисунка оригинала и переводного художественного текста
Е.А. ЛОМОВА
the problem of relation of rhythmic structure of the original and the fiction translation
E.A. LOMOVA
В данной статье рассматриваются проблемы воспроизведения и соответствия ритмического рисунка оригинала и переводного текста.
Ключевые слова: стилистический анализ, подлинник, ритмическая структура, художественный образ, художественный перевод.
This article observes the problems of keeping and correct transferring rhythm structure in imagery translation.
Keywords: stylistic analysis, original, rhythmic structure, image in fiction, fiction translation.
Изучение переводов художественной литературы предполагает глубокий стилистический анализ материала, который позволил бы показать, в чем заключается его индивидуальное своеобразие.
М. Морозов предлагает рассмотреть с точки зрения звучания оригинала начало рассказа М. Горького «Мальва» и его англоязычный перевод.
«Море - смеялось.
Под легким дуновением знойного ветра оно вздрагивало и, покрываясь мелкой рябью, ослепительно ярко отражавшей солнце, улыбалось голубому небу тысячами серебряных улыбок. В глубоком пространстве между морем и небом носился веселый плеск волн, взбегавших одна за другую на пологий берег песчаной косы. Этот звук и блеск солнца, тысячекратно отраженного рябью моря, гармонично сливались в непрерывное движение, полное живой радости. Солнце было счастливо тем, что светило; море - тем, что отражало его ликующий свет».
«The sea - was laughing.
Stirred by the light sultry breeze it quivered, and covered with tiny ripples, which reflected the sun>s rays with dazzling brilliance, it smiled at the blue sky with a thousand silvery smiles. The vast space between the sea and the sky rang with the merry sounds of splashing waves, as they raced, one behind the other, towards the sloping beach of the spur» [1: 134].
M. Морозов доказывает, что перевод горьковской прозы следует назвать удачным, так как он воссоздает не только конкретные образы, но и саму внутреннюю атмосферу художественной картины.
«Переводчик сумел передать ритм и звучание подлинника. Обратите внимание, сколько звуков [С] и [З] в этом описании, звуков, помогающих нам яснее представить себе «веселый плеск волн», «знойного», «вздрагивало», «покрываясь», «ослепительно», «солнце», «улыбалось», «серебряных». Это передано и в переводе: «stirred», «sultry», «breeze», «ripples>, «sun>s rays», «dazzling», «brilliance», «smiled», «sky», «silvery smiles». Верно услышал переводчик и ритм подлинника. Читая вслух описание Горького, мы, произнося «Море смеялось», делаем после слова «море»
небольшую паузу. На эту паузу и указывает тире: "The sea - was laughing". Конечно, вместо "by the sultry breeze" можно перевести "by the whiffs of a hot wind", но жаль расстаться со словом "breeze", от которого так и веет морем. Вместо "It smiled at the blue sky with a thousand silvery smiles" можно, например, перевести: "It sent a thousand silvery smiles to the blue sky", но все же ярче воспринимается картина, если закончить предложение словами "silvery smiles». «Глубокое пространство» верно переведено «the vast space», а не «deep space». Удачно найдено, например, слово «rang» и столь же «звонкое» слово «jubilant» [2: 37].
Однако исследователь метко обнаруживает и несколько незначительных шероховатостей англоязычного перевода и предлагает свой собственный вариант решения.
«Слово "spur" значит «отрог горного хребта» (представив себе черноморский пейзаж, переводчик имел в виду горный мыс, уходящий в море). «Песчаная коса» -"spit". Слово "glint" значит отсвет, «отблеск» и обычно употребляется, когда речь идет о слабом свете. Лучше, поэтому, было бы употребить слово "sunshine" или "sunlight" [2:37].
Удачным признает М. Морозов и англоязычный перевод «Песни о буревестнике» М. Горького, сделанный О.А. Горчаковым.
SONG OF THE STORMY PETREL
«High above the foamy ocean by the wind the clouds are marshalled. <Neath the clouds and o>er the ocean proudly soars the Stormy Petrel like a streak of jet-black lightning.
Now his wings the waves a-shearing, now towards the clouds a-darting, shrieks the Petrel, and the clouds hear fearless joy in his brave shrieking.
In his cry-the thirst of tempest; force of fury, fire of passion and a prophecy of triumph hear the clouds in the Petrel>s shrieking.
Sea-gulls scream before the tempest, scream and scurry o>er the ocean; at its bottom would the sea-gulls hide their fear before the tempest.
And the grebes, too, scream in terror, for the grebes, too, cannot revel in the fury of life>s battle: by its thunder they are frightened.
See the-fat and foolish penguin hide himself in rocky ridges! Herald of the Storm, the Petrel, soars alone, free and defiant, o>er the foamy, hoary ocean.
Ever lower, ever darker loom the clouds above the ocean and the waves sing out and hurtle higher yet to meet the thunder.
Thunder roars. In foamy fury groan the waves lashed by the whirlwind. See the wind embrace the billows in a grip of savage power, see it fling them in wild frenzy at the crags and turn the giants into em>rald spray and splashes.
Shrieking, soars the Stormy Petrel like a streak of jet-black lightning, piercing clouds as if an arrow, with his wings the waves a-shearing.
See him dart as if a demon, proud and black, the tempest>s demon; hearken to his cries and laughter! At the clouds the Petrel>s laughing, from sheer joy the Petrel>s crying!
In the fury of the tempest sees the demon signs of tiring, well be knows that never, never will the clouds blot out the sunlight! Weeps the wind. And roars the thunder...
Clouds flare up and, blue and flaming, hang above the swirling ocean. Thunderbolts are there entangled, by the ocean soon extinguished. Their reflections, fiery serpents, writhe and fade deep in the ocean.
«Tempest! Soon the time of tempest!»
«This the Stormy Petrel soaring proudly» midst the flash of lightning, o>er the fiercely roaring ocean, «tis the cry of triumph>s prophet». «May yet stronger rage the tempest!..»
Исследователь справедливо полагает, что в передаче и образной структуры, и ритмического строя «Песни» переводчик добился большого успеха. При этом отдельные небольшие отступления не нарушают точности в целом. Вряд ли, например, «более буквальное "hoary ocean" лучше, чем "foamy ocean", яснее раскрывающее образ подлинника. «То волны крылом касаясь» переведено "Now his wings the waves a-shearing" ("a-shearing" в значении «срывая пену»), так как слово "touching" не передало бы легкого движения, выраженного "emerald", так как нельзя, конечно, сказать "emeral giants", слово же "giants" ярко рисует образ. Самый звук, переданный словами «ветер воет», сохранен в переводе "weeps the wind". Все эти мелкие отступления не только не меняют смысла, но содействуют верности перевода в целом [2: 61].
Таким образом, переводчик должен помнить, что для литературы как для искусства, материалом которого служит язык, характерна особая, часто опосредованная связь между художественным образом и языковой категорией, на основе которой он строится. Поиски в переводе прямых образных соответствий подлиннику часто бывают неосуществимы или приводят к формалистическим решениям. Задачи художественного перевода решаются, как правило, более сложным путем - на основе передачи оригинала как целого, на фоне которого отдельные элементы воспроизводятся сообразно своей роли в нем.
Для создания большей или меньшей образности и образного единства существенное значение имеет характер синтаксических связей между словами, которые являются носителями определенного образа, в частности, объединение их в одно предложение или же разбивка на несколько предложений.
Практическим доводом в пользу разбивки одного предложения подлинника на части, как подчеркивают Ю. Пиввуева и Е. Двойнина, «нередко служит ссылка на необходимость ясности, большей легкости, чем та, которая достигается при соблюдении единства. Это ссылка на требования языка перевода. При этом необходимо, однако, учитывать важность синтаксического единства в его отношении к образному и смысловому единству. Членение художественного произведения на отдельные предложения - то же, что и членение поэтического текста на стихи и строфы; чередование в прозе синтаксических единств и единиц разного масштаба - то же, что чередование метрических единств и единиц в стихе. Это - фактор ритма» [3: 220].
Как яркий пример такого синтаксического членения подлинника исследовательницы приводит отрывок из романа П. Абрахамса «Тропа грома», талантливо выполненный О.П. Холмской.
«She shut her eyes and turned her head away. Hold on, girl, she told herself. Hold on tight. Tears won>t help. Hold on. You must hold on. Hold on as though your life depended on it. No scenes. No talking till he talks. She held on hard... She opened her eyes and stared away to where the sun had sunk. Her fingers trembled as she sucked at the cigarette. She flung it away, took a deep breath, and turned her head to Lanny. Her eyes shone and she smiled.
«Shall we move on?..» She said jumping up. The walked along the sandy, narrowing road in the gathering darkness. The sun had gone completely and gloaming was fast turning to night.
It was seen in a soft, tender half-light that was yet clear. The sun had gone but the moon and stars had not come out yet, day was dead and still lived, night was born but not yet, there was neither life nor death-just the period in between. The merging of two extremes into a softly diffused, unutterable beauty. And they walked along in silence».
Перевод О. П. Холмской:
«Она зажмурилась и отвернула голову. Крепись, сказала она себе. Не раскисать! Слезы ничему не помогут. Не смей раскисать! Возьми себя в руки. Держись! Как если бы твоя жизнь от этого зависела! Никаких сцен! И ни о чем не спрашивать, пока он сам не заговорит. Она собрала всю свою волю... Открыв глаза, она посмотрела вдаль, на угасающий закат. Пальцы ее, державшие папиросу, задрожали. Она швырнула ее в траву, вздохнула всей грудью и повернулась к Лени. Глаза ее блестели, на губах была улыбка.
- Пойдем, что ли? - сказала она и легко вскочила на ноги.
Они снова зашагали по пыльной, смутно белеющей в полутьме дороге. Закат угасал, сумерки переходили в ночь. Это был тот таинственный час, когда нежный полупрозрачный полусвет смягчает все очертания и всему придает неизъяснимую прелесть. Солнца уже нет, луна и звезды еще не зажглись, день умер, но не совсем, ночь родилась, но еще медлит на пороге; это не жизнь и не смерть, но краткий отдых на грани между ними, когда, переливаясь одна в другую, они весь мир облекают невиданной красотой.
Селия и Лени шли в молчании».
Русский перевод обнаруживает бережное отношение к синтаксическому рисунку оригинала, но при этом происходит разумное членение английской фразы на более мелкие единицы в их последовательности, в ряде случаев даже последовательность членов предложения, соответствующая последовательности образов. Все это соблюдается в той степени, в какой это позволяют условия русского синтаксиса.
Первый абзац рисует переживание героини, ее душевное состояние, причем в начале автор вводит фразы, которые могут быть использованы и как прямая, и как несобственно-прямая речь. Здесь ряд словесных повторений.
Второй большой абзац, отделенный от первого короткой репликой и ремаркой к ней, имеет пейзажный, описательно лирический характер с ярко выраженным смысловым параллелизмом предложений в его конце [3: 79].
Ритмо-синтаксическое построение является, безусловно, сильным местом в переводе всего отрывка, и все же сличение перевода с подлинником говорит о том, что передача ритма прозы всегда имеет очень относительный характер.
В двух языках различны и количество слов, и число слогов в самих словах, необходимых для выражения определенного содержания. Поэтому следует признать не случайными, а закономерными небольшие изменения, допущенные в переводе. В начале при передаче повторяющихся коротких предложений "Hold on" использована один раз синомическая замена «Не смей раскисать!», «Возьми себя в руки!», «Держись!», слово "girl", как обращение героини самой к себе, не передано вовсе. В конце второго абзаца параллелизм предложений выявлен, вероятно, даже более отчетливо, чем в оригинале (при противопоставлении с помощью союза «но»). Именно путем такой не механической, а глубоко продуманной смыслом передачи ритма сохранен характер каждого из абзацев в их связи и соотношении друг с другом. Чередование коротких и более длинных предложений, соответствующее эмоциональным переходам в тексте, передано верно» [3: 81].
Таким образом, ритм художественной прозы глубоко специфичен для каждого отдельного языка и связан с его внутренними синтаксическими закономерностями. Поэтому механический перенос ритмического рисунка одного языка в другой невозможен и не служит успешному и эффективному выполнению переводческой задачи.
Литература
1. Морозов М.М. Пособие по переводу русской художественной литературы на английский язык. - М., 1956. - 137 с.
2. Пиввуева О.В., Двойнина Е.В. Пособие по теории перевода (на английском материале). - М.: Филоматис, 2004. - 402 с.
3. Gorky M. Selected Works, v. I, Foreign Languages Publishing House, Moscow, 1948. - 303 p.
